Пламенная нежность Маккуистон Дженнифер
– Вы допили чай, моя милая? – рассеянно спросила она.
– Н-н-ну… да. И я благодарна вам за доброту.
Джулиана протянула тетушке пустую чашку. Даже это простое движение далось ей с величайшим трудом, и вообще она чувствовала себя как-то необычно… словно все ее тело было обернуто слоями невидимого влажного войлока…
– Вам понравился мой чай, дорогая?
Сощурившись, Джулиана взглянула на тетушку. Обычно она отчетливо видела лицо человека, находящегося вблизи, однако сейчас круглое лицо тети Маргарет словно расплывалось. Неужели она настолько обессилела, что не может сфокусировать взгляд? Какова бы ни была причина, Джулиана чувствовала себя очень странно.
– Простите, но я предпочитаю шоколад, – пробормотала она непослушными губами.
Тетя Маргарет со стуком поставила на поднос пустую чашку.
– Ну-ну, детка! Не думаю, что столь питательный напиток полезен в твоем положении.
– В моем положении? – Джулиана попыталась пошире открыть глаза, но отчего-то ей это никак не удавалось.
Тетя Маргарет пристально вглядывалась в ее лицо, и, похоже, увиденное необычайно вдохновляло ее.
– Да. В твоем положении. Только представь, какая это досада: Хавершему предъявлено обвинение в убийстве, петля на его шее почти затянулась – и вдруг выясняется, что его жена беременна! Это так некстати… Не думаю, чтобы кому-то из нас было на руку появление очередного законного наследника.
Джулиана силилась осмыслить услышанное.
– Тетя Маргарет… – Она моргала, вглядываясь в лицо тетушки. – Похоже… похоже, Джордж подлил какой-то отравы мне в чай…
Пожилая леди усмехнулась:
– Джордж никогда не додумался бы до такого. К тому же от одной мысли, что ты ждешь ребенка, бедняга впал в панику. Как с его мозгами и в таком состоянии можно вообще что-то спланировать?
Впрочем, и состояние Джулианы мешало ей осознать только что услышанное. Какие причины у тетушки Маргарет недолюбливать Уиллоуби? Да, Джулиана его терпеть не может, но тетя?…
– Джордж, мягко говоря, всего-навсего недалекий простак, – продолжала тетушка Маргарет. – Сама подумай, с какой стати ему так кудахтать вокруг тебя, если дитя, что ты носишь под сердцем, – это угроза его будущему? Если графский титул достанется такому болвану, это будет несмываемый позор! Ведь мой сын куда более заслуживает этого. Со временем безысходная тупость и безволие Уиллоуби стали бы очевидны всем, и тогда придворная канцелярия благосклонно отнеслась бы к прошению, поданному моим мальчиком.
Джулиана не могла поверить собственным ушам. Несмотря на туман в голове, смысл слов тетушки дошел до ее сознания. Так значит, тогда утром ее стошнило вовсе не из-за несвежих взбитых сливок! Да и теперь она чувствовала, что ее мучительно тошнит – совсем как тогда…
– Тысяча чертей! – ахнула Джулиана, нимало не стесняясь того, что из ее уст вылетели слова, которые не подобает произносить леди. – Так это вы что-то подлили в мой чай…
Тетя Маргарет с улыбкой закивала головой, увенчанной замысловатым тюрбаном:
– Я всю прошлую неделю понемногу подливала тебе в чай мышьяка. Слава создателю, что этот идиот Уиллоуби к тому же еще и ненаблюдателен! Я рассчитывала, что ты будешь угасать постепенно. Смерть графа преподнесла мне урок – чересчур скоропостижная кончина может вызвать ненужные подозрения. Но твоя беременность вынудила меня действовать решительно. Ты неминуемо потеряешь ребенка и скончаешься от последствий выкидыша…
– Это вы убили графа? – ахнула Джулиана. – И Эрика тоже убили вы?
Но этого просто не могло быть… Да, ее сознание было затуманено, однако Джулиана явно помнила: Пруденс утверждала, что стрелявший – мужчина!
Тетя Маргарет склонилась над ней – ее лицо было так близко, что Джулиана видела каждую морщинку у прищуренных глаз.
– Мы наделали кучу ошибок, но я все их исправлю. Твой муженек станет следующим – либо его повесят, либо я выдумаю что-нибудь еще, пока не знаю. Он должен был умереть еще тогда, в ноябре, если бы мой план вполне удался. Если ты, милочка, подумала, что я буду спокойно наблюдать, как ты шляешься по Соммерсби, всюду суя свой любопытный веснушчатый нос, то ты жестоко ошиблась! В чае, который ты только что выпила, белладонны достаточно, чтобы свалить с ног вола. Приличия требуют, чтобы я принесла тебе извинения. – Тетушка передернула плечами. – Но выбора у меня не было.
