Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник) Тарасевич Ольга
На пороге номера стоял молодой парень.
– У меня к тебе дело, – быстро сказал он по-арабски. – Ты ведь не в первый раз на Бо? Я тебя тут уже видел… с другими дамочками. Короче, у нас такой план – пощипать как следует туристов и свалить отсюда! В стране начинаются акции протеста, беспорядки… Полиции будет чем заняться. Ну что, ты с нами? Поможешь облегчить багаж своей птички? Возьмем тебя в долю! Не бойся, мы заберем только деньги, никакой крови не будет. Если туристы поведут себя разумно и не станут дергаться – останутся в живых.
Салах покосился на бейджик с именем, приколотый к синей майке парня, и с недоумением пожал плечами:
– Ахмет, что вы задумали? Неужели ты не понимаешь, что если вы реализуете свой план, то никогда уже не вернетесь на работу в этот отель?
– Да если я продам один только ноутбук, заработаю столько денег, сколько мне в этом отеле за несколько лет не заплатят! Ну, так что, ты с нами?
– Я должен подумать.
– У тебя нет времени. Решай сейчас!
Он посмотрел в безумные, исполненные обжигающей ненависти глаза Ахмета. И кивнул:
– Хорошо, я согласен. Что надо делать?
Эмилия Мюрье грустно вздохнула, вспомнив о своих попытках поговорить с парой симпатичных американских туристов, Стивеном и Дженни, а также с недавно приехавшей русской, Ликой. Американцы солнечно ей заулыбались: «Быть такого не может; наверное, ваши познания в арабском не столь сильны, как вы думаете». Русская говорила о высоком уровне безопасности в отеле и прекрасном сервисе, потом переключилась на обсуждение массовых беспорядков в Москве и Париже.
И, в общем-то, в какой-то момент этим людям удалось убедить ее – никаких оснований для беспокойства нет.
У активно практикующих психотерапевтов случается так называемое профессиональное «выгорание». Проблемы клиентов, которыми наполнен каждый их рабочий день, постепенно формируют у врачей этого профиля мнение о том, что весь мир целиком состоит из всяческих кошмаров и ужасов. Маленькая неприятность воспринимается ими как вселенская катастрофа. А иногда… иногда ты проваливаешься в глубокую пропасть парализующего волю отчаяния и страха и вовсе без всяких на то оснований. Может, именно это с ней и произошло? Может, и правда все дело в неправильном переводе слов тех парней или в чьей-то шутке?
Но период блаженного спокойствия длился недолго. Стоило только ей явиться в ресторан на ужин, чтобы понять – весь обслуживающий персонал, от охранников до официантов, находится в сговоре.
Ничего ей не показалось!
Никаких сомнений нет!
В воздухе было ощутимо разлито некое беспокойство, напряженное ожидание. Даже запах этого места стал каким-то особенным – тяжелым, удушливым, густым… звериным.
И дело было не только в общей эмоциональной атмосфере. Стоит только посмотреть профессиональным взглядом на всех этих арабов! Их гнусные планы – в прямом смысле этого слова – были написаны у них на лицах.
Многозначительные взгляды, напряженные улыбки, нервные, порывистые жесты…
И очень странно, что никто не обращает на это никакого внимания! Сигналы настолько явные, что, кажется, даже не нужно быть профессиональным психотерапевтом, чтобы увидеть это!
Как подозрительно тот парень, подающий за барной стойкой напитки, отводит взгляд! Он протягивает ей бокал, и у него напряжены даже уши, а на лбу блестят бисеринки пота – при том, что кондиционер в зале работает на полную мощность!
Они явно что-то затевают. Все они!..
Что-то произойдет… в самое ближайшее время.
Категорически нельзя прикасаться ни к еде, ни к напиткам – их подают с такими фальшивозаботливыми лицами, что лучше незаметно отставить в сторону бокал или тарелку.
И еще. Надо попытаться спрятаться в укромном местечке, благо таковых на территории острова более чем достаточно.
Но сначала надо позвонить и сообщить о возникших у нее проблемах.
Позвонить… Вот только кому?..
Эмилия задумчиво полистала телефонную книжку.
Беспокоить родителей глупо.
