Кот в мешке Александрова Наталья

Убедившись, что Бонни гораздо сильнее, я и не пыталась сопротивляться, и он потащил меня за собой, как юркий буксир тащит безмоторную баржу. С той только разницей, что обычно буксир значительно меньше баржи, а у нас все было ровно наоборот.

На этот раз я поставила перед собой скромную задачу: не выпустить поводок. Поскольку вовсе не была уверена, что Бонни снова ко мне вернется. У этого пса характер непредсказуемый и своенравный, как у всякого ребенка, которого сильно избаловали родители.

Вцепившись в поводок изо всех сил, я мчалась по двору за своевольным догом, чувствуя себя консервной банкой, привязанной к кошачьему хвосту.

Впрочем, аттракцион продолжался недолго: Бонни проломился через кусты и остановился прямо перед скамейкой, на которой сидела злополучная девица.

Она даже не шелохнулась при нашем появлении. Даже не моргнула. Смотрела прямо перед собой, как будто была погружена в какие-то необычайно важные мысли.

Вы можете себе представить человека, который не шелохнется, не вздрогнет, не заорет от неожиданности благим матом, когда прямо перед ним из кустов выскочит семидесятикилограммовое чудовище с оскаленной пастью? Я лично не могу. Поэтому поведение незнакомки показалось мне не только странным, но глубоко возмутительным.

— Что смотришь? — проговорила я, не выпуская из руки поводок и в то же время пытаясь свободной рукой привести в порядок волосы и одежду. Мне хотелось хотя бы внешне соблюсти достоинство перед кожаной мымрой, а после того, как Бонни протащил меня через кусты, я наверняка выглядела не самым лучшим образом. — Что смотришь? Думаешь, ты бы лучше справилась с непослушной зверюгой? Думаешь, я занимаю чужое место? Считаешь меня самозванкой и аферисткой? Может быть, ты и права, подруга, да только поезд ушел! Точнее, самолет улетел, и хозяева доверили Бонни не тебе, а мне! Так что ничего у тебя не выйдет, несмотря на все твои многочисленные дипломы и рекомендации! Можешь не стараться! И нечего принимать вид оскорбленной невинности! У тебя самой рыльце в пушку, я слышала, как ты перед кем-то отчитывалась по телефону…

Пожалуй, это было лишнее. Никогда не стоит вываливать всю информацию, которой владеешь. Лучше что-то оставить при себе, приберечь на самый крайний случай. Но слово — не воробей и не какая-нибудь другая мелкая птица. Я прикусила язык и замолчала, с удивлением глядя на странную девицу.

Потому что она и сейчас не шелохнулась.

А потом мне пришлось перевести взгляд с нее на Бонни, который уселся на свою песочную задницу, задрал морду и завыл.

— Ты что — с ума сошел?! — напустилась я на дога. — Что ты себе позволяешь? Мы же не в лесу и даже не на собачьей площадке, а в жилом дворе! Местным жителям вряд ли понравятся твои вокальные упражнения, и они запросто вызовут милицию!

Бонни виновато скосил на меня глаз, сглотнул слюну, громко лязгнув челюстями, и снова завыл.

Я вспомнила, что собаки воют то ли к покойнику, то ли по покойнику, снова взглянула на девицу в коже… и попятилась, чуть не свалившись на Бонни.

Как же до меня сразу не дошел очевидный факт!

Девица была мертва.

Абсолютно и совершенно мертва.

То-то она никак не прореагировала на внезапное появление бордоского дога и на мою возмущенную отповедь… а я-то распинаюсь перед ней, как последняя дура!

Она сидела на скамейке, привалившись к ней спиной, и смотрела прямо перед собой пустыми мертвыми глазами.

Говорят, в глазах трупа отражается последнее, что человек видел при жизни. Насколько я могла судить, в глазах этой роковой брюнетки ровным счетом ничего не отражалось.

— Господи!.. — прошептала я, оглядываясь по сторонам. — Что же делать? Что делать? Вызывать «Скорую»? Или милицию? Или группу спасателей МЧС? Что с ней такое случилось? Вроде с виду совершенно здоровая… сердце, что ли, отказало? Говорят, молодые люди иногда умирают от внезапной остановки сердца… Неужели на нее так подействовал тот телефонный разговор?

Я шагнула вперед, чтобы внимательнее разглядеть покойницу, и только тогда увидела, что темные волосы у нее на левом виске слиплись от крови, и среди этих слипшихся волос отчетливо виднеется совсем маленькое круглое отверстие.

Я сразу догадалась, что это такое, хотя никогда раньше не видела пулевых отверстий. То есть не видела в жизни, а на экране телевизора или в кино это показывают так часто, что сейчас, мне кажется, любая домохозяйка с первого взгляда отличит рану от пули сорок пятого или тридцать второго калибра. Шучу.

Конечно, после утренней встречи я не испытывала к убитой теплых чувств, но невольно посочувствовала ей. Умереть так внезапно, в таком молодом возрасте… брр!

Так что же делать? «Скорую» вызывать однозначно поздно, ей уже ничем не поможешь. Вызвать милицию? Но я почему-то нисколько не сомневалась, что мне это грозит серьезными неприятностями. Вот чуяло же сердце!..

Теперь меня наверняка возьмут на заметку в качестве подозреваемой, особенно если узнают о нашей утренней встрече. Кроме того, начнут разбираться, по какому праву я нахожусь в квартире Бориса и Нелли Ланских… А ведь никаких документов, подтверждающих это право, у меня нет… все было только на словах…

Короче, неприятностей не оберешься!

А если меня арестуют по подозрению в убийстве — что будет с догом? С кем он останется?

Бонни все еще выл, и где-то наверху уже захлопали окна. Чей-то раздраженный голос выкрикнул на весь двор:

— А ну, заткните немедленно эту чертову собаку, а то я щас спущусь, и вам мало не покажется! Поразвели собак!

— Бонни, молчать! — прикрикнула я на дога. — Молчать, паршивец! И немедленно идем домой!

Бонни прекратил выть, но уставился на меня с плохо скрытой обидой. В его взгляде отчетливо читалось: «Как это домой? С какой стати домой? Мы гуляли всего-то полчаса, а мне по утрам положена полноценная часовая прогулка!»

Но мне некогда было с ним препираться. В любую секунду кто-нибудь из местных жителей мог обнаружить труп и нас с Бонни рядом с ним… и начались бы неприятности по полной программе!

— Я сказала — домой! — проговорила я строгим, не терпящим возражений голосом.

Видимо, мой тон произвел на него впечатление. Бонни понял, что я не шучу, захлопнул пасть и послушно потрусил прочь со двора, больше ни на что не отвлекаясь.

До дома мы добрались в рекордное время.

В холле работали двое штукатуров, напольная плитка была покрыта густым слоем побелки, которая тут же оказался на моих кроссовках и на лапах Бонни. Один несомненный плюс в этих ремонтных работах был в том, что штукатуры обернули статую Фемиды полиэтиленовой пленкой, и Бонни не удалось совершить свой обычный подвиг.

После перенесенного стресса руки тряслись, и я с трудом попала ключом в замочную скважину. Однако машинально отметила, что замок закрыт на один поворот…

Что за черт?

Я совершенно точно помнила, что, уходя, заперла его на два поворота ключа. Я ведь живу в этой квартире первый день и стараюсь все делать особенно тщательно и аккуратно.

В чем же дело? Может быть, рейс отложили или совсем отменили и хозяева вернулись?

Я открыла дверь, вошла в квартиру и крикнула в глубину коридора:

— Борис Алексеевич! Нелли! Вы здесь?

Мне никто не ответил.

Нет, наверное, я все же ошиблась и закрыла дверь на один поворот… надо в следующий раз быть внимательнее!

Бонни вошел следом за мной.

Он вел себя очень странно: шумно втягивал воздух, настороженно оглядывался и негромко рычал…

— В чем дело? — проговорила я, закрывая входную дверь и отстегивая поводок. — Тебе тоже что-то не нравится?

Он сглотнул и смущенно потупился, как будто хотел сказать: «Извини, обознался!»

Впрочем, было не до его эмоций: меня больше беспокоили его измазанные побелкой лапы. Если он этими лапами пропрется в квартиру, ковры потом не отчистишь. А я, между прочим, нанималась только сидеть с собакой… делать здесь генеральную уборку, извините, не подписывалась!

— Сидеть! — приказала я догу, сбросила кроссовки и припустила в кладовку за тряпкой. Возвращаясь обратно, я случайно взглянула под ноги и увидела на светло-бежевом ковре белые отпечатки.

— Бонни, я же велела тебе сидеть! — воскликнула я, входя в прихожую.

Пес сидел перед дверью на том самом месте, где я его оставила. Он смотрел на меня с высокомерным недоумением: «Какие претензии? Я все сделал, как ты велела!»

— Не понимаю… — проговорила я, по очереди вытирая ему лапы. — Если ты не заходил в квартиру, а я сняла обувь у входа — откуда тогда взялись эти следы?

Тщательно вытерев собачьи лапы, я впустила Бонни в квартиру и вернулась туда, где заметила подозрительные отпечатки.

Зря я накричала на пса, эти следы явно были оставлены не собачьими лапами, а ногами человека, причем, судя по размеру, — женщины… очень странно…

«Ну, что я паникую, — подумала я в следующую минуту. — Может быть, это Нелли наследила еще вчера… ведь я перед уходом не обследовала полы в квартире, могла и не заметить…»

«Да, — возражал мне внутренний голос. — Ты могла не заметить эти отпечатки, но откуда они могли взяться вчера, если штукатуры начали работать в подъезде только сегодня? Всего полчаса назад, когда вы с Бонни шли на прогулку, в холле было совершенно чисто!»

«Ерунда! — отмахнулась я от настырного голоса. — Нелли могла испачкать обувь совсем в другом месте! И вообще, отстань, у меня масса других проблем, кроме дурацких отпечатков! Мне нужно искать работу, постоянное жилье… здесь, конечно, хорошо, но через две недели мне придется выметаться из этой квартиры… и вообще, я должна привести свою жизнь в порядок…»

Внутренний голос наконец замолчал.

Его не столько убедили мои аргументы, сколько заглушило громкое ворчание Бонни — то самое ворчание, которое накануне я приняла за звук работающего пылесоса.

Это ворчание доносилось из-за полуоткрытой двери одной из комнат, где я покуда не побывала.

— Бонни, что ты там делаешь? — строго проговорила я, входя следом за ним.

Это был, судя по всему, кабинет хозяина.

Стены до половины высоты были обшиты панелями из темного дерева, вдоль них стояли высокие книжные шкафы с застекленными полками, на которых стройными рядами красовались темные старинные тома, в проемах между шкафами висели портреты в тяжелых золоченых рамах — пожилые люди в парадных мундирах и камзолах, пудреные парики, усыпанные бриллиантами ордена…

Возле противоположной стены красовался письменный стол — красное дерево, столешница, обтянутая зеленой кожей…

Все выглядело бы очень красиво, чинно и благородно, прямо как в музее, если бы ящики письменного стола не были выдернуты до конца, и все их содержимое не вывалено на покрывающий пол кабинета узорчатый персидский ковер.

Здесь в одну кучу были свалены какие-то официальные бумаги с печатями и обычные мятые бумажки, письма и банковские платежки, солидные бланки и старые поздравительные открытки, блокноты для записей, ручки и карандаши…

Видимо, Борис Алексеевич что-то искал перед отъездом, а потом у него не хватило времени, чтобы навести в своем кабинете порядок.

Во всяком случае, мне он это не поручал, а рыться без разрешения в чужих бумагах — не в моих правилах! Самое правильное — выйти отсюда и запереть дверь кабинета, оставив здесь все, как есть. Хозяин приедет — разберется.

Только, разумеется, выпроводить отсюда Бонни.

Я вспомнила о нем и повернулась.

Бонни стоял слева от двери, оскалившись, и грозно рычал, не сводя налитых кровью глаз с вываленного на пол содержимого ящиков.

Наверное, у него в крови аккуратность, и оставленный хозяином беспорядок вызывает глубокое осуждение!

— Бонни, пойдем отсюда! — сказала я решительно. — Борис Алексеевич будет очень недоволен, если узнает, что мы с тобой хозяйничали у него в кабинете!

Бонни зарычал еще громче и не двинулся с места.

Я взяла его за ошейник и потянула к двери.

На этот раз он подчинился, хотя посмотрел на меня с каким-то странным выражением. Мне показалось, что он что-то хочет мне сказать, но ему мешает непреодолимый языковый барьер.

Пожалуй, это выражение его морды следовало понимать так:

«Эх, говорил бы я по-вашему, такое бы тебе рассказал!»

Но он, к сожалению, не владел русским языком, как, впрочем, и другими человеческими языками, а я не понимала по-собачьи. Поэтому я выпроводила его из кабинета, плотно закрыла дверь и отправилась на кухню — выдать ему обычную утреннюю порцию корма. Заодно и сама позавтракала.

Щедрые хозяева оставили кучу всяких вкусных вещей, даже несколько сортов моего любимого французского сыра, от камамбера до бри. Вы уже догадались, что муж не слишком меня баловал — не носил на руках и не дарил по каждому поводу бриллиантовое колье или новую машину. Но уважал мою любовь к французским сырам. Непонятно, откуда что взялось, сами понимаете, в детстве меня ими никто не кормил. Он покупал их сам, причем каждый раз разные, такая у нас была игра.

В холодильнике у хозяев Бонни лежала целая коллекция французских сыров, и завтрак у нас с Бонни получился отменный. Перенесенный во время прогулки стресс нисколько не повлиял на мой аппетит, а уж про Бонни и говорить нечего.

Так что все было очень мило. Пес вкусно хрустел сухим кормом, а я намазывала на тонкий ржаной сухарик камамбер с красноречивым названием «Каприз богов» и запивала это восхитительное изделие французских кулинаров свежезаваренным кофе.

И в этот поистине прекрасный момент громко зазвонил дверной звонок.

Отставив кофе, я устремилась в прихожую.

Вспомнив вчерашнее утро и визит девицы в черной коже, я не открыла дверь, а взглянула в глазок.

На площадке перед дверью стояла пожилая, довольно высокая женщина очень скромного вида, с объемистой сумкой на плече. Скорее всего, почтальон.

— Вы к кому? — осведомилась я через дверь.

— Ланский Борис Алексеевич здесь проживает? — проговорила почтальонша, сверившись с каким-то листочком.

— Допустим, — отозвалась я.

— Что?! — переспросила женщина, повысив голос. — Не слышу, что вы сказали?

Я вздохнула и открыла дверь: громкие разговоры на лестнице могли привлечь соседей, чего я вовсе не хотела, сознавая всю шаткость своего положения.

— Так что — Ланский Борис Алексеевич дома? — повторила почтальонша свой вопрос, входя в прихожую. — У меня для него письмо заказное, с извещением…

— Нету их, — ответила я голосом классической прислуги из старинного водевиля. — В отпуск уехали. Вы письмо оставьте, я передам, когда они вернутся…

— Не положено! — строго ответила тетка. — Письмо заказное, значит, я должна ему лично в руки передать. Конкретному адресату. А куда они уехали и когда вернутся?

Мне показалось, что для почтальонши она задает слишком много вопросов. Слишком уверенный у нее был голос, интонация требовательная. Так говорят не почтальоны, а управдомы или начальники жилконторы. Впрочем, эти по домам не ходят. А почтальонам все по фигу: нет адресата — они письмо обратно отнесут. Они голос повышают, только если газета пропадет. Или ценная бандероль не по тому адресу окажется.

— А я почем знаю? — проговорила я, не выходя из роли. — Мне не докладывали. Хотя вроде недели через две должны вернуться… так что — не оставите письмо?

— А вы кто? — поинтересовалась женщина.

И этот вопрос был явно лишний.

— Я-то? Я за квартирой приглядываю!

Почтальонша открыла свою сумку и принялась в ней рыться. Видимо, она все же решила доверить мне письмо. При этом она отвернулась от меня, чтобы не было видно содержимое сумки. Подумаешь, тайны мадридского двора! Я смотрела на почтальоншу выжидательно — не терпелось вернуться к своему остывающему кофе. Но в душе снова возник тревожный холодок — что-то тут не то…

Я взяла себя в руки — возможно, после утренних событий я просто слишком нервничаю. Не каждый день находишь труп хотя бы и незнакомого человека.

Наконец тетка повернулась ко мне, однако руку, в которой, судя по всему, было письмо, почему-то держала за спиной.

— Значит, не знаете, куда уехали хозяева? — повторила она с каким-то странным выражением, и сделала шаг ко мне, медленно вынося руку из-за спины.

В это мгновение позади послышался негромкий стук когтей по паркету, и рядом со мной возник Бонни.

Почтальонша попятилась, снова убрала руку за спину и проговорила с фальшивой улыбкой:

— А у вас собачка, да? Какая хорошая собачка! Славный песик, славный!

Бонни остановился рядом со мной и глухо, угрожающе зарычал. Видимо, ему не понравилось, что его назвали «славным песиком», как какого-нибудь пуделя или шпица. А может быть, он просто приучен рычать на всякого незнакомого человека.

— Спокойно, Бонни, спокойно! — проговорила я, придержав его за ошейник. Однако пес и не думал успокаиваться. Он потянулся вперед, так что я едва его удержала, и зарычал еще громче, угрожающе обнажив свои огромные клыки.

Почтальонша отступила к двери, снова запустила руку в сумку, словно что-то туда спрятала.

— Так как насчет письма? — напомнила я.

— Не положено! — повторила она, пожевав губами. — Я работу потерять не хочу! Вот вернутся хозяева — тогда и принесу…

И тут в душе у меня шевельнулось смутное подозрение. То есть оно и раньше имело место, но теперь окончательно оформилось и переросло в уверенность.

— А вообще-то, к нам обычно Лидия Петровна приходит, — проговорила я самым невинным тоном, на какой была способна. — Почему сегодня вы вместо нее пришли?

— Внучка у нее заболела, — незамедлительно ответила почтальонша. — Вот меня вместо нее и отправили…

— Внучка? — переспросила я, разыгрывая удивление. — Разве у нее есть внуки? Она же еще довольно молодая…

— Ну, значит, такая молодая бабушка… — отозвалась почтальонша и торопливо выскользнула из квартиры.

И тут же Бонни сильно рванулся, так что я не смогла его удержать, и всем своим немалым весом навалился на дверь. Хорошо, что она уже захлопнулась!

— Успокойся, Бонни, успокойся! — повторила я, оттаскивая его от двери. — Пойдем завтракать.

«Как все странно! — думала я, намазывая камамбером второй сухарик. — Стоило мне назвать какую-то несуществующую Лидию Петровну, как эта подозрительная почтальонша поддержала мою игру. Значит, никакая она не почтальонша… кстати, Бонни она явно не понравилась. Но кто же она такая и что ей понадобилось в квартире Ланских?»

Все страньше и страньше, как говорила Алиса, очутившись в Стране чудес. Что верно, то верно, непонятных и подозрительных событий вокруг меня происходит предостаточно. И начались они с того момента, как я устроилась в этот дом присматривать за Бонни. Даже еще раньше, когда встретилась с Нелли.

Жена нанимает совершенно незнакомую девицу по объявлению в газете, скрывает это от мужа. Паспорт я ей, конечно, предъявила, но мало ли что, может, он поддельный! Или за мной числится столько квартирных краж… А может, я садистка и начну мучить Бонни… Хотя такое маловероятно, вряд ли Бонни позволит. Самое главное: они совершенно не боятся оставить квартиру, где много ценных вещей, на постороннего человека. Этак можно из отпуска вернуться — а в квартире одни голые стены, даже сантехнику вынесут! И бытовые приборы!

Хоть Борис Алексеевич мне понравился, он — полный лох, раз безоговорочно доверяет жене. Вернее, какой-то Алевтине Романовне, раз ее слово для него решающее. Вот я сослалась на нее — и пожалуйста, располагайтесь, все ваше: и квартира, и холодильник, и вообще все вещи!

Хотя с Алевтиной Романовной тоже странно. Явилась от нее девица, тоже очень подозрительная, зачем-то ей надо было внедриться в дом. А потом ее убили. Кто и за что? Знаю одно: я этого не делала. И наивно было бы думать, что пристукнули девушку просто так — ограбить захотели. Она не то что с одним — с тремя бандюганами справилась бы. Тут хитрый человек орудовал, раз она его к себе подпустила.

Потом подозрительные следы на ковре, и наконец, эта тетка, почтальонша. Ей-то что нужно?

Вопросов у меня накопилась масса, вот с ответами на них было гораздо хуже.

Целый день мы сидели дома, Бонни вел себя прилично. Я валялась на диване, листая журналы, ела орешки и вяленые бананы. Как бы от такой праздной жизни не растолстеть!

Ночь тоже прошла спокойно, бегемот не лез ко мне на кровать. Думаю, это объяснялось тем, что в квартире было жарковато, я забыла спросить у хозяина, как включить кондиционер.

Утром я встала рано и потащила сонного дога на прогулку, чтобы нас видело поменьше народа. Вдруг кто-то опознает Бонни как свидетеля убийства кожаной девицы?

На набережной Смоленки мы встретили только ротвейлера и двух кавказских овчарок — маму и дочку, как сообщила мне их хозяйка. Они мило поиграли с Бонни, мы поболтали о пустяках и, нагуляв аппетит, вернулись домой без приключений.

Мы не успели войти в квартиру, как мой мобильник заиграл мелодию песни «Розовые розы». Я взяла его без опасения, потому что эта мелодия была в свое время выбрана мной для посторонних звонков. Для родных же, то есть для мужа и Альбины, были предусмотрены соответственно «Золотится роза чайная» и песня, которую когда-то исполняла София Ротару, там еще такие слова: «Без тебя дом мой пуст, как зимой розовый куст…»

Очень символично, но, судя по тем словам, что наговорила мне Альбина в последнюю нашу встречу, она по мне не скучает. Разве что кофе некому в постель приносить…

Номер на дисплее высветился незнакомый, но я ответила. Вдруг что-то важное…

— Василиса? — осведомился приятный мужской голос. — Это Герман Прохоров… вы меня помните?

— О Гера! — обрадовалась я. — Разве я могла вас забыть? Что, неужели мой ролик понравился режиссеру и он утвердил меня на роль женщины-авиатора?

— Да нет… — Гера поскучнел. — Тот фильм вообще закрыли, неожиданно прекратилось финансирование…

— Ну надо же… — Я вспомнила, сколько пришлось вытерпеть бедному Гере на кастинге — да от одного Маяковского в таком количестве может крыша поехать!

— Примите мои соболезнования, — искренне расстроилась я, — столько трудов — и все псу под хвост.

Бонни взглянул на меня с неудовольствием — выбирай, мол, выражения, я дог воспитанный и непристойных намеков не потерплю. Я зажала трубку щекой, а руки сложила в умоляющем жесте — прости, дорогой, признаю свою ошибку, больше это не повторится…

— Да ладно, — протянул Гера, — я теперь на другом проекте работаю, на телесериале «097»…

— Ноль девяносто семь? — переспросила я. — Это что — кино про учителя математики в средней школе?

— Нет, ноль девяносто семь — это номер, по которому можно вызвать «Скорую ветеринарную помощь». Ну, знаешь — ноль один — вызов пожарных, ноль два — милиции, ноль три — обычная «Скорая», а ноль девяносто семь — ветеринарная. Вот, про нее мы теперь и снимаем. Ничего, хорошее кино должно получиться. Самое главное — артисты не капризные, очень покладистые. Собаки, кошки, хомяки… рыбки аквариумные, эти вообще молчат…

— Так что же вы звоните? Неужели хотите предложить мне роль норвежской форели? Или саблезубого тигра?

— Да нет! — он хмыкнул. — Тигры у нас в сериале не участвуют, вот с крокодилом эпизод есть, он в унитаз случайно провалился, а доблестная бригада «Скорой ветеринарной помощи» его выловила. Пришлось «Водоканал» привлекать, они здорово помогли. И денег не взяли.

— Есть еще на свете бескорыстные люди! — восхитилась я.

— И не говори! Слушай, может, мы на «ты» перейдем?

— Можно, — согласилась я. — Так что тебе нужно-то?

— Помнишь, ты на кастинге стишок читала? Что-то там про теленка и слона… мне бы сейчас этот стишок очень пригодился! Ты его помнишь?

— Да нет проблем! Я тебе и книжку подарить могу. Там не только про теленка есть, там и про рыбку…

И я с выражением продекламировала:

  • Маленькая рыбка, жареный карась!
  • Где ж ваша улыбка, что цвела вчерась?

— О! Отлично! — бурно обрадовался Гера. — Самое то! Я тебе на днях звякну, пересечемся где-нибудь в городе!

— Нет проблем…

Управившись с завтраком и засунув грязную посуду в посудомойку, я достала рекламную газету и принялась изучать вакансии, которые предлагали на рынке труда. Две недели пролетят быстро, я должна быть во всеоружии.

Однако сосредоточиться на этом важном вопросе не удалось, потому что Бонни подошел, негромко поскуливая, и посмотрел прямо в глаза с каким-то странным выражением. Казалось, он хотел сказать: «А ты ничего не забыла?»

— Бонни, мы же только что вернулись с прогулки! — попыталась я призвать его к порядку. — Дай мне немножко передохнуть! Поиграй пока в какие-нибудь тихие игры…

Но он издал низкое требовательное урчание, напоминающее звук мощного автомобильного мотора, и боднул меня головой.

Осознав, что он все равно не отстанет, я сложила газету и страдальческим тоном спросила:

— Ну, чего тебе нужно? Поиграть в мячик?

— У-у-у! — проворчал он отрицательно, и снова взглянул с каким-то намеком.

— Ну, я просто не знаю, что с тобой делать!

Бонни приоткрыл пасть, выпустив на пол струйку слюны, и тяжело вздохнул, как будто сокрушаясь о моей непонятливости. Наконец он развернулся и куда-то ушел, цокая когтями.

Видимо, не добившись взаимности, он решил развлекаться самостоятельно, что меня вполне устраивало. Я перевела дыхание и снова взялась за газету.

Но не тут-то было!

Снова раздалось цоканье когтей, и Бонни появился передо мной, сжимая в зубах пульт от телевизора.

Так вот в чем дело! Вот чего он от меня добивался!

Я вспомнила слова Бориса Алексеевича: после завтрака Бонни любит смотреть телевизионные новости!

Я поднялась и отправилась вслед за псом в гостиную.

Бонни разлегся на ковре и выжидательно уставился на экран.

Я включила телевизор.

Там шло какое-то ток-шоу, две толстые вульгарные женщины спорили о том, за кого лучше выходить замуж — за финансиста или за звезду шоу-бизнеса.

Бонни недовольно заворчал.

— Я тебя понимаю, — пробормотала я и переключила программу.

Теперь на экране шел мультфильм с явно садистским уклоном: наглый толстый мышонок приколачивал гвоздями к полу хвост тощего измученного кота с признаками многочисленных хронических заболеваний.

Бонни взвыл.

— Ладно-ладно, — я снова щелкнула пультом.

Теперь я попала на какой-то бесконечный сериал. Мрачная брюнетка, страдальчески заламывая руки, признавалась заморенному блондину, что он — ее незаконнорожденный сын.

На этот раз я не стала дожидаться реакции Бонни и поспешно переключила канал.

Здесь шли международные новости. Показывали Амстердам, где проходили торжества по случаю дня рождения королевы. Бонни издал одобрительный рык: эта программа его устраивала.

Ну что ж, Борис Алексеевич меня не обманул — его пес действительно обожает смотреть по телевизору новости… хорошо еще, что он не требует при этом пива и чипсов!

Я оставила Бонни перед телевизором и отправилась за своей газетой. Но не успела ее развернуть, как в дверь квартиры позвонили.

Я вздрогнула.

Первой моей мыслью было, что нас с Бонни кто-то видел возле трупа подозрительной девицы, и явилась милиция, чтобы арестовать меня по обвинению в убийстве.

Но потом я здраво рассудила, что вряд ли милиция действует настолько оперативно. Даже если кто-то и видел меня и Бонни в том скверике, пройдет довольно много времени, пока нас вычислят. Конечно, Бонни довольно приметный, но все же он не единственный бордосский дог в нашем городе и даже на Васильевском острове…

Кроме того, хотя я прежде близко не сталкивалась с милицией, однако не сомневалась: они звонили бы в дверь громко, уверенно и нетерпеливо. А этот звонок прозвучал как-то робко, вполсилы. Как будто тот, кто звонит, чувствовал себя не в своей тарелке.

В любом случае не имело смысла делать вид, что нас нет дома.

Я тихонько пробралась в прихожую и выглянула в глазок.

Перед дверью топтался очень странный тип.

Взлохмаченный, плохо выбритый, отвратительно одетый, он больше всего был похож на бомжа. Причем бомжа растерянного, испуганного, неуверенного в себе. При этом он мне кого-то смутно напоминал. Однако, кого только не пускают в якобы элитный дом!

В любом случае опасности этот человек явно не представлял. Тем более что за моей спиной послышалось цоканье когтей, и в прихожей появился Бонни, весьма недовольный, что его оторвали от просмотра новостей.

— Вы кто к кому? — спросила я через дверь.

— К Борису Алексеевичу Ланскому! — ответил бомж.

Ну и знакомые у Бориса Алексеевича!

— Его нет! — сообщила я.

— А когда будет? — тоскливо осведомился бомж.

Ясно было, что отсутствие Бориса Алексеевича совершенно выбило у него почву из-под ног.

— Не скоро! — ответила я безжалостно. — Самое малое, через две недели!

— Ой! — вскрикнул бомж. — А может, вы меня впустите? Неудобно разговаривать через дверь…

— За кого вы меня принимаете! — возмутилась я. — Впускать кого попало в квартиру…

— Я — не кто попало, — проныл тот. — Я его брат… он меня вызвал письмом… хотите, покажу его письмо? И паспорт!

Так вот кого он мне напомнил — Бориса Алексеевича! Те же глубоко посаженные серые глаза… просто Борис был аккуратно одет, хорошо подстрижен и вообще очень прилично выглядел, вот я и не смогла осознать их очевидное сходство. Ну ладно, лучше уж впустить его в квартиру, чем орать через дверь! Тем более что присутствие Бонни придавало мне уверенности. Дог, кстати, выглядел удивительно спокойным — не рычал, не царапал дверь, не распахивал пасть. Меня в свое время он встретил не так приветливо.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

На что способна женщина, если ее по-настоящему рассердить? А четыре рассерженные женщины?.....
Вот это пассаж! Полина никак не ожидала увидеть мужчину своей мечты в таком положении. После трех ле...
Кто бы мог подумать, что модный клетчатый костюм способен стать причиной больших несчастий! Именно о...
У Наташи Смирновой началась черная полоса в жизни. Мало того, что ее бросил любимый мужчина, так еще...
С некоторых пор Настя Шестакова уверена, что Господь Бог живет в ее телефонном аппарате. Стоит ей то...
Находясь в состоянии развода, Мила Лютикова тем не менее не теряет надежды на новое счастье. Ведь ка...