Верлойн Папсуев Роман

Гроза разыгралась не на шутку. Молнии сверкали не переставая, низкие тучи, освещаемые пожаром, неслись над землей, подгоняемые штормовым ветром.

Низкие, двухэтажные, темные дома горели, и казалось, что они корчатся в потоках жара. Пламя ревело, словно раненый зверь, пожирая крыши домов, звенела сталь, дико ржали кони. По улицам неслись всадники, закованные в черные доспехи, за ними трусцой бежали меченосцы в тусклых кольчугах, поверх которых были накинуты черные кожаные туники.

На узкой улочке рыцари натолкнулись на баррикаду, наспех сооруженную защитниками города. Оборонявшиеся пикинеры выставили свое оружие, нацелив их на нападавших. Несколько лучников стреляли в мчавшихся на них рыцарей, один из черных коней заржал, споткнулся и рухнул на булыжную мостовую, рыцарь вылетел из седла и, ударившись о стену дома, растянулся на мокрой от крови мостовой.

Но ничто не могло остановить рыцарей. Черные кони перемахнули через низкую баррикаду, стальные нагрудники защитили их от пик защитников города. Рыцари ударами мечей перебили всех оборонявшихся и рванули дальше, к огромной башне, которая, цепляя зубцами тучи, возвышалась над горящим городом.

Один из рыцарей осадил коня и развернулся, ожидая подхода меченосцев.

– Быстрее! – кричал он, подгоняя ратников. – Быстрее, проклятие! Шевелитесь! Сотник! Сюда!

Невысокий человек подбежал к рыцарю. Его лицо было заляпано кровью. Чужой кровью.

– Мессир? – Сотник коротко поклонился и посмотрел на рыцаря.

– Тащите сюда таран. Собери с десяток людей, ломайте ворота. Они у донжона крепкие, с наскока взять не удастся. Передай второму отряду, чтобы вычистили дома. Вырезать всех! Не щадить никого!

– Слушаюсь, мессир.

Сотник развернулся и побежал к толпе меченосцев, громко выкрикивая команды.

У ворот донжона рыцари осадили коней и прыснули в разные стороны, обходя башню со всех сторон, отрезая все пути к отступлению. Подбежавшие меченосцы тащили огромный ствол дерева, заранее срубленный в лесу у города. Сверху засвистели стрелы – защитники донжона заметили таран. Двое меченосцев рухнули на землю, корчась в судорогах. Нападавшие добежали до огромных окованных железом дверей и с разгона ударили тараном.

Двери не поддались. Второй удар. Безрезультатно. Сверху полилась смола. Пятеро обварились сразу, оглашая площадь страшными криками, остальные бросились врассыпную. Из узких бойниц донжона вновь, шипя, полетели стрелы. Сотник, ругаясь на чем свет стоит, собрал вторую группу и приказал поднять таран. Меченосцы хмуро двинулись вперед.

Лучники нападавших принялись осыпать стрелами донжон, стремясь поразить обороняющихся.

Рыцарь, что отдавал сотнику приказы, рявкнул:

– Колдуны!

Подошли двое, закутанные в плащи.

– Защитите людей с тараном! – приказал рыцарь.

Колдуны шагнули вперед. Отряд меченосцев, обходя трупы своих братьев по оружию, добрался до тарана, и гулкие удары вновь раздались на площади перед донжоном. Сверху опять полилась смола. Но на сей раз она, не достигнув нападающих, разошлась в стороны, словно столкнулась с невидимым куполом, защитившим отряд меченосцев. Колдуны знали свое дело. Удары не прекращались, ворота трещали, но не поддавались.

Внезапно из узких бойниц донжона вырвались яркие сиреневые молнии, угодившие в отряды нападающих, столпившихся на площади. Несколько рыцарей, задымившись, упали с коней, один из меченосцев громко закричал от боли, глядя на свою обуглившуюся руку – молния лишь слегка задела его...

– Колдуны! – вновь рявкнул рыцарь.

В этот миг ворота с треском расщепились – вход в донжон был открыт. Внутрь ринулись меченосцы и спешившиеся рыцари. Колдуны, защитившие нападавших, опустили руки. Их помощь больше не требовалась.

Черный рыцарь подъехал к ним, спешился и поднял забрало.

– Вы славно поработали, колдуны, – сказал он. – Что вам пообещал мой повелитель?

– Власть, – коротко ответил один из колдунов. – Город будет нашим. Так же как и знания, заключенные в этом донжоне.

– Понятно, – рыцарь кивнул. – Но прежде он просил передать вам кое-что еще, когда город падет.

С этими словами рыцарь стремительно вонзил острие меча в грудь одного колдуна, резко повернулся и мощным ударом снес голову второму. Потом плюнул на мертвые тела и презрительно бросил:

– Колдуны...

– Говори.

– Ваш приказ выполнен, милорд. Город пал.

– Колдуны?

– Убиты. Не ушел никто. Город разрушен, все магические артефакты будут доставлены в столицу через несколько дней. Насколько я знаю, колонна уже в пути.

– Прекрасно. Какие новости с востока?

– Пока никаких. Все в стадии подготовки.

– Говори яснее, колдун.

– Войска собираются. С севера идут караваны с оружием. Подтягиваются наемники. С юга отозваны два гарнизона Ордена. Если ничто не помешает нашим планам, к концу этого месяца будет война.

– Как насчет рыцарей?

– У меня все готово, ваше величество. Утром я приступлю к наведению...

Вздох.

– Юг?

Тишина.

– Пока никаких известий, милорд.

– Так сделай так, чтобы известия появились! Ступай прочь!

– Слушаюсь, милорд.

Штандарты черными силуэтами вяло трепетали под порывами утреннего ветра. Заря занималась на востоке, окрашивая пока еще темное небо багрянцем, звезды начинали гаснуть, растворяясь в наступающем утре. Запахи леса смешивались с запахами просыпающейся крепости. Звякало оружие, ржали лошади. Кто-то выкрикивал команды, при этом страшно ругаясь. Гарнизон крепости готовился к маршу.

Высокий человек стоял на стене донжона, заложив руки за спину, глядя на штандарты. На нем были кожаные штаны, сапоги из мягкой кожи, тусклая кольчуга обхватывала его торс, а на груди рядами сплелись металлические пластины нагрудника. Широкий ремень с золотой пряжкой слева оттягивали ножны с мечом, справа висел длинный кинжал. На плечи человека был накинут длинный черный плащ из дорогой, южногорской шерсти. Человек молча смотрел на штандарты, его глаза не двигались, уставясь в одну точку.

Сзади послышались шаги. Человек не обернулся.

– Мессир Санард!

Человек медленно, нехотя повернулся. Его взгляд замер на лице слуги, который смущенно поклонился и сказал:

– Простите за беспокойство, мессир Санард. Только что прибыл человек из Рапорла. Он утверждает, что вы ожидаете его. Его имя барон Розил.

– Проводи его в залу. – Санард отвернулся и снова взглянул на штандарты, слушая, как за спиной затихают быстрые шаги слуги.

Потом он провел рукой по лбу и покачал головой.

Барон Розил оказался тучным, лысым и был закутан в длинный плащ. От него несло пылью и конским потом. Войдя в оружейную залу, барон тут же направился к Санарду, который небрежно развалился в широком кресле.

– Мессир Санард!

– Барон Розил! Рад, что вы смогли так быстро добраться до Матафа. Легок ли был путь?

– Благодарю, добрался без напастей. – Барон усмехнулся, обнажив желтые зубы. – Выехал еще вчера, как только получил от Сагина ваше письмецо. Удивлен был без меры. Потому и торопился. Итак, что вы имеете мне предложить?

Санард поморщился:

– О делах немного позже, барон. Прошу вас, присаживайтесь. Варп, принеси лучшего вина и какую-нибудь снедь. Барон, я уверен, проголодался, а дорожная пыль засорила его горло.

Барон упал в предложенное Санардом кресло и, расстегнув аграф, откинул плащ. Под плащом обнаружилось внушительное брюхо, стянутое дорогим кафтаном. На груди висел медальон с гербом. Когда слуга принес вино и наполнил кубки, Санард сказал:

– Выпьем за наше благосостояние и за победу во всех делах.

Розил молча поднял кубок, отпил треть и, громко чмокнув, вытер тонкие губы тыльной стороной ладони. Санард лишь пригубил вино и затем потер руки.

– Итак, барон, позвольте изложить суть нашего предложения. Король слышал о вашем расположении к нашей стране и в связи с грядущими событиями хотел бы заручиться вашей помощью. Как вы знаете, наше королевство процветает и готово к расширению, а потому королю нужны влиятельные союзники. И вы – один из них.

Барон, открыв рот, слушал Санарда, потом кашлянул и сказал:

– Мессир Санард, простите великодушно, но не понял я ничего из того, что вы сказали. Не люблю я намеки и недомолвки. Скажите как есть. Вы же военный человек.

Санард поджал губы и криво усмехнулся:

– Да. Я человек военный. И мое образование часто вредит моим речам, как и мое частое пребывание при дворе. Простите, барон, я буду изъясняться более внятно. – Санард наклонился, исподлобья взглянув на Розила. – Мы предлагаем вам предать вашего короля и выступить на нашей стороне в грядущем конфликте. Взамен вы получите земли, золото и целую провинцию в свое полное распоряжение.

Розил облизнулся.

Последние лучи солнца раскрасили небосвод бледными пастельными красками, тонкие перистые облака, причудливо изогнувшись, клонились к горизонту. Солнечный диск наполовину скрылся за далеким лесом, ярко-красным полукругом пытаясь осветить темнеющую землю. Ночная мгла ползла по долине, медленно и деловито пожирая дневные краски, неторопливо заглатывая любой предмет, на который уже не могли упасть лучи солнца.

Верлойн сидел на краю скалы, глядя на темнеющую долину и заходящее солнце. Сидел и вспоминал Беллар, свою возлюбленную, с которой он нередко сиживал на этом утесе в славные времена, когда жизнь казалась простой и ясной, словно поляна в редколесье, залитая солнечными лучами. Но вокруг поляны день за днем вырастали могучие темные деревья, заслоняющие солнце, и вскоре все стало запутанным и сложным.

После их последнего свидания прошло два дня и пять лет. Они поклялись, что будут любить друг друга вечно, поклялись здесь, на этом самом утесе. А потом Верлойн уехал в дальние земли, потому что исполнял волю короля. А Беллар осталась. Все эти годы Верлойн жил лишь мыслями о ней, об их встрече, проигрывал в голове тысячи вариантов, что он скажет, как будет улыбаться, как возьмет ее за руку...

И вот настал тот день, которого Верлойн так долго ждал, – он вернулся. Но Беллар не было. В деревне жители рассказали, что два года назад умерли ее родители. Сначала отец ушел в Долину Небытия, а вскоре и мать, не перенеся потери, отправилась за ним. Беллар осталась совсем одна. Ей помогали всей деревней, совет старейшин то и дело выделял ей помощников – то крышу дома починить, то хлев подправить, да тоска ее была велика, и ничто не могло уменьшить печаль Беллар.

А потом однажды она пошла в лес по ягоды и исчезла. На вопросы Верлойна и старейшины, и соседи только руками разводили. Пропал человек, сгинул в лесу, кто ж его знает, что с ним в чаще приключиться могло. Волки, разбойники, а то и твари какие гиблые напали. А может, и просто ушла она искать счастья в чужих землях. И это не исключали сородичи Беллар, уж больно тосковала она.

Верлойн слушал их и молчал. Глядел на полуразвалившийся дом на окраине деревни, на заросшую бурьяном тропинку к крыльцу, и сердце его сжималось от горя. Не было его рядом, когда он был ей нужен. Не было. Он думал, что его вина в том, и только его. Эх, повернуть бы время вспять. Глупец. Вернуть бы тот день, когда они с ней расстались... Уж тогда бы он все сделал по-другому. Остался бы, воспротивившись воле короля. Или взял бы Беллар с собой.

Выслушав жителей, Верлойн поблагодарил их, запасся провизией, напоил и почистил коня да поехал на утес – поразмыслить и решить, что делать дальше. И когда он ехал по узкой горной тропке, догнал его молодой паренек из деревни – малыш совсем, лет семи от роду, наверное. Чумазый весь, штаны и рубашонка грязные, штопаные-перештопаные. Сразу видно – сорванец. Мальчуган смущенно обратился к Верлойну, сказав, что знает кое-что, чего никому до этого дня не говорил. Возможно, это поможет узнать, что произошло с Беллар. И рассказал он Верлойну странную историю, приключившуюся с ним в лесу как раз накануне пропажи Беллар.

Как всегда, он бегал по лесу, отыскивая вкусные лесные ягоды, долго бегал, почти весь день, а ближе к вечеру, когда солнце стало клониться к западу, отправился домой. Шел неспешно, все тропки в этом лесу были ему знакомы с раннего детства, заблудиться он не боялся даже в темноте. Так и шел он, напевая какую-то песенку, как вдруг услышал странный шорох в кустах.

Не успел паренек испугаться, как густые ветви раздвинулись, и увидел он перед собой огромного кабана-секача, страшного зверя, который, видно, был разбужен пением мальчика. Секач ринулся на паренька, а тот и поделать ничего не мог. Стоял только да глазел на приближающуюся смерть.

И тут, откуда ни возьмись, прилетела меткая стрела. Вонзилась она зверю в толстую шею, прямо за ухом; секача отбросило в сторону, дернулся он пару раз, да и затих. А мальчишка так и стоял как вкопанный, глазам своим не веря. Огляделся он и увидел всадника огромного на вороном коне.

Весь он был в черном – и доспех его был черный, и шлем, и маска, скрывавшая лицо, и упряжь конская – все из тусклого черного металла. И лук огромный, который всадник в руке держал, тоже черный был как смоль. А конь у незнакомца был красавец, загляденье просто – мощный, боевой, сразу видно. На таких дрова не возят, таких холят и лелеют, на таких только ратные подвиги совершать. Вот и стоял мальчуган, окаменев от изумления, глазел на всадника, а тот лук в колчан на седле приспособил, уздечку дернул да в глубь леса коня направил.

И вдруг увидел мальчик, как за всадником следуют еще пятеро таких же, а среди них на гигантском коне – великан настоящий, в плечах косая сажень, как и все остальные, в черном весь, страшный. Только не разглядел мальчуган толком, кто это был. Незнакомец весь укутан был в черный плащ, подбитый белым мехом, низкий капюшон скрывал лицо... Только заметил мальчик, что руки у великана не человечьи – темно-серые они были, с когтями здоровыми. Тут-то и сорвался мальчуган с места как ветер, поспешил к дому. И никому о происшедшем не рассказывал, боялся, что не отпустят его больше в лес гулять.

Рассказав Верлойну эту историю, мальчуган сказал, что, мол, кто знает – может, это те черные люди Беллар с собой увезли? Ведь на следующий же день она и пропала. Верлойн расспросил мальчугана об одежде незнакомцев, и он с трудом вспомнил, что бляхи на ножнах у всадников были странного вида. Серебряные, по форме на паука похожи. А больше ничего вспомнить он не смог, все твердил «черные, черные, все черные».

Спросил Верлойн и о том, куда незнакомцы направлялись. Паренек ответил, мол, на северо-восток ехали, в сторону реки Джанайм и Изумрудного леса. Верлойн поблагодарил паренька, тот побежал в деревню, а Верлойн продолжил свой путь к утесу.

Там он сел на их с Беллар камень, плоский валун на самом краю утеса, и глядел долго на долину и далекие горы, глядел да грустил о потерянной возлюбленной. И единственное, что пришло ему на ум, была мысль, что, возможно, мальчуган-то прав. Может, и впрямь незнакомцы эти черные имеют какое-то отношение к пропаже Беллар. Вряд ли, конечно, но все же хоть какая-то нить... Да и что эти всадники делали в такой глуши?

Деревушка Беллар не на всех картах королевства обозначена, от трактов далеко, захолустье страшное. Только сельским хозяйством и жили, торговать ездили редко, разве что на крупные ярмарки. Чужаки в эти края почти не заезжали.

А тут – всадники, да еще и воины. И с ними получеловек какой-то загадочный. Странно. На север поехали. К Джанайму. От Кифеса до Изумрудного леса миль тридцать. Меньше дня пути. И на пути город есть, Гмиэр, столица королевства Карат...

Тут Верлойн мысленно себя одернул: «Небо, да о чем же это я думаю? Ведь Беллар полгода назад пропала, весной...»

Он тряхнул головой, отгоняя мысли о погоне. Какая же погоня, если преследуемых и след простыл? Но все же тревожно было на сердце. Верил Верлойн, что Беллар жива и здорова, только в беду попала. Найти ее надо было. А коль указывала судьба ему на северо-восток, так туда и следует отправляться. На ночь глядя не стоило ехать по Кифесскому лесу, Верлойн стреножил коня, завернулся в плащ и устроился на траве, прямо там, на утесе, укрывшись от ветра за большими камнями на вершине...

Листья поражали воображение разнообразием красок. Желтые, красные, зеленоватые, коричневые, вроде бы только синих не было. Лес шумел листвой, ветер срывал пестрые листья с веток, весело кружил их в воздухе и аккуратно укладывал на землю.

Осень была самым красивым временем года в Кифесе. Погода стояла чудесная – проливные дожди еще не начались, солнце радушно светило с чистого голубого неба, земля была сухой. Время праздников плодородия, время сбора урожая... Для жителей окрестных деревень это время года было одним из самых ожидаемых – крестьяне тщательно готовились к осени весь год, моля Небо, чтобы земля была плодородна и не подвела тех, кто старательно о ней заботится.

Верлойн ехал по тропе, глубоко вдыхая осенние ароматы, радуясь, что вернулся в родные края. За три года службы он соскучился по этой простой красоте леса, по родным березкам, ясеням да дубам. Все здесь было родное – и деревья, и земля, устланная опадающими листьями, и воздух, звенящий прохладой раннего утра. Свежо было в лесу, хотелось петь песни, восхваляя красоту, которая его окружала.

Но Верлойн не был менестрелем, не мог сложить песню, не мог даже найти слов, чтобы выразить свои чувства. Потому ехал молча, лишь поглядывая по сторонам, дыша полной грудью, тихо радуясь своему возвращению в родные места.

Ехал он все утро, и вот лес поредел. Верлойн припустил коня, которого звали Гринальд, быстрее по расширившейся тропе, к просветам в пестрой зелени. Вскоре он выехал из леса, и в лицо пахнул свежий ветер свободных степей Каркинора – громадных пространств, поросших высокой сочной травой, раскинувшихся на сотни миль от Ридела до гор Атазол. Великая река Ридел была сейчас восточнее, гряда Атазол – западнее, позади, на юге, остался Кифес, впереди Верлойна ждала столица королевства Карат – славный город Гмиэр.

Почти весь день он ехал верхом, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть. Он не торопился. Спешка была ни к чему, да и толку от нее никакого. Зачем тратить силы, когда их нужно поберечь? Верлойну еще предстояла встреча с большим городом. Давненько он не был в Гмиэре, кто знает, что там изменилось со времени его последнего визита в столицу? Нужно быть ко всему готовым, сил набраться и голову туманом усталости не забить. Потому и останавливался он, чтобы и самому передохнуть, да и Гринальду дать минуту-другую отдыха. Иногда он вылезал из седла, чтобы ноги размять, и шел, держа своего коня за уздечку. Так и добрался до стен Гмиэра, когда солнце уже миновало зенит и неспешно клонилось к горизонту.

Столица была велика, особенно если знать, что Карат – королевство маленькое, небогатое, простое. Люд в королевстве – все больше крестьяне, лишь два крупных города, кроме столицы: портовый город Хлаздог на юге, у моря Красных рифов, да Лопарн, стоящий меж двух рек – Джанайм и Сумнар-Дор. Столица же была велика, много народу там жило, много жителей королевства шли туда искать счастья.

Пять лет назад город уже был большим, с мощной крепостной стеной, рвом искусственным, заградительным валом, крепостью настоящей. Внутри же застроен он был домами, узкие улицы иссекли его, стекаясь к крепостной площади, а там, в самом центре города, стоял, возвышаясь над домами, замок короля – огромная крепость, защищенная почище самого города. И стены у крепости были в два раза выше, и ров вокруг стен в два раза глубже. Раньше, лет сто назад, тут только крепость и стояла, а потом выросли вокруг нее поселения, расширилась столица, вот прежний король и обнес город мощной стеной.

Рядом со столицей проходили два торговых тракта, недостатка в купцах, а значит, и в торговле не было. Большую часть казны, насколько знал Верлойн, составляли пошлины и налоги, взимаемые казначейством с заезжих купцов. Плата для торговцев была мизерная, король здраво рассудил, что возьмет свое за счет бойкой торговли, и не ошибся – купцов в городе всегда было видимо-невидимо, и мизерная их плата за торговлю в стенах столицы складывалась для королевской казны в крупные сборы.

Таков был Гмиэр пять лет назад. За время отсутствия Верлойна он разросся. Дома уже за каменными стенами стали строить, за рвом. Окружили новостройки высокой деревянной оградой со сторожевыми башнями – не ахти какое укрепление, но на первое время и такое сойдет.

Верлойн окинул взглядом Гмиэр, направил коня к огромным дубовым воротам, зажатым меж двух высоких сторожевых башен с коническими куполами. На флагштоках реяли королевские штандарты, рвались с перекладин под порывами степного ветра. Стражники в остроконечных шлемах несли караул на башнях, стояли с длинными алебардами у открытых ворот, смотрели внимательно на проезжающих. Лиходеев опасались. И то верно. Все столицы лиходеями богаты. Зачем лишние?

Верлойн проехал мимо стражи, воины Карата лишь окинули его усталыми взглядами, ничего не сказали. Не вызвал он у них подозрения, да и не должен был. Многие говорили, что лицо у Верлойна открытое, не разбойничье. Он всегда смеялся, когда ему такое говорили. По внешности разве судят? Да стражи, видно, по внешности судили, по непокрытому лицу, раз не приметили ни меча Верлойна, ни его доспехов, скрытых длинным плащом.

Верлойн уплатил мелкую монету сборщику въездной пошлины и направил Гринальда прямо в город, мимо деревянных домиков, через ров, по подъемному мосту, беспрепятственно проехав через главные ворота, хоть и тут стояла стража. Жители столицы косились на красавца коня – нечасто сюда приезжают на восточных скакунах из свободных табунов Криданта. Коситься-то косились, да взгляды не задерживали, шли своей дорогой. Не принято в крупных городах на чужое глазеть – взгляд неправильно истолковать могут, а там и до брани недалеко.

Верлойн направил коня прямо к трактиру, который был рядом с базарной площадью. Знавал он этот трактир еще в давние времена, частенько туда наведывался, когда в городе жил. Новости послушать, с людьми о том о сем потолковать да эля пенистого испить. Сейчас он молил Небо, чтоб трактир на месте стоял.

И точно – стоит трактир, там же, прямо возле площади. Тоже вроде бы вырос чуток – стойло для лошадей появилось, парнишка гостевых коней чистит, овсом кормит. Не иначе как хорошо шли дела у трактирщика Хаймы.

Паренек лет десяти, завидев Верлойна, уже бежит навстречу, коня за узду берет, помогает спуститься. Взгляд у него зоркий – приметил кольчугу и меч, когда Верлойн с коня слезал да плащ распахнулся. Ишь как глаза вытаращил, смотрит испуганно, будто Верлойн его обижать собирается. Дал он парнишке серебряный, велел коня почистить и хорошо овсом накормить. А сам направился в трактир.

Переступив порог, Верлойн с удивлением обнаружил, что трактир Хаймы изменился мало. Вроде хозяин и конюшню отстроил, и пацанов в прислугу набрал, да, видать, самим трактиром заняться ему было лень. Повсюду была грязь и пыль, деревянные столы, казалось, не протирали со дня изготовления, что же до самой комнаты, то можно сказать лишь, что была она большой, тускло освещенной и, судя по аромату, висевшему в воздухе, никогда не проветривалась. Все, как три года назад, – ничего не изменилось, даже столы стояли в том же порядке, что и прежде.

Посетителей было мало – лишь пятеро запыленных путников, которые сидели в углу, так далеко от света, что разглядеть их было очень сложно, пара местных да путник в просторном темном плаще за столиком недалеко от входа.

У деревянной стойки, темной от времени и пролитых на нее за это время напитков, стоял тучный скучающий хозяин, подперший голову огромным кулаком. Голова его тоже была огромна, что твоя тыква, да и тело хрупкостью не отличалось. Хозяин был тучен, небрит и лыс. Маленькими водянисто-голубыми глазками он разглядывал Верлойна, не делая даже попытки кинуться навстречу и предложить лучший столик. Это говорило о том, что хозяин еще и невежлив. И это был не Хайма, хоть и похож чуток.

Верлойн улыбнулся, подошел к стойке и кинул на старое дерево золотой.

– Лучшего эля и лучшей жратвы, и чем быстрее, тем лучше!

Реакция хозяина была в точности такой же, как и у всех трактирщиков во всех королевствах континента: он сделал неуловимое движение рукой, и золотой исчез со стойки. Хозяин бросился на кухню, крича:

– Альв! Крида! Эля без воды и оленину! Живо!

Верлойн тем временем легким поклоном приветствовал путников и местных и сел у окна. Трактирщик снова возник перед ним и подобострастно спросил:

– Пожелает ли господин еще что-нибудь? У нас отменные фазаны, приготовленные по рецепту моей прабабки. Перед оленинкой бы...

– Эля хочу, – ответил Верлойн. – Горло с дороги пересохло – уж больно жаркая у вас тут осень.

– Сию минуту. – Трактирщик исчез так же быстро, как и появился.

Верлойн тем временем скучающим взором обвел помещение, догадываясь, что мало он здесь новостей сегодня узнает. Пятеро, сидевшие в дальнем углу трактира, хмурились и тихо о чем-то разговаривали, местные не обращали на него никакого внимания, вели неспешные беседы о предстоящей ярмарке.

Что же до одинокого путника в просторном плаще, то он сидел тихо, глядя на большую кружку перед собой, и даже не поднимал глаз, чтобы посмотреть, что происходит в трактире. Верлойн внимательнее к нему присмотрелся, благо он сидел недалеко и на свету. Видно его было хорошо – лицо широкое, брови густые, волосы черны как смоль. Трехдневная щетина, орлиный нос, шрам почти неприметный рассекал левую бровь. Лицом путник чем-то на волка походил – было в нем что-то хищное.

Кожа смуглая, но ни на южанина, ни на горца не похож. Загар, наверное. Значит, недавно с юга приехал. Возможно, на север едет. И в пути долго – плащ запылен, плечи ссутулены, видать, долог был его путь. Плечи широкие, руки, лежащие на столе, крепкие, мускулистые...

На торговца совсем не похож. Видно, ратным делом промышляет. Есть люди, мощь которых и за тридцать шагов чувствуешь. Этот был из такой породы, не хотел бы Верлойн без нужды с ним в бою схлестнуться. По всему было видно, что воин умелый, чувствовалось это, осязаемая сила какая-то. Верлойн попытался разглядеть припрятанное под плащом оружие, да не тут-то было – просторный плащ все скрывал.

Трактирщик вновь появился, на этот раз с кувшином эля и глиняной кружкой.

Верлойн потер руки, налил себе темного пенящегося эля, попробовал, крякнул и сказал:

– Отменный эль, хозяин.

– Благодарствуйте, – поклонился трактирщик. – Издалека к нам?

– Издалека, – ответил Верлойн и залпом осушил кружку.

Эль взбодрил кровь. Крепкий, хороший эль. Не разучились в Гмиэре хороший эль варить.

– Проездом у нас, милсдарь путник?

– Да. – Верлойн обратил внимание, что и пятеро в дальнем конце комнаты, и путник в просторном плаще прислушиваются к их с трактирщиком разговору. Только местные не обращали на них никакого внимания.

– В Карат аль в Кулар направляетесь?

– В Трантид. – Верлойн поставил пустую кружку на стол и спокойно посмотрел на трактирщика.

Трантид был пограничным городом на границе с королевством Восточных гор. Тысячи миль отсюда. Трактирщик все понял и ретировался.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Верлойн поднял глаза и увидел, что пятеро путников молча его рассматривают. Выражение их лиц не говорило ни о чем. Верлойн решил сделать вид, что не замечает такого усиленного внимания к своей персоне, налил эля в кружку и отпил. Хороший эль.

Тут в таверну ввалился огромный мужик в кожаном, черном от копоти фартуке. Точнее, мужик весь был черным от копоти и в таком виде смахивал на южанина-палтидца. Не было никаких сомнений, что мужик был кузнецом.

– Секач! – заорал кузнец. – Тащи сюда эль!

Трактирщик с кислой миной кивнул. Кузнец огромными шагами пересек комнату и рухнул на скамейку за столом, стоявшим рядом с тем, за которым сидели пятеро путников. Окинув взором комнату, кузнец быстро осмотрел всех посетителей, задержал взгляд на Верлойне и на путнике в просторном плаще, потом глянул на соседей.

– Откуда путь держите, добрые люди? – загрохотал он, обращаясь к пятерым.

– Из Парадира, – ответил один из путников.

– Ха! Говорят, в Парадире дела идут не больно хорошо. Правду говорят, а?

– Может, и правду, – ответил другой путник, с короткой седой бородой.

– А ты сам-то местный? – спросил внезапно третий путник, левая щека которого была страшно обезображена ожогом.

– Да вроде как местный. Уже годков пять тут торчу. Захолустье захолустьем, а дело ладится. – Голос кузнеца рокотал в помещении, что прибой в шторм. – У них тут кузнец токмо один был, представляете? Как жили с одним кузнецом – ума не приложу! Народу море, а кузнец один. Обдирал всех как липку. Столица, понимаешь, а один кузнец. Чудно. Ну, я как появился, так дело-то и заспорилось. Людишки здесь презабавные – все о полях да об урожае думают. А так – ничего, приветливые, честные. – Заметив появившегося в комнате трактирщика, кузнец продолжил громче: – Один только Секач – белая ворона. Скряга, каких поискать, да еще и мошенник к тому же. Каждый раз, как сюда прихожу, все пытается эль с водой подсунуть.

Трактирщик грохнул на стол кузнеца кувшин и рыкнул:

– Слышь-ка, сорока, клюв закрой! А то вообще выпивки не получишь.

– Ха! Слыхали? – засмеялся кузнец. – А кто ж тебе, милый, столовые приборчики-то сварганит? Чаны? Посуду? Кто коня подкует?

– Да хоть бы и Кронель.

– Ха-ха-ха! Да к Кронелю пойдешь – без штанов останешься! Денег-то он за работу берет скока? То-то же!

Трактирщик плюнул и ушел.

– Только так с ним можно, – сказал кузнец. – Шанжа... то есть... шантажируя.

– Ты родом-то откуда? – вновь спросил обожженный.

– Из королевства Драконьих гор я. Лидардид по-стародавнему. А теперь его королевством Тьмы величают. Как Нуброгер там воцарился, так и величают.

Верлойн внимательно стал слушать рев кузнеца. Авось чего полезного скажет.

– Что, король-то новый хорош? – спросил седобородый.

– Хорош, хорош, – буркнул кузнец. – Только суровый уж очень. Чуть что – на кол сажает или вешает. Зато политику правильную ведет – всех застращал так, что теперь уж в королевство Тьмы никто не сунется.

– Если Нуброгер так хорош, что ж ты из королевства-то сбежал? – внезапно спросил путник в просторном плаще.

Он уже не смотрел на кружку, взгляд его пронзительных карих глаз буравил кузнеца. Сказал он это тихо, но кузнец его услышал.

– Чего? – поглядел он на путника. – Кто сказал, что я сбежал? Не сбегал я. Просто... уехал. Говорю ж, король суров нравом. Зато рубака какой! Как королика-то бывшего порешил, так сразу в стране порядок навел. Голов посрубал!.. Курганы целые... Но зато его уважают. Боятся. Не то что здешнего каратского размазню.

– Эх, стражи на тебя нету, язык без костей, – буркнул трактирщик из-за стойки.

– А че стража-то твоя сделает? Ха. Они только песни боевые горланить умеют, а как мечи в руках держать – позабыли. А у Нуброгера уже вон Орден целый есть. Рыцари Черные. Эхма! Настоящие вояки. Один нуброгеровский рыцарь целого полка здешних солдат стоит!

– Это точно, – криво усмехнулся путник. – По части резни Черные Рыцари любому воину фору дадут.

– Ты о чем это, чужестранец?

– Не слышали, что ли? Нуброгеровские войска вырезали весь Гостхомор. Город гирагитов, на юге королевства Тьмы.

Пятеро в запыленных плащах, кузнец и трактирщик уставились на путника. Верлойн потер подбородок. Вот и новости.

– Так, – сказал наконец кузнец. – Правда, что ль?.. Вот ведь... Хотя правильно их повырезали... Колдуны проклятые. Туда им и дорога.

– Эти колдуны, – хмуро сказал путник, – никого не трогали, жили себе спокойно в городе, колдовали помаленьку, во власть не лезли. То, что сделали рыцари Нуброгера, – дело злое и недостойное.

– Ну. Говорю же, Нуброгер – рубака еще тот. – Кузнец хмыкнул. – Не угодили они, видать, ему чем-то. Норов у него крутой – вот и порешил их всех. Тебя как звать-то, человече?

– Люди Алдрудом величают, – нехотя сказал путник.

– Откель сам-то?

– Странник он, – ответил за Алдруда трактирщик.

Ого. Верлойн понял, что не ошибся, догадавшись, что путник – воин. Странник.

Об отряде Странников ходили легенды. Отряд кочевников, люди, которые презирали неволю, они никогда не задерживались на службе у кого-то надолго. Источником их пропитания была война, они не мыслили себя без нее, это был их образ жизни и единственное известное им ремесло.

Иногда они нанимались в армии правителей, там, где их помощь могли по достоинству оценить звонкой монетой и харчами, но если кто-нибудь осмеливался назвать их наемниками, то тут же лишался какой-нибудь важной части тела. Это слово было для Странников страшным оскорблением, они приходили в ярость, если к ним обращались подобным образом. Они были горды и свободолюбивы, их уважали и боялись, и правители королевств знали, что со Странниками лучше не шутить – те не признавали авторитетов и могли ослушаться даже короля, нанявшего их во время войны.

Но также правители знали, что один Странник стоит дюжины обученных рыцарей, ибо воинским искусством Странники владели в совершенстве. У них был свой кодекс чести, они шли на службу только к тому правителю, чья война, по их мнению, была благородна, они никогда не воевали на стороне захватчиков, презрительно отвергая даже самые безумные деньги, если дело, за которое они собирались сражаться, было, по их мнению, недобрым.

Как уж они определяли, за правое они дело сражаются или нет, – то было известно одним лишь Странникам. Их вынужденные поступления на службу к тому или иному властелину служили лишь для добывания денег. Странники не любили, когда им отдавали приказы посторонние, всегда держались особняком.

Чтобы попасть в отряд Странников, пришлому человеку следовало доказать свою храбрость и силу, новички обычно сами рвались в бой, в первых рядах сражаясь с противником; многие погибали в первой же битве, самые сильные выживали и становились братьями по оружию.

Люди за глаза называли Странников «волчьей стаей». Те знали о прозвище и не торопились опровергать деревенские слухи о суровых порядках, царивших в отряде, которые отбивали охоту у сопливых сосунков к ним соваться. Правда же заключалась в том, что внутри отряда царила согласованность и дисциплина, основанная на взаимном уважении. Каждый год выбирался временный предводитель, человек, покрывший себя славой в ратных делах, которому Странники доверяли безоглядно.

Поговаривали, что нынешний предводитель отряда избирается уже пятый год. Кажется, его звали Асландом. Он был мудрым, сильным, отважным, великолепным воином, он обучался воинскому искусству с детства, сам участвовал в десятках битв, сотни раз был ранен, прекрасно знал военную историю континента, и равных ему не было. Странники любили его как отца, слушались его беспрекословно и знали, что Асланд, не раздумывая, готов за отряд и жизнь отдать.

Все это Верлойн слышал от одного человека в Эвулде, тот вместе со Странниками воевал, подружился с несколькими, хоть и не привечали те чужаков. Придумывал, наверное, а может, и правду говорил – кто ж его разберет?

Теперь уже все в трактире внимательно смотрели на Странника, даже местные, которые внезапно позабыли о своем разговоре. Алдруд кашлянул и сказал:

– Верно. Странник я. Странствую.

– Понятно, – кузнец кивнул и осушил кружку эля.

Вскоре появился слуга с дымящимся ароматным куском оленины. Верлойн кивнул, потирая руки. Проголодался он что-то. Уже начав есть, Верлойн увидел, что пятеро запыленных путников молча встали, кивнули кузнецу и хозяину и вышли из таверны. Алдруд проводил их взглядом, нахмурился и вновь уставился на свою кружку.

Верлойн же подозвал трактирщика и справился, куда подевался Хайма. Выяснилось, что тот умер в прошлом году от болезни и трактир перешел к нынешнему хозяину – брату покойного. Звали трактирщика Гайр, по прозвищу Секач. Верлойн выслушал трактирщика, кивнул и продолжил трапезу.

Вскоре и Странник поднялся, неспешно пошел к выходу, мерно звеня шпорами на черных сапогах. Верлойн так и не заметил у него оружия, хотя был уверен, что оно есть. Кузнец подсел к местным и о чем-то с ними вел беседу. Верлойн понял, что вряд ли здесь узнает еще что-то интересное, поэтому доел оленину, допил эль и покинул трактир.

Выйдя из трактира, Верлойн забрал коня и поехал прочь. В Гмиэре ему делать больше нечего. Сначала он хотел зайти во дворец, повидать королевского сенешаля Инра, с которым давным-давно, еще в детстве сдружился крепко, но потом передумал. Не хотелось ему встречаться с двором короля. Потому как, если и примут его радушно, могут упросить остаться, рассказать о чужих землях, в которых побывал, а у Верлойна, хоть и повидал он много за эти пять лет, душа не лежала к долгим рассказам о своих приключениях.

Да к тому же наверняка начнут плести интриги, узнав о возвращении владельца Фолкского замка. Весточки долетали до Верлойна в дальних землях, что, мол, уже собирались замок его к рукам прибрать недобрые люди, да помешали злодеям его верные слуги во главе с управляющим, Скардидом, которому оставил Верлойн замок на попечение пять лет назад. «Перед королем предстану, когда разберусь во всем», – рассудил Верлойн, направляя коня в противоположную от дворца сторону.

Пять лет назад он покинул свое родовое гнездо, отправившись странствовать. Занесла его судьба в деревню, где жила Беллар. Влюбился Верлойн без памяти, провел он с Беллар два прекрасных месяца, а вот рот на замке держал, так и не рассказал ей, что баронский титул у него, крепость и земли возле реки Джанайм. Отчего не открылся он Беллар, не знал. И почему не увез ее в свой замок, перед тем как отправиться на юг пять лет назад, тоже до сих пор понять не мог. Ведь, оставь он ее у себя в замке, под присмотром верных слуг, глядишь, и не пропала бы она... Проклятье. Верлойн корил себя, мучился, но время вспять не повернуть, поэтому надо было думать, что ему дальше делать.

В столице наверняка не сыскать следов его возлюбленной, ибо Верлойн полагал, что если бы Беллар похитили черные люди, то не стали бы они заезжать в крупный город.

Однако решил он, прежде чем покинуть Гмиэр, заехать к старому книжнику Стриру, у которого жил в свое время. Старик был добр к нему, и повидать его нужно было обязательно. К тому же книжник умен и знает многих мудрецов страны, может, сумеет помочь Верлойну в поисках? Потому, не доезжая до главных ворот, Верлойн свернул на узкую улицу, проехал вдоль крепостной стены и остановил коня у большого двухэтажного дома.

На крыльце сидел лопоухий Вульдан, слуга Стрира. Ничуть не изменился: такой же рыжий, веснушчатый и сонный. Сидит, греется на солнышке, веки опустил, дремлет. Тень Верлойна легла на слугу, тот приподнял голову, приоткрыл один глаз, глянул на всадника снизу вверх. Медленно поднял руку, пытаясь разглядеть того, кто заслонил ему солнышко. Потом раскрыл широко глаза и, поднимаясь, удивленно сказал:

– Охма, приветствую вас, мессир Верлойн! Давненько вы не заезжали.

Верлойн хмыкнул, спешился и бросил поводья Вульдану.

– Присмотри за конем, лентяй. Хозяин твой дома?

– Да где ж ему еще быть-то? – Вульдан взял поводья и почесал в затылке. – Все в книжках своих копается. Запылился весь, иссох, что твоя мумия. На солнышко не выходит.

Верлойн вновь хмыкнул и поднялся по ступеням к высоким дубовым дверям. Они были не заперты, потому он, легонько толкнув одну из створок, беспрепятственно вошел в помещение.

В большой комнате на первом этаже пахло пылью, причем не обычной, а книжной. У нее особый аромат. Кроме того, чувствовался слабый запах воска и лака. В комнате царил полумрак, даже толстые свечи и маленькие оконца не рассеивали темноту пыльного помещения.

В шкафах, расположенных вдоль стен, ровными рядами стояли старые книги в кожаных переплетах, три стола были завалены древними фолиантами, некоторые книги лежали неровными стопками на полу. И тут мало что изменилось со времени последнего визита Верлойна.

Стрир сидел за столом, возле оконца, что-то торопливо писал гусиным пером на пергаменте, бормотал под нос, иногда отрываясь от своего занятия, чтобы взглянуть в фолиант, лежавший рядом.

Верлойна он не заметил. И, скорее всего, если бы сюда ворвался полк солдат, он бы этого тоже не заметил. Поэтому Верлойн спокойно осмотрелся, вспоминая славные деньки, когда он жил тут целый год, общаясь с книжником, узнавая историю мира, изучая древние записи о великих сражениях, легенды об отважных героях, заучивая наизусть правила военного дела.

Многому он тут научился, в этом пыльном доме доброго старика Стрира. И знания эти не раз спасали ему жизнь во время службы на юге. Верлойн был рад, что старик жив и здоров, рад был и тому, что довелось вновь побывать у него в гостях.

Однако пора и намекнуть хозяину, что у него гость. Верлойн негромко кашлянул. Стрир что-то пробормотал под нос и продолжал писать. Верлойн кашлянул громче.