Подружки, конечно, готовы посочувствовать ей всей душой, но смогут ли они быстро связаться с полицией? Вряд ли.
А вот…
– Отлично! – И ее палец нажал на кнопку вызова. – Позвоню тому месье из туристического агентства, продавшему мне этот тур. Он говорил, что при возникновении проблем его можно побеспокоить в любое время дня и ночи.
Она замолчала и недоумевающе уставилась на экран телефона.
Странно, но связи не было. И это при том, что, сидя именно на этой скамейке, она сегодня утром отправила эсэмэску в Париж, и мама прислала ей ответную!
С нехорошими предчувствиями на душе Эмилия зашагала вперед по дорожке.
Черточки в верхнем левом углу экрана телефона, свидетельствующие о наличии связи, так и не появились.
Зато в кустах неподалеку послышалась какая-то возня, прозвучали чьи-то ругательства по-немецки.
Обмирая от ужаса, Эмилия вытянула шею. И увидела, как двое мужчин избивают лежащего на земле Ганса. Его объемный живот от их резких ударов дрожал, словно желе…
Быстро уйти отсюда, скрыться!
Срочно!
Но чьи-то руки вдруг грубо схватили ее за плечи…
Глава 4
Цирта, 202 год до н. э.
Столица массасилов Цирта располагалась на горном плато. Однако в темноте очертания города, который правитель Сифакс[17] всеми силами старался сделать похожим на Карфаген, почти не видны. Это днем можно удивиться столь дикому сочетанию – традиционным нумидийским мапалиям и мощеным улицам, о камни которых местные жители, привыкшие всю жизнь ходить босиком, сбивают теперь ноги. Но теперь ночь опустилась на горы, и Цирта, окутанная мраком, безмятежно спит. Неподалеку от города разбит лагерь пунов, там горит костер, рядом с ним дремлет часовой. Яркое пламя огня бросает отблески на крыши шатров и влажные конские спины.
Совсем немного времени пройдет, и смерть настигнет их всех: воинов и трусов, храбрецов и предателей, женщин, детей, стариков…
Еще чуть-чуть – и Масинисса будет отомщен.
Только вот…
Масинисса вглядывается во тьму, туда, где беззаботно спят его враги, и с удивлением понимает, что не ощущает никакой радости. А испытывает, как ни странно, жалость.
Ему жаль самого себя – молодого, наивного, еще не утратившего способности верить людям…
…В государстве пунов все устроено очень странно, не так, как принято в нумидийских землях. Люди носят не короткие одежды из шкур, а какие-то белые длинные рубашки, и поверх их еще и набрасывают дурацкие пурпурные накидки. На их ногах – смех-то какой! – ремешками закреплены нелепые обмотки из светло-коричневой кожи. Женщины не украшают себя страусиными перьями, а носят на руках и ногах какие-то некрасивые тонкие светло-желтые полоски, даже не разукрашенные яркой росписью. Головы мужчины тут не бреют, позволяют своим волосам отрастать до весьма изрядной длины. А как удобно это принято у нумидийцев – обрить острым мечом весь череп, оставив только пучок волос на макушке.
В Карфагене есть такое специальное место – оно называется «базар», и там чего только не увидишь! И еда есть, самая разная, и горшки, и оружие, и одежда… Прекрасных певчих птиц здешние торговцы держат в клетках! А если попробовать отпустить их на волю – крик поднимается, и ужасный! Требуют за птиц денег и даже иногда бьют! Здесь одни люди часто избивают других… Проходишь мимо чьего-то дома и видишь: хозяин дубасит слугу. Главное – не выхватывать меч, не бросаться на защиту. Скрутят, изобьют, да еще и виноватым представят! Оказывается, тут так принято: хозяева могут бить рабов. Только одно хорошо в Карфагене – корабли: дивные, огромные, похожие на божественных существ из древних нумидийских сказаний. Они заходили в гавань, величественные и неторопливые. И сразу со всех сторон к кораблям стекались потоки людей, желавших купить масло, терпкое фалернское вино, пряности, ткани и прочую всячину, которую сюда доставляли гаулы.
