Блицкриг Берии. СССР наносит ответный удар Логинов Анатолий

Глава 5. Другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд

(1945 год и другие годы)

СССР, район города Горький

Моторист Альберт Савельев очень не любил данное ему родителями имя, поэтому все друзья и коллеги по работе звали его только Аликом.

Но его непосредственный начальник, постоянно называя его по имени, доводил Алика до белого каления. Правда, внешне это выражалось лишь во внезапно проступавших на лице веснушках да в чуть более замедленной, чем обычно речи, владеть собой Алик умел. Начальника он все равно тихо ненавидел и мысленно предвкушал, как после рейса подойдет и отдаст ему заявление об увольнении. Срок обязательной отработки по направлению после училища заканчивался как раз завтра, когда их речной пароход «Астрахань» должен был причалить к пристани его родного города Чебоксары. Жаль, конечно, расставаться с друзьями, команда парохода подобралась хорошая и дружная, но терпеть дальше начальника сил уже не было. Наконец-то появился сменщик. Быстро сдав вахту, Алик принял душ и, переодевшись в каюте, решил напоследок прогуляться по палубе. Когда еще будет свободное время! Несмотря на постоянный и неизменный маршрут, от Астрахани до Кинешмы и обратно, ходить по реке Алику нравилось. К тому же всякие интересные случаи в пути, происшествия во время вахт, работа на старенькой, но еще вполне работоспособной паровой машине не давали скучать, создавая то разнообразие, которое не заметно для посторонних и которое и составляет саму жизнь. Если подумать, ведь большинство людей так и живут на одном постоянном маршруте, но никто из них не скучает от этого однообразия.

– Альберт, вы уже сменились? – «Вот ведь неудача, начальник».

– Да, Николай Степанович. – «Держаться, главное не вспылить, помня о завтрашнем дне».

– Тогда у меня есть для вас одно задание… – Начальник неожиданно прервался и с изумленным видом уставился на нечто за бортом парохода, к которому Алик стоял спиной. Туда же повернулись и все стоявшие на палубе пассажиры. Одновременно Алик уловил непонятный, непохожий на обычные речные шумы звук. Обернувшись, он остолбенел.

Мимо шлепающего колесами по воде парохода неслось, оседлав волну, нечто напоминающее прогулочный теплоход, только с более современными, как бы подчеркивающими скорость очертаниями. Корпус… э-э-э, похоже что судна, как успел заметить Алик, поднятой им волны не касался, а как бы летел над ней, опираясь на воду несколькими странными… колоннами (?!) вертикальными крыльями (?!). Обойдя пароход, как стоячий, это чудо современной техники быстро скрылось вдали.

– Ну ни фига себе! Это что за корабль? Самолет или ракета? – Восхищению Алика не было пределов. Не менее изумленный начальник, забыв слова о задании, побежал куда-то на мостик.

«Узнавать рванул, – с веселой иронией подумал Алик. – Интересно, откуда же такое чудо? Неужели с горьковского завода? А что, очень даже может быть. А вот завтра придем, и узнаю точно. Теперь не то что раньше, отпустят».

Ростислав Евгеньевич Алексеев в бессильной ярости смотрел на лежащую на телефонном аппарате трубку. До чего же люди бывают слепы и упрямы! Не помогла даже ссылка на уже плавающие торпедные катера на подводных крыльях, которые так понравились черноморцам. А еще министр! Что же делать? Обращаться по государственной линии бесполезно, все опять попадет к тому же Бутоме. Министр же судостроения отчего-то никак не верил или не хотел верить в возможности разрабатываемых Алексеевым судов на подводных крыльях и всеми способами мешал его работе. Если бы не заинтересованность военных и поддержка руководства завода, министр закрыл бы эту тему. Хорошо, что во время поездки на катере А-5 в Москву удалось прокатить «с ветерком» руководителя комиссии, созданной специально для решения вопроса, что делать с неожиданно приплывшими на непонятной машине в Москву людьми.

«Нет, ну надо же, в мире творятся фантастические вещи, Катаклизм, о котором ранее даже никто из фантастов не мог и подумать, стал явью, а некоторые чиновники все равно не верят ни во что новое. Запретил работать над речным кораблем на крыльях, уже спущенным на воду и проходящим испытания. И директору уже позвонил, застращал всякими карами, тот в трубку плакался. Н-да, что-то надо делать. Придется пойти в партком. Все же с партии никто обязанности контроля не снимал. Пусть речь идет о технической политике, но все же о политике. Несмотря на двенадцатилетнее опережение перед всем остальным миром, технический прогресс необходимо развивать, иначе нас догонят, а то и перегонят…» – Размышляя подобным образом, Алексеев быстро шагал по коридорам заводоуправления. Неподалеку от дверей парткома его перехватил кадровик:

– Ростислав Евгеньевич, вы тут недавно жаловались на отсутствие в вашем КБ опытных мотористов.

– Да, Владлен Исаакович, было такое. Испытания нового корабля из-за этого задерживаются.

– Сегодня как раз пришел один на работу устраиваться. Стаж три года, правда на пароходе, но окончил Верхневолжское училище.

– Обязательно берем, обязательно.

Раздумывая, о том, что раз уже начало везти, то должно повезти снова, Алексеев зашел в кабинет парткома.

СССР, Москва. Новые Черемушки

Стройка на месте бывшей деревни, ставшей теперь окраиной города, резко отличалась от всех остальных практически полным отсутствием груд кирпича, вместо которых тяжелые транспортеры подвозили огромные железобетонные панели. Краны снимали эти панели прямо с прицепов и устанавливали на место, собирая из них дом, словно из деталей гигантского конструктора. Впрочем, иногда приходилось и разгружать панели на землю, для временного хранения. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, особенно в нашей стране. Вот и здесь эти «временные» склады постепенно превращались в постоянный компонент пейзажа. Тем более что часть рабочих и техники была также временно переброшена на другие, более срочные объекты. То есть все было как обычно, хотя строительство микрорайона считалось одной из важнейших задач Строительного управления номер 155.

Сегодня все явно переменилось, заметно для самого ненаблюдательного свидетеля. По стройке, как ужаленные, носились рабочие, вокруг сложенных в кучи плит работала техника, краны, словно гигантские удочки, подхватывали и переносили «пойманную рыбу» – те же плиты с места на место.

Главный инженер СУ-155 в окружении нескольких инженеров и прорабов стоял у одного из домов, наблюдая за работами «по благоустройству территории». Трактор, натужно ревя, сталкивал в одно место накопившийся мусор, выравнивая площадку под газон. Внезапно к трактору подбежал кто-то, тракторист заглушил мотор, и до стоящих начальников внезапно донесся диалог, заставивший их повернуться к расположенной за спинами стройке:

– Эй, на хрена до хрена нахреначили?

– Ни хрена не до хрена, расхреначите!

Главный инженер, немолодой, ко всему, казалось, привычный строитель Илья Исаакович Лужков повернулся к прорабу бригады, работающей на этом доме:

– Это кто у вас там такие «умные»? Неужели не могут разговаривать по-человечески, обязательно ругаться надо?

Опешивший от такой подлянки прораб смог только выдавить из себя, что это они еще не ругаются, а разговаривают.

– Это бригада стажеров из Свердловска. Они еще не совсем освоились.

– Не освоились? Чтобы лучше «осваивались», их документы по окончании практики мне покажете! А сейчас сходите, предупредите, чтобы они лучше молчали. Если их товарищ Берия или сопровождающие его лица услышат…

Прораб, узнавший наконец причину аврала, побледнел и рысью устремился к дому, из которого до стоящих на прежнем месте людей через некоторое время донесся такой интересный разговор на «русском строительном», что невольно улыбнулся даже старший инженер. Прораб, вернувшись, доложил, что все будет в порядке, невинным взором честно глядя в глаза разозлившегося старшего инженера.

Ознакомительная поездка председателя Совета Министров по новостройке прошла успешно. Особенно заинтересовала высоких гостей возможность быстрой постройки дома из готовых элементов, привозимых с завода. Единственное сомнение высказал молодой, перспективный министр Фуад Якубовский, заметивший, что бетонные конструкции плохо держат тепло. Но строители заверили, что вопрос решается легко, после утепления стыков и оштукатуривания теплоизоляция помещений не уступает кирпичным аналогам. Берия, выслушав объяснения, дал указание проверить этот вопрос во время эксплуатации зданий.

В целом строители нового московского района Черемушки остались довольны прошедшим визитом. Все, кроме старшего руководителя практики от свердловского училища и одного из практикантов – комсомольского активиста, который из-за плохой характеристики с места командировки так и не попал в комитет комсомола училища, а потом вообще из-за постоянного злоупотребления спиртными напитками не поднялся выше прораба.

Позднее, выпивая с приятелями, Борис Николаевич не раз с обидой вспоминал:

– Нет, шта в Маскве за дураки. За пустяки меня обругали, панимаишь.

СССР. Станция Домна. Полигон Телемба

Здесь, посередине между Дальним Востоком и Сибирью, в военном округе, название которого шутники переводили как «Забудь Вернуться Обратно», служба всегда была тяжелее, чем в центральных округах. Но и проще, человечнее, что ли. Приезжающие карьеристы быстро получали должности и уходили, а не имеющие «волосатой руки» тянули службу, чаще всего из одного энтузиазма. Поскольку иначе выжить в этих суровых краях, где были даже места, до которых так и не добралась Советская власть, было невозможно. Необходимо заметить, что кое-что понемногу стало меняться в последние годы. Новый министр обороны, не любивший бездарей и подхалимов, используя возможности, предоставленные войной и сокращением, в меру сил чистил «авгиевы конюшни». Одним из инструментов такой чистки стали внезапные инспекторские проверки.

Вот такой подвергся в этот раз второй бомбардировочный полк, базировавшийся на аэродроме «Домна». Прозванный в народе «жемчужиной Забайкалья» небольшой гарнизон из двух кирпичных домов офицерского состава и нескольких десятков одноэтажных бараков, расположенный в трех остановках рабочего поезда от Читы, взорвался в ночи воем сирены и топотом бегущих ног.

Через полчаса на всех стоянках в полутьме, лишь изредка рассекаемой тусклым лучом фонарика или отблесками синей подсветки приборов из кабин самолетов, вовсю кипела привычная, не раз проделанная работа. Техники и механики проверяли состояние систем бомбардировщиков, настраивали необходимые параметры и дозаправляли самолеты. А по приезде тягачей, волочащих за собой привезенные со склада бомбы, и подвешивали их. Первые самолеты уже запускали двигатели, когда к особому звену первой эскадрильи подвезли на спецприцепах управляемые авиабомбы. Считающиеся секретными изделия доставлялись к самолетам зачехленными и под охраной. Тотчас же все имеющие допуск, созванные посыльным, собрались для подвески авиабомб.

Пока технический состав готовил матчасть к полету, в классе предполетных указаний командир эскадрильи майор Брагиш, невысокий плотный крепыш, бывший чемпион Республики Молдова по боксу среди юниоров, доводил до летчиков обстановку и ставил задачи на вылет:

– …Звенья Короткова и Лукашенко наносят удар по колонне РРАБами, звено Берга уничтожает своими изделиями переправу «противника», командное звено добивает внезапно возникшие цели и осуществляет контроль удара. Вопросы есть? Нет? По самолетам!

В это время на полигоне «Телемба» начальник полигона докладывал начальнику проверяющей комиссии, молодому, подтянутому генерал-полковнику. Выслушав доклад, генерал прошел в укрытие, из которого предполагалось наблюдать за действиями бомбардировщиков. Осмотревшись, он повернулся к начальнику полигона:

– Плоховато видно, особенно мишень «мост». Есть более удобное место?

– Есть укрытие, оно рядом с мишенью «мост», но я считаю его расположение опасным.

– Опасно? Неужели построено с нарушениями?

– Э-э-э, нет, просто по мосту бомбами большого калибра будут действовать, а у нас укрытие по документам не более чем на «двухсотпятидесятки» рассчитано.

– Товарищ полковник, вы забыли, что по этой цели «Чайками» бомбить будут? Так что немедленно перенести наблюдательный пункт! Чтобы к началу атаки успели, понятно?

– Есть, товарищ генерал!

Представительная комиссия с трудом успела разместиться в укрытии, когда над полем появились первые бомбардировщики, ускользнувшие от перехватов истребителей «МиГ» 833-го полка. Две тройки «Илов», неожиданно выскочив из-за сопок, нанесли удар по мишенному полю, уставленному колоннами старой и трофейной техники. Сброшенные ими кумулятивные противотанковые и стокилограммовые осколочно-фугасные бомбы «вырастили» на месте мишеней «лес» разрывов и столбов пламени. Дым от горящих мишеней на время даже заслонил «мост», над которым как раз пронеслись на большой высоте Ил-28 «особого звена», сбросившие с пятнадцатикилометровой высоты три управляемые авиабомбы УБ-2Ф «Чайка». Все присутствующие в бункере, получив сигнал сброса, прильнули к биноклям и стереотрубам. Несколько томительных секунд, и вот одна из бомб рванула точно в середине моста, а вторая, сброшенная немного позже, неожиданно сменила траекторию и упала буквально в паре десятков метров от укрытия. Взрывной волной укрытие тряхнуло так, что никто не устоял на ногах. Генерал армии и еще трое быстрее среагировавших офицеров успели упасть, а остальным достались и ударная волна, и даже несколько залетевших в бойницы осколков. Поднявшись и осматриваясь сквозь висящую в укрытии пыль, генерал-полковник зло ощерился и, повернувшись к адъютанту, приказал, срываясь на крик:

– Срочно медиков! А для представителей промышленности запиши замечание: «Чайку», вашу…! доработать, иначе придется по-другому говорить!

Генералу, в свое время воевавшему в Великую Отечественную летчиком-истребителем, было не привыкать к крови и стонам раненых.

Василий Сталин хладнокровно отряхнул шинель, достал из валяющегося неподалеку раскрытого ящика аптечки бинт и принялся ловко бинтовать раненного в голову помощника начальника полигона.

Интерлюдия

Мир, который появился после Катализма, отнюдь не стал тихой гаванью для появившегося в нем СССР. Почти вся Европа и часть Азии попали под его контроль, став зоной «строительства нового общества». При этом ставший в итоге всех перестановок главой правительства Л. П. Берия широко использовал послевоенный опыт прежнего мира, когда в странах Восточной Европы коммунисты действовали в условиях многопартийной системы, а в Румынии даже сохранялась монархия[69].

Имея военное превосходство и ядерное оружие, СССР сократил военные расходы и численность вооруженных сил. За счет репараций пополнился бюджет.

Однако угрозы все равно сохранялись. На юге Китая, где окопались гоминьдановцы, в Индии, по-прежнему находящейся под властью англичан, в Испании, в Голландии, в Португалии сохранялись отнюдь не дружественные советскому строю силы. Северо-Американские Соединенные Штаты и Британская империя, несмотря на свое трудное положение, тоже не хотели признавать новых геополитических реалий. Ответом на сложившуюся ситуацию с их стороны стало создание в 1945 году АДО – Атлантикс Дифенс Организейшн, Атлантической организации обороны. В нее вошли Британская империя, САСШ, Бразилия, Венесуэла, Португалия, Колумбия, Либерия, Южно-Африканская Республика. Противостояние АДО и ОВД (Организации Венского договора) с легкой руки Уинстона Черчилля, произнесшего эти исторические слова в интервью корреспонденту популярного американского журнала «Кольерс», назвали «холодной войной».

Война же, как известно, требует расходов на вооруженные силы и вооружения. Поэтому началась гонка вооружений, в которой страны АДО стремились догнать и перегнать ОВД по количеству и качеству военной техники и составу вооруженных сил. Но, кроме гонки вооружений, обе стороны проводили тайные операции во всех частях света, направленные на ослабление позиций противостоящих стран.

Автономная Республика Чад (Французская Экваториальная Африка). Плато Эннеди.

Отряд Ганмоли Сахулбы быстрым маршем продвигался по плато Эннеди. Разнообразно вооруженные суданцы, арабы, банту и европейцы, нагруженные снаряжением, обливаясь потом, двигались через незаселенную полупустыню к городку Фада. Уже несколько лет в бывших французских колониях, называемых теперь автономными республиками, шла необъявленная малая война. Разнообразные противоречия, раздуваемые внешними силами до вооруженных конфликтов, неожиданные и неспровоцированные выступления недовольных, при том что французы по примеру советских коммунистов широко привлекали к власти местных политиков. Например, сейчас в Автономной Республике Чад вице-председателем Совета был родившийся в семье выходцев с французских Антильских островов Габриэль Франсиско Лизетт, проживавший в этой стране с пяти лет. Правда, председателем Совета был французский губернатор, зато в Совете были и вожди северных племен, во главе с ярым сторонником независимости вождем Кумаллахом. Но часть воинов этих племен ушла в Судан, откуда совершала налеты на гарнизоны и города. В Судане, находившемся под контролем англичан, они получили современное оружие. А готвили эти отряды инструкторы, говорящие по-английски.

Поддерживаемые недовольными соплеменниками, «борцы за свободу и независимость» легко ускользали от немногочисленных французских войск, разгоняя небольшие гарнизоны местного ополчения, так называемой «национальной гвардии Чада», вооруженного устаревшим стрелковым оружием. Вот и сейчас, получив от агентов сообщение о планируемом визите в небольшой городок Фада, расположенный у западных отрогов плато, губернатора Феликса Эбуэ в сопровождении всего лишь взвода сенегальских стрелков из полка, расквартированного гарнизонами в Чаде и соседних странах Экваториальной Африки, националисты решили атаковать город. Вместе со взводом гарнизона и неполным взводом национальной гвардии отряду Сахулбы, насчитывающему триста человек, могло противостоять раза в два меньше солдат. Да и вооружение у отряда было ничуть не хуже, чем у обороняющихся. Состоящий наполовину из наемников, отряд делился на четыре группы, одна из которых была вооружена 50-миллиметровыми английскими минометами, 3,5-дюймовыми американскими гранатометами и даже одной легкой 57-миллиметровой безоткатной пушкой. Учитывая вооружение остальных групп – американские карабины М1, ручные пулеметы «Брен» и «Браунинг», несколько снайперских винтовок Ли-Энфильда, отряд по огневой мощи мог сравниться с полнокровным батальоном сенегальских стрелков.

До наступления самого жаркого времени дня оставалось совсем немного, и люди спешили изо всех сил, подгоняемые командами начальников, стремясь достичь известного местным уроженцам небольшого ущелья, сулящего укрытие как от солнца, так и от возможных глаз воздушного патруля. Правда, такие патрули на легких «Потез 25ТО», устаревших, сильно изношенных самолетах, летали редко, но иногда появлялись над пограничными территориями, прилегающими к Судану. Да и летали они, судя по данным разведки, в основном утром, по холодку.

Спешащие люди практически не смотрели на небо, за исключением нескольких, самых осторожных. Среди последних был и старший группы воинов племени Хассан Хабре. Он и заметил первым странный блеск в воздухе, над небольшой горой справа от маршрута. Приглядевшись более внимательно, он ничего не увидел, но на всякий случай подозвал своего лучшего десятника Нгакуту и приказал:

– Возьми свой десяток, проверь вон там, за горкой. Что-то там подозрительно блеснуло.

Не успел десяток Нгакуты отбежать на несколько десятков метров, как рядом с колонной разорвались первые мины. Опытные наемники и племенные воины, уже не раз бывавшие в бою, не паникуя, начали занимать оборону, несмотря на падающих вокруг раненых и убитых.

Но развернуться полностью отряд не успел, из-за горки взлетели вертикально несколько диковинных самолетов, не похожих на обычные, с вращающимися над корпусом странными кругами, и быстро понеслись на позиции отряда. Из висящих под крылышками по бокам корпусов коротких многоствольных орудий вырвались снопы пламени. На отряд обрушилось множество снарядов. Взрывы снарядов этих орудий были намного сильнее, чем взорвавшиеся до этого минометные мины, и нанесли большие потери.

После пуска неуправляемых ракет вертолеты развернулись и обстреляли укрывающихся в малейших складках местности бандитов из крупнокалиберных пулеметов. Одновременно в атаку под прикрытием минометного и гранатометного огня перешли, поливая все впереди себя из автоматов, бравые французские «пара». Первая операция с использованием вертолетов закончилась решающим успехом – разгромом крупной банды националистов.

США. Форт Мид

Генерал Эдна Р. Чаффи с нескрываемым интересом рассматривал стоящего напротив человека. Несмотря на неплохо сидящий гражданский костюм, выправка и поведение выдавали в нем военного профессионала, а взгляды, бросаемые на видневшиеся вдали танки, – скрытую тоску по своему военному прошлому.

– Приветствую вас, мистер…,

– Эрвин, просто Эрвин, сэр.

– Тогда и вы называйте меня просто Эдна. – Улыбаясь знаменитой американской улыбкой во все свои тридцать два зуба, Чаффи пожал руку эксперту Департамента вооружений, до сих пор говорившему по-английски с заметным немецким акцентом. Командующему бронетанковыми войсками Армии США было действительно интересно пообщаться со знаменитым противником англичан, «лисом пустыни» и одним из лучших, по английским же отзывам, генералов бывшего вермахта, Эрвином Роммелем. Тем более интересно, что он прибыл на презентацию новых моделей танков, с которыми не успел ознакомиться и сам Чаффи.

Бронетанковые войска переживали трудные времена. Ни опыта войны, ни опыта конструирования танков, ни знающих офицеров. В то же время пришедшие из Европы сведения прямо-таки кричали, что война на суше в нынешних условиях определяется именно состоянием бронетанковых войск и их техники. Сначала это доказывал успешный немецкий «блицкриг», а потом – еще более успешные действия этих проклятых русских комми, свалившихся из будущего на погибель всему добропорядочному и цивилизованному англосаксонскому миру.

Лихорадочно сконструированные «новейшие» танки М3, как легкие, так и средние, оказались намного уступающими даже отнюдь не новым танкам палестинцев, а уж в сравнении с русскими танками – абсолютно устаревшими. Потом на его базе пытались разработать новый средний танк, более удачный М4 «Генерал Шерман», который некоторое время состоял на вооружении стран Латинской Америки и дивизий САСШ, предназначенных для боевых действий в этом регионе. Но и этот танк не мог на равных бороться даже с устаревшими советскими «тридцатьчетверками», что выяснилось в первых же боях чилийско-аргентинского конфликта.

Поэтому сегодня Чаффи и его коллеги собирались осмотреть новые, разработанные специально для борьбы с русскими танки. Генерал, садясь в подогнанную водителем легковушку, вздохнул, вспомнив о присланных год назад новых танках – средних М4 и тяжелых М6. «Да, поневоле вспомнишь о русских методах обращения с конструкторами дурацкой техники. Если М4 был сравнительно неплох, то М6 с его спаркой из 75-миллиметровых и 37-миллиметровых орудий не заслуживал даже ругани. Зато теперь конструкторы расстарались, и на полигон прибыло сразу три модели тяжелых, новый легкий и новый авиадесантный танки. Всю эту технику планировалось обкатать на полигоне и наиболее удачные образцы принять на вооружение.

– Эрвин, как вы относитесь к тяжелым танкам? Отдел бронетанковых войск штаба армии выступает против них, считая, что размеры и вес танка должны ограничиваться габаритами и грузоподъемностью переправ и мостов, наводимых инженерами.

– Я считаю, что, несмотря на то что танки с танками не воюют, в ходе боев танковые дуэли неминуемы. И для такой ситуации танк с мощной броней и пушкой, способной поразить танк противника на максимально доступной дистанции, дает вашим войскам неоспоримое преимущество. К тому же, как верно отмечал в своей книге генерал Гудериан, мощная бронезащита позволяет танкам успешно бороться с противотанковой артиллерией противника при прорыве обороны.

– Но для борьбы с танками, по-моему, лучше подходят скоростные противотанковые самоходки. А прорыв обороны без подавления противотанковых орудий – это же самоубийство.

– Эдна, поймите, в ходе боев практически невозможно добиться присутствия необходимых вам подразделений в нужном месте в нужное время. Поэтому приходится импровизировать и обходиться тем, что есть под рукой. А слабозащищенные самоходки на поле боя будут нести очень большие потери, по моему опыту. К тому же полное уничтожение средств обороны противника – мечта, причем недостижимая.

– Я понял вас, Эрвин. Скажите, а что известно о русских тяжелых танках?

– На востоке, против Японии, они применили очень тяжелые танки, весом не менее семидесяти-восьмидесяти тонн. Но основной тяжелый танк их армии, ИС-3, несколько легче, тонн пятьдесят весом, вооружен очень мощной 12-сантиметровой пушкой и сильно бронирован. Броня его не менее двадцати сантиметров в лобовой части корпуса и башни, причем расположена под удачно выбранными рациональными углами наклона. Сильный соперник. Но даже и называемый ими средним танк, который нам известен под маркой М53, вооружен 10-сантиметровой пушкой и имеет броню почти такой же толщины при весе около сорока тонн.

– Трудный противник. – Американец невольно поморщился.

– Да, и для борьбы с ним просто необходимы мощные тяжелые танки. – Немец непроизвольно повторил гримасу собеседника.

После этого разговора и еще нескольких совещаний американцы сделали ставку на тяжелые, вооруженные 120-миллиметровыми пушками танки. Первые образцы тяжелых танков Т-29 со 105-мм пушкой, Т-30 со 155-мм и Т-34 с первым вариантом «стодвадцатимиллиметровки» получились переутяжеленными, весом в шестьдесят-семьдесят тонн и малоподвижными. Облегчив и улучшив их конструкцию, американцы создали тяжелый танк М43 «Генерал Першинг», ставший основным в армиях АДО.

Для разведки американцы разработали весьма удачный легкий танк М24 «Генерал Кастер», вооруженный первоначально 57-миллиметровой английской, а позднее – 75-миллиметровой облегченной пушкой. Вот только научить его плавать конструкторам так и не удалось. Поэтому морская пехота вынуждена была обходиться самоходкой, созданной на базе плавающего бронетранспортера.

Атлантический океан. Траверс мыса Кабу-Бранку

Четыре гигантских мотора ровно гудели, вращая восьмерку спаренных винтов. Тяжелый сверхдальний противолодочный самолет Ту-22 кружил в небе перед караваном судов, шедших из Бреста в Буэнос-Айрес. Командир воздушного корабля капитан Денис Корнуков напряженно вслушивался в доклады соседа и своих операторов. Пока ни одна система обнаружения не засекла ничего подозрительного. Но экипаж самолета и команды сторожевых кораблей бдительно обшаривали окружающий океан всеми имеющимися средствами обнаружения в поисках возможных подводных лодок. Увы, несколько пропавших без вести судов, одно из которых успело сообщить о торпедной атаке из-под воды, заставляли «держать порох сухим».

До настоящего времени никаких данных о принадлежности лодок ни одной из спецслужб ОВД добыть не удалось. Ходили слухи о несдавшихся нацистах, которые продолжают личную войну с тайных баз в латиноамериканских странах, поговаривали о тайной операции флота и УСС САСШ, но пока никто не смог ничего доказать точно. Вот и пришлось судам ОВД, да и нейтральных европейских стран, ходить в Аргентину конвоями, под охраной кораблей объединенного или аргентинского флотов. Сейчас конвой из двух десятков сухогрузов и танкеров сопровождали противолодочные корабли советского, французского и немецкого флотов, а также пара новых противолодочных самолетов Туполева, впервые допущенных к столь дальнему перелету.

Размышления командира прервал доклад одного из операторов, заметивших подозрительный сигнал. Предположительно западнее курса конвоя на расстоянии около двадцати миль локатор засек две цели, похожие на подводные лодки в надводном положении. Подав вперед РУДы, увеличив скорость с крейсерской до восьмисот километров в час, капитан приказал радисту передать предупреждения на корабли и напарнику.

Пока бомбардировщик Корнукова летел к целям, напарник сбросил завесу из противолодочных буев, чтобы можно было засечь лодки и под водой. Похоже, на неизвестных подлодках заметили приближавшийся самолет, они резко отвернули в разные стороны и начали погружение. Но это им не помогло, аппаратура «тушки» видела их и под водой. Погружение же явно доказывало их враждебные намерения. К тому же лодки приблизились к конвою почти до границы зоны безопасности, о которой Главное военно-морское командование ОВД предупредило все страны.

«Пожалуй, можно уже применять оружие. Плохо только, что вторая лодка может ускользнуть, да и взрывы, скорее всего, сорвут ее сопровождение кораблями и вторым бомбардировщиком. Возможно, однако, что атака первой подлодки отпугнет вторую».

Размышляя, капитан в то же время готовил самолет к удару. Выйдя на боевой курс и снизив скорость, он нажал на кнопку сброса, и из открытых бомболюков вниз полетели несколько противолодочных бомб. Отвернув, капитан передал управление второму пилоту и попытался оценить обстановку. Второй самолет кружил вдали, прикрывая конвой с противоположной стороны. К месту, в котором могла оказаться вторая подлодка, на полном ходу шли советский «Блестящий» и немецкий «Отто Штрассер». Место бомбардировки первой лодки сразу бросалось в глаза с высоты из-за огромного пятна топлива, расплывавшегося по поверхности моря. К нему также на полном ходу шел французский фрегат «Сюффрен». Еще три корабля шли противолодочным зигзагом в ближнем охранении конвоя. Судя по всему, контр-адмирал Руге, командовавший конвоем, оценил ситуацию как опасную.

Впрочем, капитану Корнукову снова стало не до размышлений. Хвостовой стрелок доложил, что его локатор засек две летящие со скоростью восемьсот километров в час цели сбоку от самолета. Но они быстро вышли из зоны обнаружения, а увидеть их в оптический прицел не удавалось из-за облачности. Пожалуй, следовало увеличить скорость до максимальной, решил Денис, но в этот момент заработали пушки верхней установки. Одновременно стрелок прокричал, что самолет атакуют непонятные летающие тарелки. Отвернув бомбардировщик вверх и влево, второй пилот пытался набором скорости и высоты уйти от атаки, но было уже поздно. Пушечные очереди повредили оба мотора на правой плоскости, приборная панель засверкала красными огнями. Теперь-то, взяв управление на себя, Корнуков наконец увидел атаковавших. Это было действительно невиданное зрелище.

Дымя форсированными моторами, с почти неразличимыми на глаз двумя сверкающими кругами вращающихся лопастей на основании длинных мотогондол, торчащих из круглого блинообразного крыла-корпуса с выступающей кабиной, три истребителя без опознавательных знаков виражили, пытаясь повторить атаку. Еще один, дымя и распадаясь, падал вниз и, спустя несколько секунд, взорвался, оставив вместо себя быстро тающее облако.

Снова заработали пушки, стрелки верхней и задней точек пытались отбить угрозу, еще не понимая, что поврежденные двигатели уже не дают никакого шанса на спасение и лучшим выходом остается только катапультирование. Корабли конвоя наверняка подберут всех.

Внезапно задняя установка перенесла огонь налево, и из ближайшей облачности, в которой что-то сверкнуло, вывалился еще один сбитый и горящий «блинчик». Капитан успел заметить, что пилот истребителя вывалился из открытого фонаря, когда очереди справа опять вошли в корпус бомбардировщика. Взвыл в наушниках сигнал опасности и смолк, видимо, из-за поврежденной электроники. Капитан, включив автопилот, передал всем приказ на катапультирование.

К сожалению, экипаж этого самолета был первым, который покидал самолет такой модели. Никто не подозревал, что катапультирование из этого бомбардировщика похоже на лотерею. Кресла экипажа по специальным рельсам одно за другим подтягивались к люку и выбрасывались стреляющим механизмом вниз. А в воздухе вылетающие кресла летели параллельно корпусу и… натыкались прямо на гигантский обтекатель радиолокационного прицела.

Подоспевший к месту боя «Сюффрен» подобрал несколько плавающих тел и всего лишь двоих живых членов экипажа самолета. Среди разлитого по морю пятна мазута нашли еще и кусок дерева с обрывком надписи на английском языке. Увы, прыгнувшего с парашютом пилота истребителя никто не искал, так как никто из моряков его не заметил, и только позднее из докладов уцелевших членов экипажа «тушки» командование узнало обо всем. Конечно, было уже поздно возвращаться и проводить поиски. Но адмирал отправил один из вертолетов Ка-15 обследовать район столкновения. Маленький двухвинтовой аппарат летал так долго, сколько позволял запас топлива, но ничего не обнаружил.

СССР. Баренцево море

Новейшая подводная лодка, фактически подводный крейсер, на что указывал даже буквенный индекс в номере – К-3, вышла на испытания в море. Зарываясь в волне своим не приспособленным для надводного плавания китообразным носом, лодка тем не менее быстро удалялась от берегов. Вода бурлила перед ее обтекаемым, словно у торпеды, носом.

«Быстро идем, не меньше тридцати километров в час», – подумал председатель Совета Министров, стараясь не обращать внимания на бунтующий с непривычки организм.

В это время на мостик поднялся главный конструктор лодки Владимир Николаевич Перегудов. Вид у него был измотанный, даже, пожалуй, совершенно больной. Но восхищенный новым кораблем заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал Горшков, не замечая состояния конструктора, подхватил его под руку и потянул к фальшборту, восхищенно приговаривая:

– Ты погляди, какое ты чудо сотворил, погляди!

Перегудов молчал, словно потрясенный увиденным, но многие заметили, что он держится из последних сил. Увидел это и Берия, заметивший:

– Владимир Николаевич, у меня к вам есть небольшой разговор. Давайте спустимся в кают-компанию.

Как только Берия и Перегудов ушли с мостика, Горшков приказал командиру лодки капитану второго ранга Леониду Осипенко готовить лодку к погружению. Зазвучали команды, гости и члены экипажа уходили с мостика, а сопровождающие лодку корабли отворачивали в сторону. Планировалось одновременно с первым опытным выходом проверить возможности надводных кораблей по обнаружению подводных лодок такого типа.

Прозвучали команды, четко и слаженно сработали матросы и офицеры, и вот уже похожая на громадного кита внешним видом, так отличным от привычных дизельных, больше приспособленных для надводного плавания, лодка погрузилась в глубины моря.

На нескольких застопоривших ход сторожевиках и больших охотниках старательно вслушивались в шумы надевшие наушники гидроакустики. Причем на одном из сторожевиков все звуки еще и записывали на громоздкий аппарат с вращающимися катушками с магнитной проволокой – магнитофон.

Наконец лодка достигла заданной глубины и направилась в заданный квадрат полигона, постепенно набирая скорость. Пятнадцать, двадцать, двадцать пять узлов… Командир восхищенно посмотрел на лаг и тут же перевел взгляд на Горшкова.

– Запас мощности есть? – спросил у командира Сергей Георгиевич и, получив утвердительный ответ, приказал: – Давайте самый полный ход!

Через некоторое время подводная лодка набрала невиданную ранее скорость в тридцать узлов. Следящие за ней сторожевики отстали один за другим, лишь шедший параллельным курсом крейсер и пара эсминцев, разогнавшиеся до такой же скорости, продолжали идти с ней наравне. Но они не могли отследить местоположение лодки – шум собственных механизмов и винтов глушил их гидроакустиков.

– Да, теперь я вижу вашу правоту, Владимир Николаевич, – обратился к появившемуся в помещении командного пункта конструктору Горшков: – Вы не зря настаивали на китообразном носе для вашей красавицы. Ей действительно нечего делать на поверхности, глубины моря – вот ее стихия.

– Хорошо сказали, Сергей Григорьевич! – поддержал замглавкома председатель Совета Министров. Сняв пенсне и протирая стекла мягкой фланелью, он осмотрелся вокруг и внезапно сказал: – А ведь для такого корабля наличие только бортового номера нарушит все морские традиции. Как вы считаете, товарищи? Это же практически подводный крейсер.

– Конечно, товарищ маршал!

– Надо кораблю название дать, – поддержали его присутствующие.

– Я как раз недавно книгу одну прочел, – слегка улыбнувшись, продолжил Берия, – нашего знаменитого писателя Адамова. «Тайна двух океанов» называется. Там против вражеского флота с успехом действовала советская подводная лодка «Пионер» с автономностью, позволяющей ей перейти из Ленинграда во Владивосток под водой.

– Хорошее название, товарищ маршал, для первого советского подводного крейсера, – ответил Горшков. Перегудов и Осипенко утвердительно кивнули.

– Что же, товарищи, будем решать о присвоении наименования «Пионер» вашему кораблю, – подвел итог разговора маршал и, надев пенсне, приказал: – Продолжаем по плану.

«Учения Северного флота, продолжавшиеся несколько дней, показали возросшее мастерство советских моряков. Особенно высокие результаты показали экипажи линейного корабля «Архангельск», авианосца «Чкалов» и крейсера «Железняков», награжденные по итогам учений переходящими вымпелами министра обороны СССР», – написал в газете «Красная звезда» специальный корреспондент Симонов.

Северная Ирландия, Белфаст

В городе, разделенном невидимыми, но весьма четко улавливаемыми жителями границами на враждебные друг другу кварталы, незаметно для постороннего глаза накапливалось напряжение. Приближался день «оранжистского марша», традиционно сопровождающийся погромами в католических кварталах. Поэтому патрулирующие улицы английские солдаты были начеку, да и количество их увеличилось раза в два. Правительству Его Величества хватало хлопот в других местах разваливающейся на глазах империи, чтобы задумываться еще и над проблемами этого небольшого региона. А раз так, то принято было самое простое решение – посланы войска, чтобы задавить любое недовольство. Но давно известно, что простые решения не всегда самые правильные.

«Город словно погружается в болото. Болото ненависти…» – сержант Томми Аткинс по прозвищу «Актер» в свое время окончил театральное училище и, если бы не некоторые жизненные обстоятельства, сейчас наверняка выступал бы на сцене Ковент-Гардена. Но и в армейских рядах он выделялся своей речью и интеллигентными привычками, не потерянными за пять лет службы. Поэтому сейчас его мысли были не совсем обычными для начальника армейского патруля, продвигающегося по улицам потенциально опасного квартала. Впрочем, размышления нисколько не мешали Томми следить за окружающей обстановкой. А она явно и стремительно ухудшалась. Если в начале патрулирования прохожие лишь недобро поглядывали на дюжину ощетинившихся стволами солдат, то теперь, завидев патруль, они стремились свернуть в ближайший переулок. А дети исчезли с улицы, словно сейчас на нее должны были обрушиться тайфун и землетрясение в одном флаконе. Почувствовали неладное даже два новичка, Сэм Браун и Гарри Грей. Оба начали нервничать, сбиваясь с отработанного шага и замедляя группу. Пришлось остановить отделение, подойти к Брауну и Грею и «привести их в чувство». Воспользовавшись остановкой, прикомандированный радист Алекс Бирнс сумел связаться со штабом батальона и позвал Томми к рации. Едва сержант успел надеть наушники и начать разговор с майором Беггом, как из одного из соседних домов раздался выстрел. Пуля, просвистев у уха сержанта, ударила в камень брусчатки. Томми готов был поклясться, что он успел увидеть высеченную ударом пули о булыжник искру. В тот же момент солдаты, бросившись на землю или встав на колено, открыли шквальный огонь в направлении возможного укрытия стрелка, по окнам вторых этажей домов с той стороны улицы. Стоящие в оцепенении Браун и Грей не успели ничего понять, как раздался второй выстрел. Стрелок снова целился по радисту, но стоящие рядовые невольно прикрыли Бирнса. Пуля попала в шею Грею, брызнувшая из нее кровь залила лицо Брауна, который наконец-то среагировал. Упав на колено, он выпустил магазин своего «Энфилда» одной непрерывной очередью в сторону, откуда раздался выстрел.

– Справа подъезд, к нему! – скомандовал Томми. Сбросив наушники и пригнувшись, он вместе с Бирнсом рванул в сторону открытого подъезда, одновременно поливая очередями все новые и новые окна, из которых начинали стрелять по патрулю. Только превосходство англичан в огневой мощи, из-за вооружения новыми штурмовыми винтовками, еще спасало патруль от полного уничтожения. Но уже два неподвижных тела валялись сломанными куклами на проезжей части. Один из солдат, раненный, укрылся за бордюром и там замер, бросив винтовку.

Томми вдруг понял, что вооруженный ручным пулеметов капрал убит, причем сержант даже не успел заметить когда.

Самое обидное, что у патрульных не было даже дымовых гранат, не говоря уж о боевых. А ведь улица не так уж широка, можно было попытаться забросать окна первых этажей, из которых велся огонь, гранатами и попытаться уйти.

Но тут на улице раздался заглушивший на время стрельбу грохот работающего без глушителя двигателя. Из-за поворота выскочил броневик «Даймлер», поводя башней с двухфунтовой пушкой. Не успел он проехать и до середины фасада первого дома, как на его корпусе внезапно взорвалась кумулятивная граната. Выбросив из всех щелей густой черный дым, бронеавтомобиль загорелся еле видимым прозрачно-красноватым пламенем. Рядовой Браун позднее уверял всех, что успел заметить, как ярко-огненная кумулятивная струя пронзила броневик насквозь. Никто из ветеранов даже не улыбался, слыша его рассказ. В бою, под страхом смерти, у человека появляется множество необычных талантов.

Противотанковый гранатомет ПИАТ, который не так давно поступил на вооружение английской армии, при всех своих недостатках имел одну особенность: он легко маскировался, особенно в городе, а пламя выбрасывающего гранату заряда было малозаметно. Поэтому обнаружить, откуда прилетела роковая для экипажа «Даймлера» граната, не успел никто. Впрочем, никто из патрульных особо об этом не задумывался, опустошая магазин за магазином в сторону любой подходящей для стрельбы дыры.

Неожиданно радист прекратил стрельбу, ответил что-то в микрофон и, пригибаясь, проскользнул к Томми:

– Сержант! Просят прекратить огонь, наши атакуют их с тыла!

– Принял! – ответил он и, стараясь перекричать грохот боя, подал команду на прекращение огня.

Немного времени спустя из домов, захваченных англичанами атакой с тыла, начали выносить трупы террористов и случайно убитых мирных жителей, выводить немногочисленных пленных. Позднее сообщалось, что было убито семнадцать террористов и шестеро захвачено в плен. Потери армии составили шестеро убитых и один бронеавтомобиль.

«Нашей победе мы обязаны замечательным солдатам и непревзойденной винтовке Энфилда», – заявил в интервью газете «Дейли телеграф» командир второго батальона хайлендеров Сифорта подполковник Джеймс Камерон.

ГДР. Гейленкирхен. Французское Содружество. Дакар. Атлантика

Подполковник Логичев, командир 120-го истребительного полка дальнего действия, был расстроен. Последнее время такое его состояние было редкостью: получив недавно согласие Хелен на свадьбу, он постоянно лучился счастьем и, казалось, ничто не могло испортить ему настроение. Даже коллективная пьянка и драка в казарме, устроенная дембелями, в результате чего он получил выговор от командира дивизии, ненадолго его расстроила. Впрочем, командир авиакорпуса генерал Молодчий в личном разговоре заметил, это дело житейское, что случай этот ничуть не испортил его хорошее впечатление о Петре, и распорядился выделить взвод строителей с техникой, чтобы построить к свадьбе для командира полка новый отдельный домик в гарнизоне. Но сегодня Петр был искренне расстроен. Капитан Юрий Гагарин, веселый и компанейский летчик, в короткое время ставший любимцем всего полка, отлично овладевший техникой и великолепно отстрелявшийся по мишеням во время недавней итоговой проверки, вызван в Москву. Жаль, конечно, Логичев уже наметил его на открывающуюся вскоре вакансию командира второй эскадрильи. Но ничего не поделаешь, приходится расставаться. Вот и сейчас пытающийся скрыть свое состояние Логичев и веселый Юрий Гагарин сидели в летной столовой, где по случаю отъезда капитана вторая эскадрилья устроила небольшую вечеринку. В глубине души Логичев признавал, что его состояние вызвано не столько расставанием с Юрием, сколько завистью. Хотя никто не говорил об этом вслух, все знали, что Гагарин принят в отряд подготовки космонавтов. Документы же Логичева не прошли через командование корпуса, генерал Молодчий, говорят, сказал, что такой командир полка ему нужнее, чем неизвестно кому для решения задач, не имеющих пока никакого практического значения.

На следующий день Логичеву стало не до этих мелочей. Прилетевший Молодчий привез с собой приказ о подготовке перелета на аэродром близ Дакара. Оттуда полк должен летать на сопровождение аргентинских конвоев, вернее, сопровождающих их противолодочных самолетов. Одна из этих многотонных машин, начиненная самой современной электроникой, была на днях сбита неизвестными истребителями без опознавательных знаков во время охоты на пиратскую подводную лодку. Теперь же Ла-25 Логичева должны были прикрывать эти самолеты вместе с палубными истребителями с авианосца «Чкалов». К сожалению, немецкий авианосец «Карл Маркс», как и советский «Иосиф Сталин», еще не получили авиагрупп из-за неготовности самолетов, а французский «Беарн» поддерживал операцию против бандформирований в Сомали. Тем более, ВВС всегда доказывали, что авианосцы – ненужная роскошь, что переброска авиагрупп обходится намного дешевле даже с учетом необходимых для них авиабаз. Теперь предстояло доказать это на практике. Все завертелось в штабе и на аэродроме! В коридорах домов городка загудели сирены, побежали по своим маршрутам посыльные, навстречу им устремился поток летчиков и техников. Специальный автобус отправился собирать всех, кто уехал в Гейленкирхен по личным делам.

Пока технический состав готовил по тревоге самолеты, летчики собрались в «высотке» для получения указаний. Здесь-то они и узнали о полученной задаче. На подготовку к перелету давалось всего два дня, поэтому летчики сразу получили полетные карты и начали отрабатывать на них маршрут перелета.

Тем временем на аэродроме уже грузились передовые команды. Первая должна была встретить самолеты полка на аэродроме Алжира, а вторая летела до Дакара. На стоянке перелетающих самолетов уже стояли четыре транспортника, четырехмоторные Ту-4Т и новейшие двухмоторные турбовинтовые Ан-8. Рядом с ними с кажущимся для постороннего взгляда беспорядком суетились группы механиков, техников и инженеров, собирая и загружая внутрь все необходимое в таком случае имущество, от запасных колес до тележек с оборудованием для проверки систем самолета. В один из Ту-4, стоящий на отдельной площадке в стороне от аэродрома, в окружении красных флажков и под наблюдением вооруженных автоматами часовых из роты охраны, грузили тщательно зачехленные тележки с боеприпасами. Там суетились несколько офицеров из батальона аэродромного обслуживания, выделяющихся своей повседневной зеленой формой с погонами на фоне серых техничек.

Наконец один за другим самолеты передовых команд взлетели и в сопровождении дежурного звена отправились к месту назначения.

Вечером уставший до предела Логичев наконец-то добрался до квартиры. Выйдя из «козлика» и напомнив водителю, чтобы в шесть ноль-ноль завтра он уже был на месте, Петр поднял взгляд на дом офицерского состава (ДОС) и удивился. В окнах его квартиры горел свет. Кто же это мог быть? Или… нет, невероятно, она сегодня занята на работе, быстро поднимаясь по лестнице, успокаивал сам себя Петр. Но вот уже заветная дверь, она внезапно открывается, и на пороге Петра встречает милая и родная улыбка.

– Здравствуй, майн херц, – улыбаясь, сказала Хелен. Петр, входя в квартиру и закрывая дверь, невольно засмеялся. Это была их маленькая шутка, родившаяся после того, как Петр подарил Лене книгу А. Толстого «Петр Первый».

– Мне позвонила Натали Муравьева и намекнула, что вы надолго улетаете. По ее тону я поняла, что командировка будет опасной. Это так? – спросила Хелен, пока Петр переодевался.

– Ну, Леночка, что ты волнуешься. Обычные полеты на предельный радиус, правда в страны, где пальмы растут. Да и вообще, ты же знаешь, что таких самолетов, как у нас, больше ни у кого нет. Какая опасность, ты что? – ответил Логичев.

– А «Кельнишер цайтунг» напечатала статью, в которой пишет, что над Атлантикой сбит русский противолодочный бомбардировщик и экипаж погиб, – жалобным тоном продолжила Хелен, схватив Петра за руку и таща за собой в глубь квартиры…

Утром не совсем выспавшийся, но счастливый Петр поцеловал спящую Хелен и, стараясь не шуметь, одевшись, вышел из дома к машине.

Дакар поразил Петра смесью старого колониального и нарождающегося современного быта. Особняки европейской части города и хижины негритянской соседствовали с грандиозными стройками новых кварталов. Старые, еще довоенные чиновники, презрительно относящиеся к аборигенам и с недоверием – к советским людям, работали вместе с только что приехавшими энтузиастами из социал-демократов и коммунистов. Как ни странно, работа такого смешанного контингента шла, и даже совсем неплохо. Во всяком случае, полк снабжался всем без задержек, офицеры были расселены по коттеджам, а солдаты – в неплохую казарму.

Еще через два дня самолеты Ла-25 120-го полка кружили над Атлантикой, прикрывая сопровождающие очередной конвой на Аргентину Ту-22. Полеты истребителей дальнего сопровождения продолжались несколько месяцев, но ни одного загадочного истребителя они так и не встретили.

По возвращении полка в Гейленкирхене прошла веселая свадьба.

Тихий Океан. Острова Гилберта

Огромная серебристая птица неслась по воздуху над необозримыми просторами океана. Лейтенант Пол Тиббетс внимательно следил за слаженной работой летчиков, с гордостью думая, что из летчиков двенадцати авиакрыльев стратегических бомбардировщиков «Писмейкер»[70] именно его выбрали для столь ответственной миссии – присутствовать при первом натурном испытании серийной сверхбомбы. Внезапно Пол заметил, что командир экипажа флайт-капитан Суит оторвался от наблюдения приборной доски и показал ему большой палец, не желая, очевидно, переключаться на его линию. Все же англичане большие оригиналы и снобы, в очередной раз с неприязнью подумал Пол.

Флайт-капитан Суит снова повернулся к лобовому остеклению, еще раз осмотрел горизонт и, взглянув на часы, просчитал, что до полигона – небольшого, забытого Богом и людьми островка в океане, осталось примерно пять минут. Сейчас должна поступить коррекция от штурмана. И точно, через секунду в наушниках зазвучал голос штурмана, описывающий необходимые коррекции курса и высоты. Суит проверил, как его правый летчик, флайт-сержант Сэм Ламберт отработал эти поправки и еще раз оглянулся на сидевшего с надутым лицом американца. «При всей схожести мы с кузенами все же абсолютно разные люди», – подумал он и, привычно сосредоточившись, выбросил все посторонние мысли, готовясь принять управление на себя в момент выхода на боевой курс.

Гигантский девяностотонный бомбардировщик, гордость английского Министерства авиации и лорда Бивербрука лично, плавно довернул на доли градуса, практически незаметно со стороны наблюдающих за полетом истребителей с авианосца «Викториэс». Ни один из них не мог даже мечтать подняться на недосягаемую высоту, на которой с легкостью совершал маневры «Виндикейтор».

Четыре турбовинтовых двигателя с соосно вращающимися винтами, блистеры трех стрелковых кабин (трех, а не четырех, потому что четвертая была втянута в брюхо между длинными люками бомбоотсеков и не видна), полукруглое остекление кабины экипажа и стреловидные крылья делали его похожим на гибрид из американского Б-29 и советского Ту-95. Максимальная же скорость в 662 мили в час (840 км в час) при рабочем потолке в 60 000 футов (18 300 м) плюс оборонительное вооружение из восьми пятнадцатимиллиметровых пулеметов «БСА-Браунинг» позволяли сделать его, по мнению командования английских ВВС, малоуязвимым даже для реактивных русских истребителей. Ударная же мощь его вообще не имела аналогов среди бомбардировщиков РАФ (английских ВВС): при нормальной бомбовой нагрузке в десять тысяч фунтов (четыре с половиной тонны) бомб он мог нести одну атомную бомбу типа «Той»[71] на дальность до шести тысяч километров, а на меньшую дальность – даже две такие бомбы.

В наушниках командира снова зазвучал голос штурмана, сержанта Симона Коэна, заставив его невольно поморщиться. Нет, в отличие от ближневосточных стран и некоторых доминионов, в которых после Палестинской войны положение евреев во многом стало возвращаться к Средневековью, метрополия и САСШ подчеркнуто не давали разгореться антисемитизму. Но при приеме на работу, в назначении на должности евреев незаметно оттесняли, а на бытовом уровне в некоторых городах появилось уже нечто вроде еврейских гетто. А флайт-капитан Суит был типичным англичанином, колебавшимся вместе с «общественным мнением», и присутствие в его экипаже такого штурмана объяснялось лишь высоким профессионализмом «Кошера» Коэна. О его способностях вести самолет в эскадрилье шутили, говоря, что он может определить правильный курс по запаху. Вот и сейчас Коэн передал небольшую поправку курса и сказал:

– На боевом, – сообщив, что самолет вышел на последний отрезок своего пути, заканчивающийся сбросом многотонной «игрушки» на заранее подготовленные цели. Суит передал эти слова по общесамолетной связи, вызвав вспышку активности у сидящего в полетной неге экипажа. Все опустили на глаза темные очки, бортинженер Микки Мерфи и представитель атомщиков инженер-испытатель Лен Дейтон защелкали тумблерами, проверяя готовность приборов контроля и самолетных систем к близким испытаниям. Радист, молодой флайт-сержант Беттерсби, передал условный сигнал на полигон, на котором тоже подготовились к предстоящему. Суит перевел самолет в плавное снижение.

– Начинаю отсчет, – сказал бомбардир Дигби, к которому перешло командование самолетом, и самолет задрожал, когда створки бомболюка, раскрываясь, вышли в набегающий воздушный поток. – Один, два, три… сброс!

Самолет ощутимо тряхнуло, огромная бомба устремилась вниз, затем над ней раскрылся парашют, и она, рывком замедлившись, начала плавно снижаться над заброшенным среди обширной океанской сини островом. Но большинство экипажа этого не видело, только сидевший в кормовой стрелковой точке стрелок успел несколько раз щелкнуть фотоаппаратом. Самолет же, уходя резким снижением, набирая скорость, устремился прочь от готовящегося разверзнуться рукотворного бедствия. Инженер-испытатель высунулся в блистер, пытаясь увидеть хотя бы что-нибудь, когда над островом Тамана вспыхнуло пламя и начал расти огромный, сюрреалистический, невиданный в природе гигантский гриб, а самолет тряхнула огромная рука догнавшей его ударной волны.

Потрясенный впервые увиденным наяву результатом трудов его коллег, Дейтон процитировал строки из «Махабхараты»:

– «Один-единственный снаряд взорвался со всесокрушающей силой. Раскаленный столб дыма и пламени, такого ослепительного, как десять тысяч солнц, рванулся в небо во всем своем устрашающем величии… Это было неизвестное оружие, железная молния, гигантский посланец смерти, превративший в пепел всех людей…»

Еще через двенадцать часов в Лондон и Нью-Йорк полетели радиограммы: «Игрушки получены. Счет оплачен. Сумма двадцать тысяч», – докладывающие о полном успехе испытаний атомного авиационного комплекса.

Теперь «атлантисты» полагали, что могут уверенно разговаривать со своими соперниками из ОВД. Заводы, производящие тяжелые самолеты и атомные бомбы, перешли на трехсменную работу. Недовольным повышением налогов и ростом цен гражданам объяснили, что во всем виноваты «красные». А тех, кто пытался выяснить правдивость фактов, отлавливали ФБР, МИ5 и прочие органы «защиты свободы и демократии».

СССР. Тюра-Там

На полигоне царило предстартовое оживление. Одна из двух уже построенных площадок для ракет Р-7 готовилась к запуску.

По подъездным путям неперерывно подтягивались составы с жидким кислородом. Поступавший в теплые баки, охлажденный до сверхнизких температур кислород мгновенно начинал испаряться, и ракета стояла окутанная облаками стравливаемого из аварийных клапанов пара. Заправка шла уже почти десять часов, и оставалось еще не менее двух часов до ее завершения. Томящиеся в гостинице сотрудники комиссии, конструкторских и заводских коллективов с нетерпением ожидали момента запуска. Еще бы, впервые было дано добро на запуск спутника Земли. Когда один за другим пуски ракет с практической боеголовкой на Камчатский полигон заканчивались неудачей, когда боеголовки одна за другой при входе в атмосферу разваливалась и никак не удавалось определить причины этого, в окружении Королева родилась мысль запустить хотя бы простейший спутник вокруг Земли. Но председатель Совмина СССР Берия и министр обороны Василевский решили, что это преждевременно. И пуски, о которых нельзя было найти и намека ни в одном документе с грифом менее двух нулей, продолжались.

Зато теперь разработанный в КБ Тихомирова спутник, с небольшой жилой камерой для собаки, напичканный максимально возможным числом разнообразных приборов и датчиков, был установлен на носителе. В пункте управления стартом стоял небольшой динамик, из которого доносился слышимый всеми равномерный стук сердца Лайки. Приученная тренировками к окружающей обстановке, она нисколько не волновалась, видимо, ожидая, что скоро это заключение закончится и знакомый лаборант снова угостит ее вкусными мозговыми косточками. Если все пойдет удачно, то так и будет. Только намного позднее, когда спускаемую часть спутника найдут в районе приземления.

Наконец все было готово, и лично Королев дал команду на запуск.

Очередной раз Землю настиг шок. Эти непредсказуемые русские опять выкинули нечто невообразимое, запустив вокруг Земли не просто искусственный сателлит, да еще и сателлит с живой собакой на борту. Многие радиостанции транслировали идущие из космоса записи биения сердца собаки, летающей над планетой. Слово «спутник» в считаные дни вошло почти во все языки мира. Правда, в САСШ и Великобритании прошли немногочисленные демонстрации клубов любителей животных, на которые, естественно, почти никто не обратил внимания. Все с нетерпением ожидали, чем же закончится очередная русская авантюра. Неплохие прибыли получили продавцы биноклей и телескопов, раскупаемых, как пирожки, желающими лично проследить за пролетающей по небу искусственной звездочкой. И никто не был разочарован. Спутник благополучно кружил вокруг Земли, оборот за оборотом, но вот спуск спасательной капсулы закончился неудачно. Или не вовремя сработали тормозные двигатели, или не открылся тормозной парашют – русские сообщали, как всегда, невнятно, но аппарат сгорел в атмосфере. Газеты, особенно американские и английские, а также некоторые оппозиционные в странах ОВД, проливали крокодиловы слезы, описывая жестокость русских, отправивших несчастное животное на верную смерть.

Еще больше масла в огонь добавил запуск второго спутника, тоже с собакой на борту. На этот раз, несмотря на предсказания, полет завершился благополучно и спускаемый аппарат приземлился в казахской степи. По всему миру с неизменным аншлагом шел документальный фильм, показывающий приземление спускаемой капсулы, ее вскрытие и собаку, которая после освобождения от ремней, радостно лая, прыгает вокруг спасателей.

Но самым крупным потрясением, почти не уступающим по эффекту Катаклизму, стало происшедшее 12 апреля 1948 года. Все радиостанции мира прервали свои передачи для экстренного сообщения, все газеты выпустили в этот день дополнительный номер. Опять произошел резкий всплеск продаж биноклей, телескопов и прочих оптических приспособлений. Весь этот ажиотаж объяснялся просто. Над Землей, в холоде и мраке космического пространства, кружил корабль с человеком на борту. Сделав три витка вокруг планеты, космонавт Юрий Гагарин спустился в своей капсуле на гостеприимную землю Казахстана.