Берендей Денисова Ольга

- Антонина Алексеевна, - тихо окликнул ее Берендей.

- Что?

- Сидите, я сам.

Юлька почти ничего не сказала за все затянувшееся чаепитие. Берендей физически ощущал напряжение, которое от нее исходит, и больше не мог его выносить. Ему требовалось что-нибудь сделать. Он пробовал обратиться к ней, но каждый раз натыкался на ее равнодушное и несчастное лицо. Ему все время хотелось спросить, чем он ее обидел, но он так и не решился.

Юлькина мама благодарно ему улыбнулась, и Берендей вылез из своего угла, боясь дотронуться до Юльки, но она так старательно отстранялась, что ему это удалось без труда.

- Ты знаешь, где дрова? - спросила Антонина Алексеевна, когда Берендей подошел к двери.

Он кивнул и вышел на заднее крыльцо.

За забором, над белым полем, поднимался лес. Его лес. Он был черен и страшен, как будто излучал ненависть. Никогда еще лес не казался Берендею страшным.

Отец всегда называл медведя его настоящим именем. Он говорил, что берендей не может бояться бера. А медведь - это не имя, это тот, кто ведает медом, из страха перед бером придуманное название.

- Никогда не оборачивайся зимой, - говаривал отец. Он часто начинал свои мысли со слова «никогда». И каждый раз оказывалось, что из этого «никогда» есть исключения.

- Совсем никогда? - неизменно спрашивал Берендей.

- Только в крайности, - отвечал отец, - только спасая свою жизнь. Или когда собираешься умирать. Или когда ждешь потомства и охраняешь берлогу медведицы.

- А почему нельзя оборачиваться зимой? - спрашивал Берендей.

Вот на этот вопрос по мере взросления сына отец каждый раз отвечал по-разному.

В раннем детстве он говорил, что зимой тебя покидают боги-покровители и ты остаешься без их защиты. Потом он говорил, что голод сведет тебя с ума и ты потеряешь человеческую сущность. А года через два добавил, что берендей, обернувшийся зимой, в большинстве случаев становится людоедом и плохо кончает.

Берендей никогда не оборачивался зимой. Во всяком случае, этот запрет настолько слился с его сущностью, что он даже в мыслях не мог себе представить, как он это сделает.

- Уважай себя, уважай других, и тогда они тоже будут тебя уважать, - говорил отец.

И Берендей до вчерашнего дня уважал и себя, и других. А теперь все сломалось. Он смотрел на заснеженный лес и тосковал об отце. Отец всегда знал, что делать. Берендей ни разу не видел, чтобы тот растерялся. Удивился - да, отец до конца своей длинной жизни не переставал удивляться. Но он ничего не боялся и быстро принимал решения.

- Берендей должен в совершенстве владеть своим телом, - говорил отец, - как беровым, так и человечьим. Бер не жилец, если он не владеет своим телом. Он слишком грузен, особенно осенью, и поэтому уязвим.

И Берендей учился в совершенстве владеть своим телом. В школе он никогда не дрался со своими сверстниками, но почему-то все знали, что он их сильней. И в армии, которая для большинства становится адом, у него не было проблем. Его уважали. Он никого никогда не боялся. Во всяком случае, никто никогда не видел его страха. Отец учил его скрывать свои чувства.

- Никто не должен видеть, что ты боишься. Никто не должен видеть, что ты устал. Никто не должен видеть, что тебе больно.

И Берендей никогда не видел, что отцу страшно, или больно, или тяжело. И сам научился владеть лицом в трудную минуту. Конечно, не так, как отец.

Когда Берендею было лет пять, он с забора прыгнул на гвоздь и насквозь проткнул ногу. Он уже знал, что мужчины не плачут. Но ему было так страшно и больно, что слезы сами полились из глаз. Отец подбежал к нему и хотел обнять, но отдернул руки, как будто опомнился. И сказал:

- Зубы стисни, кулаки сожми и вдохни поглубже. Ну?

Берендей так любил отца, что не смел его ослушаться: для него это было чем-то вроде святотатства. И слезы высохли сами собой. Тогда он в первый раз понял, как приятно преодолеть себя. И когда отец выдергивал гвоздь из его ступни, он даже не вскрикнул. Потому что ему очень хотелось и дальше быть сильным и уважать себя. Отец обнял его и прижал к себе только после того, как наложил повязку.

- Эх, сына, как же я испугался… - шепнул он ему на ухо. - Когда прыгаешь, посматривай вниз, хорошо?

А сейчас все изменилось: он не мог противиться страху. Зверь в нем бил тревогу - стоило взглянуть на черный лес за белым полем.

Берендей еще раз взглянул на лес, ставший его врагом. И страхом. И позором. А потом набрал из поленницы дров и вернулся в дом.

И услышал вполне бодрый Юлькин голос:

- Может, кот и ненастоящий, но это же не Спилберг с его юрским периодом. Это как в театре!

Ага, ее-таки втянули в спор о «Мастере и Маргарите». И почему это случилось тогда, когда Берендей вышел за дверь?

Он положил дрова на пол, присел на корточки и начал неспешно заполнять поленьями топку.

Дрова вспыхнули бездымно, с одной спички, и через пять минут пылали ярким пламенем. Берендей не стал закрывать дверцу - он любил смотреть на огонь. Слушал Юлькин голос и жалел о том, что не сидит сейчас рядом с ней.

Но их спор постепенно увлек его. Он любил «Мастера и Маргариту» с детства. Он сам решал, что ему читать, и отец не вмешивался, когда Берендей тащил домой книги из школьной библиотеки. Но библиотека, собранная отцом и его предками, была намного богаче, и вот из нее отец сам доставал книги и давал Берендею, в той последовательности и в том возрасте, который считал подходящим. «Мастера» он подсунул ему лет в тринадцать.

- Бать, скажи, а ты когда-нибудь любил женщину? - робко спросил Берендей, прочитав «Мастера» в четвертый раз. Это случилось примерно через три года.

- А почему нет? - хитро прищурился отец, но развивать тему не стал.

Студенты спорили горячо и умными словами. Вежливый Виталик даже попытался втянуть в разговор Берендея, но стоило Берендею открыть рот, как к нему тут же сунулся Андрей.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что читал «Мастера»?

Берендей растерянно глянул на Юльку. Он бы ни за что не обратил внимания на слова глупого мальчишки, если бы ее не было рядом.

- Мне не нравится твой вопрос, - он сузил глаза и посмотрел на Андрея так, как бер смотрит на соперника.

- Да? И что же я такого сказал? Я только спросил, читал ли ты книгу, - усмехнулся Андрей.

- Нет, ты сказал совсем не это. Тебе объяснить, что ты сказал? - Берендей приподнялся, ему было неудобно говорить, сидя на полу. - Или ты и сам догадаешься?

- Андрюха, ты неправ! - констатировала Людмила. Она откровенно скучала до тех пор, пока речь шла о Булгакове, но едва начал прорисовываться конфликт, сразу навострила уши. Да и Наташа напряглась. А Юлькина мама старалась не мешать, только качала головой.

- Я сказал то, что сказал, - гордо ответил Андрей, - и не понимаю, почему не могу говорить того, что думаю.

- Лучше бы ты думал, что говоришь, - рыкнул Берендей.

Ну почему Юлька так старательно прячет глаза? Неужели ей безразлично? Неужели он совсем ее не интересует? Когда ему показалось, что между ними протянулась ниточка, он испугался. Но стоило этой ниточке разорваться, и он пришел в отчаянье. За столом сидят ее старые друзья, и Андрей - тоже ее старый друг. Почему она должна вставать на сторону случайного знакомого? Он всего лишь случайный знакомый. Не более.

- Ты просто ничего не можешь противопоставить моим словам, поэтому тебя это злит, - Андрей поднял голову.

- Повтори, пожалуйста, слова, которым я должен что-то противопоставить. А то я не разобрался, - Берендей хмыкнул. - Умею ли я читать? Да, умею. Что-нибудь еще?

- Уметь читать - это очень мало, - Андрей сделал умное лицо.

- Мне этого достаточно, - Берендей кивнул, отвернулся и сел обратно на пол, давая понять, что вопрос исчерпан.

- Каждому свое, - усмехнулся Андрей многозначительно. - Кто-то умеет читать, кто-то писать. А кто-то и то и другое вместе.

Ему явно хотелось продолжения. Берендей решил проигнорировать. И тут в разговор вступила Юлька:

- Что ты лезешь к нему? Ты что, не понимаешь, что обижаешь человека? Держи при себе свой идиотский снобизм!

В ее голосе было столько отчаянья, что Берендей на секунду поверил в то, что не является для нее случайным знакомым. Но все равно было противно, что ей приходится его защищать. И если Андрей сейчас что-нибудь Юльке ответит, Берендей точно выйдет из себя.

- А тебе-то что? - мирно пожал плечами Андрей. - Мы просто разговариваем.

Юлька покраснела и отвернулась к стене.

- Мне - ничего, - тихо ответила она.

Зачем ей ссориться с друзьями из-за случайного знакомого? Берендей снова отвернулся к огню.

Юлькина мама присела рядом с ним на низкую скамеечку.

- Не доверяете? - усмехнулся Берендей.

- Продолжай-продолжай, - усмехнулась она в ответ, и он почувствовал себя медвежонком. - Не сердись на него, он глупый мальчишка и не хочет видеть того, что бросается в глаза.

- А что должно броситься ему в глаза?

- Я люблю огонь, - вздохнула она, не ответив на его вопрос. - Конечно, котел не печка, но тоже ничего. Жарко горит. Я однажды сковородку положила прокаливаться, так она у меня вытекла оттуда.

- Алюминиевая? - спросил Берендей.

Она кивнула и тихонько засмеялась. Берендей подумал, что она очень похожа на Юльку. Или Юлька на нее. Они обе легко смеялись над собой. А умение смеяться над собой он приписывал только сильным и уверенным в себе людям. Наверное, потому что сам над собой смеяться не умел. Вот его отец легко над собой смеялся.

- Ты не знаешь, что с Юлькой сегодня такое? Какая-то колючая и несчастная.

Берендей пожал плечами. Он и сам хотел знать, что с ней такое сегодня.

- Это хорошо, что ты был с ними в Новый год.

Он удивленно поднял брови.

- Они же дети совсем. А ты уже взрослый парень. Не представляю, что бы они тут без тебя натворили.

- Да нет, все было хорошо. Я только котел топил. Ну, насос еще поправил, там смазка застыла.

На веранде громко хлопнула входная дверь. Под шумный разговор студентов никто не услышал, как к дому подъехала машина. Берендей напрягся, но не пошевелился, а вот Антонина Алексеевна поднялась, и ему тоже пришлось встать, чтобы оказаться между ею и дверью. Мало ли что можно ожидать от бандита-депутата?

Дверь кухни распахнулась на всю ширину и ударилась о лестницу на веранде. Их было трое. Первым зашел человек, в котором сразу угадывался большой босс. Он был очень высоким и толстым, поэтому спина его горделиво перегибалась назад, и получалось, что он смотрит на окружающих сверху вниз. На толстой шее сидела маленькая голова с плотно прижатыми ушами, как это бывает у боксеров. Нос был свернут на сторону и расплющен. Только глаза - большие и яркие, под черными бровями - делали его безобразное лицо необычным и по-своему притягательным.

Следом за ним вошел и остановился у порога седой усатый тип, полная противоположность своему большому боссу: ростом с Берендея, легкий, подтянутый, несмотря на далеко не юный возраст - около пятидесяти, а может, и больше. У него были маленькие и проницательные глаза, и взгляд из-под прищура резал пространство, как луч оптического прицела. Берендею показалось, что этот взгляд царапнул ему лицо. Только на большого босса эти царапающие глаза смотрели ласково и снисходительно - так мать смотрит на расшалившееся дитя.

А позади маячила фигура с бочкообразной грудью и увесистыми кулаками, готовыми к бою.

Большой босс зашел гордо, как к себе домой, и не поздоровался.

- Кто здесь Людмила? - спросил он и оглядел присутствующих. Прозвучало это так, будто он хотел добавить: «Дайте ее мне, я порву ее на куски».

Людмила изрядно перетрусила и тихо сказала:

- Это я.

- Где Иван?

- Иван уехал еще в Новый год, - промямлила она.

- Куда он уехал? Почему он уехал?

- Я не знаю, куда он уехал, - Людмила наконец взяла себя в руки, развернула плечи и гордо подняла голову, - ему здесь не понравилось.

- Сюда он приехал с тобой? - продолжал допрашивать большой босс.

- Да, это я его пригласила.

- Как? - вдруг воскликнула Юлька и приподнялась с места. - Разве…

И тут же покраснела и закрыла лицо ладонями.

- Если он приехал с тобой, почему ты отпустила его отсюда одного? - отчаянно выкрикнул босс, и лицо его налилось кровью.

- Он что, ребенок малый, что ли? - фыркнула Людмила.

Судя по тому, как сжались кулаки большого босса, он готов был немедленно пустить их в ход, и Берендей подумал, что сейчас самое время вмешаться. Этот тип был одержим какой-то непонятной мыслью. Может, он думает, что его сына тут на чердаке прячут?

- Уважаемый, - Берендей слегка тронул его за плечо, - вам не кажется, что вы ведете себя несколько невежливо?

Большой босс резко обернулся и впился в Берендея ненавидящим взглядом красных, воспаленных глаз. Да, пожалуй, с «уважаемым» он перебрал… Усатый полоснул пространство своим режущим взглядом, на миг задержав его на лице Берендея, - ему не понравилось, что с его хозяином говорят неподобающим тоном.

- Да мне плевать на приличия! - загрохотал босс и сделал шаг в сторону Берендея.

- А мне - нет, - Берендей растянул губы в улыбке.

- Кто это такой? - большой босс повернулся к Людмиле и уперся пальцем Берендею в грудь.

- Это Егор, - пожав плечами, ответила Людмила.

Взгляд большого босса потемнел, рука опустилась, и Берендей так и не успел придумать, что делать с его пальцем. От этого раздражение сменилось злостью.

- И откуда здесь взялся Егор? - большой босс обвел присутствующих тяжелым взглядом, как бык на корриде.

«Ну вот, - обреченно подумал Берендей, - все и выяснилось». Он почувствовал невыносимую неловкость. Он старался никогда никого не обманывать и ничего не скрывать именно потому, что ситуация с раскрытием обмана была бы очень болезненной для его самолюбия.

Все промолчали.

- Ну, Людмила, кто позвал Егора?

- Ну уж не я, во всяком случае! - фыркнула та.

Юлька еще сильней прижала ладошки к лицу и опустила голову на стол. Андрей вопросительно оглядел товарищей и смерил взглядом Берендея, с головы до ног. Остальные переглянулись, но без особого любопытства. Только Антонина Алексеевна сохранила на лице полуулыбку.

Большой босс опять повернулся к Берендею, снова с отвращением приподнял верхнюю губу и взревел, брызнув слюной:

- Ну? Я хочу знать, кто ты такой и как здесь оказался!

Юлькина мама, до этого с любопытством наблюдавшая за происходящим, наверняка заметила, что добром их разговор не кончится, и поспешила Егору на выручку:

- По какому праву вы устроили допрос моим гостям? Вы ведете себя…

Босс не дал ей договорить и выплюнул ей в лицо:

- Не лезьте не в свое дело.

Антонина Алексеевна испугалась. Она именно испугалась, отшатнувшись от большого босса и прикрыв рот тыльной стороной ладони, как будто хотела защититься.

- Не надо, я сам, - шепнул ей Берендей, сделал шаг в сторону, слегка прикрыв ее плечом, и посмотрел в глаза большого босса. - Так что вы спрашивали? Я не очень хорошо расслышал.

Если раньше Берендей имел дело с нервным папашей, у которого пропал сын, то теперь перед ним стоял бандит, нарушивший покой приличного дома. И это окончательно развязало ему руки - с бандитом можно не церемониться.

Большой босс стиснул увесистые кулаки, но пока не решился их использовать. И сделал еще один шаг по направлению к Берендею. Увесистых кулаков Егор не боялся, даже наоборот, ему было бы интересно посмотреть, как при таком пузе можно ими пользоваться. Если большой босс устроит здесь безобразную драку, это будет его окончательным поражением, после этого можно смело выкидывать его вон. Его и сейчас можно попросить уйти, но, право, повод пока мал.

Похоже, босс это понимал. Понимал это и усатый, все более угрожающе глядя на Берендея. Нет, усатый в драку не полезет. Он чувствует себя неловко из-за глупого поведения своего хозяина, и хотел бы вытащить его из этой дурацкой ситуации, которую Берендей делает еще более абсурдной. Интересно, что усатый сможет предпринять, если Берендей продолжит в том же духе?

- Не смей говорить со мной в таком тоне, - прошипел большой босс, нагибаясь к лицу Берендея.

- Да ну? - Берендей сузил глаза и сжал губы. - Не вижу, чем мой тон хуже вашего. И не понимаю, почему должен его поменять.

- Потому что я так сказал! - большой босс снова сорвался на крик.

- Не может быть. Мне даже интересно, что вы сделаете, если я его не поменяю, - Берендей чуть наклонил голову и поднял брови, изображая недоумение и внимание.

Вот теперь большому боссу пора начинать драку. Потому что ему больше ничего не остается. Громче кричать он уже не может, а сказать ему нечего.

Большого босса спас усатый. Похоже, для него и вправду было невыносимо смотреть, как какой-то мальчишка издевается над его хозяином. Босс начал поднимать кулак, но усатый его опередил: молниеносным движением схватил Берендея за запястье, так что тот, обладая отличной реакцией, не успел отдернуть руку.

- Ну, щенок, быстро говори мне, кто ты такой, - прошипел он, стараясь выломать руку назад.

Усатый смотрел Берендею в лицо, и взгляд его резал глаза, как зазубренный клинок. Берендей напряг руку и почувствовал, как давление усилилось. Это было похоже на армрестлинг - кто кого? Он преодолел соблазн ударить усатого левой рукой в челюсть: драки он начинать не хотел. И когда Берендей собрал все силы, намереваясь рывком выдернуть запястье из цепких пальцев усатого, тот сам разжал пальцы - рука с силой ударилась о раскаленную стенку котла. Громко ахнула Юлькина мама, Берендей тряхнул головой и скроил на лице подобие усмешки. Усмешка получилась жалкой - обожгло руку сильно.

- Ну? - спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал непринужденно.

Усатый продолжал смотреть ему в лицо своими пронзительными глазами. И Берендей понял, что вовсе не победил. Что его поведение - мальчишество и бравада. И возмутители спокойствия приехали сюда по делу, и это дело гораздо важней, чем безмятежность этого дома и его собственные гордость и самолюбие. Наверное, усатый выбрал наилучший способ дать это понять - простой и действенный. Во всяком случае, Берендей догадался, что ситуация намного серьезней, чем ему показалось вначале.

Хамить больше не было ни повода, ни желания.

- Я здесь случайно оказался, - сказал он вполне мирно, - меня никто не приглашал.

Берендей опустил голову и робко глянул на Антонину Алексеевну. Но почему-то не увидел ни гнева, ни даже осуждения в ее глазах. На Юльку он взглянуть побоялся.

- Ну ни фига себе, - совершенно нелитературно высказался Андрей. Ему никто не ответил.

- Ты видел Ивана? - прогрохотал большой босс, не оценивший жеста доброй воли.

- Нет. Он уехал до того, как я появился. Я слышал, как отъезжала его машина.

Берендей все же глянул на Юльку - она смотрела на него, широко открыв глаза. И он не понял, о чем она думает сейчас, возмущена она, удивлена или восхищена?

Большой босс вдруг размяк, опустился на низкую скамеечку, на которой до него сидела Юлькина мама, и разрыдался. Это было так неожиданно и нелепо, что растерялись все, даже усатый.

- Мы того… - начал усатый, ни к кому конкретно не обращаясь, как будто оправдываясь вместо хозяина, - мы машину его нашли. Здесь недалеко, метров пятьсот… И следы в лес уходят…

Юлькина мама опять ахнула и прикрыла рот рукой.

- Как? - выдохнула Людмила.

- Вот так, - ответил ей усатый. - Я собак хотел… по следу. Но снег кругом.

- Этого не может быть, - вскочил Андрей, - он бы вернулся обратно. Наверное, это вовсе не его машина?

Большой босс всхлипнул и поднял лицо:

- Вот и я говорю - это не его машина. А Семен говорит - его.

- Наверное, надо милицию вызвать, - робко предположил Виталий, но Света дернула его за рукав.

- Не надо, - босс размазал слезы по лицу. - Семен сам себе милиция.

- Слышь, Николаич, не раскисай, - попросил усатый, беспокойно оглядывая присутствующих.

- Дать ему воды? - спросила Юлькина мама. Усатый кивнул.

Людмила вскочила с места, обойдя Юльку, и подлетела к большому боссу, присела рядом с ним на корточки и положила руку ему на плечо. Как ни странно, Берендею захотелось сделать то же самое. Он скрипнул зубами и опустил голову. Он был уверен, что перед ним нервный папаша, который не умеет держать себя в руках. Он не предполагал, что перед ним человек, убитый горем, которому требуется это горе заглушить любой ценой. Пожалуй, напрасно он не вспомнил, что кроме себя, надо уважать еще и других.

Он виновато глянул на Юльку, но она смотрела на него все так же, не отрывая глаз.

Берендей не выдержал неловкости и тронул Семена за плечо:

- Может, стоит пойти поискать? - спросил он вполголоса.

- Там снегу по пояс, замело все, никаких следов не видно. Уж если собачки мои след не взяли… Надо бригаду собирать, на лыжах. Иначе ничего не найдем.

- Я егерь, хорошо знаю лес. Может, подскажу чего. Что стоять-то без толку?

- Пошли, - неожиданно согласился Семен и шагнул через порог на веранду.

Берендей вышел вслед за ним, натянул сапоги и накинул ватник. Обожженная рука болела невыносимо, просунуть руку в рукав оказалось тяжелей, чем он думал.

- Ты это… - Семен тронул его за плечо, - ты извини.

- Да ладно, - пожал плечами Берендей, - может, так оно и надо было.

- А чё ты Николаичу хамил? Не мог с ним спокойно?

Они направлялись к выходу, подхватив по дороге истукана с бочкообразной грудью, когда на веранду выскочила Юлька.

- Можно я пойду с вами? - спросила она, словно запыхавшись.

Берендей от неожиданности опешил. Она спрашивала разрешения у него, а не у Семена, и Семен это понял.

- Может, не надо? - усатый скептически осмотрел Юльку, и Берендею не понравилось, как он смотрит.

Юлька подарила Семену взгляд, полный ненависти, и снова вопросительно посмотрела на Берендея.

Ему очень хотелось, чтобы Юлька пошла с ними. Он понимал, что ей там делать нечего, но ему так этого хотелось! За сегодняшний день это были первые ее слова, обращенные к нему. Так неужели придется снова ее оттолкнуть?

- Одевайся, - сказал он коротко и вышел на крыльцо.

Семен покачал головой, но не возразил.

Небо прояснилось, и над горизонтом повисло унылое зимнее солнце, проглядывающее сквозь мутную дымку перистых облаков. Берендей огляделся и не почувствовал страха. Он сгреб немного снега с перил крыльца и приложил к ожогу - стало легче.

Мимо прошел Семен, направляясь к джипу, и ему навстречу тут же выскочили две шавки, которые от счастья повизгивали и припадали на передние лапы. Семен, ласково улыбаясь, потрепал их холки.

«Да, знатные ищейки», - подумал Берендей. Не хотелось огорчать Семена, но они никогда не будут ходить по следу. Можно научить собаку брать след, но нет способов улучшить ее нюх. И у этих собак нюха быть не могло, для Берендея это было очевидно. Впрочем, он тоже с удовольствием потрепал их гладкую, лоснящуюся шерсть.

- Красавицы? - спросил Семен.

- Хорошие девчонки, - согласился Берендей.

- Нюх - во! - Семен показал большой палец.

Берендей вежливо кивнул, пряча улыбку.

Юлька сбежала с крыльца, огляделась и, натолкнувшись на взгляд Берендея, зарделась и потупилась.

- Пешком пойдем или поедем? - спросил Семен.

- Если метров пятьсот, то пойдем. Дольше мотор греть будем, - ответил Берендей.

- Эт точно, - согласился Семен, свистнул собак и пошел к воротам. Вслед за ним направился молчаливый истукан, как будто Семен свистел и ему тоже.

Берендей шагал рядом с Юлькой и ощущал ее напряжение и поэтому тоже чувствовал скованность и неловкость. И боялся хоть что-нибудь сказать. Она молчала, он мучительно искал слова, с которых можно было бы начать разговор, и не находил. Они вышли на дорогу, по которой вчера возвращались в дом после того, как часа два бродили по зимнему поселку. Почему вчера все было так хорошо, а сегодня так неуютно и непонятно?

Юлька поскользнулась, едва шагнув в обледеневшую колею. Он поддержал ее под локоть, как и вчера. Но на этот раз не стал отдергивать руку.

- Я лучше поведу тебя под руку, - он улыбнулся и заглянул ей в лицо, - а то рано или поздно ты упадешь.

Юлька кивнула и тоже робко улыбнулась в ответ. Но это было не то, совсем не то! И все же… Они прошли эти пятьсот метров молча. Теперь Берендей не пытался придумать слов для начала разговора: ему было хорошо идти с ней рядом, и он хотел, чтобы цель их пути оказалась как можно дальше. Но она оказалась гораздо ближе, чем он ожидал: сразу после развилки на дороге.

Как только они свернули, Семен показал на сползшую в кювет машину, уже очищенную от снега. Берендей подошел ближе, оставив Юльку стоять на дороге: машина накренилась на левый бок, а на правой дверце красовалась глубокая вмятина с ободранной вокруг нее краской. Берендей попробовал открыть правую дверцу, но ее заклинило. Левая дверь оставалась приоткрытой и завязла в снегу. Они с Семеном обошли машину слева, и в эту минуту Берендей почувствовал запах бера. И одновременно с ним - страх. Он не мог его ни с чем перепутать: этот запах был знаком ему лучше всех остальных. Но бер не может вызвать страха у берендея! Это закон природы! Так у собаки не может вызвать страх запах зайца.

Берендей отшатнулся и принюхался: сомнений быть не могло. Он снова обошел машину справа и внимательно осмотрел вмятину на дверце. Если это бер, то это огромный бер. И глубокие царапины вокруг вмятины, без сомнения, были следами медвежьих когтей. Огромных когтей. Сантиметров десять длиной.

Берендей жестом подозвал Семена и указал на вмятину:

- Это медведь.

Семен посмотрел на него, как на сумасшедшего.

- Да, я знаю, что здесь нет медведей. Лучше всех остальных знаю, - недовольно проворчал Берендей. - Но это медведь. Посмотрите на следы, - он провел пальцам по глубоко процарапанному металлу, - это когти. Это огромный медведь. Я никогда таких не видел. Он одним ударом сбил машину в кювет. Сколько весит семерка?

Семен пожал плечами:

- Под тонну, не меньше.

- Представляете, какой силы должен быть удар? Конечно, дорога скользкая, но ведь удар он нанес сбоку. Если бы он ударил сзади, все понятно. Но сбоку…

- Откуда? Откуда здесь взяться медведю?

- Не знаю! - почти выкрикнул Берендей. - Здесь их никогда не было. И медведя такого размера здесь вообще быть не может! Разве что с Аляски на вертолете американские шпионы привезли. И вообще, медведи не нападают на людей. Это редчайшие случаи. Пойдемте посмотрим следы.

Собаки жались к ногам Семена и поскуливали.

- Вот почему ваши ищейки следа не взяли, - сказал Берендей Семену, - они боятся медведя.

- Мои девочки ничего не боятся, - хотел обидеться Семен.

- Они ничего не боятся, если им надо защитить хозяина. А в другой ситуации они действуют инстинктивно. Медведь одним ударом убьет их обеих.

Это объяснение успокоило Семена. Берендей перелез через глубокую канаву, где снега и вправду было по пояс.

- Стойте на месте! - крикнул он Семену, который хотел пойти вслед за ним, но немного правее.

- Что такое? - не понял Семен.

- Вы не видите? След! Его засыпало, но еще видно. Очень глубокий след. Идите там же, где я.

Семен подобрался к нему поближе.

- Смотрите, - показал Берендей, - человек выбрался из машины. Вот его следы. Он прямо дорогу здесь пропахал. А вон там, еще правее, прошел медведь. Пойдем дальше, в лесу снега меньше, может быть, будет лучше видно. И… У кого-нибудь есть оружие?

- Вован? - повернулся к истукану Семен.

Вован молча и с достоинством кивнул, направляясь за своим командиром.