Зона прокаженных Захаров Дмитрий
Виктор закрыл лицо ладонями, и громко рассмеялся. Профессор смотрел на него выпученными глазами, полное лицо покрыли красные пятна, он поглаживал грудную клетку, и ждал, пока странный собеседник насмеется всласть.
– Ну да, конечно! – Чернышев вытирал слезы, и не мог остановиться. – Заключение серьезного договора, выглядит как покупка джинсов у спекулянта! Скажите пожалуйста, ваша фамилия Штраус?
– А вы имеете что-нибудь против? – толстяк насупился, как обиженный ребенок.
– Упаси Бог, упаси Бог… Я родился в ту эпоху, когда национальность не имела принципиально значения! Проверяю одну версию. Вам пятьдесят восемь лет, холост, заведовали кафедрой в Политехническом, так?
– Все именно так, я вчера сам об этом рассказывал! Зачем вы спрашиваете?
– Извините меня…. – Виктор прекратил смеяться вытер глаза, и серьезно посмотрел в лицо Штраусу. – Это значит, что Настя не покрыла долг. Впрочем, вас это не касается, дружище. – он порывисто поднялся. – Я готов! Куда идти?! Где эти ваши пространства нанизанные на виноградную гроздь?
– Запомнили? – Штраус покраснел от удовольствия. – Не скрою, удачная метафора, но не более того. С научной точки зрения процесс выглядит много сложнее и объемнее. Эйнштейновская база знаний безнадежна устарела, мы должны это признать, хотя и она явилась основоположницей квантовой физики. За сто лет релятивистская механика обросла могучими колоссами, мир Минковского, теория струн, а за последние годы, благодаря созданию адронного коллайдера, появилась так называемая частица Бога. Бозон Хигса, если вам это что то говорит. Но если быть честным, мы ни на йоту не приблизились к истинному понимаю пространства и времени! Ну получили бозон, а дальше что?! Господин Хигс – блестящий ученый, но наличие поля Хигса предполагалось еще в семидесятые годы прошлого столетия! Так, мир обзавелся очередной остроумной гипотезой, которая якобы, разъясняет Стандартную модель микромира. Да ни черта она не объясняет! – пухлые щеки профессора рдели как революционные стяги, речь приобрела плавную текучесть, слова выскальзывали изо рта как отшлифованные стразы. – Вдумайтесь, на пороге сколь грандиозного события мы с вами сейчас стоим?! Банальные гравитационные поля, облаченные в жидкокристаллические кузни, приоткрыли ворота в параллельные миры! Кстати сказать, наша система сокращенно называется «ЖУК», – Жидкокристаллическая универсальная кузня! Забавное название, согласен! Но расшифровка займет чересчур много времени…
– В прошлый раз вы мне этого не говорили! – Усмехнулся Виктор. Различие сценариев пока было незначительным, на первый взгляд почти незаметным. Он вспомнил детские идентичные картинки в иллюстрированных журналах. Найди девять отличий. Мальчик играет с собачкой на дворе, а из окна за ним наблюдает бабушка. Без особых усилий можно увидеть раскрашенное ухо дворняжки, и кривые полосы на портфеле ее хозяина. А вот то, что у бабушки платок завязан разновеликими узлами видно не сразу. Требуется внимание, терпение и усидчивость.
В дверь робко постучали, в проеме показалась черноволосая женская головка.
– Михаил Семенович! Последние тесты показывают погрешности гравитации в верхних границах! – девушка обращалась к профессору, но не отрывала глаз от мужчины мешковатом голубом халате. Штраус споткнулся на полуслове, Чернышев подмигнул брюнетке, и старательно копируя манеру разговора собеседника, чревовещал.
– Стабилизируйте гравитацию, и подключите целевой генератор, как дети малые, ей – Богу!
Девушка и профессор как по команде повернули к нему растерянные лица. Воцарилась пауза. Было слышно, как за стеной гудят машины.
– Ну пошутил, пошутил… – Виктор был не рад, что сморозил глупость.
Михаил Семенович снял очки, протер стекла платком, машинально поправил безукоризненный узел на галстуке.
– Вы что не слышали?! Шагом марш работать! До последнего теста осталось десять минут!
– Или вечность… – тихо сказал Чернышев. Ему было жаль добряка Штрауса, хотя следует признать, в своем прошлом воплощении он нравился капитану больше. Девушка выскочила за дверь, и оживленно судачила с кем – то в коридоре.
«Фальшивая Мерлин…» – уверенно решил мужчина. – «Мерлин, любовь моя…» Различий не так уж много! Вероятно, гибель слепого кота в одном из так называемых пространств не оказала принципиального влияния на ход истории. Глупо ссылаться на фантазию гениального американца, как на аксиому.
– Откуда… – профессор закашлялся, его лицо побагровело. Трясущейся рукой он налил стакан воды из графина, залпом выпил. – Откуда вы знали, что именно я собираюсь сказать!
– Вы все равно не поверите.
– Попробуйте! – Он оседлал стул, оперся локтями на спинку, и поджал губы. – Я вас слушаю.
Дверь по – хозяйски распахнулась, на пороге объявились двое мужчин в штатском.
– Михаил Семенович! Вас ждут в центральном отсеке. До начала эксперимента осталось двадцать минут. Дмитрий Алексеевич велел передать, что ждет с нетерпением.
– Подождет! – кинул через плечо толстяк. – Закройте дверь! – рявкнул так, что задрожали стеклянные колбы.
– Вы вероятно не понимаете, с кем имеете дело… – мягко, будто увещевая душевно-больного заговорил высокий брюнет.
– Закройте дверь! – четко, по слогам повторил Штраус. – Мне необходимо ровно две минуты. Так и передайте вашему шефу.
– Но если… – в голосе брюнета послышались угрожающие нотки, он шагнул вперед.
– Но если вы попробуете оказать на меня давление, уважаемые господа, я выключу систему ко всем чертям! И зона исчезнет в бесконечной вселенной, согласны?! Провалится к чертям собачьим, сгинет в преисподней! Дверь закройте!
Брюнет открыл было рот, но его товарищ, невысокий, плотно сбитый мужчина быстро шепнул что то на ухо коллеге. Они повернулись, и вышли наружу, крепыш тихо говорил по радиотелефону. Виктор восхищенно хлопнул в ладоши.
– Браво! Не ожидал от вас! Честное слово!
– Циничные люди, без сердца и совести! – пробурчал толстяк, и отчаянно морщась, растер грудину. – Времени в обрез! Я – ученый, в телепатию и чтение мыслей не верю, тем паче в вашем исполнении. Рассказывайте!
– Вряд ли вы мне поверите… – устало покачал головой Чернышев. – Рассказ коротким не получится, я приму участие в эксперименте, иначе Настя не вернет долг. Мне некому больше доверять, Михаил Семенович! Обещайте, что если я не вернусь, вы отдадите деньги моей девушке, телефон вбит в сотовом, написано Stasy.
Профессор быстро кивнул.
– Я помню, и все сделаю. Можете на меня положиться. Но вы так и не ответили…
По коридору грохотали тяжелые шаги.
– Времени нет. Капсулу для инъекции вам дал Рослов?
– Ну да… Откуда у меня мог взяться такой препарат?! Но какое это имеет отношение…
– Не важно. – грубо прервал собеседника Чернышев. – В тот раз вы были правы, профессор! Чужой мир, страшный, волшебный и удивительный. Только один вопрос. Что было записано на видео?!
Штраус нахмурил лоб. В дверь требовательно постучали.
– Сейчас иду! – яростно огрызнулся он. Поднялся, оттолкнул стул, и шагнул к дверям. – Я блефовал… Система – мое детище, но они запросто справятся и без профессора – скандалиста. Надо идти, служить! – толстяк сгорбился, и побрел к дверям.
– Я уже был в зоне! – громко и отчетливо произнес Виктор. – Я вернулся в точку времени, предшествующую моему отправлению. Некоторые события оказались изменены. Я случайно запомнил фразу про целевой генератор. Подумайте сами, откуда я мог ее знать? Мир за пределами зоны действительно опасен, я могу не вернуться назад живым… что было записано на видео, Штраус?!
Михаил Семенович взялся за дверную ручку, сжал грудь ладонью, будто хотел вырвать из грудины непокорный миокард, лицо исказила судорога боли. Он набрал полный рот воздуха, и быстро проговорил.
– Я не знаю, можно ли вам верить… Все что вы говорите это похоже на фантастику или вы – великий мистификатор. В последнюю версию вериться с трудом, вы не похожи на Калиостро или Вольфа Мессинга, дорогой капитан! Съемки оказались низкого качества, хотя мы использовали дорогостоящую высокочувствительную аппаратуру. Камера фиксирует всего лишь поток фотонов, который отражается на объективе. Внутри колбы находятся кусок земли, и два куба черного воздуха. Когда в фокусе появлялись животные, они вели себя как обычно, хотя, пожалуй, излишне нервозно. Впрочем, имела место одна особенность, но ее удалось обнаружить только сегодня. Микроскопически малая десинхронизация времени между реальным изображением, и таймером, наш сотрудник не придал этому факту значения. Странно, что вы об этом спрашиваете… буквально перед тем, как зайти сюда, я увидел на дисплее нечто отдаленно напоминающее контуры человеческой фигуры. Впрочем, нет! Едва ли заснятый персонаж походит на человека.
– Запись! – подался вперед всем телом Виктор. – Камеры обязаны были зафиксировать мое присутствие в зоне. У вас же имеются приборы, они могут расшифровать изображение!
– Увы! – Штраус грустно покачал головой. – Лаборантка отлучилась буквально на минуту, и по роковой случайности отключила режим записи.
– Еще одно различие! Черт побери вашу контору, профессор! Вы не могли проморгать такое событие, как вход испытателя в зону!
Распахнулась дверь, неуклюжего толстяка едва не сбили с ног ворвавшиеся клоны в костюмах. Помещение мгновенно заполнилось людьми, остро запахло резким мужским одеколоном.
– Господин Чернышев! Вас ждут для беседы! – коренастый офицер смотрел на него настороженно, и держался на безопасном расстоянии, словно зашел в палату к буйно помешанному пациенту.
Виктор тряхнул головой, широко улыбнулся, и поднялся со скамьи.
– Господа, я к вашим услугам! – фраза прозвучала напыщенно, но он смог удержаться от соблазна.
– Привет, Черныш!
– Здорово, Рослик! Я думал, что ты погиб!
– Многие так думали… – Димка набрал несколько лишних килограмм, круглый череп проели глубокие залысины, серые глаза смотрели бойко и насмешливо. Дорогой костюм, цвета вороненой стали сидел на нем как влитой, запястье обнимал золотой браслет часов, на мизинце сверкал голубой камень кабашон, утопающий в изящной золотой оправе, и два небольших бриллианта по бокам. Такое кольцо антиквары называют «офицерским», говорят, украшение стоит немалых денег. Рукопожатия не состоялось. Бывший товарищ вышел навстречу посетителям, и присел на краешек стола. За его спиной жужжал факс, на столешнице был воссоздан проект «кузни», – изящная модель стеклянной колбы, опутанная крохотными проводами.
– Ты стал большой шишкой, Рослик!
– Это?! – он небрежно обвел ладонью кабинет, бережно тронул безымянным пальцем сапфир. – Ничего особенного, так, халиф на час!
– Тогда, в Ливии, мы думали, что тебя взяли в плен.
– Зачем? – Рослов пожал широкими плечами. – Я сам предложил американцам сотрудничество.
– Кажется, раньше это называлось – предательство?
– Раньше были другие ценности, многое поменялось, люди стали другими. Ты все еще встречаешься с этой девицей, ну как ее… – он щелкнул в воздухе пальцами, притворно нахмурился, якобы силясь вспомнить имя девушки.
– Настя. Ее зовут Настя, не переигрывай, Рослик! Помнится, ты пытался за ней ухлестывать, или я что – то путаю?! Теперь это уже не важно. Мы с ней обручены.
– Как старомодно! Только колечко придется снять, Черныш! В зону ничего нельзя проносить с собой.
– Пожалуйста! Вместе с пальцем!
Димка широко улыбнулся, и непринужденно оперся локтями о гладкую полировку стола.
– Да… – протянул он. – Ты совсем не изменился. Все тот же без башенный отморозок! Профессор! – он небрежно повел бровью, тотчас подошел бледный Штраус. Он нервно комкал в пальцах носовой платок, испуганно глядя на обоих мужчин.
– Я слушаю!
– Как быть с кольцом? Я неплохо знаю этого молодца. – Рослов усмехнулся. – Если потребуется снять цацку силой, он нашу богадельню в щепы разнесет, прежде чем его скрутят!
– Ни в коем случае! Ни в коем случае… последние дни система весьма нестабильна, мы не имеем права рисковать! – он искоса взглянул на Виктора. – Конечно, золото – инородный материл, но у нашего испытателя наверняка стоят пломбы, коронки… я думаю, ничего страшного, не вижу противоречий…
Чернышев с симпатией посмотрел на Штрауса. Он, конечно, отчаянно трусит, вон скулы бледные, как у мумии, но своих не предает.
– Ну что же! Будь по вашему, господа ученые! – Рослов развел руками. – К сожалению, времени в обрез, Бог даст, коли вернешься целым и невредимым, поболтаем еще. У нас ведь есть что вспомнить, не так ли Черныш?
Виктор молча кивнул. Появление Димки Рослов в корне меняло нынешний сценарий. Теперь он боялся входить в зону, вспомнилась едкая слизь, чуть не сожравшая его заживо, и сердце забилось часто и тревожно. Мужчина стиснул кулаки, и отвернулся.
– Лучше бы вам уйти, подобру-поздорову, Дмитрий Алексеевич! Мне конечно нужны деньги, но я ведь могу передумать! – его лицо искривила злобная гримаса. – Безнадежный романтик, говоришь! Ты ведь не хочешь, чтобы я в присутствии подчиненных свернул тебе шею, а Рослик?! Крепкие ребята, но они едва ли они успеют мне помешать, а ты набрал пяток лишних кило, да и всегда был никудышным рукопашником.
Рослов поднялся со стула, его лицо побагровело, кулаки яростно сжимались. Стоящий рядом офицер неуверенно смотрел на шефа.
– Дмитрий Алексеевич! Какие будут приказания?
Мужчина вдруг запрокинул голову, громко расхохотался, и хлопнул в ладоши, словно оценив удачную шутку бывшего сослуживца.
– Ты не меняешься, Черныш! Каким был весельчаком, таким и остался! Лады. Продолжим беседу после твоего возвращения. Я не прощаюсь! – он стремительно вышел из помещения, оставив после себя дымок сладкого одеколона. Сильно разило лимоном, имбирем и бергамотом. Чудно видеть офицера, пользующегося духами фирмы «Пако-рабан». Группа сопровождения поспешно следовала за шефом. В комнате остались насмерть перепуганный профессор и Чернышев.
– Тьфу, черт! – весело выругался капитан. – Терпеть не могу запах имбиря. Воняет, как в дамской гримерке. Странно, что он еще губы не накрасил! Рослов всегда был дешевым пижоном, но его часики стоят не меньше чем моя пожизненная военная пенсия.
– Мне страшно! – тихо признался Штраус. – Знаете, Витя, я на секунду представил себя на вашем месте, и аж поджилки затряслись. Нашего брата исследователя нельзя судить строго. Ученые люди немного похожи на жестоких детей, уничтожаем себе подобных из пустого любопытства.
