Осторожно, пЕсатели! (сборник) Коллектив авторов

Про «вечный двигатель» – Маньку, уроки и тряпки

Однажды я сидел дома и уроки делал. В третьем классе нам много уроков задают. Вдруг слышу: звонок в дверь. Это мой друг Мишка пришёл со своей пятилетней сестрой Манькой. С Мишкой я учусь в одном классе, и живём мы в одном доме, только в разных подъездах. Я на Маню посмотрел и как засмеюсь:

– Ты прямо как тигра красивая! Вся зелёная и полосатая!

– У неё ветрянка была, – заступился за сестру Мишка. – Её бабушка зелёнкой мазала… Вовка, а у тебя ветрянка была?

– Кажется… А что?

– И у меня была. Уже не заразимся больше. У нас иммунитет к ветрянке есть!

– А что такое «и-му-ти-тет»? – встряла Маня.

Брат её в бок толкнул и спрашивает:

– Вовка, ты уроки сделал?

– Нет ещё, – говорю.

– Давай тогда вместе делать.

– Давай. А она пусть телевизор посмотрит.

– Миска, я телевизор посмотрю! – обрадовалась Манька. У неё два зуба недавно вывалились, и она некоторые буквы не выговаривала.

Сели мы уроки делать, а Мане телевизор включили. Начали с русского языка. Там надо было длиннющий текст из учебника переписать. Мы с Мишкой переписываем, а девочка телевизор на полную громкость включила и каналы щёлкает. Брат ей кричит:

– Манька, потише сделай, заниматься невозможно!

Она ему кричит:

– Миска, отдай звачку!

– Какую ещё «звачку»? – вопит Мишка.

– Которая у тебя в кармане лезит!

Мишка у себя в карманах пошарил и говорит с досадой:

– Тьфу! Какой дурак сюда жвачку сунул? – и начал эту жвачку из левого кармана выдирать.

А та никак не отдирается, приклеилась, наверное.

– У меня карманов нет, поэтому я тебе звачку полозила, – кричит Манька.

Мишка отскрёб противную жвачку и в мусорную корзину её поскорей выбросил. Девчонка увидела это и заревела, а Мишка звук у телевизора убавил, и мы дальше переписывать стали.

Потом Манька успокоилась и стала передачу смотреть. А по телевизору как раз про пингвинов рассказывали. Очень интересно! Я даже заслушался. Пишу, а сам слушаю вполуха про них. Тут Манька спрашивает:

– Миска, а пингвины вредные?

– Полезные, – отвечает ей братец. – Не мешай!

– Миска, а тюлени вредные?

– Полезные. Отстань!

Она чуть-чуть помолчала и опять:

– Миска, а медведи вредные?

– Да ты сама вредная! – разозлился, наконец, Мишка. – Вот я сейчас телевизор выключу, и в угол потопаешь. Узнаешь у меня тогда!

Девчонка притихла. Скоро мы закончили переписывать.

– Мишка, давай ты мою тетрадь проверишь, а я – твою, – предложил я.

Он взял мою тетрадку и начал проверять. Вдруг Мишка как засмеётся. Прямо весь красный стал, как помидор.

– Ты чего? – спрашиваю.

– Ой, не могу! – кричит Мишка. – Вовка, ты чего тут написал?

– А чего? – обиделся я.

– Слушай: «Утром старушки валялись по всему полу. Это бобрёнок постарался!» Какие ещё старушки?

Я говорю:

– Да не «старушки», а «стружки», наверное. Ну, ошибся маленько. А ты вот чего написал?

– А чего?

– «Бобы перетащили бобят на сухие листья…» – прочёл я и засмеялся.

– «Бобы» – это бобры, конечно, – говорит Мишка. – Подумаешь, ошибся немножко. Это всё пингвины виноваты с медведями этими вредными! Из-за Маньки заниматься невозможно!

Мы все ошибки исправили и решили математику делать, и тут Маня подошла.

– Чего пришла? – грозно спросил Мишка. – Телевизор смотри!

– Скучно, – отвечает она. – Просто нечего делать!

Манька стала потихонечку свистеть от скуки. У неё это довольно здорово получалось.

– Не свисти! – строго сказал ей брат. – Денег не будет! Вовка, у тебя дома деньги есть?

Девочка испуганно замолчала и уставилась на меня.

– Есть, – неуверенно ответил я.

– Тогда я немнозко посвистю? – с надеждой спросила Манька.

– Сядь и книжку смотри! – приказал Мишка.

Он, не глядя, сунул сестрёнке свой дневник, и Манька неохотно начала его разглядывать. Я открыл учебник по математике и с выражением прочитал:

– Задачка номер сто двадцать пять. Два отца и два сына делили три апельсина. Сколько досталось каждому?

– А чего тут решать! – говорит Мишка. – Простенькая ведь совсем задачка! Сейчас мы её в два счёта решим. Чего там? Ага… Нужно просто три апельсина на четырёх человек поделить…

Тут он почесал в затылке и задумался.

Я ехидно сказал:

– Три на четыре без остатка не делится!

– Ну да! – тотчас сказал Мишка. – То-то я смотрю, что-то не то получается!

Манька говорит:

– А я знаю, знаю! Нузно из этих апельсинов варенье сварить! Тогда всем покусать хватит!

Мишка прямо вскипел весь, а мне смешно стало. Я сказал:

– Это вечный двигатель просто, а не ребёнок. Она хоть пять минут помолчать может?

– Может, – сердито отвечает её братец, – если, например, ей рот конфетами шоколадными набить.

И тут мне в голову одна замечательная мысль пришла. Я даже на стуле подпрыгнул от радости:

– Мишка! Живём! У меня есть конфеты!!!

И я помчался на кухню и притащил целый мешок шоколадных конфет «Огненный мак». Там, наверное, полкило конфет было. Я торжественно вручил этот мешок Маньке.

– Соколадки! – закричала девочка, и глаза у неё сделались огромные, как два блюдечка.

Она сразу схватила четыре штуки, содрала с них фантики и моментально сунула конфеты себе в рот. Мы с Мишкой только переглянулись и снова стали задачу про апельсины решать. Эта задачка на деление с остатком оказалась. Там в ответе вышло, что каждому отцу и каждому сыну досталось всего-то по 0,75 апельсина.

– Уф, решили! – сказал, наконец, Мишка. – Жалко, что они не догадались себе ещё один апельсин купить. Вот ведь головы недогадливые! Тогда каждому по целому апельсину досталось бы, и нам легче решать! Вовка, давай английский язык делать!

По английскому нам довольно много задали. Там нужно было целую гору трудных слов выучить. Я говорю:

– Мишка, давай вслух учить.

– Давай, – тут же согласился он. – Ты читай, а я за тобой повторять стану.

Я взял тетрадь и с выражением прочёл:

– Крокэдайл!

– Крокэдайл, – повторил Мишка и засмеялся. – Вовка, а что это такое – «крокэдайл»?

– Это же крокодил, – объяснил я.

– Ага! – обрадовался Мишка. – Здорово похоже звучит! Прямо как по-иностранному.

– Подумаес, – вмешалась Манька, – я тозе по-иностранному могу!

Мы посмотрели на неё и прямо покатились со смеху. Она вся шоколадом умудрилась перемазаться так, что просто ужас. И губы, и щёки, и лоб, и даже волосы у неё в шоколаде были. И платье на груди тоже. Я как закричу:

– Манька, ты прям негра какая!

– Во даёт! – восхищённо сказал Мишка. – Полкило конфет за пять минут ухитрилась слопать!

Маня посмотрела на нас блестящими глазами и запихала остатки конфет себе в рот. Физиономия у неё стала предовольная. Умора прямо, а не девчонка! Она конфеты дожевала и говорит:

– Я тозе по-иностранному могу! Вот: ПаМи-Паска, Падай Памне Пасо-Паку! Сто я сказала?

– Это что такое? – спросил Мишка. – Это на каком языке будет?

– На папском! – бойко отвечает Манька.

– Как это на «папском»? Нет такого языка!

– А вот и есть! А вот и есть! Это значит: Миска, дай мне соку! Нузно слова поделить на слоги и к каздому слогу «Па» приставить. Мозно есё на мамском языке говорить. Это меня Саска в садике научила.

– Вот я тебе сейчас дам плюху! – грозно пообещал ей брат.

Я опять засмеялся, а Мишка спрашивает:

– Вовка, ты не видал мой дневник? Он всё время на столе валялся, а теперь вдруг куда-то пропал.

– Ты же его Маньке отдал, – сказал я.

– Как?! – закричал Мишка и за голову схватился.

Он подбежал к сестрёнке и выдрал у неё из рук свой несчастный дневник. Дневник весь в шоколаде был. Просто ужас! У Мишки прямо глаза засверкали от ярости. Я увидел, что он сейчас даст девчонке по шее, поэтому я быстро встал между ними и начал соображать, как бы разрядить обстановку.

– Манька, – ляпнул я первое, что пришло мне в голову, – а давай с тобой в прятки играть!

– Ага! – радостно завопила Манька. – Урррра! Давай! Чур, Вовка, ты водис!

– Ладно уж! Я до ста досчитаю, а ты спрячешься пока.

– До двести! – хитро говорит девочка. – И не подглядывай только!

Я кивнул, и она побежала прятаться. Мишка немного успокоился и говорит:

– Это ты, Вовка, здорово придумал насчёт пряток! Теперь мы хоть уроки сделаем, и никто нам мешать не будет!

Мы быстренько уроки доделали и сели в солдатиков играть. У меня замечательные солдаты есть. Целых десять отрядов по восемь солдат в каждом! Есть даже катапульты и стреляющие пушки, и ещё прекрасные перестраиваемые крепости! Мы с Мишкой так сраженьем увлеклись, что не заметили, как моя мама с работы пришла. Она к нам в комнату заглянула и говорит:

– Привет, вояки! Уроки не забыли сделать?

Мы дружно ответили, что не забыли. Мама засмеялась и ушла. Она ушла, а у меня из головы всё её слова не уходят. Насчёт того, что мы вроде что-то забыли. Прямо прицепились к моим мозгам и вертятся там, в голове. Я не выдержал и говорю:

– Мишка, у меня ощущение, что мы что-то забыли. У тебя ощущение есть?

Он на меня задумчиво посмотрел:

– Вовка, по-моему, и у меня ощущение…

И тут в коридоре такой крик раздался! Ужас! Сердце у меня просто подпрыгнуло от испуга. Я решил, что это с моей мамой что-то случилось. Ну, например, на неё бандиты напали, и её срочно нужно спасать! И я вскочил и со всех ног кинулся её спасать, Мишка – за мной.

Оказывается, мама шкаф открыла, чтобы туда пальто повесить. А пальто вдруг как заорёт бешеным голосом! Бедная мама чуть в обморок не упала. Никогда она не слышала, чтобы её одежда так орала. Конечно, это не одежда кричала, а Манька. Она всё время в шкафу сидела, то есть пряталась. А когда мама шкаф открыла, Маня решила, что это мы с Мишкой и решила нас напугать.

А мы думали, что ж мы такое забыли?!

А Манька из шкафа вылезла и обиженно говорит:

– Сто зе ты, Вовка, меня так долго не находил? Я узе соскучилась в этом скафу!

Ну и досталось нам от моей мамы на орехи! А Мишке ещё за шоколадный дневник в школе влетело.

А Манька-вредина – ничего, на другой день просто в садик пошла.

Новая ручка потекла

– Дети, придумайте предложение из трёх слов – чтобы в нём было подлежащее, сказуемое и определение, – предложила учительница классу.

Серёжа поднял руку.

– Новая ручка потекла, – сказал он, вставая.

– Правильно, умница, – похвалила его учительница. – «Ручка» – это подлежащее, «потекла» – сказуемое, и «новая» – определение. Молодец, садись.

Но Серёжа продолжал стоять.

– Ты ещё хочешь что-то сказать? – спросила учительница. – Ну, говори.

– Новая ручка потекла.

– Но мы это уже слышали. Я же сказала, что правильно. Молодец, садись. Садись же, Серёжа. Почему ты стоишь?

– Новая ручка потекла, – в третий раз повторил Серёжа. – Ручка потекла, Лидия Сергеевна. – Он показал испачканные чернилами ладошки и белую рубашку. И заплакал.

Про Рому

Рома гуляет в парке. А там девочка залезла на дерево. Непорядок.

– Девочка, сейчас же слезь, – строго говорит Рома, подойдя к дереву. – Ты можешь упасть, тебе будет больно.

Девочка не реагирует.

– Девочка, ты что, не слышишь? Слезь, кому говорю!

– Мама, он меня достал! – не выдерживает девочка.

– Ну что ты говоришь? – возмущается Рома. – Ты думаешь, что говоришь? Как же я тебя достану? Ты же вон как высоко.

Рома с мамой идут мимо магазина игрушек.

– Мамочка, давай зайдём, – просит Рома.

– У нас мало денег, – отвечает мама.

– Мы ничего не будем покупать. Я только посмотрю.

– Только никаких просьб, – соглашается мама.

Вот походили они по магазину, рассмотрели все игрушки, пора на выход. Уже у самых дверей сердце Ромы не выдерживает. Он хватает первую попавшуюся машинку и исподлобья смотрит на маму.

– Рома, мы же договорились, – укоризненно напоминает мама.

Последовавший вопль напоминает крик поросёнка под ножом мясника. Испустив его, Рома испытующе смотрит на маму. Мама молча смотрит на Рому.

Второй вопль на порядок пронзительнее первого. В магазине звенят стёкла. Сбегаются испуганные продавцы.

– Всё? – спокойно спрашивает мама.

– Всё, – покорно кивает Рома. Кладёт на место машинку, и они с мамой выходят из магазина.

Роме исполнилось 5 лет. На дне рождения Ромы тётя Тома говорит ему:

– Ромочка, 5 лет назад тебя принёс аист.

– Что вы, тётя Тома! – восклицает Рома. – Это всё неправда – про аиста. На самом деле дети рождаются у мамы из животика.

– Неужели? – притворно удивляется тётя Тома. – А как же они там появляются?

– Вот этого я пока не знаю, – вздыхает Рома. – Но обязательно узнаю.

– Рома пришёл в гости к дедушке и бабушке. А у них есть замечательный кожаный диван – такой широкий, упругий.

– Дедушка, можно я попрыгаю на твоём диване? – спрашивает Рома.

– Если обещаешь остаться у нас жить, тогда прыгай, – ставит условие дедушка.

– Ладно, остаюсь, – соглашается Рома.

Вот он напрыгался всласть, слез с дивана и говорит:

– Знаешь, дедушка, я передумал. Дети должны жить с родителями.

Зита и Гита

Один фильм в одночасье перевернул мою жизнь: в деревню привезли индийское кино. Мы с сестрой Ольгой посмотрели «Зиту и Гиту» и… заболели. Болезнь называлась: «Ты – Зита, я – Гита».

В этот раз бабушка и тётка были слишком заняты: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка хлопотала во дворе.

Ольга была выдумщицей:

– Давай сошьём сари, – сказала Зита, которая Ольга.

– Нас выпорют, – предположила Гита, то есть – я.

В старом комоде хранились куски цветных тканей.

– Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно. Он всё равно старый.

Мы обмотались тюлем и распустили волосы.

– Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде.

Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода – ни одной помады в деревенском доме не нашлось: бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой солидарна.

Выручила герань. Мы оторвали несколько лепестков, выбрали поярче, послюнявили и прилепили на лоб – индийские красавицы!

Тайком вышли из дому. Где-то мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки травы превратились в слонов…

– Двигай бёдрами, – сказала Зита. – Вдруг Васька с Серёжкой нас увидят…

Мы, пританцовывая, дошли до родника – ни души. Несколько раз совсем не повезло: в темноте вляпались в «священные лепёшки» (а по условиям жанра пришлось идти босиком). Цикады трещали, как оголтелые. Кто-то матерился:

– А ну стой, зараза!..

– Хочу в туалет, – сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.

– Ой, мамочки! – заорала Зита через минуту. – Крапива!

Оказалось, и в Индии тоже крапива росла…

Мы пошли обратно. В бабушкином доме уже горел свет.

– Зита, – заныла я, – давай ещё разок пройдём мимо Васькиного дома!

– Дура ты, Гита! У меня попа огнём горит, а у тебя один Васька на уме!

Васька действительно был красивый мальчишка: чёрненький, загорелый. И Зита сдалась.

В кромешной темноте две «индианки» подошли к Васькиному дому. Про танцующие бёдра мы и думать забыли!

– Ё-моё! – заорали в потёмках. Голос оказался Васькиным.

Он мирно сидел на завалинке и вдруг увидел в потёмках две фигуры в белом – чистые привидения! Но он был не из робкого десятка – поднялся и пошёл навстречу.

– Бежим! – крикнула Зита, и мы, путаясь в тюле, бросились бежать.

…В сенях стояли полные вёдра с парным молоком.

– Хочу пить, – сказала Зита, наклонилась к подойнику, отхлебнула…

Передо мной стояла моя сестра Ольга: лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы. Босые ноги, попав в «священную лепёшку», стали грязно-зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари» стал чёрным.

– Ну ты страшная!

– Сама дура!

В сени с хворостиной вышла бабушка Таня. Она была строгая женщина:

– Подьте-ка сюда, красавицы!

И Ольгина попа, в отличие от моей, пострадала за этот вечер во второй раз.

– Баба-а-а! Больна-а-а! – орала Зита, а я ей подпевала.

Дома, при свете лампочки, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань и бестюлевые окна.

– А чё это было? – спросил утром Васька. Видно, всё-таки узнал.