Тайный код Конфуция Маслов Алексей
X, 5
Когда Конфуций нес ритуальную нефритовую табличку, то выглядел так, будто кланялся, подавленный ее значимостью. То поднимал ее высоко, словно приветствовал, то опускал вниз, словно делал подношение. Лица его постоянно менялось в трепете, он двигался мелкими шажками, наступая с пятки и не отрывая ног от пола. При поднесении подарков сохранял сдержанность. В частной же беседе был весел.
X, 15
Если он посылал кого-либо в другое царство с поручением, то дважды кланялся посланнику и лишь потом отпускал его.
X, 18
Когда правитель жаловал его кушаньем, то он всегда сначала расправлял циновку и после этого отведывал блюдо. Когда правитель жаловал его сырым мясом, то всегда отваривал его и прежде чем попробует сам, подносил предкам. Когда правитель жаловал живой скот, то прежде он откармливал его. На трапезе у правителя, дожидался, когда правитель принесет жертву предкам, и затем первым начинал есть.
X, 19
Когда Конфуций занемог, то сам правитель пришел проведать его. Конфуций отвернул голову от востока, накрылся парадной одеждой и поверх перекинул пояс.
Конфуций настолько ослаб, что не мог обрядиться в ритуальное платье, полагающееся для приема правителя, но ритуал все же исполнил, накрывшись платьем. При приеме правителя следовало смотреть в западную сторону.
X, 20
Когда правитель повелевал прибыть к себе, Конфуций отправлялся пешком., не дожидаясь, пока для него заложат повозку,
XI, 25
Цзы Лу собирался послать Цзы Гао управляющим в уезд Би. Учитель на это сказал:
— Это все равно, что погубить чужого сына.
Цзы Лу ответил:
— Там есть народ, которым надо управлять. Там есть алтари духов земли и злаков, которым надо приносит жертвы. Так стоило ли читать книги, чтобы научиться всему этому?
Учитель сказал:
— Вот поэтому я и презираю бойких на язык.
Цзы Лу, ученик Конфуция, в то время занимал высокую должность в клане аристократа Цзи и мог назначать управляющих уездами.
XI, 26
Цзы Лу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа сидели подле Учителя. И Учитель сказал:
— Я чуть постарше вас и потому не в счет. Вот вы все сетуете: «никто про нас знает!» Ну, а если бы кто узнал и взял на службу, что бы вы стали делать?
Цзылу ответил сразу же:
— Пусть это будет государство лишь в тысячу боевых колесниц. Оно зажато со всех сторон большими государствами, их войска угрожают вторжением, а тут еще неурожай и голод. Я же, взявшись за дело, за три года вселил бы в людей мужество и научил бы их морали и справедливости.
Учитель улыбнулся.
— Ну, а ты Цю, с чего бы начал?
Тот ответил:
— Пусть это будет небольшое государство — ли в шестьдёсят-семьдесят или даже в пятьдесят-шестьдесят. Если возьмусь за управление, то года за три сумею сделать народ богатым. Что же до обрядов и музыки, то здесь уж придется подождать, когда появится благородный муж.
— Ну, а ты, Чи, с чего бы начал?
Тот ответил:
— Не скажу, что бы я уже сейчас справился бы с таким делом. Поэтому хочется еще поучиться. Я бы желал, облачившись в парадное платье, быть младшим распорядителем при жертвоприношениях в храме предков или при приеме других правителей.
— А ты что скажешь, Дянь?
Когда замолкли звуки лютни, на которой он играл, Цзэн Си поднялся и ответил:
— А я хочу совсем не того, что эти трое.
— Так разве это плохо! — сказал Учитель. — Ведь каждый может высказать свое желание.
И Цзэн Си сказал так:
— В конце весны, в третьем месяце, когда все ходят в весенних одеждах, взять пять-шесть юношей, из тех, что уж носят шапки для взрослых, и шесть-семь отроков, омыться с ними в водах реки И, и, обсохнув на ветру у алтаря дождя, под песни возвратиться домой.
Учитель, глубоко вздохнув, сказал:
— Я хотел бы быть вместе с Данем.
Трое учеников удалились. А Цзэн Си, оставшись последним, спросил:
— Что вы скажете об их словах?
— Каждый высказал лишь свое желание, — сказал Учитель, — только и всего.
— Почему же вы, Учитель, улыбнулись, когда его говорил Ю?
— Страной управляют с помощью ритуалов, — сказал Учитель, — в его же словах не было уступчивости. Поэтому я и улыбнулся.
— А можно ли то, о чем говорил Цю, считать управлением государством?
— Отчего же страну в шестьдесят-семьдесят лиили даже в пятьдесят-шестьдесят лине считать государством?
— А то, о чем говорил Чи, — можно ли это считать управлением государством?
— Храм предков и приемы при дворе — разве это не дела государства? Если есть там храм предков и союзы с князьями — значит, есть и свой князь. И если уж такой человек, как Чи, будет там лишь младшим распорядителем — то кто же тогда способен быть старшим?!
XV, 38
Учитель сказал:
— Когда ты на службе у правителя, думай прежде о своем деле, а потом уже о своем жалованье.
XVII, 1
Ян Хо хотел встретиться с Конфуцием, однако тот не являлся к нему. Тогда Ян Хо послал ему жареного поросенка. Но Конфуций отправился к нему с визитом, лишь узнав, что самого Ян Хо нет дома. Неожиданно они встретились на дороге. Ян Хо сказал:
— Подойди поближе, я хочу поговорить с тобой.
Конфуций подошел.
— Можно ли считать человеколюбивым того, кто наделен большими способностями и тем не менее спокойно взирает на хаос в государстве? — спросил Ян Хо.
Конфуций промолчал.
— Нет, нельзя, — ответил сам себе сказал Ян Хо и продолжил речь.
— Можно ли назвать умным того, кто стремится поступить на службу и тем не менее упускает возможность одну за другой?
Конфуций вновь промолчал.
— Нет, нельзя, — ответил сам себе Ян Хо. — Время уходит безвозвратно, оно не ждет.
Конфуций ответил:
— Верно сказано! Я согласен поступить на службу.
Ян Хо был управляющим делами — клана Цзи в царстве Лу. Янь Хо, совершив переворот, заключил в темницу своего господина Цзи Хуаньцзы и взял управление в свои руки. Конфуций ведет себя очень тонко: формально отказываясь, как и положено благородному мужу, он позволяет себя уговорить.
XIV, 22
Цзы Лу спросил о том, как служить государю. Учитель ответил:
— Не обманывай и увещевай его.
XIII, 3
Цзы Лу спросил:
— Правитель царства Вэй Чу-гун хочет пригласить Вас к участию в управлении его царством. С чего Вы начнете?
Учитель ответил:
— Прежде всего стоит упорядочить названия.
Цзы Лу спросил:
— Неужто Вы столь настойчивы в этой мысли?! Неужели непременно нужно упорядочение?
Учитель ответил:
— До чего же ты необразован! А вот благородный муж осторожно относится к тому, чего не понимает. Если названия не соответствуют своей сущности, то и со словами противоречат действительному положению вещей. Если слова противоречат итинному положению вещей, то и дела не будут исполняться. А когда дела не исполняются, то Правила и музыка оказываются недейственными. Если Правила и музыка недейственны, то наказания не будут справедливы. А когда наказания не справедливы, то народ не знает, как с пользой распорядиться силой своих рук и ног. Поэтому благородный муж, вводя названия, должен произносить их правильно, а то, что произносит, непременно осуществлять. В словах благородного мужа не должно быть даже крупицы неточности.
«Упорядочивание названий» или «исправление имен» (чжэн мин) — одна из основных концепций в проповеди Конфуция. Речь идет о том, что в Поднебесной нарушилось соответствие между сущностью предмета или человека и его обозначением (названием). Поэтому те, кто называются, например, «добропорядочными чиновниками», не могут достойно выполнять свои функции, дети не соблюдают сыновнюю почтительность и т. д. Соответственно надо вернуться к уложениям древности и сопоставить сущность с его названием.
XVII, 5
Гуншань Фужао обосновался в округе Би, чтобы выступить против правителя. Он призвал Учителя, и тот согласился приехать к нему. Цзы Лу был очень недоволен. Он сказал:
— Если некуда поступать на службу, то не стоит и выезжать. Зачем же непременно ехать к Гуншань Фужао?
Учитель ответил:
— Этот человек призвал меня к себе. Неужто он обратился бы ко мне без надобности? Если кто-то обратился ко мне за помощью, то я смогу возродить там порядки Восточного Чжоу.
Гуншань Фужао вначале служил в аристократическому клану Цзи, а потом вместе с Ян Хо выступил против хозяина.
XVII, 7
Би Си призвал к себе Конфуция, и Учитель собрался отправиться к нему.
Тогда Цзы Лу сказал:
— Прежде я слышал, как, Вы, Учитель говорили: «Благородный муж не идет туда, где люди творят неблаговидные дела». Ныне же именно Би Си поднял мятеж и захватил уезд Чжунмоу, а Вы тем не менее собрались к нему поехать.
Учитель ответил:
— Правильно, именно так я говорил. Но разве я также не говорил: «Твердое не сточить, а истинно белое и черной краской не зачернить»? Неужели я уподоблюсь тыкве-горлянке? Неужели меня можно привязать так, чтобы люди не старались воспользоваться мною?»
Би Си был видным чиновником во владениях Цзинь и управлял уездом Чжунмоу. Когда же цзиньский царь послал свои войска против Фан Чжунсиня, во время одного из военных конфликтов он отказался починиться своему правителю и укрепился в Чжунмоу
Непонятая миссия Учителя
Он не переносит, когда его воспринимают неправильно, не по статусу посвященного мудреца. Он готов сразу же покинуть царство, если его принимают просто за советчика, которые в большом числе странствовали в ту пору от царства к царству в поисках должности. Как-то Лин-гун из царства Вэй спросил Конфуция о тонкостях управления войсками. Кун-цзы резко отвечает: «Я наслышан о делах, связанных с жертвенной утварью (т. е. с исполнением ритуалов — А.М.), что же касается построения войск, то я это не изучал». (XV, 1). На следующий день Конфуций покидает царство Вэй. Вероятно, он считает, что не о чем говорить с человеком, который принимает его — мудреца и посвященного наставника — за некоего мелкого военного стратега без армии. Вопрос задан не о том и не тому. Посвященный мудрец может поведать о тонкостях общения с миром духов предков, он может восстановить связь с миром прошлых поколений, а у него вопрошают о вполне земных делах управления войсками. Как-то он сам дает ученикам совет: «Не дружи с тем, кто тебе не ровня» (III, 8).
В свой зрелый период жизни он абсолютно уверен, что является избранным и посвященным. Именно это придает ему уверенность в своей неуязвимости — ведь он находится под защитой могучих сил. Именно тех духов, с которыми он постоянно общается, но своих учеников, как еще «неготовых» предостерегает о такого прямого общения и советует «к духам бликом не приближаться», то есть не вступать в прямые контакты, ограничиваясь лишь церемониалами и достойным поведением. Как-то в своих странствиях в местечке Куан его принимают за другого — обидчика местных жителей некого Янь Хо (Кстати, это говорит о том, что Учитель был мало известен при жизни). Почти пять дней они проводят в настоящей осаде, очевидно, что Конфуция в очередной раз хотят убить — при этом по ошибке. Но он абсолютно уверен, что его как носителя мистической традиции, смерть не тронет. Конфуций же невозмутим и обращается к ученикам: «После смерти великого правителя династии Чжоу Вэнь-вана стал тем, кто несет в себе «вэнь» (т. е. культуру — А.М.). Если бы Небо действительно хотело бы уничтожить вэнь, то оно не наделило бы ею меня. А коль само Небо не уничтожило ее, стоит ли бояться каких-то куанцев?» (IX. 5).
Примечательно, что здесь вэнь(обычно в осовремененном смысле переводимое как «культура» или «Письмена неба») выступает синонимом мистической посвященности. В этом и заключалась передача традиции от посвященного к посвященному — в овладении особым комплексом знаний и состояний, которое и именовалось вэнь. И, самое главное, эта «культура — вэнь» представляет собой связь с посвященными мудрецами и правителями прошлого, откуда Конфуций и черпает свою мудрость и силы. Его ученики замечали, что их наставник был «абсолютно лишен самовозвеличивания» (IX, 5), что наверняка соответствовало действительности. Но вместе с этим Конфуций очень отчетливо осознавал свою миссию и свою посвященность. Он уверен, что его «знает лишь Небо», а этого вполне достаточно для посвященного.
«Лунь юй»: совершенствуй себя
I, 7
Цзы Ся сказал:
— Если кто-то в отношениях с женой ценит ее добродетели и не придает большого внимания ее прелестям, то он исчерпывает все свои силы, служа родителям. Он не щадит своей жизни, служа правителю. Он прям в отношениях с друзьями. И пускай скажут о таком, что он не обладает ученостью, я непременно назову его образованным.
Цзы Ся (Бу Шан) — ученик Конфуция.
IV, 17
Учитель сказал:
— Встретив мудрого, стремись сравняться с ним. Встретив немудрого, вглядись в самого себя.
IV, 26
Цзы Ю сказал:
— Будешь назойлив в служении государю — навлечешь на себя бесчестье. Будешь назойлив в дружбе — отдалишь от себя друзей.
V, 20
Цзи Вэньцзы трижды обдумывал каждое дело, прежде чем приступить к его осуществлению.
Учитель, услышав об этом, сказал:
— Достаточно и двух раз.
Цзи Вэньцзы (Цзисунь Шифу, ум. в 685 г. до н. э.) — видный сановник из царства Лу.
VI, 18
Учитель сказал:
— Если естество в человеке одолеет культуру — получится дикарь. Если культура одолеет естество — получится книжник. Лишь тот, в ком естество и культура уравновешены, может стать благородным мужем.
VI, 19
Учитель сказал:
— Человек от рождения прям, и если, впоследствии став кривым, он все же уцелеет, то лишь благодаря счастливой случайности.
VI, 6
Учитель сказал:
— Направляй всю свою волю на постижение Дао, будь добродетелен, опирайся на человеколюбие, упражняйся в [шести] искусствах.
Шесть искусств — классические «искусства» служивого мужа эпохи Чжоу: ритуалы, музыка, стрельб из лука, управление колесницей, письмо и искусство счета.
VIII, 13
Учитель сказал:
— Будьте тверды и усердны в постижении Учения, до смерти держитесь истинного пути-Дао. В государство, где неспокойно, не отправляйтесь. В государстве, что охвачено смутой, не живите. Когда в Поднебесной царит путь-Дао, проявляй себя. Когда же Дао нет, уходите от мира. Когда страна следует Дао, то стыдно быть бедным и ничтожным. В государстве, что не следует Дао, стыдно быть богатым и знатным.
XIII, 13
Учитель сказал:
— Если человек способен сам исправить себя, то разве будут ему трудны дела управления? Если же не способен сам исправить себя, то как он сможет исправлять других?
XIV, 10
Учитель сказал:
— Быть бедным и не роптать — трудно, быть богатым и не зазнаваться — легко.
XIV, 26
Учитель сказал:
— Если ты не на месте правителя, то и не вмешивайся в его дела правления.
Цзэн-цзы заметил:
— Благородного мужа заботят дела, соответствующие его положению.
XV, 15
Учитель сказал:
— Если к самому себе будешь более требовательным, чем к другим, то избежишь обид.
XV, 24
Цзы Гун спросил:
— Существует ли лишь одна заповедь, которой можно руководствоваться всю жизнь?
Учитель ответил:
— Вот эта заповедь — будь снисходительным. Не делай другим того, чего не пожелаешь себе.
XV, 30
Учитель сказал:
— Не стоит печалиться тому, что люди не знают тебя. Печалься лишь о том, что еще не проявил свои способности.
XX, 3
Конфуций сказал:
— Не познав воли Неба, не станешь благородным мужем.
Не познав суть Правил, не сможешь прочно стоять на ногах.
Не понимая сути слов, не сможешь разобраться в человеке.
XIV, 33
Учитель сказал:
— Добрый скакун славятся не силой, а норовом.
XIV, 34
Кто-то спросил:
— Что вы думаете о высказывании, что «на зло надо отвечать добром?»
Учитель ответил:
— А чем отвечать тогда на добро? На зло отвечают по справедливости, а на добро отвечают добром.
XV, 8
Учитель сказал:
— Не поговорить с человеком, с которым стоит поговорить — значит потерять человека. А говорить с человеком, с которым говорить не стоит — значит терять слова. Мудрец не теряет людей и не теряет слов.
XV, 28
Учитель сказал:
— Когда кого-то все ненавидят, это непременно нужно проверить; когда кого-то все любят, это также непременно нужно проверить самому.
XV, 30
Учитель сказал:
— Лишь то можно считать настоящей ошибкой, которая не исправлена.
XV, 41
Учитель сказал:
— Если слова точно передали мысль — уже и этого достаточно.
XVI, 4
Конфуций сказал:
— Три типа друзей могут быть полезными три типа — вредными. Полезные друзья те, которые прямы, честны и обладают многими знаниями. Вредные друзья те, кто неискренни, льстивы и болтливы».
XVI, 5
Конфуций сказал:
— Три вида радости приносят пользу, и три вида радости причиняют вред. Вот полезные радости: радоваться, когда смог исполнить все Правила и музыку; радоваться, когда говоришь о достоинствах других; радоваться, что дружен со многими мудрыми людьми. А вот те радости, что причиняют вред: радоваться, наслаждаясь роскошью; радоваться в разгуле; радоваться, прибывая на пирах.
XVII, 2
Учитель сказал:
— Природные качества сближают людей, а приобретенные привычки — отдаляют.
XIX, 3
Ученики Цзы Cя спросили у Цзы Чжана, с кем следует дружиться.
— А что говорил об этом сам Цзы Ся? — спросил Цзы Чжан.
— Он говорил: со стоящими людьми дружите, с нестоящими — рвите отношения.
Цзы Чжан удивился:
— А вот мне довелось слышать другое: благородный муж почитает выдающихся, но сходится и с заурядными, поощряет способных, но терпим и к бесталанным. И, если, положим, я имел бы очень много достоинств, разве я не смог бы с кем-нибудь поладить? А если, допустим, я не имел бы никаких достоинств, другие бы сами отвергли меня, а не я — их?!
Гонимая мудрость
После ряда неудач в царствах Вэй и родном Лу Конфуций покидает эти пределы и отправляется в дальнейшие странствия. Опять начинается его жизнь мудреца-странника, в которой он чувствовал себя, вероятно, наиболее адекватно своему статусу. Поразительным образом, но «Лунь юй» очень скупо говорит об этом периоде его жизни, не исключено, что его ученики намеренно упустили какие-то неприятные подробности из жизни своего наставника. В основном это было время неудач, каких-то преследований, спорадических должностей. В «Мэн-цзы» упоминается: «В ту пору многие несчастия обрушились на Конфуция» (VA, 8), причем как считал сам автор «Мэн-цзы» было это связано прежде всего тем, что в этих царствах у него не было друзей — «тех, кто мог бы поддержать его».
Частично отголоски неприятностей, которые стали обрушиваться на Конфуция, мы можем встретить в значительно более позднем описании в «Мэн-цзы», которое, скорее всего, представляет собой запись устного предания. Судя по рассказу в «Мэн-цзы», Конфуций сначала отправляется в царство Вэй, где с ним происходят какие-то неприятности, а затем отправляется в царство Чэнь, где получает какой-то пост у властителя Чэнь. Чтобы проехать из Вэй в Чэнь Конфуций должен был пересечь царство Сун. Там происходит некий инцидент с Хуань Сыма (Хуань Туй) из царства Сун, который «намеревался подстеречь и убить его, а поэтому [Конфуций] вынужден он был странствовать через царство Сун тайно». Суть инцидента так и останется тайной для нас, однако на достаточно понять, что конфликты, происходившие вокруг Конфуция, были весьма серьезными, если речь шла о возможности убийства учителя. Однако Кун-цзы не только не устрашают все эти угрозы, но, более того, он и на этот раз считает себя неуязвимым благодаря небесной благодати, что пребывает в нем: «Небо одарило меня благодатью, так что же мне может сделать Хуань Туй?» (III, 23). В царстве Чэнь невзгоды Конфуция и его учеников продолжились — у них кончилось продовольствие и многие, изнуренные голодом, даже не могли подняться. Среди учеников растет раздражение и непонимание, Конфуций же и здесь продолжать наставлять учеников своим личным примером.
Его ближайший ученик Цзы Лу раздраженно спрашивает:
— Может ли благородный муж оказаться в безвыходном положении?
Учитель ответил:
— Благородный муж, оказавшись в безвыходном положении, проявляет стойкость, а маленький же человек в безвыходном положении становиться безрассудным (XV, 2).
После царства Чэнь Конфуций отправляется в удел Цай, что лежал к юго-западу от Вэй. Цай в ту пору был частью южного царства Чу. Это было тяжелое путешествие, закончившееся, в том числе, по-видимому и отпадением от него ряда учеников и потерей друзей. Не случайно Конфуций сам признался: «Из сопровождавших меня в Чэнь и Цай никто уже не входит в мои ворота» (III, 2).
Он страшно переживает, что оказался невостребован на службе и более того — неизвестен среди людей. Он признается своему ученику: «Люди не знают меня» и в надежде добавляет: «Если кто и знает меня, то лишь Небо» (XIV, 35), Хотя по настоящему его огорчает лишь то, что, по его же признанию, «малоталантлив» (XIV, 30). И все же он считает, что посмертная слава — очень важный показатель правильности поведения посвященного мужа при жизни. Более того, «благородный муж должен быть обеспокоен тем, что после смерти имя его не будет прославлено» (XV, 20). Все это очень точно передает настроение самого Конфуция — неизбывный страх человека, что посвятил всю свою жизнь служению, остаться в безвестности.
Он становится все жестче и суровее — он чувствует, что передача Учения не удается так, как он задумывал. Он постоянно критикует своих учеников, многие уходят от него, других же он называет то глупцами, то малодушными, то недоучившимися. Он внезапно осознает, что та миссия, в которую он так верил, оказывается невыполненной и, более того, она не будет доведена до конца даже его учениками. И он становится суровым крайне нетерпимым к недостаткам других.
Он даже крайне суров со своим родным сыном. Вот поразительный случай — чем запомнился сыну Конфуция Бю Юю его отец. Добрыми наставлениями? Долгими отеческими беседами? Нет, совсем другим!
Чэнь Кан, один из последователей Конфуция, спрашивает сына великого Учителя вспомнить «что-нибудь особенное, о чем ты слышал от отца». И тот прямо отвечает, что ничего особенного не может вспомнить… И лишь затем вспоминает: «Как-то раз Учитель был один, а я пробегал в это время по двору, и он спросил меня: «Ты уже учил «Канон песнопений»? Я ответил: «Еще нет». Тогда он сказал: «Если ты не будешь учить «Канон песнопений», у тебя не будет ничего, о чем говорить»…. В другой раз Учитель опять был один. Я пробегал в это время по двору. Он спросил меня: «Ты уже учил Правила?» Я ответил: «Еще нет». Тогда он сказал: «Если ты не будешь учить Правила, у тебя не будет ничего, на чем утвердиться». Вот лишь об этих двух вещах я и слышал от него» (XVI, 13).
Только об этих случаях и может вспомнить сын великого Учителя. Не о долгих беседах и наставлениях, не о прогулках с отцом, не о его доброжелательном и ласковом отношении, а о двух строгих наставлениях. Сын пробегает по двору, а отец отсылает его учиться. Примечательно, что Чэн Кан, который расспрашивал сына Конфуция, заметил, что теперь он узнал, «как благородный муж далек от своего сына». И все это — без тени осуждения. Это — живое воплощение конфуцианского принципа «заботы о младших» — Конфуций считает необходимым наставить сына именно в изучении сборника ритуальных формул и песен «Канон песнопений» («Ши цзин») и в Ритуалах или Правилах. Ни в чем ином — Конфуций не разменивается на другие чувства.
После долгих странствий и своего последнего визита в царство Вэй Конфуций возвращается в 484 г. в родное царство Лу. Тринадцать лет он не был в родных местах. Здесь он много беседует с правителем царства Лу Ай-гуном и министром Ци Кан-цзы. Предположительно Конфуций был назначен советником одной из нижних категорий. Из странствий он возвращается другим — разочаровавшимся, но по-прежнему полный желаний воплотить в жизнь принцип соответствия каждого человека и вещи подобающему их месту. Кажется, он становится еще более суров: он требует от правителя Ай-гуна немедля послать карательную экспедицию против аристократа соседнего царства Ци, который составил заговор и убил его своего правителя. Конфуций считает, что именно так следует поступать «благородному мужу», что стремиться восстановить древние ритуальные порядки взаимоотношения правителей и подданных. Он получает отказ как от самого Ай-гуна, так и от его всех лидеров аристократических семей: ритуальная суровость Конфуция в тот момент не соответствовала политическим интересам царства Ци и нецелесообразным советам такого непростого человека как Конфуций правитель решает не следовать. Политическая миссия наставника при его жизни не удалась.
Как-то во время охоты люди повстречали странное животное. Конфуций сумел в нем разглядеть единорога- цилиня. Он воспринимает это как явный знак — возможно, последний знак явленный ему. Плохой знак — появление единорога по китайским поверьям было предвестником грандиозных несчастий.
Читать бесплатно другие книги:
