Заложники греха Серова Марина

– Снимает? – признаться, я была удивлена. Сын чиновника министерства финансов явно должен был быть обеспечен собственной квартирой. Но сейчас выяснять детали было уже некогда, и я решила отложить это на потом, когда закончится ужин. Сейчас мне нужно было уточнить наиболее важные моменты: – Константин Юрьевич, сейчас коротко, тезисно и максимально четко – в чем мои обязанности? Постоянно сопровождать вашего сына?

– Да, – кивнул тот. – На работу, с работы – да и там тоже находиться в течение его рабочего дня. Если вечером соберется куда-то – вы рядом словно тень.

– Отличная роль для секретаря, – усмехнулась я.

– Ну если Володя отправится куда-то развлечься, то там ему необязательно отчитываться за то, что собой представляет его спутница.

– Кстати, а девушка у вашего сына есть?

Воропаев помрачнел, еще больше.

– Это отдельная тема, – неохотно произнес он. – Мне бы не слишком хотелось об этом говорить.

– Очень интересно! Но вы все-таки просветите меня. А не то я заподозрю вашего сына в нетрадиционной ориентации, – усмехнулась я. – И коли это действительно так, то лучше вам прямо мне об этом сказать.

– Нет, что вы, что вы! – тут же воскликнул Воропаев и чуть ли не перекрестился. – Ничего подобного! У него есть девушка!

– Ну что ж, хотя бы с этим прояснили. Значит, как я понимаю, девушка вам не нравится…

Воропаев смутился.

– Вы весьма проницательны. Впрочем, я это уже говорил.

– Они живут вместе?

– Да, – в сторону ответил чиновник. – Именно поэтому он и снимает квартиру. Дело в том, что мы с женой решительно против их отношений. Но запрещать ему с ней встречаться мы, конечно, не можем.

– Вы демократичны, – заметила я.

– Не в этом дело! Просто Володя уже взрослый человек. И, в отличие от Вадика, вполне самостоятельный. Но мы не сидим сложа руки. Володя знает, что для него давно куплена квартира, которая будет подарена ему на свадьбу. Но! – Воропаев поднял вверх указательный палец. – Только не с Марианной! Она не пара нашему сыну.

– Да-а-а, – протянула я. – С демократичностью я, кажется, и впрямь поспешила. Чем же конкретно вам не угодила Марианна?

– А вот вы увидите ее – сами все поймете, – сухо сказал Воропаев и взглянул на часы. – Они сейчас должны приехать. С недавнего времени Володя взял за правило таскать ее на все семейные мероприятия, усиленно демонстрируя тем самым, что она тоже член семьи. Он уже заявлял, что они собираются пожениться летом. Но я все-таки надеюсь, что он образумится.

– То есть вы выбрали финансовый механизм воздействия. Что ж, с точки зрения результата вы правы – это один из самых эффективных методов.

– Только не надо думать о нас с женой как о каких-то меркантильных моральных уродах! – раздраженно произнес Воропаев.

– Да бог с вами! Я об этом вообще не думаю. Меня волнует, как все будет выглядеть, если я поселюсь вместе с ними? Ваш сын, насколько я поняла, вообще против телохранителя? И не теряем ли мы с вами время даром, если во время семейного ужина я вдруг услышу его решительные возражения?

– Не беспокойтесь об этом, – обещающе заявил Воропаев. – Володя согласится. А жить… Там две комнаты, вы займете отдельную. Никто не заставит вас делить с моим сыном постель.

– Очень на это надеюсь, – кивнула я. – В списке моих услуг подобного пункта нет.

– Ну, основное мы решили. Оставшиеся детали обговорим позже. – Воропаев еще раз посмотрел на часы и поднялся. – Пора идти в столовую.

Мы спустились на первый этаж, и Воропаев провел меня в просторную квадратную столовую, в центре которой стоял круглый стол, на который две домработницы ставили тарелки с едой. В центре стояла большая фарфоровая супница, накрытая крышкой.

За столом сидела очень миловидная ухоженная блондинка, которую Воропаев представил мне как свою супругу. Звали ее Алена. Отчество она опустила, явно намеренно. Алена казалась моложе своего супруга, хотя вряд ли, конечно, ее можно было назвать юной, учитывая, что старшему ее сыну было около двадцати пяти.

Рядом с ней сидел Вадик, который с унылым видом водил ложкой по пустой тарелке, явно ожидая начала трапезы.

– Володя не звонил? – целуя жену в щеку, спросил Константин Юрьевич.

– Звонил, они уже в пути, – отозвалась Алена, деликатно не упоминая имени его спутницы, выбрав нейтральное «они».

Вадик тем временем, покосившись на отца, схватил с тарелки кусок ветчины и быстро отправил в рот.

– Вадик! – одернул его заметивший этот маневр Воропаев. – Сколько раз тебе говорить, что это неприлично! Дождись начала ужина! Как босяк какой-то, ей-богу!

– Я есть хочу! – оправдываясь, огрызнулся тот, пережевывая ветчину, и потянулся за следующим куском, но Воропаев смерил его уничижительным взглядом, и он убрал руку.

– Идиотские порядки, – пробурчал он себе под нос и демонстративно уткнулся в смартфон.

В это время во дворе послышался звук открываемых ворот, а затем шум двигателя автомобиля.

– Володя приехал, – встрепенулась Алена.

– И года не прошло, – проворчал Вадик, тем не менее отложил свой девайс и поправил руками растрепанные волосы.

– Всем привет! – прозвучал бодрый голос от двери, и в комнату вошел высокий брюнет с ярко-голубыми глазами.

Владимир являл собой очень привлекательный тип мужчины, правда, лично мне он не слишком нравился – излишне миловидный, без налета брутальности. Ну, мой вкус в данном случае не был важен. Его спутница же была явно во вкусе большинства мужчин: симпатичная голубоглазая светлая шатенка, с тонкой талией и пышным бюстом, а также округлыми бедрами. Она была высока, но при этом выгодно отличалась от нынешних стандартов, тяготеющих к стилю унисекс и доходящих до абсурда, когда фигуру девушки с трудом можно отличить от юношеской: слишком высокий рост, узкие бедра, никаких изгибов фигуры и выпуклостей. Марианна же была очень сексапильна. Она буквально брызгала своей сексапильностью, и мне было понятно, почему Владимир готов был терпеть ущемление в имущественных правах. Будь я мужчиной, наверное, тоже терпела бы.

– Привет, привет! – преувеличенно оживленно и приветливо отозвалась Алена.

Воропаев был куда более сдержан в своих приветствиях, ограничившись кивком головы.

– У нас сегодня гостья, – представил он и меня. – Знакомьтесь – Евгения.

– Владимир, – отозвался старший Воропаев, бросив заинтересованный взгляд, но не на меня, а на отца. Но чиновник пока не стал ничего уточнять.

Спутница же Владимира подошла ко мне и, кивнув, весело произнесла, протягивая руку, украшенную ногтями со стразами:

– Марианна. У вас очень классный кулон. Володя, я тоже хочу такую штучку! – ухватила она за руку своего спутника.

Я невольно пощупала цепочку на шее, на конце которой был кулончик в виде кувшинчика. В кувшинчик был вставлен малюсенький искусственный цветок, прикрепленный изнутри. Подобные украшения недавно вошли в моду и появились в Интернете, и я заказала себе одно из них, только с пожеланием видоизменить дизайн по моему вкусу.

– Дорогая, зачем тебе такая же «штучка», как у Евгении? – шутливо отозвался тот. – В каждой из вас есть собственная индивидуальность! Так что пусть у каждой все будет свое, оригинальное.

Марианна скорчила гримаску и рассмеялась.

– Ладно, так уж и быть, – небрежно ответила она.

– Спасибо, – сказала я ей в ответ. – А у вас интересный маникюр.

– Правда? – воскликнула Марианна. – Это я вчера сделала! Видишь, я тебе говорила, что это клево! – Она легонько толкнула Владимира локтем.

