Осторожно, пЕсатели! (сборник) Коллектив авторов

Трагедия с роликами

Подруге Верке купили ролики. Радости было – не выразить словами! К тому же велосипед её к этому моменту моими стараниями откинул тапочки… то есть колёса.

Верка деликатно, но очень решительно мне сказала, что ролики не даст. Из опасения за их жизнь. Мол, я всё ломаю, что попадает мне в руки.

– Когда это я что-то ломала? – обиделась я.

– Велосипед разве ты забыла?

– Так он же совсем старый был!

– Ха! Ему даже года не было, для велосипеда это совсем не возраст. И если бы ты мальчишек им не таранила, он бы как новенький ездил.

– Так мы же футбольный мяч выиграли благодаря тому, что я Кирилла протаранила.

– И что нам с того мяча? Мало того, что ты им стекло выбила, так ещё и на крышу ЖЭКа забросила. А ещё мой магнитофон, забыла что ли?

– Что ж с того магнитофона? Я просто хотела посмотреть, что у него внутри. И не виновата, что он взорвался. Тем более, что пострадала только я. Он всё равно когда-нибудь взорвался бы. Ещё неизвестно, кого при этом пришибло бы!

– А «Физику» мою ты зачем сожгла?

– Ну и сожгла, что с того? Физика – зло общеизвестное! К тому же я не знала, что учебник – библиотечный.

– А дрожжи в наш туалет кто кинул? Папе потом пришлось унитаз снимать.

– Откуда же я знала, что с ними такая дрянь выйдет!

– Нет, Маш, ролики не дам!

Вот тут я расстроилась.

– И не надо! – говорю. – Раз тебе ролики дороже меня, то катайся, пока совесть не замучает.

Всю неделю сидела дома. Обидно: я ничего не жалею для неё, даже «Физику» сожгла, чтобы подруга не мучилась. А она со мной так поступает!

В воскресенье звонит Верка:

– Маш, прости меня! Хочешь, я тебе ролики дам покататься?

– Не-а, не надо! А то я их сломаю…

– Но мне так скучно было без тебя всю неделю, даже ролики не нужны.

Я упираюсь, а она уговаривает:

– И ломай себе на здоровье! Мне для тебя не жалко!

– Ладно, тащи свои ролики, – говорю я снисходительно. Сама, конечно, на седьмом небе от счастья: никогда же на роликах не каталась. Верка принесла ролики. Мы ещё немного полюбовались ими, я погладила их рукой и задумчиво произнесла:

– Не сломать бы нечаянно! Ведь разговаривать со мной перестанешь…

– Да что ты! Буду я с тобой из-за ерунды ссориться, – убеждала меня подружка не слишком уверенным голосом.

Было уже поздно, Веру позвали домой. А я посидела в комнате вдвоём с роликами, да и надела их для пробной пробежки. Первые полчаса прокаталась почти успешно: на полусогнутых ногах, с растопыренными руками – чисто корова на льду. Потом я шлёпнулась-таки на пол, а у роликов почему-то отказали тормоза. Но что мне тормоза – за мебель могу руками хвататься!

За час я ни разу не упала, хотя и смела с этажерки горшок с цветком, со стола две чашки и вазочку, табуретку на кухне и так ещё, по мелочи… Посуда, конечно, вдребезги, горшок – пополам, цветок почти не сломался, а у табуретки ножка отломилась. Осколки я в мусорное ведро сунула и рваной газетой прикрыла, ножку к табуретке скотчем примотала. С горшком – хуже, он в ведро не влез. За него от бабушки влетит, но не сильно. Скажу бабушке, что горшок был уже с трещиной и стоял на самом краешке… И тут я заметила, что весь линолеум исчерчен жирными чёрными полосами от роликов. Вот за это мне доста-анется!

Тут я крепко задумалась… Совсем плохи мои дела! Почесала затылок и вспомнила: если человек всё время улыбается, то люди ничего плохого не замечают. Даже в книгах об этом пишут, а книги врать не будут. Решено – буду всё время улыбаться!

Пришла бабушка с работы. Я сижу в кресле и улыбаюсь что есть сил. Бабушка спрашивает:

– Ты чего так улыбаешься?

– Соскучилась и очень тебе рада.

Она посмотрела на меня пристально, прищурилась.

– Что-то подозрительно, – говорит, – ну да ладно.

И тут заметила – горшок с цветком разбит. Только за горшок мне и влетело. Пошла я спать, легла и думаю: «Какая я молодец, что улыбалась. Бабушка и не заметила, что линолеум испорчен. Тут слышу бабушкин крик:

– Это что ещё такое?!

Вбегает она в комнату и ко мне:

– Ты что тут делала, негодная девчонка?! Новенький линолеум вконец испортила… Господи, как же я устала от твоих выходок, сколько можно бабушку изводить?! Завтра с утра оттирать будешь, и попробуй только не суметь.

Лежу я в постели грустная и думаю: «Если бы спать не пошла, а сидела и улыбалась, то она бы ничего не заметила… Ну ладно, хоть табуретку не заметила… и чашки с вазочкой».

Утром встала, забежала быстренько в ванную – сделала вид, что умылась, и пошла на кухню. А там бабушка сидит на той самой табуретке и с загадочным, но суровым видом меня спрашивает:

– Тебе чаю с сахаром?

– Да. И с лимоном.

Она поднимается с табуретки, подходит к буфету… Вдруг поворачивается ко мне и говорит:

– Э-э, нет. Придется сегодня без чая обойтись, чашек-то нет.

– Как это нет? Вон же синие стоят.

– Так те чашки заняты, я в них крупу замочила.

– Как же я без чая, бабуль? У меня без него ведь желудок болит. А вдруг я умру от гастрита желудка?!

Я так расстроилась, даже глаза вытаращила, чтоб не заплакать. И думаю, что умру теперь точно. И ведь ещё столько не сделала в жизни! От такого горя как плюхнусь на ту самую табуретку с приделанной скотчем ножкой…

Упала я так здорово, что еле поднялась. А меня ещё и отругали вдобавок страшно: за испорченный пол, за табуретку, за враньё…

Следующие два дня я и носа из дома не высовывала – линолеум оттирала. Потом Верке ролики вернула со словами:

– Ну их, Вер, дурацкие ролики. Они в первые тридцать минут сломались, а я из-за них два дня под домашним арестом полы драила.

Верка от смеха чуть со стула не свалилась.

– Чего смеёшься, как ненормальная? – обиделась я.

– Да я с мамой поспорила, на какой минуте ты их сломаешь.

– И кто же выиграл? – всё ещё обиженно спрашиваю я.

– Обе! – смеётся Верка. Мы обе спорили, что в первые же тридцать минут.

Тут уж и я расхохоталась.

– Только, Вер, ты мне больше ничего не давай, даже если я на коленях просить буду, ладно? – попросила я, отсмеявшись.

Однако всего через неделю я упросила подругу дать мне свой новый плеер. Плеер прожил долгих четыре дня…

Мука

– Вовка! – чуть не вываливаясь от гнева из окна второго этажа длинного, в четыре подъезда, двухэтажного дома, кричала полная симпатичная женщина. – Что ты тут ещё делаешь?! Я когда тебя в магазин отправила?!

– Щас, – не оборачиваясь, отозвался мальчик лет двенадцати, ремонтировавший велосипед пятилетнему Серёжке из соседнего подъезда. Рядом на лавке сидела баба Мотя, всезнающая и вездесущая. Вдоль невысокой оградки за лавкой стоял Вовкин велосипед.

– Кому сказала? Быстро в магазин! – не унималась женщина. Вовка, схватив свой велик, перекинул ногу через седло и, заметив, что мать исчезла в окне, вернулся в первоначальное положение. Уложив аккуратно свой на землю, чтоб не задеть звонок, он вновь занялся велосипедом Серёжки. Тот с нетерпением стоял рядом и крутил попой, согнувшись и упёршись руками о колени.

С какой-то там попытки цепь всё-таки встала на место и, крутанув заднее колесо Серёжкиного «Школьника», Вовка с широкой улыбкой на лице и измазанными машинным маслом носом и ушами поставил перед пацаном велосипед.

– На. Катайся. Но больше в гаражи не врезайся.

– Ага, – радостно произнёс мальчик и потряс велосипед, проверяя надёжность цепи.

Вовка вытер руки носовым платком и сунул его в задний карман спортивных брюк. Поправил закатанные штанины и, подняв велосипед, собрался сесть на него.

– Ты ещё тут?! Хватит прохлаждаться. Давай быстро за мукой, – мать, услышав плач младшей Вовкиной сестры, скрылась в окне.

– За мукой послала? – поинтересовалась баба Мотя.

– Ага, – отозвался Вовка.

– Так на прошлой неделе мать покупала. Я её в магазине видала, ужо всю её, что ли, съели? – уцепилась бабка за руку Вовки.

– Ага, съели. Вместо сахара, – ответил он и отдёрнул руку. Вовка недолюбливал эту сующую везде свой нос старушку. Сколько раз она жаловалась на него матери просто так, из вредности. А Вовке потом попадало ни за что.

Но баба Мотя не собиралась отпускать его. Она, опираясь на батожок, встала и ухватилась за руль.

– Ну, чего? – попытался Вовка оторвать от неё велосипед.

– Купи мне тоже.

– Куда? – попытался возмутиться мальчик. – Мне мама сказала три пакета купить. У меня как раз только три и вмещается, – показал он на свой багажник. – Да и девять килограмм и так для колеса много. Не-а, не куплю.

– А зачем вам три пакета? Себе два возьми и мне один.

– Не-а, – мотнул головой Вовка. – Сказал – не куплю. Там щас всю разберут, а вы меня не пускаете.

– Чего это всю разберут? Вчерась только машину привезли, я видала.

– Так вчера бы и взяли.

– Фулиган! – она, отпустив руль, ладонью вскользь ударила Вовку по голове.

– Чего я вам сделал? Там сейчас не останется, и я маме скажу, что это вы виноваты, – обиженно произнёс мальчик и, садясь на велосипед, оттолкнулся ногой от лавки.

– Да куда она там денется?

– Как куда? – описав круг возле подъезда, крикнул Вовка. – По телику сказали, что муки в стране осталось на два дня, – и, засмеявшись без звука, чтоб бабка не заметила, быстро набирая скорость, скрылся за домом.

Но, не проехав и ста метров, заметил, как Колька с младшим братом что-то собирают у дороги в сточной канаве. Остановившись и бросив велик, он встал сзади, наклонившись над ними.

Колька, ругая брата, вытаскивал из канавы червей.

– С самого утра копал, а эта холера банку перевернул.

– Во-во, лови, смотри, как быстро расползаются! – кричал Вовка, стараясь дотянуться до расползающейся наживки через хнычущего брата Кольки.

А баба Мотя, не тратя зря времени, засеменила, опираясь на батожок, к соседнему подъезду, заметив на лавочке Никифоровну.

– Слышь, новости какие. Мука-то – всё, нет муки, – запыхавшись, старушка села рядом на лавочку.

– Чего у тебя, Мотя? – зная соседку как местное радио новостей, спросила Никифоровна.

– Так мука-то кончилась. Всё. Нет муки.

– А тебе зачем мука-то? Ты ж давно ничего не стряпаешь.

– Да не у меня кончилась, а у правительства.

– Как это кончилась? Урожай только собрали.

– А вот так, собрали и продали. По тиливизиру слышала. Нет муки.

Никифоровна вздохнув, задумалась.

– Точно говорю, нет муки. Ты покупать пойдёшь? – не унималась баба Мотя.

– Да есть у меня два пакета.

– Тю-юу-у-у. Два пакета на твою-то семью? Беги, пока в магазине ещё есть.

Никифоровна покачала головой:

– А и то верно. Пойду ещё парочку куплю, а то вдруг и правда муки не будет.

– Правда, правда. Конечно, правда. И мне пакетик прихвати.

Собрав всех червей, какие не успели расползтись, Колька всё продолжал ругать брата. А Вовка, оказав другу помощь по поимке столь ценного сырья для ловли рыбы, вдруг вспомнил, чт мать-то его в магазин послала. Быстро вскочив на велосипед, он поехал дальше. Но путь ему перегородила Наташка из параллельного класса:

– Ты куда?

– В магазин.

– Слышал, Толька Степанов упал сегодня утром с сарайки и зуб выбил? Кровищи было-о-о. Жуть. Его в город повезли.

– Ух ты! Теперь, наверно, золотой поставят.

Баба Мотя хотела подняться с лавки, да из подъезда вышла Ольга, недавно родившая двойню. Молодая мамаша вынесла большой таз с пелёнками.

– Постиралась? – поинтересовалась баба Мотя.

Ольга кивнула.

– Мука в стране кончилась.

Женщина с удивлением посмотрела на старушку.

– Беги в магазин. Может, ещё хватит.

– Гриша-а-а, – закричала Ольга, зовя мужа, играющего в домино у третьего подъезда. – Иди сюда скорее.

Молодой папаша нехотя вылез из-за стола и медленно, постоянно оглядываясь на мужиков, показывающих ему на костяшки домино, пошёл к жене.

– На, – сунула она ему таз.

– Ты куда? – поинтересовался Гриша.

– Развесь, а я в магазин, – и быстро побежала в подъезд, услышав от бабы Моти окрик вдогонку: «Купи и мне пакетик». Столкнувшись с соседкой Клавой, женщиной средних лет, Ольга лишь кивнула, извиняясь. А Гриша нехотя пошёл к натянутым верёвкам развешивать пелёнки.

Клава вышла из подъезда, ругая Ольгу:

– Вот куда несётся? Чуть с ног не сбила.

– Это она за мукой, – ответила баба Мотя и добавила удивлённой женщине: – Все уже знают, муки не будет, кончилась. Беги, пока ещё в магазине у нас есть, и мне пакетик купи.

Проводив взглядом Клаву, баба Мотя направилась к доминошникам.

Наговорившись с Наташкой о том, как у Толика теперь будет язык и вода с лапшой вываливаться через дырку во рту, нахохотавшись вволю, Вовка вспомнил, что мать ему точно всыплет, если муки не купит, и, попрощавшись, направился в магазин.

Завернув в проулок, на ближайшую дорогу к магазину, он увидел Сашку, красившего свой забор. Остановившись, Вовка усердно начал объяснять, как надо держать кисть и как правильно водить ею, чтоб не оставлять полос и просветов.

Баба Мотя, подойдя к столу и упершись на свой батожок, обратилась к Фёдору, самому толстому доминошнику:

– Любишь блины, Федя?

Тот усмехнулся и, шмыгнув носом, ответил:

– А то. С утра Маринка моя сотню напекла.

– Всё. Больше не будет печь.

– Это почему? – удивившись, он обернулся к бабе Моте всеми своими ста двадцатью килограммами так, что стол заскрипел, потянувшись за его животом.

– Да потому. Мука в стране кончилась.

– А-а-а-а-а-а, – протянул он, – нам не страшно. Я два мешка на днях купил, да там дома ещё с полмешка оставалось. Так что без блинов не останусь.

Николай, самый худой мужик не только из доминошников, но, наверное, и из всего посёлка, встал и, извинившись, быстро побежал к своему дому.

– Мне купи пакетик, – крикнула ему вдогонку баба Мотя.

Через три часа Вовка всё-таки добрался до магазина и, бросив рядом велик, запрыгнул на ступеньки перед входом. В дверях стояла женщина с двумя пакетами муки, прижимая их к себе, как детей. Не дожидаясь, пока она выйдет, мальчик, протиснувшись между ней и дверью, вошёл в магазин.

Баба Мотя сидела дома на кухне и радостно смотрела на двенадцать пакетов муки у себя на столе, подсчитывая в уме предстоящие барыши.

А Вовка, вытянув руку с деньгами к продавщице, сказал:

– Мне три пакета муки по три килограмма.

Дородная тётка, прикрывая собой два последних пакета, стоявших на прилавке, ответила:

– Кончилась мука, больше нет…

Вундеркинд

Ватрухин пялился в телевизор. И вдруг кто-то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке.

– Папа! – звонко сказал он. – Дай попить.

Ватрухин на ватных ногах прошел на кухню, принес воды. Карапуз с причмокиваньем напился.

– Спасибо! – сказал он. – Ну, я пошел к себе.

Ватрухин бросился за женой на кухню.

– Ольга, там… там… Андрюшка наш!..

Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.

– Мама, он ведь неживой? – спросил Андрюша. – Тогда почему кряхтит?

Ольга тоже села на пол.

– Да ну что вы, в самом деле, – обиделся Андрюшка. – Надоело мне сиднем сидеть и молчать, всего делов-то!

– С ума сойти! – пролепетала Ольга.

– Феномен. Этот, как его, вундеркинд, – согласился Ватрухин.

Ольга спросила мужа:

– Ну, что будем делать?

– В школу устроим… Которая с уклоном. Может быть, он математик. А ну-ка, Андрюша, сколько будет дважды два?

Сын снисходительно посмотрел на отца:

– Надо полагать – четыре.

– Вот! – обрадовался Ватрухин.

– А может быть, он музыкантом будет, – воспротивилась Ольга.

Тут они заспорили, куда лучше пристроить сына. Мальчонка сразу же уяснил: родители собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и решительно объявил:

– Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.

– Это почему же? – в один голос спросили удивлённые родители.

– А потому, – буркнул Андрюшка. – Я ещё, между прочим, маленький. Совсем.

Он сел на пол. И под ним тут же образовалась лужица. Мокрый Андрюшка заревел и с этой минуты вновь стал развиваться, как и все обычные дети…

Комар

Сегодня Сашка появился на пороге класса с большим лиловым синяком под правым глазом. Такого раньше не бывало. И теперь весь 4 «Б» уважительно разглядывал его, будто бы он принёс какой-то важный боевой трофей.

– Кто это тебя так, Сань? – участливо спросил Эд.

– С комаром вчера боролся, – небрежно ответил Сашка.

В классе вмиг воцарилась тишина. Комаром все звали восьмиклассника Борьку Комарова, главного школьного хулигана и двоечника. Из-за его злющего характера верзилу Борьку боялись даже старшеклассники.

– И что Комар? – почти шёпотом спросил Эд.

– Наповал! – махнул рукой Сашка.

– Как это? – только и мог проговорить Гришка Карепов и с грохотом рухнул на пол, потому что от удивления промахнулся мимо стула. Он вовсе не был трусом и слабаком, занимался боксом с первого класса, но не стал бы мериться силами с Борькой ни за какие сокровища.

Весь первый урок прошел зря. Никто не слушал учительницу. Все только и обсуждали горячую новость. Ещё бы! До сего времени ни один четвероклассник не отважился даже перечить Комарову, не то что драться с ним.

На перемене слух быстро распустился по школе. Кто-то из пятиклашек даже прибегал смотреть на смельчака из 4 «Б», как на настоящего героя. Только Сашка знал, что ничего героического в нём нет. Ведь на самом деле никакой драки не было. Однако он и не врал, когда сказал про свою битву с комаром. А дело было так.

Накануне вечером Сашка пришел домой поздно с тренировки по футболу. Быстро сделал домашнее задание, поел и собрался ложиться спать. От усталости даже не смог поиграть в компьютер. Но едва закрыл глаза, как услышал над ухом противный комариный писк. «Может, улетит», – сонно подумал он и удобнее завернулся в одеяло. Но не тут-то было. Комар никуда не улетел, а наоборот, коварно напал исподтишка. Сашка добыл под подушкой фонарик и включил свет. Комар мелкой тенью промелькнул над кроватью и исчез где-то наверху. «Ну, подожди у меня, вредина», – Сашка старательно осмотрел стенку над кроватью, исследовал каждый сантиметр и даже устал немного. Насекомое как сквозь землю провалилось. «Невидимка какой-то. Ну и ладно. Пусть кусает, буду спать и всё. Не съест же он меня целиком», – зевнул он и опять улегся.

Противник, однако, не сдавался. Он вновь атаковал, впившись в руку мальчика изо всех своих комариных сил. Сашка мигом очнулся. Место укуса противно чесалось и зудело. Сна, конечно, как не бывало. Но на этот раз комар не сумел улизнуть незаметно. Он пронёсся в сторону шкафа, что стоял у кровати, и затаился на дверце. Сашка разом засёк его. С реакцией было всё в порядке. Недаром его считали лучшим вратарём в команде. Он живо метнулся к шкафу и треснул кулаком что было силы по тому самому месту, где сидел комар. И тут вмешался злосчастный случай. На шкафу оказалась здоровенная ваза для цветов, которую мама вчера поставила как раз на самый край. От удара ваза шатнулась, неторопливо покачалась из стороны в сторону, как бы раздумывая, затем накренилась и решительно полетела вниз. Внизу была Сашкина голова. Под глазом моментом выплыл роскошный синяк. На грохот прибежали родители и старшая сестра.

– Что случилось? – воскликнула испуганно мама.

– Комара ловил, – виновато сказал Сашка и вдруг заметил на подушке маленькую чёрную точку.

Приглядевшись повнимательнее, он узнал в ней своего ночного врага. Комар не подавал признаков жизни. «Может, ещё живой, просто контузия», – почему-то с жалостью подумал Сашка и осторожно перенёс комара на подоконник. Затем потрогал пылающий глаз и лег спать. Больше его никто не беспокоил.

И вот теперь все были уверены, что Сашка превзошёл самого бузилу Борьку. Как назло, Комаров почему-то не пришёл сегодня в школу. Так что история эта выглядела вполне правдивой. Ребята-одноклассники наперебой просили рассказать подробности. Сашка в ответ на все расспросы делал страшно серьёзное лицо и героически молчал. Но внутри у него царило беспокойство. В конце концов он не выдержал и отпросился с четвёртого урока, сославшись на головную боль. Учительница, глядя на его синяк, заботливо сказала:

– Конечно, конечно, иди лечись. А на глаз наложи компресс.

«Какой уж тут компресс, – думал Сашка, сидя дома. – Когда Комар вернётся в школу, он из меня котлету сделает, никакие примочки не помогут. А я ведь ещё молодой. Что же делать? Теперь мне в школу дорога закрыта. Хоть из дома беги».

Его горькие раздумья прервал телефонный звонок. Звонил тренер Иван Николаевич: