Эвританские хроники Шелонин Олег

– Только поскорее!!! – В обитель колдуна вломился взъерошенный домовой, нырнул на кухню, вернулся оттуда с огромной сковородкой в руках и застыл около входа.

– Ты что, сдурел?

– Сейчас сам сдуреешь!

В пещеру ворвался Кирилл в своих оригинальных доспехах, и колдун понял, что Филя имел в виду.

– Заклинание! – завопил домовой, подкрепляя свое требование гулким ударом сковородки.

Он поймал героя Эвритании на взлете. Фарадан был весь на виду, а у короля Кирении чесались не только руки, но и пятки. Одному Господу Богу известно, каким чудом колдуну удалось довести заклинание до конца. Ребристая подошва кроссовки исчезла прямо перед его носом – вместе с оглушенным «королем» и его первым подданным Кузей.

– Знай наших! – обрадовался Филя. – Пойду троллю добавлю! – И выскочил из пещеры, воинственно размахивая своим оружием.

– Ты куда его загнал? – высунулась из кухни испуганная морда Кирона.

– Не знаю, – пожал плечами колдун, с трудом переводя дух.

Все произошло так быстро, что он помнил только о своем диком желании отправить героя куда подальше. И чувствовал, что сегодня ему это удалось.

То, что удар все-таки достиг цели, Кирилл понял сразу. Только не той цели. И вместо заслуженных аплодисментов до него донеслись свист и улюлюканье, которые оборвались, когда чье-то тело в богато расшитом камзоле, перевернувшись в воздухе, почти без всплеска вошло в воду.

– Цепсана потеряли!!!

Бородатые воины в кожаных куртках с удивлением смотрели на капитанскую рубку, с пола которой поднимался ошеломленный Кирилл. Рядом копошился не менее ошеломленный Кузя. Вокруг кипел бой. Самый настоящий. Два корабля шли борт о борт, прочно сцепленные абордажными крючьями и перепутанным такелажем. Люди бились со скелетами. Живые с мертвыми. Гремя костями и мечами, подопечные Цепсана выползали из трюма корабля, на котором за каким-то чертом оказался Кирилл, переваливались через борт и с ходу вступали в схватку с пиратами. То, что это именно пираты, Кирилл тоже понял сразу, ибо командовал обороняющимся кораблем настолько хрестоматийный типаж, что герой Эвритании даже не удивился, когда попугай на его плече завопил: «Пиастры!» Пираты защищались отчаянно. Их могло спасти только чудо.

– Ко мне, мои верные воины! – взвыл из-за кормы главнокомандующий армией некро. Он не умел плавать и к тому же панически боялся воды.

И чудо случилось! Скелеты послушно развернулись к корсарам костлявыми хребтами и стали прыгать в воду. Плавать они тоже не умели. Пятки мелькали над водой, и воины Цепсана дружно шли ко дну, увлекаемые тяжелыми двуручными мечами.

– Куда? Назад! – взревел Бермуд, перегораживая дорогу костлявому потоку, льющемуся из трюма, и отлетел в сторону. Скелеты строем, колонной по четыре, чеканя шаг, промаршировали до кормы и последовали за своим главнокомандующим.

– Это все из-за него! – дрожащим голосом проблеял капитан голомского флагмана, тыча пальцем в Кирилла.

– Взять его! – проревел зеленый от бешенства адмирал. Победа была так близка, а тут какой-то юнец…

Вид осатаневших воинов, рвущихся к рубке, вывел из оцепенения Кирилла. Тело начало действовать на уровне автомата. Особый отряд элитных войск Литлера разлетался в разные стороны, роняя мечи и шлемы. Большинство отключилось уже в полете, однако кое-кто пытался трепыхаться, суча руками и ногами по палубе. Даже в этой дикой обстановке, несмотря на сумбур в голове, Кирилл не нанес ни одного смертельного удара.

– Ура!!! – восторженно завопили пираты, только теперь поверившие в свое спасение. – Качать его!!!

– Качать!!! В капитаны его!!!

– В адмиралы!!!

Разношерстная толпа морских бродяг хлынула на палубу захваченного Кириллом судна, и в воздух полетел их спаситель.

– Не нужно… что вы… – Красный от смущения Кирилл сделал слабую попытку вырваться.

– Помогите! – булькал из последних сил Цепсан.

– Человек за бортом! – ужаснулся герой.

Пираты на радостях не поленились кинуть утопающему абордажный крюк, подцепили его за кафтан и вытянули главного некроманта бюрера на палубу.

– Слава новому капитану Черной Звезды!!!

– Позвольте-позвольте, товагищи! Энтузиазм масс – это, конечно, пгекгасно, но назначение высшего командного состава – не ваша пгеггогатива. Не забывайте о пагтийной дисциплине.

Из кубрика пиратского корабля выскочил низенький, плотно сбитый мужичонка в кургузом пиджачке, надетом на голое тело. На голове его виднелась белая кепочка, чем-то напоминавшая панамку. Из-под пиджака выглядывали резиновые подтяжки, поддерживавшие серые – под цвет пиджака – штаны. Мужичок резво просеменил к борту захваченного судна и, кряхтя, перевалился через него.

– Богмоткин, – сунул он свою ладошку Кириллу, которого пираты бережно поставили перед ним.

– Кто? – бестолково переспросил Кирилл, озираясь по сторонам.

– Богмоткин, – приподняв кепку, нетерпеливо повторил мужичок, сверкнув лысиной, – Гагги Вениаминович. – Большие пальцы рук нырнули за лацканы серого сюртука, вывернув его отвороты чуть не наизнанку. – С кем имею честь?

– Стальнов… э-э-э… Кирилл Николаевич.

– Пгегасно, – острые глазки Гарри Вениаминовича окинули Кирилла с ног до головы, – пгоисхождение?

– Самое паршивое, – усмехнулся Кирилл, – пролетарий умственного труда.

– Интегесно… очень интегесно. Впегвые слышу о таком классе. Габочий класс – знаю, кгестьянство…

– Во-во, а мы где-то посередке. Прослойка. Творческая интеллигенция.

– Любопытно. Тепегь еще и твогческая интеллигенция. Однако гечь сейчас не о том, – продолжил меж тем «вождь», воинственно вздернув вверх коротко стриженную рыжую бородку. – Вы, молодой человек, создали пгоблему, котогую мне, как теогетику анагхизма, пгедстоит гешить…

– Вы сказали – анархизма?

Кирилл потряс головой. Он все никак не мог привыкнуть к метаморфозам этого дикого мира. Это ж надо, ведет беседу с вождем мирового пролетариата, косящего под анархистов, посреди моря-окияна в обществе симпатичных пиратов. Нарочно не придумаешь…

– Анагхизма, дгужок, анагхизма. Однако пегейдем к делу. Ваши политические убеждения?

– Убежденный нигилист.

– Что это означает? Гасшифгуйте, пожалуйста.

– Это означает, что я плюю на все и всяческие убеждения. Дед говорил, что я вообще порядочный поросенок и жуткий эгоист.

– Вы слышали, товагищи? Какое счастье, что на когабле есть хоть один здгавомыслящий человек! Если б не я, вы пгоизвели бы в капитаны эгеиста! – Гарри Вениаминович подцепил большими пальцами рук подтяжки и звонко щелкнул ими себя по пузу. – Как мы поступаем со своими политическими вгагами? – вопросил он команду.

– За борт… – неуверенно ответила команда, посмотрела на захваченное судно, переглянулась и задумалась.

– Ничего не поделаешь, молодой человек. Вот вам Бог, а вот, как говогится, погог… – Ладошка «вождя» указала на порог, за которым лениво перекатывались волны.

– Я против! – возмутился вдруг Аквамер. – Сильвер! А ты что молчишь? Если б не этот пацан, мы бы сейчас акул кормили своими задницами. В капитаны! Корабль у него уже есть. – Боцман топнул ногой по палубе.

– Правильно! – согласились пираты.

– Товагищ Аквамег, вы забываете о пагтийной дисциплине. Пагтия гешила за богт, а ее слово закон для истинного анагхиста! Вот вы, – ладошка ткнула в насупленного капитана, – анагхист или не анагхист?

– Анархист… – мрачно пробурчал Сильвер.

– Гад за вас! А вы? – вперился он в боцмана.

Аквамер тяжело вздохнул и вытащил из-за пояса ятаган, виновато глядя на Кирилла. Сильвер смущенно развел руками и отвернулся. Его команда послушно выполнила маневр боцмана. Кузя, испуганно пискнув, нырнул за спину своего суверена.

– Ну-у-у, начинается, – обиделся Кирилл, выдергивая катану, – хоть бы объяснили для порядку, чем вам не угодил мой эгоизм?

– Да он же неггамотный! – воскликнул Гарри. – Эгеизм, а не эгоизм! Погодите, товагищи. Это еще не так безнадежно, как я пгедпологал. Я пгекгасно знаю, как пагубно воздействуют тлетвогные идеи Литлера на юные мозги. Возможно, мы еще сможем его пегевоспитать.

Аквамер облегченно вздохнул и вернул ятаган на место.

– Вы давно служите в агмии Литлера?

– Это еще кто такой?

– Вы хотите сказать, что не знаете, кто такой Литлер?

– В первый раз слышу.

– Но вы же сказали, что ваши политические убеждения – эгеизм!

– Эгоизм, черт бы тебя побрал! – рявкнул выведенный из себя Кирилл. – Ни эгеистов, ни Литлера вашего я и в глаза не видел!

– Тогда к какой же пагтии вы пгинадлежите? – воинственно вопросил Бормоткин.

– Ни к какой! Почему я вообще должен состоять в какой-то партии? Терпеть не могу политику! А политиканов еще больше! Они у нас такого наворотили! – Кирилл с трудом удержался от того, чтобы не сплюнуть на палубу. – Я вне политики. Сам по себе.

– Вот тут-то и кгоется ваша самая главная ошибка, юноша. Нельзя быть вне политики. Все, кто не с нами, пготив нас. Не сочувствуя идеям анагхизма, вы, сами того не желая, становитесь невольным пособником Литлера!

– Значит, без партии никак нельзя?

– Газумеется.

– Тогда я создам свою. Из чисто эгоистических соображений. Учтите – эгоистических, а не эгеистических.

– Любопытно. И что же это будет за пагтия? – подался вперед главный теоретик анархизма.

– Партия любителей пива! – отрезал Кирилл, которому уже порядком надоели эти политические дебаты и этот мир, упорно спаивающий юного спортсмена. Чача, которой насильственно опохмеляли его Шрек с домовым, бродила в голове и требовала выхода.

– Че-пу-ха! – выразительно заявил Бормоткин. – Пагтия – это не пгосто название. У нее должен быть базис, надстгойка, политическая платфогма, наконец. Есть у вашей пагтии базис и надстгойка?

– А то! – хмыкнул Кирилл, в котором в очередной раз проснулся бесенок. – Базис – приличный кабак, надстройка – хорошо накрытый стол, а политическая платформа – задушевная беседа в хорошей компании друзей за кружечкой холодного пива. Устраивает?

– Задушевная беседа? – Гарри был явно ошеломлен.

– Угу… Только не о политике! Гори она огнем!

– Ух ты! Вот это партия! А как в нее вступить? – загомонили пираты.

– Очень просто. Подходите ко мне и записывайтесь.

– А членские взносы?

– Стоимость кружки пива, которую вы сами и выпьете.

– Двух, двух, – азартно зашептал Кузя.

– Зачем двух? – удивился Кирилл.

– Одну им, одну нам.

– Брысь! – шикнул на него Кирилл. – Еще вопросы есть?

– Есть. Ограничений по возрасту не будет? – высунулся юнга.

– Тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– Годен с ограничением: платишь за три – пьешь одну!

– Почему?

– Салага!!! В армии не был?

Гарри Вениаминович растерянно крутил головой:

– Товагищи, товагищи, а как же светлые идеи анагхизма?

– Да пошел ты, – отмахнулся Сильвер, – тут ТАКАЯ ПАРТИЯ РОЖДАЕТСЯ!!! Пиши меня первого!

– Кузя, бумагу!

– Нету, – расстроенно пискнул домовой.

– Найдем! – уверенно заявил Аквамер. – А ну пошарьте в каюте нашего теоретика!

– А вот фигушки вам! – прошипел теоретик. Оттопырив зад, он яростно крутил перед носом капитана кулачком, свернувшимся в характерную дулю. – Я уже давно никому не довегяю, все свои тгуды здесь хганю! – Дуля постучала по лысой голове своего хозяина.

– Ты ж вчера только бумагу марал!

– И тут же съедал! – радостно сообщил теоретик. – Плагиатогов вокгуг знаешь сколько?

– В нашей рубке пошарьте, – подал голос Бермуд. Он уже успел прийти в себя и теперь с интересом прислушивался к дискуссии, развернувшейся на пиратском корабле. – У нас там этого добра навалом.

Юнга сломя голову рванул на захваченное судно и выволок оттуда ворох бумаг. В основном все они были испорчены непонятными Кириллу значками, чертежами, расчетами прокладки курса, но один – туго свернутый в узкую трубочку – свиток имел девственно чистую сторону с обратной стороны.

– Во! И перо нашел, и чернильницу, – радостно сообщил шустрый паренек.

– Так. На корабле пиво есть? – обратился Кирилл к капитану.

– Нет, – с сожалением вздохнул Аквамер, – а вот вина – навалом. Элитное, к столу самого Литлера везли.

– Тащи! И кружку заодно раздобудь.

Матросы, не дожидаясь команды Аквамера, нырнули в трюм, выкатили оттуда приличного размера пузатую бочку, лихо выбили из нее днище, предварительно поставив на попа, и торжественно вручили Кириллу помятую жестяную кружку.

– Имя? – строго спросил юноша.

– Джон Сильвер, сэр! – с готовностью отрапортовал капитан.

– Корабль как зовут?

– «Пенитель моря».

– Предлагаю переименовать в «Пенитель пива». Возражения есть?

– Нет! – дружно рявкнули пираты.

Кирилл удовлетворенно крякнул и аккуратно вывел на оборотной стороне свитка:

ПАРТИЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ ПИВА

Основатель – Стальнов Кирилл Николаевич.

Партячейка корабля «Пенитель пива».

1. Аквамер.

– Графы, графы не забудь, – колготился рядом Кузя.

– Какие еще графы? – не понял основатель новой партии.

– Вступительные взносы, членские взносы… Дай я сам!

Кузя выдрал из рук Кирилла свиток, отчеркнул пару вертикальных линий и, раскрыв котомку пошире, поставил ее у своих ног.

– Мы тут посовещались и решили назначить меня ответственным за партийную кассу. Кассиром, короче… – Домовой выразительно кивнул на широкий зев «партийной кассы».

Капитан, не прекословя, пошарил по карманам и выудил оттуда золотой.

– Ура первому члену новой партии! – радостно завопил Кузя, пожирая глазами первый партийный взнос, поблескивающий на дне котомки.

– Хорошая партия! – удовлетворенно выдохнул Сильвер, облизывая янтарные капли с усов.

– Теперь я!

– Я!

– Нет я!

– В очередь, товарищи, в очередь, – надрывался Кирилл, – не волнуйтесь, всех запишем.

Не прошло и часа, как бочка была пуста, а партийная касса заполнена доверху. Медь, золото, серебро… Кузя принимал все. Разгоряченные пираты выкатили еще одну бочку. Домовой не поленился заглянуть в трюм и, довольно потирая руки, сообщил шефу:

– Там их еще много.

– Капитан…

– Это вы мне?

– Ну!

– Да какой я капитан? Фок-мачту от кливера не отличу.

– Научим… – успокоил Аквамер. Пират кивнул на флагман Литлера. – Он теперь твой. Так я о чем… А еще раз в твою партию записаться можно?

– А мы не потопнем? – почесал затылок Кирилл. – Вино, вообще-то, не пиво. Так, заменитель временный.

– Зачем еще раз вступать? – запыхтел домовой, пытаясь оттеснить Кирилла в сторону. – Плати членские взносы – и все дела!

Аквамер радостно закивал головой, похлопал себя по карманам, о чем-то задумался и нырнул в трюм, захватив с собой пару матросов.

– Куда это они? – волновался Кузя. Недолго.

Аквамер, пыхтя от натуги, выволакивал на палубу приличного размера сундук.

– Это что, тоже презент Литлеру? – засмеялся Кирилл.

– Нет, – пояснил боцман, – это добровольное пожертвование Литлера вольному братству Черной Звезды.

– Согласно накладной, – добавил Сильвер, показывая расписку Тараха.

Радостный смех короля Кирении сообщил пиратам, что она ему понравилась. Аквамер откинул окованную железными полосами крышку. Сзади раздался стук. Кирилл повернулся. Домовой лежал на спине, прижимая к груди гусиное перо и перепачканный чернилами свиток. Глаза его бездумно изучали проплывающие в небе облака. Рот растянулся до ушей в блаженной улыбке.

– Что с ним? – полюбопытствовал Аквамер.

– Ничего страшного, – успокоил Кирилл, поднимая домового. – Думаю, ему понравился энтузиазм масс. Он у меня впечатлительный. За партию жизнь отдаст, не задумываясь.

– Молодец, – уважительно кивнул головой Аквамер, – мне для хорошей партии тоже ничего не жалко! – Боцман «Пенителя пива» зачерпнул из сундука горсть сверкающих на солнце рубинов и кинул их в «кассу».

– Партийный взнос. Отметь.

Кузя начертал что-то наподобие крестика и сел на пятую точку, судорожно вцепившись в котомку. Пришлось за дело взяться Кириллу, так как вся команда «Пенителя пива» горела желанием заплатить очередные, внеочередные и вообще какие угодно взносы. В связи с тем, что котомка Кузи была не бездонна, партийную кассу временно пришлось перенести в опустевший бочонок, что основатель новой партии и сделал, не без труда отодрав от котомки офигевшего от счастья домового. Содержимое сундука начало быстро перекочевывать в бочку.

Тем временем Гарри Вениаминович сумел оправиться от первого шока, взгромоздился на крышу капитанской рубки и воззвал к своей бывшей пастве:

– Товагищи! Не вегьте всяким пгоходимцам! Пагтия любителей пива – это тупиковая ветвь анагхизма! В своей габоте «Один шаг впегед, два шага назад», полемезигуя с Батькой, я убедительно доказал всю пагубность этого напгавления!

– То-то Батька за тобой второй год по всем морям гоняется! – хохотнул Аквамер.

– Товагищи, настоящие анагхисты…

– А мы уже не анархисты! – непочтительно перебил его юнга, кидая в «кассу» горсть золотых.

– А как мы поступаем со своими политическими противниками? – заржал Аквамер, переваливая в бочку остаток партийных взносов.

– За борт! – обрадованно зашумела его команда.

– Кто сказал, что пагтия любителей пива и пагтия анагхистов являются политическими вгагами?

– Мы! – дружно объяснила партия экс-анархистов. – Раз, два…

На счет «три» тело Гарри Вениаминовича взлетело и с шумным всплеском ушло под воду.

– Господа, – возопил испуганный Кирилл, – надо же знать меру!

Герой кинулся к борту.

– Да ну его! – махнул рукой Сильвер. – Надоел хуже горькой редьки. Киньте ему плот, – распорядился он, – и пусть проваливает!

Юнга тщательно прицелился, и спасательный плотик полетел следом. Теоретик анархизма едва успел увернуться.

– Вы об этом еще пожалеете! – пригрозил он своим бывшим соратникам, заползая на плот. – Я объявляю о создании новой пагтии! Пагтии любителей гома! Вы еще на кагачках пгиползете ко мне, в ногах будете валяться!

Бормоткин отодрал от плотика дощечку и принялся грести в сторону едва виднеющегося на горизонте острова. Отплыть от Тория далеко пиратам не удалось. Флагманский корабль Литлера отличался великолепными мореходными качествами.

16

Знал бы отец Бимен, насколько успешным окажется внедрение спецагента Дельгийского ордена на Соломею, непременно разбудил бы его для проведения подробного инструктажа! Но он этого не сделал, а Саркат, как правильно заметил отец Наин, был не обычный магистр. Он был философ. Философ с большой буквы.

– О посланец богини, – робко обратилась к нему Алфея, – позвольте предложить вам…

– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался посланец.

В кувшине был виноградный сок. Свежий и вкусный – ничего не скажешь. Саркат вздохнул.

– Над чем вы работаете сейчас, о великий пророк? – благоговейно спросила Пантейя.

Философу отвели лучшие апартаменты во дворце царицы. Пророк сидел в позе лотоса среди гор подушек в окружении гурий, которые оказывали ему все услуги – за исключением самых пикантных. Его амурные поползновения после окончательного протрезвления успеха пока не имели.

– Для серьезной работы, – задумчиво пожевал губами Саркат, – нужно особое состояние души. Она должна оторваться от тела и витать в облаках, общаясь с богами… Слушайте, а в ваших подвалах не найдется такого же вкусного, – философ удрученно тряхнул кувшином, – но не такого свежего?

– Испорченный сок мы обычно выливаем, – удивилась Антиопа.

– Найти! – распорядилась царица.

Расторопные амазонки метнулись исполнять приказание.

– Богиня явила нам свою милость, послав тебя на Соломею, о великий пророк, в канун нашего главного праздника! – торжественно продолжила Пантейя. – Наступает ночь Великой луны. Юные девы будут вызывать единорога. Это ночь посвящения в воины. Ты – единственный мужчина, который удостоится чести присутствовать на этом ритуале.

Саркат посмотрел в окно. На небе уже высыпали первые звезды.

– Да, – ответила на его немой вопрос царица, – скоро взойдет луна. Прости, но мне нужно ненадолго покинуть тебя, чтобы облачиться в ритуальный наряд. Встретимся на поляне. Мои воины отведут тебя туда.

– Нашли! – радостно сообщила запыхавшаяся Алфея, влетая в комнату с двумя кувшинами вина. – Сок, правда, кислый, – доложила она, – но пить можно. – Глаза у амазонки смотрели в разные стороны.

– Нашли! – следом за ней ворвалась не менее радостная и косая Антиопа. – Ну до чего ж оригинальный вкус…

– Девочки, – нахмурилась царица, – отдайте кувшины пророку и марш переодеваться!

Личная охрана пророка, а он уже ею успел обзавестись, не без труда выдрала из рук подружек Пантейи кувшины и выпроводила их за порог. Саркат жадно приник к «испорченному» продукту. Вино было молодое и игристое. Философ начал быстро входить в привычный ритм и так увлекся этим процессом, что не заметил, как его личная охрана надела на себя праздничные наряды. Оставлять пророка без присмотра им было строжайше запрещено, а потому переодевание они устроили прямо в его личных апартаментах.

– Луна уже взошла, о божественный! – промурлыкала Зирка, которую Пантейя назначила начальником охраны. – Пора на священную поляну.

Философ откинул в сторону опустевший кувшин и потянулся за вторым. До нирваны было еще далеко, и пророк не собирался останавливаться на достигнутом.

– Мы возьмем это с собой… – успокоила его амазонка.

Саркат сделал еще один длинный глоток, поднял глаза и чуть не поперхнулся. Праздничный наряд воинственных дев состоял из двух гирлянд пахучих тропических цветов. Один располагался на шее, другой на талии. Было, правда, еще по одному цветочку, кокетливо торчащему в пышных волосах амазонок.

– А-а-а… – только и смог сказать философ, впадая в ступор.

По сану он был, конечно, монах, но по жизни…

– Наш пророк устал! – расстроилась Зирка, неправильно истолковав отвисшую челюсть Сарката. – Девочки…

Ее поняли с полуслова. Философ не успел и глазом моргнуть, как оказался на нежных женских плечиках. Амазонки торжественно внесли офигевшего пророка, судорожно прижимавшего к груди кувшин, на священную поляну. Посланника бога посадили на шелковую подушку под стволом гигантского баобаба и пали ниц перед ним. Саркат боялся вздохнуть. Их было не менее тысячи. Соблазнительные изгибы тел юных красавиц в свете полной луны отливали голубовато-серебряным светом.

– О великий пророк! – склонилась перед ним Пантейя, парадно-ритуальная одежда которой отличалась от наряда ее подданных лишь наличием амулета, пристроившегося в ложбинке меж юных упругих грудей. Он холодно поблескивал в свете полной луны желтоватыми бликами. Изображенный на нем единорог, гордо выгнув шею, в упор смотрел на Сарката. – Кому, как не тебе, посланцу небес, – продолжила царица, – открывать наш праздник. Юные воины ждут единорога.

Царица махнула рукой в сторону пещеры, черневшей на склоне горы, к которой примыкала поляна.

– З-з-зачем? – Саркату все же удалось справиться со своей челюстью, и вопрос был задан достаточно внятно.

– Без него мы не можем приступить к обряду! – Брови Пантейи поползли вверх. – Никто не может считаться воином, пока не прокатится на спине священного животного.

Саркат уставился на черный зев пещеры. Они что, считают его девственником? Философ поднял глаза на царицу. Она стояла перед ним уже во весь рост, и пророк прочел в ее глазах что-то такое, что заставило его оторвать свое седалище от подушки и храбро двинуться на штурм. По дороге к пещере он не единожды прикладывался к кувшину для храбрости и умудрился расхрабриться так, что внутрь вошел уже не по прямой, а по синусоиде. Это его и спасло. Единорог промазал.

Зато не промазал Саркат. Вторая полуволна синусоиды кинула его на круп жеребца. В попытке сохранить равновесие он вцепился в белоснежный хвост. Так они и вылетели на поляну – рвущийся удрать от греха подальше от пьяного философа единорог и пухленький пророк в развевающемся на ветру ночном халате (от юбочки он отказался, а другой одежды для него на Соломее не нашлось).

Посланец богини левой рукой держался за рогатую коняшку, а правой воинственно размахивал кувшином. Он усердно тормозил пятками, ругаясь при этом так виртуозно, что амазонки только ахали в восхищении. Пропахав полполяны, единорог сделал отчаянный рывок, и Саркат плюхнулся на пятую точку с обрывком хвоста в руке. А единорог с разбегу вмазался в дерево и увяз рогом в древесине.

– Карета подана! – торжественно провозгласил пророк и присосался к кувшину, на дне которого еще что-то плескалось.

Амазонки визжали от восторга!

Страницы: «« « 345678910 » ... »»