Теперь Джулиана отчетливо ощущала горечь во рту и с трудом сглотнула. Сколько яда она успела выпить? Да, она не допила чай, но, похоже, тетя Маргарет предусмотрела и это. Доза была слишком велика… Но смертельна ли?
– Зачем… зачем вы сейчас мне все это рассказываете? – пробормотала Джулиана, уже сомневаясь, что Пруденс успеет справиться с поручением прежде, чем яд начнет действовать в полную силу.
– А почему бы нет? – От зловещей улыбки тетушки Джулиана похолодела. – Ведь ты уже никому ни о чем не расскажешь. Я, разумеется, стану утверждать, что сделала все, чтобы тебя спасти… ну разве что не принесла тебе чашечку горячего шоколада. Кстати, милая, не желаешь ли еще чайку?
Джулиана с усилием помотала головой.
– Не хочешь? Впрочем, твое желание уже мало что значит. Я вынуждена буду на этом настоять.
Глава 29
Дьявольщина!..
Судья Фармингтон был давним другом его отца. Этот человек учил когда-то Патрика привязывать крючок к леске… он коротал долгие вечера в гостиной Соммерсби, играя с отцом в шахматы!..
Ощущение жесточайшего предательства хлестнуло больней ледяных дождевых струй. Но тут в душе Патрика забушевала злость и он широким шагом направился к повозке, где сидел судья. Джеймс последовал за другом, словно прочтя его мысли.
– Кто эта мисс? – спросил Фармингтон, когда они, мокрые и грязные, плюхнулись на сиденье. Лицо судьи под полями мокрой шляпы было озабоченным и усталым. – Сдается, она не из Чиппингтона. Мне она не знакома. Интересно, кому взбрело в голову послать куда-то девочку в такой день? Добрый хозяин собаку из дому не выгонит… Убил бы такого своими руками!
Когда с губ Фармингтона сорвались последние слова, Патрик понял, что сдерживаться больше не в силах. Схватив судью за руку, он больно вывернул ее. Судья вскрикнул. Блайт, зажав в одной руке вожжи, обернулся. Увидев, что происходит, он потемнел лицом и выхватил из кармана револьвер, но Джеймс, ожидавший такого поворота дела, перехватил руку Джонатана прежде, чем тот успел взвести курок.
– Тысяча чертей! – Блайт уже понимал, что сила не на его стороне. – Я знал, что вам нельзя доверять, Хавершем!
– Если кто и обманул наше доверие, Блайт, то это не я! – С горькой улыбкой Патрик кивнул в сторону судьи. – Это и была та самая пропавшая свидетельница, мистер Фармингтон. И она только что указала на вас, сказав, что именно вы выстрелили тогда в Эрика.
Патрик думал, что судья станет сопротивляться или по крайней мере отрицать обвинение, однако он тотчас обмяк и сгорбился.
– Ради всего святого, мистер Фармингтон, скажите, что это ложь! – выкрикнул Джонатан.
– У тебя есть под рукой веревка, Маккензи? – спросил Патрик, не обращая внимания на ярость кузена.
– Нет. – Раздался щелчок курка, отчетливо различимый даже сквозь шум проливного дождя, и Джеймс направил дуло прямо в грудь судьи. – У меня есть кое-что получше.
– Но вы не имеете права угрожать судье оружием! – запротестовал Блайт. – Ему пока не предъявлено никакого обвинения, ведь это долгая процедура, и вообще…
Однако Джеймс решительно прервал словоизлияния Блайта, нацелившись в кузена Патрика из его собственного оружия:
– Хотите, чтобы я и вас усмирил, Блайт? – Голос солиситора звучал угрожающе. – Признаюсь, мне не терпится испытать на вас ваши методы допроса. Пара сломанных ребер заставят вас заткнуться! Мне даже связывать вас не придется. – Джеймс недобро улыбнулся. – В отличие от некоторых я умею работать кулаками, не привязывая противника к стулу!
– Перестаньте, Маккензи. Довольно насилия, – прозвучал вдруг голос Фармингтона, полный затаенного страдания. – Я не желаю более быть причастен к чьей-либо смерти. Эрика мне вполне довольно… это слишком тяжело.
– Так это правда? – спросил ошеломленный Джонатан. – Это были вы? И вы все это время… молчали?
Судья кивнул. Губы его сжались в ниточку – стало ясно, что Фармингтон не произнесет более ни единого слова. Однако сказанного было довольно, чтобы вконец обескуражить Блайта. Взглянув Патрику в глаза, кузен упавшим голосом спросил:
– Тогда мы можем наконец-то ехать в Соммерсби?
– Судья Фармингтон находится под надежной охраной, так что леди Хавершем в полнейшей безопасности, – покачал головой Джеймс. – Мы должны доставить арестованного прямиком в Чиппингтон.
Что ж, план казался разумным. Логичным. Патрик и сам привык действовать разумно и логично. Однако он не мог отделаться от ощущения, что во всей этой запутанной истории они упускают некую важную деталь. Ведь у судьи Фармингтона не было решительно никаких личных мотивов совершать столь ужасное преступление. Он был близким другом старого графа, знал с детства и Патрика, и Эрика… Что могло заставить его покуситься на жизни столь близких ему людей?…
Патрик был почти уверен, что ответ на этот вопрос он отыщет в Соммерсби. И если им предстоит допрашивать судью, лучше сделать это там, где началась вся эта печальная история… В кабинете его отца. Только на сей раз в роли прокурора выступит он, Патрик.
– Я должен во что бы то ни стало удостовериться, что моей семье ничто не угрожает, – сказал он, жестом приказывая кузену трогаться. – А арестовать по всей форме и допросить судью можно и позже.
Когда они добрались до имения, дождь начал мало-помалу стихать.
Они ввалились в холл, промокшие до нитки, с одежды ручьем стекала вода, а грязные башмаки оставляли отвратительные следы на безупречном полу. Джемми приветствовал хозяина так, словно того не было по меньшей мере месяца три. Пес носился кругами вокруг Патрика, однако тот не обращал на него внимания.
– Джулиана! – крикнул Патрик, и эхо его голоса гулко прокатилось по пустому коридору.
Однако вместо жены из дальнего конца холла ему навстречу спешил мистер Питерс.
– Милорд, – старик тяжело дышал, – вы вернулись, не предуведомив никого? – Увидев судью Фармингтона, которого крепко держал за руку Блайт, дворецкий широко раскрыл глаза: – И, сдается, вы вернулись совсем не тем порядком, что уезжали…
– Где Джулиана? – Патрик схватил дворецкого за плечи и затряс.
Мистер Питерс забормотал:
– Миледи дурно себя почувствовала… Честно говоря, я сильно о ней беспокоюсь. Она поднялась наверх, к себе…
– Благодарю, Питерс. Этого вполне достаточно, – раздался вдруг звучный женский голос.
По лестнице величественно спускалась тетя Маргарет.
– Я видела из окна, как вы подъехали, Хавершем. Следует ли понимать это так, что вы официально освобождены из-под стражи?
– В определенном смысле да, – ответил Патрик, пытаясь понять, отчего вместо его супруги приказания раздает тетушка, да еще так властно.
Дойдя до подножья лестницы, тетя Маргарет устремила на судью вопросительный взгляд. И тут Патрика осенило. Он долго бился, чтобы отыскать мотив, вынудивший Фармингтона лишить жизни Эрика, и отметал предположения одно за другим. Оставалось единственное. Любовь. Желание любой ценой защитить любимых, обеспечить их будущее… Те же чувства, что заставили его самого устремиться сюда, сметая все преграды, что исполнили решимости убить всякого, кто посмеет встать на его пути! Внезапно все части головоломки сложились и совпали идеально.
Патрик грубо толкнул Фармингтона. Пожилой судья осел на колени. Тетя Маргарет сдавленно ахнула.
– Я вообще не должен был попасть под арест, – угрожающе произнес Патрик. – О чем, тетушка, вам, без сомнения, прекрасно известно.
– О чем вы, Хавершем? – едва не кинулся на него с кулаками кузен Блайт. – Ведь судья сознался в убийстве Эрика!
– Да. – Патрик не сводил глаз с лица тетушки. – Но он не объяснил, зачем сделал это. Судя по тому, что он не желает об этом говорить, напрашивается вывод: он кого-то выгораживает. И хоть судья признался в убийстве Эрика, но о своей причастности к смерти моего отца он и словом не обмолвился. А это мог сделать лишь кто-то весьма близкий к нашей семье. Кто-то, кто часто проживает в имении, тот, кому доверяет прислуга. Кто-то куда более жестокий и хладнокровный, и тот, у кого есть серьезный мотив. – Патрик шагнул к тетушке. – Например вы, тетя Маргарет.
Судья Фармингтон силился подняться на ноги:
– Хавершем прав, Маргарет? – В его голосе звучало неподдельное страдание. – Вы убили графа?
Ладонь тети Маргарет легла на траурную брошь, которую она носила у ворота с самого дня похорон.
– Ни слова более! – угрожающе произнесла она.
Фармингтон почти задыхался:
– Вы клялись… вы клялись мне, что после смерти Эрика просто будете ждать естественного развития событий! Но если вы убили родного брата…
– А ведь именно вы во всем виноваты! Потому что не убили Патрика, когда для этого представилась блестящая возможность! А я думала лишь о своем сыне…
– О, ради бога, Маргарет! Я не желаю ничего слышать про твоего сына! – Фармингтон наконец поднялся. Лицо его побагровело. – Я убил человека ради тебя. Самое ничтожное, что ты можешь сделать сейчас, – это быть честной со мной! Ты убила брата?
Ответом было молчание.
За спиной Патрика вдруг послышался какой-то шум. Обернувшись, он увидел, что Блайт пытается вырвать у Маккензи оружие. Солиситор силой превосходил противника, однако на этот раз у Джонатана было преимущество внезапности и через секунду кузен завладел револьвером. Раздался щелчок взводимого курка, и… Блайт прицелился в мать.
– Отвечай мистеру Фармингтону, мама!
Тетя Маргарет потрясенно ахнула:
– Что ты делаешь? Ты… не можешь этого сделать, Джонатан! Ты не посмеешь…
– Уверяю тебя, мама, посмею. Потому что легко верю, что это ты вынудила мистера Фармингтона совершить убийство. Еще бы, ведь я не единожды оказывался марионеткой в твоих руках! – Дуло револьвера по-прежнему было устремлено в грудь матери, и оно не дрожало. – Послушай, мне надоело ждать ответа!
– Да, – прошипела наконец тетя Маргарет. – Я знала, что такой план не придет никогда тебе в голову! Знала, что ты не согласишься выстрелить в Эрика! И я все сделала за тебя… и для тебя!
Услышав эти слова, Блайт пошатнулся, потрясенный материнским признанием.
– О боже святый…
Патрик приблизился к кузену.
– Она призналась, Блайт, – произнес он мягко, всем сердцем желая утешить его. Он слишком хорошо знал, как тяжел груз вины за то, чего не совершал. – Ты ни в чем не повинен.
Блайт сокрушенно покачал головой:
– Нет. Это и моя вина. Ведь она моя мать. Я всегда знал, что она черна сердцем. Знал всю жизнь – и пытался вырваться из этой адской тьмы! Помнишь, что случилось однажды летом, давным-давно? Ну, эту мерзкую историю со щенятами?
– Да, – машинально ответил Патрик. Он выжидал момент, когда можно будет обезоружить кузена так, чтобы револьвер случайно не выстрелил. – Именно тогда между нами и началась вражда…
– Все подстроила она. Ты думал, я утопил щенков, чтобы тебя наказать? Однако это была вовсе не моя идея, Хавершем. Сколько мне было тогда? Девять? Это она заставила меня их утопить. Говорила, что хочет сделать меня джентльменом, научить исполнять долг, вершить правосудие… – Мистер Блайт перехватил оружие, теперь он держал револьвер двумя руками. – Тогда-то я и понял, что ты истинное чудовище, мама! – Его голос дрогнул. – Но отнять человеческую жизнь… жизнь родного брата… как ты могла?
Патрик предостерегающе поднял руку. Перед его глазами разворачивалась настоящая драма – по счастью, не с ним в главной роли. Он видел, что Джеймс мало-помалу приближается к тете Маргарет, и понимая, что друг может оказаться жертвой случайного выстрела, едва не обезумел от ужаса.
– Я устала ждать, пока мой брат соблаговолит по Божьей воле покинуть этот мир! Ты никогда не получил бы титула, пока он был жив! – Тетя Маргарет уже почти кричала. – К тому же он стал задавать опасные вопросы. Начал меня подозревать. Я не могла рисковать – ведь я так долго ждала!
– Будь ты проклята, мама! Ты заслужила пули! – Голос Блайта сорвался.
– Но ты этого не сделаешь, – прошептала она, вздернув подбородок. – Ведь я твоя мать.
– Ты братоубийца! И в моих жилах, возможно, кровь тоже отравлена! Кто сможет поручиться, что я не стану таким, как ты?
Повисла давящая тишина, минуты летели…
– Джонатан… – Патрик положил руку на плечо кузена, чувствуя, что тот весь натянут как струна и выстрел может раздаться в любую секунду. – Ты сам ответствен за свои решения, за всю свою жизнь. Ничто не может заставить тебя стать тем, кем ты не являешься.
– Это пустые слова, и тебе это известно! – Блайт в отчаянии затряс головой. – Ты сам – блестящее доказательство обратного, Хавершем. Взгляни на себя: теперь ты граф, и это тебя гнетет! Обстоятельства вынудили тебя возвратиться в Соммерсби и стать тем, кем ты никогда не желал быть!
В словах кузена Патрик уловил эхо собственных мучительных сомнений. Однако он твердо знал и другое.
– Нет. Никто меня ни к чему не принуждал. И я волен был оставаться в Шотландии, скрываясь от всех и вся. Я сам сделал свой выбор, сам взял на себя ответственность, Джонатан. Я сознательно решил вернуться, зная, что меня обвинят в убийстве, которого я не совершал. В смерти отца не больше твоей вины, чем моей – в гибели Эрика. И ты можешь сделать выбор, не став похожим на свою мать!
Он чувствовал, что его слова дошли до сердца кузена. Патрик медленно опустил его руку, сжимавшую оружие, и аккуратно вынул револьвер из сведенных судорогой пальцев. Краем глаза Патрик заметил, как Джеймс крепко схватил за руку леди Маргарет.
Кажется, все кончилось. Опасность миновала. У него вновь появилась надежда на будущее.
Стоя в холле родного дома, Патрик наблюдал, как Джеймс надежно связывает руки леди Маргарет при помощи неведомо кем принесенной веревки. Ему следовало бы радоваться. Впереди вся жизнь, раны затянутся… Он не в силах вернуть к жизни брата и отца, но его долг свято чтить их память. Но пока рядом не было жены, Патрик не мог ощутить ни счастья, ни покоя…
– Где Джулиана?
– Полагаю, у себя в комнате, милорд, – склонил голову мистер Питерс. – Она прихворнула, и при ней безотлучно находилась миссис Блайт…
Тут из глубины коридора показался Уиллоуби с куриной ножкой в руке.
– Я приказал кухарке отослать поднос с чаем в комнату Джулианы – так просила леди Маргарет. – Завидев в холле странную группу, он выпучил глаза от изумления и без стеснения отер жирные губы рукавом. – Кажется, я что-то пропустил? Почему Хавершем здесь? Ведь он должен быть в темнице! Кстати, потеряла Джулиана ребенка или…
Но Патрик уже стремглав несся вверх по лестнице, прыгая через две ступени.
Дернув за ручку, он обнаружил, что дверь заперта. Из спальни доносилось тоненькое поскуливание Констанс и звук коготков, царапающих дверь, но… больше ничего.
Леденящий ужас сковал Патрика. Совершенно ясно, что тетя Маргарет обезумела. Она сама сказала, что ради сына пойдет на что угодно… Но насколько серьезно она успела навредить Джулиане?
Патрик уперся в дверь плечом, и после двух решительных ударов защелка замка поддалась. Констанс встретила его яростным рычанием, шерстка на ее загривке стояла дыбом. Но, не обращая внимания на свирепую защитницу, Патрик бросился к постели, на которой недвижно распростерлась его жена, бледная как сама смерть…
В голове Патрика роились ужасные мысли, но одна страшила сильнее прочих. Тетя Маргарет хладнокровно отравила его отца. И наверняка сотворила что-то подобное с Джулианой!
Рухнув на колени возле постели, он сжал руку жены – слава богу, еще теплую. Констанс, вспрыгнув на кровать, ткнулась носом в ее другую руку. То, что Джулиана никак не отреагировала на эти прикосновения, заставило Патрика похолодеть. Он склонился к лицу жены, ища хоть какие-то следы яда, пытаясь уловить запах…
– Джулиана… – Патрик стал нащупывать пульс на тонком запястье. – Мы все знаем про леди Маргарет. Она и судья Фармингтон схвачены. Ты в безопасности. – Голос его предательски дрогнул. – А тебе нужно проснуться и рассказать, что она тебе давала… иначе, боюсь, я и тебя могу потерять.
Но супруга оставалась недвижной и не открывала глаз. Патрик чувствовал, как бьется пульс на ее запястье, и не мог понять, отчего она все еще без чувств.
Он присел на матрас и мысленно перенесся в прошлое. Патрик вспоминал, как год назад, туманным утром, склонялся над братом, как горячая кровь струилась по его рукам… И Патрика вновь охватило чувство яростного бессилия. Четыре года он отучился в Турине, прочел горы книг по медицине. И не смог спасти Эрика.
Теперь он терял Джулиану. А возможно, и их нерожденного ребенка. Ему никак не узнать, что именно тетя Маргарет подлила жене в чай. И противоядия, увы, не отыскать… Но все же он мог попытаться ее спасти! В его жизни и без того было много скорбей. И он не хотел, чтобы потеря жены стала самой горькой из них.
Глава 30
Из-под полуприкрытых век Джулиана украдкой глядела на мужа.
Чувствовать его пальцы на запястье было восхитительно, однако глядеть на него – еще приятней. Она любовалась его носом с легкой горбинкой, мужественным подбородком, покрытым недельной щетиной… Мокрые волосы падали ему на лицо, одежда была заляпана дорожной грязью, отчего платье Джулианы сразу же запачкалось и промокло. Еще недавно, если бы над нею склонился джентльмен, с чьей одежды валятся комья грязи, она в ужасе отпрянула бы и тотчас потребовала ванну, где израсходовала бы годичный запас душистого мыла… а сейчас ее кожа от возбуждения покрылась мурашками.
Неподдельное волнение, написанное на лице мужа, заставляло Джулиану лежать недвижно, словно статуя.
Разве она не мечтала пробить броню его невозмутимости и сдержанности? Разве не желала, чтобы с него в одночасье спали оковы вечного самоконтроля, а на волю вырвались искренние чувства?…
Похоже, что, притворившись мертвой, она достигла своей цели.
Разумеется, Патрик будет сердиться, когда обнаружит обман. Но благодаря этому спектаклю ей удалось провести леди Маргарет и тем самым спасти свою жизнь. И Джулиана ничуть не сожалела, что прибегла к этой уловке.
Патрик прильнул ухом к ее груди, закрыл глаза и прислушался. Затаив дыхание, Джулиана наслаждалась его прикосновениями. Неужели с тех пор, как он касался ее последний раз, прошла всего неделя? Ей казалось, что минула целая вечность.
Но вдруг его карие глаза широко раскрылись и устремились прямо ей в лицо:
– Джулиана, ты что… притворяешься?
Ресницы Джулианы затрепетали:
– Просто я хотела обставить свое появление на сцене как можно эффектней…
– Черт тебя побери!
Патрик отпрянул от нее. Его глаза пылали столь неподдельной яростью, что малютка Констанс спрыгнула с постели и стремглав кинулась спасаться в темном углу.
– Ты хоть представляешь, как я испугался? – зарычал Патрик. – Ведь я уже потерял брата, потом отца… и уже решил, что…
Джулиана не без труда присела в постели – голова после снадобий тети Маргарет все еще кружилась, хотя полчаса, проведенные без движения, позволили ей слегка прийти в себя. Однако, увидев, что Патрик разъярен не на шутку, Джулиана ощутила новый приступ дурноты.
– Так ты… ты подумал…
Муж изрыгнул очередное смачное ругательство и провел дрожащей рукой по волосам, отчего на безупречно чистый пол снова полетели грязные брызги.
– Это не игрушки, Джулиана! Если ты намеревалась меня наказать, то избрала для этого чересчур жестокий способ!
Эти беспощадные слова обожгли ее.
– Нет! Я сделала это вовсе не для того, чтобы наказать тебя, Патрик! И не затем, чтобы вырвать у тебя обманом романтическое признание! – Хотя тут Джулиана слегка покривила душой – она была бы рада услышать слова любви. – Когда кто-то начал ломиться в двери, я решила, что безопасней будет продолжать притворяться. Тетя Маргарет уже один раз попыталась меня отравить, и я не хотела, чтобы она насильно влила мне в горло очередную дозу яда!
Лицо Патрика побелело:
– Очередную дозу?
Его большие ладони тотчас легли на щеки Джулианы. Запрокинув ей голову, он стал всматриваться в ее глаза. Джулиана попыталась высвободиться, но не тут-то было.
– Зрачки расширены… что она тебе давала?
Джулиана вздохнула, понимая, что в муже пробудился врач.
– Белладонну…
Патрик тотчас выпустил жену и принялся медленно водить рукой перед ее глазами, выставив три пальца.
– Сколько пальцев? Говори, сколько?
– Но я выпила не весь чай…
– Отвечай, Джулиана!
Она посмотрела на него почти с ненавистью. Ему следовало бы покрывать ее лицо поцелуями, а вместо этого он ведет себя с нею, словно сельский ветеринар с недужной скотиной.
– Три! А если ты поднесешь руку поближе, то одного пальца точно лишишься! – Джулиана заправила за ухо непокорный рыжий локон. – Я лишь немного отхлебнула из чашки. Снадобье почти мне не повредило – ведь я же в сознании! Я просто вылила чай в вазу, когда тетя отвернулась. Правда, мышьяк, который она понемногу подливала мне в питье в течение всей недели, подействовал куда пагубнее…
Патрик побледнел еще сильней, и Джулиана сдержала довольную улыбку.
– Ее ошибка была в том, что она подливала отраву именно в чай. Вот если бы тетя Маргарет предложила мне шоколада… – От мысли, что в таком случае она, верней всего, выпила бы все до донышка, Джулиану передернуло. – Думаю, я долго не смогу смотреть на чай, какая бы жажда меня ни мучила.
Патрик отстранился от нее, и сердечко Джулианы защемило: она так стосковалось по его близости!
– Тетя и судья Фармингтон взяты под стражу, – сказал он. – Никто более не причинит тебе вреда.
– Мистер Фармингтон? – недоуменно ахнула Джулиана. – Но… я подумала… то есть, когда стало ясно, что Джордж ни при чем, то, может быть, это Джонатан Блайт убийца…
Патрик нахмурился:
– Блайт ни в чем не повинен, как выяснилось. Судья сознался, что это он выстрелил в Эрика. Впрочем, оказалось, что сделал он это по наущению тети Маргарет и ради нее. – Вдруг ладонь Патрика легла на живот Джулианы. – Послушай, я должен спросить… Джордж Уиллоуби что-то говорил… ну, будто… Скажи, ты беременна? Дело в том, что мышьяк, а тем более белладонна, могут пагубно сказаться на мускулатуре матки и вызвать выкидыш…
Услыхав, что в нем вновь пробуждается доктор, Джулиана вздохнула:
– Нет. Я вовсе не в положении. Моя женская природа представила мне неопровержимое тому доказательство – как раз в тот день, когда тебя бросили в тюрьму. В толк не возьму, отчего все вокруг твердят про мою беременность?
– Джордж Уиллоуби в этом совершенно уверен. Да и Маккензи счел твою тошноту по утрам верным признаком. – Вдруг его глаза сердито сощурились: – Или… ты ко всему прочему инсценировала еще и беременность?
– Ну довольно! – Джулиана оттолкнула его и с трудом поднялась с постели. – В том, что прошел такой слушок, я повинна не более всех остальных! Меня тошнило по милости твоей тетушки и ее зелий! А все прочие радостно сочли меня беременной, потому что это объясняло наш с тобой скоропалительный брак. Но повторяю: я вовсе не в положении. – Джулиана слегка покачнулась. – Но ведь мы поженились совсем не поэтому. И я хочу, чтобы ты знал: ты не связан со мною никакими обязательствами. Решительно никакими!
Чтобы произнести эти слова, Джулиане пришлось призвать на помощь все свое мужество. Но это во что бы то ни стало нужно было сделать. Да, она была счастлива, что в комнату вместо тетушки-убийцы ворвался Патрик, однако теперь мало-помалу опоминалась. Перед нею ее законный муж, который отныне восстановлен во всех правах, а вскоре с него будут сняты все обвинения.
Если она сейчас не скажет то, что должна сказать, он будет до гробовой доски ненавидеть ее!
Джулиана привыкла получать все, что пожелает, – будь то наряд, сшитый по последней парижской моде, или супруг, чей поцелуй заставляет бешено колотиться сердце. Она вышла за Патрика, потому что хотела этого. Потому что желала его! Даже сейчас ее тело, вопреки доводам разума, жаждало его долгожданных прикосновений…
Однако теперь, когда Джулиана уже отчетливо сознавала, что любит Патрика, перед нею встала задача куда более сложная.
Джулиана схватилась за столбик кровати, словно утопающий за соломинку:
– Ведь ты женился на мне единственно ради того, чтобы я не произнесла в суде показаний против тебя!
– Джулиана, ты ничего не знаешь…
– Не надо! – Джулиана умоляюще заломила руки. – Не надо щадить мои чувства! Между нами более не должно быть ни капли лжи или притворства. Обвинение в убийстве с тебя снято, ты дома, рядом с семьей, тебе возвращен графский титул. Ты больше не нуждаешься во мне! Тебе не нужно хранить верность брачным клятвам!
– О чем ты говоришь? – отшатнулся Патрик.
Полчаса, проведенные в притворном забытьи, Джулиана посвятила обдумыванию своего будущего – на случай если ей удастся выжить. Тогда, у озера, признание Патрика причинило Джулиане невыносимую боль. Да, она легкомысленна, эгоистична, порочна, о чем ни разу в жизни не сожалела, да и меняться не намеревалась. И Джулиана более всего опасалась, что именно пресловутый эгоизм вынудит ее сохранить брак…
Но за какие прегрешения Патрику такая жена? Он вправе выбрать супругу сердцем, а не под давлением обстоятельств – или, если угодно, не под давлением петли, что затягивалась на его шее!
Он заслуживает того, чтобы быть счастливым…
Бесстрашно глядя на мокрого насквозь, взлохмаченного, покрытого дорожной грязью мужа, Джулиана, вздернув непокорный подбородок, мужественно произнесла:
– Поскольку теперь ты в безопасности, полагаю, нам стоит спокойно обсудить, как аннулировать наш с тобой брак.
…Она вновь разыгрывает спектакль!
Разумеется, сейчас она лучезарно улыбнется, скажет, что пошутила…
Но, глядя в ее решительные зеленые глаза, Патрик вдруг с ужасом осознал: Джулиана говорит серьезно.
Он безуспешно пытался сладить с сердцебиением и расцепить судорожно стиснутые руки. Не выходило.
– Ты хочешь расторгнуть брак? – наконец выговорил Патрик ужасные слова. – После всего, через что мы прошли, ты… ты просто покинешь меня?
Губы Джулианы лишь слегка дрогнули:
– Я не виню тебя за то, что ты на мне женился, Патрик. Правда не виню. Твое положение было отчаянным, а я хотела стать твоей женой… пусть даже была наивной дурочкой. Ты не принуждал меня… Но теперь обстоятельства, что вынудили тебя сделать это, уже в прошлом. Мы провели с тобой вместе всего-навсего пару недель. А поскольку мы не зачали дитя, то не вижу смысла оттягивать неизбежное. Все переменилось. Именно поэтому я не вижу оснований для тебя оставаться верным брачной клятве.
Дьявол и все его подданные! Похоже, это именно она не намерена хранить верность клятвам!
Патрик вздохнул всей грудью, пытаясь овладеть собой:
– Не думаю, что наш брак можно аннулировать. По крайней мере, так в свое время утверждал Маккензи.
– Стало быть, ты уже обсуждал вопрос расторжения брака со своим юристом? – прошептала Джулиана.
Патрик беспомощно молчал. Черт подери, ведь это всецело ее собственная идея!
– Ты приняла яд, Джулиана. Возможно, от белладонны ты все еще слегка не в себе. Но со временем…
– Мне не надобно время! Я знаю, что права, Патрик! – решительно прервала его Джулиана. – Если наш брак и в самом деле никак нельзя расторгнуть – что ж, поступим так, как поступают в таких случаях светские люди. Я буду жить в Лондоне, мне там всегда нравилось. А тебя сердце удержит здесь, в Соммерсби. К тому же ты очень нужен матушке и сестрам…
Каждое ее слово ранило Патрика подобно остро отточенному ножу. Она считает их брак вынужденным. Некоторое время назад он и сам был того же мнения. В их женитьбе Патрик видел лишь способ спасти свою жизнь. Однако практически с первого дня их брак перестал быть для него вынужденным! Когда он томился в застенке, то каждую ночь, каждый день, каждый час думал о Джулиане! Думал об этом драгоценном подарке, что преподнесла ему судьба, о том, какое блаженство ожидает их, когда все горести будут позади… А еще о том, как он больно ранил ее тогда, у озера, своим молчанием, и о том, как это исправить.
Пройдя через ад, Патрик мечтал оправдаться перед супругой – и вот оказалось, что все еще страшней, нежели он полагал.
– Если даже ты считаешь это наилучшим выходом, то как быть с тем, что мне надобен наследник?
Патрик сделал шаг к жене, уверенный, что, стоит ему заключить ее в объятия, весь этот кошмар тотчас закончится. Но он ошибся. Как только его пальцы коснулись нежной щеки, Джулиана отпрянула и напряглась. Она была готова сопротивляться! Похоже, его прикосновения ей омерзительны.
– На эту роль вполне сгодится кто-нибудь из ваших кузенов, – развеяла она его последнюю надежду. – Потому что, как ни странно в это верить, они оба не повинны ни в каком злодействе.
Патрик отдернул руку. Джулиана его не хочет. Да, ее глаза широко открыты, но сердце заперто на пудовый замок…
И это самое малое, чего он заслуживает.
Глава 31