Блокпост-47Д Ефремов (Брэм) Андрей

— Криванцов! Ннаубля.

— Ийя!

— Распределяй людей! Ннаубля.

— Ийесть!

Горохом посыпались чёткие команды командиров:

— Ну что, бля…

— Е… ё… бля…

— Приступить, бля…

— Куда попёр, бля?..

— По машинам! Бля…

—..!..?..!!!..Пожалуйста!

Группе Лёши Выключателя на этот раз достаётся северная окраина посёлка. Приняв все меры необходимой предосторожности, следуя строгим указаниям сверху, обследовали несколько скособоченных сортиров, задами выпирающих за самый краешек горной пропасти, с железным намерением немедленно «замочить там бандитов». Но никого не оказалось на месте по причине великого шума от внезапной ревизии (возможно задами и смылись?) Как будто все как сквозь землю провалились.

Проверили пару домов:

— Бандиты есть?

— Нет, откуда?

— Извините. — Порфирьич, не спуская пальца с пускового крючка, под прикрытием надёжного Лёши, красиво проверяет очередную комнату. Смотрит, на стенном ковре, на плечиках, висит аккуратно выглаженная общевойсковая форма с боевой медалью и шевроном «Россия. Вооружённые силы»:

— Чья форма?

— Сына нашего, ополченец был. Бандиты убили.

Постановив что «на сегодня довольно», на ходу обсудив третий параграф, оцепили заброшенный сад и стали собирать яблоки.

Особой активности радиостанция не проявляла. Через день войска с шумом и помпой убыли. Фэйсы, несмотря на занятость, под шумок опять что-то выявили и с помощью собровцев кого-то полонили.

В ту же ночь власть в посёлке по неутверждённому распорядку самостоятельно поменялась и ближе к утру, перед нейтральным временем междувластия, группировка была жёстко обстреляна. В соседнем батальоне были потери.

* * *

Давайте все вместе заразительно зевнём, прогнёмся, усилив эффект согнутыми в локтях руками и заведёнными за спину, да так, чтобы все позвонки хрустнули, протрём уставшие глаза и перенесёмся на взнузданном Пегасе на несколько лет назад в будущее.

Где мы оказались?

Узнаю, узнаю!

Ну, не надо так озираться-то, будто мамку потеряли, со мной не пропадёшь!

Судя по открывшемуся взору живописному ландшафту в неких предгорьях, обильно испещрённых кляксами воинских частей, мы очутились на административной границе некогда союзных и когда-то дружественных республик Северного Кавказа.

За окраиной посёлка, в чистом поле с редкими ивовыми рощицами, возле дороги одиноко стоит маленький, обнесённый надёжной, с подвешенными пустыми консервными банками колючкой, блокпост. Бывшие окопы уже давно поросли быльём.

На смотровой вышке, обложенной мешками с песком, трепыхается на горячем ветру изрядно полинявший и потрепанный флаг с изображением белого солнца по центру.

Пусть Пегас тоже отдохнёт и попасётся на вольных хлебах, а мы займёмся делом.

На этот раз бойцы сводного отряда несут нелёгкую службу с молодыми подольскими омоновцами, которые за два месяца уже притёрлись в коллективе и сдули свою спесь. Нарубив для печки недельную норму дров, натаскав воды из родника, прибравшись на территории и поколотив мешки с опилками, они уважительно и не перебивая, внимают Порфирьичу и Владу Сылларову, которые сидя на лавочке возле кухонного стола, в порядке святой очереди чистят картошку, мочат корки и между делом втирают по ушам молодняку.

— Вот торчим мы здесь на отшибе, а если что, куда деваться то? — Сетует Порфирьич, усердно кося под трудящегося, — Даёт нож одному из парней, — Подержи-ка. — Берёт в руки автомат, — Паровоз-тудыть, что-то тревожно на селезёнке, схожу в бинокль гляну опытным глазом, рекогносцировку произведу.

— По одному пат-ону надо бы для себя оставить, ёпти. — Глубокомысленно картавит Владислав, — Всякое бывает. Ведь никто же на помощь не п-ипьётся, если что. — С видом бывалого в этом вопросе человека, втыкает нож в доски стола, — Вегно я говогю? — И выразительно смотрит на второго, тоже смышлёного, парня, до тех пор, пока тот не берёт в руки кухонный инструмент. — С Глебкой схожу, помогу пгоизвести геко… в общем, обстановку оценю. — Не дождавшись ответа, переспрашивает, — Вегно я говогю?

Наверное, будет несправедливо обойти вниманием и не обрисовать в нескольких скупых словах такую замечательную и мужественную личность как капитан милиции В.З. Сылларов. Без преувеличения можно сказать, Кодекс чести — это о нём.

Ветеран Владислав Зиновьевич Сылларов родился в маленьком провинциальном городке во второй половине уже прошлого века в порядочной семье скромного конторского счетовода. Городишко отличался неимоверным обилием свободно гулявших по тихим и скучным улицам петухов и гусей. Что и дало толчок дальнейшему направлению в жизни мальчика, уже с малолетства имевшего строго урбанистические взгляды на окружающий его мир и усердно желавшему познать все тайны сущего бытия путём детального изучения процесса приготовления наваристого бульона в сарае у своих друзей.

Пытливый Владик с отличием закончил семь классов церковно-приходской школы, по тем временам это было очень даже солидное образование и, по настоянию отца но, как это обычно бывает в жёстко патриархальных семьях, вопреки желаниям беззаветно любящей матушки Фатимы Оганесовны… Впрочем, это совершенно никому неинтересно и ни к чему не относится…

Со временем, имея за плечами богатый жизненный опыт, два высших образования и практику игры на фортепиано, он стал отличным участковым и, будучи в Грозном, под сопровождение разрывов ручных гранат его группа взяла в плен уцелевшего при этом бандита.

Каково же было удивление, в то время лейтенанта, по прибытии в расположение, когда в бородатом чеченце он узнал своего давнего школьного друга.

Ваххабиты до такой степени прополоскали мозги парню, что после милой беседы с Владиславом, прекрасно зная, что Аллах категорически не одобряет самоубийство, на другой день всё-таки повесился.

В данный момент автор совершенно не готов описывать скрипучий ход этой маленькой шестерёнки войны, итак всё что-то в мрачных тонах получается. Но в следующей книге обязательно появится отдельная глава относительно тех светлых событий.

— Нет, я гешительно тгебую ответа, ёпти. Вегно я говогю?

— А то!

— Дык…

— Да-а уж…

— Несомненно.

Но кого-то всё же грызут сомнения:

— Не за понюшку табаку…

Тема животрепещущая. Большинство соглашается, потому как знают — в тёмное время суток действительно никто не поможет. И этого невзрачного факта никто из командиров даже и не скрывает.

Вечерело.

Мрачнело.

— Вот, б-атцы, случай у нас с Глебкой был, ёпти, — Попивая чаёк, предаётся Влад воспоминаниям, — Ус-аться не встать…

Начинаются воспоминания. Там то и там то сотня бандитов всё село за сутки перерезали, а там то и там, используя поселковых заложников в качестве живого щита, весь отряд взяли в плен. Всем становится страшно и по ночам, под жуткий вой шляющихся по полям шакалов и редкие выстрелы, доносящиеся из посёлка, все рассматривают окружающий пейзаж строго сквозь ночные прицелы и приборы ночного видения.

Одно успокаивает, времена, когда банды шли в полный рост в атаку на укреплённые блокпосты, давно минули.

— Обстрелять, конечно, могут, — Прислонившись к входному косяку, подытоживает Глеб, блеснув зелёнью глаз на фоне чёрного проёма, — Так ты не суйся, куда не след.

— Вот именно, ёпти!

Глубоко вздохнув, чтобы побороть волнение и дрожь в голосе, Глеб вновь подсаживается к затаившему дыхание коллективу и опять, в который уже раз, начинает рассказывать о своём погибшем друге, Герасимыче:

— Да что далеко ходить, мои наивные друзья, вон в Гудермесе, тоже ночью… — Мемуары получаются немногословными и оттого впечатляющими. Дополнительную жуть нагоняет и иссеченное гранатными осколками доброе лицо самого рассказчика.

Задору вместе с информацией не поленились подкинуть и проезжавшие мимо местные сотрудники ФСБ, — в подшефном посёлке, на днях, прошло подпольное собрание экстремистов, где было решено устроить на день «икс» и даже в час «ч» некоторые неприятности.

Какие именно неприятности, не уточнялось но в соседнем районе обстановка резко обостряется, ушёл в отставку глава администрации. Бандитами убит начальник милиции, его сын умер под пытками, а тело мальчика за ноги привязали к машине и возили для устрашения населения по посёлку. А по ночам такие же волки режут на кошарах барашков.

Впечатлительный но упитанный омоновец Саша Кукушкин по ночам, основательно пугая Порфирьича, которому снятся какие-то оргии в компании порочных блондинок и в которых он выступает в главной роли, начинает вскакивать с кровати с пессимистическим вопросом «что я здесь делаю?» но, всё-таки, подбодрив самого себя исполненной оптимизма фразой «я ещё жить хочу!», продолжает тревожно спать, как малый ребенок, накрывшись с головой солдатским одеялом. Вполне нормальная реакция для пока ещё нормального человека. Для первой командировки.

А взбудораженного, во всех смыслах, Порфирьича, до смены на пост и Морфей уже не берёт и даже не в состоянии просто вздремнуть.

При свете дня, конечно, все страхи рассеиваются и вся молодёжь Сашу подкалывает, красочно добавляя к ночной бесплатной развлекаловке несуществующие детали. Но добродушный парень, бедолага, абсолютно ничего не помнит, вместе со всеми радуется жизни и нарезает полюбившийся всем спецотрядам салат особый пикантный.

Несколько дней до дня «икс» суточные смены нарядов выходили из служебного автобуса на западном краю посёлка и проходили через всё селение, в уме не укладывается, — целых шестьсот двадцать пять метров! Через два моста, до блока, пешим порядком как на зачистке. Цельных двадцать две минуты!

Во-первых, чтобы не подорвали битком набитый транспорт и, во-вторых, чтобы распустить, благодаря этому непонятному в глазах населения, хождению по посёлку, туманные слухи. Чем ближе подходил кульминационный момент, тем меньше встречалось по пути людей и машин и, в то же время, больше начинали скулить и распускать нюни, уставшие от «хождений по мукам» нерюнгринские пэпсы.

В это же самое время из Якутска в отряд стали поступать тревожные сведения. А именно, — все жители Нерюнгри считают, что треть якутского отряда, в результате кровопролитных и ожесточённых боёв, валяется по госпиталям в позах травмированных акробатов. Треть погибла, а остальные, из тех, кто ещё в состоянии держать в руках оружие, с помощью вовремя подоспевшего подольского ОМОНа, под ураганным огнём, героически держат оборону какого-то, стратегически важного, глухого подвала, от намного превосходящих сил противника.

У матушек возникают внезапные обмороки, отцы до хруста в суставах сжимают кулаки и челюсти, у любовниц затяжные истерики. И жёны не отстают — ищут утешения, и тоже кому-то сутками плачутся.

Посещаемость воскресных богослужений нерюнгринских церквей увеличилась на двадцать два процента, а общины, в количественном отношении, увеличились в среднем на семнадцать. Цифры очень хорошие. Факт, следует признать, весьма отрадный.

Благодаря кропотливому труду озабоченных отрядных оперативников удалось выяснить, что какие-то без удержу умные фантазёры-любители, неудачно, но довольно живописно размалёвывали подругам по сотовым телефонам свои «подвиги» а друзьям пудрили мозги описанием сцен из голливудских фильмов.

За сутки до дня «икс» из ближайшей воинской части к блокпосту прибыли танки в количестве двадцати штук. Якобы на недельные учения. И просто стояли двое суток, играя мышцами и пыхтя полевыми кухнями.

В час «ч» состоялся ленч. Всё чин-чинарём. Затем обед. С пастбищ в село прочапали, исполненные кавказского достоинства, костлявые коровы. На ужин подавали салат пикантный. Где-то гукнула сова. Из посёлка прибежали нагулявшиеся постовые собаки — «Говорят, сюда настоящую собачью еду привезли».

Владислав Зиновьевич, заложив большие пальцы рук куда-то под мышки, под бронежилет, встал в позу Вождя:

— Товагищи…

— Что? Что такое?

— Товагищи, вы слышите?

Все тревожно переглянулись и прислушались, вроде бы слышать кроме его пламенного обращения и воя шакалов нечего:

— Да вроде бы ничего не слышим…

— Вот именно, товагищи… — Изобразил монумент с вытянутой рукой, — Вот именно! Не ст-еляют!.. Ёпти.

Слоник Саша спал спокойно и Глеб наконец-то выспался.

Чекисты, по слухам, сепаратистов-затейников выловили, посёлок некоторое время тоже спал спокойно.

С запозданием пришло сообщение о перехвате радиопереговоров — боевики отказались проходить через контролируемое отрядом село — «Слющяй, Ахмед, эти менты — головорезы какие-то! Щастают здесь как у себя дома!» — «Ты бы их рожи видел…». А у автора от всей этой писанины совершенно заплелись мозги.

Вконец обессилевшая Муза, сказав, что её несколько утомила однообразная поза… то есть, тема, ушла попудрить носик. Пегас, негодяй, обнаружив в лугах какую-то, блудливо строящую ему бесстыжие глазки ослиху, нагло заржал и куда-то с ней смылся.

Пегас и муЗА

Но отсутствие Пегаса совершенно не даёт нам повода, чтобы о нём не рассказать. Попробую сделать это без помощи Музы, может что и получится.

А не назвать ли главу «Автомат и перо»?.. Шибко выспренно, пожалуй, и так сойдёт.

Началось всё с того самого дня когда омоновцы «вовремя подоспели».

Смеркалось.

Без этого «смеркалось» — никак нельзя. Почему? Об этом ниже.

Итак, смеркалось. Саша Кукушкин вскипятил чайник, и вышел на «улицу» с чашечкой роскошного чая. И вот сидит он на резной лавочке и, любуясь гаммой заката, между делом «производя рекогносцировку», сочиняет стишки, до которых был он величайшим охотником.

Кто-то осторожно прикасается к его плечу, но батыр и бровью не ведёт, — что ты, гордый ведь, — спецна-азовец. Неизвестный опять дотрагивается. Витязь нехотя оборачивается и… о, ужас! Лицо утыкается в какую-то жуткую, покрытую чёрной шерстью, огромную продолговатую морду с неестественно длинными ушами и с жутким бельмом на правом глазу. В кошмарных снах в этом месте обычно призывают на помощь светлые силы.

Вот! Если бы не смеркалось он бы, наверное, так не испугался.

Оба субъекта инцидента одновременно с истошным криком и рёвом отскакивают друг от друга на четыре метра. Бронежилет вполне оправдал своё название, поэтому Саша не ошпарился, а его мужественное сердце осталось на месте. Из блока выбегают все кто ещё в состоянии держать в руках оружие и подозрительно смотрят на Сашино лицо и до смерти напуганного плешивого осла:

— Что здесь п-оисходит, ёпти?

— Выкладывай без утайки, маньяк!

— …Паровоз-тудыть!

— Вот сволочь, страху то нагнал! — С выражением произносит боец, — Как его собаки пропустили?

Судя по всему собаки, которые едва завидев на горизонте поселковых ишаков, обычно впадают в истерику, эту тварь, которую поначалу так и назвали — Сволочь, почему-то приняли всей своей пёсьей душой.

Первым делом животное накормили всем, что было на столе, а также из запасов. Ему вероятно ассортимент, как и всем прочим, понравился, и он выразил непоколебимое ослиное желание жить на блоке. Обитатели посёлка на него виды не имели, и отсюда был сделан вывод, что скотина прибыла из-за границы, а уйти обратно, по причине обилия шакалов и волков, не может.

Чтобы ишак не ел свой хлеб задарма его стали приучать к полезному труду. Вешали на крепкий костистый хребет две тридцатилитровые фляги и ходили с ним на родник, находящийся в двухстах метрах от поста. Однако через неделю, одноглазый, едва завидев пустые баклаги, стал исчезать. Но также исчезал со стола и из запасов весь хлеб.

После того как сгинул компот из свежих фруктов, пришлось сварганить на вход в блок деревянную дверь. Но когда в пределах видимости не было ёмкостей для воды, Сволочь околачивался возле этой двери, специально гадил и мешал всем нормально жить. Чистоплотные собаки дело не спасали. Вероятно этот осёл стал для них каким-то авторитетом, потому-как они его повсюду по собачьи преданно сопровождали и охраняли, даже у двери.

Сволочь, на более приличные клички — Вор, Попрошайка, Дармоед и Тунеядец, совершенно не откликался. Но, после того как, лирически настроенный Саша обратился к нему как к Пегасу, омоновец стал его лучшим другом и как преданный пёс ни на шаг от него не отходил. Вероятно, красивое слово Пегас очень походило на бывшее ослиное имя или же ассоциировалось у него с чем-то очень приятным.

Через месяц собака-девочка ощенилась, но скрупулезно просчитав время, бойцы пришли к выводу, что шаловливый осёл здесь совершенно не причём. Ещё через месяц Саша стал себя чувствовать несколько стеснённым в движениях из-за того что его повсюду преследовал верный Пегас, того, в свою очередь, охраняют собаки и под ногами у всех, распихивая друг друга, хаотично и бестолково суматошатся семь глупых щенков.

Можно представить, что происходило возле новенькой двери, когда Саша прятался от всех этих проблем. На неоднократные требования прекратить безобразие а также на замечания упрямый Сволочь никак не реагировал и должных выводов для себя не делал. Ну — осёл, что с него взять. Одним словом — млекопитающее.

А вот привязать животину к какому-нибудь столбу у всех воинов то ли рука не поднималась, то ли не было времени из-за постоянных уборок территории, а может просто… да мало ли чего не хватило. Да и выгнать Сашу вместе со всеми проблемами куда подальше, тоже нельзя, — шибко большой однако, хоть и дисциплинированный.

* * *

Та-ак, что-то Муза подозрительно долго задерживается… Да и Саша какой-то довольный и загадочный. Не отдалась ли ветреная Муза Кукушкину?

Так оно и есть. В конце концов, всех интересует конечный продукт в виде военно-ментовского произведения, а не какие-то скучные дебри в стиле латиноамериканских любовных взаимоотношений. Тем более что у молодого и беспечного автора совершенно атрофировано чувство ревности. Обычно его девочки друг к другу ревнуют. Безусловно, легкомысленная Муза давно приглядывалась к этому доброму амбалу — Александру Сергеевичу Кукушкину.

Владислав однажды напялил на ишака бронежилет, берет с кокардой, обмотал пулемётными лентами и стал его фотографировать для популярного иллюстрированного журнала «Проблемы коневодства Якутии»:

— Гавняйсь! Смигно! Внимание, Пегас…

Осёл мотает башкой:

— И-а! — И пытается сбросить головной убор.

Саша тут же декламирует нескладушку:

— Мой Пегас честь не отдаст, потому как педагог.

У Порфирьича чувство прекрасного тоже совершенно отсутствует. Как-то зимой ему на эту эмоцию трёхлетний сохатый наступил:

— Мой юный друг… гм-м… Я скажу вам не тая, не пойму я ничего!

— Как до утренней звезды мне ваше мненье…

Вот пропылил мимо блокпоста милицейский уазик, Саша в защитной панаме тут как тут:

— Быстрый как ветер, мощный как КРАЗ, мчится на б…ки ментовский УАЗ.

До старого и тормозного капитана опять не доходит:

— Паровоз-тудыть, куда он мчится?

— Тудыть.

— Как вам не стыдно, молодой челээк… А ещё в шля-япе…

А вот Влад оказался настоящим ценителем высокого слога и поразившись внезапно открывшимся дарованием, без какого-либо лукавства, даже ни разу не скартавил:

— Ну и Кукушкин, ёпти, ну и сукин сын! — И Порфирьичу с укоризной, — Как-то повышать надо свой культугный уговень… Совестно, совестно должно быть…

Много ли творчески одарённому человеку надо? Похвалят разок-другой, талант и просыпается. И вот пока Пегас и K°., ошиваются возле двери, А.С. Кукушкин, уединившись с Музой, творит в тишине блока нетленные творения. Да и время службы в наряде незаметнее проходит.

Наверное, Читатель уже догадался, что Муза есть лицо нематериальное, так сказать «мимолётное виденье». Но это навязчивое виденье преследовало Сашу до конца командировки.

Надо признать, однако, получалось у него очень даже неплохо:

  • Не грусти, мой ребёнок, я вернусь к тебе скоро,
  • Поцелую твой лобик, у груди успокою.
  • Расскажу тебе сказку о ковре-самолёте,
  • О дремучих лесах, о русалках в болоте.
  • Ночь придёт, я спою тебе песню простую
  • И не будет душа объята тоскою.
  • В тех лесах Белоснежка и семеро гномов
  • Тоже песни поют, — мы услышим с тобою.
  • Ночь пройдёт, я уверен. Улыбнёмся друг другу.
  • Не грусти мой малыш, живы мы — слава Богу!
  • После дождика радугу в небе увидим
  • И все вместе на улицу дружно мы выйдем,
  • Ногами босыми по траве мы пройдёмся
  • И от радости этой мы засмеёмся.

Все в восторге:

— Дай переписать! — И прочее, — Домой накалякаю.

Саша скромно так:

— Да это набросок ещё. Недоработанный, тыкскызыть, сырой материал…

— Да ну, хегня какая! Зашибись! — В Подмосковье и в Якутию летят красивые послания.

Как только поэт начинал декламировать свои, несомненно, талантливые стихи на тему о военной романтике, любви к бойцу, о верно ждущей подруге, Порфирьич быстро куда-то линял. Не от того что он в жизни человек разочарованный. Совсем наоборот. Всё куда прозаичней, — какой нормальный человек может выдержать, когда в отряде одновременно со всех щелей и очень громко раздаются модные и, причём разные шлягеры на военную тематику.

Например, — в левое ухо мажором долбит магнитофон: «Комбат батяня, батяня комбат…», в правое, минором, музыкальный центр: «Давай за нас…», спереди на гитаре татуированный накачанный шатен: «Апганистан-на, кара тюльпан-на…», сзади на балалайке высокий блондин: «Тогус кырам сюрех, тохто, тытыма…». Причём в обязательном порядке кто-нибудь заведёт: «Владимирский централ, ветер северный…». И так — каждый Божий день!

А Глеб Порфирьевич, все говорят, — совершенно нормальный мужик. А нормальному мужику, в таких случаях, тоже хочется взять в руки балалайку и разгромить всю эту дискотеку в «тудыть». Но в таком случае весь личный состав вооружился бы балалайками и…

Но, как правило, до крайностей не доходит. Для сохранения баланса и равновесия в обществе нормальные пацаны, чтобы не слышать всю эту какофонию, затыкают свои уши наушниками аудиоплеера… Прошу прощения, опять от темы отошёл.

Да, несомненно, Саша обладал и обладает огромным даром. Потому как по прошествии некоторого времени в периодической печати города Хабаровска стали появляться поэтические этюды за подписью — А.С. Кушкин. Имеется подозрение что это и есть тот самый подольский омоновец Кукушкин.

«Тук-тук!»

— …Да не нервничай ты так, Лёша, успокойся!

— Да я спокоен. — Действительно, совершенно спокойно отвечает Лёша.

Васюков не верит:

— Вот заладил «Спокоен-спокоен!». Ну я же вижу, что-то с тобой происходит, что, не так?

— Да всё нормально, Серёга! — Лёша Выключатель сидит, не шелохнётся. Держит автомат меж колен за ствол.

Машина едет по ухабистой пыльной дороге в какую-то дыру, на операцию по задержанию особо опасных. Время — только рассвело, плотный туман, присущий для здешних мест, ещё не рассеялся.

Серёжа выщёлкивает в раскрытое окошко недокуренную сигарету, нервно достаёт и прикуривает следующую:

— Нет, Лёша, — Часто затягивается, пряча сигарету в кулак, — «чмок-пых-пых», — С тобой явно что-то происходит.

В группе раздаются недовольные голоса толком ещё не проснувшихся людей:

— Что к человеку пристал!

— Может у него что личное!

— Прекращай курить!..

— …Паровоз тудыть!..

Совершенно невозмутимо Лёша всё-таки вставляет:

— Да нормально всё, братцы! — И продолжает сохранять индейское молчание.

Серёжа места себе не находит:

— Нет, что-то ты скрываешь, — Опять выбрасывает, прикуривает очередую, — Ты, Лёш, если что, в себе-то не держи, ещё на блоке я с утра заметил — «Пых-пых» — Что-то с тобой не так!

— Да нормально всё, Серёга, — И, как бы в сторону, — Вот пристал… — Даже глаза куда-то влево-вверх закатил и при этом цыкнул.

Порфирьичу абсолютно всё фиолетово, сонным голосом излагает:

— Сейчас бы чашечку ко-офэ…

От этой фразы в голове Васи Цветного щёлкает реле и срабатывает ассоциация с футболом:

— А вы, братцы, знаете, у Пеле детей не может быть!

Порфирьича эта свежая мысль заинтересовала:

— Это как? — И про кофе забыл.

— Да чтоб ему девки не предъявляли что ребёнок якобы от него, он пошёл к докторам и попросил сделать операцию, чтобы детей производить было невозможно.

— Зачем?

— Дык ить алименты то миллионные были бы.

— Ну, и?..

— Ну и через несколько лет женился сталбыть, а дитё произвести не может, не получается.

— И что?

— Он опять к докторам, — «Так, мол, и так, помогите, произвести не могу!», — А те ему, — «А вот, батенька, приплыли, теперь то уж ника-ак!»

Порфирьич опять:

— Ну, и что?

— Что-чмо!.. — Вася уже выказывает раздражение, — Ну и стал кофэ-э пачками производить, в натуре! Ты, Глеба, конечно парень фельдиперсовый, но до чего занудный!

— А-а… — До Глебушки вроде что-то дошло.

Без всякого перехода Васюков опять заладил:

— Нет, Лёша…

Водитель Макс, обычно по утрам тоже очень злой из-за хронического недосыпа, притормаживает и машину и Серёжу:

— Серёженька, заткнись, пжалста, подъезжаем! — Штабные из мобилы стоят, тоже нервничают — ждут. Будто торопятся куда. Тоже сигаретками попыхивают, с ноги на ногу переминаются. — Лёха, разговаривай, теперь можно!

В бронемашину, пригибаясь, энергично заходит высокий чин с портативной радиостанцией в руке, присаживается на свободное место:

— Здорово, ребятки!

От плещущей от него, во все стороны, энергии, все окончательно просыпаются. Следуют крепкие рукопожатия по кругу:

— Здравствуйте, Арслан Магомедович! Наши то опять итальянцам проиграли…

— Всю ночь не спал, какого хрена!? — Возмущается шеф, — Гнать их всех со сборной, оболтусов!

Вступление закончено, дальше всё строго по существу дела:

— Значтак, пятый подъезд, квартира пятьдесят пятая, пятый этаж и их пятеро, все — хохлы, особо опасные…

— Да нас уже на блоке в курс дела ввели…

— Вот и ладненько, — Командир мобильника даже присовокупляет на славянский манер, — Вот и добре… — И уже на выходе, — Ну, с Богом! — Оборачивается, — Да, Лёш, что это с тобой сегодня, да? Сам на себя не похож, случилось что?

Лёша из-под маски:

— Да с чего вы взяли то? Нормально всё…

— Да что-то ты нервный какой-то сегодня, сам на себя не похож говорю…

— Да я-то чё, да я ничё…

— Нервы в нашей работе — это главное. Вот я с тыщсот семидесятого в операх, и ничего, а ты вон, молодой какой… Да, кстати, окна выходят на ту сторону, так что обойдёте…

— Вот это ценная информация! — Лёша принимает решение, — Серёженьку на крышу напротив пошлём!

— Вот и ладненько, давайте, братцы, побыстрее только…

* * *

«Тук-тук!»

— Кто там?

— Свои! — Лёша взял наизготовку кувалду — приготовился бить по врезному замку двери.

— Свои?.. — Кувалда не понадобилась, дверь сама слегка приоткрывается.

Молодой парень, кавказец лет двадцати пяти, в костюме Адама, ложится в проёме двери. В широкой кровати, натягивая на себя цветастое лоскутное одеяло, от неожиданности и испуга визжит девушка в костюме Евы.

Группа выбегает из квартиры обратно на площадку. В покрасневших от смущения масках, быстро задвигают ноги парня в квартиру, пока тот не очухался, захлопывают дверь, смотрят на табличку, — «55»!

— Что за хрень?

— Сматываемся, ошибка, однако…

— Пущай Магомедыч расхлёбывает с земляками…

— Верное решение!

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Зона посещения накрыла Северную столицу. Внутри, за надежно охраняемым Периметром, людей не осталось...
Джон Хаммонд не творил чудес: просто соединил бизнес с достижениями науки. Он вложил средства в иссл...
После того как в июне 2014 года «Исламское государство» захватило иракский город Мосул и объявило о ...
В монографии рассматриваются методологические и эмпирические проблемы, имеющиеся в настоящее время в...
Учебное пособие содержит материал о современной технологической подготовке школьников. Особое вниман...
В 20-е годы в нашей стране происходила широкомасштабная дискуссия о значении марксизма для психологи...