Студия Алгебра Слова

Люди, изредка проходившие мимо, не обращали на них никакого внимания. Их никто не остановил и не поинтересовался целью визита.

Вскоре Катя и Семеныч, потягивали вкусный кофе, зачарованно смотря по сторонам. Холл по краям был обрамлен очень широкой лестницей, которая, как змея, извиваясь, ползла круговыми движениями снизу вверх и расходилась в стороны. Просторное помещение не имело дополнительных перекрытий. Этажи располагались по периметру. Прямо из холла, если поднять голову вверх, можно было увидеть пирамидальную крышу. Светлые бесконечные коридоры. Много стекла вместо большей части стен. Это стекло снаружи здания выглядело темным, а изнутри – прозрачным. Сквозь него виднелась окружающая территория.

Из-за бесчисленного множества дверей, доносились запахи красок, глины, гипса, слышались звуки музыки… Все пространство пронизывалось ощущением тепла и спокойствия.

Они обходили здание и бродили по коридорам, поднимались по лестницам и вновь ходили по коридорам, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за дверей. Где-то спорили, где-то стояла тишина… Люди, попадавшиеся им на глаза, казались добродушными, улыбчивыми, и чем-то сильно увлеченными.

На втором этаже Семеныч присел на диван в коридоре, притянул Катю к себе.

– Вот это работа. Я всю жизнь мечтал, о такой работе!

– О какой?!

– Ну вот о такой!!!

– Да о какой работе, Семеныч?

– Смотри, как здесь хорошо!

– Так ведь это только помещение.

– Ну и что?

– Работа-то тут у каждого своя.

– Тут энергия хорошая! Мне кажется, тут можно не работать!

– А что же делать?

– А ничего! Хочешь – работай, хочешь – не работай.

– Ты здесь остаться собираешься? – в полном недоумении спросила Катя.

– А что? Если платить неплохо будут.

– За то, что ты не будешь работать?! – она в ужасе смотрела на него, снова заметив в глазах Семеныча тот же самый нездоровый блеск.

– Ну… – протянул Семеныч. – Пойдем искать начальство!

Он поднялся и решительно пошел вперед, не обращая внимания на то, что Катя не пошла за ним, а осталась сидеть на диване, сдавив голову руками…

Она сидела долго, смотря в ту сторону, где смолкли шаги Семеныча, и исчез его силуэт.

«Что же с ним произошло, что случилось там, у Соломона, я не узнаю его совершенно. Песня эта отвратительная, шуба, разговоры. Это не он. Как маятник. То он, то не он, – лихорадочно думала Катя, глядя на проходящих мимо людей. Они приветливо кивали ей, словно знакомой, и шли дальше по своим делам. – Это уже подозрительно».

Она поднялась, поправляя рубашку, и руки остановились в движении – над диванчиком висела информационный стенд. Среди многочисленных объявлений, в левом верхнем углу стенда была прикреплена корпоративная газета с фотографией президента компании. С фотографии, прищурив глаза, улыбался Соломон.

«Вот она, сволочь седая. Зачем я ушла тогда, зачем оставила Семеныча с ним? Что «седой» с ним сделал?» – разозлилась и сразу же испугалась Катя. Идя по коридору, она внимательно вглядывалась в лица попадающихся навстречу людей.

«Они не от добродушия меня не замечают, им вообще нет никакого до меня дела! – поразила ее догадка. – Им вообще ни до чего нет дела! Они… Они смахивают на блаженных. На очень довольных сумасшедших!»

Вернувшись в просторный холл, Катя подошла к женщине, которая листала журнал, держа в руках чашечку кофе:

– Мужчина в светлой рубашке и брюках не выходил из здания?

– Нет! – радушно улыбнувшись, ответила женщина, и опять углубилась в чтение.

«Но это не ответ, она словно радостно подтвердила мои слова», – Катя отошла к кофейному аппарату и вновь подошла к женщине:

– Мужчина в светлой рубашке и брюках выходил из здания?

– Да! – с готовностью кивнула она, подняв голову, и снова вернулась к страницам.

– О-о, – застонала Катя вслух. – Это дурдом. Здесь одурманенные люди.

– Да-а-а, – ее же тоном опять ответила женщина.

«Вот тебе и «дом культуры», здесь что-то натворили с людьми, и они теперь такие мирные-смирные, Соломоновские овечки. Надо срочно искать Семеныча и вытаскивать отсюда», – Катя побежала по лестнице, заглянув в первую попавшуюся дверь. В просторном кабинете за столами, кто сидя, кто стоя, расположились мужчины. Они о чем-то спорили. Катя неслышно притворила за собой дверь и села за крайний стол. Не прекращая беседу, ее поприветствовали кивками головы и вернулись к разговору.

– Надо сделать висячие мосты здесь, здесь и здесь, – говорил один, показывая пальцем на чертеж. Катя подошла ближе – на большом ватмане был схематично отображен план города. Красными стрелками обозначались мосты, которые мужчина предлагал построить. Вся карта была излинована стрелками. Похоже, стрелки шли, чуть ли не от каждого строения.

– Это получится висячий город, – сказала Катя, обращаясь к усатому мужчине. – К чему столько мостов? Какой с них толк?

– Это красиво, я люблю висячие мосты! Некоторые будут немного покачиваться на цепях, и скрипеть под ногами деревом. Это будет необыкновенно! – ничуть не удивившись ее вопросу, воскликнул он. – Это город будущего, мосты делать надо на разном расстоянии от земли, словно уровни. Этот город будет уходить в небо!

– Послушайте, вы с ума сошли. Кому нужно столько мостов? – прервала его Катя.

– Да. Пока никому не нужно. Я делаю сейчас чертеж нескольких подобных мостов для Гонконгского парка, а это я делаю уже для себя. Я мечтаю построить такой город!

– Верно, – усмехнулся другой мужчина, стоявший рядом. – Это лучший в мире инженер подвесных конструкций. Давайте вернемся к подземным территориям. Между домами вполне много места, там нужно разбить парковочные места с развлекательными центрами. Мы избавим дома от дикого окружения четырехколесных тараканов! Можно глубоко уходить, я подсчитал! Можно сделать четыре уровня, если рядом нет высоток.

Мужчина поставил на плане галочки карандашом. Остальные то предлагали что-то свое, то перечеркивали чужие отметки на чертеже…

– Вы что делаете? – спросила она.

– Город создаем! Планируем! – увлеченно ответили они вразнобой. – Видишь, какой он будет совершенный!

– Создавайте, – пробормотала Катя, вылезая из-за стола. – А мне надо своего создателя поискать, пока он тут так же не погряз в подобном несбыточном плане.

Она вышла и заглянула в другую дверь. В огромном светлом зале, похожим на лабораторию всюду находились разнообразные приборы, на которых качались стрелки и мерцали цифры, мониторы с мелькающими графиками, измерительные регистрирующие автоматы…

Катя обошла все крыло второго этажа, но везде было одно и то же. Никто ей не удивлялся, люди занимались различными вопросами, то совсем идиотскими, то вполне реально осуществимыми. Можно было заходить в любой кабинет или зал, задавать вопросы и вступать в разговор. Люди любезно и радостно принимали Катю, даже не спрашивая ее имени.

В конце концов она устала бродить и остановилась в пролете лестницы, прислонившись лбом к нагретому солнцем стеклу.

«Семеныча надо искать среди музыки и компьютеров. Я, кажется, начинаю понимать. Соломон собирает талантливых людей здесь. Не просто талантливых, а почти одержимых своим делом. Они делают основные заказы для того, чтобы все это существовало и давало прибыль, но никто не запрещает им ковыряться в своих увлечениях до потери пульса и развивать свои мечты. Но почему они все такие оторванные от всего мира? Если Семеныч останется здесь, он так и про меня не вспомнит никогда… Что же Соломону от Семеныча нужно?» – Кате опять захотелось кофе. И она снова побрела к холлу, где располагались кофейные автоматы. Налив стаканчик, Катя подошла к двум, сидящим на диване, мужчинам, которые обсуждали и сравнивали свойства синтетической и природной основы пластмассы.

– Где вы живете? – без предисловий спросила она.

– Недалеко отсюда находится коттеджный поселок. Все сотрудники живут там, – ответил мужчина.

– И семья с вами?

– Нет, жена с детьми осталась в Петербурге, – без тени сожаления ответил мужчина, тут же вернувшись к прочности пластмассы.

– А вы? – обратилась она к другому мужчине.

– Я? В городе живу. У меня жена местная, правда, она здесь не работает, у нас там магазин есть, она свои безделушки продает, но я часто остаюсь здесь, потому что ехать туда только затем, чтобы поспать, нет никакого смысла.

– Выходные есть у вас?

– Да есть, сколько угодно. Но уж если взял проект, будь добр, закончи. А потом можно и отдохнуть или своим позаниматься, или новый брать. Как хочешь.

– А зарплата?

– Нормально все, – сказал первый, с недоумением пожав плечами, словно это или вообще их не интересовало, или было в таком достаточном количестве, что теряло всякую ценность. Они опять стали говорить о пластмассе, и Катя, сжимая стаканчик в руках, отошла в сторонку.

«Вот и нашелся «рай» для работы, – грустно подумала Она. – Семенычев рай. Глядя на них, я вижу их удовольствие и спокойствие. Но почему мне кажется, что оставшись здесь, можно так же сдвинуться? Почему эти люди кажутся мне не совсем нормальными?»

Допив кофе, Катя пошла дальше. Заглянув в очередную дверь, утонула и сама. В полутемной комнате на громадных мониторах монтировался видеоряд с включением компьютерной графики.

«О-о-о!» – ей в глаза сразу бросился интерфейс компьютерной программы, изучить и попробовать которую никак не доходили руки. Тут же находились те, кто знал, умел, и совсем не прочь был посадить Катю рядом с собой, рассказывая и показывая все немыслимые функции программы. От огромных мониторов Катины глаза стали еще более голубыми. Через несколько часов, они отливали красным, и из них текли слезы от напряжения. Но все остальное для нее потеряло всякий смысл, кроме того, как на каркас посадить оболочку и заставить двигаться тигра по заданной траектории так, чтобы его движения выглядели бы настоящими.

Катя очнулась от сильной головной боли. Захотелось поесть или выпить что-нибудь горячего. И подумать, как сделать выходящего тигра так, чтобы высокая трава шевелилась в такт его шагам. Она даже не заметила, что по ту сторону стеклянного здания уже давным-давно село солнце, и вечер встречал ночь.

В холле на столиках стояли корзинки с горячими булочками, лепешками и пирогами. Катя взяла булку, густо посыпанную сладкой пудрой и, сжимая чашку налитого кофе, рассеянно пошла обратно.

Услышав негромкий мотив мелодии, который показался ей знакомым, Катя приоткрыла дверь. Семеныч сидел возле компьютеров и увлеченно о чем-то рассказывал рядом сидящему парню.

Катя подошла к ним, села рядом и протянула Семенычу половину булки. Семеныч не прекращая разговора, взял хлеб и, не замечая, что ест, откусывал куски. Он был сосредоточен и возбужден. На экране появлялись фрагменты компьютерных игр, а Семеныч накладывал на них аудиофайлы.

– Семеныч, – толкнула его Катя, пытаясь собраться с мыслями. Сознание ее немного прояснилось, и она старалась сообразить, что они здесь делают. Но в голове снова окутывалось все туманом, и мысли расплывались.

– Что? – Семеныч быстро взглянул на нее, и тут же, отвернувшись, продолжил беседу. Катя отшатнулась: он посмотрел на нее так же, как если бы смотрел на любого другого, постороннего человека.

– Семеныч! – еще громче и требовательнее сказала она, встав напротив него и загородив собою монитор.

– Ну что? Что? Кофе попила? Вот молодец. Сходи в западное крыло, там есть кафе, поешь, пожалуйста, – Семеныч легонько отодвинул Катю от экрана, и занялся очередной мелодией, подбирая для нее на слух исполняющие инструменты.

– Семеныч! – она вновь упрямо возникла между ним и монитором. – Пошли отсюда, тут не люди, тут одержимые, Семеныч, пойдем! Пойдем домой!

– Соломон скоро подъедет, не мешай. С Соломоном поговорим и поедем. Иди, погуляй. На улицу сходи, – вновь отодвинул ее от себя Семеныч. – Отстань.

Она растерянно постояла за его спиной, наблюдая за его движениями.

– Семеныч, ты не уходи никуда, я рядом буду, ладно?

– Да. Да, – пробормотал Семеныч, даже не слыша, о чем ему сказала Катя. Она спустилась вниз, намереваясь принести ему кофе и горячих булок. Сквозь распахнутые двери входа увидела, как подъехала огромная грузовая машина. Катя выскользнула на улицу и притаилась в тени фонарей, за аккуратно стрижеными кустами. Из машины сгружали темные полиэтиленовые тюки, похожие на те, которые она видела в казино. Рядом стоял Соломон.

– Вот двадцать сюда, десять в столовую, остальные по ресторанам. Вот смотри, тут задания, – Соломон достал бумаги из папки. – Эти отнеси в компьютерный отдел, эти – в мастерскую, а это – в главный. Этот проводник здесь?

– Да.

– С ней?

– Оба здесь.

– Отлично. Занялись чем-нибудь?

– Более чем, за уши не оттянешь.

– Хорошо, буду у себя. Если про меня вспомнят, скажи, занят, переношу встречу на завтра. Они еще тут денек посидят, кофейку попьют, – проговорил Соломон. – И совсем потеряются. Мне очень нужно, чтобы они остались.

Когда рабочие выгрузили мешки, оттащив их к черному входу за углом, машина, заурчав, отъехала. Соломон уехал следом.

«Кофейку попьют… Кофе в казино пила я… Семеныч ночью пил у Соломона кофе, и, судя, по количеству чашек, они выпили много. Потом, когда шли сюда, он был почти нормальный, и мы здесь первым делом пили кофе, потом его дурацкий разговор, он ушел. Кофейку попьют… Ах да! Я же хотела принести Семенычу кофе!» – спохватилась Катя и вернулась. Налив две большие кружки, взяла лепешку с завернутым внутрь аппетитно пахнущим салатом, и, осторожно, стараясь не расплескать жидкость, понесла наверх.

Разгоряченный Семеныч сидел у мониторов в той же позе. Она поставила ему кофе на стол и вложила в левую руку лепешку. Семеныч был в наушниках, в такт чуть покачивая головой. Пальцы правой руки скользили по сенсорной подложке. Она подождала, пока он поест и выпьет кофе. Хотела рассказать про то, что слышала и видела внизу, но мысли стали непослушно путаться.

– Семеныч, я тут рядом. У компьютеров, я не помню номер. Через три двери направо, ладно? – отогнув у него одно ухо наушника, проговорила ему. Семеныч кивнул. Катю звал к себе недоделанный тигр на высококлассном экране.

Она села за компьютер и пропала в нем.

Прошло несколько часов, когда Семеныч почувствовал легкую усталость. Затекшее от долгого сидения тело требовало разминки. Он понял, что занятие стало надоедать. Дело было не в исчезновении интереса, а в том, что Семенычу потребовалась смена занятия и обстановки, которая сошла бы за отдых или перерыв, чтобы с новыми силами вернуться к делу. Завершив очередной фрагмент аранжировки, он снял наушники и сказал сидящему рядом молодому человеку:

– Пойдем, покурим?

Тот удивленно глянул на Семеныча:

– Ты шутишь?

Семеныч удивился:

– Нет. А что тут смешного?

– Лучше кофе попей!

– Я не хочу кофе. Я его, наверное, несколько литров выпил.

– Тогда поешь.

– Я не хочу есть. Я курить хочу.

– У нас не курят.

– Кто у вас не курит?

– Никто у нас не курит!

– Да? Тут такое большое количество людей, и ни один человек не курит? – Семеныч внезапно разозлился. Адреналин моментально разрушил то состояние полублаженства, в котором он находился в течение последних нескольких часов. Сознание его немного прояснилось, и он ощутил сильную горечь во рту, вызванную огромным количеством выпитого кофе и лепешек, которые все вокруг периодически жевали, не отрываясь от своих занятий.

Выйдя на улицу, он закурил. С каждой затяжкой создавалось впечатление, что его мозг выходит из туманного забытья. Семеныч словно прозревал, одновременно ощущая наваливающуюся усталость и опустошенность.

«Что за черт? – раздумывал Семеныч, ища разумное объяснение происходящему. – Что-то тут не так! Что же?»

Смутное впечатление неестественности не давало ему покоя. Услышав негромкое жужжание, Семеныч поднял голову вверх и увидел черное колечко видеокамеры, наблюдающей за ним.

– Что же вы тут устроили? – усмехнулся Семеныч и, выдохнув густую струю табачного дыма прямо в видеокамеру, бросил окурок, потушив его подошвой ботинка.

– Где она? – спросил он женщину, сидевшую за столиком возле входа.

– Кто она? – поинтересовалась та.

– Где девушка, с которой я сюда пришел?

– Вы? Но вы же сейчас один вошли?

– Сейчас один, а до этого…

Семеныч внезапно понял, что ничего не добьется: «Что-то Катя мне говорила, уходя… Черт, не могу вспомнить!»

«…я тут рядом. Через три двери направо…» – наконец в памяти вспыли ее слова. Семеныч поднялся на второй этаж, нашел кабинет, где он записывал музыкальные фрагменты для виртуального мира, отсчитал три двери направо, и открыл дверь. Катя сидела перед огромным экраном, на котором здоровенный тигр разинул пасть и сделал прыжок. Зверь замер с оскаленной пастью. Катя дернула мышкой, нервно нажала клавиши зависшего компьютера.

– Пошли отсюда! – Семеныч схватил ее за руку.

– Я никуда не пойду! – Катя смотрела на Семеныча, но ее взгляд не выражал узнавания, словно ее сознание оставалось где-то там, внутри монтажной ленты компьютерной программы.

– И не иди! – Семеныч наклонился, схватил ее в охапку, поднял на руки и быстрым шагом вышел с ней из кабинета. Катя пыталась сопротивляться, отталкиваясь и брыкаясь. Семеныч поцеловал ее в губы, и она затихла, обняв его за шею.

– Мы уходим, – твердо сказал Семеныч, опустив ее.

– Можно я останусь? – попросила Катя.

– Поздно. Я даже не знаю, сколько сейчас времени. Соломону надо позвонить. Пойдем. Мы еще завтра придем, – мягко уговаривал ее Семеныч.

– Я кофе возьму себе. Я пить хочу, – Катя сразу направилась к автомату, как только они оказались в холле.

– Не надо этого кофе! Уже дурно от него! – Семеныч потянул ее за руку.

– Я пить хочу! – вдруг разозлилась Катя, выдернув руку. – Мне попить тоже нельзя? Вот воды хоть возьму.

С этими словами, Катя мимоходом схватила одну из бутылочек воды, которые стояли на высоких подставках, рядом с булками и лепешками. Пока Семеныч соображал, что тут тоже может быть какая-то загвоздка, Катя открутила крышку и, жадными глотками выпила воду. А пустую бутылочку швырнула за стенд с прессой.

– Ты что вытворяешь? – удивился Семеныч.

– Мне показалось, что там должно быть мусорное ведро, – пожав плечами, спокойно ответила Катя.

– А если там диван и люди на нем? – Семеныч почувствовал, что он снова начинает вваливаться в это блаженство-отрешенность-забытье.

– Да? Ну что ж, пойду, извинюсь, – ответила Катя и двинулась к стенду.

– Все. Не надо, пошли отсюда. Мне что-то плохо становится, пойдем на улицу, – заторопился Семеныч, намереваясь скорее выкурить сигарету, чтобы опять взбодриться.

– Нет, погоди. Вдруг там люди, и я их убила? Бутылкой? А что если там не один человек? А двое? Ой, – Катя остановилась, и ее глаза испуганно расширились. – А если я троих прикончила?

– Все, мы уходим. Мне плохо! А тебе, по-моему, еще хуже, – пробормотал Семеныч. Но Катя все-таки успела забежать за стенд, и оттуда послышался ее смех.

– Семеныч! Там мусорное ведро!

Семеныч крепко взял Ее за руку:

– Пошли.

– Пить хочется! – Катя упрямо схватила другую бутылочку, но Семеныч резким движением отобрал ее и зашвырнул за спину в сторону стенда.

– Семеныч?!

– Там же ведро.

– Нет, я пошутила. Семеныч остановился. Дернул Катю за руку.

– Наплевать мне уже, что там.

– Ну не сердись! Там мусорная корзина. Не сердись. Пусти, мне руку больно, ну, пусти, пожалуйста. Уходим, уходим, если ты так хочешь, уйдем.

Когда они вышли на улицу, Семеныч сразу прикурил сигарету, потому что почувствовал, что только так придет в себя окончательно. Катя мотнула головой, прижалась к его плечу, потом дотянулась, привстав на цыпочки, и поцеловала в висок.

– Семеныч, какая ночь теплая! А как мы сейчас пойдем по темноте? – потом нагнув его голову, прошептала на ухо: – Я в туалет хочу. Покури пока, а я сбегаю обратно.

– Нет, – твердо сказал Семеныч. – Обратно не пойдешь.

– Но я очень хочу.

– На улице темно и никого нет. Иди, где хочешь. А я покурю.

– Совсем, что ли, с головой у тебя не хорошо? – обиделась Катя и пошла наперерез в неосвещаемую сторону кустов.

Семеныч докурил, но Катя не возвращалась. Почувствовав неладное, он пошел за ней. Чиркнул зажигалкой и при неярком свете короткого пламени пытался хоть что-то разглядеть. Услышав вдали легкое движение, Семеныч, отодвигая свисающие ветви, стал с трудом протискиваться через многочисленные ряды плотных кустарников.

Катя сидела на невысоком каменном парапете, отделяющем канал. Она сидела, вся сжавшись, обхватив руками колени и наклонив к ним голову. Семеныч провел ладонью по волосам:

– Маленькая! Что ты? Что с тобой?

Она приподняла голову и посмотрела на Семеныча сверкающими от слез глазами:

– Я не знаю. Мне страшно.

Семеныч присел рядом и обнял ее за плечи:

– Что случилось? Почему тебе страшно? Ведь ничего плохого не происходит…

– А что происходит?

Семеныч задумался и затем медленно ответил:

– Я не очень понимаю, что происходит, честно говоря. Вроде бы даже и наоборот. Творческие занятия. Интересные проекты…

– Как-то искусственно все это. Как будто их доят.

– Кого доят?

– Людей! Как будто всех этих людей, которые работают в студии, насильно заставляют всем этим заниматься.

– Но ведь никто никого не заставляет? И нас ведь никто насильно не заставлял заниматься. Меня никто не заставлял заниматься музыкой. Тебя никто не заставлял заниматься этим виртуальным тигром. Вот только с кофе что-то не то.

Она поднялась:

– Пошли. И с кофе что-то не то. И с булочками не то. И с водой не то, – тут Она вспомнила обрывок разговора Соломона, который случайно подслушала на улице, когда разгружали машину с тюками.

– Я вспомнила. Они хотели, чтобы мы пили это кофе.

– Кто они? – остановился Семеныч.

– Они… Соломон и его люди.

– Не переживай, разберемся. Во всяком случае, теперь мы будем настороже. Нужно только не показывать вида, что мы о чем-то подозреваем, а завтра взять с собой свое кофе и свои булочки, чтобы не выделяться из общей массы. А может сейчас встретиться с Соломоном?

– Не нужно сейчас, – устало ответила Катя. – Давай, сначала в себя придем. Завтра поговорим.

– У тебя голова болит? – спросил Семеныч, заметив, как она нахмурилась.

– Нет. Но как будто я в каком-то опьянении. В ушах шум, как под водой. И вообще, все в тумане. Ничего не понимаю. Студия непонятная, люди мутные. Как привидение, как сон. Ты ее только ночью так красочно описывал, и вот она. Тут как тут.

Семеныч шел рядом с ней, стараясь приноровиться к ее шагам:

– Здесь все работники выглядят очень рассеянными, и в то же время чрезвычайно сосредоточенными. Словно концентрация их внимания увеличена и направлена исключительно на поглощающее их занятие. И их больше ничто не способно встревожить, кроме того, чем они занимаются в данный момент.

Придя в гостиницу, они наскоро ополоснулись под душем и почти одновременно заснули.

Семеныч вздрогнул во сне, приподнявшись, рука его шевельнулась по пустой постели и не обнаружила Катю. Он хотел было встать, но тяжелая голова упала на подушку, глаза не открылись, а разум провалился куда-то вниз.

Семеныч проснулся от гула, доносящегося с улицы. Лежал, не открывая глаз, соображая, что это могло бы значить. Вспомнив пустую постель ночью, дернул в сторону рукой.

Катя спала на краю кровати, в одежде. Семеныч сел, голова была словно в тумане, такими же густыми и тягучими оказались мысли. Он точно помнил, что они, придя ночью, приняли душ и легли спать в раздетом виде.

Семеныч прошел в ванную, умылся холодной водой, и, вытираясь полотенцем, замер, глядя в зеркало. Через проем незакрытой двери в ванную отражалось окно, которое за прозрачными шторами было полностью завешено белой тканью. Гул на улице становился то тише, то сильнее. Семеныч подошел ближе. Мокрая простыня полностью закрывала широкое окно, а ее концы были тщательно заткнуты в щели. На полу, под балконной дверью лежал плед, сложенный в несколько раз. Дверь в номер была заботливо укутана влажными полотенцами.

Семеныч оглянулся: Катя так же лежала, не шевелясь, уткнувшись лицом в подушку. Он подошел, поцеловал в шею, отодвинув волосы, и прошептал:

– А что происходит?

– Жарко было, – неожиданно раздался ее совсем не сонный голос.

– Ты поэтому вдруг решила одеться ночью и сейчас, упав, лежишь без сил?

Она легонько помотала головой, не отрываясь от подушки, и не ответила ему.

– Это да или нет? Что это за гул за окном?

– Сирена.

– Какая сирена?!

– Воздушная.

Семеныч развернул ее на спину и посмотрел в глаза:

– Куда ты ходила ночью? Зачем завесила все окна и двери?

– Снега просила, – лукаво улыбнулась она.

– Дали? – Семеныч напряженно вглядывался в Катино лицо, желая прочитать настоящий ответ.

– Нет. Я взяла сама.

– Снег? И что ты с ним сделала?

– Разбросала! – Катя вскинула руки вверх и опять перевернулась со спины на живот в ту же позу, уткнувшись лицом в подушку.

– Ну что за фокусы опять? – Семеныч бережно подвинул Катю от края постели и стал медленно стаскивать с нее футболку. Она мгновенно прогнулась, помогая его рукам, потом перевернувшись и приподнявшись, прильнула к нему в поцелуе:

– Это не фокусы! Посмотри в окно, там все белым-бело!

– Конечно, простыня-то белая, – Семеныч рассмеялся, снимая с Кати оставшуюся одежду. – И даже мокрая. Очевидно, от растаявшего снега, не так ли?

– Не так. Ты на улицу погляди. Только аккуратно отогни краешек, не снимай простыню с окна.

– Да верю, верю. Летом выпал снег, и подняли воздушную тревогу, – Семеныч уже обнимал Катю крепче.

– Ага, – покорно согласилась она. И эта опасная кротость заставила Семеныча насторожиться на долю секунды. Он хотел отодвинуть ее от себя, но в следующее мгновение Катя нежно и торопливо касалась губами его лица. Семеныч закрыл глаза, поддавшись, но гул за окном нарастал, напомнив о себе.

Семеныч порывисто прижал ее к своей груди, устремив невидящий взгляд в стоящий напротив шкаф, пытаясь сообразить, что происходит. Рядом со шкафом лежал чемодан. Через полосы расстегнутых молний виднелось что-то меховое. Семеныч медленно, словно силясь что-то вспомнить, отнял Катю от себя, и подошел к чемодану, грубо откинув крышку ногой.

– Что это? – отрывисто бросил он.

– Шуба, – Катя вздрогнула, испуганно натянула на себя одеяло и нагнулась за бельем, которое валялось возле постели.

Семеныч растерянно уставился на Катю. Она наскоро оделась и легла, вновь отвернувшись. События прошлых дней и ночей, мешаясь и путаясь, понемногу всплывали в его голове в виде обрывков, но в единый хронологический и ясный порядок никак не выстраивались. Семеныч пытался все вспомнить, но отрезки памяти пересекались и блуждали как в пьяном сознании: «Соломон… Шуба… Студия… Кофе… Компьютеры… Люди…»