«Вообще-то отец у меня, конечно, хороший. Сильный воин, весь народ его уважает, – рассуждал Масинисса, пытаясь привыкнуть к своей новой жизни. – Только все-таки зря он меня сюда отправил! Послал в Карфаген, дал с собой коня, слугу и велел учить языки – пунийский и эллинский. А зачем мне эти языки? Карфагеняне – такие надутые, спесивые, неискренние! Не хочу я с ними ни о чем разговаривать! Однако отец сказал: пуны – наши союзники, только в дружбе с карфагенянами нумидийцы могут сохранить свои земли, на которые давно положил глаз наш сосед, царь Сифакс».
Впрочем, когда ему совсем стало невмоготу от долгих занятий и карфагенской сутолоки, когда уже казалось, больше терпеть такую жизнь никаких сил у него нет, – все вдруг изменилось.
Софониба, яркая звезда, озарила его жизнь своей ясной красотой. И сразу стало понятно, для чего ему жить, к чему стремиться. И показалось даже, что до знакомства с ней настоящей жизни у него и вовсе не было…
Обряда помолвки у нумидийцев не существовало. Если мужчине приглянулась какая-то девушка, он просто увозит ее на быстром горячем коне в свою мапалию, а ее отцу посылает выкуп.
Поэтому вначале предложение отца Софонибы, Ганнона, конечно же, вызвало у юноши недоверие.
А что, если Ганнон не хочет отдавать прекрасную Софонибу замуж за Масиниссу?
Вдруг он просто ищет предлог, чтобы не отказать ему прямо?
Карфагеняне не такие, как нумидийцы. Они никогда ни о чем не говорят напрямую, все время хитрят, обманывают…
Но позже это беспокойство прошло. И даже появились мысли о том, какой это все-таки прекрасный обычай – помолвка!
Ведь жениху разрешается совершенно свободно приходить в дом своей невесты, разговаривать с ней. Иногда, улучив момент, когда поблизости никого нет, можно даже вять Софонибу за руку.
Какое это счастье – смотреть в бездонные карие глаза, любоваться нежным румянцем, чувствовать аромат розового масла, которым умащены пшеничные локоны девушки! Софониба часто появляется в золотом венце, отделанном сияющими камнями, и он великолепно оттеняет красоту девушки.
Вот любимая сидит рядом с ним в беседке, увитой виноградом, – она такая прекрасная, близкая, желанная… Мысли его путаются…
Однако молчать все-таки нельзя. Жизнь в нумидийских землях сильно отличается от карфагенской, и надо рассказать об этом Софонибе.
– Я сделаю для тебя самую лучшую мапалию. Выстелю пол и стены шкурами, чтобы в нашем доме всегда было тепло. Я – хороший охотник, у нас всегда будет довольно мяса и птицы, – объясняет Масинисса, ощущая острую, непривычную неловкость. С одной стороны, он любит родную землю до безумия. С другой стороны – он так же сильно любит и Софонибу. Смогут ли они привыкнуть и принять друг друга – любимая земля и любимая жена?.. – Я буду очень стараться, чтобы ты была счастлива со мной! Но вместе с тем ты должна знать: у нашего народа совсем другие обычаи и правила. У нас нет городов, таких, как Карфаген. Мой отец – царь, но он живет в мапалии, точно такой же, как и у его воинов; правда, отцовская мапалия обтянута белыми шкурами. И корона у Гайи не из золота, которое почитают ваши люди, а из перьев, которые ценятся у нас.
Мечтательная улыбка появляется на лице Софонибы:
– Не беспокойся, любимый! Я так рада, что отец разрешил мне выйти за тебя замуж! Все твои тревоги видятся мне напрасными.
Тогда ему казалось: Софониба говорит правду, ей можно верить. Она выглядела такой счастливой, что Масиниссе хотелось лишь одного – скорее прославиться воинскими подвигами и взять девушку в жены.
Служба в войске Ганнибала – испытание не из простых.
Конечно, он – великий полководец. У всех это вызывает уважение и почитание: ведь Ганнибал первым бросается в бой, не обращая внимания на раны, ест ту же еду, которую едят солдаты, спит на голой стылой земле.
Но, безжалостный к себе, он так же яростно безжалостен и к другим.
Невозможно без душевной боли вспоминать о переходе войск Ганнибала через Альпы!
Полководец все рассчитал правильно: римляне даже не предполагали, что войско пунийцев появится со стороны гор. Это вызвало в римском лагере ужасную панику. Однако римляне очень быстро собрались, заняли оборону, а вскоре отважились и напали сами. Особого результата в конечном итоге переброска армии через горы не дала. Но сколько людей погибло там, в ледяных скалах, среди колючего снега, под холодными бичами злого ветра… Наверное, всем, выжившим в том походе, долго еще будут сниться узкие обледенелые тропинки, по которым им приходилось карабкаться, держась за лошадиные хвосты. С истошным ревом в пропасть падали боевые слоны. Местные варвары, прекрасно ориентировавшиеся в горах, сбрасывали на головы солдат каменные глыбы…
Не дело воина – жаловаться на подобные испытания. Но не замечать всей бессмысленности слишком больших усилий невозможно. Воины Ганнибала страдали… даже их враги, римляне, никогда бы не выдумали столь изощренных издевательств над противником.
Но все же во время всех этих тягот всегда горел свет. Как яркая звезда светит на ночном небе, так и мысли о Софонибе озаряли его чело и придавали юноше сил. Любовь помогала ему, когда из-за неимоверной усталости невозможно было не то что воевать – просто дышать…
А к тому времени, когда слава Масиниссы, как отличного воина, прогремела среди ратников, выяснилось: не нужны ни Ганнону, ни Софонибе его доблестные подвиги!
Софониба отдана другому!
Она выходит замуж за Сифакса – заклятого врага, старого морщинистого царька…
– Приготовления к свадьбе идут полным ходом, – докладывал Ганнибалу Магон, брат полководца, прибывший из Карфагена. – Очень своевременно, конечно, Ганнон устроил этот брак! Наши люди мне рассказывали – в Цирту как раз приезжали римляне. Они собирались склонить Сифакса на свою сторону. Всем нужна нумидийская конница, всадники этого племени – самые лучшие, отчаянные воины, и римляне это понимают так же хорошо, как и мы… И вот, узнав об этом, Ганнон взял с собою дочь и помчался в Нумидию. Конечно, у Сифакса сразу слюнки потекли, когда он увидел красивую молоденькую девушку…
У Масиниссы, присутствовавшем при этом разговоре (Ганнибал как раз вызвал его, чтобы спланировать завтрашнее нападение на римлян, и тут из Карфагена и прибыл Магон), потемнело в глазах.
Оба карфагенянина прекрасно знают о том, что он помолвлен с Софонибой. И они даже не сочувствуют ему из-за того, что все так сложилось! Ведут себя как ни в чем не бывало!
Нет, Масинисса не хватается за меч…
Ему даже удается уловить, что именно говорит Ганнибал о завтрашнем наступлении и в чем будет состоять задача нумидийской конницы.
Но, едва лишь спускается ночь, одним воином в лагере пунийцев становится меньше. Кто завтра будет командовать всадниками, Масиниссе все равно! Он уходит прочь от людей, не умеющих держать слово, от тех, кто предает друзей и не останавливается ни перед чем.
Только бы римляне благосклонно отнеслись к перебежчику, только бы дозволили ему воевать на своей стороне!
Тогда у Карфагена не останется никаких шансов на победу. И они еще заплатят за то, что сделали!
…План нападения на город Сифакса и на лагерь пунийцев разработан идеально. Такой план мог придумать только нумидиец, прекрасно знающий о боевых особенностях как нумидийцев, так и карфагенян.
Утром в лагерь Сифакса тайно прибыл римский консул – Сципион.
Сифакс – тот еще хитрец! Женившись на Софонибе, царь поддерживает карфагенян. Но вместе с тем он понимает: половина Нумидии – еще не вся Нумидия, да и Карфаген не столько союзник, сколько господин.
Это обстоятельство можно весьма выгодно использовать…
Надо пообещать Сифаксу всю Нумидию и полную свободу: отныне никакой дани Рим не получит.
О, Сифакс загорится этой идеей, начнет торговаться, ослабит бдительность. Вряд ли он будет проверять часовых, охрану, укрепления, вряд ли отдаст приказ усилить оборону – ведь римляне прибыли, чтобы начать переговоры. Напасть на лагерь Сифакса будет проще простого! Но предварительно надо бросить хотя бы в одну мапалию горящий факел. Обтянутые шкурами хижины сделаны из веток. Сложно добывать прочный хворост в крутых скалистых горах. Но речь идет не о добыче, а об огне! Горят-то ветки превосходно… И об этом карфагеняне догадываются. Их лагерь разбит поблизости. Они бросятся в Цирту – помогать тушить пожар. Побегут, неся в руках кувшины с водой, – не мечи.
Скоро все будет кончено!
Только радости никакой от этой мести он не чувствует…
Перегорело все в его душе, умерло.
Софониба и Сифакс вот-вот сгорят в огне, но уже не важны их смерти, не важно, что ему удалось их перехитрить, что он победит…
Только себя ему жаль, глупого, наивного, влюбленного, порывистого. Прежнего себя…
Вот наконец-то! Началось…
Пылают хижины. Огонь охватывает мапалии мгновенно. Кажется, еще совсем недавно занялась только одна хижина… Но вот уже весь город превращается в огромный, разгорающийся на ветру костер.
Карфагеняне бросаются на помощь: сосуды полны воды, оружия в их руках нет!
Очень важно выстоять, не напасть сразу. Пусть карфагеняне думают, что это – обычный пожар. Пусть бросятся на помощь, оставят свой лагерь и оружие без присмотра. Нужно выждать, пока карфагеняне увлеченно гасят пожар. И потом…
Получилось! Отлично сработало римское войско!
Отсюда, с гор, все прекрасно видно: римляне быстро окружают ничего не подозревающих пунов, их кольцо сжимается.
– Довольно наблюдать! – прошептал Масинисса, похлопывая своего коня по теплой, вздрагивающей шее. – Мое место там, где идет битва, и…
Он хотел было пришпорить скакуна, но вдруг обессиленно замер в седле.
Кусты раздвинулись, и на площадке, откуда открывался вид на пылавшую Цирту, вдруг появилась Софониба.
В горле у Масиниссы застрял горячий тугой комок. Даже вскрикнуть от изумления он не сумел.
Бывшая невеста ничуть не изменилась.
Все та же светлая туника, очерчивающая ее тоненькую фигурку с красивой упругой грудью. Все тот же золотой венец с сапфирами и изумрудами в волосах. Те же бездонные карие глаза, манящие губы…
Она вдруг бросилась перед ним на колени:
– Любимый мой, я вся в твоей власти! Ты можешь убить меня, и только об этой сладкой смерти я мечтаю! Но сначала послушай… С того дня, когда ты ушел с войском Ганнибала в поход, я думала только о тебе! Я думала о тебе и утром, и днем, и вечером, и ночью… Представляла себе нашу будущую жизнь. Помнишь, мы мечтали об этом – как ты уходишь на охоту, а я жду тебя, и в нашей мапалии зазвенят детские голосочки… А потом отец принес мне печальную весть, что ты погиб. Я все глаза выплакала, я чуть не умерла! Идти замуж за Сифакса или за кого-то другого – мне было уже все равно! Вся жизнь моя была в тебе… А раз тебя больше нет, то и я как будто не живу… Обман отца открылся неожиданно. Слуги донесли мне: в Карфагене все обсуждают, что ты покинул отряды Ганнибала и ушел к римлянам. Народ говорил, что ты – предатель. А мне было все равно! Я просто обрадовалась тому, что ты жив… Я радуюсь и теперь… Моя любовь привела меня к тебе! Я нашла тебя ночью на этой горе… Когда Цирта загорелась, словно бы какая-то сила вытолкнула меня из мапалии и направила прямо сюда – к тебе… Можешь убить меня! Но сначала поцелуй меня, любимый…
Масинисса спрыгнул с коня и бросился к Софонибе.
Обнять ее, вдохнуть, оказывается, не забытый им запах розового масла, которым она умащает волосы…
Поцеловать ее, прижаться, вобрать в себя ее всю – целиком и полностью… поглотить ее своим телом… так рассохшаяся от жгучего солнца земля пустыни жадно поглощает влагу…
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – шептал Масинисса, покрывая поцелуями заплаканное личико.
Ее сладкие губы.
Прерывистое дыхание.
Какая она горячая и нежная!
На них обрушивается поток ослепительных звезд… И как хорошо потом просто лежать обнявшись, разглядывая другие звезды – те, что горят в высоком темном небе…
– Мы поселимся с тобой в Цирте, – говорит Масинисса, поправляя венец на волосах любимой. – Мы объединим Нумидию в единое государство! Я многое хотел бы перенять у Карфагена. Вы растите хлеб, и фрукты, и овощи. А нумидийцы только охотятся, а муку покупают. Я дам своим людям хлеб!
– Ты кого больше любишь – меня или свою Нумидию? – ревниво интересуется Софониба, крепко прижимаясь к Масиниссе.
– Не знаю… Разве это можно сравнивать? Ты – женщина, а земля – это земля. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы люди Нумидии были счастливы.
– В Нумидии людей много. А я – одна. Получается, что страну ты любишь больше?
Он засмеялся. И вместо ответа закрыл ее ротик поцелуем.
Если бы только знать, чем обернутся эти его слова…
Если бы только предугадать, какие страшные выводы сделает его любимая…
…Шел вполне обычный разговор со Сципионом.
Римский консул прибыл в Цирту через несколько дней после сражения. Трупы врагов убрали, кровь с мостовых смыли, повсюду кипело строительство: город восстанавливали, избавляли его от следов пережитого, как змея избавляется от старой кожи.
Сципион прошел в мапалию Масиниссы, поклонился и бросил на Софонибу неприязненный взгляд.
– Нам надо поговорить. Наедине!
Втянув голову в плечи, девушка быстро удалилась, а Сципион принялся расхаживать взад-вперед, гневно размахивая руками.
– Что ты надумал, Масинисса? Ты решил жениться на карфагенянке?! На дочери своих врагов?! Неужели в твоем племени или в самом Риме мало красивых девушек? Я прибыл, чтобы предупредить тебя: если ты хочешь быть с Софонибой – никогда не получишь корону с перьями! Подумай, определись, что тебе дороже – женщина, которая тебя уже однажды предала, или земля, которую ты любишь больше жизни?
У Масиниссы невольно вырвалось:
– Больше жизни я люблю только Софонибу. Без нее ничего мне не нужно – ни корона, ни родная земля!
Может, дочь Ганнона подслушивала разговор, однако не расслышала, что именно сказал ее любимый?
А может, она решила, что царская власть важнее любви?
Получить ответы на эти вопросы Масиниссе было не суждено никогда…
Проводив консула, он отправился на поиски Софонибы. И нашел ее за шатром.
Девушка лежала на земле, освещенная ярким солнцем. Золотой венец, сиявший на светлых волосах, бросал на ее спокойное лицо яркие отблески. В этих разноцветных бликах ему не сразу удалось различить лежавший на земле металлический перстень. Такие перстни носили знатные пунийцы. Камень был повернут в оправе, углубление для яда оказалось пустым.
Софониба решила: она не будет препятствием на пути любимого к власти. Ушла – очень далеко и навсегда…
– Лика… Лика, приди в себя! Все уже закончилось! Все в порядке. Лика…
Голос…
Голос Андрея… ощущение присутствия рядом любимого мужчины.
Какие знакомые прикосновения – теплая ладонь легла на ее висок.
А вот света нет.
Глаза ее открыты, можно хлопать ими, смотреть, но…
Чернильная темнота заполняет пространство.
А еще у нее очень сильно кружится голова…
– Андрей, почему так темно? – простонала Вронская, и из черной пустоты до нее донесся чмокающий звук. – Ох, что ж ты меня в лоб целуешь, как покойницу!.. Вроде бы я жива еще и…
Вспыхнувший огонек зажигалки осветил лицо Андрея, какие-то странные трубы-балки, а еще какого-то высокого худощавого парня и девушку.
Похоже, они русские, у парня – типичная славянская внешность: светлые волосы, голубые глаза. Девушка, брюнетка или шатенка, молодая, худенькая, лежит на полу, и даже небольшого огонька хватает, чтобы понять: рядом с ее плечом – лужа крови. Парень держит зажигалку.
Ах да… недавние события потихоньку «проявляются» в памяти…
Рука, огонек, внезапный удар по голове…
Как жутко захрустел ее череп!
«Надо убедиться… – и Вронская осторожно потрогала пальцами затылок, – что все в порядке… Ну, по крайней мере, кости целы… А ведь какой был треск! Голова кружится, но думать я вполне в состоянии. Уже неплохо…»
– Лика, прости меня! Я растерялся, не смог вовремя сориентироваться… Их было пятеро! Наверное, они что-то заподозрили… еще в ресторане и стали следить за нами. Я разделался бы с этими уродами в два счета! Но все произошло так быстро… А потом к твоему горлу приставили нож… Они потребовали ключ от номера, деньги и сотовый. Я все им отдал. Они отобрали и твой мобильник, сняли с тебя кольца, сережки, даже крестик! Потом сказали, чтобы я спустился в этот подвал, и тогда они с тобой ничего не сделают. Я занимался боксом, поверь: я умею бить морды! Но все эти навыки бессмысленны, когда видишь у горла любимой девушки нож! Этот ублюдок был готов тебя прирезать! Не уверен, что сумел бы выбить у него нож раньше, чем он пустил бы его в ход. А если бы я решил сначала раскидать его дружков – вдруг он прирезал бы тебя?.. Дверь закрыта на засов с той стороны. Сергей выдавил оконное стекло. Окошко узкое, выбраться через него невозможно. Только и остается – кричать во все горло. Сережины крики мы и слышали… Ребята тут уже давно кукуют. Девушка ранена. Здешние аборигены – полные отморозки. Ничего человеческого!
– Преступники существуют среди представителей любых национальностей. – Лика, придерживаясь за руку Андрея, медленно села. – На родине с нами тоже запросто могло бы случиться что-нибудь подобное. Да любой наркоман в Москве за сто рублей человека прирезать готов!
Окружающие предметы завертелись, как в хороводе, но ненадолго.
– Вроде бы меня не тошнит, – констатировала она, прислушиваясь к своим ощущениям. – Да что ж это за день такой: все время я падаю и по голове получаю! Елки-палки, и платье любимое порвала!
– Прости, не смог я тебя защитить… Никогда себе этого не прощу! – воскликнул Андрей.
Вронская лишь вздохнула:
– Жаль, что я курить бросила. Помогло бы расслабиться…
– Не бойся. Мы обязательно выберемся отсюда. Я обещаю тебе!
– Мне жаль, что нет сигаретного пепла. Засмолила бы я сигаретку, а весь пепел тебе, любимому, высыпала бы на голову, и ты бурчал бы: «Я не смог, я не сумел…»
– Я вижу, с тобой точно все в порядке! Отлично, – заметил Андрей, – синтез яда в твоем организме не нарушен. Продолжай брызгаться: это очень конструктивно действует.
Огонек зажигалки давно погас, но Лика, несмотря на темноту, не сомневалась: Андрей ехидно улыбается.
Пусть уж лучше он ехидничает, чем исходит этим «плачем Ярославны».
Особенно жаль из всех пропавших вещей крестик…
Но ничего не поделаешь, так уж сложились обстоятельства. Главное – что голова у нее цела. Другим наверняка повезло намного меньше…
– А вы откуда приехали? Давно здесь? – Вронская осторожно поднялась и маленькими, медленными шажками приблизилась к светловолосому парню. – Девушка что, без сознания?
– Катя спит. Она устала, ослабела: кровь из ее руки так и хлестала! Спасибо Андрею – он наложил новую повязку, перетянул рану ремнем от джинсов. Я и сам пытался ее перевязать, футболку разорвал. Но повязка держалась слабо… Мне от вида одной капельки крови всегда плохо становится, не могу смотреть даже, как анализы берут… А тут – моя любимая Катя, а у нее ручьями кровь из раны хлещет… Этот козел Ахмет хотел меня ножом испугать! А может, и прирезать вздумал – с такого станется! Катя бросилась на его нож, в прямом смысле слова меня собой закрыла, глупышка… Мы уже три месяца здесь. Не туристы – работаем, клубные танцы преподаем. И отчего нам в Питере не сиделось?! Деньги-то чисто символические нам предложили. Но все-таки тепло, море, все дела… Захотели сменить обстановку – вот и доменялись! Всех этих ребят, кто в отеле работает, мы, естественно, знаем. У нас с ними никогда не было никаких конфликтов. И вот ни с того ни с сего сегодня после обеда они ввалились в наш номер, избили нас, ограбили… Я кричал, на помощь звал! У меня оказалось в руках парео американки Дженни, она его в танцевальном классе забыла. Я промокнул им кровь и выбросил в окно, думал, может, кто-нибудь его найдет и сообразит, что на острове творится что-то не то. Ничего не помогло… Главное, чтобы Катя выжила!
– Мы слышали крики, но ничего не поняли, слишком уж неожиданно все произошло… А куда девушку пырнули?
– В плечо.
– Такие раны, наверное, не самые опасные. Но перевязку надо было сделать быстрее, – пробормотала Вронская, подумав о луже Катиной крови. – А еще, помнится, при порезе существует риск сепсиса… Большие познания умножают печали. Впрочем, ладно! Так: проблемы решаем по мере поступления, а все переживания и тревоги – непозволительная роскошь. Андрей, надо срочно выбираться отсюда! И из этого подвала, и с этого острова. У меня же дочь совсем маленькая – не хватало еще ее сиротой оставить! И потом, у нас ведь были далекоидущие планы насчет… дальнейшего размножения. Ты помнишь?
Она бодрилась, старалась говорить уверенно и даже шутить, а в душе у нее все звенело от страха.
Господи боже, это ж надо было так влипнуть!
Чужая страна, грабители… Значит, никакой управы они не найдут на этих преступников – в Тунисе массовые беспорядки.
Конечно, большое спасибо этим сволочам за то, что они хотя бы никого не убили.
Но все равно ничего не понятно: как отсюда выбираться, как вернуться домой…
– До берега очень далеко, на катере – часов пять плыть. На Бо такие катера, что-то вроде водных маршруток, ходили. И еще самолеты летают раз в неделю, – сообщил в унисон Ликиным мыслям Сергей, едва различимый в подвальной темноте. – Народ, а давайте все вместе, хором покричим? Вы же мои крики услышали, а теперь нас стало больше…
Андрей мрачно пробормотал:
– Ага, типа «Елочка, гори!». Услышит тебя только этот крендель арабский и двинет по башке, чтобы не орал. Хотя, может, попытаемся как-нибудь этих уродов урыть, когда они дверь откроют? Главное, чтобы девчонки не пострадали и…
Он зевнул, покрутил головой, потер глаза.
– Ничего не понимаю. Так в сон тянет. И во рту какая-то то ли горечь, то ли сухость. Пить хочется!
Лика похолодела.
Жажда! Очень сильная жажда сразу дала о себе знать, резко и мучительно.
Видимо, первая реакция на стресс – желание убедиться, что с тобой все в порядке. Какие-то особые нюансы состояния здоровья проясняются позже…
– Я тоже пить хочу. – Она опустилась на пол рядом с Андреем, положила голову ему на плечо. – Очень сильно! Знаешь, мне кажется, эти преступники все спланировали уже давно. Похоже, во время ужина они нам подсыпали какую-то отраву. Нужна вода… промыть желудок. А где ее взять?..
– Это не яд, иначе нас, наверное, тошнило бы. Я себя нормально чувствую, только спать очень хочется.
– Может, снотворное?
– Или наркотик? Не знаю, что там нам подлили, но спать и правда хочется… Я читал, что наркоты в этих местах немерено. А может, врача в заговор втянули, и он щедро поделился с этими типами снотворным.
Андрей опять зевнул, и Лика едва не разрыдалась.
Господи, как же они… «попали»!
А ведь француженка Эмилия предупреждала ее об опасности. Ну почему она, Лика, не восприняла ее слова всерьез?!
Через минуту ее раздражение и досада угасли…
Все… все… ничего больше не имеет значения: веки тяжелеют, дыхание ее замедляется…
Андрей начинает похрапывать.
– Я не сплю, – откликается он сонным голосом, когда Лика похлопывает его по щеке.
– Я тоже… не сплю… Сергей, говори с нами! Пожалуйста, говори хоть что-нибудь, – бормочет Лика. – Знаешь, как страшно засыпать?.. А вдруг я умру во сне?.. Не буду спать… не буду!..
Но когда Андрей пытается что-то ей сказать, успокоить ее, она уже ничего не слышит…
– Кристин, просыпайся!
Читать бесплатно другие книги:
