Путь Найденыша Щепетнов Евгений

Глава первая

– Опять ты тут ходишь! Мерзкий ублюдок! – Камень мелькнул в воздухе и ударил Неда в лопатку. Больно, обидно, но самое главное – он из-за этого споткнулся и выронил в вонючую лужу, оставленную коровой, весь свой обед. Он же ужин. Он же завтрак. Он же… в общем, всю еду, которую ему дали на весь день – краюху хлеба, луковицу, пару крутых яиц и щепотку соли. Узелок, сделанный из куска старого полотна, намок и пропитался коричневой жидкостью.

«Все – о хлебе можно забыть! – с горечью подумал Нед. – Хоть вареные яйца остались целы, и то ладно!» И тут же чуть не застонал от разочарования – нога в изящном сапожке наступила на узелок, раздавив его в лепешку.

«И ведь не пожалела новых сапог!» – подумал Нед, поднимая глаза на улыбающееся лицо Салли. И, как это бывало частенько, его дыхание прервалось, когда он глянул в это прекрасное лицо, обрамленное золотистыми локонами. Салли была прекрасна. Так прекрасна, что он не мог при ней нормально говорить, заикался и краснел, делаясь совершеннейшим идиотом.

Она засмеялась мелодичным смехом, похожим на звон колокольчиков, и насмешливо спросила:

– Чего там у тебя было, Найденыш? Сокровища? Или отрава, которую ты решил подсыпать нашим коровам?

– Это был мой обед, – с горечью заметил он, – и теперь я весь день буду голодным.

– Ой-ой, – насмешливо протянула девушка и, зло прищурившись, сказала: – Тебя вообще кормить не надо! Негодная тварь!

– Чем я тебе не угодил? – стараясь говорить спокойно, ответил Нед, краем глаза следя за группой из пяти парней, обходящих его сбоку.

– Ты?! Ты… ты… ты мерзкий отпрыск ардов! Вы убили моего брата! Вы грабили, вы убивали! Твари! Ненавистные твари! – Девушка задохнулась от ненависти и с размаху ударила Неда по лицу. Он лишь прикрыл глаза, а когда открыл – парни были уже слишком близко.

Первый удар пришелся в ухо, отчего оно зазвенело и оглохло. Второй – в глаз, так, что посыпались искры и появились цветные круги.

Нед не сопротивлялся. Для своих лет парень был довольно крупным и рослым, но в нем постоянно сидело осознание своей никчемности, вбиваемое в голову с самого детства. Его «семья» – те люди, что приняли к себе и выкормили Найденыша, – все время твердила, что он должен искупать вину своих предков, что он ничтожный, никудышный, пригодный лишь для того, чтобы пасти коров и делать грязную работу. Тупой увалень!

Он не был тупым. Но скажите на милость – кто будет сильно развитым, если до сих пор его никто и ничему не учил – кроме того, как надо заниматься делами по хозяйству. И этому бы не учили, но ведь иначе он не сможет выполнять свою грязную работу.

Эти семнадцать лет жизни были бы адом для любого, кто знал иную жизнь. Нед – не знал другой жизни. Клетушка в сарае, где он жил, рядом со скотом, подъем на рассвете, работа по дому – принести воду, подоить коз, коров. А когда подрос – стал пасти общественное стадо. Его семья получала за то деньги, он же работал за еду и за то, чтобы не получить трепки – в очередной раз.

Нет – так-то подзатыльники он получал постоянно, но это разве трепка? Трепка – это тогда, когда ты не можешь сесть и лечь от боли в иссеченном ремнем теле. Приемный отец не любил его. Своих детей у них не было – боги не дали, и пришлось «воспитывать» чужого, да еще кого! Арда. Пирата, грабителя, ублюдка ненавистного племени, которое долгое время держало в страхе все побережье.

Семнадцать лет назад корабль ардов разбился о скалы возле деревни Черный Овраг. Вся команда этого корабля погибла, исхлестанная жестокими волнами об острые рифы, и лишь каким-то чудом выжил ребенок, младенец, которого волны выбросили на каменистый берег.

Наутро после катастрофы жители деревни собрались на берегу, чтобы посмотреть, что случилось с кораблем, и поживиться остатками его груза, не сожранного прожорливым морем, вот тогда кто-то и нашел младенца, таращившего голубые глаза на мир. Он не плакал, а лишь издавал тихие звуки, будто бурча под нос что-то на неизвестном языке.

Нед вообще никогда не плакал. Даже если «отец» сек его сыромятным ремнем, оставляя на теле красные полосы с выступившими капельками крови. Не плакал и тогда, когда местная детвора залавливала его и била смертным боем.

Дети – это маленькие зверьки, которые, вступая в жизнь, завоевывают свое место под солнцем, как все звери – зубами и клыками. И если на их пути попадется существо слабее их – обязательно самоутвердятся, вытерев об него ноги. Вот и вытирали. Благо что помех к этому не было. Если Нед пытался сопротивляться, родители побитых детей шли к его отцу и жаловались, после чего Нед неделю не мог сесть на исхлестанный зад. Ведь он не имеет права наносить вред детям племени сансов, того народа, который его соплеменники грабили на протяжении многих веков.

Иногда, забравшись в свой закуток и лежа в кромешной темноте, Нед слушал перестук коровьих копыт и мечтал, что когда-то приплывет корабль с ардами, его соплеменниками, и заберет его отсюда, увезет далеко за море, туда, где у него всегда будет кусок хлеба и никто не будет поднимать его на рассвете пинком в ребро. Его разумения хватало, чтобы понять – это все фантазии. Это все чушь. Ненастоящее. Настоящее – вот оно: подстилка, собака, прижавшаяся к нему и пахнущая мокрой теплой псиной. Единственное существо, которое его любило. Если не считать коров, конечно. И старого раба Силана.

Нед рос. Из маленького человечка вымахал здоровенный детина ростом под два санта, и чем больше он становился, тем больше не любили его жители деревни.

Казалось бы – ну что он им сделал? При чем тут арды и маленький человек, чудом спасшийся из штормовых волн? Но ведь сын волка – сам волк. Вырастет – будет резать, бить, убивать! А не пора ли его прибить, пока он не забрался к кому-нибудь в дом и не изнасиловал дочь, не убил жену, не сжег дом – арды ведь все такие – бандиты, грабители, пираты. И этот будет грабителем.

Если бы не то обстоятельство, что его «отцу» был нужен работник, Неда, возможно, давно бы прибили. Впрочем, когда он стал пасти общественное стадо, голоса, требовавшие его смерти, приутихли – кому охота целыми днями блуждать по холмам, следя за непокорным стадом, под дождем и ветром, без отдыха и праздничных дней.

Не успокоились только дети, ставшие из детей подростками, а затем парнями и девушками, но не изменившие своему правилу – травить этого придурка Найденыша, который так весело улепетывает наутек, не пытаясь дать сдачи. И это были не только дети свободных – Неду доставалось от детей рабов – даже они были выше его на социальной лестнице.

Почему они были такими злыми? Кто знает… Возможно, в их крови на генетическом уровне было заложено: ард – враг! Убить арда! Ард – опасность, смерть, страх!

Собака, которая никогда не видела волка, даже охотничья собака – стоит провести перед ней черту волчьей лапой, и пес никогда ее не переступит. Он подожмет хвост, заскулит и бросится под ноги хозяину. А чем люди отличаются от животных? Иногда кажется – ничем.

Нед увернулся от следующего удара кулаком, чтобы встретиться с коленом противника – парень разбил ему скулу, и теперь физиономия Неда будет выглядеть еще более разбойничьей, чем раньше. Он броском выскочил из окружения, перекатился через голову и со всех ног припустил бежать под улюлюканье молодежи. Кто-то запустил ему вслед камнем, кто-то, заложив в рот пальцы, громко свистел, но теперь достать его не могли – бегал Нед быстро, это знали все.

Нарда бежала рядом, радуясь – глупенькая собака думала, что это такая игра. Люди толкаются, ворочаются, а потом бегут – чем не развлечение?

Стадо уже поднималось на вершину холма, сбивая утреннюю росу. Нед догнал отставшую корову, громко крикнул, добавив пару выражений, которые слышал от «отца», – коровы почему-то лучше управлялись, если на них орали матом. Это он заметил уже давно. Нарда залаяла, отчего корова прибавила шагу, покосившись глазом на злостную собаку, изображавшую, что сейчас покусает ленивую коровяку за задние ноги, взбрыкнула, норовя попасть по шумливой псине, и затрусила к основному стаду, управляемому здоровенным быком по имени Хурк.

