Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник) Майн Рид Томас

Глава IX

Остальные снова вернулись к лагерному костру. Естественно, предметом разговора было трагикомическое приключение Боба. Затем Длинного Дэви попросили рассказать об одном из его приключений. И он рассказал об одной встрече со старым охотником, который слыл виртуозом в стрельбе. После описания некоторых подвигов этого человека, Дэви заметил:

– Но это еще ничего. Есть стрелки и получше. Я знаю двоих, которых никто еще не превзошел, и эти двое сидят сейчас здесь с нами. Я имею в виду Виннету и Разящую. Руку. Пожалуйста, сэр, расскажите нам что-нибудь о себе. Вы же столько всего пережили, что нужно всего лишь тряхнуть рукавом, чтобы приключения сотнями посыпались из него.

Последние слова были обращены к белому охотнику. Но тот не сразу ответил. Он сделал глубокий вздох, как будто хотел уловить какой-то едва ощутимый запах в воздухе.

– Да, парень, вода благоухает будь здоров, – сказал Джемми.

– О, не в ней причина, – ответил Разящая Рука, выжидающе посмотрев на своего коня, который перестал щипать траву и тоже ловил ноздрями воздух.

– Вы почувствовали что-то еще? – спросил Дэви.

– Пока нет, но я думаю, что мне не удастся рассказать вам до конца мою историю.

– Почему?

Вместо прямого ответа, Разящая Рука вполголоса обратился к Виннету:

– Теши-ини!

Это означает «Берегись!» Другие не понимали языка апачей и поэтому не поняли, что он имел в виду. Виннету кивнул и потянулся за винтовкой, которая лежала с ним рядом. Он положил на нее руку.

Конь Разящей Руки, фыркая, повернул голову к костру. Его глаза блестели.

– Иш-хош-ни! – приказал тот животному, и конь тотчас же улегся в траву, не проявляя при этом ни малейших признаков недовольства.

Тем временем Разящая Рука потихоньку снимал с шеи ружье, Джемми, который наблюдал за поведением двоих товарищей, решил уточнить:

– Что там, сэр? Ваша лошадь, кажется, что-то учуяла?

– Наверное, ее беспокоит все-таки запах негра, – попытался успокоить Толстяка охотник.

– Но вы оба взяли в руки оружие!

– Потому что я хочу поговорить с вами о «выстреле с бедра». Вы наверняка слышали о таком?

– Конечно!

Хотя сейчас все говорили по-английски, Фрэнк поспешил вставить свой саксонский немецкий:

– Послушайте, мастер Разящая Рука, тут вы, наверное, неправильно выразились!

– В смысле?

– Это называется не «выстрел с бедра», а люмбаго, иными словами «прострел». Кто от него страдает, тот ходит сгорбленный и хромой, потому что у несчастного стреляет в крестце и в бедрах, поэтому термин «выстрел с бедра» с медицинской точки зрения совершенно неверен.

Разящая Рука, в то время как Фрэнк рассуждал, не подавая вида, обшаривал взглядом край леса и непроходимые заросли, расположенные на другой стороне ручья, как и Виннету. Его шляпа была плотно надвинута на лоб, глаза были глубоко в тени, и никто не мог даже предположить, в каком направлении и на что именно он смотрит. Тем не менее он ответил самым непринужденным тоном:

– Пожалуйста, мой дорогой Фрэнк, я очень хорошо знаю, что такое прострел. Но я имел в виду совсем другое.

– Вот как! Ну и что же тогда?

– Выстрел с бедра, как я уже сказал. Под этим я подразумеваю выстрел, при котором ружье держат не как обычно, а поднимают до уровня бедра.

– Так же невозможно прицелиться!

– Да, непросто приобрести необходимые навыки, есть много хороших вестменов, которые никогда не промахнутся в иной ситуации, а вот выстрел с бедра им не дается.

– Ну и к чему придумали этот выстрел с бедра? Лучше уж целиться обычным способом, при котором вероятность попадания выше.

– Нет! Есть ситуации, в которых без упомянутого мастерства мгновенно наступит смерть.

– Я этого не понимаю.

– Я объясню вам.

Разящая Рука снова осмотрелся, затем продолжил:

– Выстрел с бедра производят тогда, когда сидят или лежат на земле, чтобы противник не мог догадаться, что ты вообще намерен стрелять. Представим, что поблизости находятся враждебные индейцы, которые намереваются напасть на нас. Они отправляют разведчиков, чтобы те выяснили насколько мы сильны, подходит ли наш лагерь для осуществления их низких намерений и соблюдаем ли мы необходимые меры осторожности. Эти разведчики приближаются к нам ползком…

– Но они должны быть замечены и обнаружены нашими часовыми, – бросил Фрэнк.

– Это не так просто, как вы думаете. Например, я пробрался в палатку Токви-Тея, хотя там стояли часовые, да и местность была открытая. А здесь вокруг деревья, которые значительно облегчают разведчику задачу, и наши постовые, как вы слышали, пребывают в уверенности, что здесь не может быть никаких врагов. Стало быть, они не слишком внимательны. Продолжим! Шпионы уже подкрались к нашим постам. Они залегли на краю леса, за буреломом или даже в нем и наблюдают за нами. Если им удастся вернуться в свой лагерь, то мы, скорее всего, пропали. Нас вскоре атакуют, о чем мы даже не будем подозревать, и, следовательно, уничтожат. Лучшее противоядие – обезвредить разведчиков…

– То есть застрелить их?

– Да! В принципе я против любого кровопролития, но в таком случае пощадить врага равносильно самоубийству. Надо стрелять таким образом, чтобы пуля сразу разила насмерть.

– Тки акан (они близко), – прошептал вождь апачей.

– Теши-ши-тки (я вижу их), – ответил Олд Шеттерхэнд.

– Наки (двое)!

– Ха-о (да)!

– Ши-нцаге, ни-акайя (ты берешь этого, я – того)!

Апач провел рукой слева направо.

– Тайясси (прямо в лоб), – кивнул Разящая Рука.

– Скажите, сэр, что у вас за секреты от нас? – осведомился Длинный Дэви.

– Ничего из ряда вон выходящего! Я сказал вождю на языке апачей, что он должен помочь мне объяснить вам, что же такое выстрел с бедра.

– Ну, это я уже знаю. Мне он, конечно, никогда не удавался, как бы много я не тренировался. А возвращаясь к вашим предыдущим словам, прежде чем подстрелить разведчиков, их нужно еще обнаружить.

– Естественно!

– В такой темноте, в зарослях там?

– Да!

– Но они будут осторожны и вряд ли выйдут из леса так далеко, чтобы вы смогли увидеть их!

– Хм! Ваши слова меня удивляют, до сих пор я считал вас толковым вестменом.

– Да уж, я точно не новичок!

– Таким образом, вы должны знать, что разведчики могут скрываться только за этой чащей. Если они следят за нами, то, по крайней мере, глаза и часть лица должны быть видны.

– И вы это хотите увидеть?

– Конечно!

– Дьявол! Я, конечно, слышал, что есть вестмены, которые способны в кромешной тьме разглядеть глаза подкрадывающегося врага. Наш Толстяк Джемми, например, утверждает, что тоже так может, но он еще не имел возможности доказать это.

– Ну, если на то пошло, так случай может подвернуться совершенно неожиданно.

– Был бы счастлив! Я считал подобное невозможным, но если вы скажете мне, что это правда, то я поверю.

Разящая Рука снова посмотрел на опушку леса, удовлетворенно кивнул сам себе и ответил:

– Может быть, вы когда-нибудь видели, как блестят ночью глаза акулы?

– Нет!

– Ну, эти глаза можно увидеть достаточно четко. От них идет свечение. Любой другой глаз, и человеческий глаз в том числе, блестит так же, но с иной интенсивностью. Чем больше ночью напрягается глаз, тем яснее его можно заметить, несмотря на темноту. Если, например, сейчас там, в кустах, сидит разведчик и наблюдает за нами, я увижу его глаза, Виннету – тоже.

– Ничего себе, сильно! – воскликнул Дэви. – Что скажешь на это, старина Джемми?

– Думаю, я тоже не слепой, – ответил Толстяк.

– К счастью, здесь нам не страшны подобные визиты, – Дэви потянулся и зевнул. – Как-никак мы умеем стрелять с бедра, не так ли, сэр?

– Да, – кивнул Разящая Рука. – Посмотрите, мастер Фрэнк! Допустим, там засел вражеский разведчик, блеск чьих глаз я вижу среди листьев. Конечно, я должен убить его, в противном случае я рискую своей жизнью. Но если я сделаю это, как полагается, приложив ружье к щеке, то он это увидит и сразу же скроется. А может, он даже уже направил свой ствол на меня и выстрелит быстрее, чем я. Я могу избежать этого, только применив технику выстрела с бедра. Нужно усесться спокойно и непринужденно, как я сейчас. Затем потянуться к ружью, которое лежит рядом с правой стороны, и медленно приподнять его немного, как будто вы проверяете что-то, или просто хотите позабавиться с ним. Потом опустить, как я сейчас, голову, будто вы смотрите себе под ноги, но глаза, находящиеся в тени шляпы, при этом продолжают четко следить за целью. Так, как я уже говорил, и как делает сейчас Виннету.

Каждое слово своих разъяснений Разящая Рука сопровождал соответствующим действием, апач молча повторял каждое действие за белым охотником.

– Надо прижать приклад крепко с правой стороны к бедру, а ствол к колену, левую руку сцепить с правой и поместить их на ружье поверх затвора, которое таким образом надежно закрепляется, потом поставить указательный палец правой руки на спусковой крючок, а ствол направить так, чтобы пуля прошла чуть выше глаз разведчика – в лоб. Чтобы научиться так попадать в цель, необходимо много упражняться… А теперь спускаем курок!

Его выстрел вспыхнул одновременно с тем, как раздался выстрел из ружья апача. Оба быстро вскочили с земли. Виннету, отбросив ружье и вытащив из-за пояса нож, как пантера, бросился поперек ручья и кинулся в чащу.

– Уваи вунун! Уваи па-аве! Уваи умпаре![50] – закричал Разящая Рука на диалекте юта шошонам.

Он носком сапога одним махом сбросил весь костер, у которого сидели, в пруд. Затем он вскочил за апачем.

Шошоны вскочили вместе с белыми. Краснокожие воины, в любой ситуации не теряющие способность соображать, подчинились, услышав призыв Разящей Руки, и тут же сбросили свои костры в воду. Все накрыла непроглядная тьма, а с момента выстрелов едва прошло четыре или пять секунд.

С командой сохранять тишину и спокойствие не посчитался только один человек – по-прежнему сидящий в воде негр, возле головы которого с шипением плыл хворост, от погашенных костров.

– Иисус! Иисус! – кричал он. – Кто там стрелять? Почему бросать огонь в беззащитный массер Боб? Хотите массер Боб сжечь и утопить? Должен ли он быть приготовлен как карп? Почему так темно? Ой, ой, массер Боб никого не видеть!

– Молчи, дурак! – воззвал к нему Джемми.

– Зачем массер Боб молчать? Почему не…

– Тише! В противном случае тебя пристрелят! Здесь враги!

С этого момента глоса массера Боба больше не слышали. Он сидел неподвижно в воде, чтобы не раскрыть свое присутствие невидимому врагу.

Вокруг было тихо. Только слышалось постукивание лошадиных копыт и фырканье. Индейцы молчали, но белые шепотом перебрасывались отдельными замечаниями.

– Итак, что стряслось? Что произошло, мистер Пфефферкорн? – сыпал вопросами Хромой Фрэнк. – И что за необходимость устраивать стрельбу. Мы и без выстрелов хорошо бы все поняли. Или враги действительно где-то рядом с нами?

– Конечно! Урок Разящей Руки вовсе не был уроком, все происходило всерьез. Он заметил разведчика, а может и не одного.

– Нужно спокойно ждать, пока оба не вернутся.

– Хм! Они перескочили через воду. Что за безрассудство! А если там, на той стороне, их сцапают разведчики и, так сказать, прихлопнут?!

– Хо! Эти двое хорошо знают, что делают. Прежде всего Старина Разящая Рука разбросал костер, чтобы никто не мог вести прицельный огонь, если вдруг поблизости окажется еще кто-нибудь.

– А вы, стало быть, уже уверены, что эти разведчики и вправду подстрелены?

– Готов поспорить, что пули попали им прямо в лоб.

– Тогда это выше всяких похвал! Каким же должен быть у человека глаз, чтобы так целиться! Значит, сейчас они проверяют, не подкрался ли к нам еще кто-нибудь? Так?

Прежде чем Джемми смог ответить, раздался громкий голос Разящей Руки:

– Зажгите огонь! Но держитесь от него подальше, чтобы не попасть в поле зрения врага.

Джемми и Дэви стали на четвереньки, чтобы исполнить это распоряжение, а потом что есть мочи бросились обратно в темень.

– Сначала гасили, теперь снова зажигаем! К чему это? Не могу понять, – снова послышался шепот озадаченного Фрэнка.

– И не нужно, – буркнул Джемми в ответ. – Поймете вы или не поймете – от этого все равно ничего не изменится.

– Ну не могу же я находиться в неведении!

– Сперва оба наших предводителя в темноте обшарили окрестности и, очевидно, не нашли ничего подозрительного. Теперь они, пожалуй, углубились в лес. Пройдя через него по широкой дуге, они ползком обойдут лагерь и при этом все время будут ориентироваться на наш костер. От их острых глаз ничто подозрительное не ускользнет.

– Так и я о том же! Послушайте-ка, дорогой герр Пфефферкорн, да ведь эти двое – весьма дельные парни! То, что они тут вытворяют, стоит подороже выеденного яйца! Не думаю, что был бы на такое способен. Но, если разыграется настоящее сражение, я сразу стану самим собой, уж не сомневайтесь!

– Надеюсь, вы знаете хотя бы то, с какой стороны надо браться за ружье.

– Ну еще бы! Но взгляните-ка все же на пруд! Там сидит бедняга Боб. Он так съежился, похоже, вот-вот может утонуть. Несчастный, он так боится получить пулю.

– Да, ему не позавидуешь. Смотрите! Вон они идут!

В свете костра показались Виннету и Разящая Рука, каждый был с ружьем в руке и с индейцем на плечах. Все устремились к ним, но белый охотник проговорил сквозь зубы:

– Сейчас нет времени для разъяснений. Привяжем этих двух к запасным лошадям – и быстро в путь! Их было двое, но неизвестно, сколько еще стоит за ними где-нибудь поблизости. Надо поторапливаться!

У обоих убитых во лбу виднелись небольшие пулевые отверстия. Все присутствующие также слыли отменными стрелками, но столь невероятная точность выстрелов вызвала у вестменов величайшее удивление, а шошоны почему-то вдруг стали перешептываться, временами бросая поистине суеверные взгляды на вождя апачей и его белого брата.

К отправке подготовились быстро и тихо. Разумеется, огонь вновь загасили, после чего Виннету и белый охотник стали во главе отряда.

Куда лежал путь дальше, никто толком не знал. Все полагались на опытных проводников. Долина вскоре стала такой узкой, что пришлось скакать цепочкой в затылок друг другу. Какие бы то ни было разговоры стали невозможны.

Естественно, не забыли и про Боба. Он сидел на лошади абсолютно голый, ибо «аромат», оставленный ему на память скунсом, еще не выветрился. Под ним на спине лошади было разорванное старое одеяло Длинного Дэви, которое теперь служило ему и седлом, и передником, как у какого-нибудь островитянина с южных морей. Он был зол на всех и вся и непрерывно что-то тихо бурчал.

Так, соблюдая строжайшую тишину, но двигаясь по возможности быстро, ехали всадники в течение нескольких часов: сначала через узкую долину, потом – вверх по широкому лысому горному хребту, а затем – снова вниз, через извилистую, бедную растительностью прерию, а когда забрезжил рассвет, среди высоких, крутых скал перед ними внезапно возник горный перевал. У подножий гор оба проводника остановились и спешились. Остальные последовали и примеру.

Трупы сняли с лошадей и положили на землю. Шошоны быстро образовали круг. Они знали, что сейчас начнется процесс, который мы, белые, называем расследованием. Его порядок индейцам был прекрасно известен. Первыми в таких делах имеют право говорить только вожди, остальные воины покорно ждут: спросят их мнение – ответят, нет – будут молчать.

Одежда мертвых состояла частично из ткани, а частично из кожи, как это обычно бывает у индейцев. Каждому из воинов было чуть больше двадцати.

– Я так и думал! – первым заговорил Разящая Рука. – Только неопытные воины так широко открывают глаза, когда обнаруживают ночью вражеский лагерь и напряженно всматриваются в него. Поэтому блеск их глаз был сильно заметен. Бывалый разведчик всегда прячет глаза под ресницами. Но к какому племени они принадлежат?

Вопрос был обращен к Джемми.

– Хм! – пробурчал тот. – Вы полагаете, сэр, что смутите меня этим вопросом?

– Возможно, ведь я сам в данный момент не могу на него ответить. Они на тропе войны, это точно, хотя боевая раскраска и стерта, но все же еще заметна. Черная и красная! Цвета огаллала. Но парни, похоже, не из сиу. Одежда их ни о чем не говорит. Обыщем их сумки!

Но сумки оказались пустыми. Несмотря на тщательные поиски, не нашлось ни малейшей мелочи, за которую можно было бы зацепиться. Накануне вечером каждый из убитых имел ружье. Оружие тоже осмотрели. Ружья оказались заряженными, но не носили на себе никаких отличительных знаков племени, к которому принадлежали погибшие.

– Может, они вовсе и не были для нас опасны? – проговорил Длинный Дэви с долей укоризны. – Они случайно забрели в места, где мы стояли лагерем, и ради собственной безопасности вынуждены были подкрасться к нам. Взглянув на нас, они бы снова удалились, не сделав нам ничего дурного, а потому я сожалею, что они лишились жизней.

Разящая Рука отрицательно покачал головой и ответил:

– Вы считаете себя вестменом, мастер Дэви, или нет? Если вы действительно настоящий вестмен, то должны мыслить более логично.

– Хм, сэр, надеюсь, с моими пятью чувствами все в порядке.

– Да? Я тоже не хотел бы сомневаться в этом. Но место, где мы стали лагерем, было выбрано с умом, на него не набредешь случайно. Вывод – они шли по нашему следу.

– Это еще не аргумент против них!

– Не аргумент, согласен. Они, конечно, проявили максимум осторожности, чтобы никто не смог узнать, из какого они племени. Это-то и подозрительно. У них были ружья, но все остальное отсутствовало, а это еще подозрительнее, поскольку без лошади, пороха и свинца индеец никогда не удаляется от стойбища. Они наверняка были разведчиками.

– Хм! Может, у них вообще не было лошадей, – заметил Дэви.

– Не было? Вы только взгляните на их штаны! Разве кожа на внутренней стороне не истерта? От чего это, как не от верховой езды?

– Когда-то давно, может, они и ездили верхом.

Разящая Рука присел на колени, опустив лицо к кожаным штанам убитых. Снова выпрямившись, он произнес:

– Понюхайте-ка! Запах лошади еще не выветрился. В глуши он быстро проходит, а потому готов поспорить на что угодно – оба краснокожих еще вчера сидели верхом на лошадях.

Тут подошел Вокаде, до сих пор державшийся на почтительном удалении от белых.

– Пусть знаменитые мужи позволят Вокаде сказать слово, хотя он еще юн и неопытен!

– Говори! – кивнул ему Разящая Рука.

– Вокаде не знает этих красных воинов, но он знает охотничью рубаху одного из них.

Юный индеец нагнулся, приподнял подол рубахи, указал на вырезанный на ней знак и пояснил:

– Вокаде вырезал здесь свой тотем. Эта рубаха должна была принадлежать ему.

– Вот это да! – присвистнул Толстяк. – Поистине удивительная встреча. Может, теперь-то мы узнаем наконец, кто были эти парни?

– Вокаде не может сказать на этот счет ничего определенного, но он полагает, что оба молодых воина принадлежат племени апсарока.

Именно так называют себя Вороны, или кроу.

– Почему мой юный брат сделал такое предположение? – спросил Разящая Рука.

– Когда апсарока были обворованы огаллала, Вокаде был вместе с сиу. Мы двигались от длинной вытянутой горы, которую бледнолицые называют Лисьим хребтом, и переправились через северный рукав реки Шайенн, там, где он струится между вершиной, имеющей название Тройная, и большой горой Инианкара. Мы скакали между горой и рекой и попали на опушку какого-то леса, сразу заметив много красных людей, купавшихся в воде. День был жаркий. Огаллала коротко посовещались. Купающиеся были апсарока, а значит, их враги. Быстро приняли решение опозорить их страшнейшим для красного воина образом…

– Дьявольщина! – не выдержал Разящая Рука. – Неужели они осмелились похитить святыню краснокожих – мешочек с «лекарствами»?

– Мой белый брат угадал!

– Тогда мне ясно, о чем ты хочешь поведать. Говори же дальше!

– Сиу-огаллала под прикрытием деревьев подъехали к месту, где паслись лошади апсарока. Там лежала их одежда и оружие, а также «лекарства», которые обычно ни один воин никогда не снимает со своей шеи. Огаллала спешились и подползли ближе. Между тем местом и рекой рос высокий кустарник, поэтому им легко удалось совершить кражу, купающиеся никак не могли их заметить.

– И что, неужели там не было ни одного часового?

– Нет. Они и не предполагали, что группа враждебных огаллала забредет туда, где тогда паслись мустанги апсарока. На оружие сиу не позарились, у них было его достаточно, но все боеприпасы и часть одежды они прихватили с собой.

Вокаде замолчал, переводя дух.

– А потом? – спросил Разящая Рука.

– Потом, – продолжил Вокаде, – они снова вскочили на лошадей, захватили с собой животных апсарока и галопом умчались с ними прочь. Позже они избавились от негодных для дальних переходов лошадей, а лучших оставили себе. Когда добычу поделили, вот эта охотничья рубашка досталась Вокаде. Сначала Вокаде вырезал свой тотем, но он не хотел быть вором и потом тайно выбросил ее.

– Когда это было?

– За два солнца перед тем, как Вокаде выслали разведчиком против шошонов.

– Значит, недавно. А через шесть дней ты встретился с Джемми и Дэви. Теперь мне все ясно, и нам очень повезло, что мы заметили и убили этих двух апсарока. Вокаде сосчитал купающихся?

– Их было больше десяти.

– Наверняка они легко обзавелись свежими лошадьми и новыми боеприпасами, а потом отправились в погоню за ворами. По пути они нашли эту выброшенную рубаху, которую настоящий владелец снова надел на себя.

– Может быть, все было по-другому, – вставил Джемми. – Разве ту рубаху не мог случайно подобрать и надеть какой-нибудь совершенно непричастный к этому делу человек?

– Нет, тогда он носил бы под ней собственную одежду – не мог же он раньше ходить голым! У этого мертвого, однако, под рубашкой видна старая, порванная куртка, по которой сразу видно, что она служила лишь исподним. Нет большего позора для индейца, чем пропажа его святыни. Он не имеет права показываться своим на глаза, пока не вернет собственные «лекарства» или не отвоюет чужие, а значит, пока не убьет владельца. Индеец, покидающий стойбище, чтобы вернуть утерянный мешочек с «лекарствами», становится безрассудно отважным. В тот момент ему все равно – убить друга или врага, а потому я убежден, что вчера вечером мы находились в крайней опасности. Так что было бы с нами, дорогой Джемми, если бы мы положились на ваши глаза?

– Хм, – буркнул в ответ Толстяк, сунул руку себе под шляпу и смущенно поскреб там пальцами. – Лежать нам где-нибудь, лишившись и скальпов, и жизней. Хоть я и знаю, как по ночам высматривать чужие глаза, вчера почему-то был уверен, что никаких врагов поблизости нет и быть не может, вот и расслабился. Итак, вы полагаете, что нам на хвост сели апсарока?

– Это уж наверняка. Более того, теперь они будут мстить нам за этих двух воинов.

– Но ведь пока они не знают, что те убиты.

– Именно пока. Но потом они обязательно найдут следы их крови. Хотя из ран ее вытекло немного, но все же достаточно, чтобы при дневном свете понять, что к чему.

– Значит, сегодня вечером нам стоит ожидать еще одного визита, – саркастически заметил Толстяк.

– Пусть приходят, – усмехнулся Длинный Дэви. – Вокаде говорит, что их чуть больше десяти. Даже если и двадцать, нас-то все равно больше, чего нам опасаться?

– Я так не думаю, – возразил Разящая Рука. – Если они нападут ночью, прольется много крови, как их, так и нашей. Мы, конечно, одержим верх, но многим из нас придется распрощаться с жизнью ради этой сомнительной победы. Она не стоит такой цены. А что скажет мой краснокожий брат?

Слова были адресованы Токви-Тею, вождю шошонов. Несколько мгновений тот задумчиво смотрел перед собой, скрестив руки на груди, а потом спросил:

– Разве мои белые братья не будут совещаться? Краснокожие воины не начнут, пока не услышат мнение более опытных.

– Мы будем совещаться, но для совета такого типа, к которому привыкли вы, у нас нет времени. Апсарока сейчас враждуют с шошонами?

– Нет. Они враги сиу-огаллала, а те – наши враги. Мы не поднимали топор войны против апсарока, но любой воин, ищущий «лекарства», – враг всем людям. С апсарока придется бороться, как с диким зверьем. Пусть мои белые братья поступят умно и примут все меры!

Теперь Разящая Рука бросил вопросительный взгляд на Виннету, до сих пор не сказавшего ни единого слова, но, как всегда, без слов понявшего своего белого брата.

Вождь апачей ответил:

– Мой брат мыслит верно.

– Значит, сделаем крюк обратно?

– Да. Виннету одобряет этот план.

– Я рад. В таком случае, мы не дичь, а охотники, а, поскольку все произойдет днем, апсарока сразу увидят, насколько мы превосходим их по силам. Может быть, они сдадутся нам и без боя.

– Они будут защищаться! – заметил Джемми.

– Тем не менее я надеюсь на благополучный исход. Теперь все зависит от нас. Если не ошибаюсь, то в двух часах езды отсюда находится одно местечко, которое словно специально создано для воплощения нашего плана.

– Тогда не стоит медлить. Чем дольше мы стоим тут, тем меньше времени будет у нас там, чтобы приготовиться к их встрече. А что сделаем с трупами?

– Скальпы обоих воинов принадлежат Разящей Руке и вождю апачей – они сразили их! – торжественно заявил Токви-Тей, сверкнув глазами.

– Я не снимаю скальпов, – ответил на это белый охотник.

Виннету, сначала жестом показав, что не согласен, произнес:

– Вождь не имеет права прославлять свое имя скальпами мальчиков. Эти мертвые и так глубоко несчастны, поскольку ушли в Страну Вечной Охоты. Зачем же еще убивать и их души, отбирая скальпы?! Пусть они покоятся под камнями вместе с ружьями, ибо они погибли как воины, которые храбро приблизились к лагерю своих врагов.

Вождь шошонов такого не ожидал. И, пораженный, спросил:

– Мои братья хотят похоронить тех, кто охотился за нашими жизнями?

– Да, – твердо ответил Разящая Рука. – Мы вложим им в руки оружие, посадим их, обратим их лица в сторону священных каменоломен[51], а потом заложим камнями. Так чествуют воинов! Если потом явятся их братья, идущие по нашему следу, они узнают, что мы им не враги, а друзья.

– Оба моих знаменитых брата делают то, чего я не в силах понять.

– А разве ты не обрадовался бы, увидев своих людей, похороненных таким образом?

– Токви-Тей был бы очень рад этому и решил бы, что его враги – благородные воины.