Константин Юрьевич выразительно откашлялся. Его жена чуть натянуто улыбалась, крутя в руке вилку. По лицам четы Воропаевых было видно, что они стесняются своей потенциальной невестки-простушки, такой непосредственной и не вникающей в светские тонкости, согласно которым иметь такие разукрашенные ногти – дурной вкус.

– Ну, садитесь за стол, – пригласила Алена.

Суп был уже разлит по тарелкам – это оказалась густая шурпа. Как я поняла, в семье Воропаева не придерживались православных традиций и не практиковали укрощение плоти. Обилие мясных и рыбных закусок явственно об этом свидетельствовало.

Вкусная, но постненькая пища тети Милы уже успела перевариться в моем желудке, и теперь, глядя на все это гастрономическое изобилие, я ощутила, что с удовольствием подкрепилась бы снова. Поэтому не стала стесняться и вместе со всеми приступила к ужину, который скорее походил на плотный обед.

Воропаев завел непринужденную беседу, расспрашивая старшего сына, как прошла неделя и что нового у него произошло. Он, кстати, в отличие от своей супруги, избегал обращений во множественном числе и обращался исключительно только к Владимиру – ты, у тебя, с тобой. Марианну же, казалось, это нисколько не заботило. Она уплетала ужин, не слишком обременяя себя правилами этикета. Вадик с удовольствием ей подражал, демонстрируя свободное поведение, порой даже слишком. Я поняла, что это был своего рода протест против твердых порядков, заведенных в этом доме.

Владимир рассказывал об успехах на своем поприще, о новых моделях, поступивших в продажу, но потом, спохватившись, добавил с чуть виноватой улыбкой:

– Но боюсь, что это мало кому интересно.

Я поняла, что эта фраза была рассчитана на меня. Уловил это и Константин Юрьевич, который довольно искусно ввернул фразу:

– Кстати, Володя, Женя – известный в городе бодигард. Один из лучших. А среди женщин так самый лучший. Я ее пригласил познакомиться поближе. Помнишь, мы как-то с тобой об этом говорили?

Владимир если и был недоволен обозначением моей ипостаси, никак этого не выразил. Напротив, он посмотрел на меня, как мне показалось, приветливо, а затем сказал:

– Да, помню. Папа, тебе необязательно было держать приглашение Жени к нам в тайне. Я обдумал твое предложение и пришел к выводу, что ты, возможно, прав. Не в том смысле, что мне угрожает реальная опасность, а в том, что от присутствия телохранителя вреда точно не будет. А уж тем более, если им оказалась такая привлекательная девушка. Мне будет даже интересно находиться под ее защитой.

И он лукаво улыбнулся. Я же искоса бросила взгляд на Марианну, ожидая, что она проявит недовольство, вызванное типичной женской ревностью, очень ожидаемой в данной ситуации. Однако ничего подобного не произошло. Марианна звонко рассмеялась и проговорила:

– Да уж, Володечка, ты всегда любил спрятаться под женское крылышко. А я тебе говорила, что оно самое надежное. Вот как мое, например. Но я, к сожалению, слабая женщина. Я могу защитить от плохого настроения, проблем на работе, усталости и неважного самочувствия. Тягаться с опасными злодеями мне не по плечу. Тут нужны грубая мужская сила и профессионализм. Так что Женя будет как раз к месту.

Поганка, конечно, уколола меня этой фразой, но я ничуть не обиделась. Да, грубая мужская сила – это как раз про меня. Я-то ее применю легко. Я была даже благодарна Марианне, поскольку после этой фразы обстановка за столом стала куда более раскованной. Легкое напряжение сразу спало, когда все стало на свои места. Особенно доволен был Константин Юрьевич.

– Вот и отлично! – удовлетворенно резюмировал он. – Значит, мы обо всем договорились. У нас остались неоговоренными некоторые детали, но думаю, что мы их обсудим после ужина.

– Женя, а вы постоянно меня сопровождать собираетесь? – продолжал улыбаться Владимир с едва заметной иронией.

Я поняла, что он не воспринимает меня всерьез, именно поэтому, скорее всего, и согласился так легко на мое присутствие. Пускай рядом будет молодая привлекательная женщина – что тут плохого? От реальной опасности она, конечно, не защитит, но будни скрасит, будет не так скучно на работе. Да и лестно такое сопровождение, в отличие от телохранителя-мужчины. Так что для Владимира мое появление было чистым развлечением. Да на здоровье, пусть себе считает!

– Таково было условие вашего отца, – пожав плечами, спокойно ответила я. – Надеюсь, я не слишком вам помешаю.

– Да что вы! – с самым невинным выражением вмешалась Марианна. – Это мы надеемся, что не помешаем вам. Особенно по ночам. У нас, знаете ли, стены тонкие в квартире.

Мама Алена покраснела в ответ на эту двусмысленность и чуть слышно кашлянула. Константин Юрьевич посмотрел на Марианну так, что на его лице было написано: «Ты, как всегда, в своем репертуаре. Впрочем, что с тебя взять, плебейка?»

Марианну же ничуть не смущало почти не скрываемое к ней отношение будущих свекров. Она вела себя свободно, непринужденно и даже непосредственно. Причем мне, неплохо знакомой с психологией, казалось, что это не игра. Ну может быть, легкая демонстрация, не более того. Скорее всего, она вообще по характеру не была натурой стеснительной, и в глубине души ее жило твердое убеждение, что она всем нравится, вызывает симпатию, а по-другому просто не может быть. Потому и поведение будущих родственников не казалось ей чем-то серьезным. Она весело болтала ногой и вообще походила своими манерами на не выросшего из младшего школьного возраста ребенка, разве что познала кое-какие стороны взрослой жизни. Очень однобоко.

– Постарайтесь все же соблюдать тишину и приличия, – холодно произнес Воропаев. – Я понимаю, Марианна, что тебе это будет сложно, но речь идет о безопасности Володи.

– Мань, а ты вообще можешь пока оттуда съехать, – подал вдруг голос Вадик.

– Куда? – подняла брови Марианна, принявшая его предложение за чистую монету.

– Да вот хотя бы к нам! А что? Мама с папой уступят тебе свою спальню. Мам, уступишь? – он бросил на мать насмешливый взгляд.

Парень явно задирался, пытаясь внести в атмосферу элемент эпатажа.

– Прекрати, пожалуйста, – сквозь зубы бросил отец.

– Я так и знал, – театрально вздохнул парень. – Ну тогда выбора нет, Мань. Переселяйся ко мне. У меня диван широкий…

И, явно наслаждаясь произведенным эффектом, добавил:

– А я могу и в комнату для прислуги переехать. Чего не сделаешь ради родного человека! Практически родной сестры. Хотя нет, не совсем родной.

– Вадик! – одернул сына Воропаев. – Помолчи, пожалуйста. Твои глупости тут никому не интересны. А если хочешь казаться остряком, прими добрый совет: сначала порепетируй хорошенько. В одиночестве.

Все снова переключились на свои тарелки, но Вадик не собирался успокаиваться.

– Женя, а где ты училась? – неожиданно обратился он ко мне.

Я не стала обращать внимание на фамильярное «ты», решив, что при случае укажу мальчику его место, если он уж слишком разойдется, и коротко ответила:

– В спецшколе.

– Это для дефективных, что ли? – хмыкнул пацан.

– Вадик! – ахнула Алена.

Константин Юрьевич побагровел.

– Выйди вон! – резко проговорил он.

– Чего это? – сделал невинное лицо Вадик. – Еще же чай не пили!

– Я тебе сказал – покинь столовую, – отчеканил Воропаев. – Чай тебе принесут в твою комнату. Нет! Сам сходишь за ним в кухню.

Вадик пару секунд выждал, но все-таки не стал раздувать скандал. Он дурашливо скорчил унылую физиономию, поднялся и со вздохом произнес:

– Вот так всегда! В этом доме совершенно не понимают шуток! Удивительно унылая семейка! Мань, ты имей это в виду! Может, передумаешь, пока не поздно? А то взвоешь потом с такими родственничками, да поздно будет!

– Пошел вон! – не выдержав, прошипел Воропаев, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в Вадика вилкой, которую сжимал в руке.

Парень хмыкнул и, сунув руки в карманы, вышел из столовой, бросив на прощание, насколько приятнее пить чай в одиночестве и приглашая Марианну, которую упорно называл Маней, присоединиться к нему. Что примечательно, Владимир реагировал на эти выходки абсолютно спокойно, со снисходительной улыбкой, и, казалось, совершенно не сердился на младшего брата. Алена же, как я поняла, играла в этом доме роль второго плана и не привыкла открыто высказываться, все время оглядываясь на своего начальственного супруга. Она была опытной домохозяйкой, при этом выглядела женщиной интеллигентной, мягкой и даже, как мне показалось, безвольной.

Марианна же, посмеиваясь про себя и ничуть не смущаясь, грызла куриную ножку и вела себя так, словно все эти выпады не имели к ней ни малейшего отношения.

– Извините, пожалуйста, – обратилась ко мне Алена. – Вадик хороший мальчик, просто…

– Просто привыкший быть мальчиком! – резко прервал ее супруг. – Не станем портить вечер и обращать внимание. И вообще, нам есть о чем поговорить помимо этого.

Он взглянул на часы и произнес:

– Пора подавать чай. Кстати, кто-нибудь желает кофе?

Мы с Владимиром высказались за кофе. В это время домработницы уже озаботились подачей десерта, и вскоре перед нами появилось все необходимое для чаепития и даже сверх того. Супницу в центре стола сменил двухъярусный торт, стилизованный под корзину с цветами. Такие выпекали в легендарной кондитерской Стружкина, известной в Тарасове еще с начала прошлого века. Правда, не так давно ее лишили законного места и переселили в другое, но функционировать она не перестала. Воропаев в этом смысле был, по всей видимости, консерватором, предпочитая проверенную кондитерскую современным компаниям, которые, к слову, производили тоже весьма вкусные образцы. Но торт из «Стружкина» все равно превосходил их. Как сотрудникам удалось сохранить прежние традиции, соблюдать старые технологии и выдавать отличное качество, я не знаю, но это у них получалось.

Однако приступить к торту нам не удалось. Едва чай и кофе были разлиты, а щедрые куски торта разложены по тарелкам, со двора донесся какой-то шум. На него никто не обратил особого внимания, кроме меня, привыкшей реагировать на подобные вещи профессионально. Пока что повода для особого беспокойства не было, однако я насторожилась.

А следующий звук заставил меня резко толкнуть сидевшего рядом Владимира вниз и крикнуть:

– Всем на пол!

Никто ничего не понял, но со страху все попадали со стульев. Я же метнулась к окну и вжалась в стену возле него, осторожно выглянув.

Надо сказать, всполошилась я не зря: за первым выстрелом, заставившим меня действовать таким образом, последовал второй. Причем стреляли прямо во дворе дома. Эхо гулко раскатилось по ущелью.

– Что за черт! – подал с пола голос Воропаев.

Он полулежал, спрятавшись за ножкой стола. Рядом с ним, закрыв руками голову и уши, на животе лежала его жена. Из-за плеча Владимира выглядывала любопытная Марианна. Глаза у нее были круглыми.

– Сидите на месте! – крикнула я. – Никому не высовываться! Я разберусь!

Окно было открыто, и это мне не нравилось. Нужно было бы его затворить и вообще выяснить, что происходит во дворе. Неясность осложняла мою задачу. Я осторожно выглянула. Из окна мне был виден лишь краешек двора, на котором никого не было видно. Подъезд к дому также не просматривался. Одновременно с этим я отметила, что погода испортилась: небо посерело, посмурнело, стал накрапывать дождик. Уже основательно стемнело. Однако мне удалось услышать звяканье у ворот и различить голос, прозвучавший довольно грубо:

– Ты кто такой? Вали отсюда, пока не пристрелил!

– Ты стволом не маши! – отвечал ему другой. – Я к себе домой пришел, понял? Меня ждут тут!

– Кто тебя ждет? – насмешливо протянул охранник. – Вали, говорю, иначе башку прострелю!

– Убери ствол! – потребовал второй голос.

Охранник, видимо, не торопился выполнять это приказание. Я, поняв, что, пока длится этот диалог, окно наверняка не под прицелом, высунулась наружу, держа свой пистолет наготове. Теперь мне была видна дорожка у ворот. Там стоял охранник, ворота он держал чуть приоткрытыми и беседовал через них с человеком, которого не было видно. Зато я успела разглядеть следующую картину: стоявший за воротами резко двинул коленом в пах охраннику и, когда тот от боли и неожиданности согнулся пополам, ловко крутнул его руку и выхватил пистолет.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно проговорил он. – Говорил же: убери ствол по-хорошему.

Охранник и незваный гость поменялись местами. В том смысле, что второй теперь стоял с пистолетом в руке, а первый мычал от боли, согнувшись пополам. И в этом не было ничего хорошего. Я по-прежнему полностью не видела пришедшего, он не вошел во двор, мне была видна лишь его рука, сжимавшая ствол, и нога в кроссовке, грязной и потрепанной.

Раздумывать было некогда. Закинув ногу на подоконник, я глянула вниз, мгновенно оценивая ситуацию. Нормально. Сгруппировавшись, я прыгнула вниз. Не слишком чисто получилось, при приземлении я недостаточно спружинила, чтобы опуститься на обе ноги, в темноте не заметив выступающего бугорка на земле, и слегка подалась вперед, припав на правое колено. Но тут же выпрямилась и, петляя между деревьев, двинулась к воротам.

Охранник пытался разогнуться, протягивал руку, чтобы вырвать ствол, а человек, не спешивший возвращать ему оружие, прошел в ворота. Потеснив охранника плечом, он спокойно шел по дорожке к крыльцу дома. Меня, укрывшуюся за массивным ясенем, он не видел.

Когда мужчина поравнялся со мной, я кошкой сделала гибкий прыжок и опустила рукоятку своего ствола ему на голову. Однако он успел среагировать в последний момент и отклониться, вследствие чего удар вышел скользящим.

Я бросилась на него, но мужчина резко отступил назад и произнес хриплым голосом:

– Эй, барышня! Полегче! Нельзя же так пугать людей!

– Ствол отдай! – отчеканила я, готовясь нанести ему удар с левой.

– Да пожалуйста! – он пожал плечами и протянул мне пистолет. – Мне он вообще ни к чему.

– На землю бросай! – приказала я.

Мужик усмехнулся и аккуратно положил на увлажнившуюся от капель дождя землю пистолет. Я отбросила его носком ботинка в сторону – так, что он попал вне зоны досягаемости мужика, а сама спросила:

– Тебе что здесь нужно?

Мужик не спешил отвечать. Он оглядел меня внимательно, без всякого страха, усмехнулся и сказал:

– А вот это, барышня, я скажу хозяевам.

– Тебя никто из хозяев не приглашал, – заметила я.

– А я всегда сам прихожу! – дерзко ответил мужик и, вздернув небритый подбородок, с вызовом уставился на меня.

Мужик являл собой типичный образчик опустившегося человека. Практически бомжа. Кроссовки его были стоптанными, поношенная куртка, явно с чужого плеча, была ему велика, к тому же покрыта пятнами. На голове щетинился седой ежик волос. Цвет лица нездоровый, зубы через один, застарелый запах алкоголя… Что ж, вполне понятная картина. Но что все-таки ему тут надо?

Мужик сам ответил на мой вопрос. Сложив ладони рупором, он поднял голову и крикнул в сторону окна:

– Эй, Воропаевы! Встречайте! Дядя Коля пришел!

В окне появилась физиономия Воропаева-старшего. Он поправил на носу очки, всмотрелся…

– О черт! – снова произнес он и исчез от окна.

Спустя несколько секунд он появился на крыльце, торопливо спускаясь во двор. Мы стояли к нему вполоборота. Со стороны ворот к нам уже спешил охранник – грузный дядька с одутловатым лицом, на ходу поправлявший ремень брюк. Двигался он тяжело, вперевалку. Воропаев быстро подошел к нам и остановился, глядя на незнакомца странным взглядом. Я так и не смогла в тот момент понять сложной гаммы чувств, отраженной в нем. Охранник подоспел и, тяжело дыша, встал чуть поодаль.

– Плохо бегаешь, Миша, – бросил ему Воропаев. – А работаешь еще хуже.

Охранник Миша покраснел и проговорил виновато:

– Так кто ж знал, Константин Юрьевич, что он в драку полезет!

Воропаев бросил на него холодный взгляд и раздельно произнес:

– Ты должен знать, Миша! Ты!

Охранник опустил тяжелую голову.

– Спокойно, Женя, это свои, – обратился ко мне Воропаев, и я опустила пистолет. Однако совсем убирать не стала: я уже поняла, что в случае чего местный охранник – плохая подмога.

– Вон твой ствол, – кивнула я ему в сторону кустов, и красный Миша неуклюже полез на четвереньках его доставать.

Бомж все это время стоял молча и улыбался, наслаждаясь сценой.

– Плохая у тебя охрана, Костя, – насмешливо произнес он.

– Так, ты зачем пришел? – переключил на него внимание Воропаев.

Бомж набычился.

– А что, прийти уже нельзя? – огрызнулся он. – Не чужой, между прочим.

– Мы с тобой уже это обсуждали, кажется. И не раз, – отчеканил Воропаев. – И я убедительно просил тебя…

– А я никаких обещаний не давал! – прервал его мужик, гордо вздернув голову. – Имею право сюда приходить!

Воропаев оглянулся на дом, схватил мужика за рукав куртки и зашипел:

– Ты сюда приходишь только по моей любезности! И никаких прав не имеешь!

– Имею! – мотнул тот головой. – И ты это знаешь!

Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом в упор. Наконец Воропаев опустил руку, вздохнул и спросил:

– Что тебе надо? Денег?

– Это само собой, – кивнул он. – В дом мне надо. Поговорить. Срочно.

– Коля, давай так, – заговорил миролюбиво Воропаев. – Я тебе сейчас дам денег, и ты уйдешь. Ну что тебе в доме делать?

– Брезгуешь, – усмехнулся Коля.

Воропаев, как мне показалось, смутился. Он еще пару раз оглянулся на дом, как-то воровато, потом снова посмотрел на мужика и сказал:

– Стой здесь. Деньги я принесу.

– Нет уж! – решительно возразил тот. – С тобой пойду.

Воропаев аж крутанулся на месте от досады.

– Ну что мне с тобой делать, Коля? – воскликнул он. – Охрану натравливать? В полицию сдавать? Ты понимаешь, что за проникновение на чужую территорию тебя посадить могут? И посадят, Коля! Непременно посадят! Ты для ментов отличный экземпляр – галочку получить за раскрытое дело! За задержание с поличным!

– А тебе оно надо? Скандал такой? – спокойно реагировал Коля. – Так что не сдашь ты меня. Сам знаешь. И я знаю.

– А ты этим и пользуешься! Сволочь ты, Коля! – с горечью проговорил Воропаев.

Аккомпанементом этим обличающим словам прозвучал прокатившийся по небу разряд грома. За пару секунд до этого я заметила вспышку молнии. Кажется, начиналась весенняя гроза. Первая в этом году. Рановато немного, но в последние годы вообще все наступает раньше.

– Так пустишь, нет? – хмуро осведомился тем временем Коля.

Воропаев обреченно вздохнул и заговорил убедительно:

– Не время сейчас, понимаешь? Не время! Ужин у меня, с гостями. Приходи в другой раз.

– С гостями, – ехидно проговорил мужик. – Меня-то в гости не приглашаешь…

– Господи, ты опять об этом! – с досадой произнес Константин Юрьевич. – А ты хоть раз приходил по-человечески, а? Ты сам как себя ведешь? Вел бы по-другому – глядишь, и приглашали бы!

– Ага, дождешься от вас, – пробурчал Коля.

– Нет, это возмутительно! Скажи, совесть у тебя есть? Мало мы для тебя сделали, а? – принялся стыдить мужика Воропаев. – Ведь за счет нас только и существуешь!

Коля низко поклонился в пояс и со слезой в голосе произнес:

– Спасибо тебе, благодетель ты мой! Жизнь мою спасаешь! Куртку вон подкинул с барского плеча…

– Нет, с тобой невозможно разговаривать, – покачал головой Воропаев и полез в карман, вытащил несколько крупных купюр и стал совать мужику, приговаривая:

– На, на, на! Этого хватит? Хватит тебе? Сколько еще дать, чтобы ты угомонился?

Коля не стал кочевряжиться и давать себя уговаривать. Он быстренько сунул деньги в карман и сказал:

– А поговорить все-таки надо.

Громыхнуло тем временем сильнее, два раза подряд, и уже совсем рядом. Я решила вмешаться:

– Константин Юрьевич, гроза начинается. Лучше бы в дом пойти. И окна закрыть.

– Да, да, – рассеянно отозвался Воропаев. – Сейчас.

Потом он повернулся к Коле и сказал:

– Разговора сегодня все равно не получится. Давай я тебе позвоню, и мы договоримся о встрече. Тогда и поговорим спокойно и не торопясь.

– Куда позвонишь-то? – буркнул Коля.

– Как куда? Я же тебе месяц назад купил сотовый телефон! – возмущенно напомнил Воропаев. – Где он у тебя? Пропил?

Коля отвел глаза.

– Нет, ну кто ты после этого, а? И ты еще говоришь… А! – Воропаев безнадежно махнул рукой.

Раскат грома в этот момент стал совсем оглушительным. Здесь, в ущелье, была хорошая акустика, и все звуки воспринимались особенно остро. Молнии сверкали почти без перерывов. Я поглядывала на дом.

Из окна тем временем высунулась голова Алены, и ее голос встревоженно прокричал:

– Костя! Гроза! Идите в дом! Что там у вас?

Затем она заметила стоявшего рядом с мужем Колю, ойкнула и отошла от окна. Спустя минуту она появилась во дворе в накинутом на плечи плаще. Она шла к нам, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась в нерешительности.

– Алена, зачем ты вышла? – раздраженно обратился к ней супруг.

– Прости, Костя, я думала, что смогу помочь, – виновато проговорила она. – Коля, ты к кому пришел?

Мужик не удостоил ее ответа. Честно говоря, я не совсем понимала, почему Воропаев с ним нянчится. Я решила, что это какой-то местный бомж, возможно, хорошо знакомый этой семье. Может быть, оказывал им какие-то услуги, а может быть, дальний родственник, опустившийся и нуждающийся в деньгах и приходящий их стрелять у обеспеченной и благополучной родни. Наверное, поэтому Воропаев и не вышвыривает его вон…

Воропаев сделал шаг навстречу к жене и, взяв ее за локоть, стал убеждать вернуться в дом. Я посмотрела на окно. Оно оставалось открытым, и мне это не нравилось.

– Алена, вернитесь, пожалуйста, и закройте окно в столовой, – решила я вмешаться, поскольку речь уже шла о безопасности. – Пусть прислуга закроет все остальные и отключит электроприборы. Кажется, нас ждет настоящая гроза.

Алена уже повернулась, чтобы идти к дому, как вдруг вспышка молнии сверкнула ярко прямо над нашими головами, на мгновение осветив весь двор. Алена, шедшая к крыльцу, невольно остановилась. Я ждала, что следом раздастся оглушительный раскат грома, и не ошиблась. Он не заставил себя ждать. Прокатившись по всему ущелью грохочущим рыком, он исчез за горой, а следом хлынул дождь. Мы все трое инстинктивно встали под крону дерева, хотя в грозу это было самым опасным местом. Я уже собиралась решительно дернуть спорящих мужчин в дом, как вдруг услышала сквозь капли дождя донесшийся сзади треск, а одновременно с ним отчаянный вопль охранника Миши: