Арабы и Халифат Фильштинский Исаак

Глава 8

Халифат под властью Бувайхидов (945 – 1055 годы)

В середине X века на слабеющую власть Аббасидов обрушился новый сокрушительный удар, от которого им уже не удалось оправиться. Восточные провинции Халифата вместе с Ираком и Багдадом были завоеваны иранскими горцами – Бувайхидами.

К юго-западу от Каспийского моря располагалась горная область Дайлам, населенная воинственной народностью иранского происхождения. Горцы-дайламиты на протяжении IX и X веков обычно нанимались к разным местным правителям-эмирам и даже к халифу на военную службу и отличались воинским упорством и жестокостью. Один из дайламитских военачальников Мардавидж ибн Зийар (927 –935), опираясь на многочисленное войско, сумел овладеть большей частью Северного Ирана, включая Табаристан, Гилан и Джибаль, а также крупные города Рей, Исфахан и Хамадан, и основать династию Зийаридов, правившую в этих областях до последнего десятилетия XI века. По-видимому, Мардавидж планировал предпринять поход на Багдад, но был убит в 935 году тюркскими наемниками, входившими в его иранское ополчение.

Среди горцев-дайламитов особой воинственностью отличался клан Бувайхидов, родоначальником которого был некий Абу Шаджжа Бувайх. Его три сына – Али, Хасан и Ахмад – служили у одного из прикаспийских эмиров, но потом сформировали собственную армию из земляков, опираясь на которую распространили свою власть на провинции Западного Ирана. Старший из трех братьев Али, присвоивший себе титул Имад ад-Даула (932 –949), овладел провинцией Фарс, Хасан (Рукн ад-Даула, 947 – 977) захватил Джибаль, а третий брат – Ахмад (Муизз ад-Даула, 936 – 949) стал правителем Кирмана и Хузистана. Таким образом, в состав государства Бувайхидов вошел весь запад и юг Ирана с провинциями Фарс, Хузистан и Кирман и с городами Рей, Исфахан и Хамадан.

В 945 году Муизз ад-Даула вступил в Багдад, не встретив особенно сильного сопротивления со стороны городских властей, и с той поры, на протяжении последующего столетия, Аббасиды, еще до того утратившие власть над придворной гвардией, полностью перешли под опеку и надзор бувайхидских эмиров. Арабская империя фактически прекратила свое существование, и Ирак с восточными областями распавшегося Халифата вошел в состав государства Бувайхидов. Халиф был вынужден дать Муиззу ад-Даула высший военный титул «эмира эмиров» («амир аль-умара»), и Бувайхиды сосредоточили в своих руках всю политическую власть. За столетие господства Бувайхидов в Багдаде сменилось пять халифов – альМустакфи (944 –946), аль-Мути (946 –974), ат-Таи (974 – 991), аль-Кадир (991 –1031) и аль-Каим (1031 –1075), – но все они были игрушками в руках бувайхидских эмиров, формально управлявших от их имени, что выражалось в упоминании очередного халифа в главной багдадской мечети во время пятничного богослужения и в чеканке его имени на монетах на первом месте.

Бувайхиды покровительствовали шиитам, но тем не менее сохранили за халифом авторитет духовного главы в сфере суннитского ислама. При этом халифам приходилось смотреть сквозь пальцы на возросшее влияние шиитов даже в самой столице. Как и большинство дайламитов, Бувайхиды были шиитами умеренного толка (иснашарийа). Они ввели на подвластных им землях традиционные шиитские праздники. Именно при их содействии произошла систематизация и формализация шиитской теологии, до этого носившей несколько расплывчатый и скорее эмоциональный характер. Их шиизм несомненно был в какой-то мере проявлением иранского национализма, что нашло выражение в их вымышленной генеалогии, якобы восходящей к Сасанидам, и введении традиционного древнеиранского титула «шаханшаха».

Арабский историк и философ Мискавайх (умер в 1031 году) в своем сочинении «Опыт народов» («Таджариб аль-умам») дает убийственную характеристику членам этой династии в период завоевания Багдада. Бувайхиды, по его свидетельству, были до такой степени чужды арабской культуре, что Муизз ад-Даула, уже будучи правителем Багдада, давая арабам аудиенцию, нуждался в переводчике. Он также говорит об их скупости и жадности, сообщая популярную в то время легенду, согласно которой при Бувайхидах была специальная змея, указывающая основателю династии, где спрятаны деньги и ценности. Муизз ад-Даула был груб со своими вазирами и чиновниками, а вазира аль-Мухаллаби наказывал даже побоями. Заносчивый и самоуверенный, он совершенно бесцеремонно обходился с находившимся в его власти халифом. По свидетельству Мискавайха, халиф аль-Мути жаловался, что Бувайхиды не оставили ему ни власти, ни денег и что мирские дела ему вовсе не подвластны. Замечательный поэт и путешественник Абу Дулаф аль-Хазраджи (середина X века) в своей знаменитой «Сасанидской поэме», повествующей о нищих– бродягах, причисляет к этому сословию «пленника Муизза ад-Даула – халифа правоверных аль-Мути».

Как это уже не раз бывало в истории средневекового исламского общества, где отсутствовала регулируемая законом устоявшаяся династийная традиция престолонаследия, между Бувайхидами второго поколения началась междоусобица. В ходе этой борьбы выдвинулся сын Хасана Рукн ад-Даула – Адуд ад-Даула (949 –983). Это был единственный деятель государственного масштаба в династии. При нем империя Бувайхидов достигла наибольшего могущества, ее территория простиралась от берегов Каспийского моря до Кирмана в Иране и Омана в Аравии. Он проводил активную внешнюю политику. На западе Адуд ад-Даула сумел захватить часть владений Хамданидов в Джазире, на востоке успешно боролся с Зийаридами в Табаристане и с Саманидами в Хорасане. Однако он сохранял нейтралитет в отношениях с Фатимидами в Северной Африке и Египте, чему способствовал его шиизм. Посольство Адуда ад-Даула было принято в Константинополе.

Энергичный и предприимчивый правитель, Адуд ад-Даула прославился и как полководец, и как опытный государственный деятель. Он принимал меры для поощрения сельского хозяйства, строил плотины, проводил каналы и создавал искусственные водоемы. При нем был введен строго фиксированный налог с крестьян, что значительно пополнило казну. Чтобы контролировать жизнь государства, он упорядочил службу связи, а нерадивых чиновников строго наказывал. С этим была связана система шпионажа и доносительства, которую он повсеместно поощрял. При нем дороги были очищены от разбойников, а паломникам больше не приходилось платить дань бедуинам «за покровительство» при прохождении караванов по пустыне. Для защиты Медины от набегов он приказал возвести вокруг города стены.

Свою столицу Шираз Адуд ад-Даула расширил и украсил замечательными сооружениями архитектуры. Он построил величественный дворец с библиотекой, в которой, по свидетельству современников, хранились рукописи по всем отраслям знаний. Багдад с его вечно неспокойными жителями Адуд ад-Даула не любил, считал его лишь придатком к своей престольной провинции. В этом, вероятно, сказывались его иранские симпатии, что, однако, не помешало ему отдать приказ о восстановлении наполовину разрушенного города; в Багдаде строились мечети и мосты через каналы, сооружались крытые рынки. Он обязал зажиточных людей платить за ремонт пришедших в упадок плотин, расчистку каналов и восстановление садов. По его приказу в Багдаде был сооружен прекрасный госпиталь, при котором открылась медицинская школа.

Образованный как в иранских, так и в арабских науках, Адуд ад-Даула с уважением относился к ученым и учености, в молодые годы у него были хорошие учителя. По сообщению историка Ибн аль-Асира (1160 –1233), он назначал щедрое содержание богословам, юристам, филологам, врачам и математикам. Он любил поэзию, и филолог ас-Саалиби цитирует множество его стихов. Обществу своих военачальников Адуд ад-Даула предпочитал общество поэтов и щедро их вознаграждал. Особенно благоволил он к великому поэту аль-Мутанабби, который за время пребывания в Ширазе так обогатился, что уезжал в сопровождении огромного каравана, перевозившего его имущество. При этом Адуд был чужд какой бы то ни было религиозной нетерпимости, поэтому при его дворе пользовались почетом ученые и поэты всех исламских направлений и сект.

При дворах бувайхидских эмиров в должностях чиновников служили такие выдающиеся стилисты иранского происхождения, как Ибн аль-Амид (умер в 970 году), Ибн Аббад ас-Сахиб (938 –995), Абу Бакр аль-Хваризми (934 –993), сабий Абу Исхак Ибрахим ибн Хилал ас-Саби (925 –994), оказавшие влияние на формирование арабской деловой и художественной прозы.

Впервые в истории ислама Адуд ад-Даула стал носить титул «шаханшаха» (царя царей), воспринимаемый арабами как ирано-зороастрийский. Титул этот сохранился и за его преемниками. Как и другие бувайхидские правители, Адуд ад-Даула был скуповат и прижимист, любил деньги, жители его большого государства страдали не только от старых, но и от вводимых им новых налогов, а его заботы о наведении порядка в сельском хозяйстве были связаны исключительно с желанием сделать его более доходным.

После смерти Адуда ад-Даула усиливается процесс дальнейшей феодализации государства, и при его преемниках империя распадается на ряд уделов. Между его сыновьями начинается борьба, общепризнанного главы династии больше нет, и бувайхидское государство становится добычей новых завоевателей.

Еще при халифе аль-Мутаваккиле в 851 году мутазилиты были официально осуждены, а старое, основанное на традиции суннитское «правоверие» снова признано государственным исповеданием. В изменившихся исторических условиях, когда в результате влияния греко-эллинистической научной и философской мысли уровень культуры в кругах образованной исламской интеллигенции значительно возрос, теологи-консерваторы, знатоки хадисов оказались в затруднительном положении. Им надо было как-то ответить на вызов мутазилитских теологов, опиравшихся на доводы логики и разума. А между тем у «людей сунны» разработанной догматики не было. Факихи привыкли довольствоваться ссылками на Коран и хадисы, которые не содержали ответов на интересовавшие образованную часть исламского общества вопросы. Борьба с мутазилитами и свободомыслящими философами требовала новой, теперь уже «ортодоксальной» догматики. Создателем традиционалистского богословия стал теолог Абу-ль-Хасан аль-Ашари (873 –935), школа и учение которого позднее получили наименование «ашаризма» или «позднего калама». В прошлом аль-Ашари был учеником главы басрийских мутазилитов аль-Джуббаи (умер в 915 году), но позднее покинул своих единомышленников и стал ревностным сторонником и защитником исламских традиционалистов, причем о своем разрыве с мутазилитами он публично объявил в 912 году в басрийской мечети.

В отличие от прежних факихов, аль-Ашари защищал суннитское правоверие не только ссылками на Коран и хадисы, но, используя в полемике приемы мутазилитов, выдвигал доводы, основанные на логике и философии. Стараясь придерживаться взглядов наиболее консервативных теологов, особенно Ибн Ханбала, он при этом приспосабливал метод мутазилитов для подкрепления и оправдания правоверия и в некоторых вопросах в какой-то мере воспринял взгляды мутазилитов. Поэтому по ряду проблем аль-Ашари и его ученики занимали компромиссную позицию между мутазилитами и традиционалистами. Так, в вопросе о божественных атрибутах они придерживались мнения, что атрибуты и тождественны, и нетождественны сущности Творца. Они обвиняли мутазилитов в том, что те, отрицая извечность божественных атрибутов, приходят к отрицанию самого Творца, хотя, по их мнению, Творец обладает атрибутами, а каковы они на самом деле – для человеческого ума непостижимо.

Вопрос о «сотворенности» или «несотворенности» Корана ашариты также решали на основе компромисса. Они говорили, что сущность Корана извечно пребывает в Аллахе, а конкретная его словесная форма была создана во времени и потому допускает символико-аллегорическое толкование. Именно так они воспринимали коранические выражения «рука Аллаха», «лицо Аллаха», но при этом считали, что эти слова надо понимать в соответствии с их телесным значением, что они обозначают реальные атрибуты Аллаха, природа которых людям неизвестна. Возможность увидеть Аллаха в будущем мире – реальность, но человек не в состоянии понять, как это произойдет. Тем самым, отвергая учение мутазилитов о том, что Аллах не имеет атрибутов, аль-Ашари также категорически отвергал и грубый антропоморфизм старых теологов «ташбих Аллах ила халкихи» («уподобление Бога творению его»). Аль-Ашари утверждал, что представление о «руках и лице Аллаха» есть «ташбих» лишь тогда, когда сознательно уподобляют их человеческим рукам и лицу. Но если верить в «лицо и руки Аллаха» и его «восседание на престоле», не пытаясь объяснить себе эти слова Корана, верить «би ла кайф» (без «как», то есть не задавая себе вопросов и не требуя объяснений), то такая вера правильна и лишена антропоморфизма. Ашариты считали, что «ташбих» ведет к язычеству, ибо уподобляет Аллаха человеку, а отрицание внешних атрибутов Аллаха делает представление о нем таким абстрактным, что логически ведет к атеизму.

Именно в период господства Бувайхидов в первой половине XI века идеологическая борьба в исламской теологии получила окончательное, теперь уже официальное завершение. Утратившим реальную власть аббасидским халифам хотелось хотя бы в области исламской апологетики утвердить свое значение и этим явить исламскому миру свое величие. В 1017 году халиф аль-Кадир (991 –1031) специальным приказом, угрожая наказанием за неповиновение, потребовал от мутазилитов полного отказа от их учения. Тех, кто отклонялся от традиционного ислама, объявляли еретиками, предавали проклятию с минбаров мечетей, высылали и даже казнили. В том же году он составил «Послание», которое можно было бы назвать мусульманским «символом веры», в главных положениях основанное на принципах ханбалитской ортодоксии и подписанное влиятельными богословами-традиционалистами ханбалитского толка, «дабы можно было видеть, кто же неверующий», и его обнародовали в торжественной обстановке в халифском дворце в Багдаде. Этот документ получил наименование «ар-Рисала аль-кадирийа» и стал первым текстом такого рода в истории ислама, имевшим официальное значение. Это событие ознаменовало завершение становления мусульманского схоластического богословия. Позднее, уже при халифе аль-Каиме (1031 –1075), основные положения этого документа были снова подтверждены.

Появление «Послания» связано с желанием не только окончательно осудить мутазилизм, но и пресечь деятельность фатимидских проповедников, которые проникали в шиитские районы Багдада и вели исмаилитскую пропаганду. Оно содержало критику шиизма во всех формах мутазилизма и даже ашаризма, который рассматривался как опасный для традиционного ислама компромисс с мутазилитами. Отныне всякая пропаганда шиитских и мутазилитских доктрин запрещалась, и под влиянием ханбалитов на первый план в качестве главного долга истинно верующих мусульман выдвигалось почитание сподвижников Пророка.

«Человеку необходимо знать: Аллах един, нет у Него сотоварищей, не породил Он никого и никем Он не порожден, нет равного Ему, Он не брал себе ни товарища, ни сына и нет у Него соправителя в царствии Его. Он первый, который был извечен, и Он последний, который никогда не избудет. Он властен над всем и ни в чем не нуждается. Пожелает Он что-либо, Он говорит: “Будь”, – и это станет. Нет божества, кроме Него, вечно живого, ни сон Его не одолевает, ни дремота. Он дарует пищу, но сам в ней не нуждается. Он один, но не чувствует себя одиноким, и нет у Него друзей… Он сам сотворил и годы и время, и день и ночь, и свет и тьму, и всех родов тварей, и всякую вещь – живую, мертвую и неизменную… Он создал престол, хотя тот ему и не нужен, и Он восседает на нем, как пожелает… Он правит небом и землей и правит тем, что на них есть, и тем, что живет на суше и в воде, и нет правителя кроме Него… Он содержит людей, делает их больными и исцеляет их, заставляет их умирать и дарует им жизнь… Он говорит словами, но не при помощи сотворенного органа, подобного органу речи творений Его.

Следует также знать: Слово Аллаха не сотворено. Он произнес его и открыл его посланнику своему через Гавриила. Гавриил, услышав его от Него, повторил его Мухаммаду, Мухаммад сподвижникам своим, а они – общине. И повторение слова существами человеческими не есть сотворенное, ибо это само слово, произнесенное Аллахом, а оно не было сотворено… Тот же, кто утверждает, что оно было сотворено в каком бы то ни было состоянии, тот неверующий, кровь которого разрешается пролить, после того как он будет приведен к покаянию.

Следует также знать: вера – это слово, дело и разум… Вера может становиться и больше, и меньше, больше – путем повиновения, а меньше – путем ослушания… Человек не ведает о том, что записано у Аллаха и что лежит у него под печатью, а посему говорим мы: “Он верующий, если пожелает Аллах, или я надеюсь, что я – верующий”. Нет иного пути к спасению, кроме надежды… верой он достигнет того, что скрыто от него в будущем. С чистыми намерениями должен он покорно исполнять законы и в избытке совершать добрые дела…

Следует любить всех сподвижников Пророка, ибо они лучшие из созданий после посланника Аллаха. А самый лучший из всех и благороднейший после посланника Аллаха – Абу Бакр, за ним Умар, за ним Усман, потом Али… Кто поносит Айшу – нет тому доли в исламе, а о Муавии следует говорить только хорошее… Не следует обвинять в неверии кого-нибудь, если он упустил что-нибудь из законных установлений веры, исключая, конечно, предписанную молитву. Ибо тот, кто без причины не совершает молитвы, тот неверующий, даже если он не отрицает обязанности молитвы… Упущение прочих дел не делает неверующим, если даже быть столь дерзким, что не признавать обязанности их совершения. Такова вера верующих по обычаю и общине (ахл ас-сунна ва-ль-джамаа). Кто придерживается этой веры, тот стоит у истоков чистой истины, под правильным руководством и на правильном пути. В отношении его можно питать надежду, что он будет спасен от адского пламени и войдет в рай, если Аллаху это будет угодно».

Так завершилась борьба традиционалистов со всякими проявлениями инакомыслия. Однако мутазилитские теории так широко внедрились в сознание образованной части общества, что главные идеи мутазилитов – отрицание антропоморфизма, учение о сотворенности Корана и свободе воли – и далее имели широкое хождение в исламском мире, особенно среди шиитов зайдитского толка.

Глава 9

Шиизм и шиитское сектантство. Исмаилиты и карматы

Образовавшаяся еще в годы правления «праведных» халифов «партия Али» со временем обрела характер особого шиитского направления, расколовшего исламскую общину. Различие между основной массой мусульман – суннитов и шиитами состояло в отношении к имамату и имаму – руководителю исламской общины. Для суннитов имам (халиф) – духовный и светский глава, формально избираемый из числа курайшитов членами уммы для того, чтобы регулировать жизнь общины согласно шариату и следить за выполнением божественных установлений; шииты же признавали право на имамат только за семейством Мухаммада, то есть за Али и его потомками. Имам шиитов – наследник миссии Мухаммада, первосвященник, непогрешимый в силу проявившейся в нем «божественной эманации». Для шиитов имамат не может зависеть от воли людей, так как заповедан Аллахом и основан на принципе «духовной преемственности». Таким образом, алидские имамы олицетворяли собой принцип наследственной духовной власти, через которую осуществлялась непрерывность божественного пророчества.

Умеренные шииты-имамиты – основное направление шиитского ислама – признавали последовательное назначение двенадцати имамов (отсюда их наименование «аль-иснаашарийа» – «двунадесятники») из рода Али ибн Аби Талиба. После смерти одиннадцатого имама аль-Хасана аль-Аскари в 873 году имамиты считали двенадцатым имамом его малолетнего сына Мухаммада, который, однако, вскоре исчез – скорее всего, был убит. Имамиты провозгласили его «скрытым» имамом. Вера в «скрытого» имама стала одним из основных догматов имамитов. Перед «концом света» скрытый имам, «владыка времени», должен вернуться в образе махди (спасителя) и «наполнить мир справедливостью».

Рассматривая имамат как божественное установление, имамиты отвергали саму возможность выборности имама. По их понятиям, имамат есть эманация вечного божественного света в роду потомков Али. Божественная природа имамата предопределяла исключительные качества ее носителей. Большая часть шиитов состояла из имамитов, признававших двенадцать имамов, причем, по их понятию, власть к каждому следующему имаму должна была переходить по наследству от предыдущего по его выражавшему божественную волю единоразовому решению. Однако еще при Омейядах, после смерти пятого имама Мухаммада аль-Бакира в 731 году, в шиитской среде произошел первый раскол.

Основная масса шиитов после смерти Мухаммада аль-Бакира признала шестым имамом его сына Джафара ас-Садика. Однако часть шиитов, недовольная миролюбием и пассивностью Мухаммада в борьбе против Омейядов, объединилась вокруг его более активного младшего брата Зайда ибн Али и провозгласила пятым имамом именно его. Зайдиты полагали, что имамом за заслуги перед исламом может быть избран любой человек из рода Алидов. Избранный меньшинством шиитов, Зайд ибн Али возглавил восстание против омейядского халифа Хишама в 740 году и вместе со своими немногочисленными сторонниками погиб в сражении с халифским войском. Хотя восстание, поднятое Зайдом еще при Омейядах, было подавлено, получившее его имя движение шиитов не прекратилось. Зайдиты разработали собственную теологическую доктрину, и, хотя в области «теории» они были наиболее умеренными среди шиитов (они, например, соглашались признать право на халифский престол первых трех «праведных» халифов), политически они были наиболее активными.

Потомкам Зайда ибн Али и его приверженцам удалось с помощью пропаганды привлечь на свою сторону жителей горных областей юго-западной части побережья Каспийского моря и в 864 году осуществить то, чего не могли добиться другие алидские лидеры шиитов со времен халифа Али. Они образовали свой независимый эмират в Табаристане и Гилане. Этот эмират просуществовал около тридцати лет. Зайдитские эмиры, конечно, не признавали законности аббасидского правления. Успехам зайдитов в прикаспийских провинциях сопутствовало то обстоятельство, что весь этот район, в силу своей географической труднодоступности, к тому времени еще не подвергся радикальной исламизации и шиитское сектантство здесь мирно уживалось с суннитским правоверием. Аль-Мутадид старался поддерживать хорошие отношения с лидерами зайдитского государства, что соответствовало его примиренческой в отношении шиитов политике.

Успех сопутствовал зайдитам и в юго-западной части Аравийского полуострова, которую багдадским властям было трудно контролировать. Здесь, на территории Йемена, во времена халифа аль-Мутадида в 901 году образовалось другое зайдитское государство, которому суждено было просуществовать до XX века.

В середине VIII века в шиитском направлении ислама произошел новый раскол: наряду с умеренными шиитами-имамитами, отличавшимися от суннитов лишь учением о наследственном праве Алидов на имамат и признававшими это право за двенадцатью имамами, появляются экстремистские секты, догматика которых далека не только от вероучения и культа суннитов, но и умеренных шиитов. Эти секты получили наименование «гулат» (от глагола «гала» – «проявлять чрезмерность, переходить границы»). Общей чертой этих сект было обожествление халифа Али и его потомков, представление об «инкарнации» («хулул») – «воплощении Божества в человеке». Верования таких экстремистских шиитских сект представляли собой причудливое переплетение основного шиитского вероучения с домусульманскими древневосточными культами, восточным христианством, а иногда и с буддизмом.

Самая известная из таких шиитских сект – исмаилиты – возникла еще в VIII веке, но ее философско-догматические основы и организационная структура вполне сложились лишь к концу IX века. Учение шиитов-экстремистов современники возводили к идейному основоположнику шиизма, йемениту из иудеев, Абдаллаху ибн Саба (середина VII века), который обожествлял личность Мухаммада, учил о его грядущем «возвращении» и о назначении им своим заместителем Али. Эта концепция возникла под влиянием легенды о пророке Илии, который после описанного в Библии вознесения на небо якобы не умер, но продолжает жить и должен возвратиться на землю (в христианстве вернувшимся Илией считается Иоанн Креститель). Позднее крайние шииты развили учение Абдаллаха ибн Саба и дополнили его идеей о передаче божественной искры от одного пророка к другому.

Согласно суннитским источникам, секта исмаилитов возникла в кругу сподвижников шестого шиитского имама Джафара ас-Садика, который был одним из главных идеологов имамитского шиизма, признававшего последовательную преемственность ведомых Божеством имамов. Преемниками шестого имама Джафара имамитские шииты признавали его сына Мусу аль-Казима и его потомков, вплоть до «сокрытия» около 874 года двенадцатого имама Мухаммада. При назначении седьмым имамом младшего сына Мусы аль-Казима Джафар ас-Садик счел необходимым объявить об отстранении от наследования имамата своего старшего сына Исмаила, умершего еще в 760 году при жизни отца. Однако некоторые шииты не согласились с решением Джафара, ибо, как они полагали, назначение следующего имама не могло происходить только волевым решением предшественника, но было результатом божественной благодати, и в качестве проявления мудрости Всевышнего оно могло состояться лишь однажды. Раз Джафар сначала назначил преемником Исмаила, изменить это уже нельзя.

Сложилось предание, будто Джафар лишил Исмаила бесспорно принадлежавшего тому права наследовать сан шиитского имама из-за его пристрастия к вину. Однако сторонники Исмаила, не подвергая сомнению само предание, оправдывали Исмаила на том основании, что никакие поступки членов рода имамов, потомков Али, не могут считаться греховными. В действительности отстранение Исмаила было вызвано гораздо более серьезными причинами, чем нарушение им одного из предписаний Корана. Доктрина шиитов-имамитов давала шиитским лидерам возможность отказаться от идеи захвата власти в Халифате силой, поскольку они считали, что следовало ждать появления «скрытого» имама – махди, – и все усилия направляли на то, чтобы играть активную роль в жизни общества и занять в нем как можно более высокое положение. Подобная пассивно-примиренческая позиция имама Джафара ас-Садика по отношению к правящей династии Аббасидов вызывала недовольство более радикальной части шиитов, они жаждали более активных действий. По-видимому, Исмаил, сторонник крайней шиитской группировки, был лишен своим отцом-имамом права наследовать имамское достоинство за экстремизм.

Предвидя возможное недовольство части шиитов, Джафар ас-Садик счел необходимым широко оповестить о смерти сына Исмаила и выставить его тело в одной из мединских мечетей. Казалось бы, это было серьезным доводом в пользу нового назначения, ибо мертвый не мог наследовать пост живого. Но ревностные приверженцы Исмаила отрицали факт его смерти и утверждали, что он пережил своего отца, приводя свидетельства ряда людей, уверявших, что они видели его при разных обстоятельствах в последующие годы.

Таким образом, между шиитами-имамитами и сторонниками Исмаила возник принципиальный спор: следует ли сохранить династийный принцип назначения имама и признать законным лишь назначение Исмаила и его сына Мухаммада ибн Исмаила или принять принцип назначения имама предшественником по его воле и признать законными назначение Мусы аль-Казима и других имамов из числа двенадцати. Так возникла секта исмаилитов, сторонников Исмаила, отца последнего, седьмого имама – Мухаммада ибн Исмаила.

После смерти Мухаммада ибн Исмаила в среде исмаилитов произошел новый раскол. Одни считали Мухаммада ибн Исмаила седьмым и последним имамом (отсюда наименование секты «семиричники») и ожидали его возвращения из «укрытия» (эта ветвь позднее получила название «карматы»). Другие признавали имамат одного из сыновей Мухаммада ибн Исмаила и его потомков, «скрытых имамов», имена которых и их местопребывание якобы были известны только избранным. С начала X века их стали именовать «фатимидскими исмаилитами» – по имени дочери Мухаммада Фатимы.

Из кружка Джафара ас-Садика вышли идеологи шиизма и теоретики исмаилизма. Первым среди них был Абу-льХаттаб (умер в 762 году), который был известен крайними взглядами, заставившими Джафара отречься от него. Учителем такого же типа был один из приближенных пятого имама Мухаммада аль-Бакира – Маймун аль-Каддах (умер около 796 года) и его сын, особенно активный деятель и теоретик в кружке Джафара – Абдаллах ибн Маймун (умер в 825 году). Именно эти три человека были истинными создателями и теоретиками исмаилитского учения.

Конфликт, который возник в кругу преемников Джафара ас-Садика, и привел к появлению секты в шиизме, был не просто результатом спора о династийной преемственности имамов, но с самого начала принял идеологический характер. Это понимали в исламской среде еще на рубеже VIII и IX веков. Поэтому суннитские источники, рисуя картину возникшей полемики, концентрируют внимание не столько на вопросе о том, какому имаму раскольники-шииты или имамиты отдают предпочтение, сколько на идеологической стороне спора, на самом принципе избрания или назначения на этот пост.

В основе учения исмаилитов лежала доктрина о том, что священные тексты имели два значения: простое, лежащее на поверхности (захир), и глубинное, скрытое от глаз непосвященных (батин), отражающее подлинную духовную «реальность» (хакика), содержавшуюся в тексте. Чтобы выявить «реальность», духовный смысл священного текста, Абу-льХаттаб прибегал к методу аллегорического толкования, при котором образы и даже сами буквы Корана давали возможность понять скрытую истину. Под влиянием неопифагореизма исмаилиты пытались выявить символику чисел в Коране. Они высчитывали количество тех или иных букв и путем сложных калькуляций и рассуждений пытались найти в нем указания на права семи имамов на власть. «Ад» они истолковывали как состояние невежества, в котором, по их убеждению, пребывала большая часть человечества, а «рай» – как аллегорию совершенного знания, доступного лишь членам их секты.

В соответствии с доктриной двуплановости священного текста исмаилизм предполагал два уровня посвящения: во внешнюю, экзотерическую доктрину «захир» (общедоступное учение, известное рядовым членам секты), и во внутреннюю «батин» (эзотерическую, открывавшуюся только немногим, посвященным членам высших степеней). Каждому пункту внешней доктрины соответствовал разъяснявший его тайный смысл пункт внутренней доктрины, то есть внутренняя доктрина рассматривалась как истолкование внешней доктрины. Эзотерическая доктрина мало чем отличалась от имамитского шиизма; исключение составлял пункт о том, что седьмым имамом был не Муса аль-Казим, а Мухаммад ибн Исмаил, после которого (в учении фатимидских исмаилитов) шли «скрытые» имамы, а после них фатимидские халифы-имамы. «Внешняя» доктрина сохраняла в качестве обязательных для всех исмаилитов низших ступеней почти все обрядовые и правовые установления шариата (молитвы, посещение мечетей, посты и т. д.). К «внешней» доктрине относилась и особая система фикха, разработанная шиитским законоведом Нуманом (умер в 974 году).

Исмаилиты сформулировали свою макрокосмическую концепцию, которую именовали «истинной реальностью» («хакика»). Это определение представляло собой исламизированную версию гностицизма (религиозно-философского учения первых веков христианства, соединявшего разнородные элементы неоплатонизма и неопифагореизма с христианскими догматическими положениями). Согласно учению исмаилитов, познание «истинной реальности», иными словами Бога, – «хикма» (греч. «гносис») есть результат «божественного призыва» («дава»), который раскрывается обращаемому или уже обращенному исмаилиту по мере прохождения различных стадий испытания. Этот призыв исходит в виде откровения от истинной и целостной «духовной реальности» и обретает материальную или словесную форму.

В учение исмаилитов входило и заимствованное из иудаизма и христианства представление о великой космической драме, в результате которой произошли вселенная и человек, совершилось грехопадение и которая должна завершиться конечным спасением. Согласно эзотерической доктрине исмаилитов, первопричиной всего сущего служит отождествляемый с Аллахом дух (идея), породивший эманационным путем (путем истечения творческой энергии божества) материю. По их представлениям Аллах не имеет ни определенного образа, ни свойств и качеств и поэтому не может быть воспринят человеческим разумом.

Разработанная исмаилитскими теоретиками сложная религиозно-философская система эклектична, многие ее положения заимствованы из учений неоплатоников и гностиков и приспособлены к исмаилитской теологии. Однако элементы неоплатонизма исмаилиты усвоили не из сочинений Плотина, а из их позднейших версий, прошедших обработку у иудейских и христианских авторов. Подобно иудейско-христианским мистикам, исмаилиты восприняли из неоплатонизма понятия единства и множественности бытия видимого мира. В своей космологии они позаимствовали также неоплатоническую эманационную схему, которой они следовали, используя арабскую терминологию. Плотин говорил о двух продуктах эманации: Мировом Разуме и Мировой Душе. Исмаилиты довели количество продуктов эманации до десяти и в их число включили семь низших Разумов, в том числе ангелов, планеты и созвездия, а также живых тварей. Появление человека исмаилиты, как и неоплатоники, объясняли творческой способностью Мировой Души, которая в своих деяниях стремится к совершенству. Человек появляется на земле для исполнения определенного назначения: восприятия божественной истины, которую проповедуют пророки, а хранят и истолковывают исмаилитские имамы. Отражением Мирового Разума в чувственном мире становится «совершенный человек», пророк, по терминологии исмаилитов – «натик» («говорящий, разумный»). Отражением Мировой Души в чувственном мире становится помощник пророка – «самит» («молчащий»). Задача «самита» – разъяснять людям речи и писания пророка путем истолкования их внутреннего смысла («батин»).

Подобно стадиям эманации в горнем мире жизнь человечества отмечена семью пророческими циклами или степенями на пути к совершенству. Натиков было шесть: Адам, Ной, Авраам, Моисей, Иисус Христос и Мухаммад. Соответственно их самитами были: у Моисея – Аарон, у Иисуса – апостол Петр, у Мухаммада – Али. Седьмой натик появится перед концом света. Он совместит функции «говорящего» и «молчащего». Это будет махди – имам «воскресения из мертвых», – и его имя будет Мухаммад. Карматы, не признававшие новых имамов после Мухаммада ибн Исмаила, считали, что это будет именно он.

Согласно учению исмаилитов, за каждым пророческим циклом, за каждым натиком следовали имамы (имамы своего времени). Конец мира наступит, когда человечество посредством натиков, самитов и имамов достигнет совершенного познания. Тогда исчезнет зло, которое есть неведение, и мир возвратится к своему первоисточнику – Мировому Разуму.

У фатимидских исмаилитов существовали разветвленная организация и семь степеней посвящения. Высшая политическая власть и духовное руководство принадлежали незначительному числу верховных учителей, якобы обладавших особенными способностями, позволявшими им понимать и воспринимать истинную суть вещей и явлений видимого мира и проникать умственным взором в мир невидимый. Для высших степеней исполнение законов шариата было необязательно. Совершенного познания можно достигнуть только путем признания «имама своего времени», то есть сделавшись исмаилитом.

Среди исмаилитских проповедников, действовавших в Сирии в начале IX века, особенно активным был теоретик и практик движения Абдаллах ибн Маймун. Как и его отец, он был иранец родом из Хузистана и в прошлом зороастриец. Еще в Хузистане он объявил, что ведет свою пропаганду от имени «скрытого имама». Позднее он перебрался в Сирию, где создал пропагандистский центр исмаилитов в городе Саламия, откуда рассылал исмаилитских проповедников по всему Халифату. Имя очередного исмаилитского имама и его местопребывание сообщались только немногим исмаилитам высшего посвящения.

В конце IX века в исмаилитских кругах все надежды возлагались на незамедлительное появление махди в лице «возвратившегося» Мухаммада ибн Исмаила. Одному из наиболее усердных проповедников этой веры, даи из Ирака Хусайну аль-Ахвази, в 875 году удалось вовлечь в это движение крестьянина из-под Куфы по имени Хамдан Кармат, который и явился одним из основателей новой секты. Карматское движение возникло около 890 года и во времена халифа аль-Мутадида (892 – 902) стало главной опасностью для аббасидской власти. Глава карматов Хамдан Кармат и его главный сподвижник Абдан энергично действовали в районе Васита и Куфы. В 890 году Хамдан основал около Куфы свой главный центр, откуда «призыв» («дава») распространялся по всей плодородной части Южного Ирака; этот призыв возвещал скорое возвращение Мухаммада ибн Исмаила, который наконец установит на земле справедливость. В связи с приближающимся «концом света» исламский закон был объявлен аннулированным, о чем широко оповещалось.

Послание энергичного даи и его помощника возбудило ожидание наступления счастливых времен и вызвало чувство радостного облегчения у угнетенного городского и сельского населения и бедуинов близлежащих степей. Вся эта область пребывала в беспокойном состоянии еще со времен восстания занджей, здесь не был полностью восстановлен контроль багдадских властей. Багдадскому правительству было известно, что происходит в районах Васита и Куфы, где нормальная жизнь была нарушена эсхатологическими ожиданиями «конца света», но оно ничего не могло сделать, чтобы умиротворить жителей. В сознании рядовых исмаилитов бродили смутные представления об «установлении всеобщей справедливости и равенства» с приходом махди и утверждением «истинного имамата» Алидов, а также идея о возврате к «истинному исламу» в его первоначальном виде и к теократии, которая противопоставлялась светской халифской власти. При всех различиях во взглядах крайних шиитских сект их сближала общая неприязнь как к омейядским, так и к аббасидским халифам.

Обе ветви исмаилитов – фатимидские исмаилиты и карматы – создали сильные тайные организации и вели широкую пропаганду, особенно в среде городских низов, крестьян и бедуинов. Наибольшую активность они начали проявлять во второй половине IX века. Исмаилитские миссионеры (дуат) из Саламии разъезжались по всему Халифату. Особенно много их было в Южном Ираке, Сирии, Иране (Хорасане), Магрибе и Бахрейне. Они концентрировались в районах и городах с большим шиитским населением (Рей, Кумм к югу от Каспийского моря), причем если в Ираке их пропаганда была адресована беднейшим слоям населения, то в Иране они пытались обратить в исмаилизм местных правителей.

Особенно успешной деятельность карматов была в Южном Ираке и в районе Бахрейна в Персидском заливе. В конце IX века Хамдан отправил в Бахрейн своего агента Абу Саида аль-Джаннаби, которому удалось образовать здесь карматское государство с центром в городе-крепости Хаджар, ставшим главным карматским опорным пунктом. Восточная Аравия стала плацдармом для набегов на соседние страны, из которых карматы возвращались с богатой добычей и пленными, обращаемыми в рабов. В 913 году аль-Джаннаби был убит одним из своих рабов, и власть перешла в руки его братьев, вокруг которых образовался своеобразный «совет старейшин», взявших на себя управление государством. Члены совета утверждали, что действуют от имени тайного главы секты. В 903 году карматы ворвались в Саламию и истребили семью самопровозглашенного исмаилитского имама Убайдаллаха, который сумел бежать в Египет.

Карматская пропаганда имела успех и в Южном Ираке в районе Басры, и среди бедуинов сирийской пустыни, где во главе движения стал некий Зикравайх со своими сыновьями. В 902 году карматы нанесли под Куфой поражение высланным против них халифским войскам, а в 903 году даже осадили Дамаск. Однако багдадским властям удалось справиться с карматами в Сирии, их главари были схвачены. После смерти Зикравайха в 906 году карматы появлялись в Сирии лишь эпизодически и большой роли не играли.

Опасаясь новых набегов карматов, вазир Али ибн Иса старался ладить с их главарями, но в 923 году карматы сумели захватить Басру и потребовали от халифа официального признания их господства в городе, что послужило причиной отставки вазира Али ибн Исы в Багдаде.

В последующие годы карматы неоднократно совершали рейды в Ирак и добирались до Багдада. Столица была спасена только энергичными действиями военачальника Муниса. Однако и позднее карматы проникали в Ирак, а сменивший аль-Джаннаби в качестве военного главы карматов его младший брат в 930 году совершил нападение на священный город мусульман Мекку и увез с собой в Бахрейн главную мусульманскую святыню – Черный камень, – и только влияние фатимидского халифа вынудило карматов в 951 году возвратить его обратно в Мекку. На протяжении всего X века карматское движение охватывало самые разные области Халифата от Северной Африки до Индии, с карматами боролись Саманиды, с жестокими преследованиями на них обрушился Махмуд Газневи. В карматском движении, имевшем четко выраженный социальный характер, принимали участие не только крестьяне, ремесленники и кочевники, но и выходцы из образованных слоев общества. По обвинению в карматской агитации был казнен в 922 году знаменитый мусульманский мистик аль-Халладж, в тюрьму с обвинением в каких-то связях с карматами был заточен поэт аль-Мутанабби. Только с появлением Сельджуков в середине XI века карматское движение стало сходить на нет.

Глава 10

Фатимидский халифат (909 – 1171 годы)

В X – XI веках возникли и вступили в сложные взаимоотношения три основные, определившие всю последующую историю Ближнего Востока силы: Халифат Фатимидов, Империя Сельджуков и государства крестоносцев. Ранее других на историческую арену выступили Фатимиды, и свой рассказ о событиях того времени мы начнем именно с них.

В начале X века в Северной Африке возникло мощное антиаббасидское движение, завершившееся образованием государства во главе с могущественной династией Фатимидов. Еще на рубеже IX и X веков исмаилитские пропагандисты из их центра в Саламии распространили слух, будто махди уже появился в лице некоего Убайдаллаха, имя которого и местопребывание до последнего времени будто бы скрывались. Сторонники новоявленного махди вели соответствующую пропаганду во всех областях исламского мира, но особенно благоприятная обстановка для их деятельности сложилась в Северной Африке, где местные династии Аглабидов в Ифрикии и Рустамидов в Алжире утратили былой авторитет и снискали всеобщую ненависть жителей.

Примерно в это же время, в конце IX века, когда Хамдан Кармат проповедовал в Ираке свои идеи и исмаилизм обретал в этой центральной провинции Халифата все большее число сторонников, получил широкую известность энергичный Абу Абдаллах. Он прошел соответствующее обучение исмаилитской доктрине под руководством опытного наставника и был в 893 году направлен в качестве миссионера в Северную Африку, куда пробрался, примкнув к группе берберских паломников, возвращавшихся после хаджа в Ифрикию. Первоначально его пропагандистская деятельность встречала противодействие со стороны суннитских правителей Ифрикии Аглабидов. Однако он нашел горячую поддержку среди недовольных правящей династией берберов.

Между тем вышедший из своего «сокрытия» в Саламии новый исмаилитский имам Убайдаллах стал на путь открытой борьбы. Он попытался использовать карматское восстание в Сирии в 899 году в своих интересах, возглавил его и объявил себя главой всех Алидов.

В 902 году карматское восстание было подавлено аббасидским военачальником Мунисом, и Убайдаллах, бросив на произвол судьбы своих соратников, бежал в Египет, а оттуда стал пробираться к своему энергичному миссионеру в Ифрикию. Однако, не чувствуя себя в полной безопасности поблизости от Абу Абдаллаха, он не присоединился к нему немедленно, а бродил с группой преданных ему людей в районе Атласа. Здесь он был схвачен берберами-хариджитами и заточен в тюрьму в хариджитском городе Сиджильмассе.

Проповеди Абу Абдаллаха среди берберского населения западной части Ифрикии имели большой успех, армия его сторонников, воспринимавших исмаилитское учение, росла не по дням, а по часам. Ослабленная внутренними смутами правящая династия не могла оказать повстанцам существенного сопротивления. Аглабидский эмир Ибрахим II (875 –902) за стремление вести независимую политику был отстранен от власти по приказу из Багдада, и эмиром стал благочестивый Абдаллах II, который через год был убит собственным сыном Зийадат-Аллахом III (903 –909). Полностью утратившим остаток авторитета Аглабидам нечего было противопоставить исмаилитским повстанцам.

Против Аглабидов выступили берберские племена и побуждаемые исламскими улемами жители города Кайравана, к которым примкнули воины расположенного здесь арабского гарнизона. Абу Абдаллах со своей исмаилитской армией захватывал город за городом, и в 909 году последний аглабидский эмир бежал в Египет под защиту аббасидской армии. Овладев Ифрикией, Абу Абдаллах сразу же отправил отряд, чтобы освободить из заключения Убайдаллаха, и к концу 909 года фатимидский имам перебрался в Кайраван, где был в торжественной обстановке объявлен имамом-халифом, «повелителем правоверных» («амир аль-муминин»).

Убайдаллах провозгласил себя «махди», то есть спасителем мусульман, вышедшим из «сокрытия», чтобы их осчастливить и повести по правильному пути, и присвоил себе новое имя аль-Махди (909 –934). Так было положено начало исмаилитскому Халифату Фатимидов (909 –1171); его сторонников-исмаилитов стали именовать фатимидскими исмаилитами.

Вскоре халиф аль-Махди при поддержке берберского племени кетама не только окончательно утвердился в Ифрикии, но также сверг хариджитскую династию Рустамидов в Тахарте (Алжир), а Идрисидов в Фесе сделал своими данниками. Фатимиды построили в Ифрикии свой главный опорный пункт, город-крепость аль-Махдию, и постепенно овладели большей частью Северной Африки. Они считали себя единственной законной властью в исламском мире по происхождению и божественному выбору и намерены были свергнуть Аббасидов, как те в свое время свергли Омейядов.

Официальная исмаилитская историография закрепила за Убайдаллахом репутацию потомка Мухаммада ибн Исмаила. В ней утверждалось, что Мухаммад ибн Исмаил вовсе не умер, чтобы возродиться в эсхатологическом будущем, а ушел в «сокрытие». Его власть по очереди наследовали его сыновья Абдаллах, Ахмад и Хусайн, а ныне сын Хусайна Убайдаллах вышел из «сокрытия» и открыто заявил свои претензии на имамат. Суннитские историки и теологи яростно оспаривали исмаилитскую версию происхождения Убайдаллаха. Аббасиды не могли примириться с подобной шиитско-исмаилитской генеалогией, которая ставила под сомнение их право на власть в Халифате и давала Алидам мощный аргумент в борьбе за имамат в исламском мире. Однако даже название династии, воспринятое преемниками Убайдаллаха, – «Фатимиды» – было мощным оружием в борьбе Алидов с Аббасидами, ибо оно свидетельствовало, что исмаилитские имамы были потомками Али и Фатимы, в то время как Аббасиды не могли представить сколько-нибудь убедительного доказательства их родственной связи с домом Пророка.

Возникновение шиитского исмаилитского государства в Северной Африке фактически означало окончательный раскол в исламском мире. Образовались три враждебных друг другу халифата: Аббасидский со столицей в Багдаде, Фатимидский со столицей в Кайраване и Омейядский в Испании, где, следуя примеру Фатимидов, омейядский эмир Абд ар-Рахман III (912 –961) также провозгласил себя в 961 году халифом.

Основание Фатимидского халифата в 909 году повлекло за собой также окончательное размежевание фатимидских исмаилитов и карматов, которые отказывались признать Фатимидов имамами-халифами. Еще во время пребывания Убайдаллаха в Сирии между его сторонниками и карматами началась борьба на теологической почве. В 899 году Убайдаллах публично заявил, будто имеет все права на звание имама, что противоречило представлениям многих исмаилитов, в первую очередь карматов, утверждавших, что единственным законным имамом может быть находившийся в «сокрытии» Мухаммад ибн Исмаил. Для того чтобы утвердиться в звании имама, Убайдаллах должен был преодолеть сопротивление карматов, веривших в скорое «возвращение» истинного имама, и избавиться от карматских лидеров, в союзе с которыми еще недавно воевал с Аббасидами. При этом Убайдаллах действовал достаточно энергично. Подосланные им люди убили Абдана, помощника Хамдана Кармата, а сам Хамдан по чистой случайности сумел избежать той же участи. Спор между фатимидскими исмаилитами и карматами носил схоластический характер и касался сложного комплекса вопросов, связанных с шиитским «идеологическим» отношением к прошлому. При возникновении ислама пророк Мухаммад создал определенное представление о священной истории, обозначив место своей миссии в ряду пророчеств и объявив себя «печатью пророков», то есть последним, завершающим в их ряду. Но с точки зрения шиитов вообще и исмаилитов в частности, пророческая стадия в исламе не была завершена. Такому подходу способствовали как теологическая двусмысленность роли халифа, «восприемника» Пророка, связи которого с Всевышним не были точно определены, так и шиитское возвеличивание Али, открывавшее возможность для продолжения пророческой линии в священной истории.

Триумфальное восхождение на трон Убайдаллаха стало итогом усилий Абу Абдаллаха и торжеством исмаилитской доктрины. Однако в победе Убайдаллаха было одно уязвимое место, что делало его положение непрочным. Хотя Убайдаллах был на первых порах провозглашен своими сторонниками «махди», по воле самого Всевышнего вышедшего из своего «сокрытия» в результате «воскрешения» или «возвращения», вера в него была поколеблена, поскольку это «возвращение» не сопровождалось ожидаемым чудом. Убайдаллах не оказался истинным харизматическим махди, пришедшим в мир, чтобы его спасти, но занял трон как обыкновенный политический лидер. Он не появился «в конце времен», как обещали ранние исмаилиты и поначалу сам Убайдаллах, что поставило под сомнение его претензии на духовное лидерство в исламе. В обстановке нарастающих идейных противоречий между прагматичными Фатимидами и карматскими экстремистами ни одна из сторон конфликта не пыталась отрицать, что новый приход или появление имама Мухаммада ибн Исмаила должен положить конец эре пророка Мухаммада. Однако обе стороны конфликта делали разные выводы из сложившихся обстоятельств. Фатимиды, которым история дала возможность обрести власть над Северной Африкой, а позднее и над Египтом, пытались несколько приглушить эсхатологические чаяния ранних исмаилитов и принять как данность исторический Халифат между первым и будущим пришествием. Они считали для себя обязательными законы шариата. Карматы же, потерпевшие крах в ходе политической борьбы, не желали считаться с реальными обстоятельствами, пытались отменить исторический шариат и ожидали незамедлительного появления спасителя махди.

Таким образом, с основанием Фатимидского халифата в начале X века сложились две ветви исмаилитов и произошло окончательное размежевание между фатимидскими исмаилитами и карматами. Первые признали исторический имамат Убайдаллаха, позднее распространившийся и на Египет в форме Фатимидской династии, вторые, карматы, продолжали ожидать возвращения имама Мухаммада ибн Исмаила, с которым связывали завершение имамата, и не признавали Фатимидов имамами и халифами. Особенно много сторонников карматского учения было в Ираке и даже в самом Багдаде, где их духовным вождем стал племянник убитого Абдана, и в 925 году вазир аль-Хакани был даже вынужден принять ряд карательных мер против исмаилитских проповедников в столице.

Между тем берберское население Северной Африки, оказавшее аль-Махди столь существенную поддержку, вскоре разочаровалось в нем как в правителе. Абу Абдаллах, сыгравший главную роль в занятии трона фатимидским халифом, обещал жителям Кайравана при вступлении в город ряд экономических послаблений и гарантию их жизни и имущества. Но аль-Махди не собирался выполнять этих обещаний. Поняв, что он теряет авторитет и популярность и как политический глава, и как харизматический вождь, аль-Махди решил предпринять в отношении недовольных его властью подданных ряд карательных мер и избавиться от хотя и преданного ему, но слишком строгого в вопросах исмаилитской доктрины даи. В 911 году он объявил, что Абу Абдаллах, вместе со своим братом и вождями некоторых берберских племен, замыслил заговор, дабы лишить его предоставленного ему самим Всевышним трона, и приказал Абу Абдаллаха казнить. Одновременно аль-Махди обрушился с репрессиями на берберские племена, противившиеся его власти и стремившиеся к созданию независимого берберского государства.

Для того чтобы закрепить господство новой династии, альМахди объявил своим наследником в имамате сына Абу-льКасима, которому был придан титул «аль-Каим» («имам воскресения»), Так в Фатимидском государстве был установлен династийный принцип имамата. После 912 года аль-Каим (934 –946) начинает играть ведущую роль в пропагандистской и политической деятельности Фатимидов. Ни аль-Махди, ни аль-Каим более не провозглашают «воскресения» («кийама») в том понимании, какое оно имело у карматов Ирака. Отныне Фатимиды правят в качестве халифов и имамов, а не в качестве эсхатологических махди. Срок «воскресения» махди отодвигается на неопределенное время, и, в отличие от карматов, Фатимиды законы шариата не отменяют.

Волнения среди берберского населения Северной Африки и непрочность положения Фатимидов во враждебной стране побуждали аль-Махди искать новые области для дальнейших завоеваний. Особенно халифа и его преемников привлекал Египет – богатейшая и в значительной мере независимая от власти Аббасидов часть исламской империи.

Хотя главный центр Халифата находился в Ираке, Египет, как и прежде, оставался его важной провинцией. Обильные урожаи зерна в Египте кормили священные города Аравии, а налоги с провинции были главным источником доходов казны. Египетские портовые города на побережье Средиземного и Красного морей были пристанищем для флота, связывавшего Халифат со странами Южной Европы и Востока. Военные лагеря и крепости Египта служили местом пребывания войска, части которого отправлялись в Африку. Страна была разделена на отдельные административные и фискальные регионы, но ее объединяла великая река, позволявшая держать под контролем все входящие в провинцию области.

Сделаем небольшой экскурс в предшествующую историю Египта. Завоевание Египта было осуществлено южноарабскими племенами во главе с Амром ибн аль-Асом в 641 – 643 годах, но позднее, в 727 году, омейядский халиф Хишам переселил в Египет несколько тысяч кайситов. Хотя арабское население Египта было в меньшинстве, арабский язык довольно рано стал использоваться в административных документах, торговле, а позднее и в культурной деятельности. На протяжении первых веков арабо-мусульманского правления греческий язык в Египте был полностью забыт, а коптский со временем перестал быть разговорным и сохранялся лишь в трудах ученых и философов и в христианской литургии. В целом процесс арабизации Египта растянулся на несколько столетий.

Привыкшие к чужеземному владычеству копты, в отличие от иранцев, не стремились к национальной идентификации, и вспыхивавшие в разное время коптские восстания провоцировались злоупотреблением местных властей в области налоговой политики, но не были связаны со стремлением к религиозному или национальному возрождению.

Экономическое и политическое положение арабских поселенцев в Египте мало чем отличалось от положения коптского населения, и в восстании 831 года, начавшемся после гражданской войны между аль-Амином и аль-Мамуном, копты и арабы действовали сообща. В 832 году посетивший Египет аль-Мамун разместил там части хорасанской армии и назначил в качестве наместника Абдаллаха ибн Тахира, который, в свою очередь, поручил управление страной своему чиновнику. С этого времени в Египте постоянно главенствовали тюркские военачальники.

Перенос столицы империи в Ирак несколько ослабил контроль центральной власти над средиземноморскими провинциями. В дела Египта багдадские правители вмешивались мало. Частая смена назначавшихся халифом правителей и жестокое обращение с сельскими жителями чиновников-временщиков, непрестанно повышавших налоги, стали причиной упадка земледелия и сокращения собираемых урожаев, что приводило к массовому бегству коптских крестьян в города. А вводимые правителями в интересах казны государственные монополии на торговлю многими товарами вредили внутренней и заморской торговле и приводили к деградации традиционных ремесел. Некомпетентная и слабая власть в провинции оказывалась не в состоянии предотвращать нападения византийского флота на незащищенное побережье.

В 868 году в Египет был назначен халифом новый наместник, уже упоминавшийся нами тюрок Ахмад ибн Тулун. Сначала его власть была ограничена разделением его администрации на военное, налоговое и почтовое ведомства и изъятием из его юрисдикции Александрии и некоторых приморских районов, но позднее Ибн Тулун стал неограниченным правителем Египта, формально правившим страной от имени халифа. Он сумел добиться сокращения дани, ежегодно отправляемой в Багдад, построил крепость Катаи, создал хорошо обученную армию из тюрок, греков и суданских невольников. Конфликт центральной багдадской власти с вышедшим из подчинения Ибн Тулуном и сменившими его правителями Египта из династии Тулунидов стал неизбежным. В 904 году под предлогом подавления карматского мятежа в Сирии, армия халифа аль-Муктафи во главе с халифским военачальником Мухаммадом ибн Сулайманом вторглась в Египет; последний тулунидский эмир Харун (896 –905) был убит, а уцелевшие члены рода Тулунидов высланы в Багдад. Египет был вновь возвращен под власть багдадских халифов.

В течение нескольких десятилетий Египет находился под надзором присылавшихся из Багдада военных правителей и интендантов иракского и иранского происхождения. Их неэффективное правление привело к экономическому упадку страны и сопровождалось неоднократными вторжениями Фатимидов.

Фатимидский халиф аль-Махди (909 –934) с вожделением смотрел на богатейшую провинцию империи, переживавшую в конце IX и в первые годы X века глубочайший экономический и политический кризис. С момента избрания его халифом-имамом он строил планы расширения своего государства, и его политические амбиции простирались далеко за пределы Ифрикии. Однако первые попытки аль-Махди продвинуть границы своих владений на восток успеха не имели. В 914 году его армия во главе с аль-Каимом вторглась в Египет и сумела захватить Александрию и проникнуть в Фаюмский оазис, но аббасидский халиф аль-Муктадир (908 –932) направил в Египет войско во главе с военачальником Мунисом, магрибинская армия была разбита и отступила в новую столицу Ифрикии аль-Махдию.

Новая попытка вторжения в Египет по суше и морю была предпринята аль-Махди в 919 году. Однако флот Фатимидов был потоплен близ Розетты, а сухопутная армия, сумевшая вновь захватить Александрию и даже проникнуть в Верхний Египет, была вытеснена в конце 920 года из страны наместником Аббасидов. После этого поражения Фатимиды вынуждены были некоторое время воздерживаться от новых попыток вторгнуться в Египет.

Положение Фатимидов в самой Ифрикии осложнялось всеобщей неприязнью к ним со стороны как жителей Кайравана, так и сельских поселений, откровенно радовавшихся поражениям их армии в Египте. Недовольство Фатимидами арабо-суннитского населения Кайравана и берберско-хариджитских племен вылилось в 943 году в большое восстание. Повстанцы объединились в общем стремлении избавиться от фатимидского господства. Во главе восстания встал школьный учитель Абу Йазид. Он овладел Кайраваном и в 945 году начал осаду главной фатимидской крепости и столицы – альМахдии, но, не добившись успеха, вынужден был отступить в Кайраван.

В 946 году аль-Каим умер, и фатимидским халифом стал его сын аль-Мансур (946 –953). Реорганизовав армию и воспользовавшись разногласиями между жителями Кайравана и берберами-хариджитами, он овладел столицей Ифрикии и вынудил берберов отступить в горы. Во время преследования хариджитов их предводитель Абу Йазид был убит.

Между тем, опасаясь возобновления попыток вторжения в Египет со стороны Фатимидов, новый аббасидский халиф ар-Ради (934 –940) назначил наместником страны тюркского военачальника из Средней Азии, отец которого служил в армии Тулунидов, Мухаммада ибн Тугджа аль-Ихшида (935 –946). Ибн Тугдж сумел добиться самостоятельности в управлении страной. Он и его преемники – Ихшидиды («ихшид» – иранский титул со значением «князь», «правитель») правили страной до 969 года. Они сумели воссоздать сильную армию в том виде, в каком она существовала при Тулунидах, и успешно противостояли всем попыткам фатимидского вторжения.

Установление в Египте власти Тулунидов и Ихшидидов ознаменовало возникновение новой системы регионального управления в исламском государстве. Тулуниды и Ихшидиды стремились не к выходу из состава Аббасидской империи, а, в отличие от Омейядов в Испании или Идрисидов в Марокко, к установлению режима личной власти в пожалованных им владениях. Ибн Тулун, суннит, был верен принципу исламского единства, и целью его была не полная независимость, но автономия в пределах исламской ойкумены. Примерно на такой же позиции стоял Мухаммад ибн Тугдж. Он поддерживал с Аббасидами самые дружественные отношения, тем более что у него, как и у багдадских правителей, были общие враги в лице Фатимидов и пытавшихся сохранять независимость мелких правителей Сирии.

Опираясь на хорошо обученную армию, Ибн Тугдж сумел захватить и удержать под своим контролем центральную и южную части Сирии, оставив в руках аббасидского военачальника Ибн Раика ее северную часть, позднее ставшую добычей местной династии Хамданидов. Ибн Тугдж оказался для Фатимидов серьезным противником, и, когда фатимидский халиф аль-Каим в 936 году предпринял очередную попытку проникнуть в Египет и захватить Александрию, Ибн Тугдж вновь сумел изгнать берберское войско обратно в Магриб. После этой неудачи Фатимиды, занятые борьбой с хариджитами, на протяжении почти трех десятилетий не предпринимали новых походов в Египет.

В 946 году Ибн Тугдж умирает, и пост эмира наследуют его два малолетних сына, опекуном которых и фактическим правителем страны становится деятельный и умелый политик, нубийский евнух Кафур, которого в 966 году аббасидский халиф оказывается вынужденным и формально утвердить на этом посту. Кафур, как и его предшественник Ибн Тугдж, проявляет полную лояльность по отношению к Багдаду. Его позиция в Египте оказывается достаточно прочной, и Фатимиды на время отказываются от осуществления своих завоевательных планов на востоке.

При господстве Тулунидов и ранних Ихшидидов Египет процветал. Разумная фискальная политика правителей пополняла казну, а реформа административного аппарата значительно сократила расходы. Ихшидиды впервые со времени арабского завоевания установили регулярную выплату жалованья гражданским чиновникам. Как и Тулуниды, они уделяли внимание улучшению системы ирригации и осушению болот, что способствовало повышению урожаев. Можно сказать, что со времен Птолемеев Египет впервые стал мощной, независимой и экономически процветающей державой.

Хотя Тулуниды и Ихшидиды всячески покровительствовали литературе и искусству (например, Кафур пригласил ко двору крупнейшего арабского поэта аль-Мутанабби), их приход к власти не сопровождался национальным и культурным возрождением, подобным иранскому. Ибн Тулун и Ибн Тугдж, как и их преемники, были тюрками, Кафур – нубийцем, их армия состояла из тюрок, греков, суданцев и негров, и исконные египетские культурные традиции были им чужды. Даже высшие чиновники государства были приглашены из Ирана. В архитектуре они имитировали имперский иракский стиль и следовали художественным вкусам мусульманского Востока. Вместе с тем они стремились сделать Египет сильным государством и проводить самостоятельную политику. Они создали сильную армию наемников, одну из самых могущественных в исламском мире, но после смерти основателей династии армия постепенно начала выходить из повиновения и утратила первоначальную организованность и боеспособность.

Тем временем Фатимиды не отказались окончательно от своих завоевательных планов. Их сторонники вели в Египте активную исмаилитскую пропаганду. Обстановка в Халифате в середине X века благоприятствовала осуществлению этих планов. В 945 году Аббасиды попали в зависимость от Бувайхидов – династии шиитов-имамитов, – не испытывавших враждебности к Фатимидам, и халифы не могли оказать Египту существенной помощи в борьбе с Фатимидами. Сам же Египет при последних Ихшидидах находился в состоянии политической анархии. При Абу-ль-Хасане Али (961 –966) низкий уровень Нила привел к голоду, а при Кафуре на Египет обрушилось страшное землетрясение. В 968 году Кафур умирает, и Фатимиды, видя тяжелое экономическое положение страны и царящую в ней анархию, начинают готовиться к новому вторжению.

После смерти аль-Мансура (946 –953) фатимидским халифом-имамом стал его сын аль-Муизз (953 –975), начавший деятельную и систематическую подготовку к завоеванию Египта. Он готовил свою армию и одновременно отправлял в Египет агентов и пропагандистов, которые устанавливали связи с египетскими шиитами. Он привлек на службу двух ценных помощников: назначил военачальником всей армии привезенного из Сицилии бывшего раба-христианина, опытного в военном деле Джаухара, а своим главным советником по экономическим вопросам сделал иудея из Багдада, в прошлом состоявшего на службе у Кафура – Ибн Киллиса (умер в 990 году). Обстановка благоприятствовала осуществлению планов Фатимидов еще и потому, что в самом Египте после смерти Кафура началась смута.

Весной 969 года более чем стотысячная армия во главе с Джаухаром двинулась на восток по дороге, пройденной альКаимом уже несколько раз. Армию сопровождал флот, корабли которого были нагружены зерном, предназначавшимся для голодающего населения Египта. Без большого труда Джаухар разбил под Гизой египетское войско, и фатимидская армия вступила в Фустат. Джаухар издал декларацию, в которой говорилось, что он пришел в страну, чтобы освободить египтян от гнета Ихшидидов и гарантировать жителям сохранение имущества и земель, безопасность в торговле и паломничестве в Мекку и свободу вероисповедания.

Через неделю после вступления в Фустат фатимидский военачальник отдал приказ об основании в его окрестностях новой столицы – аль-Кахира («Побеждающая»), Так был основан Каир. 9 июля 969 года в старой мечети Фустата в хутбе впервые было упомянуто имя аль-Муизза. Египет вошел в состав империи Фатимидов, став его главнейшей территорией и покончив с зависимостью от Багдада.

Близ вновь сооруженного халифского дворца в 971 году Джаухаром была заложена кафедральная мечеть аль-Азхар. Мечеть получила название в честь дочери пророка Мухаммада Фатимы, которая носила почетное имя «аз-Захра» («прекрасная, сияющая»). Со временем аль-Азхар стал интеллектуальным центром, где ученые и наставники разрабатывали исмаилитскую доктрину и готовили миссионеров, для отправки их во все провинции Халифата.

В 972 году халиф аль-Муизз прибыл из Ифрикии с гробами своих предков в основанную Джаухаром новую столицу Фатимидского государства. Честолюбивые замыслы его были огромны. Исмаилитский панегирист аль-Муизза, андалусец Ибн Хани (умер в 973 году), в одной из своих поэм описывает свой сон о том, как халиф завоевывает Багдад и перед ним открывается путь на восток через всю древнеперсидскую империю. Эта поэма была художественным отражением амбиций Фатимидов, мечтавших об установлении имамата и распространении исмаилитской веры во всем исламском мире.

При первых трех египетских халифах: аль-Муиззе (953 – 975), аль-Азизе (975 –996) и аль-Хакиме (996 –1021) – фатимидская активность была очень велика. Халифы полностью контролировали власть в государстве. Исмаилитский имам-халиф был абсолютным монархом, не только религиозным, но и духовным вождем; верховенство его определялось божественной волей и передавалось в семье по наследству. Поэтому халифы руководили тремя ветвями государственной власти: бюрократией, религиозной иерархией и армией.

Фатимидский двор был организован в виде иерархии придворных со сложной системой департаментов, осуществлявших военные, секретарские и налоговые функции. Придворные и чиновники делились на «людей-мечей» («арбаб ас-суйуф») и «людей перьев» («арбаб аль-аклам»). В первую категорию входили эмиры и военачальники, а также и придворная гвардия. Огромный штат чиновников, занимавшихся фискальными делами, возглавлялся вазирами.

За время первого столетия своего господства Фатимиды то войной, то при посредстве дипломатии установили свою власть над Сирией, большей частью Магриба, Аравией и частично Ираком. Еще в 960 году аль-Муизз добился признания власти Фатимидского халифата Алидами Мекки и Медины и установил опеку над святыми местами в Хиджазе. Нубия и Судан служили для Египта источником чернокожих рабов. Нуждаясь в опорных пунктах для широких торговых операций со странами Азии через Красное море и Персидский залив, Фатимиды распространили свое господство вдоль обоих берегов Красного моря и учредили торговые фактории в Йемене. Кроме военно-политических возможностей они располагали огромной армией миссионеров, агентов и активных сторонников, которые вели под руководством каирских наставников исмаилитскую пропаганду в самых отдаленных областях Аббасидской империи, вплоть до Афганистана и Индии. Таким образом, Фатимиды следовали опыту арабо-мусульманских завоеваний VII – VIII веков, двигаясь от периферии (из Северной Африки) к центру исламского государства, постепенно переходя к созданию могущественной империи.

В первое столетие фатимидского господства Египет находился в состоянии экономического процветания, укрепилось его политическое положение и вырос международный авторитет. Сохранившаяся еще со времен Ихшидидов администрация эффективно функционировала. Ибн Киллис при пятом фатимидском халифе аль-Азизе получил еще больше прав в области внутренней политики. Он реорганизовал административную и фискальную систему, сохранявшуюся на протяжении всего фатимидского господства, и добился регулярного поступления налогов.

Древнейшие египетские ремесла достигли при Фатимидах еще большего расцвета, а торговля внутри Халифата и за его пределами с Византией, странами Западной Европы, Юго– Восточной Азией и Индией стала одним из главных источников доходов египетской казны. Египетские корабли совершали торговые плавания в Сицилию и Испанию, торговля шла с итальянскими прибрежными городами. Египетский военный флот контролировал Восточное Средиземноморье, а Александрия и Триполи в Сирии были крупнейшими центрами мировой торговли. Обладание Египтом, экономически самой развитой страной Ближнего Востока, делало Фатимидскую державу богатейшим и могущественнейшим в военном отношении государством.

Существенную проблему для Фатимидов на протяжении всей их истории составляла Сирия. При Омейядах Сирия была центром империи, а с перенесением столицы в Багдад утратила статус престольной провинции. Разнообразие ее ландшафта, состоявшего из гор, рек, пустынь и долин, в которых располагались древние поселения с разнородным населением, обуславливало этническую и экономическую пестроту районов, управляемых различными правителями. Богатая природными ресурсами, хлебом, лесом и минералами, эта провинция противостояла египетскому продвижению на восток благодаря своему географическому положению, которое обеспечивало ей также контроль над паломничеством в священные города. Поэтому египетские правители еще до образования Фатимидского халифата пытались проникнуть в Сирию и овладеть сирийскими городами или, по меньшей мере, установить дружеские отношения с местными правителями, дабы не допустить проникновения через Сирию врагов и завоевателей из Ирака.

Еще аббасидский наместник Египта Мухаммад ибн Тугдж, фактически независимый правитель, овладел частью Сирии с Дамаском. Ему пришлось вести борьбу за господство в стране с халифским военачальником «амиром аль-умара» Ибн Раиком, пытавшимся также проникнуть в Сирию и сделать эту провинцию своей вотчиной, независимой ни от Аббасидов, ни от Ихшидидов. Он сумел разделить власть над Сирией с Ибн Тугджем, но в 942 году умер, и Ихшидиды мирным путем овладели всей страной. Тут им пришлось столкнуться с новым противником в лице Хамданидов.

Хамданиды были выходцами из бедуинского племени таглиб, и, таким образом, их династия, в отличие от большинства местных династий Халифата, основывавшихся тюркскими военачальниками, была чисто арабского происхождения. Родоначальником династии был Хамдан ибн Хамдун, сумевший вместе со своими сыновьями и с согласия халифа основать небольшое семейное княжество в Мосуле. В 944 году Хамданид Сайф ад-Даула, воспользовавшийся противоборством различных мелких сирийских правителей и бедуинскими набегами на сирийские поселения, порождавшими в стране анархию, сумел овладеть городами Алеппо и Химс, формально находившимися под властью Ихшидидов, и образовать в Северной Сирии небольшой эмират, которым правил до смерти в 967 году.

Сайф ад-Даула вошел в арабскую историю как воинственный эмир, храбрый воин, ведущий непрерывную священную войну с Византией, и покровитель поэтов и ученых, воспетый в стихах крупнейшим арабским поэтом-панегиристом аль-Мутанабби. Однако, несмотря на все расточаемые ему современными историками и поэтами комплименты, его правление было в высшей степени неэффективным. Он разорял жителей своих владений непомерными налогами, а войны, которые он вел с Византией, носили характер взаимных разбойничьих набегов, во время которых он неизменно терпел поражение. Неудачей кончались и его военные столкновения с Ихшидидами и тюркским военачальником Тузуном, также претендовавшим на создание собственного эмирата. Однако Сайф ад-Даула сумел удержаться у власти, поскольку в равной мере был удобен и необходим как Ихшидидам, так и багдадским властям (халифам аль-Муттаки и аль-Мустакфи, а позднее и захватившим власть в Багдаде Бувайхидам), ибо умел держать под своим контролем грабителей-бедуинов.

В 965 году византийский военачальник Никифор Фока вторгся в Сирию, занял значительную часть страны, в том числе и Алеппо, и Сайф ад-Даула бежал из своей столицы, а сменивший его сын Садад-Даула (967 –991) вынужден был признать себя вассалом императора. Однако продвижение византийской армии в Сирии было остановлено Фатимидами, и по договору с Византией страна должна была перейти под их власть. Соответственно правившие в Алеппо и прежде находившиеся в вассальной зависимости от Византии Хамданиды признали суверенитет Фатимидов и вошли в состав Фатимидского государства.

Власть Фатимидов в Сирии никогда не была устойчивой. Несмотря на прошиитские и профатимидские симпатии жителей, фактически они прочно удерживали в своих руках только юг страны. Им постоянно приходилось иметь дело то с бедуинскими набегами, то с рейдами карматов, то с непокорными тюркскими правителями Дамаска, стремившимися отстоять свою независимость.

Первые Фатимиды проявляли по отношению к общинам пребывавших под покровительством ислама религий поразительную для таких завзятых фанатиков-сектантов терпимость. Вероятно, тут играл известную роль рационалистический характер учения исмаилитов и их вера в логическую доказуемость проповедуемых ими религиозных истин, позволявшая им допускать открытые диспуты с иноверцами. Следуя примеру Ихшидидов, Фатимиды после завоевания Египта оставили на своих постах всех чиновников, в подавляющем большинстве христиан. Они держали при дворе лейб-медиков – иудеев и не вынуждали их переходить в ислам, а мусульманин из иудеев Ибн Киллис при аль-Муиззе и аль-Азизе управлял всей экономической жизнью Египта.

При халифе аль-Азизе дружелюбное отношение к иноверцам выразилось еще и в том, что у него были зятья из христианского духовенства, а своим вазиром халиф сделал христианина Ису, который, в свою очередь, назначил своим помощником в Сирии иудея Манассия. Правда, позднее, под давлением фанатичных клерикалов, халиф вынужден был их отстранить от должности. В 996 году халиф приказал снарядить флот для войны с совершавшими морские набеги на египетское побережье византийцами, но флот сгорел во время строительства еще в верфях, и народ заподозрил в поджоге находившихся в портовых городах греческих купцов. Начались погромы, во время которых фанатики убивали не только иноземцев, но и местных христиан, грабили церкви, а местный несторианский епископ был смертельно ранен. Но фатимидские власти навели порядок, десятки грабителей и убийц были схвачены, каждый третий из них казнен.

В 996 году халифом стал одиннадцатилетний аль-Хаким (996 –1021). Это был эксцентричный, по-видимому психически не вполне здоровый человек, и время его двадцатипятилетнего правления отмечено упадком авторитета халифской власти. Под влиянием событий, предшествовавших его вступлению на трон, он и его ближайшие советники круто изменили отношение к иноверцам, и от былой терпимости не осталось и следа. При аль-Хакиме с 1003 года начались погромы церквей, которые сносили и на освободившемся месте строили мечети. Запрещены были публичные христианские празднества, а в 1009 году храм Гроба Господня в Иерусалиме и большой монастырь аль-Кусайр на горе аль-Мукаттам в Каире были разрушены и осквернены могилы на христианских кладбищах. В отношении одежды иноверцев были восстановлены правила, обязывавшие носить христиан на шее тяжелые деревянные кресты, а иудеев – тяжелые шары. Тем не менее чиновниками и врачами по-прежнему были христиане и иудеи, и, хотя многие знатные христиане переходили в ислам, в провинциях Египта христиане в основном сохраняли верность своей религии.

В 1021 году халиф аль-Хаким исчез при таинственных обстоятельствах. Ходили слухи, что он был убит не без участия собственной сестры Ситт аль-Мульк, которая стала после его исчезновения опекуншей малолетнего халифа, сына аль-Хакима – аз-Захира (1021 –1036), и фактической правительницей Египта. В 1027 году Ситт аль-Мульк умерла, и власть перешла в руки вазира Абу-ль-Касима аль-Джарджараи, правившего страной до 1045 года. Традиция опекунского правления укоренилась в фатимидском Египте, и после смерти аз-Захира и вступления на трон нового молодого халифа альМустансира (1035 –1094) Египтом фактически стала управлять его мать, в прошлом суданская рабыня. Весь XI век после исчезновения аль-Хакима отмечен смутами, борьбой за власть военных клик и начавшимся политическим и экономическим упадком Фатимидской империи.

При халифе аз-Захире у Фатимидов появились в Сирии новые противники. Ослабление власти Хамданидов на севере привело к тому, что бедуинское племя во главе с Салихом ибн Мирдасом в 1023 году захватило Алеппо и основало династию Мирдасидов, которая, в свою очередь, уступила власть другой бедуинской династии – Укайлидам из Мосула. Даже на юге страны господство Фатимидов было поколеблено противодействием местных династий, которые то в союзе с бедуинами севера, то даже при поддержке византийцев добивались самостоятельности. Во времена правления альМустансира власть Фатимидов над Сирией становилась все более эфемерной и была совсем утрачена с появлением тюрков-сельджуков на востоке. Как раз в это время крестоносцы вторглись в Сирию с севера. Правда, фатимидский «амир альджуйуш» аль-Афдал, воспользовавшись отсутствием в стране центральной власти, в 1098 году на короткий срок захватил Иерусалим. Однако потерянные Фатимидами районы Сирии более к ним не возвращались.

Постепенно Фатимиды утратили и область, в которой возникла их династия, – Северную Африку. Еще во второй половине X века в Ифрикии и Восточном Алжире захватила власть берберская династия Зиридов (972 –1148), основоположник которой Йусуф ибн Зири за поддержку, оказанную им Фатимидам в момент их воцарения, был назначен наместником Ифрикии со столицей в Кайраване. Но в трудное для Фатимидов время Зириды перешли на сторону Аббасидов, и Северная Африка перестала подчиняться каирским халифам.

Даже Хиджаз, находившийся формально под фатимидской властью и имевший столь большое значение для религиозного авторитета Фатимидов, в конце XI века управлялся местной династией, претендовавшей на происхождение от пророка Мухаммада, и обрел фактически полную независимость. Пришел конец авторитету Фатимидов и за пределами их былых владений. На востоке Халифата знаменитый Махмуд Газневи принял суннизм и стал оказывать всяческую поддержку багдадскому халифу. Захватившая власть в Ираке шиитская династия Бувайхидов, которых Фатимиды всячески пытались склонить на свою сторону, продемонстрировала верность «истинному» алидскому имаму и отказала Фатимидам в помощи.

В XI веке Египет начинает испытывать значительные экономические трудности, от былого процветания не остается и следа. Сокращается внешняя торговля, ирригационные системы приходят в упадок, пустеет казна. Вдобавок на протяжении одного столетия на Египет несколько раз обрушиваются страшный недород и голод. В 1023 и 1025 годах голод уносит тысячи жизней, а в 1065 и 1072 годах голод принимает такие масштабы, что, по сообщению историка аль-Макризи (1364 –1442), в стране отмечались случаи людоедства.

Подобно тому как Аббасиды в X веке оказались в зависимости от различных военных клик, затем подпали под власть Бувайхидов, а с середины XI века – тюркской династии Сельджуков, правивших страной от имени халифа, Фатимиды в XI веке также оказались заложниками переставшей им подчиняться армии. На раннем этапе фатимидского господства основу их армии составляли воинственные североафриканские берберские племена, которые, подобно хорасанскому войску при ранних Аббасидах, были их главной опорой. Однако со временем Фатимиды стали привлекать в свое войско обученных военному искусству рабов-мамлюков европейского и восточного происхождения: греков, славян, итальянцев, а во время правления аль-Азиза были сформированы части из тюркских мамлюков. Позднее появились части и из чернокожих рабов, нубийцев и суданцев, которых Фатимиды, подобно Ихшидидам, ввозили из Африки.

Борьба разных военных клик в разнородном войске началась еще при не вполне дееспособном халифе аль-Хакиме, а после его смерти, при его преемниках, слабых правителях, этнические столкновения привели к полнейшей анархии в армии. Образовались две соперничавших между собой военных группировки: восточная (машрикия) и западная (магрибия). По мере ослабления контроля гражданской власти над вооруженными отрядами борьба между кликами принимала все более ожесточенный характер. Сначала суданцы поддерживали тюрков в их борьбе с берберами, которые потерпели поражение, а позднее, когда Северная Африка вышла из подчинения Фатимидам, берберские части утратили в армии сколько-нибудь серьезное значение. Теперь борьба разгорелась между тюрками и суданцами, и тюрки вышли из нее победителями.

Каждая из боровшихся военных клик имела в Египте область своего господства. Отряды чернокожих мамлюков укрепились в Верхнем Египте, куда их загнали противники-берберы. В руках берберов в основном находился район Дельты. Тюркские наемники господствовали в Каире, где они заставили безвластного халифа аль-Мустансира выдать им огромные сокровища династии и разграбили находившуюся в столице замечательную библиотеку.

Произвол тюркских эмиров в Египте в период правления аль-Мустансира был столь невыносим, что в 1073 году халиф обратился за помощью к армянскому военачальнику Бадру альДжамали, правителю Акры, находившейся в то время в руках Фатимидов. Бадр действовал весьма решительно. В 1074 году он прибыл в Каир с собственным армянским отрядом, перебил главных тюркских эмиров и сотрудничавших с ними египетских чиновников и установил собственную диктатуру. Он получил от халифа сразу три должности: вазира, командующего войском (амир аль-джуйуш) и главы корпуса исмаилитских миссионеров (хади ад-дуат). Бадр правил страной как неограниченный властитель в течение двадцати лет, до самой смерти в 1094 году, когда его сменил аль-Афдал Шаханшах.

Бадр и его наследники держали фатимидских халифов в руках, подобно тому как шиитская династия Бувайхидов держала в руках багдадских халифов. При них в Египте установился мир и порядок. Они сумели улучшить экономическое положение страны и фактически задержали гибель Фатимидского государства почти на целое столетие.

Аль-Мустансир умер через несколько месяцев после смерти Бадра аль-Джамали, и сын Бадра, новый вазир и «амир аль-джуйуш» аль-Афдал, назначил преемником халифа не его старшего сына Низара, избранного умершим халифом в качестве наследника и признанного таковым каирскими исмаилитскими лидерами, а младшего сына аль-Мустали (1094 –1101). Это было нарушением исмаилитской традиции, согласно которой избрание своего наследника представлялось актом осуществления божественной воли и могло состояться лишь один раз. Аль-Мустали не имел в стране поддержки и оказался в полной зависимости от вазира, который поспешил закрепить свое положение регента, женив нового халифа на своей сестре. Назначение аль-Мустали халифом вызвало осуждение в исмаилитских кругах повсеместно, особенно на востоке, и явилось причиной раскола в религиозном движении, идеология которого была основой фатимидского режима. Своими действиями аль-Афдал, возможно сознательно, принес религиозную доктрину исмаилитов в жертву своим личным политическим амбициям.

Несовместимость государственных интересов Египта и исмаилитов за его пределами не раз ощущалась во времена Фатимидов, но теперь она достигла кульминации. Возводя на трон аль-Мустали, аль-Афдал отверг союз с воинственными исмаилитами Востока, а те, в свою очередь, отвергли Фатимидов в качестве духовных вождей секты. Даже те исмаилиты, которые поначалу приняли избрание аль-Мустали, позднее порвали с Фатимидами. После смерти в 1130 году сына аль-Мустали аль-Амира оставшиеся верными Фатимидам исмаилиты за пределами Египта отказались признать халифом его двоюродного брата аль-Хафиза (умер в 1149 году), но утверждали, что аль-Амир оставил маленького сына, который, по их мнению, должен был стать законным имамом. Наследники незаконного, с их точки зрения, халифа превратились в местную египетскую светскую династию, утратившую идеологическую мотивацию своего господства.

Поворот в области идеологии, происшедший в Египте при последних фатимидских халифах, имел трагические последствия для всего исмаилитского движения. Первыми раскольниками стали выступившие в самом Египте сторонники старшего сына халифа аль-Мустансира, Низара, который был отстранен от наследования власти аль-Афдалем, назначившим на пост халифа аль-Мустали. Приверженцы Низара проявляли большую активность и создали свою организацию, получившую название «Новый призыв» («ад-дава аль-джадида»), просуществовавшую до 1256 года. Основана она была иранским исмаилитом Хасан-и Саббахом, который еще в 1090 году захватил на севере Ирана в горах Дайлама крепость Аламут и сделал ее базой для операций против суннитских сельджуков.

Со временем «Новый призыв» развился в большую исмаилитскую ветвь или орден ассасинов (европейское название последователей секты от арабского «хашишин» – «употребляющие гашиш»), действовавших в Сирии и Иране. Глава, или шайх, ордена объявил себя представителем «скрытого имама». Первым «скрытым имамом», согласно учению низаритов, был объявлен внук Низара. После убийства отца и деда он был младенцем спасен низаритами и доставлен в Аламут, где Хасан-и Саббах воспитывал его в строжайшей тайне. Главари секты прервали всякие отношения с фатимидской организацией «дава» в Каире. Не имея в своем распоряжении большой военной силы, члены ордена всю свою энергию направили на политические убийства, надеясь победить своих противников с помощью террора. В числе жертв ассасинов оказался и просвещенный вазир сельджукского султана Малик-Шаха (1072 –1092) – перс Низам аль-Мульк.

Глава 11

Ирак и Сирия под властью Сельджукидов

С древнейших времен воинственные тюркские племена вели кочевой образ жизни и занимались скотоводством на огромных степных просторах от устья Дуная и до Алтая. Подобно тому как это было в VI – VII веках у бедуинов Аравийского полуострова, со второй половины X века у тюркских кочевников начался процесс разложения родоплеменного строя и стала выделяться военно-феодальная знать, мечтавшая о расширении своих владений. Примерно в это же время тюркские кочевники восприняли ислам и тем самым получили мотивацию для новых завоеваний. Начали складываться объединения тюркских племен, обитавших в степных районах Средней Азии. Одно из таких племенных объединений, возглавляемое династией Караханидов, воспользовалось упадком государства Саманидов и в 992 году захватило Бухару и прилегающие районы Средней Азии.

В середине X века к северу от Каспийского и Аральского морей в Северо-Западном Иране появилось другое объединение тюркских племен, именуемое огузами. Его возглавляло семейство Сельджука. Впоследствии имя династии – Сельджуки или Сельджукиды – распространилось на все объединенные ею племена. Сельджукские племена стали просачиваться в области исламского мира, прежде всего в Хорезм и Мавераннахр. Главной целью сельджукской знати стало распространение своей власти на оседлое земледельческое население соседних областей.

Расширению экспансии тюркских племен косвенно способствовали иранские саманидские правители. Еще в середине X века при дворе Саманидов видную роль играл военачальник саманидского войска в Хорасане Алп-Тегин, возглавлявший придворную тюркскую гвардию гуламов. Рост его влияния при слабеющих правителях и попытки вмешиваться в придворные интриги стали причиной опалы Алп-Тегина, и он вынужден был уйти со своими гуламами в Газну (Восточный Афганистан), где основал независимое княжество.

Алп-Тегин правил в Газне полтора десятилетия, после чего к власти пришел другой гуламский лидер, Себюк-Теги. Формально оставаясь наместником Саманидов, Себюк-Тегин, как и его предшественник, фактически был полным хозяином в своих владениях и считается основателем династии Газневидов. Возвышение этой династии и выход ее на мировую арену связаны с именем сына Себюк-Тегина, знаменитого султана Махмуда Газневи. Воспользовавшись тем, что находившемуся в состоянии политической неустойчивости государству Саманидов был нанесен удар Караханидами, Махмуд Газневи захватил земли Саманидов к югу и западу от Амударьи. В 1017 году он завоевал Хорасан, а в 1029 году – иранские владения Бувайхидов: Рей, Казвин, Хамадан и Исфахан. На севере он установил границу с владениями своих соперников Караханидов по Амударье и овладел Хорезмом. Империя Махмуда ко времени его смерти представляла собой обширное государство, равное по своему могуществу Аббасидскому халифату в период его расцвета. Однако государство Махмуда Газневи стало могущественным главным образом благодаря личности самого султана, а при его сыне Масуде империя начала приходить в упадок, и вскоре тюрки-сельджуки, воспользовавшись этим, нанесли Газневидам сокрушительный удар.

Во главе Сельджукидов стояли два внука Сельджука – Чагры-бек и Тогрыл-бек. В 1038 году Сельджукиды овладели Северным Хорасаном, и Чагры-бек был провозглашен султаном в Мерве, а Тогрыл-бек (1038 –1063) в Нишапуре. Масуд пытался сопротивляться Сельджукидам, но в 1040 году его войско было разгромлено под Мервом. Газневиды утратили Хорасан, а на протяжении следующего десятилетия (1040 – 1050) в руки Сельджукидов перешел весь Иран.

Теперь наступила очередь Ирака. Провозгласив себя защитником суннизма и врагом шиитов Бувайхидов, узурпировавших власть в Халифате, Тогрыл-бек I двинулся на Багдад. В 1055 году он без большого труда изгнал из города небольшой бувайхидский гарнизон и вынудил безвластного халифа аль-Каима (1031 –1075) объявить его «султаном и царем Востока и Запада», в знак чего тот возложил на него двурогую корону и перепоясал его двумя мечами. Халифу Тогрыл-бек I, как и прежде Бувайхиды, оставил лишь призрачную духовную власть. Так родилась империя Великих Сельджуков.

Ревностные сунниты Сельджукиды оказывали халифу все положенные знаки внешнего почтения. Тогрыл-бек I лично прибыл в Багдад для получения инвеституры, простерся ниц и облобызал землю перед халифом аль-Каимом, но при этом всю полноту власти в государстве сосредоточил в своих руках. В 1059 году бывший бувайхидский военачальник Арслан альБасасири предпринял попытку вернуть власть в Багдаде старой династии, для чего даже попытался заручиться поддержкой Фатимидов. Но Тогрыл-бек I действовал решительно. Он прибыл с войском в Багдад, разбил отряд аль-Басасири, казнил его и восстановил власть Сельджукидов.

Завоевания Сельджукидов продолжались и при Алп-Арслане, втором султане государства Сельджукидов (1063 – 1072), – племяннике Тогрыла-бека I и сыне Чагры-бека. При нем в состав государства вошли весь Иран, Ирак и Закавказье (Армения, Азербайджан и Восточная Грузия), а также значительная часть Малой Азии. С 1064 года первые тюркские отряды начали проникать и в Сирию. Первоначально они действовали в качестве союзников или вспомогательных войск соперничавших между собой местных бедуинских эмиров. В 1071 году фатимидский военачальник Бадр аль-Джамали, в то время правитель Акры, пригласил одного из тюркских предводителей, некоего Атсыза, для того, чтобы он воспрепятствовал набегам на его владения в Сирии бесчинствовавших бедуинских племен. Однако Атсыз решил действовать в своих интересах и захватил всю Палестину с Иерусалимом. А когда обеспокоенные его притязаниями Фатимиды предприняли попытку отобрать у него захваченные земли, Алп-Арслан, желавший воспрепятствовать фатимидскому проникновению в Сирию, объявил шиитско-исмаилитской династии Фатимидов «священную войну» и в свою очередь вторгся с войском в страну. Он без большого труда занял Алеппо, но вынужден был прекратить дальнейшее наступление и двинуть свое войско на северо-восток, дабы отвратить угрозу от своих тылов со стороны византийского императора Романа Диогена. С уходом войска Алп-Арслана Атсыз продолжал в Сирии свои завоевания. В 1076 году он овладел Дамаском, а в следующем году сделал попытку вторгнуться в Египет, но был отброшен Бадром аль-Джамали. Опасаясь наступления фатимидского войска, Атсыз обратился за помощью к новому султану Великих Сельджуков, сыну Алп-Арслана – Малик-Шаху (1072 –1092). Малик-Шах охотно откликнулся на призыв и отправил в помощь Атсызу большой отряд во главе со своим братом Тутушем, разрешив тому стать эмиром земель, которые он сумеет захватить. В результате почти вся Сирия, управляемая Тутушем из Дамаска, перешла в руки сельджуков, а под фатимидским контролем осталась лишь узкая прибрежная полоса с Акрой и Тиром. В 1095 году Тутуш погиб в борьбе за пост главы сельджукского султаната, и его владения поделили тюркские эмиры.

На территорию Византии тюрки стали проникать еще при Махмуде Газневи. Алп-Арслан решил поддержать движение тюрков-огузов на Запад. Покинув Сирию, он быстро перегруппировал свои отряды и направил их к византийской границе. В 1071 году состоялось грандиозное сражение при Манзикерте. Армия Романа Диогена потерпела поражение, а сам византийский император попал в плен.

В результате византийские пограничные укрепления были прорваны, и тюрки непрерывным потоком устремились в Малую Азию, заселяя Анатолию и превращая обширные захваченные районы в пастбища.

Сельджукские завоевания осуществлялись тюркскими племенами, составлявшими во время прихода династии к власти ее главную опору и мечтавшими лишь о расширении районов кочевого земледелия. Это создавало трудности для возникающей империи, чье экономическое положение зависело от процветания оседлого земледелия, а в городах – ремесла и торговли. Поэтому, когда власть династии Сельджукидов укрепилась, они стали рассматривать кочевников как серьезную угрозу для стабильности создаваемого ими государства. Учитывая это, Алп-Арслан, под предлогом необходимости защиты границ, приказал переселить большую часть обеспечивших приход династии к власти кочевников в окраинные районы. Этим актом он как бы окончательно порывал с традициями тюрок-завоевателей и превращал государственное образование в могущественную империю.

Победа Сельджуков при Манзикерте открыла путь тюркизации Малой Азии. Лидерство среди вторгнувшихся в Анатолию тюрок захватил один из эмиров – Сулайман (1077 –1086). В результате на территории Анатолии образовалось фактически независимое государство Сельджуков Рума, то есть области, некогда входившей в состав Римской империи. Подобно главе Великого Сельджукского государства, Сулайман также присвоил себе титул «султан». Сперва он основал свою столицу в Изнике (византийская Никея), подальше от владений Великих Сельджуков на востоке, а после утраты города в войне с Византией перенес столицу в Конью. Так кроме Великого Сельджукского султаната в Анатолии образовалось еще одно тюркское государство.

Сельджукиды Рума никогда не ставили перед собой задачи сокрушить Византию. Их политическим идеалом было сохранение в Анатолии дуализма, и они четко различали исламские владения (Дар аль-ислам) и христианские земли (Дар аль-харб), которым надлежало оставаться под властью византийского императора. Главным своим противником они считали султанов Великих Сельджуков. Поэтому, когда завоевания сельджуков встретили противодействие со стороны энергичного византийского императора Алексея Комнина (1081 –1118), сумевшего вернуть Византии большую часть утраченных владений в Западной Анатолии, Сулайман охотно заключил с императором соглашение о мире, обратил свой взор на восток и попытался отобрать северную часть Сирии между Антиохией и Алеппо у Великих Сельджуков. Разразилась война между двумя родственными тюркскими государствами. В 1086 году Сулайман потерпел поражение от сельджукского военачальника Тутуша и был убит. Однако государство Сельджуков Рума просуществовало после этого еще 120 лет, пока не было окончательно уничтожено монголами. При Тогрыл-беке I, его племяннике Алп-Арслане и особенно при сыне Алп-Арслана – Малик-Шахе сельджукское государство достигло высшей политической мощи. Владения Великих Сельджуков включали огромную территорию от реки Амударьи и границ Индии на востоке и до Северной Сирии на западе. Малик-Шах сделал своей столицей Исфахан. Он держал здесь подобающий правителю великого государства пышный двор, установил строгий церемониал и ввел придворные должности. Сельджукская верхушка довольно быстро восприняла образ жизни образованной части находящегося под ее господством арабо-иранского общества. Эта культурная ассимиляция нашла свое выражение в самом имени третьего сельджукского султана. В отличие от своих двух предшественников, он не пожелал носить тюркское имя, но принял имя «Малик-Шах» – комбинацию из арабского слова «малик» и иранского «шах» для обозначения «царя».

Нуждаясь в опытных чиновниках, сельджукские завоеватели, так же как и их предшественники арабские завоеватели в прошлом, привлекали на государственную службу образованных людей из иранской интеллигенции. Самой яркой фигурой среди чиновничьей знати был знаменитый вазир султанов Алп-Арслана и Малик-Шаха – Абу Али аль-Хасан ат-Туси, известный под именем Низам аль-Мульк (умер в 1092 году). Низам аль-Мульк стремился к созданию централизованного государства, образцом которого считал государства Аббасидов, Саманидов и Газневидов в пору их расцвета. Свои политические взгляды он изложил в сочинении «Книга о правлении» («Сийасет-наме»), где рекомендовал султанам иметь большое войско, пригодное для подавления мятежей непокорных эмиров в провинциях и феодальных смут. Особую вражду он испытывал к шиитам-исмаилитам и к противостоявшему сельджукам Фатимидскому государству.

Столь быстрые успехи Сельджукидов в завоеваниях в известной степени были связаны с их последовательной поддержкой суннизма. Они всячески обласкивали суннитское духовенство и дервишских шейхов. Для укрепления традиционной исламской идеологии Низам аль-Мульк создал специальное учебное заведение – медресе, получившее по имени своего основателя наименование «Низамийа», в котором готовили теологов, способных защитить суннитскую доктрину. Позднее по образцу «Низамийа» стали создаваться аналогичные учебные заведения и в других областях исламского мира.

Изначально Сельджукиды рассматривали свою империю как собственность единой семьи, а не отдельных членов рода. На практике же со временем сельджукский режим обретал все более монархическо-абсолютистский характер, и глава всего тюркского клана превратился в единовластного султана, переняв у аббасидских халифов деспотические методы управления. Формально считая себя военачальниками Аббасидов, сельджукидские султаны захватили власть, которой беспрекословно должны были подчиняться все тюрки-завоеватели. В период сельджукских завоеваний такое единоначалие мотивировалось и оправдывалось общностью цели всех участников походов. Но по мере упрочения власти Великих Сельджуков центробежные тенденции в государстве стали усиливаться. Возникло противоречие между стремлением к централизации управления со стороны султана и исконной сельджукской традицией управлять государством всем кланом, а не при посредстве одного сильного правителя. Каждый член разросшейся сельджукидской династии считал себя вправе иметь в общем государстве собственный удел, на который бы лишь частично распространялась власть султана. С конца XI века сельджукская знать более не была заинтересована в сильной центральной власти и стала проявлять сепаратистские тенденции.

В последние десятилетия XI века в государстве Великих Сельджуков наблюдалось все большее ослабление авторитета центральной власти. Не подчинявшиеся никакой дисциплине члены династии и эмиры-военачальники, правившие в различных областях империи, выходили из повиновения султану. Хотя Низам аль-Мульк прилагал все старания, чтобы сохранить управление в своих руках, подчас действуя даже вопреки воле самого султана, чьим опекуном и воспитателем он был в прошлом, его усилий часто оказывалось недостаточно, чтобы сохранить единство государства. Все его попытки заменить федерацию членов рода централизованным абсолютизмом по образцу сасанидской модели терпели неудачу из-за слабости центральной администрации и недостатка материальных ресурсов. Экономически могущественные области исламского мира (Центральная Азия и Египет) находились за пределами сельджукской державы, а центральные области государства (Ирак и Сирия) испытывали большие экономические трудности.

Ослабление контроля Сельджукидов над Сирией имело своим последствием стремление больших и малых городов страны к независимости, причем это движение обычно возглавлялось богатой городской аристократией, которая в таких больших городах, как Дамаск и Алеппо, не претендовала на формальную независимость от сельджукского султана, но готова была сотрудничать с ним через городских глав (раисов), имевших в своем распоряжении местную полицию (ахдас). Такого рода местное самоуправление сложилось в этих городах еще в X – XI веках и позволяло им пользоваться полнейшей автономией.

Пережитком сельджукской концепции семейного суверенитета был обычай дарования вотчины в пограничных провинциях сыновьям и родственникам султана, получавшим титул «малик» (царь). Так, брат Малик-Шаха Тутуш считал себя вправе претендовать на особый удел, и, завоевав по приказу султана Центральную и Южную Сирию со столицей в Дамаске, он не только удержал эту область в своих руках, но даже назначил одного из своих приближенных по имени Ар– тук правителем Иерусалима в качестве своего вассала. Бессильному Малик-Шаху ничего не оставалось, кроме как передать Тутушу захваченные земли в дар как вотчину. Позднее, после смерти Малик-Шаха, Тутуш даже пытался захватить власть в султанате, но потерпел поражение в 1095 году в сражении с войском султана Беркийарука (1094 –1105). После смерти Тутуша в 1095 году его владения были поделены между его сыновьями – Ридваном, правившим в Алеппо, и Дукаком, правителем Дамаска. Они продолжали носить титулы «маликов» и, номинально оставаясь вассалами султана Великих Сельджуков, при слабых преемниках Малик-Шаха фактически обрели полную независимость.

Особую роль в судьбах провинций сельджукской империи играл специфический для сельджукского государства институт атабегов. Изначально сельджукские завоевания носили характер миграции на запад тюрков-огузов, но, когда завоевания были завершены, султан, будучи правителем обширной империи, ощутил необходимость в создании дисциплинированного, лично ему преданного войска, способного держать под контролем самих огузов. Войско это комплектовалось из рабов-мамлюков, привозимых из Центральной Азии. Пребывавших в язычестве тюрков обращали в ислам, обучали военному делу и, включив в придворную гвардию, предоставляли им свободу. Двигаясь по служебной военной лестнице, эти бывшие рабы могли достичь должностей эмиров, правителей в провинциях и высокопоставленных придворных. Должность атабега была для мамлюков одной из самых заманчивых. Слово «атабег» имело чисто тюркское происхождение. Оно происходило от соединения двух слов «ата» (отец) и «бег» или «бек» (военачальник). Атабегов на первых порах приставляли в качестве воспитателей-дядек и наставников к юным сельджукским принцам-наследникам. Если подопечный атабега получал вотчину или назначение наместником провинции, атабег становился его регентом и, по сути, обретал власть над его владениями.

Так, после смерти в 1104 году Дукака его бывший воспитатель (атабег) Тугтегин продолжал править Дамаском в качестве атабега его малолетнего сына, а после смерти ребенка он правил городом уже как независимый властелин до самой смерти в 1128 году. После смерти Тугтегина власть над Дамаском перешла в руки его сына – Бури, основавшего целую династию правителей города – Буридов (1104 –1146). Брат Дукака Ридван властвовал в Алеппо и Химсе, но, когда в 1097 году он рассорился со своим атабегом Джанахом ад-Даула, тот захватил Химс и стал независимым правителем этого города.

Не менее успешно боролись за независимость и те сирийские города, которые находились под властью Фатимидов. Так, в 1070 году добились независимости Тир и Триполи, правителями которых стали шиитские кади, а позднее власть над Триполи захватили шейхи бедуинского племени бану аммар. В результате ко времени начала Крестовых походов Сирия представляла собой калейдоскоп мелких владений городских правителей, эмиров-военачальников и бедуинских шейхов, находившихся в состоянии непрерывных конфликтов друг с другом.

Города Ирака, судя по сообщению арабских средневековых географов, в это время находились в лучшем положении. Багдад, Куфа, Басра, Васит оставались густонаселенными центрами с развитым ремеслом и торговлей. Междоусобица в державе Сельджукидов, наступившая в 1092 году после смерти Малик-Шаха, позволила аббасидским халифам до некоторой степени восстановить в Ираке свою власть. Когда в 1157 году очередной сельджукский султан Мухаммад II (1153 –1160), правивший в Западном Иране, вторгся в Ирак и осадил Багдад, преданное халифу войско сумело пресечь все его попытки взять город. После этого события утраченный было авторитет Аббасидов настолько вырос, что боровшиеся с крестоносцами правители сирийских княжеств стали обращаться за помощью к халифу аль-Муктафи (1136 –1160). А в Египте падение Фатимидского халифата и провозглашение в 1171 году в Каире султаном Салах ад-Дина с последовавшим восстановлением суннитского ислама привели к возобновлению поминания имени аббасидского халифа аль-Мустади (1170 – 1180) во время молитвы.

Укрепление в Багдаде власти Аббасидов благотворно сказалось на развитии арабской культуры в столице и в других городах Ирака. В конце XI и начале XII века, в канун монгольского нашествия, Багдад славился своими школами и библиотеками. Халиф аль-Мустансир в 1232 году основал в Багдаде знаменитое медресе «аль-Мустансария», подобное «Низамийа» Низам аль-Мулька, по его же приказу была сооружена «Мечеть халифов».

Ослабление государства Сельджукидов способствовало политическому возрождению и некоторых восточных провинций империи, в частности Хорезма. Расположенный на нижнем течении Амударьи, Хорезм представлял собой богатую сельскохозяйственную область с прекрасным источником воды и искусственным орошением. Окруженный степями и полупустынями, отделявшими его от окружающего мира, Хорезм сохранил независимость, несмотря на неоднократные попытки вторжения различных завоевателей. Еще в 712 году Хорезм оказался вовлеченным в события исламской истории, когда туда вторгся наместник Хорасана Кутайба ибн Муслим. В 995 году местный род Мамунидов присвоил себе традиционный иранский титул хорезмшахов. Хорезмшахи были по происхождению тюрками, но, восприняв ислам, приобщились к арабо-иранской культуре. Формально Хорезм находился под властью Саманидов, хотя жил самостоятельной жизнью. В 1017 году Махмуд Газневи присоединил его, как и многие другие области Саманидов, к своей империи, а в 1041 году Хорезм, опять же формально, перешел под власть Сельджукидов.

Расцвет государства хорезмшахов пришелся на последние десятилетия XII и начало XIII века. В 1172 году хорезмшах Текиш (1172 –1200), а после него хорезмшах Мухаммад (1200 –1220) сумели значительно расширить пределы своих владений и добились власти над Западным Ираном, Мавераннахром с городами Самарканд и Бухара, Афганистаном и районами Закавказья. Таким образом, в их руках оказались весь Иран и Средняя Азия от Индии до Анатолии.

В своих попытках расширить границы государства на запад хорезмшахи неизбежно должны были столкнуться с противодействием Аббасидов, незадолго до этого, при халифе аль-Муктафи, сумевших выстоять перед лицом сельджукской угрозы. Халиф ан-Насир (1180 –1225), в свою очередь, старался расширить владения Халифата на восток и включить в них еще и Хузистан. Хорезмшах Мухаммад отказывался признавать ан-Насира имамом-халифом и провозгласил таковым одного из Алидов, родом из Термеза. В 1217 году он двинул против ан-Насира войско, но, как сообщают источники, зимние холода заставили его возвратиться в Иран.

Через несколько лет, в 1220 году, в Мавераннахр вторглись монголы Чингисхана, и правление последнего хорезмшаха Джалал ад-Дина прошло в тщетных попытках спасти державу от монгольского нашествия. С его смертью в 1231 году государству хорезмшахов был положен конец.

Глава 12

Крестовые походы и арабо-мусульманский Восток

В последние годы XI века на Халифат обрушились новые завоеватели, на этот раз пришедшие с северо-запада, – крестоносцы. Под общим наименованием «Крестовые походы» подразумеваются военно-колонизационные вторжения европейцев в страны Ближнего Востока – Палестину, Сирию и Египет, происходившие с 1096 по 1270 год.

К началу Крестовых походов на Ближнем Востоке действовали три соперничавшие между собой силы: султанат Великих Сельджукидов, султанат Сельджуков Рума в Анатолии и военный вазират в Египте, который управлял страной от имени утратившего власть фатимидского халифа. Между ними находилась Сирия, которую, казалось, легко было завоевать благодаря нестабильной политической ситуации. Когда весной 1097 года крестоносцы вторглись в Сирию, она была раздроблена на отдельные города и области, находившиеся под управлением недальновидных, лишенных политического опыта, часто хищных и безответственных эмиров, которые не могли оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления пришельцам. За этими мелкими правителями стояли две крупные державы: Великий Сельджукский султанат и фатимидский Египет, находившиеся в состоянии упадка и неспособные оказать Сирии сколько-нибудь существенную помощь. Каждая из противостоявших друг другу сил имела в Сирии своих союзников-клиентов среди плохо управляемых и часто бесчинствовавших бедуинских племен, но контролировать положение в стране фактически не могла. К тому же раздираемый внутренними противоречиями фатимидский Египет к этому времени в значительной степени утратил к Сирии интерес.