Нед пошел следом, с грустью думая о том, что питаться сегодня ему придется тем, что надоит с непослушных коров. Так это было наказуемо – коровы-то не его, какое право он имеет сосать их молоко? Но попробуй проследи, когда он в холмах.

А есть хотелось ужасно. Его растущий организм требовал питания, так требовал, что иногда хотелось завыть, будто волку. Нед был худым, жилистым, как старый вяз. Его недетское тело, привыкшее к лишениям и тяжелому труду, сильное, растущее, требовало пищи, как росток, изнывающий от жажды в засушливый сезон. Увы, побаловать тело было нечем.

Нед вздохнул и решил, что, пока Нарда придержит коров, не давая им разбегаться, он сплавает в море под мысом Надежды. Там ракушки – замечательное вкусное мясо. Жаль, что нет соли, но ничего – кресало есть, руки есть, сухой мох найдет, котелок припрятан под сухим дубом, веток наломает – эх и натрескается горячего ракушечьего мяса!

У Неда рот наполнился слюной, и он сплюнул ее на землю, в пыль, отметив для себя, что слюна окрасилась розовым. Разбили губы, твари. Так хочется дать сдачи, но что потом? А потом… потом некуда идти. А после того, как он даст трепку этим негодяям, ему придется не только идти, а бежать куда глаза глядят. Впрочем, когда-то это все равно случится…

Перед глазами Неда встало прекрасное, как выточенное из белого камня, лицо Салли. Последний год, когда он стал взрослеть (а особенно когда наедался от пуза ракушек, выделявших восхитительный белый сок!), Салли снилась ему каждый раз, как он засыпал. Красивая, желанная… и недоступная. Дочь старосты – и он, безродный найденыш, ниже низшего, ниже даже рабов, которые вполне хорошо чувствовали себя в своих ошейниках и жили в доме, в отличие от него, презренного арда. Какие у него шансы иметь эту женщину? Даже смешно подумать…

Иногда он мечтал о том, что однажды пристанет к берегу корабль, с него спустятся люди в блестящей стали, с острыми мечами в руках, и крикнут: «Нед! Нед, где ты! Мы за тобой приплыли! Мы твоя родня! Скорее к нам, скорее!» – И он побежит к ним, уткнется носом в броню, обняв за широкие, могучие плечи. А они спросят: «Кто тебя здесь обижал?!» И тогда… тогда будет плохо. Плохо всем, кто его бил, преследовал, унижал. И уплывет Нет на корабле с полосатыми парусами, оставив за спиной горящую деревню, которую ненавидел всей своей душой. А рядом будет стоять Салли, плачущая, желанная. И потом… потом он подомнет ее, и она поймет, что лучше Неда нет никого на свете, и полюбит его.

Он как-то поделился своими фантазиями со старым рабом Силаном, тот долго смеялся, а потом погрустнел и сказал:

– Никому больше не рассказывай это. Доложат хозяину, он решит, что ты хочешь бежать… и тебя изуродуют, чтобы ты с трудом мог ходить, а уж о побеге и не думал. Перебьют тебе ноги, и будешь уродом. Я тоже когда-то думал, что все в конце концов закончится хорошо, и где я сейчас? Там же, где и пятьдесят лет назад. Оставь фантазии и живи настоящим. Тебе достался не лучший хозяин, да. Но что поделать? Возможно, это наказание за твоих предков, принесших этому народу много горя и страданий. Многими поколениями здесь взращивали ненависть к твоему народу. Арды – демоны, арды – это бич богов. Как только приходит весна и начинают дуть ветры с моря – жди налетов ардов. Пропавшие корабли, разграбленные деревни – вот что такое арды. И вот теперь – в руки попался их отпрыск. И ты теперь искупаешь вину предков. Увы, жизнь часто несправедлива. Меня тоже когда-то похитили рабовладельцы, привезли на рынок в столицу, продали, и вот я здесь. Ни семьи, ни детей. Заслужил ли я это? Я думаю – нет. Но боги думают по-другому.

– И ты никогда не думал о том, чтобы бежать? – недоверчиво спрашивал Нед.

– Куда бежать? – с грустью отвечал старый раб. – Посмотри, я разве могу смешаться с толпой местных? Даже ты, если тебя постричь, побрить, можешь сойти за местного, а я? Посмотри на меня! То-то же… – И Силан отворачивал от Неда свое смуглое, почти коричневое лицо. Его когда-то привезли с соседнего, южного континента, и он резко отличался от русоволосых и рыжих местных жителей.

– Но ты бы мог идти по лесам, питаться дичью, попробовать наняться на корабль – ты же сам говорил, что им всегда требуются матросы! – не отставал Нед.

– Я дважды бежал, – грустно отвечал Силан. – Меня сильно били и в конце концов выбили желание бежать. Последний раз меня избили так сильно, что я месяц не мог подняться. После этого во мне что-то умерло. Да что говорить… Тут я в общем-то сыт, у меня под началом другие рабы, крыша над головой, хозяин, можно сказать, меня уважает – как уважают хорошую собаку, приносящую пользу. Что мне еще желать? Женщину? Были у меня женщины. Детей только не было. Видимо, отбили мне все… не может от меня быть детей. Но и к лучшему – видеть, как твоих детей продают другим хозяевам или избивают, а ты не можешь вмешаться? Это страшно. До десяти лет я жил свободным и успел узнать, какова она, свобода. Везде есть свои плюсы и минусы – на свободе я не всегда ел досыта. А здесь – я сыт, обут, одет. Да, я не всегда могу делать то, что хочу – но разве на свободе я всегда делал то, что хочу? Не понимаешь? Да где тебе понять… ты с младенчества в рабах. А я помню детство. Отец охотился, мать по хозяйству. Я сдуру убежал к берегу моря, вот и попался на глаза команде, набиравшей воду в бочки. Поманили… и вот я уже на корабле. Радовался, глупый… Ладно, хватит. Ни к чему тебе это. Иди к себе, спи. А то хозяин рассердится, побьет. Не любит он тебя. Слишком ты напоминаешь ему тех, кто убил его отца, прямо у него на глазах. Тогда арды сделали налет на деревню, отец его защищал семью… Мать изнасиловали – прямо над ним, он сидел под кроватью и слушал, как она кричит. Так чего ему тебя любить? Иногда я думаю, что он нарочно взял тебя, чтобы мстить за убитого отца. Как будто надеется, что ты сын того, кто раскроил череп отца тяжелым мечом.

– Расскажи, Силан, кто такие арды? Почему их так ненавидят? И вообще – как устроен мир?

– О-о-о-о… сынок. – Силан рассмеялся, чуть не потушив сальную свечу, коптящую на столе. – Ты хочешь знать то, чего не знает никто на свете!

Лицо Силана, покрытое мелкими шрамами, сморщилось в улыбке, потом он сплюнул сквозь редкие зубы в помойное ведро, заложил за щеку жевательной смеси и со смешком сказал:

– Никто не знает, как устроен мир. Никто. Я понимаю, что ты хотел спросить. Просто стало смешно – как устроен мир! Ладно, слушай… хотя я и не знаю, как тебе это пригодится. Мы живем в королевстве Замар, где правит сейчас король Иунакор. Это Срединный материк. Есть Южный, а есть Северный. А это Срединный. Ну и полно всяких островов. Когда бог-созидатель кидал камни, из которых образовалась твердь, часть раскололась, и из них образовались острова. Сколько их – никто не знает. А потом появились люди, после того как бог создал их из кусков плоти. Другие боги были против сотворения людей, но он их не послушал и сделал пралюдей. От них и пошел весь человеческий род. Только вот раскидал он их по разным материкам и каждому племени дал свой язык, от которого пошли другие языки… а потом все перемешалось, получились новые языки… и как это случилось – никто не знает. Видно, демоны все перемешали. Так вот, арды, твои родичи, живут на Северном материке. Приходят к нам они весной, поздней весной, когда у них тает лед. Там так холодно, что океан замерзает и становится твердым, как камень. Лед называется. Видел, на горизонте горы в белых шапках? Вот это и есть лед, он лежит на вершинах гор и не тает, потому что там очень холодно. Вот и у ардов очень холодно. Жить у них трудно, холодно, голодно, все покрыто снегом и льдом, потому они и стараются каждую весну приплыть к нам и отнять то, что мы создавали. У нас тепло, снега нет, а потому – все растет, все плодится, у нас тучные стада и хорошие поля, если только нет засухи. Но засуха редко бывает – все-таки море рядом, дожди не редкость. И жили бы безбедно, если бы не арды. Огромные, сильные, закованные в стальную броню, они приходят поздней весной и берут то, что хотят. Кроме захваченных ценностей они увозят и рабов. Берут обычно молодых, сильных и красивых юношей и девушек. Девушек, само собой, в наложницы. Юношей – в работники. Остальных, если сопротивляются, убивают. Если не сопротивляются… тоже иногда убивают. Иногда нет. Как захочется. А еще – они грабят в море купеческие суда. Каждый, кто уходит в море, должен осознавать, что можно и не вернуться. Даже если ты простой рыбак.

– А расскажи о нашем королевстве! Это хорошее королевство? А еще такие есть? Почему король не побьет ардов, если они сюда приходят грабить?

– Экий ты нетерпеливый, – усмехнулся Силан, – шел бы ты к себе, а? А то ведь проспишь утром, хозяин изобьет. Время уже позднее – видишь, красная луна уже высоко? И черная луна уже показалась, вон, край торчит! А мы все с тобой болтаем!

– Пожалуйста, Силан, мне так интересно! Ну расскажи, а? Расскажи!

– Ладно. Но недолго. А то потом спину тебе мазать мазью… хозяин так и ждет, чтобы тебя выпороть. Иэх-х-х… судьба горемычная. Другие живут в хоромах, а ты… Ладно. Слушай дальше. Итак – наше королевство. Оно занимает треть Срединного материка и граничит с королевством Исфир, где королем сейчас Шолокар Третий, а за Исфиром – королевство Харад, где король Эссон. Говорят, что раньше эти все королевства были одним королевством, но три брата-принца передрались и разорвали королевство Замар на три части. А их потомки так теперь и правят. Я не знаю, как звали этих братьев, так что можешь и не спрашивать. Впрочем – не наплевать ли нам, как их звали? Главное – что сейчас, а не что в далеком седом прошлом. Замар протянулся на долгие ли, и мы находимся в полутора тысячах ли от столицы Замара – Генела. Чтобы представить, как это далеко – если ехать на лошади верхом, проезжая в день пятьдесят ли, то ты прибудешь в столицу через тридцать дней! Но пятьдесят ли в день это еще много. Обычно тридцать-сорок ли, так что путешествие займет очень много времени. На корабле – быстрее. Но надо все равно ехать тридцать ли до соседнего города, где есть порт – это Шусард, – там оплатить место на судне, если в это время есть судно, идущее в столицу, и потом уже плыть на нем. И стоит это очень недешево.

– А Шусард большой город?

– Хм-м… побольше нашей деревни будет, это точно. Много людей живут. Там порт, через который купцы везут свои товары на наши земли. Там они выгружаются, покупают лошадей или быков и потом развозят товары по деревням, городкам и селам. Наверное, большой город. Чтобы сравнить – надо знать точнее. А что я знаю? Ничего. Что нахватался за пятьдесят лет своей жизни, вот то и рассказываю. В Шусарде служат и многие люди из нашего села – дети, отцы. Некоторые исчезли в море вместе с кораблями – это тоже приписывают ардам. Может, и вправду арды убили, а может, поглотило жадное море – кто знает? Мне кажется, тем же ардам приписывают больше, чем они делают на самом деле.

– А при тебе убили отца хозяина?

– Нет. Меня еще тут не было. Да и набегов не было уже пятьдесят лет, с тех пор как отец нынешнего короля послал большую армию вторжения на Северный материк. Тогда ардам крепко досталось, и они вроде как заключили договор о ненападении с Исфиром. С тех пор те на побережье не высаживаются. А вот что делают в море – тут уже никто не знает. Говорю же – все исчезновения судов приписывают ардам. Сбил ты меня с мысли, я уже и запутался – забыл, что и говорю! В общем, так вот: арды – зло. Значит, и ты зло. И еще какое – спать иди! И сам не спишь, и мне не даешь!

– Ну немножко еще, пожалуйста! Расскажи про богов! Откуда что взялось?

– Опять? Я же тебе сказал, что никто не знает, откуда все взялось. А богов, основных богов – восемь. Бог-создатель Динас, богиня-создательница Ауда – его жена, бог войны Куалтук, богиня любви Селера, ну и четыре бога стихий: воды – Прайон, воздуха – Шашан, земли – Гиной, огня – Жадар. И еще – мелкие божки, покровительствующие ремеслам. Им поклоняются те, кто состоит в ремесленных заратах; зарат сапожников поклоняется своему божку, купцов – другому и так далее. Их много, все равно не запомнишь. Да я и сам не помню всех. Те, кто хочет получить благословение богов, приносят подношения в храм того бога, к которому хочет обратиться. Моряки носят подношения Прайону, а еще – если они на купеческом судне – купеческому богу Гересу. Военные моряки – Прайону и Куалтуку. Ну и еще кому-нибудь, например богине любви – чтобы она дала им привлекательность и бабы на них вешались. Везде в городах есть храмы, и в каждом стоят статуи тех богов, которым поклоняются их почитатели. Храмы, что в соседних государствах, что в нашем, – одинаковые. По крайней мере, так говорят – я сам не видел. А вот на Северном и Южном материках – и боги другие, и храмы другие. По-моему, там вообще нет никаких храмов. А может, и есть – врать не буду. Все, спать! Иди к себе. Хозяин не любит, когда ты в доме остаешься. В прошлый раз мне так досталось из-за тебя, когда кто-то доложил, что ты ночевал в моей комнате. Орал – я чуть не оглох. А в довершение в ухо съездил. На-ка вот, пожуешь перед сном. – Силан откуда-то достал кусок черствой лепешки с ломтиком мяса и отдал Неду. – Тебе надо много есть. Вон какие плечи отрастил, а мяса на них нет. Скелет, сущий скелет! Беги отсюда!

Силан умер год назад. Попал под дождь, простудился и умер. Его закопали на кладбище, где хоронили рабов. Быстро. Без речей и поминок. Неда не позвали. Он уже после похорон прокрался на холмик, под которым лежал его единственный человеческий друг, и посидел возле него, прощаясь. Глаза жгло, но Нед не плакал. Не умел.

Нед взглянул на небо, прикинул – солнце уже высоко. Коровы деловито паслись на зеленом холме, окруженном пятнами колючего кустарника, и Нед решился:

– Нарда, стереги! Я пойду поныряю! Тебе тоже дам ракушек! Что, нажралась уже? Ах, негодная! А мне принести? Крысу поймала, да? Ладно, ладно… умница. Стереги.

Он повернулся и пошел к морю. Берег неподалеку от того места, где хотел нырнуть Нед, был довольно пологим, но в воде торчали огромные камни, на которых и нарастали отличные ракушки, самые крупные и вкусные в округе. Никто не знал о его «поле», и Нед уже года два собирал здесь великолепный урожай. Ракушки с пол-ладони, свежие, сытные – если бы не они… в общем, это были его закрома, которые питали парня круглый год.

Сбросив с себя одежду, он аккуратно уложил ее на камень подальше от воды – вдруг прилив, унесет к адовым демонам. Потом в чем ходить?

Полчаса Нед нырял в прозрачную, тихую воду, пока в подоле рубахи, в которой он решил нести ракушки, не образовалась внушительная куча раковин. Тогда, натянув штаны и разбитые сапоги, Нед побежал к тому месту, где прятал котелок, единственное его сокровище.

Это был медный котел, непонятно откуда взявшийся на берегу – видимо, выбросили штормовые волны. Котелок был помятым, но Нед выправил свое приобретение и теперь частенько пользовался им для своих кулинарных упражнений – пек в нем ракушки, варил похлебку из пойманных Нардой кроликов и птиц, кипятил травяной настой, хорошо утоляющий жажду в жаркое время суток. На котелке были выгравированы какие-то письмена, и Нед частенько рассматривал их, отчистив сажу песком, гадая – что же написали неизвестные мастера. Так и в этот раз – он выкопал котел из песка, возле сухого дуба, стоящего на берегу ручья, образующегося в лощине выше, меж холмов, уселся и стал внимательно разглядывать прихотливые иероглифы и картинки, искусно выгравированные на крутых боках сосуда. Человеческие фигурки, узнаваемые в прихотливых рисунках, какие-то точки, кругляшки, треугольнички – хаотично, бессистемно… но притягательно.

Понаблюдав за рисунками, Нед вздохнул и, вытряхнув из котелка песок, пошел к ручью – надо как следует отмыть, иначе потом на зубах будет скрипеть песок. Сполоснул в ледяной воде, набрал до половины, отнес назад, поставил на травку и стал сооружать костер. Ну – это дело несложное. Мелких сухих веточек, пересохшего мха, несколько ударов кресалом (подарок Силана), искры затлели во мху, подул… и вот радостный дымок ударил в ноздри – запах огня, запах еды, запах жизни.

Костер развел между двумя камнями, которые уже давно прикатил именно для этой цели. На них так удобно ставить котелок, несмотря на то что его дно было абсолютно круглым, как у половинки шара. Засыпал ракушки в сосуд доверху и поставил его на огонь. Теперь только дождаться, когда закипит, посидеть немного рядом, чтобы ракушки сварились, а потом – можно набивать живот. Иногда он готовил ракушки без воды – просто помешивая в толстостенном котелке. Тогда те выделяют белый сок, который ему нравилось пить. Но после того, как Нед заметил действие сока – стал варить в воде. После сока ему ужасно хотелось Салли… нестерпимо, до боли. Силан объяснял это возбуждающим действием сока раковин, который лекари прописывали мужчинам, страдающим слабостью в постели. Ну и вообще всем, кто хотел выказать себя настоящим мужчиной. Нед не хотел выказывать себя таковым, потенции у него и без того хватало… а женщины не было. И вряд ли будет: у такого ничтожества, как он, какие женщины? Так что приходилось обходиться своими силами…

Наконец блюдо было готово, и Нед, вывалив ракушки на подстеленные широкие листья лопуха, чтобы остыли быстрее, принялся раздирать створки вожделенных амрий. Так назывались эти раковины, в которых иногда находили жемчуг.

Нед как-то нашел в ракушке здоровенную жемчужину, размером с его ноготь. Хозяин заметил, как тот рассматривал ее во дворе, отобрал у парня, долго расспрашивал, где тот взял драгоценную розовую каплю размером с ноготь мизинца, но… Нед сказал, что нашел ее на берегу возле деревни. После этого от него отстали, а он больше не стал таскать найденные жемчужины домой, складывая их в тряпочку и закапывая рядом с котлом.

Сейчас ни одна жемчужина ему не попалась, на что он совершенно не обиделся. Его живот был полон сытным горячим мясом. И оставалось лишь запить съеденное, чтобы обед совсем удался. Для этого надо помыть котел, набрать воды и бросить туда пахучей травки со склона лощины. Горьковатый отвар отлично утолял жажду. К нему бы немного меда… или сахара… но сладости редко перепадали Неду, а после смерти Силана он вообще забыл, что такое сахар. А может, потому у него и были великолепные белые зубы, способные, казалось, перекусить стальной нож? Его великолепным зубам втайне завидовали все те женщины, что видели его улыбку. Впрочем, улыбался он редко. Жизнь не та, чтобы улыбаться, хихикать и смеяться, как дети свободных.

– Эй, ты же вроде сытая? – Он ласково толкнул «улыбающуюся» Нарду, которая кинулась к приготовленной им кучке открытых раковин и с жадностью начала поглощать мякоть, хитро поглядывая на своего друга. Ее зубы с треском крошили створки ракушек, выгрызая сладкую плоть.

Нед похлопал ее по холке, встал и снова пошел к ручью. Опустил котел в прозрачную воду и некоторое время смотрел, как от него тянутся мутные полоски, извивающиеся над песчаным дном. Из песка показалось какое-то насекомое, быстро зарывшееся назад, и снова наступили тишь и покой. Жужжали мухи, с ревом пролетел огромный навозный жук – весна, все расцветает. Сезон дождей ушел, с его лужами, грязью и сыростью. В такое время хочется жить, даже если ты жалкий найденыш, никому не нужный и гонимый.

Нед вздохнул и потер котел песком, зачерпнутым со дна. Если не отчистить как следует – отвар будет отдавать морем и мясом, потому оттирать надо до блеска. Руки – крупные, со вздувшимися венами и длинными, крепкими пальцами аккуратно трут драгоценный предмет, всегда блистающий на солнце, как новый.

Нед залюбовался – хорошо его поправил, выстучал дно и бока гладким булыжником. Ровный, круглый, как… как… шапка! Вот. Как шапка. Интересно, как он смотрелся бы на голове? Нед схватил свои длинные волосы, которые обычно отрезал кухонным ножом, отодвинул назад и аккуратно водрузил котелок на голову. Постучал по нему пальцем, услышав густой звон, и горделиво выпрямился:

– Я капитан ардов! Бойтесь, мерзавцы!

Солнце, вышедшее из-за тучки, ярко осветило парня в блестящем котелке, и вдруг этот котелок замерцал, издал пронзительный звук, как будто лопнула струна иирона, а Нед вскрикнул… и потерял сознание.

Сколько он пролежал на берегу – неизвестно. Очнулся от ощущения чего-то мокрого и холодного, упорно тычущегося в глаз, нос, в губы. Нед махнул рукой и угодил в мягкое, теплое, мохнатое…

– Нарда… ох, чего это со мной такое… бррр… ну хватит, хватит слюнявить! Да – любишь, любишь, знаю! – Нед усмехнулся, привстал и ласково погладил собаку по голове. Она преданно заглянула ему в глаза и сказала:

– Любовь… хозяин… хорошо! Хорошо! Пить! Пить!

Нарда отошла в сторону, и стала шумно лакать воду, а Нед удивленно посмотрел на нее:

– Ты это чего? Разговариваешь, что ли? Как это?

Нарда оглянулась, дважды махнула хвостом и деловито побежала вдоль ручья, приговаривая:

– Искать! Крыса! Играть, съесть. Хозяин, любовь!

Нед озадаченно проводил собаку взглядом и встал на колени, подобрав свой желтый блестящий котелок. Он, как в первый раз, посмотрел на его бока, покрытые мелкой-мелкой сеткой царапин, оставшейся от песка, которым Нед чистил котел, и, подняв, снова опустил себе на голову, затаив дыхание. И… ничего не произошло.

Постояв, Нед снял котел и понес закапывать под дуб. Пить отвар ему уже расхотелось, так что пришлось ограничиться ледяной водой из ручья. Впрочем – и костер давно потух, оставив после себя еле теплые сизые угольки. Нед опять удивился – сколько же он провалялся, если костер, который он оставил весело трещавшим сучьями, давно потух? Глянул на солнце и с замиранием в сердце обнаружил, что оно уже склоняется к вечеру. Быстро закопал в песок котел, вскочил и с тяжелым сердцем бросился искать стадо. Если хоть одна корова пропадет – быть ему битым!

Нед понесся вверх по склону лощины и, выскочив на бугор, с облегчением обнаружил стадо, спокойно развалившееся на зеленой лужайке. Он стал пересчитывать коров, и у него все сошлось – сто пятьдесят три коровы и бык. Нед подобрал палку и пошел к стаду, испытывая искреннюю благодарность к Нарде – если бы не она, строптивые коровы точно бы разбежались, особенно две телки старосты и корова кузнеца, отличающиеся особо мерзким, зловредным нравом. Подойдя к быку, Нед крикнул:

– Подымайся! Домой! Веди домой!

Бык тупо глянул на него выпуклыми глазами и сказал:

– Подыматься. Нет желания. Человек с палкой. Неудовольствие. Хочу самку. Самку хочу.

– Все хотят! – совершенно не осознавая своих слов, сказал Нед и вдруг хихикнул – так все это выглядело смешно. Он разговаривает с быком! Кому скажи – засмеют! Да кому он скажет? Силана нет, он в земле. А больше он ни с кем не общается. Только если по делу…

– Вставай, увалень! – крикнул Нед и представил, как сейчас врежет палкой по боку быка. Врезать не врезал, но яркая картинка вспыхнула у него в мозгу, он как будто сказал быку – сейчас не встанешь, с тобой будет вот что! Бык глухо заревел, вскочил на ноги и, мотнув головой, сказал:

– Не хочу боль. Не люблю человека. Человек с палкой – боль. Поддеть на рога!

– Я тебе сейчас поддену, скотина ты рогатая! – возмутился Нед. – Дождешься от тебя благодарности, рожа твоя тупая! Домой иди! Домой! Будешь есть, пить (картинка отрубей, засыпаемых в теплую воду).

Бык мыкнул и побрел к сторону дома, протяжно заревев. Коровы тихонько потянулись за ним, подгоняемые лаем вездесущей Нарды.

– Ага! – радостно засмеялся Нед. – Любишь отруби, тварина! Как же ты меня услышал-то, а? Вот чудо, так чудо… рассказать бы Силану… эх-х-х…

Отбросив лишние мысли, Нед погнал стадо к деревне – пока дотащатся, уже настанет вечер. Надо поторапливаться.

Нарда, как будто услышав его мысли, бросилась вперед и стала деловито подкусывать коров за ноги, подгоняя их, ускоряя движение. Стадо ускорилось и, хватая на ходу траву, направилось к дому.

Глава вторая

Домой он попал уже к сумеркам. Жители деревни ждали коров у околицы и сразу погнали их домой – сытых, довольных, полных горячего жирного молока.

Нед отогнал трех коров их семьи в стойло, около которого уже ждали две молоденькие рабыни, недавно купленные хозяином на рынке в Шусарде, потом пошел к колодцу, набрал воды и с наслаждением вылил на раскалывающуюся от боли голову. Он не мог понять своего недомогания – то ли голову напек, то ли в ракушках был какой-то яд. Силан его иногда предупреждал, что такое может быть – мол, надо поосторожнее с незнакомыми раковинами. Так он и не ел незнакомые…

Хозяйка, женщина лет тридцати (третья по счету жена хозяина – предыдущие почему-то умерли), вечно испуганная, этакая серая мышка, позвала его ужинать вместе с другими рабами.

У Неда было странное социальное положение: вроде и не раб – ошейник-то он не носил, и продать его было трудно; официально он, вообще-то, приемный сын Бранка, хозяина поместья, но фактическое положение Неда было ниже, чем у рабов. И даже рабы постоянно ему об этом напоминали. Вот и сейчас кухонный раб Антур плюхнул ему миску с кашей так, что та едва не упала в грязь, под ноги рабов. Все захихикали, а Нед невозмутимо сел в конце стола, взяв положенный кусок хлеба и кружку пива. Что толку драться? Попробуй устроить драку, и точно попадешь под ремень Бранка.

Нед ел и с интересом прислушивался к тому, что происходило вокруг него. Сразу, как он вошел в деревню, почувствовал – все изменилось. Он стал слышать мысли людей и других живых существ!

Коровы мыслили тупо, просто, собаки поумнее, люди – ох люди! И чего только он не наслушался, когда шел к своему дому! Каких только грязных тайн не узнал! Например, тихая хозяйка бегает к соседскому парню, когда якобы идет к подруге поговорить о том о сем, и когда она звала его к ужину, в мозгу проплывали картины любовных встреч, да в таких подробностях, в таких ракурсах, что Нед чуть не покраснел, спрятав глаза.

Две молоденькие рабыни, видимо, наслышанные о Неде, думали о том, что если бы он не был проклятым ардом, покувыркаться с ним на сене не отказалась бы любая девка – вон какие загребущие руки, как прижмет… а рост какой! С таким ростом, видать, «инструмент» у него приличный… побольше, чем у хозяина, которого никак не заставишь распалиться как следует!

Антур, оказывается, предпочитает мужчин, а не женщин, и сегодня собрался на свидание с рыбаком Инуком, который живет на краю деревни. Как-то эти самые отношения между мужчинами в Замаре не преследовались, но и не считались нормой – что-то вроде невредного извращения, мало ли кто чем увлекается? Но дело в том, что Антур всегда хвалился своими победами над женщинами, так что открытие было довольно пикантным.

Чужие тайны перли в мозг Неда так, что скорее всего от этих всех мыслей у него и заболела голова.

Мысли бубнили, летали в воздухе, и он, не на шутку озаботившись тем, что с ним случилось, стал размышлять – как это вышло? Как получилось, что он слышит мысли?

После недолгих раздумий понял – это котелок. Похоже, что ему достался какой-то древний магический предмет, и он сдуру надел его на голову. Нет – а кто мог знать? Откуда он мог знать, что этот демонский котел обладает магическими свойствами? Он и был-то весь помят, как будто его раздавили между здоровенными глыбами. Впрочем, вероятно, так и было. А Нед еще умудрился его выправить, даже не разломав на части. Металл котла толстый, тяжелый, как он это так легко поддался обработке? И почему он все время такой блестящий? И когда Нед нашел его на берегу, и когда потом пользовался на протяжении долгого времени – никаких следов зелени, образующейся на меди. Спросить бы у Силана… увы, нет старика.

– Эй, ты чего расселся, придурок?! Вот тебе! Жри и уматывай! – Антур перегнулся через стол и плюнул в чашку Неда, испортив недоеденную кашу. Так-то Нед уже наелся, но не в его привычках было оставлять еду – завтра ее может и не быть.

Нед молча посмотрел на зелено-желтую слизь в своей миске, и в его душе вспыхнул пожар ненависти. Он тихо сказал вслух три слова и сделал жест правой рукой. Антур вдруг перестал смеяться и схватился за живот:

– Ой, ой, больно! Как больно!

Раб согнулся вдвое и рухнул на пол, корчась от боли, бледный как полотно. Все замерли, не понимая, что надо делать, потом одна из рабынь бросилась к выходу и через пару минут появилась с Бранком, утирающим масляный рот. Похоже, что его оторвали от ужина.

– Что тут? Что происходит? – спросил он недовольно, глядя на корчащегося парня. – Что, сожрал чего-нибудь, что ли?

– Н-н-нет… – с трудом выдавил Антур, извиваясь на полу. – Вдруг стало больно, и все! Я не знаю, что случилось! В живот как кол всадили!

– Придется вызывать лекаря, – удрученно сказал Бранк и скомандовал: – Нед, беги за лекарем! Обскажи ему, как все получилось. Пусть быстрее идет, а то этот придурок сдохнет еще, пока старый дурак тащится через деревню. Только на щедрую оплату пусть не надеется! Одна обдираловка от него, каждый порошочек будто золотом пересыпает, мерзавец!

– Хорошо. Все обскажу, – равнодушно сказал Нед и выскользнул в щель между покатыми плечами хозяина и косяком, умудрившись не задеть Бранка даже одеждой. Пришлось обтереть косяк спиной, но лучше косяк, чем эта ненавистная рожа. «Папа!» – мать его так…

Нед шел по деревне, опустившейся в предночные сумерки, и, разглядывая свою тень, отброшенную красной луной, думал вот о чем: ЧТО это было? Ведь он наслал проклятие на Антура, это ясно! Сказал какие-то слова, смысла которых не знает, сделал странный жест рукой, и вот – здоровенный детина валяется на полу, извиваясь от боли! Интересно, очень интересно. Сегодняшний день на самом деле потрясает.

Котелок! Вот оно что. Котелок. Нужно аккуратнее с этим делом – деревенские очень негативно относятся к проявлению любой магии, особенно магии проклятия. Если магия лечения воспринимается очень даже положительно, то магия проклятия, как говорят, пришла из-за моря, от тех же ардов, злых колдунов, и если кто-то узнает – ему не поздоровится.

Идти было довольно далеко, через всю деревню, тянущуюся на два ли вдоль берега моря, на возвышении. Селение рассекала небольшая речка, из которой, собственно, и пили почти все его жители. Воду набирали ведрами, возили бочками, а самые дельные отводили воду из речки к своим домам каналами, чтобы поливать огороды. Колодцы были не у всех домов, только у самых богатых, таких как у Бранка, держащего лавку с повседневными товарами – от крупы до иголок, от муки до лопат.

Через речушку вел каменный мост, сооруженный в такие давние времена, что уже никто и не помнил, когда он был построен. Говорили, что мост остался от тех времен, когда в мире правили другие боги, не нынешние. Нед в это не верил, хотя, глядя на этот мост, можно было подумать, что дело обстоит именно так – мост был таким замшелым и старым, что оставлял ощущение невероятной древности. Даже камни, из которых он был сложен, имели причудливую форму и не скреплялись ничем – просто лежали друг на друге, и все. И притом нельзя было вытащить ни один камень из моста, настолько крепко они в нем держались. Говорили, что держатся они с помощью старинной магии, ныне утраченной.

Плохо было то, что возле моста всегда собиралась молодежь. У воды имелась площадка, тридцать на сорок сантов, где обычно гуляли парни и девушки деревни. Тут играли на музыкальных инструментах, тут бегали в кустики целоваться или чего посерьезнее…

Нед никогда там не бывал, это место не для рабов, а тем более не для него, но нередко подсматривал, что там происходило, подкрадываясь к площадке из темноты. Он лежал в кустах и слушал разговоры, мучительно мечтая о том, что когда-нибудь сможет вот так пойти в обнимку с девушкой, впиться в ее полные губы и раздеть в кустах, увидев, как блеснут в темноте ее полная грудь и стройные бедра. Мечты, мечты…

Проходить мимо площадки для него было опасно – показаться на глаза разгоряченной молодежи означало немедленную агрессию в его адрес. Потому Нед прибавил ходу и, держась темной стороны улицы, не освещенной фонарями, торчащими в окнах домов, рванулся к мосту. Чтобы тут же упереться в пятерых своих ненавистников, как будто нарочно поджидавших его у реки.

Главный – сын трактирщика, Шисор, в этот момент с удовлетворением вспоминал упругую грудь Салли, которую он лапал прошлой ночью, другой парень, его друг Эвор, думал о том, как завидует Шисору, уговорившему Салли, третий… в общем – все мелкие грешки тут же обрушились на Неда, затормозившего перед ними и приготовившегося к трепке. И она не заставила себя ждать.

– Вот это подарок! Смотрите, кто к нам пришел! – глумливо сказал Шисор. – Утром ты от нас удрал, а теперь сам пришел! Что, понравился мой кулак? Или колено Эвора? Слушай, а может, ты вообще любишь мужчин? Парни, он мужелюб, точно! Мне раньше как-то не приходила в голову эта мысль, а вот увидел его и понял – точно! Он! Слушай, Нед, у меня к тебе предложение: обслужишь нас – и иди куда тебе надо. Мы тебя не тронем. А еще – будем защищать от других парней. Правда, парни? Будем?

– Будем, – довольно хохотнул Эвор, – только если хорошо будет обслуживать. Кстати, я слышал, что мужчины обслуживают мужчин лучше, чем женщины! Они вроде знают, как лучше доставить удовольствие. Так надо сравнить!

– А ты что, уже пробовал это с женщинами? – недоверчиво спросил Нарт, сын кузнеца, здоровенный парнище, с Неда ростом, но в полтора раза толще. – Врешь ведь!

– Дурак! – презрительно сказал Эвор. – Надо знать, кого уговаривать! Очень приятное дело, я тебе скажу. Приятнее, чем обычное кувыркание.

– Тебе виднее, – неожиданно для себя сказал Нед, – как это с мужчинами. Тебя дядя зажал в сарае, когда тебе было двенадцать лет, и заставил побыть женщиной – во всех отношениях. Тебе понравилось?

Наступила тишина – такая тишина бывает перед грозой, когда вот-вот ударит гром и молния с треском и шипением разорвет пространство. Эвор открыл рот, как рыба, пытающаяся хватать воздух, потом закашлялся и, с трудом выдавив из себя, сказал:

– Что ты несешь, тварь? Ах ты тварь! Позорить свободного?! Проклятый раб! Да я убью тебя, гад!

Нед неожиданно ловко увернулся от удара, сбил Эвора подножкой и бросился бежать в прогал между парнями.

Все бы прошло хорошо, и Нед бы проскользнул мимо ошеломленных парней, но сын кузнеца обладал не только силой и быстрой реакцией, но еще и отсутствием воображения. Он не остановился, пораженный неожиданным выступлением самого безответного человека в деревне, а схватил Неда за воротник, остановив, как если бы тот ударился в плетень. Затем схватил парня поперек тела, так, что у Неда затрещали ребра, и неожиданно тонким для такого массивного парня голосом завопил:

– Я держу его, парни, держу!

Нед, недолго думая, пяткой ударил Нарта в большой палец его правой ноги; тот ойкнул, ослабив захват. Тут же последовал удар затылком прямо в губы, превратив их в два кровавых вареника, а потом, когда Нарт вскинул руки к лицу, – захват и бросок через себя, прямо под мост, в журчащую речку, откликнувшуюся большим БУЛЬК!

Дорога свободна! И Нед со всех ног припустил к лекарю, по пути обдумывая, как будет возвращаться назад. То, что идти через мост теперь нельзя – это само собой ясно. Парни будут его ждать, и возможно – не с голыми руками.

Нед был ошеломлен своим поведением – никогда еще он не вступал в драку с свободными, он вообще практически никогда не дрался. И тем более странным было то, что он делал это с таким знанием, как будто для него запустить стозусановым парнем в реку – обычное дело. Его тело само по себе делало то, что он не умел, чему его никогда не учили. И снова мысль – котел! Да котел ли это вообще?!

Фонарь в окне не горел – лекарь уже, видать, лег спать. Но Неду на это было плевать: он или лекарь – кто дороже? Получать наказание за неисполнение приказа совсем ни к чему.

И тут Нед задумался – а может, и правда, пора бежать? Ну какого демона он сидит в этом глухом углу, терпит унижения и побои, когда там, за околицей, весь мир?

Эта мысль всколыхнула его так, что парень простоял минут пять, обдумывая, обсасывая ее со всех сторон. Не придя ни к какому выводу, несколько раз ударил кулаком по раме окна, собранного из небольших кусочков стекла. На большие стекла денег хватало только у богачей. Лекарь в захолустной деревеньке никак не мог считаться богатым – деревенские обращались к нему только на последнем издыхании, и то норовили полечиться в долг, а если и были у них деньги – торговались за каждый медяк как сумасшедшие.

– Кто там? – хриплым со сна голосом крикнул лекарь, и Нед услышал его мысли: «Кого-то принесло, демоны бы вас побрали… Опять небось подыхает кто-то, нищеброды проклятые! Лезть лезут, а денег не дождешься. Скоро жрать нечего будет, твари жадные!»

– Это Нед, от Бранка. Там раб животом занемог, и хозяин послал меня за вами. Только сказал, чтоб вы шли быстрее, а то если Антур помрет – ни медяка не получите. А еще сказал, чтобы не рассчитывали на щедрую оплату, ваши порошки как будто золотом пересыпаны.

«Твари! Чтобы вы все передохли! Мои порошки золотые? Да я по самой меньшей ставке беру, почти в убыток! Проклятые нищеброды!»

Голос лекаря был сухим и скучным, и только через несколько секунд Нед понял, что это не слова, а мысли мужчины.

Вообще-то Нед уже потихоньку начал отличать то, что думают люди, от того, что они говорят – мысли были сухими, скучными, несмотря на горячность, с которой они «произносились». То есть ясно было, что автор мыслей переживает, что он говорит с сердцем, но слышались эти «слова» как сухие, бесцветные фразы. Слова вслух, наоборот, были окрашены оттенками произношения, кроме того, их тон был выше или ниже, тогда как мысли слышались с одинаковой громкостью, как речь человека, говорящего в полный голос почти у самого уха. Громко, в общем.

Да, кроме того, Нед обнаружил, что может слушать мысли всех вокруг на пять сантов, но если сосредоточится – одного человека услышит на гораздо большем расстоянии. Но только одного. Остальные сразу замолкают, даже те, кто стоит рядом. Это он выяснил тогда, когда шел через деревню к дому и от нечего делать экспериментировал со своими новыми способностями.

Лекарь вышел лохматым со сна, как дворовый пес. Его глаза, повидавшие все и вся, смотрели угрюмо и скучно с высоты своих пятидесяти с лишним лет. Никто не знал, как этот человек оказался в захолустной деревне на краю света – пришел, сказал, что он лекарь, и стал лечить. По большому счету, никому не было интересно, почему человек с такими способностями вдруг осел в деревне – они-то живут, так что в этом такого? Впрочем, даже если интересовались, своего интереса не выказывали – лечит, и ладно. Другие деревни не могут похвастаться настоящим лекарем, да еще и возлагающим руки на больного. Порошки порошками, но хорошая лечебная магия лучше всего. Порошками все не вылечишь, особенно если они не заговоренные. А хороший маг-лекарь свои порошки заговаривает, а не просто так толчет в ступе.

«Ну что, что я делаю здесь, в этом захолустье? – Мысль лекаря была сухой и скучной, но потом она поразила Неда. – И это я, придворный лекарь, бегу к придурковатому купчишке, чтобы лечить его не менее придурковатого раба! За медяки, за нищенскую плату! Ну на кой демон я тогда согласился составить яд для этой суки? Если бы я не приготовил яд, если бы она не сдала меня на допросе… сейчас бы сидел в белокаменном дворце и пил хорошее вино с прекрасной женщиной… иэх-х-х… Чего этот дебил так уставился на меня? Хм-м… интересная у него аура… Парень-то потенциальный маг. Только если узнают местные придурки – прибьют. Магия-то у него черная! Аура красная, с черными прожилками. Но он еще дохловат, максимум если что и может – понос наслать. Хм-м-м… интересно… надо спросить».

– Эй, парень, а что там с этим рабом?

– С животом чего-то… болит вроде как.

«С животом… очень интересно… не он ли наслал? А что – неосознанно, он же необученный. Черный маг… редкость, однако. Боевой маг. Королевство с ног сбилось, разыскивая потенциальных магов, а он тут, сидит в глухой деревне, коров пасет! Да еще кто – черный маг, один на сотню магов! Ну не парадокс ли? Может, послать письмецо в город? Тамошнему градоначальнику? Ведь награда – десять золотых за сообщение о потенциальном маге. На дороге не валяются. Завтра пошлю. А пока надо идти – эта тварь может и вправду ничего не заплатить, если раб крякнет. Скажет – долго шел. Интересно, а меня прекратили искать или нет? Все-таки десять лет прошло. Вернуться бы в столицу… эх-х. А может, за черного мага побольше дадут, не десять золотых? Вроде было такое распоряжение – за черного мага больше. Пир закачу, три дня пить буду, не просыхая!»

– Давай, веди быстрее! – И лекарь так шустро заковылял по дороге, что Нед с трудом успевал за этим человеком. Ему многое хотелось у него спросить, но само собой – не решался. Как он объяснит, что слышит мысли? Его или сочтут за ненормального, или… просто убьют. Кому охота осознавать, что все, что ты думаешь, становится известно какому-то придурку?

Нед слегка отстал от лекаря, мучительно раздумывая, как ему перейти через мост, где ждут обиженные им парни? Если попробовать пересечь речку вброд… только вот берега круты, да и вымажется по полной. Одежду порвет. Будет скандал. А если держаться поближе к лекарю? Может, побоятся трогать при нем?

Прибавив шаг, Нед догнал лекаря и взял его сумку:

– Давайте я вам помогу! Вам полегче будет.

– Хм-м… Ну возьми. – Лекарь с облегчением перевесил сумку на плечо парня. – Смотри только не упади! Там ценные порошки, склянки, побьешь – они мне в такую копеечку встанут, что я тебя просто разорву на части! Прокляну!

«Как бы он сам не проклял, – усмехнулся про себя лекарь, – такой понос напустит, что месяц дристать буду, весь на дерьмо изойду! С черными надо поосторожнее. Тогда, пятнадцать лет назад, один черный маг весь наступающий полк проклял, полторы тысячи человек – они шли в атаку, вываливая дерьмо из штанин! Вот была картина. А запах! Бойцы из них после этого сделались совсем никудышные. Этому, конечно, до профессионала далеко, но в пике усилия – в раздражении или отчаянии – он может выдать очень мощное заклинание. Такое, что насланный понос будет просто цветочками. Примеры были. Интересно, как это у него способности проявились в таком возрасте? Обычно маги выдают себя уже лет в десять, а то и раньше, а ему… ему… сколько? Лет двадцать? Больше? Хм-м-м… нет… выглядит только старше, а так, наверное, лет шестнадцать-семнадцать. Мосластый парень. Ему бы мяса нарастить – убойная машина будет… Фонарь бы не разбить – чертовы камни! А так-то парень приличный – вишь как, сам вызвался помочь. Нынешняя молодежь одно хамло, твари! А что я удивляюсь – такие же твари их и воспитывают. Быдло. Иэх-х-х… где столица, где проспекты, освещенные фонарями, где гуляющие толпы народа на ярмарке Осеннего Урожая… Скалы, море, ветер… и быдло, которое не затрудняет себя тем, чтобы удалиться в кусты для того, чтобы испражниться, гадит прямо на дорожку! Вчера вляпался, гады! Такое впечатление, что нарочно кто-то наделал, чтобы я вляпался. А что – ничего удивительного. От этого народа разве дождешься благодарности? Вот опять – стоят у моста и болтают! Делать им нечего, болтаются и болтают!»

Парни ждали Неда у моста, перекрыв его, как пробка перекрывает выход вина из бутыли. В руках палки – настроены совсем решительно.

Нед потеснее пристроился к лекарю, а тот, воинственно задрав бороденку, свитую спиралью, пошел прямо на толпу, угрожающе размахивая своей тростью, на конце которой имелся серебряный набалдашник в виде дракона. Лекарь очень гордился своей тростью и всегда ходил только с ней, хотя явно не нуждался в поддержке – мужчина он был шустрый и энергичный.

– Ну-ка прочь! Бездельники! Только бы болтать и плевать семечки! Деревенщины неумытые! Прочь, сказал! Сейчас как напущу порчу, будете дристать месяц без продыху! Глупые твари!

Парни с опаской расступились, Нед прошмыгнул за лекарем, а вслед ему пронеслось:

– Ничего, еще встретимся. Завтра. Куда ты там гоняешь своих коров?

Неда пробрал холодок – этого еще не хватало! Раньше они его за деревней не трогали… ограничивались глумлением в людных местах. А теперь… неизвестно, что будет теперь.

Дома их ждали. Антур лежал на подстилке, которую под него положили. Его лицо было бледным, из-под него шел тяжкий дух, свидетельствующий о том, что парень как следует обделался. Хозяин осторожно поглядывал на больного из-за угла, и когда лекарь вошел в дом, бросился к нему и возбужденно спросил:

– Что с ним?! Не моровое поветрие? А то все тут передохнем!

– Сейчас посмотрю, – ворчливо заметил лекарь. – Только за осмотр деньги вперед. Серебряный пул. И воду давайте. Мыло. Я что, с обгаженными руками буду в порошках лазить?!

– На! Кровопийца… – буркнул тихонько Бранк, протягивая лекарю серебряную монету. Тот с довольным видом ее спрятал, потом сообщил:

– Стоимость порошков отдельно. Лечение руками – тоже отдельно. Вы что думаете, все дешево? Как в своей лавке, так ты не больно-то отдаешь задешево, а тут весь изжадился! Небось в тайниках тысяч сто золотом попрятал, а покормить рабов как следует у тебя рука не поднимается?! То-то они у тебя животом маются!

– Не болтай, чего не знаешь, – буркнул Бранк и мысленно добавил: – Сто не сто, а шестьдесят тысяч имеется. Надо будет проверить в погребе, как бы кто не нашел, поглубже закопать!

– Хватит болтать, Сенерад! Делай свое дело! Сколько у меня есть – все мое. Ты сумей заработать, а потом считай чужое добро.

«С вами заработаешь, – подумал лекарь, – крохоборы проклятые! Хе-хе – и в самом деле проклятые! Забавно будет, если парнишка их проклянет! Увы, скорее всего он осознанно вызывать проклятие не умеет. Только в порыве гнева. А чего увы-то? Умел бы – вся деревня валялась бы пластом. А то и чего похуже. Лучше пусть не умеет. Под контроль его надо, иначе беда будет. А так хочется оставить его тут – вот бы он навел порядок в этом гадючнике. Они бы мне денег принесли просто кучу! Стоп! Стоп! А это мысль. А что я теряю? Сдать власти я всегда его успею. А если бы он по моему велению напускал порчу… эх и денег бы я имел! Снять-то запросто, никаких порошков не надо – заклинание освобождения, и все. Уровень-то у него в районе первого, тут не надо большой силы. А у меня все-таки восьмой лекарский. Не ахти какой высокий, но против него – как собака против цыпленка. Только вот одно – как заставить его напускать порчу по моему приказу, а еще – как сделать так, чтобы он молчал об этом? Не разболтал? И как забрать его у этого придурка? Сейчас подумаю, подумаю… Нет. Похоже, все-таки придется сдать его власти. Слишком сложная получилось бы задача. Этот Бранк такая тварь – ни за что не отдаст парня мне в помощники. Лучше поиметь денег сразу, чем нажить проблем. О-о-о-о! Точно – он напустил проклятие. Дурачок не знает, что каждая магия оставляет индивидуальный след, след его ауры. Запустил проклятие – вот уже все и знают, что это сделал он. Если бы нельзя было отличить заклинания – черные маги творили бы что хотели. Хотя… говорили, что особо злостные маги умеют выставлять ауру-обманку вместо своей. Меняют оттенки. Но мне кажется – это досужие россказни. Ух ты… да у него уровень четвертый, не меньше! Как это раньше тут не возникали массовые моры и болезни? Так-так… А чего я глупости всякие придумываю? Надо оставить парня на какое-то время в покое и посмотреть, что будет! Пусть он порчи наведет как следует, я полечу больных, а когда придет время – отправлю его в город. Типа – я обнаружил стихийного черного мага. И получу награду. Не надо его заставлять, принуждать, и никто ничего знать не будет. Все чистенько и элегантно. Ух я и молодец, ух – голова!»

– Все, готов ваш раб. Здоров. – Лекарь брезгливо прополоскал руки в теплой воде, намылил их мылом и поморщился: скупой Бранк даже на мыле экономит – вонючее, для рабов.

– Что с ним было? – забеспокоился хозяин.

– Три серебреника! – Лекарь красноречиво протянул руку и пошевелил пальцами. Бранк вложил монеты ему в ладонь, Сенерад убрал их в кошель, привязанный на поясе, и довольно пояснил: – Кормить надо лучше своих рабов. Съел чего-то несвежее. Удивляюсь, как остальные рабы не слегли. Судя по тому, где они живут и чем питаются, – давно пора слечь. Все, я спать. Если что-то понадобится, где живу – знаете.

– У него точно не моровое поветрие? – недоверчиво осведомился Бранк, глядя на поднимающегося с пола порозовевшего Антура.

– Я же сказал – нет! Пусть зад вымоет, и будет как новенький, – усмехнулся лекарь и, стуча элегантной тростью по полу, вышел в коридор. Оттуда послышался грохот, ругательства – видимо, он задел медный тазик для варки варенья и свалил его на пол, потом хлопнула дверь, и все затихло.

– Разошлись по местам! Все, все разошлись! Чего уставился? – Бранк злобно глянул на Неда и замахнулся на него тряпкой, которую держал в руках. Нед не согнулся, как обычно, не вздрогнул, и хозяин задумчиво наморщил лоб: что бы это значило? Но найденыш уже повернулся и ушел. Бранк не долго задумывался над его странным поведением – ночь, спать хочется. Не до паршивых придурков.

Утром, как обычно, Нед встал на рассвете, с трудом продрав глаза – надо было вести стадо на пастбище. Пошел к колодцу, стараясь не громыхать, опустил в него деревянную кадушку на пеньковой веревке, поплескал в лицо ледяной водой и, передернувшись от утреннего ветерка, пошел на кухню, перехватить чего-нибудь на завтрак.

Сегодня ему повезло – кухарка была в хорошем настроении (все ее мысли возились вокруг ночных игрищ с соседом, и в этот раз тот постарался на славу!), дала Неду обрезков окорока, свежую лепешку, только что испеченную в печи, и он, чуть не урча от наслаждения, смел все в мгновение ока.

Затем ему был вручен узелок с обедом, тоже вполне объемистый. Насвистывая под нос мелодию, которую слышал на молодежном сборище в один из вечеров, Нед пошел на околицу собирать стадо.

Вот там ему настроение и испортили: здесь был и сын кузнеца с распухшей физиономией – по ней как будто прошелся дикий зверь (Нед вспомнил – под мостом рос за-амечательный терновник!), и Эвор с его грязными мальчишескими тайнами, и Шисор с его извращенными мечтами. Тут стояла и Салли, с некоторым интересом поглядывающая то на сына кузнеца, то на Неда и вспоминающая, как вчера обжималась с Шисором, – ее картинки были такими ясными, такими яркими, сочными, что Нед чуть не покраснел.

Вся эта компания явно ждала его, и когда Нед появился на горизонте, они встрепенулись и подошли ближе. Лица парней были серьезны, а Нед уловил, что у Шисора и Эвора в кармане лежали острые ножи, которыми они собирались… нет, не убить. Покалечить Неда. Как следует порезать. Напугать. Не здесь – позже.

Они ничего не сказали, только молча смотрели, потом Шисор криво усмехнулся и многообещающе кивнул Неду – мол, скоро, скоро… увидимся.

Нед тоже ничего не сказал, собрал коров и, подгоняя хворостиной последнюю – ленивую скотину, принадлежавшую рыбаку Нустару, погнал стадо в холмы, подальше от обработанных полей, на которые уже потащились деревенские жители – прополку и окучивание никто не отменил.

Главной задачей Неда было даже не следить за тем, чтобы коровы не пропали – тут это очень редко случалось, – а смотреть, чтобы коровы не залезли на огороды, в поля, и не сделали потраву. Тогда ему бы крепко досталось от старосты, а его «отец» заплатил бы штраф – он же получает деньги за пастуха, ему и платить. Ну а Неду, само собой, отвечать своей шкурой.

День начался удачно, а как он продолжится… это как боги захотят.

Как-то Нед не был особо религиозным – ну да, боги. Да, надо им иногда делать подношения. Так какие у фактического раба могут быть подношения? Если у него вообще ничего нет. Потому терпите, боги, будут деньги – будут и подношения.

Поразмыслив, Нед решил отогнать стадо на дальние луга – к морской излучине. Там давно уже не был – трава подросла и водопой хороший… и подальше от деревни. То, что сегодня у него будут проблемы, Нед не сомневался. Вот только позволять себя бить больше не собирался. Что он сделает? Да кто знает, что сделает. Да плевать на них! Что хочет – то и сделает!

Нед с удивлением следил за своими мыслями – с чего вдруг в нем проснулся такой бесстрашный бунтарь? Только ли из-за того, что он надел котел? А может, время пришло и в нем проснулась кровь его предков-пиратов? В любом случае – свое нынешнее состояние ему нравилось. Как и то, что живот был набит вкусной ветчиной, котомка с обедом приятно оттягивала плечи, солнце грело, ветерок охлаждал, море шумело и пахло рыбой и чем-то горьковатым, свежим – чем не жизнь? Может, погодить пока с побегом? Как-то вполне неплохо стал жить. Чего там этот лекарь думал о болезнях и проклятиях? Как понял Нед, этот демонов старик собирался использовать Неда в качестве некой ходячей болезни. Нед проклинает кого-то, а лекарь лечит и собирает за это деньги. Вот только почему-то старому дураку не пришло в голову спросить – а Нед-то согласен на это? У лекаря даже мысли не возникло, что он должен как-то заинтересовать парня, как-то его подмаслить. Привыкли пользоваться трудом раба, не давая ничего взамен, вроде так нормально. А ведь совсем даже ненормально!

Нед опять удивился – откуда у него эти мысли? Он никогда не умел думать так связно и так… разумно, что ли. Никто не учил его думать, выстраивать логические цепочки. А теперь… теперь все изменилось. И опять – это ему нравилось!

Насвистывая и погоняя стадо, испуганно косящее глазами на пастуха, Нед добрался до холма Одинокого Дуба, что в трех ли от околицы деревни. На это понадобилось много времени, и солнце стояло уже довольно высоко над морем, блестевшим на горизонте.

Одинокий дуб, по которому был назван холм, стоял на своем месте, впившись корнями в землю так, что, вероятно, удержал бы весь имперский флот, даже не покачнувшись. Он был в несколько обхватов – корявый, узловатый, похожий на богатыря в старости, сильного, но уродливого. Нед любил обедать под ним – хороший тенек, и видно отсюда на все стороны. Если корова задумает отойти куда не надо, ее тут же можно заметить и вернуть – с помощью мата и палки. В низинке били родники, питающие ручеек, стекающий к морю, – идеальное место для отдыха и пастбища.

Устроившись у ствола дуба, Нед уселся, скрестив ноги в драных, сто раз зашитых сапогах и довольно прикрыл глаза – Нарда следит за стадом, можно и передохнуть. Спал-то всего ничего – часа четыре, не больше. Нед прикрыл усталые веки, и сон тут же набросился на утомленное тело, накрыв Неда мягким лоскутным одеялом.

Очнулся Нед от лая Нарды – она чуть не хрипела, лаяла на кого-то чужого, и Нед тут же вскочил на ноги, приготовившись к самому худшему. И точно! Они.

Нед чуть не застонал от разочарования – ну почему, почему никогда не бывает так, чтобы все было хорошо? Ну почему боги посылают все новые испытания его истерзанному телу? Ну зачем они прислали этих придурков?

– Эй, не трогай собаку! Не трогай! – отчаянно крикнул он, видя, как Шисор прилаживает стрелу на охотничий лук. Глупенькая Нарда так и продолжала кидаться на врага, защищая Неда, как будто почувствовала опасность, идущую от этих людей. Раньше она никогда так не делала. Почему сегодня решила бросаться на людей?

– Шисор, не надо! – неуверенно крикнула Салли. – Жалко собаку!

– Шис, это собака Бранка, пастушья собака, он за нее денег отдал, – вмешался Нарт, – смотри, скандал будет. Она денег стоит. Говорят, лучшая пастушья собака в нашей деревне. Бранк к старосте потащит на суд, а папаша тебе башку набьет. Она не меньше пяти золотых стоит.

– Да какого демона тогда он ее распускает?! – взъярился Шисор. – Может, она бешеная, взбесилась! Да, точно взбесилась – и вы потом подтвердите! Глядите, она меня чуть не цапнула, за штаны ухватила!

Шисор спустил тетиву, и стрела, пропев свою похоронную песню, едва не приколола Нарду к земле. Она прочертила у собаки под брюхом кровавую черту и воткнулась в землю, дрожа, будто от разочарования. Нарда взвизгнула и бросилась к Неду, ища в нем защиту.

Найденыш стоял, сжав кулаки, задыхаясь от ненависти. Потом присел на корточки, не спуская глаз с врагов, и прижал к себе собаку, дрожащую от возбуждения. Она скалила зубы, рыча на пришельцев, и в ее голове все время мелькало:

– Враги! Больно! Хозяин, любовь! Больно! Рвать врагов! Плохие люди!