Там, где живет любовь Алексеева Светлана
Алия была красивой молодой девушкой, младшей из трех сестер Муфида. Несмотря на то что ей недавно исполнилось восемнадцать лет, родители серьезно занимались поиском жениха для нее. Добрая, отзывчивая, ласковая, Алия была единственным человеком в семье, который искренне жалел и понимал Марину. Только она, не скрывая восторга, весело играла с Надимом, рассказывала Марине о Сирии, о ее традициях и нравах. Привязавшись к невестке, Алия хотела, чтобы у них с Муфидом все наладилось.
Улыбнувшись, Марина поднялась с кровати.
– Доброе утро! – осипшим, глухим голосом выговорила она.
– Доброе утро! – немного растерянно ответила девушка. – А я вижу, что ты не встаешь. Знаю, что наверняка всю ночь не спала. Вот я и решила покормить малыша.
– Почему ты решила, что я не спала? – удивленно поинтересовалась Марина, пристально вглядываясь в ее глаза.
– А кто бы на твоем месте заснул, – тяжело вздохнув, ответила Алия и опустила взгляд.
– Так ты уже все знаешь?
– Да, знаю. Я вчера слышала его разговор с матерью. После этого я тоже долго не могла уснуть.
– И ты все слышала?
– Да, – прикусив губу, тихо ответила девушка. По ее щекам ручьем потекли слезы.
– И о чем же они говорили? Скажи мне, Алия, – взволнованно попросила Марина.
Девушка поставила бутылочку на стол и подошла к окну. Было видно, что этот разговор труден для нее.
– Я не могу тебе всего рассказать. Но одно скажу: мать сильно ругала Муфида, утверждая, что он слишком добр к тебе. Больше ничего говорить не буду. Если они узнают, что я на твоей стороне, мне несдобровать. За это меня могут покарать, могут и наследства лишить. Ты же знаешь моих родителей. Они и с Муфидом так поступили.
– В каком смысле? – удивленно округлив глаза, спросила Марина.
– Да в прямом! Они ему ультиматум поставили: или ты, или наследство. Вот он и пошел у них на поводу.
Сердце Марины учащенно забилось.
– Не переживай, Алия. Я все понимаю, я никогда не предам тебя. Я ведь знаю, что ты хорошая девушка. Ты всегда была добра и ко мне, и к Надиму. Только скажи, что мне делать?
Девушка медленно повернулась и задумчиво посмотрела на Марину.
– Убегай. Бери Надима и убегай. Потом будет поздно. Убегай сейчас! – решительно добавила она и облегченно вздохнула. – Я дам тебе деньги на билет. Я узнавала, сегодня самолет есть. Он летит через три часа. Ты успеешь. Только не выдавай меня.
– Что ты, я никогда не причиню тебе боли, – заплакала Марина и обняла ее за плечи, – только скажи, почему, почему мне надо так срочно бежать?
Девушка отстранилась, с болью посмотрев на невестку.
– Они не хотят отдавать тебе сына! – на одном дыхании выпалила она.
– Не хотят… – растерянно повторила Марина. – Как это – не хотят?..
Земля медленно качнулась и уплыла из-под ее ног.
Несколько минут она невидящим взором смотрела в одну точку. Ничего не понимала, только слышала слова девушки, звенящие в голове: «Не хотят отдавать тебе сына… сына… сына…». А ведь этот маленький человечек был не просто ее ребенком; он был тем, без чего она не смогла бы жить. Это было ее солнце, ее воздух, ее вода. Смахнув пелену тревоги, отбросив в сторону эмоции, Марина решительно посмотрела на нее.
– Скажи, Алия, кто сейчас есть в доме? – поинтересовалась она.
– Никого, только мы и прислуга. Мать ушла на базар. Думаю, что она вернется не раньше, чем через два часа. Тебе надо спешить! – сказала девушка и протянула увесистый потертый конверт. – Возьми, это деньги. Не беспокойся, они мои. Я их сама собирала. Этой суммы хватит и на билет, и на то, чтобы некоторое время вы с Надимом ни в чем не нуждались. А потом… Потом я с тобой свяжусь. Запомни: я никогда-никогда не забуду тебя! И если смогу, буду всегда помогать тебе и моему дорогому племяннику! И ты меня – слышишь? – тоже никогда не забывай. А пока нам лучше попрощаться.
Заплакав, Марина обняла Алию за плечи и искренне поцеловала. Оставшись одна, она собрала вещи. Стремясь остаться незамеченной, вышла через черный ход и уже полчаса спустя сидела в такси. Тихо посапывая, рядом дремал Надим. И чем дальше они удалялись от дома, тем сильнее билось ее сердце. «Только бы успеть, только бы успеть…», – звенело в ее голове.
Войдя в здание аэропорта, Марина сразу заметила пожилую пару, стоящую недалеко от касс. Посмотрев на их славянские черты лица, сразу решила, что это земляки. Нарочно пройдя мимо них, женщина действительно услышала родную речь. Так говорили только украинцы. Интуиция ее не подвела. Остановившись рядом, немного волнуясь, она вежливо перебила их разговор.
– Простите, вы летите в Киев?
– Да, – удивленно произнес мужчина и внимательно посмотрел на нее, – а что?
– Простите, я прекрасно понимаю, что не имею права обременять вас своими проблемами, но у меня нет другого выхода. Мне тоже надо лететь в Киев, но я с маленьким ребенком, а у меня еще нет билета. Вы бы не могли присмотреть за моим сынишкой?
– Конечно, конечно! – ответила дама, расплывшись в доброжелательной улыбке. – Мы так любим малышей! Не переживайте, мы за ним присмотрим.
Оставив Надима на попечение земляков, Марина поспешила к кассам. Несмотря на пасмурную погоду, в воздухе стояла невыносимая жара. Тонкими ручейками по спине полились противные, липкие струйки пота. Отвернувшись от пристальных взглядов арабов, Марина слегка развязала косынку, поправив прилипшие ко лбу волосы. Неожиданно на ее плечи упала пышная белокурая прядь. Сзади послышался тихий озлобленный шепот. Быстро спрятав волосы, женщина крепко завязала платок. Время тянулось мучительно долго. Постоянно оглядываясь на пару, воркующую над сынишкой, она купила вожделенные билеты. Теперь дороги назад не было.
Без проблем пройдя таможенный досмотр и регистрацию, Марина облегченно вздохнула.
Уютно умостившись в кресле самолета, женщина с грустью смотрела в окно иллюминатора. Так и не принявшая ее страна оставалась позади. За окном виднелись унылые песчаные равнины, окруженные низким, тяжелым небом. Казалось, что сама природа болеет и плачет вместе с ней. Рядом, устав от перемены мест и событий, с соской во рту посапывал сынишка. Наклонившись, Марина аккуратно поправила плед и тихо заплакала. Теперь для них было все позади. Медленно набирая обороты, загудели турбины. Самолет плавно качнулся и двинулся по взлетной полосе.
Неожиданно, проехав несколько метров, самолет остановился. Пассажиры заволновались. Глядя в иллюминатор, Марина увидела, как на огромной скорости к самолету несется полицейская машина. Подождав трап, из машины выскочили двое полицейских, а следом за ними спешил Муфид. Сердце женщины болезненно сжалось и пропустило удар. Не зная, что сейчас будет, она взяла на руки сынишку и испуганно прижала его к себе.
Дальше все происходило, как в кошмарном сне.
Марина плохо запомнила разъяренные лица полицейских, которые обвиняли ее в похищении гражданина Сирии, плохо запомнила те слова, которые выкрикивал Муфид, вырывая из ее рук сына. Женщина запомнила только плач, который звенел у нее в ушах, когда Надим, протягивая ручки, испуганно звал ее на помощь. Не помня себя от горя, под проливным дождем Марина бежала за полицейской машиной, в которой, не обращая внимания на обезумевшую женщину, увозили ее сына.
После бесцельного скитания по городу, без документов и денег, оставленных в самолете, поздним вечером Марина подошла к дому Муфида. Но муж ее больше не интересовал. Здесь был ее сын. Дрожащей рукой нажав на кнопку звонка, она невольно отступила назад. Словно бродячая собака, сжимаясь от страха, женщина испуганно застыла у двери. Она не знала, пустят ее в дом или, громко обругав, выгонят на улицу. Она не знала, поймут ее или покарают. Она знала одно: в этом доме осталась частица ее сердца, отданная самому дорогому человеку – сыну.
Ей не пришлось долго ждать. Двери дома быстро распахнулись, и на пороге, выставив вперед свою толстую ногу, застыла свекровь.
– Что тебе надо? – не скрывая раздражения, выкрикнула она.
– Где мой сын? – осипшим голосом спросила Марина.
– Хочу заметить, что это не только твой сын, но и сын моего сына, и наш внук, – снисходительно ответила женщина и презрительно усмехнулась.
– Странно, а ведь совсем недавно вы считали совершенно иначе! Вы абсолютно не интересовались ни внуком, ни тем, как он растет. Ведь это вы говорили Муфиду о том, что Надим не его сын. Так зачем, зачем он вам нужен?! Отдайте его мне, дайте нам уехать, и мы больше никогда, слышите, никогда ничем не потревожим вас, – с мольбой в голосе простонала Марина.
– Не тебе судить о моих чувствах, бессовестная женщина! – величественно подняв голову, выкрикнула свекровь. – Чтобы это понять, надо знать нас и нашу страну. Ты этого никогда не хотела. Ты без спроса и приглашения пришла в наш дом, нарушила наш уклад и вековые традиции. Ты опозорила нашу семью, лишила сна и покоя всю нашу родню. Разве мы могли спокойно жить, глядя на то, как пропадает Муфид! Ты специально очаровала его, для того чтобы, не приложив никаких усилий, получить наше богатство.
– Не смейте так говорить! – вскипела Марина. Слезы ручьем полились из ее глаз. – Я любила Муфида! И думала, что он любит меня. И не я бегала за ним по улицам Киева, а он за мной! Это он привел меня в ваш дом. В дом, в котором, кроме любви и тепла, мне ничего не было нужно. И коль так сложилось, давайте расстанемся по-хорошему: отдайте мне сына, и мы улетим ко мне домой.
– Ты посмотри, какая шустрая! – закричала свекровь и топнула ногой. – «Отдайте сына»! Нет уж! Раньше надо было думать! Теперь поздно. Мы не можем отдать тебе, падшей женщине, ребенка, который носит нашу фамилию. Неужели ты не знаешь, что по законам нашей страны после развода опека над ребенком поручается отцу? А право быть воспитателем ребенка имеет бабушка по линии отца. Ведь после того, что ты сделала, украв из семьи наследника, никто не позволит тебе, поправшей наши законы, получить на воспитание сына. К тому же, вместе с тобой ребенок обречен на нищенское существование, ведь ты не имеешь ни средств, ни пристойной работы. Скажи нам спасибо, что полиция Дамаска не завела на тебя уголовное дело. Убирайся отсюда!
Выслушав свекровь, Марина почувствовала, как внутри что-то сжалось и оборвалось. По телу разлилась леденящая волна слабости. Разъяренное лицо свекрови медленно качнулось и куда-то поплыло. Окружающие голоса зазвучали монотонно и слитно. Безумная, безудержная какофония. Жадно глотнув воздух, женщина попыталась что-то сказать, но не смогла. Облокотившись на стену, она медленно опустилась на землю.
Когда Марина пришла в себя, на улице было уже темно.
Тяжело вздохнув, Марина попыталась встать, но не смогла. Приподнявшись, она снова бессильно упала на кровать. Острая боль, сковывая и обжигая, пронзила все тело. Голова раскалывалась и горела. На пересохших губах застыли маленькие запекшиеся капли крови. Не понимая, где она находится, женщина растерянно посмотрела по сторонам. Но кроме маленького кусочка неба, светящегося в небольшом окне, ничего не было видно.
Прислушавшись, Марина уловила приглушенные голоса свекрови и свекра. «Значит, они пустили меня в дом, значит, Надим рядом», – подумала она и попыталась подняться. В голове все закружилось и поплыло. Женщина бессильно упала на пол. Застонав, попробовала встать, но не смогла. Чужая, измученная, брошенная, она никому не была нужна. Из закрытых глаз полились слезы.
Через некоторое время дверь медленно отворилась, и сквозь слабый, приглушенный свет она увидела стройный силуэт Алии. Боязливо подойдя к невестке, девушка испуганно склонилась над ней.
– Марина! – шепотом позвала она. – Ты жива?
– Кажется, да, – еле выговаривая слова, ответила женщина.
С помощью Алии ей удалось встать с холодного пола и улечься на кровать.
– Ты уже пришла в себя? – взволнованно покусывая губу, поинтересовалась девушка.
– Наверное, да, – тихо проговорила Марина. – Но мне очень плохо. Что со мной?
– Подожди, – затараторила девушка. – Я тебе сейчас таблетки принесу. Ты потеряла сознание и упала. Падая, ударилась головой о дверь. Муфид хотел отвезти тебя в больницу, но мать запретила. Я позвонила своей подруге, у нее отец врач. Он сказал, какие препараты тебе нужны. Я купила. Подожди, я сейчас принесу.
– Стой, Алия. Потом принесешь лекарства. Скажи мне лучше, где Надим?
– Не беспокойся, с ним все хорошо. Он дома. Я его покормила и уложила спать.
– Алия, скажи, почему они не хотят отдавать мне сына? Ведь он никому здесь не нужен.
– Это тяжело объяснить. В нашей стране принято оставлять ребенка отцу. Ведь именно отец более состоятелен и имеет больше возможностей обеспечить ребенку достойное содержание. Никогда суд не отдаст опекунство матери без согласия отца и наличия у нее достаточных средств, нужных для воспитания ребенка. Но ты не горячись, подожди! Может, что-то изменится. Я слышала, как Муфид разговаривал с адвокатом. Он очень спешит развестись. Отец поставил ему ультиматум: если до наступления лета он не женится на своей бывшей невесте, то родители лишат его наследства. К тому же, отец стар и хочет передать ему управление делами. Вот он и пошел у них на поводу.
– Так что же мне делать? – простонала Марина и бессильно закрыла глаза. То ли от холода, то ли от нервного напряжения ее бросило в дрожь.
– Не знаю, – чуть не плача, ответила Алия и шмыгнула носом. – Они хотят дать тебе денег, чтобы ты поскорее уехала из страны. Невеста Муфида не хочет быть второй и даже любимой женой. Она требует, чтобы вы развелись и ты навсегда покинула Сирию.
– Боже мой, – простонала Марина и тихо заплакала. – Умоляю, помоги мне! Я не могу отсюда уехать. Лучше я здесь погибну, чем оставлю своего сына!
Некоторое время Алия молчала, нежно поглаживая невестку по голове. Чувствовала, как дрожит ее тело, как слезы стекают по пылающим от жара щекам. Страх и сочувствие боролись в сердце молодой девушки. Она не могла примириться с жестокостью своей родни. Глядя на страдания невестки, она поклялась сделать все, чтобы помочь ей.
Еще месяц Марина прожила в доме мужа. Однако Муфид старательно избегал общения с ней. Стоило им случайно встретиться, как он опускал глаза и быстро уходил. Все переговоры, связанные с разводом, вел адвокат. Осунувшаяся и исхудавшая Марина абсолютно потеряла интерес к жизни. От навалившихся проблем и тягостного ожидания суда она сходила с ума, мучаясь от одиночества и отчаяния. Закрывшись в маленькой, душной каморке, похожей на сейф, Марина ждала только того момента, когда ей позволят увидеть сына.
Жадно целуя его румяные, пухленькие щечки, она убегала с сынишкой в сад. Играя с ним в тени мандариновых деревьев, женщина рассказывала ему о далекой стране, откуда родом его мама, о том, какие хорошие там люди, какая прекрасная и щедрая земля, какие широкие и могучие реки.
– Запомни, маленький, твоя родина – Украина! Запомни, твою маму зовут Марина! – повторяла она ему по несколько раз. Слезы градом лились из ее глаз.
Внимательно слушая маму, малыш смотрел на нее огромными голубыми глазами и неуверенно повторял:
– Мама, Марина! Марина, Украина!
По несчастливому стечению обстоятельств, именно в тот день, когда Надиму исполнился год, состоялся суд.
Глава 3
Марина никогда не забудет тот страшный день.
Пройдя все этапы унизительных допросов, услышав в свой адрес поток грязных обвинений и лжи, она дождалась момента, когда судья городского суда по вопросам личного статуса и опеки вынес свой приговор.
– Талак баин![3] – выкрикнул мужчина, облаченный в мантию, и ударил по столу.
Это означало окончательное расторжение брака.
Радостный шепот пронесся по залу суда. Родственники ликовали.
Однако Марину это уже не интересовало. Затаив дыхание, женщина ждала рассмотрения дела об опекунстве. Укрывшись в уголке зала, она прижимала к груди иконку Богородицы и самозабвенно молилась. Тонкими ручейками по ее щекам текли соленые, обжигающие слезы. Но, видимо, в этот день Господь ее не услышал. А может, он решил поступить по-своему, так, как было угодно ему. И не нам об этом судить.
Оставшись в этот день без мужа, Марина лишилась и самого дорогого, что у нее было – сына. Опека над ребенком была поручена отцу, безоговорочно и безапелляционно. По мнению суда, именно Муфид являлся воплощением родительских достоинств: образованный, богатый, истинный мусульманин из порядочной и уважаемой в Дамаске семьи. Она же была никем, падшей женщиной, поправшей вековые традиции их страны и священные законы шариата. Безработная, не имеющая никакого дохода эмигрантка, предавшая мусульманскую веру, она, по мнению суда, имела лишь корыстные интересы. Поэтому ни слезы молодой женщины, ни обещание обеспечить сыну достойное будущее в Украине судей не тронули. Злые и раздраженные, они были непоколебимы.
А ведь до последней минуты Марина еще на что-то надеялась. Нет, не на Муфида. Она не ждала от него раскаяния. Женщина об этом даже не думала. На смену любви пришла ненависть. За предательство, за ложь, за измену, за боль. За то, что, вырвав ее из родной земли, как цветок, он так жестоко бросил доверчивую женщину в обжигающей и безжизненной сухой пустыне. Это невозможно было простить; за это нельзя было любить. Марина надеялась на милосердие и понимание судей. Надеялась, что сможет достучаться до их сердец. Надеялась, что они услышат ее горький материнский крик. До последней минуты она верила, что сына отдадут ей. Но этого не произошло.
Марина не помнила, как вернулась в дом. Теперь это был чужой дом.
Отворив дверь, женщина невольно отпрянула назад, остро ощутив атмосферу ненависти, от которой становилось тяжело дышать. Еле передвигая ноги, она вошла в дом. Мимо сновали тихие, молчаливые слуги. Уткнувшись в телевизор, в гостевой комнате угрюмо сидел свекор. Артистически закинув руку на голову, на диване лежала свекровь.
Не обращая ни на кого внимания, Марина направилась в комнату сына.
Словно предчувствуя недоброе, Надим тихо сидел в манеже. Заваленный игрушками, мальчик одиноко играл со слоником. Не избалованный вниманием, он очень рано привык к холодным и строгим взглядам. Сынишка рос тихим и неприхотливым. Надим слишком рано осознал, что он лишний. И только мама была тем единственным человеком, который искренне и беззаветно его любил. Только она радовалась его первым шагам. Только она радовалась его первым словам. Только она, крепко обнимая, с упоением целовала его руки и щеки.
Подняв голову, мальчик вопросительно посмотрел на нее.
– Солнышко мое! – тихо простонала Марина и, подхватив сынишку, прижала к себе.
Сзади послышались тяжелые, быстрые шаги. Словно ужаленная, в комнату влетела свекровь.
– Поставь ребенка в манеж! Он только что поел, – насупив густые черные брови, велела она. – А ты иди к себе в комнату, нам надо поговорить.
– О чем? – не отпуская сына, простонала Марина и тихо заплакала.
– Не устраивай истерик и не пугай ребенка! Иди в комнату, коль тебе велят! – перейдя на крик, приказала свекровь.
Опустив ребенка, Марина обреченно пошла следом.
В сердце женщины еще теплилась слабая надежда. Все-таки она должна попытаться уговорить свекровь отдать ей сына. Ведь они добились всего, чего хотели. Показали в суде свое законопослушание и благородство, обелились в глазах общественности и очернили ее. Им это удалось. Теперь Марина покинет их страну. Но ведь сынишка им совсем не нужен, Марина это прекрасно понимала. Голубоглазый и белокурый, ее ребенок не походил на истинного мусульманина и был для всех только лишней обузой.
Думая над тем, что предстоит сказать, женщина задумчиво зашла в комнату.
– Вот твои вещи! – не теряя время, выкрикнула мать Муфида. – Чемоданы собраны. Билеты на столе. Самолет через два часа. Собирайся!
Такого крутого поворота событий Марина не ожидала. Сдерживая себя, она растерянно смотрела на свекровь.
– Без Надима я отсюда не уеду, – робко начала Марина и прижалась к двери.
– Надим остается с нами! – блеснув злыми черными глазами, крикнула пожилая женщина. – Ты слышала решение суда? Если ты сейчас же отсюда не уберешься, мы передадим материалы дела о краже Надима в суд. Тогда ты точно с ним никогда не увидишься! Собирайся, тебе говорю!
Сидя на кровати, она смотрела на невестку победоносным, ликующим взглядом.
Какое-то время Марина молчала. Не веря своим ушам, она боялась пошевелиться. Где-то вдалеке послышался тихий, протяжный гул. Низкий и приглушенный, он становился все сильнее и сильнее. Земля качнулась. Яркий день вдруг покрылся темной дымкой. Казалось, еще мгновение – и наступит конец света.
Забыв о чести и достоинстве, Марина упала на колени и поползла к свекрови. Не помня себя, она прильнула к ее ногам. Исполненная отчаяния, борясь с унижением, она тихо всхлипывала и стонала.
– Умоляю, не забирайте! Умоляю, я не смогу! Вы же тоже мать, вы должны понять. У меня, кроме него, никого нет! Я не смогу. Я без него не смогу! Я не выживу! Умоляю, отдайте мне сына! – глотая слезы, вымаливала Марина.
Этого свекровь явно не ожидала.
– Отстань от меня! Я тебя сюда не звала! – выкрикнула она, брезгливо оттолкнув молодую женщину.
Резко поднявшись, она решительно перешагнула через лежащую на полу невестку и вышла из комнаты.
Сжав руки, Марина протяжно застонала. Дико, громко, безвольно, словно раненая собака. Гул и стон слились воедино, предвещая что-то страшное и неотвратимое.
Медленно поднявшись, она взяла сумку. Машинально достав упаковку с таблетками, высыпала их на руку и проглотила. Жизнь не имела теперь никакого смысла…
Первое, что Марина услышала, было прекрасное птичье пение. «Значит, я в раю», – подумала она, старательно всматриваясь в пристанище душ праведников. Постепенно мгла отступила, и она увидела яркий свет. Перед глазами встала унылая, безынтересная картина. Вокруг не было ни цветущего Эдемского сада, ни милых порхающих ангелочков. Подключенная к множеству проводов, капельниц и датчиков, она лежала в просторной больничной палате. В открытое окно светило слепящее весеннее солнце. Рядом не было ни души.
– Я не хочу жить! – осознав происходящее, выкрикнула Марина, пытаясь вытянуть из руки иголку от капельницы. Но сил пошевелиться у нее не было.
Услышав шум, в палату вбежала медсестра.
– Что вы делаете, не надо! – закричала она, глядя на Марину большими испуганными глазами. – Мы вас еле спасли! Еще немного, и было бы поздно. Вы молодая, красивая, нельзя лишать себя жизни! У вас еще все впереди! Боритесь! В жизни нет безвыходных ситуаций. Надо только найти этот выход.
«Надо только найти этот выход, – повторяла про себя Марина, все больше и больше осознавая тяжесть своего поступка. – Что будет с моим мальчиком, если меня не станет? Кому он будет нужен тогда? Ведь он для них даже не игрушка. Он им нужен только для сохранения мнимой благопристойности. Пройдет время, и он им надоест. Я должна, я обязана жить. Мой долг – сделать все, чтобы мы были вместе».
Узнав, что Марина пришла в себя, прибежала Алия. Робко зайдя в палату, она встревоженно склонилась над невесткой.
– Это я виновата в том, что произошло, – растирая по щекам слезы, прошептала она. – Это я посоветовала тебе улететь с Надимом.
– Что ты, милая, не кори себя! Ты хорошая девушка. Ты единственная в этой семье, кто был добр и ко мне, и к моему сыну, – произнесла Марина и нежно погладила невестку по руке.
– Прости нас, если можешь, прости! Я прошу и за себя, и за всех них. Может, пройдет время, и они осознают свои деяния. А пока… Пока я попытаюсь тебе помочь сама.
– Как, как ты сможешь мне помочь? – с надеждой в голосе прошептала Марина.
Оглянувшись, Алия быстро поднялась и выглянула в коридор. Рядом никого не было.
Вернувшись к Марине, она села на стул и тихо прошептала:
– Вот что я предлагаю. Ты хочешь остаться в Дамаске, чтобы видеться с Надимом, да?
– Да! – недоуменно глядя на девушку, воскликнула Марина. – Но как это возможно? Ведь у меня нет ни жилья, ни работы!
– Вот и я об этом! Послушай меня внимательно. У меня есть одна подруга. Ее отец служит управляющим крупной государственной нефтеперерабатывающей компанией. Недавно из разговора я узнала, что в эту компанию требуются переводчики со знанием русского языка. Я сразу подумала о тебе. Поговорила с подругой. Она побеседовала с отцом. Тот, конечно, не очень обрадовался. Но не отказал. Он у нее добрый человек. Однако предупредил, что в компании действуют строгие правила. Истинные мусульмане, женщин без паранджи[4] они считают падшими и грязными. Он ничего не имеет против иностранок, но только если в общении они будут сдержанны и скромны. Он обещал взять тебя на работу, однако при условии, что ты никому не будешь рассказывать о себе и своем прошлом, по возможности изменишь свою внешность и будешь вести себя очень тихо. Он не хочет, а точнее, боится проблем с нашей родней. Если будешь хорошо работать, получишь возможность и снимать жилье, и копить деньги на адвокатов. Но самое главное – ты сможешь видеться с Надимом! – подведя итог, воскликнула Алия и облегченно вздохнула.
– Спасибо тебе, милая! – прошептала Марина, нежно поглаживая девушку бледной, слабой рукой с тонкими, почти прозрачными пальцами. – Я все сделаю ради сына!
Так для Марины началась новая жизнь.
Выйдя из больницы, она спокойно взяла из рук Муфида конверт с деньгами и билет на самолет. Однако вместо аэропорта женщина поехала в гостиницу, расположенную на тихой улочке Старого Дамаска. Выполняя требования своего будущего начальника, Марина кардинально изменила свою внешность. Из эффектной голубоглазой блондинки она превратилась в жгучую брюнетку с большими карими глазами и смуглым, очень загорелым лицом. При помощи красок, косметики и глазных линз, облаченная в длинную паранджу, она стала похожа на настоящую мусульманку.
Ведя затворнический образ жизни, Марина работала по двенадцать часов, а вечерами сидела над книгами. Учеба стала для нее и целью, и спасением – от страха перед будущим, от одиночества, от тягостных мыслей. Откладывая каждую копеечку, она отказывала себе во всем. Деньги женщина копила, чтобы нанять адвокатов для пересмотра дела об опекунстве. Сняв скромную квартиру в небольшом четырехэтажном доме, Марина постепенно привыкала к быту простых сирийцев: как и все, пищу готовила на газовом баллоне, грелась у закопченной «буржуйки», стоящей посередине комнаты. Ее некогда красивые нежные руки покраснели и потрескались от холодной воды и тяжелой работы. Но это не пугало молодую женщину. Главное, что она осталась в городе, где живет ее сын. Главное, что она хоть изредка может с ним видеться. Каждый день она мечтала о том, что вот-вот раздастся знакомый стук в дверь, и она снова увидит Алию, держащую за руку ее сынишку.
Больше года, скрываясь от всех, она жила тайными встречами с Надимом. Постепенно восстановив душевное равновесие, Марина начала настойчиво искать пути, благодаря которым будет возможен пересмотр дела об опекунстве. И хотя в украинском посольстве подтвердили, что сирийцы действительно имеют практику возлагать опекунство на отца, многие адвокаты говорили о том, что, если статус и финансовое состояние матери позволяют ей занимать достойное место в обществе, пересмотр дела возможен. Однако решающее слово суд все равно оставлял за отцом.
Тем временем Муфид наслаждался счастьем с молодой женой, которая не замедлила родить ему наследников. Ровно через девять месяцев после свадьбы она подарила ему черноглазую двойню, мальчишек. В благодарность за рождение истинных сыновей своей земли Муфид получил управление заводом и огромные плантации оливковых деревьев. Купаясь в счастье, любви и богатстве, он совершенно забыл о том, что у него есть еще и старший сын. Вся забота о Надиме была поручена няньке.
Малыш же, чувствуя себя лишним и ненужным, рос тихим, смирным и непривередливым. Он мог долго играть с любимыми игрушками, часами смотреть веселые мультики. А по вечерам, когда в комнате никого не было, он лежал в кроватке и тихо шептал свои любимые слова: «Мама, Марина! Марина, Украина!» Самым большим счастьем для него были короткие встречи с мамой. И хоть он еще мало понимал в жизни, но даже в неполные два года знал точно: мама – это любовь, мама – это тепло, мама – это радость. И как только Алия забирала его для прогулки по городу, маленькое сердце ребенка сжималось в томительном ожидании настоящего праздника. Он знал: впереди его ждет встреча с мамой.
Однажды в конце лета Марина торопливо возвращалась с базара домой. Накупив всевозможных фруктов и восточных сладостей, она готовилась к предстоящей встрече с сынишкой. На улице была не по-летнему мерзкая, дождливая погода. Сильный ветер, носивший в своих объятиях миллионы невидимых песчинок, буквально сбивал с ног, подгоняя неуклюжих прохожих. Торопливо подбежав к подъезду, Марина остановилась и стала искать в сумке ключи. Неожиданно кто-то крепко схватил ее за руку. Вздрогнув, она оглянулась и увидела Муфида. Не отпуская руку, он пристально смотрел на нее. В его взгляде не было ни злости, ни ненависти. Он буквально пожирал ее удивленными и внимательными глазами.
– Марина?!
– Вы ошиблись! – ответила она деланно низким, гортанным голосом.
– Нет, дорогая, я не ошибся! – ухмыльнулся Муфид, крепко сжимая ее запястье. – Ты можешь изменить цвет глаз, цвет волос, надеть паранджу и даже сделать себе пластическую операцию, но ты не можешь изменить свою походку, фигуру и стать. Я узнаю тебя из миллиона!
Ничего не ответив, Марина опустила глаза. Она понимала безысходность своего положения. Ее поймали. Глупо и нелепо. Ломать комедию было бессмысленно. Как могла она встретиться с Муфидом в этом тихом и убогом районе, в котором такие респектабельные и элегантные мужчины, как он, никогда не появляются? Больше года она вела затворническую жизнь, боясь попасться на глаза кому-то из знакомых. А теперь? Что будет теперь? Ее вышвырнут из страны, как паршивого котенка. И что будет с ее сынишкой?..
– А ты знаешь, я чувствовал, что ты не уехала. Я чувствовал, что ты где-то рядом, – грустно улыбнувшись, прошептал мужчина и отпустил ее руку.
Марина посмотрела на него большими карими глазами, из которых безудержно полились слезы. От растерянности и отчаяния она не знала, что сказать.
– Не плачь. Не надо. Я не причиню тебе зла, – тихо проговорил Муфид и тяжело вздохнул. – Я и так виноват перед тобой. Думаешь, мне хорошо? Нет, это только кажется! Меня твой Бог, наверное, наказал…
Вытерев со щеки слезу, Марина удивленно посмотрела на своего бывшего мужа.
– Марина, пригласи меня к себе. Нам есть о чем поговорить.
– Идем, – обреченно ответила женщина и открыла входную дверь.
Войдя в квартиру, Муфид остановился, с любопытством рассматривая обстановку.
Посередине стены, напротив входа, возвышался массивный рыжеватый шкаф. Наклонившийся на бок, потрескавшийся, всем своим видом он демонстрировал весьма почтенный возраст. Недалеко от окна, заваленный множеством книг и учебников, стоял старенький письменный стол непонятного цвета и происхождения. Возле двери, водруженный на кирпичи, расположился ветхий диванчик, бережно украшенный небольшим тканым ковриком с ярким сирийским рисунком. В центре комнаты, смахивая на постамент, высилась старая, закопченная «буржуйка» с широкой, вытянутой в окно трубой.
Убогость и бедность буквально резали глаз. Только фотографии, развешанные по стенам, с которых голубоглазый мальчуган дарил счастливую беззубую улыбку, были похожи на блики солнечных зайчиков, неожиданно озаривших это серое и грустное жилище.
– Заходи, – тихо предложила Марина и поспешила на кухню.
Когда она вернулась, Муфид сидел на диване и, опустив голову, смотрел вниз. Было заметно, как дрожали его руки. Наверное, ему было не по себе.
– Ты знаешь, я недавно был в Киеве, – начал он, не поднимая головы. – Искал тебя. Я давно тебя ищу. Примерно через полгода после того, как ты уехала (то есть, должна была уехать), я позвонил тебе домой. Но квартиранты сказали, что ты на работе. Я позвонил вечером. Тебя опять не было. Я начал звонить каждый день и даже ночью. Но никогда не мог тебя застать. А потом… Потом просто никто не поднимал трубку.
– Зачем ты меня искал? – вполголоса спросила Марина.
– Зачем? – переспросил Муфид и задумчиво замолчал. – Я многое понял. Я понял, как виноват перед тобой. Сначала я был счастлив. Я купался в своем величии, купался в богатстве и власти, свалившихся на меня после свадьбы. Мать меня больше не грызла, отец отдал управление заводом. Но это длилось недолго. Ко всему, особенно к хорошему, быстро привыкаешь! Вот только к жене, к своей новой жене я привыкнуть не смог. Я постоянно невольно сравнивал ее с тобой. Сравнение, честно говоря, было не в ее пользу. Но что-либо изменить я уже не мог. Да и, по правде сказать, не хотел! А потом у меня родились сыновья, близняшки. Красивые такие, черноглазые. Наши! Глядя на то, как жена воркует над ними, мне становилось не по себе, когда я замечал, какими грустными глазами Надим смотрит на своих братьев. Постепенно он начал мешать. Всем мешать. Тогда я пожалел, что пошел на поводу родителей, что забрал у тебя сына.
– Так отдай его мне! – кинулась к нему Марина и безудержно зарыдала.
– Это не так легко, – вздохнул Муфид, и его губы нервно задрожали. – Но я помогу тебе. Понимаешь, если бы это зависело только от меня, было бы намного проще. Самым большим препятствием в этом деле является общественное мнение. Именно его и боятся мои родители. Отдав ребенка на воспитание матери, материальное и социальное положение которой ниже, чем положение нашей семьи, мы получим осуждение, которое может повлиять на нашу репутацию в обществе, на наш бизнес.
– Что же мне тогда делать? – воскликнула молодая женщина, заглядывая в глаза своего бывшего мужа. – Ведь не может мой ребенок быть заложником вашего священного эгоизма! Это нечестно, жестоко, это бесчеловечно, в конце концов!
– Я уже давно над этим думаю. Именно поэтому я и искал тебя. Я виноват перед тобой. И я обязан тебе помочь, – начал Муфид, боясь встретиться с ней взглядом. – Послушай, что я думаю по этому поводу. Выслушай и не перебивай. Прежде всего, ты все же будешь вынуждена вернуться домой. Там ты займешься поиском достойной работы в престижной и именитой компании. Только от тебя будет зависеть, как успешно сложится твоя карьера. Ведь для того, чтобы ты могла с уверенностью подать иск о пересмотре дела, тебе нужно иметь хорошее жилье, высокий социальный статус, стабильный источник доходов и приличные денежные сбережения. Квартира у тебя, я считаю, вполне подходящая. А вот что касается статуса и источника доходов, то здесь тебе придется приложить немало сил. У тебя прекрасное образование, в скором будущем ты получишь вторую специальность. Думаю, ты сможешь найти неплохое место.
– А где же я возьму, как ты говоришь, приличные денежные сбережения, и какой размер «приличия» будет положительно воспринят вашими судьями? – взволнованно перебила его Марина.
– Размер, говоришь? – ухмыльнулся Муфид и немного замялся. – Размер, по твоим меркам, должен быть большим: около трехсот тысяч долларов на банковском счете. Так, чтобы до достижения ребенком совершеннолетия ему выплачивалось ежемесячное содержание в сумме не менее одной тысячи долларов. Так требуют наши судьи. Я узнавал.
– Ты с ума сошел! – воскликнула Марина и, порывисто поднявшись, отпрянула назад. – Где же я возьму такие деньги? Зачем, зачем ты все это говоришь? Ты же знаешь, я никогда не соберу такую сумму. И если в твоем сердце осталась хоть капля жалости, ты обязан мне помочь, а не советовать накопить за пару лет триста тысяч долларов. Я таких денег не соберу, даже если по отдельности продам все свои органы! А ты говоришь – приличные денежные сбережения!
Закончив обвинительную тираду, она подошла к окну и безудержно зарыдала. Каждый раз, приходя в ее жизнь, этот человек приносил ей боль и разочарование.
– Марина, я дам тебе эти деньги! – прервав ее мысли, объявил Муфид.
Резко обернувшись, женщина даже перестала дышать – настолько ошеломляющими и неожиданными были эти слова.
– Ты дашь мне такие деньги?! – переспросила она, не веря своим ушам.
– Да! – утвердительно кивнул головой Муфид и, расправив плечи, подошел к ней. На его лице снова появились уверенность и величие. – Сейчас я являюсь управляющим заводом и владельцем нескольких оливковых плантаций. В моих руках сконцентрированы огромные денежные средства. Но, к сожалению, раз в полгода отец нанимает бухгалтерский аудит, который представляет ему отчет обо всех финансовых потоках. Поэтому я не смогу сразу перевести все деньги на твой счет. Но года за два, я думаю, ты их получишь.
Так, совершенно неожиданно приняв протянутую руку помощи и первый финансовый взнос от своего бывшего мужа, Марина вернулась в Украину. Другого выхода у нее не было.
Глава 4
С тех пор как Марина уехала из родной страны, прошли долгих четыре года. Многое заметно изменилось. Изменились люди, изменился город. Несмотря на то что с экранов телевизоров и площадей политики усердно кричали о том, что «нация и Украина приходят в упадок», чего-то они явно не договаривали. Народ жил своей жизнью, далекой от жизни политиков. Каждый занимался своим делом. Появилось множество богатых магазинов и казино, сети супермаркетов и ресторанов, по улицам разъезжали дорогие автомобили.
Некогда размеренный быт столицы превратился в существование оживленного улья, в котором сновали миллионы озабоченных рабочих пчел. Но делали здесь не мед; здесь делали деньги. Большие деньги. Их след был виден на лицах вальяжных мужчин, выходящих из дорогих авто; на великолепных нарядах дам, лениво постукивающих пальчиками по витринам с бриллиантами и изумрудами. Наличие больших денег наблюдалось почти на каждой столичной улице, где находились офисы банков, финансовых компаний, брокерских фирм и дилерских центров. Каждый свободный метр земли осваивался если не строителями, то рестораторами, услужливо предлагающими весь спектр услуг и наслаждений. Везде слышался шелест купюр. И каждый желающий приобщиться к этому захватывающему процессу обогащения стремился в столицу, как пчела к цветку.
От произошедших перемен Марина поначалу слегка растерялась. Однако быстро вникнув в ситуацию, решительно взялась за дело. Времени на адаптацию у нее не было. Первой и самой главной задачей стал поиск работы, и не простой, а «достойной». В одиночку с этим заданием справиться было почти невозможно. Для получения доходного места требовались отличные рекомендации и надежное слово поручителя. Пролистав потертые странички старой записной книжки, она, к своему сожалению, нашла там лишь адреса бывших однокурсников и школьных друзей. Сделав несколько звонков в прошлое, Марина поняла, что, кроме приятных встреч, ничего другого они принести не смогут. При помощи старых связей, как и при помощи газетных объявлений, она могла рассчитывать, в лучшем случае, на должность менеджера или преподавателя в школе. Это в ее планы никак не входило.
В безуспешных поисках работы прошла неделя. Но Марина не поддавалась отчаянию и не опускала руки. Как-то раз, возвращаясь с очередного собеседования, она задумчиво брела по старым улицам Киева. Шумной толпой мимо проходили веселые компании молодежи. Дерзкими взглядами оценивая соперницу, мимо дефилировали длинноногие нимфы. Не скрывая улыбок, восторженно глядели вслед молодые парни. Недовольно ворча, оборачивались пожилые, сморщенные старушки. Все это ее забавляло и радовало. Она была у себя дома! Она была в своей стране! Здесь все казалось знакомым, близким и родным: улицы, люди, воздух, земля.
Грустно вздохнув, Марина остановилась возле красного здания университета.
Из задумчивости ее вывел неожиданно раздавшийся скрежет колес. Обернувшись, Марина увидела, как, резко затормозив, одна из машин выехала на пешеходную часть и остановилась возле больницы.
«Эти «крутые» совсем страх потеряли», – подумала она, глядя на то, как из роскошного «Мерседеса600» торопливо выскочил элегантный мужчина лет пятидесяти.
Он пристально посмотрел на Марину. Потом немного прищурился, суетливо поправил на переносице очки и уверенно пошел к ней.
– Марина, ты меня не узнаешь? – поинтересовался он, подойдя ближе. Затем снял очки и растерянно улыбнулся.
Что-то родное и до боли знакомое показалось ей в этом взгляде. Марина внимательно смотрела на мужчину. Да, она, несомненно, его знала. Приятное тепло разлилось по ее телу. Так, как в детстве. Значит, это образ из ее детства. Мысли вихрем пронеслись в голове. Но она так и не смогла его вспомнить. Густая седина и глубокие бороздки морщин на его лице мешали воссоздать в памяти образ этого человека.
– Разве не помнишь, кто водил тебя в музей мадам Тюссо? Кто успокаивал после посещения комнаты ужасов? – весело спросил мужчина и хитро улыбнулся.
Марина взволнованно прижала руки к груди.
– Дядя Миша! – воскликнула она и бросилась ему на шею.
Радостные воспоминания вернули ее в прекрасный и беззаботный мир детства. Перед ней стоял верный друг ее отца – Михаил Дмитриевич Федунцев. В старые добрые времена они вместе работали в Лондоне. Вместе служили, вместе отдыхали и дружили семьями. Михаил Дмитриевич и его жена были милой супружеской парой. Они имели все: и любовь, и взаимопонимание, и достаток; только детей Бог не дал. Поэтому они искренне привязались к дочери своего товарища, баловали и любили Марину, как родную. Вернувшись после развала Союза в Киев, Самойленко потеряли связь с друзьями, уехавшими во Францию. Поговаривали, что позднее Федунцевы тоже вернулись в Украину. Правда, к тому времени отцу уже было не до старых знакомых.
– Как ты изменилась, похорошела! Но я тебя сразу узнал, – улыбнулся дядя Миша, глядя на нее радостным взглядом. – Ведь я тебя искал. Знаю, что ты похоронила родителей. Говорят, удачно вышла замуж, переехала в Сирию, да?
– Как вам сказать, – грустно улыбнулась Марина и опустила взгляд, – удачность этого поступка сильно преувеличена.
– Э-э, – задумчиво протянул Михаил Дмитриевич. – По-моему, нам надо о многом поговорить. Впереди выходные. Скажи, как у тебя со свободным временем?
– К сожалению, свободного времени у меня слишком много.
– Тогда поехали со мной! Мне надо буквально на пару минут заскочить на работу. Ты меня немного подождешь, а потом мы поедем на дачу к Ирине Васильевне. Она будет очень рада встрече с тобой! Поверь, мы часто тебя вспоминаем. Ну что, едешь?
– Еду! – решительно ответила она, искренне обрадовавшись случайной встрече.
– Тогда садись в машину! – весело скомандовал дядя Миша, открывая дверцу роскошного автомобиля.
Усаживаясь поудобнее на заднем сиденье «мерседеса», Марина и не догадывалась о том, что сейчас она перевернула еще одну страницу своей жизни.
После радостных приветствий и приятных воспоминаний в компании семьи Федунцевых Марина откровенно рассказала им о себе и своей жизни.
– Бедная моя девочка, за что тебе все это? – протянула Ирина Васильевна, вытирая со щек слезы.
Домой Марина не поехала. До поздней ночи Федунцевы думали над тем, как ей помочь. А помочь они могли. За прошедшие годы в их жизни многое изменилось. Изменилось положние в обществе, финансовое состояние, возросло влияние. Только количество членов семьи оставалось неизменным. Поэтому, встретив Марину, увидев в ней ту же маленькую, любознательную девчушку с длинными русыми косичками и непослушной волнистой челкой, вечно падающей на глаза, они не смогли ее отпустить. Эту встречу они восприняли как знак свыше.
На протяжении долгих лет находясь на руководящих постах в МИДе, Михаил Дмитриевич смог занять довольно высокое положение в обществе. Вхожий в самые закрытые властные кабинеты, он обладал определенным влиянием в сфере экономики и бизнеса. Поэтому уже к следующему утру будущее Марины было решено.
Проснувшись от веселого птичьего пения, она лениво открыла глаза и сладко потянулась. В просторной комнате, залитой ярким солнечным светом, было тепло и уютно. Из открытого окна веяло свежим осенним воздухом, наполненным ароматом хризантем, растущих под окном. Тихий шелест пожелтевших деревьев сладко убаюкивал, заставляя глаза предательски слипаться. Натянув повыше одеяло, Марина повернулась на бок и впервые за долгие годы счастливо и беззаботно улыбнулась. В ногах что-то зашевелилось и обиженно мяукнуло.
– Альбатрос! Я тебя разбудила, прости! – воскликнула она, подхватив разомлевшего от тепла белого пушистого перса.
Немного поиграв с котом, Марина встала с постели.
В кухне пахло блинами и свежим кофе. Стоя возле плиты, Михаил Дмитриевич колдовал над туркой. Непослушная пена, грозно шипя, медленно поднималась вверх. Сглотнув слюну, Марина подошла ближе и приветливо улыбнулась.
– Доброе утро!
– Привет, малыш! – ответил Федунцев.
– А где Ирина Васильевна?
– В саду, собирает яблоки. Хочет побаловать тебя свежим соком.
– Можно мне пойти к ней?
– Нет, не велено! – весело прикрикнул дядя Миша и искренне засмеялся. – Сначала приказано тебя накормить и только потом начинать активные действия.
– Но я еще не голодна, – протянула Марина.
Читать бесплатно другие книги:
