Кащей Мансуров Дмитрий

— Не может такого быть!

— Сейчас продемонстрирую. Ты садись, в ногах правды нет… а… ты уже сидишь… на моем кресле… Удобно?.. Еще бы!.. Вот смотри! — Он вытянул перед собой мешочек. — Я похитил царевну!

— Хи-хи-хи! — засмеялся мешочек.

— Я разогнал лучшую стражу царства!

— Ха-ха-ха! — Смех становился все сильнее.

— Я показал им, где раки зимуют!

— О-ха-ха! — Мешочек просто распирало от смеха.

— Они дружно разбежались при первых звуках моего имени!

— Аааааааааааааааааа-ха-ха! — истерика. — О-ха — ха-ха-ха!

— Они все просто тупые идиоты!

— И-го-го-го-го-го-го! — дико заржал мешочек. Кащей закашлялся.

— Нет, такого я сам не выдержу! Думаю, ты меня одобришь, — сказал он, забрасывая мешочек в компанию к шкатулке и заумному карманному разговорнику.

На всех парах влетев в Причудливый лес, лиса так растерялась, что первым делом облаяла похожий на ворону кустик и только после этого стала думать, чего это она так лает. Ничего особенно страшного в Причудливом лесу в последние годы не происходило, но невиданные звери часто жили по иным житейским и физическим законам, непонятным для простых птиц, зверей и людей. На территории леса постоянно происходили всякие причудливые штучки, отчего его и прозвали Причудливым.

Кто бы мог подумать, что за кусок сыра придется так дорого платить? А ворона, тоже мне, не могла подарить кусочек! Хотя разве она знает, что такое голод? Откуда? Жрет себе, небось, сутки напролет, а тут приходится от голода лапы протягивать.

— Жадина! — завопила лиса, отводя душу. На миг повисла мертвая тишина, а потом местные жители завозмущались так, что только шум да треск пошел. Удивленная лиса обнаружила, что на нее никто не обращает никакого внимания. Похоже, она просто высказала вслух мнение каждого обитателя этих мест про своего соседа. А соседу было до лампочки, кто первый начал обзываться, и он наорал на того, на кого давно хотелось наорать, да повода не было. Тот, в свою очередь, наорал и на первого, и на третьего, а уж третий разбушевался вовсю.

Лисе только и оставалось, что устроиться поудобнее и смотреть, как птицы выясняют отношения, ломая ветки, выдирая перья и листья, крича и ругаясь на чем свет стоит. Заодно перекусила нокаутированными и заела выпавшими из гнезд яйцами.

Задира залетел в Причудливый лес случайно. Он спокойно отдыхал в тени, как вдруг вокруг него закипели страсти-мордасти, начавшиеся с призывного клича «Жадина!»

После чего в него полетело все, что только могло полететь, а кругом началось великое побоище, грозящее перерасти в великую лесную войну из цикла «Каждый сам за себя». Поэтому воробей не стал особо задерживаться и поспешил скорее вылететь из зоны боевых действий.

«Здесь слишком шумно, — подумал он, — лучше полететь еще севернее. А может, совершить смертельный трюк и навестить старину Кащея?»

Вот хохма. Аж страшно стало!

Залетевшая дальше всех ворона решила подкрепиться, удобно устроилась в пустующем гнезде, положила перед собой сорванный с растущих прямо перед носом желтолистных деревьев пахнущий хлебом плод, по виду напоминающий яблоко, вдохнула ароматный запах пшеничного хлеба, клюнула и скривилась: на вкус плод напоминал лимон, только еще кислее. С трудом разжав сведенный судорогой клюв, она выплюнула обманку, смела крыльями коварный плод и замотала головой, пытаясь освободиться от остатков запаха и вкуса лимона.

На разбившийся при падении плод налетели никелированные рыбки, хватая и вырывая их друг у друга. Из ветвей — выглянули хитрые мордочки, посмотрели, подождали, не появятся ли оторванные хвосты, не дождались и растворились в воздухе.

Ворона обиженно каркнула и взлетела, не зная, что плод, который она так неосмотрительно попробовала, имел запах свежего хлеба, пока был незрелый, ну а поспев, начинал пахнуть лимоном, а на вкус напоминать хлеб. Но самое ужасное заключалось в том, что он изменял на какое-то время сознание.

Настроение неожиданно быстро восстановилось, и если бы не вкус лимона во рту, было бы совсем хорошо.

«Как хорошо жить на свете! — думала ворона. — Особенно тем зубам с крыльями, которые летят прямо на меня. Что им надо? Съесть хотят или просто покусать?»

Настроение дико флегматичное. Пусть кусают.

Зубы приближались, а ворона смотрела на них и ничего не пыталась предпринять. Наступило успокоение, наверное, это обманка так действовала. Ворона ждала развития событий. И дождалась. Хор зубов запел чарующие песни, заметались языки-змеи, появившиеся непонятно откуда, а способное мыслить население леса при первых же звуках попряталось так, что и днем с огнем не сыщешь. Зубы пронеслись над головой вороны и повернулись, заходя на второй круг. Она зевнула, не понимая, как это она до сих пор висит в воздухе. Захотелось спать, а тут зубы расшумелись чего-то. Чего им надо? Ищут свободную челюсть? Так это к другим надо обращаться: у птиц зубов нет принципиально. А зачем им зубы? Челюсти не закрыть, еда застрянет, еще что случится вроде зубной боли. Кому нужны такие мучения? Так что никаких зубов!

— Долой зубы! — пьяно прокричала ворона. Кто-то сильно дернул ее за хвост. Тащивший юркнул вместе с вороной под ветку, зубы пролетели совсем рядом, щелкая двухметровыми челюстями в опасной близости.

Ворона возмутилась:

— Это что же за прохвост Меня дергает за хвост? Ну-ка, дай мне повернуться И получишь клювом в нос!

Отцепись, оставь в покое, Мне не надо ничего, Кроме зубок, зубок, зубок…

— Намек твой понятен. Ты хочешь сказать, Что свет, мол, не мил, лишь томленье да скука, Что лучшие, светлые дни миновали… Ты хочешь, чтоб зубы тебя зажевали! — отозвался таинственный собеседник. Ворона недоверчиво встрепенулась:

— Жевали… Жевали? Я тоже хочу!

— Ворона, никак, тормозят ты объелась?

— Объелась… наелась… я кушать хочу!

Чего, говоришь, они там зажевали?

Зубы между тем пели с таким очарованием, что по сравнению с ним разговор вороны и таинственного собеседника звучал банальной прозой.

— Ягоды такие, вроде лимонного хлеба.

— Вкусные ягоды. Кислые до жути, плеваться хочется.

— Никогда, слышишь, никогда их не ешь!

— Это еще почему?

— Потому что станешь тормозучкой!.. Хотя о чем это я?.. Ты уже ею стала! Понятно?

— Нет.

— Я так и знал.

Ворона помотала головой, фокусируя зрение.

— Я хочу улететь далеко на север! — поделилась она планами на ближайшее будущее.

— Отсидись, пока зубы не улетят. Потом лети, куда хочешь. Понятно?

— Нет…

— Я так и знал.

— А ты кто?

— Бронтокряк.

— Кто это?

— Это я.

Ворона помотала головой. В небе носились зубы, выискивая жертву и не прекращая издавать неземные звуки. Ворона куда-то вдруг исчезла, надо было ее найти.

— Ты зачем меня за хвост дернул?

— Чтобы спасти от зубов: они тебя сжуют.

— Такие голодные?

— Нет, они просто обожают жевать. Жуют, жуют, пока уже и жевать становится нечего.

В голове засверкали яркие огоньки, что-то дико застучало изнутри, и…

Ворона пришла в себя — действие тормозучек закончилось. Все, что говорилось, пока действовал наркотик, моментально выскочило из памяти.

— Что я тут делаю? — спросила ворона с недоумением.

— Я так и знал! — сказал бронтокряк. — Ты помнишь, что я тебе только что говорил?

— Не помню. А ты что-то говорил?

— И очень много, между прочим.

— Повтори! — попросила ворона. — Я помню, что летела и увидела крылатых… Я видела зубы, летающие зубы! Ты должен немедленно посмотреть на это чудо! Я никогда не видела, чтобы зубы летали по небу, да еще сами по себе! Кто им приделал крылья?

Бронтокряк терпеливо повторил свой рассказ, начиная с тормозучек. Ворона ахала и, глядя на него, пыталась понять, на кого он похож. Нет, на утку не похож. Скорее похож на лебедя с укороченной шеей и руками вместо крыльев. Крылья чуть дальше на спине. Две ладошки, пальчики с выдвигающимися когтями.

— Скажи, если не секрет, почему тебя так назвали? — спросила ворона, когда бронтокряк замолчал.

— Потому что я в детстве всем говорил, что вырасту огромным и великим.

— А как ты зовешься по-настоящему?

— Не помню уже. Забыл, — пожал плечами бронтокряк. — Но мне и это прозвище нравится.

Зубы продолжали носиться над лесом, было слышно, как они рассекают воздух. Зубы выискивали места, где могли прятаться будущие жертвы, и прислушивались, не доносится ли оттуда каких звуков.

— И как долго они летают?

— До тех пор, пока не поймают и не сжуют одного из нас.

— И часто летают?

— Каждый день, — сообщил бронтокряк.

Вороне новость не понравилась. Как же ей добраться до замка, если они разлетались и не дают прохода?

— Они не из замка Кащея вылетают?

— Нет, что ты! Они живут гораздо ближе. Кащей их выгнал со своей территории.

— Каким образом?

— Он выходил им навстречу несколько раз.

— И что?

— Они себе все зубы переломали, пытаясь его прокусить. И так раз за разом. Они ведь не могут не жевать того, кто попадает им в зубы, а потому однажды перелетели на юг, и теперь охотятся здесь.

— Хорошая новость.

— Тебе нравится Кащей?

— Нет, но около его замка нет никаких шутников, и там можно спокойно отдохнуть некоторое время.

— Интересный подход к отдыху, — заметил бронтокряк, но расшифровывать не стал, потому что заметил букашку, слизнул ее метровым языком и смачно зачавкал. Ворона остолбенела.

— Ты чего? — удивился бронтокряк.

— Как ты это сделал?

— Что сделал?

— Я не ожидала, что у тебя такой длинный язык.

— Длинный? Он у меня короткий! Вот у… ну… как их, ну, в общем, ясно, кого я имею в виду, у них язык так язык! С верхушки дерева могут поймать бегущего по земле!

— Не поняла, — сказала ворона, но бронтокряк сделал вид, что не расслышал. Зубы носились, пение становилось все громче и зазывнее, от восхитительных звуков против воли начинало тянуть вверх, чтобы услышать получше. Ворона начала терять терпение.

— Скорее бы они улетели! — выразила она общее пожелание жителей леса.

— Тянет наверх? — спросил бронтокряк.

— Есть немного! — ответила ворона.

— У нас раньше во время таких полетов избавлялись от врагов.

— То есть?

— Ну, к примеру, какой-то зверек постоянно всех донимает, надоел до смерти. Его хватают и подбрасывают вверх, а дальше он уже сам летит к зубам, не в силах противостоять пению.

— Хороший способ! — похвалила ворона, представляя, как она отрывает от дерева вопящую лису, а та умоляет пощадить ее, визжит, а она только смеется и повторяет: «Нехорошо чужой сыр хватать, нехорошо».

— Но тут есть одна проблема.

— Какая?

— Тот, кто пытается покончить с врагом, часто и сам, забыв в азарте об осторожности, тоже летит вверх. И они погибают вдвоем. Так что никто больше не пытается избавиться от врага подобным способом.

Мечты померкли.

— К тому же лиса не летает… — пробормотала ворона. Зубы с усиленным рвением запели чарующую песню многоголосым хором, с переливами и поочередным вступлением то одного, то другого голоса. У вороны закружилась голова от счастья, и, лишь краем сознания понимая, что поддаваться пению нельзя, она вцепилась клювом в ветку, представив себе, что это лисий хвост. Зубы над ней издавали самые притягивающие звуки во Вселенной, клюв держался за ветку помимо сознания, в мыслях ворона пела вместе с ними, то солируя, то в общем хоре. Песня затуманила сознание, казалось, что наступил счастливейший момент в ее жизни, после которого не стыдно и умереть. Сжимая клюв все сильнее и сильнее, ворона прокусила кору, в клюв закапал сок. Она сглотнула и чертыхнулась. В голове немного прояснилось, желание попеть в хоре поблекло, уступив место проблеме противного сока, который все прибывал и прибывал.

Ворона принялась отплевываться, не разжимая клюва.

— Что ты делаешь? — услышала она голос бронтокряка.

— Фок фыфлефыфаю! — сквозь клюв ответила ворона.

— Аааа… А я думал, ты сок выплевываешь! — отозвался бронтокряк.

— Я и фофою, фто фок фыфлефыфаю!

— Ты серьезно? — не поверил бронтокряк. — Где ты его взяла? Стой, я понял: ты ветку прокусила!

— Угу! — подтвердила ворона.

— Челюсти качала? — восхитился бронтокряк.

— Щефо?

— Ну, тяжести в клюве носила стабильно, по нескольку раз в день.

— А при чем здесь качели? — ворона выплюнула ветку, сообразив, что зубы больше не поют, а громко и некультурно чавкают. — Поймали кого-то!

— Главное, что не меня, — отозвался бронтокряк. — Кому так не повезло?

Они осторожно высунули головы. Зубы строились в ряд; первые, пережевав, улетали по своим делам, передавая обед следующим по очереди. То, что когда-то было живым существом, сейчас напоминало комок перьев, окрашенных в красный цвет. Зубы довольно щелкали, и казалось, этому не будет конца. Очередь уходила за линию горизонта, сливаясь с верхушками деревьев.

— Кошмар! — прошептала ворона. — Сколько их?

— Много! — отозвался бронтокряк. — На всех хватит!

— Я только сейчас заметила, что говорю как-то странно.

— Ничего странного. Так всегда бывает, когда приближаются зубы. Таким образом мы и узнаем, что они прилетели. Мы говорим по-прежнему, но наша речь по сравнению с пением зубов выглядит грубо и некрасиво. Потому и кажется, что речь не такая.

— Что-то я устала сегодня, — пробормотала ворона. — Сделаем перерыв на несколько… часок-другой… хрррррр…

— Во дает! — изумился бронтокряк. — Мне бы так!

Зубы над головой умолкли, и жители леса постепенно приходили в себя. А пока они пели, в километре от вороны лиса лежала на траве и с удовольствием их слушала. Пели очень красиво, но ничто на свете не могло заставить лису подняться. Столько всего навалилось. Лиса была измотана донельзя, и сил не было даже встать и посмотреть. Просто лежала и слушала.

Крестьяне больше не спорили. Убедившись на собственном опыте, что с вампирами шутки плохи, рано поутру они собрались и тронулись в столицу. От вчерашних победителей осталось намного меньше, чем было ночью: вампиры успели покусать большинство селян, и покусанные тихо сгорели в собственных постелях с первыми лучами солнца. Осталось всего восемь человек.

Они с грустью смотрели на деревню, наполовину превратившуюся в пепелище и кое-где все еще дымившуюся. Артем и Ярослав пожелали им удачи и тронулись в противоположном направлении — спасать царевну. Какие бы неприятности ни случились, забывать об основной цели путешествия не следовало.

К Яге заезжать не стали. Мало ли что? После неудачной попытки спасти человечество (не ради человечества, если честно, а чтобы вставить палки в колеса вампирьему войску) она могла пребывать не в лучшем настроении и устроить им такую штуку, что царевна останется в замке Кащея доживать свои лучшие и последние годы жизни.

Проскакав на одолженных крестьянами лошадях значительное расстояние, царевичи пересекли границу Причудливого леса.

— Что за странный лес? — удивлялся Ярослав, оглядываясь по сторонам.

— Обыкновенный Причудливый лес, — отозвался Артем. — Аленушка про него рассказывала.

— Когда успела? — подивился Ярослав.

— Пока ты с Бабаем спорил по поводу выработки военной стратегии, — пояснил Артем.

— Там много чего было, — согласился Ярослав. — Всего и не запомнишь.

— Это точно. — Артем успел подарить Аленушке свой медальон и пообещал вернуться сразу же после спасения царевны, чтобы спросить, не согласится ли она выйти за него замуж. Иванушка, как будущий родственник, был не против и тайком собирался последовать за царевичами и лично спасти царевну. Номер не прошел благодаря Бабаю, вовремя переключившему внимание мальчишки на стрельбу из лука и на всякие хитрости и тонкости охоты, рыбалки и жизни в различных условиях.

Аленушка в ответ на намеки Артема заалелась и сказала что-то туманное, неопределенное, но отнюдь не отрицательное. Что подняло его настроение до небес.

… Место, куда они забрели, не вызывало особого желания долго тут оставаться, но голод не тетка — пришлось царевичам устроить привал на крохотной круглой полянке.

По мере приближения к замку Кащея лес становился все тише и безжизненнее. Это и радовало, и тревожило одновременно. Радовало, потому что животный мир Причудливого леса был на редкость непривычным и так и норовил сунуть свой любопытный нос в котомки царевичей. А если повезет, то и цапнуть оттуда что-нибудь съедобное. Трезора царевичи с собой брать не хотели: затеряется по дороге— вовек не сыщешь, но тот имел свое мнение на этот счет и не отставал от царевичей ни на шаг, упорно задабривая их во время привалов свежепойманными кроликами.

Они разожгли костер и поставили вариться похлебку.

— Далеко забрались! — начал разговор Ярослав. Артем прилег на траву и довольно произнес:

— Ух! Знаешь, в последнее время вампиры беспокоят меня гораздо сильнее, чем Кашей.

— В столице надежная охрана, и Бабай давно всех поднял на уши.

— Так-то оно так, но недаром Баба Яга пыталась приготовить волшебную воду. Она и Иванушку-то похитила исключительно для того, чтобы испытывать на нем свою воду.

— Оригинальный у нас союзник! — заметил Ярослав.

— Да нет, дело не в этом. Люди просто не умеют с ней подружиться, у них разный уклад жизни, да и Яге, заметь, несколько тысяч лет, для нее люди словно неопытные малыши. Сам понимаешь, какое у тебя будет настроение, если вокруг тебя детский сад и детишки теребят тебя и спрашивают о всякой ерунде.

Ярослав потер подбородок.

— Жаль. Но она теперь — твой союзник! С одним малышом даже я справлюсь, — он немного помолчал и добавил: — Со спящим.

— Это я малыш? — Артур схватился за меч.

— Но ты же младше меня! — ответил Ярослав. Братья скрестили мечи. — И ты ни разу меня не победил!

Шуточный бой продолжался до тех пор, пока вкусный запах из котелка не собрал вокруг поляны уйму хитрых мордочек, пересиливших свой страх перед неизвестными существами и одновременно выглянувших из листвы. Царевичи услышали шум, прекратили бой и изумленно посмотрели по сторонам. Отовсюду, куда бы они ни бросили взор, выглядывали хитрые мордочки — кусты просто ломились под их тяжестью, деревья стали уже, потому что мордочки своим весом склонили ветки — и все они смотрели точнехонько на котелок с кипящей похлебкой. Небольшая полянка была полностью окружена и блокирована и походила на широкий колодец, и царевичам показалось, что перед ними концентрированная хитрющая-прехитрющая хитрость. Мордочки все были одинаковые, как на подбор. И улыбки, улыбки, улыбки! Вот все одновременно облизались, принюхались и снова облизались. Трезор ощерился.

— Что им нужно?

— Думаю, они хотят к нам присоединиться.

— Или нас присоединить, — предположил Ярослав. — К своему обеду.

Он положил меч и снял котелок с огня. Мордочки передвинули взгляд.

— Ты уверен, что они дадут нам поесть спокойно?

— Не уверен. Доставай ложки.

Ярослав опустил ложку в котелок под шумный выдох облизнувшихся мордочек, помешал похлебку и стал есть. Артем сел рядом.

— У меня кусок в горло не лезет! — сказал он с набитым ртом. — У них такое выражение…

Трезор невозмутимо принялся за свою порцию, не дожидаясь, пока она толком подостынет.

— Соображает собачка, что конкуренты появились, — заметил Ярослав. — И ты не теряй времени.

Мордочки заволновались, увидев, как быстро убывает похлебка. Артем съел очередную ложку, как вдруг…

Полет, как ни странно, проходил вполне спокойно. Никто не пытался ни догнать, ни схватить, ни съесть. Воробей догадался, что замок Кащея находится не так далеко. А значит, скоро конец путешествию.

Что за шум в тихом лесу?

Подлетев ради интереса, воробей увидел шумное сборище хитрых мордочек, окруживших что-то интересное и внимательно за этим наблюдающих. Было видно, что им не терпится броситься вперед, но они не решаются и лишь топчутся на месте.

— Сейчас устроим хохму! — решил воробей.

Он осторожно подлетел к одной мордочке и со всей силы клюнул ее в хвост. Мордочка рванула вперед скорее от неожиданности, чем от боли, но дело было сделано: другие мордочки, увидев бегущую, бросились за ней и в одно мгновение налетели на царевичей, доедавших похлебку. Образовалась великая куча из дерущихся мордочек. Но, как ни странно, они выглядели все такими же хитрыми.

Ярослав закричал во весь голос, пытаясь отпугнуть напавших, но мордочки лишь хитро улыбались и плотоядно облизывались, наполняя его душу нехорошим предчувствием. Рев стоял до небес, задние напирали на тех, кто успел добраться до котелка. Громкое чавканье заглушило все остальные звуки. А когда послышались подозрительные звуки царапанья по металлу, толпа разом схлынула и разбежалась в разные стороны, исчезая прямо на глазах. Наступившая тишина показалась гробовой. Артем открыл глаза, выдохнул и пробормотал:

— Какое небо голубое! И тучи по небу летят. Будет дождь.

Он нащупал смятый, изгрызенный до дыр котелок, не глядя провел пальцем по следам от зубов, вытаращил глаза, привстал и поднес котелок в лицу. Увидел сквозные дырочки, посмотрел на Ярослава и выразил общее мнение:

— Поехали отсюда! Ужин не за горами.

Они вскочили на коней. Дырявый котелок остался висеть на ветке дерева. Воробей подлетел к нему, намереваясь поживиться остатками еды, но обнаружил, что мордочки съели все подчистую.

— Обжоры! — буркнул воробей и, клюнув от обиды котелок, взмахнул крылышками и полетел следом за царевичами — у них должна быть еда. А если они мчатся к замку, то будет совсем хорошо: они, может, убьют Кащея и тогда он останется там жить навсегда, не опасаясь шуточек Главного Злодея. Но вот вопрос: что он там будет есть? Неожиданно воробей почувствовал острую тоску по дому.

«Чего ради я послушался лисы? — подумал он. — Никто в лицо меня не видел, никому не известно, что это именно я пугал сородичей, чего же я улетел? Домой! Я хочу домой! Лиса! Ну и приколы у тебя!»

Он круто развернулся и полетел обратно, к родному лесу.

Около полуночи в ворота замка постучали.

— Ты ждешь гостей? — поинтересовался Кащей.

— Жду! — уверенно ответила Мария.

— И я жду. Но это не они. Это кто-то другой. Сиди здесь, я проверю, что за безрассудный тип сюда заявился. Не испугался собственного отражения в зеркале!

— А ты говорил, что у всех путников инфаркт будет!

— Исключения подтверждают правила.

— Ха, а если исключений больше?

— Значит, это самое настоящее правило, все любят нарушать именно такие!

В ворота забарабанили сильнее. Грянул гром. Молния сверкнула в окно, снова громыхнуло.

— Не любим мокнуть? — усмехнулся Кащей. — Ничего, не растаешь.

Ворота начали медленно открываться. Кащей встретил путника с цветами в руках. Как только ворота распахнулись, цветы полетели в гостя вместе с горшком. Тот издал неопределенный звук и зачихал от цветочной пыльцы. Кащей получил возможность внимательно его рассмотреть и понял, что теперь может спокойно умереть, потому что ничего более удивительного в жизни уже не увидит — у незнакомца была огромная голова, сложенные за спиной крылья, удивительно похожие на совиные, изо рта торчали клыки, а когти такие, что хоть святых выноси!

Гость прочихался, посмотрел на Кащея в упор и пробасил-прорычал:

— Замок будет моим!

— Много хочешь, пугало! — ответил Кащей. — Твое место — в огороде, ворон пугать.

— Ты, олух, да ты представляешь, кто я такой?

— Я уже сказал, кто ты, — пожал плечами Кащей. — А если ты не согласен, то выдай свою версию.

— Я — повелитель вампиров!

— Круто! — согласился Кащей. — А что это такое?

— Я…

— Ты!

Вампир размахнулся и со всей силы ударил Кащея кулаком в солнечное сплетение. Раздался такой звук, словно со скалы сорвался камень тонн в десять, не меньше. Грохот разнесло эхом и повторило по окрестностям шесть раз. Кащей даже не пошевелился. Физиономия вампира перекосилась.

— АААААААААААААА! — завопил он, широко раскрыв рот и обнажая свои страшные клыки. Крик оборвался, вампир прижал кулак к животу и временно отключился от действительности.

— Что за невоспитанные, нервные гости! — возмутился Кащей. — Повелитель вампиров… Что за вампиры? Вампиры… вампиры… А! Вампиры! Кровососущие семейства летучих мышей! Ничего себе, мышка вымахала! Эй, мышка, ты чем питалась? Я тоже так хочу!

— ААААААААААААА! — снова затянул вампир, приходя в себя и чувствуя, что рука откажет если не навсегда, то лет на десять точно. Кащей покачал головой. Из темноты показалась приближающаяся толпа. Кащей присмотрелся. На первый взгляд это были обычные люди, но только на первый — со второго стало ясно, что они — подобие своего предводителя, который стоял, ссутулившись, прижав руку к груди, и тянул свое занудное «аааа». Толпа прибавила шагу, и Кащей понял, что если он не закроет ворота прямо сейчас, то не закроет их никогда.

— Вот это да! — пробормотал он. — Они не знают, кто я такой!

Этот номер будет почище усыпления царского дворца! Из какой глуши они заявились? Ворота захлопнулись перед их носами, вампиры забарабанили в створки, сопровождая удары ревом и шипением, которые приводили в ужас обычных людей.

— Перестаньте! Вам же хуже будет! — прокричал Кащей, прижимаясь спиной к ходившим ходуном воротам. Ничего не изменилось. Кащей пожал плечами. — Я предупредил…