Летающие колдуны Джеролд Дэвид

13

До расположения лагеря мы добрались почти на рассвете. Брошенные насесты и укрытия стояли пустыми, напоминая ночью страшный город мертвых. Я заметил, что дрожу.

Мы молча проехали через него и остановились на склоне, как раз возле источника. Было слышно, как он беззаботно журчит в темноте.

Стараясь двигаться по возможности тихо, мы пробрались к краю холма. Я затаил дыхание, пока мы не взобрались выше, и только тогда вздохнул с облегчением. Да, гнездо было на месте.

Я подумал, что заплакал бы горькими слезами, если бы оно оттуда исчезло. Я был бы уверен, что это убило бы Шугу. Потрясение от того, что враг таким манером сбежал от него, от крушения его планов, было бы слишком велико.

Мы прокрались назад в покинутый лагерь, чтобы там дождаться рассвета. Мне очень хотелось спать, но Шуга дал мне зелье для бодрости, чтобы ему не было скучно в одиночестве, как сказал он. После этого он начал раскладывать свое оборудование, сортируя его.

— Если бы только я мог захватить его врасплох, — пробормотал он, прекратив смазывать металлический нож. — Если бы существовал какой-нибудь способ отвлечь его подальше от гнезда...

— Это ни к чему, — выпалил я, — он, вероятнее всего, и сам уйдет. Он снова начал свои опыты. Он сам это сказал, когда я с ним говорил. Он намерен исследовать гряду гор.

— Хм, — произнес Шуга, — это удача. Надеюсь, он намерен исследовать гору таким же способом, как и деревню, когда ушел из гнезда чуть ли не на целый день.

— А почему бы и нет? да и что случится, если он вернется раньше, чем будет наложено проклятие?

Будем надеяться, что не вернется.

— А ты что-нибудь сделать сможешь?

Шуга помедлил, немного подумал, потом начал шарить в своем ранце.

Достал небольшой мешочек с порошком и пучком каких-то трав.

— Иди и рассей эту пыль вокруг гнезда. Это очень мелкая пыль, она будет плавать в воздухе часами. Если он надышится ею, то почувствует неистребимое желание чего-нибудь добиться, и он не вернется до тех пор, пока его желание не будет удовлетворено.

— А как же я?

— Для этого трава и предназначена. Когда закончишь с порошком, то возьми половину травы и жуй как следует. Когда во рту станет горько, то проглоти, но не раньше. Остальную траву принесешь сюда, чтобы я тоже смог пожевать. Это сделает нас обоих невосприимчивыми к воздействию порошка.

Я кивнул, потом прокрался на холм и сделал все, что велел Шуга. Когда я вернулся к нему, он как раз заканчивал раскладывать оборудование. С одним пухлым мешочком он обращался особенно осторожно.

— Растертый волос волшебника, — объяснил он мне.

Я не осуждал его за эту осторожность. Он слишком много пожертвовал, чтобы наполнить этот мешочек. Его сжавшееся, выбритое тело дрожало от холода.

Неожиданно лицо его исказилось от тревоги.

— Я уверен, что власть Пурпурного связана каким-то образом с его гнездом. Я должен как-нибудь проникнуть в него. Это единственная часть проклятия, в которой я сомневаюсь. Я должен попасть в его гнездо.

Мое сердце подпрыгнуло.

— В этом я могу тебе помочь, — чуть ли не закричал я, но тут же спохватился и понизил голос. — Сегодня... я хочу сказать вчера (так как рассвет уже быстро приближался) я стоял достаточно близко от Пурпурного, чтобы видеть, как он проделывает свое заклинание для двери.

Шуга чуть ли не бросился на меня.

— Лэнт, ты глупец! — но тут он сообразил, что надо говорить потише. — Почему ты мне раньше не сказал об этом, — прошипел он.

— Ты меня не спрашивал.

— Ладно, а теперь я спрашиваю, как оно действует?

Я рассказал, то что видел, про серию ударов по стенке гнезда, которые Пурпурный отстучал в определенном порядке, про то, что дверь после этого немедленно открылась.

Шуга слушал внимательно.

— Очевидно, последовательность, с которой он касался стенки, управляет заклинанием. Подумай, Лэнт! Какого места он касался?

— Этого я не видел, — признался я.

Шуга выругался.

— Тогда зачем ты надоедаешь мне рассказами о том, как открыть дверь, если сам этого не знаешь. Лэнт, ты глупец!

— Я сожалею... но это происходило так быстро. Если бы я только мог вспомнить... если бы я мог увидеть это еще раз...

— Не исключено, — пробормотал Шуга. — Не исключено... Лэнт, ты когда-нибудь подвергался заклинанию, раскрывающему память?

Я покачал головой.

— Это заклинание большой силы. Его можно использовать для того, чтобы ты мог вспомнить то, что забыл.

— Гм, это опасно?

— Не больше, чем любое другое заклинание.

— Ладно, — сказал я, поднимая велосипед. — Желаю тебе счастливой дуэли, Шуга. Увидимся, когда она...

— Лэнт, — ровно произнес Шуга, — если ты сделаешь еще один шаг, я включу наряду с именем Пурпурного и твое имя...

Я тут же опустил свой велосипед на землю. Только этого мне еще не хватало для полного счастья!

Мои чувства, должно быть, ясно выразились на лице, потому что Шуга сказал:

— Да не бойся ты так. Я сделаю все, чтобы тебя защитить. Ты неожиданно стал очень важной частью этой дуэли. Знания, скрытого в твоей памяти, может быть как раз и не хватает для успеха.

— Шуга, но я же глупец! Ты настолько часто говорил это, что это не может не быть правдой. Я с этим согласен. Я глупец. Ты не мог ошибиться в своем суждении обо мне. Какая же польза от меня может быть?

— Лэнт, — произнес Шуга, — ты не глупец. Поверь мне. Иногда из-за своей нетерпимости я склонен к поспешным высказываниям. Но касательно тебя у меня всегда было самое высокое мнение. Лэнт, ты не глупец.

— Нет, я глупец, — настаивал я.

— Ты — нет! — возразил Шуга. — К тому, же здесь не требуется никаких особенных интеллектуальных качеств, чтобы вспомнить те простые операции, которые ты описал. Даже такой идиот, как ты, может это сделать.

— Ах, Шуга, думай что хочешь, а мне, пожалуй, позволь вернуться к семье.

— И пусть другие мужчины деревни считают, что ты трус?

— Это не такой уж большой груз, я его вынесу...

— Никогда! — перебил меня Шуга. — Никогда ни один из моих друзей не будет заклеймен пятном труса! Ты останешься здесь, Лэнт! Можешь мне поверить, здесь, со мной! И ты будешь благодарен мне за то, что я, как твой друг, о тебе позабочусь.

Он опять склонился над оборудованием, разложенным на земле. Я вздохнул, смирившись, и присел на землю, ожидая дальнейшего развития событий.

Рассвет уже забрезжил на востоке. Шуга повернулся ко мне.

— Твое участие будет минимальным, Лэнт. Нет причин бояться...

— Но опасность...

Он жестом заставил меня замолчать.

— Никакой опасности, если ты в точности будешь следовать инструкции, которые я тебе дам.

— Я буду следовать твоим инструкциям.

— Хорошо. Тогда никакой ошибки не предвидится. Даже малейшая ошибка может стоить нам жизни.

— Но ведь ты только что сам сказал, что никакой опасности не будет...

— Конечно не будет, если ты будешь следовать инструкциям. Большая часть тяжелой работы уже выполнена. Не забывай, чтобы составить уравнение, мне было необходимо приготовить составные части. Я должен был разработать символику, чтобы заставить различные мистические формулы и снадобья действовать. Все, что предстоит тебе, это разместить их в соответствующих местах и в соответствующее время.

— Я думал, что все, что я тебе должен был помочь сделать, это открыть гнездо...

— Конечно. Но раз ты будешь рядом, то можешь помочь и в остальном.

— О-о! — выдохнул я.

— И что бы ты не делал, ты не должен пытаться со мной заговорить. Это очень важно. Как только Солнце взойдет, мы начнем, а как только мы начнем, мне нельзя будет отвлекаться. За исключением тех моментов, когда это будет необходимо для проклятий. А так вообще я не буду разговаривать. Ты понял?

Я кивнул.

— Хорошо. Теперь слушай. Есть еще одна вещь. Вещь очень важная. Это не относится к проклятию, Лэнт. Но для своей же собственной безопасности, ты должен быть очень внимательным, чтобы не леснерить.

— Леснерить? — переспросил я. — Что это значит — «леснерить»?

Но вместо ответа Шуга указал на восток. Над холмами густо-голубыми сполохами пробивался день. Шуга опустился на колени и забормотал. Проклятие началось.

14

Первым шагом было самое тщательное ритуальное очищение, чтобы мы не могли загрязнить проклятие каким-нибудь давно забытым заклинанием.

Затем шло освящение, молитва о покровительстве, обращенное к Солнцам, Оуэлсу и Вирну, к Лунам всем одиннадцати — сейчас они образовали конфигурацию Экке-Человек (этот человек так хорошо служил богам, что сам стал богом).

Другие молитвы были посвящены речному богу и богам ветра, богам силы и магии, разума, хищным птицам, дуэлям прошлого, настоящего и будущего, небес, морей и приливов. И, конечно, Элкину — богу грома. Мы произнесли молитвы всем им и просили благословить наши старания. Мы просили винить чужака, а не нас за нанесенные им оскорбления. После чего мы произвели очищение снова.

Затем отобрали колдовское оборудование и начали карабкаться вверх по склону, туда, где поджидало нас жилище свихнувшегося волшебника. Туман, покрывший на рассвете все низины под нами, исчезал по мере того, как выше поднимались оба светила. Массивное красное Солнце придавало туману розоватый цвет, а крохотное голубое заставляло его быстро испаряться. Теперь мы могли видеть на многие мили вокруг.

Мы медленно взобрались на возвышенность. Немного ниже, на противоположной стороне виднелось черное гнездо волшебника, угрюмо и угнетающе поджидающее нас в утренней тишине. Оно стояло закрытым. Но вот пустое ли оно?

Я хотел спросить Шугу, что нам делать дальше, но его последние наставления так меня напугали, что я даже боялся дышать без разрешения. Шуга, должно быть, почувствовал мою растерянность, так как сказал:

— Теперь мы подождем...

Солнце поднялось еще выше в небе. Остатки тумана развеялись. Яйцо продолжало безмолвно стоять на площадке. Единственным звуком, нарушавшем утреннюю тишину, было журчание источника.

Дверь гнезда внезапно открылась, и появился Пурпурный. Он неторопливо потянулся, сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул. Я подумал, плавает ли еще в воздухе возбуждающий порошок. Если он все еще сохранился в воздухе, то теперь Пурпурный до предела наполнил им свои легкие. Хотя никакого эффекта не наблюдалось, пока он закрывал свое гнездо. Если порошок подействовал, то слабо.

Мы затаили дыхание — Пурпурный начал подниматься по склону холма. Вскоре он исчез за его вершиной, а мы остались одни, взирая на гнездо. Шуга встал и энергично направился к нему, и я тут же, не мешкая, последовал за ним, но совсем не так охотно. Шуга внимательно осмотрел гнездо, трижды обойдя вокруг и, наконец, остановился возле оранжевого овального контура, обозначавшего вход.

Первый шаг был самым важным и критическим. Шуге предстояло войти в гнездо Пурпурного. Если он этого не сумеет, то все остальные тщательные приготовления окажутся напрасными. Он окажется не в состоянии завершить заклинания.

Поэтому теперь все зависело от заклинания, возвращающего память...

Шуга поместил меня на том же самом месте, на котором я стоял, когда наблюдал за тем, как Пурпурный открывает свое гнездо. Затем он достал стеклянное устройство, поднес к моим глазам и приказал смотреть на него.

Я подумал, что напряжение последних дней оказались для моего друга чрезмерными. Внутри стеклянного устройства я не увидел никаких ответов. Но я сделал так как он приказывал, продолжая внимательно пялиться вовнутрь. Шуга своим высоким каркающим голосом начал произносить что-то мягкое, медленно, нараспев. Я попытался было сосредоточиться на его словах, но стеклянный предмет мерцал и светился перед глазами, мешая сделать это.

Я не мог сфокусировать взгляд на устройстве. Оно, казалось, таяло и исчезало, хотя Шуга продолжал держать его передо мной. Я попытался было следовать за устройством глазами, когда оно уплывало из вида, но оно было быстрее. Звуки голоса сплетались со световыми вспышками, они вместе, казалось, вращались и сворачивались, смешивались и распадались... и мир стал...

Неожиданно я очнулся.

Ничего не произошло.

Заклинание, раскрывающее память, не удалось.

Я ничего не вспомнил. Я раскрыл было рот, чтобы сказать это, но Шуга остановил меня.

— Ты сделал все замечательно, Лэнт, просто замечательно.

Я удивился, не понимая о чем он говорит, но Шуга уже опять возился со своим оборудованием. Движения его стали уверенными, почти что веселыми. Он нашел, что искал — кусок мела и принялся рисовать магическую формулу на квадратной выпуклости возле двери. Не прекращая своего занятия, он сказал:

— Ты рассказал мне почти все, что необходимо знать, Лэнт. Почти все. Остальное я должен понять сам.

Я пожал плечами и присел, наблюдая.

Шуга, скорее всего, знал, что делает. Он уселся, подогнув ноги перед дверью и начал заклинание, вводящее его в транс. Шуга сидел неподвижно, слышались лишь его тонкий пронзительный голос и журчание источника.

Солнце взбиралось все выше на небе, Оуэлс словно голубовато-белый алмаз сверкал на потускневшем краю Вирна. Так много предстояло сделать и так мало времени оставалось! Долго ли еще будет отсутствовать Пурпурный? Успеем ли мы закончить заклинание вовремя?

Шуга продолжал сидеть, неподвижный и молчаливый. Его глаза стали тусклыми. Время от времени он хмыкал, но ничего не говорил. Я почувствовал, что потею.

Может ли Пурпурный бросаться красными огнями в человека?

Наконец, когда я начал опасаться, что Шуга так никогда и не заговорит, он поднялся, шагнул к этой выпуклости и как-то по особенному прикоснулся к ней.

Ничего не произошло.

Шуга повторил попытку. И опять ничего не произошло. Он пожал плечами, вернулся на прежнее место и снова погрузился в транс. Последовало ожидание еще более длительное. Следующий раз Шуга приближался к двери осторожно и медленно. Он заново отстучал серию ударов по выпуклой поверхности гнезда, но в другой последовательности.

Но снова ничего не произошло.

Шуга вздохнул и опять принял сидячее положение. Я начал бояться, что так мы можем провести целый день, стараясь войти в гнездо Пурпурного, и у нас не останется времени для проклятий. Фактически, я уже распростился со всеми надеждами выполнить стоящую перед нами задачу, когда Шуга поднялся снова. Он медленно подошел к гнезду, долго глядел на выпуклость, затем начал постукивать по ней в особо тщательной и аккуратной манере.

И дверь гнезда открылась.

Шуга позволил себе улыбнуться, но только слегка. «Я так и знал», — говорила улыбочка.

Предстояло еще много работы.

Мы быстро собрали оборудование и внесли его в жилище Пурпурного.

Стены гнезда светились сами — странный, как и сам Пурпурный коричнево-желтый свет. Из-за него мои глаза стали неправильно воспринимать цвета. И только по мере того, как глаза привыкли, я смог оглядеться и увидел, что гнездо обставлено как ни одно другое. Повсюду виднелись крохотные светящиеся глазки, шишки и выпуклости, похожие на выпуклости возле двери.

В самом центре находилась зигзагообразная мягкая кушетка — подходящее ложе для демона. Как раз напротив нее на стенке гнезда был расположен ряд плоских пластин, напоминающих окна, но бесконечно более прозрачных — точно отвердевший воздух! Действительно, гнездо в целом являло самую искусную работу, которую я когда-либо видел.

Шуга внимательно разглядывал пластины, напоминающие окна. В одних виднелись участки местности вокруг гнезда. Другие показывали странные разноцветные картины, тщательно прорисованные линии и кривые — очевидно, заклинания демона. Шуга указал на одно из них и спросил:

— И ты все еще думаешь, что он не пользуется магией?

Но тут же вспомнив свое собственное приказание воздержаться от болтовни, замолчал.

Это предписание, очевидно, было не слишком строгим, так как сам Шуга не переставал бормотать все утро. Вероятно он предостерегал от разговора только меня, потому, что боялся, что я стану отвлекать его. Ну, насчет этого он мог бы и не беспокоиться. я слишком уважаю Шугу, чтобы приставать к нему с расспросами посреди заклинания.

Я открыл было рот, собираясь сказать ему это, но Шуга жестом остановил меня.

Рядом с мягким предметом находилось растение — оно как раз подходило к обстановке такого гнезда. Я лично такого растения никогда не видел. Формой оно напоминало белую розу, но его цвет — может ли зеленый цвет быть таким? Листья сверкали словно галлюцинация. Зеленый цвет — цвет темный, близкий к черному, а тут он казалось сверкал так же ярко, как красный или голубой. Я прикоснулся к растению, ожидая, что оно окажется таким же нежным, как и все известные мне, но тут же отдернул руку от неожиданности. Листья были жесткими, словно неободранная шкура. До чего же должно быть странен мир откуда пришел Пурпурный! Я подумал об этом и тут же понял, что во многом слишком стал верить безумному волшебнику. Это растение должно быть из тех, которые мне знакомы. Просто Пурпурный его проклял. Я переключил внимание, начав отыскивать дверь, ведущую в помещение наверху. Но ничего такого не нашел. Очевидно в гнезде было только одно отделение. А остальное его в немалом объеме, должно быть занимали магические устройства. Шуга оказался прав во всем!

Но до чего же тесное это гнездо, едва хватает места, чтобы поместиться вдвоем.

Шуга раскрыл свой ранец, разложил оборудование на полу и принялся последовательно раскладывать материалы, которые ему понадобятся в первую очередь. Словно ему приходилось проклинать летающие гнезда каждый день.

Он остановился, поскреб пальцем щетину на подбородке и начал сверяться с контрольной схемой — куском пергамента, который достал из ранца.

— Да, — произнес он, решившись после недолгой паузы. И достал металлический нож, который уже я раньше видел. — Мы начнем с осквернения металла.

Он поплевал на нож и начал вырезать им на поверхности пола. Точнее, попытался это сделать, нож не втыкался. Нахмурившись, он надавил сильнее. Кончик ножа обломился. Затем лезвие раскололось пополам.

Шуга без комментариев вернул остатки ножа в ранец и опять углубился в список. На этот раз он взял мешочек с красным порошком — пылью ржавчины, отсыпал немного на руку, и подул. Бурое облако наполнило помещение. Я закашлялся, и Шуга бросил на меня свирепый взгляд.

Где-то возник жужжащий звук. Затем ветер пробежал по гнезду, шевеля мои волосы и одежду. Я испуганно вгляделся — не поймал ли Шуга бога ветра? Пока я озирался, красноватая пыль исчезла из воздуха. Потом ветер прекратился, но и пыль пропала вместе с ним. Не осталось даже тонкого красноватого налета на полированных стенах. Странно. Но Шуга не унывал. Он опять уставился на свой список.

Неожиданно Шуга выбросил шар огня из-под накидки. Потом еще и еще, швыряя их в стены, потолок, пол. Шары прилипали там, где касались поверхности, исходя искрами и маслянистыми дымами.

Послышался свистящий звук, из отверстий в потолке ударили струи воды. Они били точно по огненным сгусткам. В доли секунды превратив их в пепел. А затем, когда Шуга швырнул из-под накидки еще один шар, все они нацелились в Шугу.

Когда вода прекратилась, Шуга уронил промокший ком на пол. Роняя капли он достал подмоченный список и опять сверился с ним. Вода стекала с него вниз и куда-то девалась.

Я почувствовал, как надежды мои уменьшаются вместе с водой. Шуга сделал три отдельные попытки и все они окончились неудачей. Магия ненормального волшебника оказалась слишком сильной. Мы были обречены прежде чем начали.

— Так, — проговорил Шуга, — все идет хорошо.

Я не верил своим ушам. И я даже осмелился спросить:

— Все идет — как?

— Лэнт, ты невнимателен. Это же очевидно. Гнездо снабжено очень активным заклинанием. Я должен был выяснить, что они собой представляют, чтобы потом суметь нейтрализовать их. Ну, а теперь давай проклинать!

И Шуга начал писать руны на всех поверхностях гнезда: на полу, стенах, потолке, на спинке странной кушетки, — везде. Он обращался к Тонкой линии, богу инженеров и архитекторов, прося их взорвать это гнездо, чтобы оно треснуло и развалилось. На каждый священный знак, нанесенный мелом, он капал дурно пахнущей жидкостью. Она тут же начала дымиться и шипеть.

— Воды, огонь, горите и вскипайте, — настойчиво уговаривал Шуга свое зелье.

Мы наблюдали за тем, как жидкость выедала дырки в рунах и поверхности под ними. Замечательное осквернение — сердцевина самого хорошего проклятия.

Теперь Шуга принялся наполнять гнездо пылью. Он, очевидно, надеялся перегрузить устройство защитного ветра, так как вздымал огромные облака красной ржавчины. Жужжание послышалось немедленно, но Шуга не прекратил вздымать пыль.

— Эй, не стой там, болван! Помоги мне!

Я схватил пригоршню красного порошка и тоже начал дуть. Плотные облака ржавчины кружились по всему помещению.

Пыль ржавчины — символ времени. Она посвящена нескольким богам сразу: Брейду — богу прошлого и Кренку — богу будущего, а также По — несущему увядание всем пашням.

Вскоре мы покончили с ржавчиной и принялись за белый порошок, напоминающий толченую кость.

— Это тоже для ветровых отверстий, — пояснил Шуга, указывая на квадратные окошки под потолком.

Я раскашлялся до слез. Шуга швырнул огненный сгусток на экран, там он и прилип. Вода ударила короткой струйкой, потекла по экрану, порошок собрался вокруг водяных капель.

Вскоре жужжание стало неровным, грозя прекратиться.

— Прикрой нос и рот, Лэнт, я не хочу чтобы ты дышал всем этим.

Шуга поднял туго набитый кожаный мешочек. Я обернул одеждой нижнюю половину лица, наблюдая, как он достал большую пригоршню растертого волоса волшебника.

Шуга с благоговением, порожденным великой жертвой, тщательно прицелился и выдул в направлении ветровых окошек плотную струю.

Через мгновение все было кончено. Жужжание стало напряженным, ветер, казалось, прекратился.

И вдруг все стихло.

— Хорошо, Лэнт. Теперь давай горшки.

Лицо Шуги светилось триумфом. Я поднял свой ранец, лежащий возле стены и выставил ряд горшков с плотной крышкой на каждом.

— Хорошо, — снова проговорил Шуга. Он осторожно расставил горшочки по всему гнезду Пурпурного. В каждый он вкладывал шипящий огненный сгусток, затем закрывал крышкой. В крышке каждого горшка были проделаны крошечные отверстия. Они позволяли дышать богу огня, но были слишком маленькими, чтобы в них могла проникнуть вода. Над горшками повисли водяные струи, но они не могли добраться до пламени, продолжая хлестать по горшкам и по всему остальному.

Шуга заметил куда уходит вода и принялся лить в сточные отверстия оскверненную воду и прочие вязкие субстанции. Потом сделал перерыв, чтобы добавить к новой порции внушительную горсть толченой белой кости. Как только этот порошок достиг отверстий, смесь начала угрожающе густеть.

Сливные отверстия вскоре перестали справляться. На полу вскоре начали собираться лужи. В горячем влажном воздухе отвратительный запах оскверненной воды сделался невыносимым. Я побоялся, что меня вырвет. Но это не имело никакого значения. Гнилая вода определенно должна была разгневать Филфо-Мара — речного бога. А потом Филфо-Мару и Нэвилу — богу приливов предстояло схватиться в своей древней борьбе за воду. Только на этот раз они будут растягивать не воды мира, а противоположные стенки черного гнезда. Чем больше воды скопится в кабине, тем больше станет их власть и тем яростнее битва.

К тому времени, когда водяные струи прекратились, мы были насквозь мокрыми и стояли по колено в воде, но не мерзли. В гнезде было как в бане, Шуга скинул свою накидку, и я последовал его примеру.

Глаза слезились. Я все еще не мог откашляться от пыли, набившейся в легкие. Я сказал об этом Шуге, но он только фыркнул в ответ:

— Хватит жаловаться. Я никогда не говорил, что проклятия легко даются. То ли еще будет!

Действительно, мы только начинали.

Теперь Шуга переключился на разнообразные плоскости и пластины, входящие в обстановку. Они были усеяны огромным количеством шишек и выпуклостей. Многие располагались в ряд по восемь и каждая обозначалась отдельным символом. Один из них мы узнали — треугольник, символ Экке-Человека.

Могло ли это быть аналогичным какому-то заклинанию Шуги, основанному на символе Экке? А если так, то не смог бы Шуга использовать этот факт в качестве клина, рычага, чтобы с его помощью нарушить и остальные заклинания гнезда Пурпурного?

Шуга задумчиво пожевал губами, затем поскреб щетину на подбородке.

— Нажимай на все выпуклости, Лэнт. Там, где увидишь знак треугольника. Мы приведем в действие все Экке-заклинания Пурпурного, а потом развеем их силу.

Мы двинулись по периметру гнезда, сверху до низу, рассматривая шишки и выпуклости. Шишки могли поворачиваться так, что основание треугольника оказывалось наверху, а выпуклости можно было вдавливать.

Попадались, правда, шишки без символов. Немного поэкспериментировав, Шуга выяснил, что их можно поворачивать таким образом, чтобы крошечные металлические лучики, спрятанные за стеклянными пластинками, сдвигались и указывали на треугольники, выгравированные там.

Происходили странные вещи, но Шуга успокоил меня, приказав не обращать на это внимание.

Так, к примеру, одна из плоских зеркальных пластин засветилась немыслимым светом и на ней возникли образы деревни, людей, которых мы знали: Хинка, Анга и Пилга. Я в ужасе уставился на них, но Шуга тут же уничтожил заклинание, мазнув густым серым зельем, скрывшем всю картину. А я тут же получил выговор.

— Сказано было тебе — не смотри!

Мы продолжали свою деятельность. В конце концов все устройства в гнезде ненормального волшебника оказались настроены на знак треугольника.

Мы перешли к следующей стадии нашего проклятия.

Огненные горшки начали остывать, потому Шуга снова их наполнил. Металл в том месте, где они стояли, стал уже слишком горячим, чтобы к нему прикасаться, а детали отдельных устройств начали потрескивать.

Затем Шуга принялся покрывать все подряд густой серой мазью. Сперва он ликвидировал окна с картинками. Потом замазал все глазки и выпуклости. Теперь одни боги знали, какие символы были приведены в действие. За несколько минут внутри гнезда все стало серым. Кларс — бог небес и морей должен был разозлиться. Фол, — бог порчи, наверно трясся от смеха. Шуга, таким образом подтолкнул их к схватке друг с другом внутри черного яйца.

Шуга начал рисовать новые руны на замазанных поверхностях, словно позабыл о рунах внизу. Там где верхние и нижние символы вступали в противоречие, боги тоже должны были оказаться вовлеченными в беспорядочную схватку. Везде, где только можно, Шуга включал в руны имя Элкина — бога грома.

В щель между двумя панелями и с шишками и выпуклостями Шуга вставил узкое острие тесака и призвал Пулниссиня — бога дуэлей. Призывая Хитча — бога птиц, он разбил в три отверстия яйца, которые тут же сердито зашипели, растекаясь по сторонам — так Шуга использовал яйцеобразную форму яйца против него же. Он продолжал говорить нараспев, призывая Маск-Вотца и Влока — бога насилия, а в одном случае он даже произнес руну, оскорбляющую Тис-турзика — бога любви, потому что любовь, обернувшаяся ненавистью, сможет оказаться самой могущественной силой.

Шуга опять сверился со списком и достал сосуд с дремлющими жалящими насекомыми, с разной плесенью и пиявками. Сначала он извлек насекомых с жалами и насекомых с когтями и принялся разбрасывать по сторонам. Хотя твари были вялые, некоторые попытались напасть на нас, поэтому мы постарались закинуть их туда, где они не будут представлять немедленной опасности. К тому же мы не поленились натянуть самые толстые сапоги и перчатки, которые не могли прокусить эти клыкастые бестии.

Шуга большими комьями грязи залепил отверстия возле панели с шишками и выпуклостями, призывая одновременно Синил — повелителя грязи. Воздух из-за жары и воды сделался почти что непригодным для дыхания, но панели были еще горячее. В некоторых местах серая грязь Шуги потрескалась и почернела. Поверхность под ней светилась красным и дышала таким жаром и вонью, что никто из нас не решался туда приблизиться. Внутри яйца что-то шипело и дымилось.

И все это время Шуга не переставал взывать к Элкину — богу грома, богу страха.

— Элкин! О, Элкин! Сойди вниз, о великий и малый, бог грома и молнии и громких звуков! Сойди со своей горы, о, Элкин, сойди со своей горы и порази этого святотатца, который осмелился осквернить священное имя твоей магии.

Шуга забрался на кушетку демона и, раскинув руки, протянул их вверх, к небу. Торжество рисовалось на его лице, когда он произносил последнее кантало проклятия.

Гнездо было запутано паутиной боли и разрисовано рунами отчаяния.

Затопленная раскаленная кабина кишела огненными шарами, колючими крабами, морскими чудищами и пиявками. Где-то что-то горело: густой дым выбивался из-под стенок. Я задыхался от негодного воздуха, слезы слепили глаза.

Это была мастерская работа.

15

Вслед за Шугой я вывалился из гнезда. Сухая трава затрещала под ногами, когда я спрыгнул на землю. Мы наверно полжизни потеряли в этом созданном Шугой аду.

Я удивился, обнаружив, что еще день. Двойной солнечный свет разливался над миром с ободряющей привычностью. Деревья, растения и трава показались мне черными, я подумал, не слишком ли долго мои глаза привыкали к свету гнезда Пурпурного.