– Мне тоже страшно… – Виктор крепко сжал руку толстяка. Ладонь была холодной и влажной. – Говорят, любопытство сделало из человека обезьяну. И спасибо, вам, Михаил Семенович!
– За что?!
– За кольцо… Я ведь тоже немного блефовал. Эти парни в отличной форме, вряд ли они дали мне возможность приблизиться к их шефу.
Металлический голос из селектора объявил о пятиминутной готовности. Этого тоже не было в прошлый раз. Красная лампочка над дверью тревожно моргала воспаленным оком.
– Мне пора! – встрепенулся Штраус. – Он замялся у дверей, затем, повинуясь внезапному порыву подбежал к мужчине, и обнял его. – Я холост, у меня нет, и уже наверняка не будет детей, но я мечтал бы о таком сыне! – он отвернулся, смущенный своим порывом, и выскочил за дверь.
– Дай Бог вам здоровья, Михаил Семенович… – прошептал Виктор. – А капитану немного везения…
Конечно, он лукавил, когда делал вид, якобы встреча с Рословым не произвела на него впечатления. Чернышев растерялся, но виду не подавал. Он и сейчас чувствовал себя подавленным, а отвратительный запах имбиря надолго засел в памяти. Как докучливая заноза. Он помнил его даже когда входил в колбу, и не мог отличить, или это навязчивое дежа-вю, или стены камеры пропитались ароматом одеколона. Важно другое. Он забыл переспросить у профессора, что запечатлели камеры, а вспомнил, когда уже шел по длинному коридору.
– Черт с ним! – проговорил Виктор вслух, желая себя подбодрить. – Прорвемся…
***
Шлюзы распахивались, один за другим, повинуясь неслышной команде, как сердитая змея шипел сжатый воздух, нагнетаемый в помпу, моргали лампочки. Голый человек шагал по холодному полу, боковым зрением он увидел, как из дверей высунулась, и тотчас исчезла брюнетка. Ему стало немного спокойнее, события давшие было изрядный крен, возвращались в привычное русло. Что там было в нацарапано первом варианте договора? От испытателя требовалась психическая стабильность! Где они такой термин выкопали?! Последняя дверь уверенно закрылась за его спиной.
– Капитан, капитан, улыбнитесь!
Что сказал Гагарин перед стартом? Покорившее весь мир словечко «Поехали!». Надоедливо моргала тусклая лампочка. Со свистом насосы выравнивали давление, заложило уши. Виктор зажмурил глаза. Милая Настя… они не виделись всего несколько часов, но казалось, будто минули недели. Перед сомкнутыми веками объявилась миниатюрная девушка с золотой кожей. Мужчина тряхнул головой, иллюзия подчас кажется убедительней реальности! Что – то неприятно кольнуло кожу на ладони. Он разжал кулаки, в тусклом свете цветной лампочки явственно виднелись короткие волоски шерсти, смешанные с подсохшей сукровицей. Виктор приблизил ладонь к глазам – он всегда неплохо видел в темноте. Жесткая щетина, наросшая на кусок свежей плоти… Проклятье! У героя из рассказа Брэдбери на сапог налипли останки древней бабочки, и вместе с куском доисторической глины, тот приволок ее в наше время, и что там было дальше?! К власти пришел господин, напоминающий фюрера. «Создать машину времени невозможно!» Чернышев хотел закричать, он даже распахнул рот, как задыхающаяся рыба, но не успел. Лампочка погасла, и узкие ворота, раздвинулись в стороны…
Раскаленное солнце немилосердно жгло кожу. Пот стекает по лицу, слепит глаза, каждая клеточка тела покрыта распаренной влагой. Время сконцентрировалось в крохотной точке вселенной, почти неуловимой, незаметной даже сверх точными измерительными приборами. Несуществующее мгновение – здесь и сейчас, оно уместно только в литературных описаниях. Настоящего момента не существует в природе, это сжатая с обеих сторон пустота, где позади исчезнувшее навеки прошлое, и впереди – еще не случившееся будущее. Ничто. Упомянутый Штраусом бозон Хигса – гигант в сравнении с настоящим временем. Для настоящего времени нет определения в физическом мире. Пустой вектор, направленный на себя. Змея, кусающая свой хвост – символ бесконечности у индейцев племени майя. Оно используется в грамматике всех языков кроме арамейского. В арамейском языке настоящее определяется как производная свершившегося события. Во всяком случае, так было в древности. Нынешние сирийцы используют обычную версию сочетания глаголов, для определения времени. Тысячелетия поменяли историю, но они не изменили человеческую природу…
Слепой кот застыл в воздухе, как персонаж из диснеевского мультфильма. Невидящие раскосые глаза затянуты белой пленкой, черная пасть открыта, загнутые когти нацелены в горло врагу. Пальцы онемели от рукояти дубины, следы липкой плаценты свисают с плеч, груди, живота и бедер, мускулы напряжены как узловатые канаты, человек похож на дикого самца из архаичной эпохи. Варвар из минувшей эры, когда планета была юная, доверчивая и опасная. Мужчина закрывает спиной крохотную самку, чьи бирюзовые глаза широко распахнуты, золотая кожа блестит на солнце, как полыхающее зарево лесного пожара. Голубые деревья плачут в голос, протяжный стон разносится над горячей землей. Слепящий диск миновал точку зенита, и неподвижно застыл на небосклоне, будто пылающая звезда. Нанизанные на извилистую ветвь гроздья виноградин источают ядовитый сок. Капризное время течет по своим, неподвластным материи законам. Тысячелетия цивилизованных поколений ухнули в бездонную яму небытия, словно их и не было вовсе. Совершив причудливый виток, история вернулась в исходную точку эволюции. Голый самец с примитивным оружием в руках защищает самку. Цикл замкнулся. Девушка закрыла маленькими ладошками глаза, и жидкий воздух обрушился с небес, щедрой золотой россыпью.
Виктор услышал свой яростный рев, удар встретил кота влет. Хищник кувырнулся в воздухе, и упал в кусты с переломанными ребрами. Мужчина резко развернулся, но опоздал на долю секунды – незрячие звери оказались чрезвычайно проворны, едва не сбив человека с ног, ему в плечо вонзил когти взбешенный хищник. Из распахнутой пасти разит ацетоном, приглушенный рык захлебывается, изо рта течет желтая слюна. Капли едкой жидкости падают на кожу, и с шипением разъедают плоть. Отбросив никчемную дубину, Виктор вонзает пальцы в незащищенные глаза противника. Пальцы погружаются в студенистую массу, кот воет, его когти разжимаются, и хищник вертится вьюном вокруг своей оси. Мужчина подхватывает свое оружие, и невзирая на сочащуюся из плеча кровь, атакует животных. Невредимых бойцов осталось восемь особей. Двое лежат без движения в высокой траве, один, утратив ухо, потерял ориентацию, топчется на месте, тихо скулит как обычный котенок. И наконец, еще один корчится от боли, из пустых глазниц вытекает алая жижа. Славная битва! Похоже, звери не ждали такого отпора от чужака! Они поджимают куцые хвосты, уши как локаторы напряжены, густая синь вен на розовой раковине, вздулась от напора густой крови. Они неуверенно снуют на месте. Наконец, словно повинуясь неслышной команде, хищники скрываются в колючем кустарнике. Виктор отбрасывает дубину, вытирает струящийся со лба пот, слепит глаза. Тупая боль пронизывает грудь и плечо – кожа исполосована длинными кривыми порезами. Он опустился на землю рядом с девушкой, и подмигнул.
– А ты говоришь, слепые кошки всегда нападают стаями!
Время сдвинулось с мертвой точки. Боль вернула осознание реальности. Боль – лучший инструмент для постижения смертной природы. Девушка огромными глазами смотрела на мужчину.
– Кап сильный! Кап победил слепых кошек! Кап сильнее леших, и наверное, даже сильнее вепря! Кап может одолеть и Единорога, хотя имя его не следует поминать всуе! Кап – самый сильный и храбрый… – она оплела плечи тонкими руками, прижалась губами к кровоточащим ранам. – У Капа соленая кровь! – в голосе девушки прозвучал благоговейный трепет. – Кап – потомок богов!
– Милая, Ола, ты знаешь, как порадовать мужчину, но это чересчур! – Чернышев осторожно высвободился из объятий. Несмотря на боль от увечий, он опять испытал прилив желания. Точно – извращенец! Потный, липкий как борец сумо, стокилограммовый мужик из города Петербурга, вожделеет золотую девочку, словно вонючий педофил! Похоже на строчку в желтой газетенке! От прикосновений нежных губ к свежим ранам, его словно током пронзило! Держи себя в руках, капитан! А Настя говорила, что он – сексуальный примитив. Здоровья много, а умения – ноль!
– Кап страдает! – Ола провела кончиками пальцев по его плечу. – Ола поможет! – она решительно прижалась к лицу обнаженной грудью, и коснулась губами уха. Сладкая музыка потекла из девичьего рта, обволакивающая неземная гармония проникала в сознание помимо воли, и погружала человека в состояние транса. Из мерцающих сплетений пурпурных гирлянд, и сиреневых всполохов радужных зарниц выплыло румяное лицо девушки Насти, но оно было бесконечно далеко отсюда, за сотни тысяч световых лет, на окраине млечного пути, в заброшенном Богом уголке вселенной. Голубые, со смешливыми зелеными крапинками глаза улыбались с поверхности маленькой планеты, по имени Земля. Из космоса эта планета похожа на симпатичный шарик, окутанный голубой прозрачной дымкой. С такими же зелеными точками на глянцевой поверхности зрачков.
– Капу нравится? – девушка отстранилась, пухлые губы доверчиво обнажили блестящие белые зубы. – Кап здоров?
Виктор стряхнул остатки дурмана, провел ладонями по груди – свежие подсыхающие шрамы. Обычно раны начинают рубцеваться на седьмой день. Судя по следам на коже, такой эпителий образуется через полторы – две недели.
– Ола – великий целитель! – он восхищенно покачал головой, копируя манеру разговора подруги. Девушка радостно захлопала в ладоши.
– Кап здоров и силен! – она нежно погладила ладошкой мужчину по животу. – У Капа могучий перст любви, но Ола готова спариться с ним. Ола ни разу ни с кем не спаривалась… – она смущенно опустила пушистые ресницы. – Ола умеет терпеть боль! Ола не будет засыпать, если ей станет больно, – она лизнула язычком его потный живот. – Кап соленый, как потомок богов! – восторженно кричала девушка, и хлопала в ладоши.
О боги, боги! Неведомые боги, неведомой земли! Что вы делаете с несчастным капитаном?!
– Ола, милая! Послушай, меня, пожалуйста! – он лихорадочно стиснул бедра, усилием воли пытаясь укротить непреодолимое растущее сладострастие. – Там, откуда я прибыл… там все иначе, понимаешь?! – Он мученически завел глаза к небу, и выпалил. – У меня есть девушка, и мы с ней обручены! – он вытянул вперед безымянный палец. Получилось совсем уж нелепо. Словно пришелец демонстрирует инопланетянке неприличный жест. Пощадите капитана, жестокосердные боги!
– Мы обручены, вот кольцо!
– Какое кольцо?! – Ола безмятежно взирала на пустой палец.
– Что значит «какое»… – мужчина растерянно таращился на собственный безымянный палец. В области первой фаланги явственно отпечатался белый след от загара. Никакого кольца не было и в помине.
– Кап болеет? Ола может спеть Капу… – острые груди маячили в нескольких сантиметрах от его лица.
– Нет, нет! – Чернышев поспешно отпрянул, как взмыленный конь, ужаленный слепнем. – Я отлично себя чувствую, спасибо, милая… – Проклятье! Именно так он называл Настю! И еще, дитя Венеры… Как это было давно! День, неделя, месяц, годы, время – всего лишь кривая лоза на которой зреют спелые виноградные гроздья…
– Ола ни разу не спаривалась, хотя Рак предлагал много раз. Ола ждала Капа…
– Как это ждала?! – голова пылала, как расплавленный котел, сердце заходилось в бешеном аллюре. Он никогда в жизни не испытывал такого волнения. Куда, черт раздери, подевалось кольцо?! Он совершенно ясно помнит, как Димка предлагал его снять перед экспериментом. Подлец, Рослов… Коварные боги!
– Ола часто видит сны. Очень немногие люди могут видеть сны, Ола может. Тот, кто видит сны, умеет петь. Низа не умеет… – в голосе девушки послышались оттенки ревнивого торжества. – Это сон случился давно, – ультрамариновая синь прозрачных очей, отразилась в блестящем зерцале небосклона. – Наверное, две ночи тому назад. Очень давно. В небе появилась дыра, оттуда пришли люди. Они были похожи на Капа. Это были боги, они исполняли желания, а боги отличаются от людей тем, что могут исполнять любое желание. Одного бога убил Единорог, Ола пыталась спеть, но бог умер. У бога была соленая кровь, такая же, что источает кожа Капа, как сок голубых деревьев. Но сок сладкий, а кровь и влага – соленые. Ола знает, что такое соль. Когда деревья умирают, из корней течет соленая влага. Ее пьют лешие… Они страшные и злые. Далеко отсюда, – она махнула рукой в сторону черных гор. – Раньше люди ходили туда, пока в горах не объявились лешие. Теперь туда нет хода, это плохо. Тот мир населяют боги. Там все желания будут исполняться, но через горы нет хода. Лешие… В том сне, Ола увидела Капа. Кап вышел из черной дыры, и сказал.
«Жди меня, Ола! Я скоро приду, и мы вместе пойдем в мир богов. И все наши желания будут исполняться!» Минуло две ночи, и ты пришел. Ола верит снам, Ола ждала и Кап пришел… – девушка замолчала. В сердцевине бирюзовых глаз мерцали два крошечных алых солнца.
– Хорошая история… – проговорил Виктор. Его мучала жажда, и жутко хотелось курить. – Где находится этот мир, населенный богами?
Девушка простерла рукой в сторону горной гряды. Высокие горы полукольцом опоясывали долину, солнце отражалось от камней, надо полагать, скалы состояли из базальта либо кварца. Угловатые кристаллы сверкали как золотоносная жила. Прищурившись внимательнее, Чернышев разглядел накипи красномедной руды. А территория, похоже, находка для кладоискателей! Только сейчас он разглядел мерцающие самородки, которые поначалу принял за солнечные блики. Куски золота были разбросаны по земле, как серые булыжники! Он машинально провел ногтем по тому месту на пальце, где совсем недавно врастало в кожу тоненькое колечко. Для покупки колец ему пришлось продать пару старинных серебряных ложек, и потемневшее от времени ситечко. Антиквариат, доставшийся в наследство от матери. Одному злато, другому на халат заплаты! Виктор продолжал внимательно разглядывать окрестности. Кое – где, вцепившись корнями в негостеприимную землю, росли чахлые деревца. До предгорий не более пяти километров, хотя это впечатление могло оказаться обманчивым. На дальнем краю горной цепи, в точке слияния неба с горизонтом горы выглядели значительно ниже. Пологие, гладкие холмы, покрытые выгоревшей растительностью. Их не составит труда преодолеть. Несколько часов хорошего хода, и он окажется в стране богов. А там, как известно, исполняются любые желания…
Читать бесплатно другие книги:
