Паломничество Ланселота Вознесенская Юлия

Глава 10

Мессия принимал гостей. В гостиных, ресторанах и в саду на верхнем этаже Вавилон ской башни прогуливались, сидели и стояли члены Семьи первого круга. По правилу, установленному Мессом для своих вечеринок, гостям запрещалось на них говорить о политике и о чем-либо грустном или серьезном. Играла музыка, благоухали экзотические цветы в огромных вазах, официанты разносили подносы с крепкими напитками и шампанским, натуральными соками, фруктами и легкими изысканными закусками. Гости танцевали и вели непринужденные разговоры, флиртовали и сплетничали.

Мессия сам нарушил установленное им правило, отведя к огромному панорамному окну Папу Апостасия Первого, главу Мировой Церкви.

– Скажи, святейшество, какой символикой вы пользуетесь при ваших богослужениях? Я догадываюсь, что не крестами.

– Упаси Созидательная Сила! Кресты – скажешь тоже… Еще в прошлом тысячелетии экуменисты требовали удалить христианскую символику из общественных учреждений. Например, в Баварии кресты были удалены из школ и гимназий, а на германских каретах «Скорой помощи» вместо красных крестов изображали синие снежинки. Все это делалось будто бы для того, чтобы не оскорблять магометан, иудеев, буддистов, сатанистов, кришнаитов и членов других нехристианских конфессий.

– А на самом деле – для чего?

– Не для чего, а для кого – для тебя, Мессия. Мы все тебя ждали и дорогу тебе от крестов очищали.

– А какими символами пользуется теперь Мировая Церковь?

– Мы используем три шестерки – символ Мессии, пятиугольники – символ Планеты, звезды вершиной вверх – символ могущества освобожденного человека, а также звезды вершиной вниз как символ Созидательной Силы Природы.

– Еще вопрос, Апостасий. Известны тебе какие-нибудь тайные секты, практикующие сегодня?

– Собственно говоря, мой Мессия, сект уже давно нет, кроме одной. Это вполне безобидная Церковь Эволюции, в нее в основном входят школьники. Ее членов еще зовут дарвинистами.

– Они что, в самом деле имеют какое-то отношение к Дарвину?

– Самое непосредственное: они до сих пор верят в теорию эволюции и убеждены, что человек произошел от обезьяны.

– Забавно. Ты никогда не задумывался, Апостасий, почему некоторые люди так упорно держатся за эту научную теорию, несмотря на то, что наука от нее давно отказалась?

– Отвечу вопросом на вопрос, мой Мессия: а тебе в твои молодые годы разве никогда не хотелось побыть шаловливой и безответственной обезьянкой? Шалить, блудить, драться за лакомства и никогда не стыдиться своих поступков?

– Я именно так и делал и ничуть не стыдился.

– А чего же стыдиться? Коли у нас с обезьянами общие предки, то все это совершенно в природе человека, не так ли? А потому мораль, культура, совесть, правопорядок – это все поверхностно, временно и держится лишь до тех пор, пока в них есть нужда. Осознать, что глубоко в нашей природе прячется блудливая, эгоцентричная и агрессивная обезьяна, – это так освобождает! А вот бедные христиане, например, верят, что они созданы по образу и подобию Божиему, и им, беднягам, приходится стараться этому соответствовать. Представляешь, какую немыслимую ответственность они на себя принимают?

– И они соответствовали своей странной идее, как ты думаешь, святейшество?

– Иногда – да, чаще – нет, но ведь дело-то совсем не в этом, мой дорогой Мессия.

– А в чем же?

– А в том, что в глубине души каждый самый плохонький христианин верит, что пускай сам-то он не святой, но святость, то есть соответствие образу и подобию Божиему, меж людьми существовать должна и существует.

– Ты, Апостасий, говоришь о христианах в настоящем времени. Ты имеешь в виду Россию?

– Не только.

– На Планете тоже есть христиане?

– Да, мой Мессия.

– Где?

– В потаенных местах.

– Но ты же сказал, что на Планете не осталось сект, кроме дарвинистов!

– Увы, Мессия, христианство не секта, христианство – Церковь.

Папа Апостасий задумался, глядя в окно на зависшее внизу розовое облако. Потом он обернулся к Мессии.

– Но ты начал эту беседу вовсе не для того, чтобы выяснить положение с сектами, я прав?

– Совершенно верно. Мои продвинутые эзотерики недавно показали мне людей, молящихся с крестами и свечами в руках.

– Кресты не были перевернуты верхушками вниз?

– Нет.

– А какого цвета были свечи?

– Гм. По-моему, у некоторых свечи были желтые, а у других – красные. Я видел целые процессии христиан с большими иконами и крестами. А что, это имеет значение?

– Несомненно. Мы при богослужениях пользуемся черными свечами, дарвинисты – зелеными. А вот иконы и кресты – это признак того, что ты видел самых упорных из христиан – православных. У них эти процессии так и называются – «крестный ход».

– Я считал, что на Планете остались только жалкие христиане-одиночки.

– Увы, мой Мессия, это совсем не так. Например, в бывшей Греции добрая треть жителей по-прежнему тайно придерживается православия. Этого следовало ожидать, учитывая древность греческой православной Церкви. Удивительно то, что в каждой бывшей европейской стране есть свои тайные православные общины.

– Православные? Не католические и не протестантские?

– Вот именно.

– Мне ничего об этом не известно.

– Я бы тоже не знал, если бы не мой прошлый экуменический опыт. Мне, как бывшему главе европейского экуменического движения, пришлось взять на учет все религиозные конфессии, существовавшие тогда в Европе. Так вот, мой Мессия, когда почти все они присоединились к Мировой Церкви, в списке присоединившихся не оказалось православных объединений! Отдельные православные христиане и даже священнослужители признали ЕМЦ и вошли в нее, но не общины, не говоря уже о поместных церквах. Более того, значительная часть протестантов и католиков именно в тот момент присоединилась к Православию. «Возвращение домой» – так они это называли.

– Как жаль, что это случилось до моего вступления во власть: я бы придумал, что с ними делать.

– Да, жаль, ты прав. А теперь они все ушли в катакомбы, и уничтожить их мы не в силах. Будучи итальянцем по крови, я особенно огорчен тем, что тысячи католиков-итальянцев тоже перешли в тот момент к православным. И увел их из лона Католической церкви сам тогдашний глава католиков, Папа Римский, мой предшественник!

– Вот как? А сообщили, что он умер, и только поэтому Папой Римским, а затем Папой Мировой Церкви избран ты. Выходит, обманули?

– Нет, не обманули. Я предал его анафеме, как только он отказался признать приоритет Единой Мировой Церкви. Это значило, что для нашей церкви он духовно умер, так что сообщение о его смерти не было лживым.

– Ну а на самом-то деле что с ним случилось? Отравили небось старичка, мракобесы вы этакие?

– Ватиканские врачи готовы были предложить ему эвтаназию в связи с обострением ревматизма, но не успели. И сам он, и все православные итальянцы ушли в катакомбы. Таким образом история римского христианства завершила свой круг: в катакомбах она начиналась, в них она и закончилась.

– Ты уверен, что закончилась?

– Если в затопленных римских катакомбах кто-то сегодня и обитает, мой Мессия, то разве что чудовища-мутанты.

– Ну вот и отлично. Да, кстати, о чудовищах! Наши реалисты подготовили какое-то необыкновенное шоу с монстрами из Реальности. Пойдем, Апостасий, посмотрим, что они там насочиняли.

Мессия подал знак стоявшему неподалеку секретарю, после чего всех гостей пригласили спуститься на балкон одного из нижних ярусов Башни. Под балконом шла терраса, лентой обвивавшая всю Башню от подножия до верхних этажей, по ней шла двухполосная дорога. Обычно по ней сновали в обе стороны грузовые и пассажирские мобили, но сейчас она была пуста: по распоряжению Мессии движение на дороге перекрыли на время шоу.

Гости высыпали на балкон. Дамы делали вид, что им холодно на легком, дующем с океана ветерке, и кокетливо кутались в дорогие меха. Мужчины по большей части «согревались» крепкими напитками.

К краю парапета, окружавшего террасу, вышел ненатурально красивый молодой человек с белозубой улыбкой; в одной руке он держал микрофон, а в другой небольшой аппарат со множеством кнопок, в его черных кудрях был хорошо виден красный обруч реалиста. Гости подошли к ограждению балкона и приготовились смотреть и слушать.

– Дорогой Мессия! Дорогие дамы и господа, гости нашего Мессии, – начал молодой человек, глядя вверх, на публику, заполнившую балкон, – я хочу представить вашему вниманию устрашающих водяных чудовищ, созданных лучшими реалистами Планеты. Как известно, в Реальности мы обычно имеем дело с фантомами, то есть придуманными чудовищами. Они забавны, они ужасны и доставляют много радости тем, кто общается с ними в Реальности. Но гораздо больший интерес представляют собой так называемые «персоны» – персонажи сказок, легенд, фэнтэзи. Они созданы реалистами самого высокого класса на основе уже существующих изображений и описаний, но их облик и поведение от реалистов не зависят. Персоны подчиняются только своему характеру, иногда весьма и весьма прихотливому. И вот мы сделали следующий шаг: из Реальности мы перенесли некоторых особо интересных чудовищ-персон прямо в жизнь, и сейчас мы их вам продемонстрируем. Итак, прошу внимания, дорогой Мессия, дамы и господа, мы начинаем наше Чудовищное Шоу!

Реалист поиграл кнопками, и гости Мессии увидели, как из синей воды поднялась гигантская змеиная шея с маленькой головкой наверху. Ниже шеи в волнах можно было разглядеть темно-коричневую спину с тремя горбами. Чудовище поводило головой, с туповатым любопытством оглядывая гостей, а гости любовались чудовищем.

– Перед вами Несси, легендарный обитатель озера Лох-Несс. Озеро сохранилось на одном из островов Шотландии, но сама Несси живет только у нас, в нашей замечательной Реальности.

Вслед за Несси гостям был представлен глубоководный Кракен – огромный осьминог, чьи щупальца, когда он их поднял над водой и протянул к Башне, почти дотягивались до края террасы. Потом по волнам проплыл титанических размеров белый кит, а за ним неимоверной длины сельдяной король по имени Тройка, с тремя головами в ярко-красных гривах. Затем была представлена медуза по прозвищу Горгона – полупрозрачное с перламутровым отливом гигантское тело, похожее на купол и окруженное бахромой из серых водяных змей.

Гости удивлялись и ахали, но вскоре утомились зрелищем и начали не на шутку замерзать. Заметив это, реалист объявил:

– Прошу еще немного внимания, уважаемые гости! Сейчас вам будет представлен главный персонаж нашего Чудовищного Шоу – Змей-из-бездны!

Змей появился вовсе не из бездны, а выплыл откуда-то сбоку. Он был так огромен, что в его пасти без труда поместилась бы небольшая лодка. Глаза змея полыхали огнем, как у дикого зверя в ночном лесу, но при этом змеиный взгляд был осмыслен и выразителен.

– Змей-из-бездны – самое впечатляющее создание современных реалистов; не будет преувеличением сказать, что среди персон новейшего поколения он настоящий VIP – очень важная персона, и мы гордимся тем, что он вышел из бездны талантов нашего Банк-Реаля, – торжественно объявил реалист.

– Ну, это ты соврал, – громко сказал Мессия, пристально поглядев в глаза змею. – Этот змей вышел совсем из другой бездны, и мы с ним встречались прежде. Зовут его Випер, по-домашнему – Вип, так что с VIP ты, мальчик, угадал. И он еще не змей, а так – детеныш-змееныш. Что, малыш Вип, тебя выпустили погулять? А ну-ка, дружок, покажи нам, на что ты способен, накажи этого завравшегося человечка.

Випер медленно поднял голову над водой, показывая желтые полосы на шее и брюхе. Он нашел своими огромными глазищами Мессию и явственно склонил перед ним голову. Затем Змееныш-из-бездны подплыл к самому подножию Вавилонской Башни и начал медленно вытягиваться вверх, поднимая голову с горящими глазами до тех пор, пока она не оказалась вровень с террасой. Гости на балконе шарахнулись к стене Башни. Випер рывком распахнул пасть, и оттуда на гостей пахнуло невыносимым смрадом. Многие закрыли глаза, а некоторые и лицо, и поэтому мало кто видел, как монстр почти незаметным движением чудовищного раздвоенного языка смел с террасы бедного реалиста, не успевшего даже крикнуть.

– Молодому человеку удалось закончить свое шоу самым впечатляющим образом, – пошутил Мессия. – Благодарим тебя за доставленное удовольствие, Вип. Плыви по своим делам, шалунишка. Настоящего Змея вы, господа, возможно, еще увидите, но вряд ли кто из вас будет в состоянии насладиться этим зрелищем так, как вы наслаждались сегодня.

Випер, к восхищенному ужасу гостей, снова явственно поклонился Мессии, потом со страшным плеском опал в воду, развернулся, выбросив несколько блестящих черных колец гигантского тела, и ушел в глубину. Поднятые им волны еще долго бились о подножие Башни, когда уже и гости, и сам Мессия покинули террасу.

Гости, теперь уже и вправду начавшие стынуть на ночном ветру, отправились ужинать и обмениваться впечатлениями в одном из бесчисленных ресторанов Башни, но хозяин празднества их покинул.

Мессия вошел в кабину лифта и приставил свой персональный код Я-1 к самому низу доски с обозначениями этажей. Лифт опустился в особый подвальный этаж. Там Мессию встретил некто в черном одеянии с низко надвинутым на лицо капюшоном.

– Все уже приготовлено для молитвы?

– Да, мой Мессия.

Они прошли по длинному пустому коридору и остановились перед высокой дверью из черного резного дуба. Мессия приложил руку к вырезанному вверху пятиугольнику, и дверь бесшумно отъехала в сторону. Они вошли в низкий зал со стенами и потолком из грубого серого камня. Вдоль стен тускло горели огромные свечи в больших, в человеческий рост, кованых шандалах, а между ними на стенах были укреплены грубые деревянные кресты. На крестах висели распятые человеческие фигуры. Почти все они были еще живы.

– Есть удачные экземпляры? – спросил Мессия у человека в черной мантии.

– Сегодня ничего особенного, мой Мессия, – ответил тот. – Вот разве что два брата; старший привез младшего, безногого мальчишку, на исцеление, и вы изволили его исцелить. Пока мы их поместили в разных концах зала, и они друг друга еще не видели. Прикажете начать с них?

– Пожалуй. Это может дать результат. Мальчишка был без обеих ног?

– Да, Мессия.

– Уберите и ноги, и руки. Потом тащите младшего на алтарь, а старшего – на главный крест. Сегодня я хочу говорить с Повелителем.

Мессия подошел к черному алтарю, над которым висел пустой перевернутый крест, сверху донизу покрытый потеками высохшей крови. Рядом стоял аналой с большой потрепанной книгой на нем. Мессия раскрыл книгу, полистал, потом начал читать монотонным голосом.

Через некоторое время служители в черном поднесли к Мессии молодого мужчину без сознания. Мессия взглянул на него, не прерывая чтения, и указал на крест. Служители перевернули крест, подняли на него неподвижное тело и привязали заскорузлыми от крови веревками к перекладине. Потом на носилках принесли еще одно тело, совсем короткое, накрытое красным покрывалом, и, не снимая покрывала, положили на алтарь, прямо под ноги распятому.

– Встряхните сначала этого, – кивнул Мессия на распятого.

Несчастный очнулся и закричал, когда один из палачей прикоснулся к нему концом электрического провода.

– Ну, ты по-прежнему благодарен мне за то что я исцелил твоего брата? – спросил его Мессия.

– Мессия! – закричал распятый, широко открыв глаза. – Я ни в чем не виноват, за что меня терзают эти люди? Спаси меня, о Месс!

– Ты что, не слушаешь меня? Я спросил тебя, благодарен ли ты мне за то, что я исцелил твоего брата?

– Да, да, мой Мессия, да, я благодарен тебе!

– А в уплату за это исцеление я и беру у тебя твою жизнь. Ну как, теперь ты проклянешь и своего брата, и меня, не правда ли?

– Нет, Мессия, я не прокляну ни брата, ни тебя, – хрипло проговорил распятый, – я все равно буду любить моего братишку и благословлять тебя.

– Нет, так не пойдет. Ты думаешь, мне нужны твои благословения? Нет, мне нужны твои проклятья. Ты – жертва за брата.

– Тебе зачем-то нужна моя жизнь? Возьми ее, Мессия! Зато мой Тео теперь может ходить ногами по земле. Благодарю, благодарю тебя, мой Мессия, я ни о чем не жалею!

– Ну, это мы исправим – сейчас пожалеешь.

Мессия подошел к алтарю, на котором лежал младший брат пытаемого, сдернул с него покрывало и крикнул:

– Вот твой исцеленный брат! Смотри!

Опустив голову, старший брат поглядел на алтарь и увидел на нем своего Тео – с отрубленными выше колен ногами и руками по локти. Обрубки были перетянуты ремнями.

По залу разнесся отчаянный вопль распятого.

– Это мой брат! Ты исцелил, а потом убил его! За что? Зачем? Такого тихого, такого несчастного мальчика! Проклинаю тебя, изверг! Исчадие ада!

– Правильно говоришь. Но недостаточно громко. Сейчас мы это поправим, – сказал Мессия и повернулся к служителям: – Разбудите младшего.

К носу мальчика поднесли ампулу с сильно пахнущей жидкостью. Он застонал, не открывая глаз.

– Ты хочешь, чтобы я убил его сейчас быстро и легко? – спросил Мессия старшего брата. – Прокляни меня самым страшным проклятьем, на какое ты способен. Ну же, будь мужчиной!

– Добей, добей его, прошу тебя!

– Да, любишь ты сильно, но проклинаешь ты слабо.

– Чтоб тебя разорвало на куски, палач!

– Нет, все еще слабо, – покачал головой Мессия.

– Антонио, где ты? – застонал младший брат, не открывая глаз. – Мне снилось, что я хожу, Антонио! А потом мне во сне отрубили руки и ноги, и они даже сейчас еще так болят, так болят… Антонио, ты где? Помоги мне проснуться!

Старший брат замолчал и в ужасе смотрел вниз, на алтарь.

– Ну, прокляни же меня как следует, – продолжал Мессия, – и тогда я пощажу и тебя, и брата – убью вас быстро.

Младший вдруг приподнял голову и увидел прямо над собой распятого старшего брата. Он закричал и начал биться головой о каменный алтарь.

– Я проклинаю тебя, дьявол! – завопил Антонио. – Я проклинаю себя, Сатана! Боже, как я мог поверить обещаниям Антихриста?!

– Прекрасно! Тебя я тоже исцелил – ты прозрел. Продолжай, продолжай в том же духе! Ну так как же именно ты ненавидишь меня?

Мессия подошел, схватил с алтаря нож и аккуратно вспорол живот распятому: внутренности старшего брата вывалились наружу, сначала на его ноги, а потом сползли с них на лицо младшего, и тот, страшно закричав, захлебнулся и замолк. Старший еще долго был жив, минут пять, не меньше. Мессия ухватился за перекладину креста и начал медленно его вращать, жадно глядя в глаза распятому. Антонио молчал, но его умирающие глаза, которые не могли закрыться, когда он висел вниз головой, были полны ненависти. Наконец он содрогнулся и умер.

Мессия встал на колени перед алтарем и перевернутым крестом и протянул руки.

– Призываю тебя, мой Повелитель! – закричал он. – Приди ко мне, приди сейчас!

По подземному залу пронесся ледяной сквозняк, стена вокруг распятия в один миг покрылась льдом и засверкала. И тогда мертвые глаза распятого загорелись желтым огнем, сведенный судорогой рот раскрылся, выплеснул черную кровь, и вслед за тем из него вырвались скрежещущие звуки:

– Слушаю тебя, избранник. Говори!

– Благодарю, Повелитель. Скажи мне, должен ли я идти войной на Россию, Повелитель? Россия – оплот Православия, а мне предсказано, что я должен остерегаться православных христиан.

– Ты медлишь. Если ты будешь нерешителен, я изберу себе другого слугу.

– Нет, нет, только не это, мой Повелитель! Только не это! Скажи мне, что я должен делать?

– Ты должен уничтожить Россию, а потом и весь остальной мир. Уже пора. Я разрешаю тебе оставить только этот остров с Башней – для забавы.

– Когда я должен их уничтожить, Повелитель?

– Россию – этой ночью. К утру она должна быть стерта с Земли. Ты понял, ничтожество?

– Я понял, мой Повелитель. Я сегодня объявлю войну России и сброшу бомбы.

– Не объявляй. Просто взорви ее. Разрушь. Сожги. Уничтожь.

– Слушаюсь, Повелитель.

Желтые глаза погасли, в подземелье резко потеплело, по стене вокруг распятия поползли струйки воды.

Мессия встал с колен и быстрым широким шагом отправился к выходу из подземелья.

Люди в черном пошли вдоль стен, гася свечи в шандалах и походя закалывая длинными ножами еще живых распятых.

Глава 11

За два дня паломники обогнули западный берег Скандинавии и достигли пролива Скагеррак. Тут они увидели на горизонте длинную цепочку судов.

– Как вы думаете, друзья, что это? Почему в море столько судов? – спросил доктор.

– Я думаю, это и есть тот морской кордон, о котором говорил мой брат, – предположила Дженни. – Кажется, они нас заметили: в нашу сторону идут два глиссера.

– Доктор, вам лучше спуститься в каюту, – озабоченно сказал Ланселот, – мы с Дженни сами их встретим. Может быть, обойдется без обыска. Но сначала надо спустить парус, чтобы мы могли сразу остановить катамаран, если потребуется.

Парус спустили и дальше пошли на моторе. Доктор спустился в каюту, Дженни встала к штурвалу, а Ланселот взял бинокль и покатил в своей коляске на нос катамарана.

– Дженни, когда они приблизятся, заглуши мотор: мы должны сразу же показать им, что мы не злоумышленники, а законопослушные планетяне.

Вскоре глиссеры подошли к ним и прижались с двух сторон к бортам «Мерлина». Экологисты, по двое с каждого глиссера, перепрыгнули на палубу катамарана и направились к Дженни и Ланселоту.

– Мне кажется, лучше с ними говорить мне, все-таки я лучше знаю военных, – шепнула Дженни.

– Попробуй, – так же тихо ответил Ланселот.

– Кто вы такие? Куда это вы пробираетесь? – спросил один из экологистов.

– Мы плывем из Норвегии, офицер, хотя я вообще-то из Шотландии, – сказала Дженни, лучезарно улыбаясь экологисту. – Я была в гостях у брата в Тронхеймс-фьорде, а теперь мы с ним плывем на юг. Но мы не пробираемся, офицер, а идем совершенно открыто.

– Из Норвегии? В Европу?

– Ну да. Но не в Европу, а дальше. Мы паломники и идем морем в Иерусалим.

– Зачем?

– Мой брат инвалид, вы же видите. Мы плывем в Иерусалим, чтобы получить исцеление у Мессии.

– Предъявите ваш персональный код.

– Пожалуйста!

Дженни протянула офицеру правую руку, он достал карманный персоник и считал код.

– В самом деле – Шотландия. А ты, парень?

Ланселот подкатил к экологисту и тоже протянул руку. Его код также оказался в полном порядке, и экологист удовлетворенно кивнул.

– На судне еще кто-нибудь есть?

– Есть, – ответила Дженни и кокетливо хихикнула, – у нас имеется пассажир.

Ланселот удивленно на нее взглянул.

– Давайте его сюда, пусть тоже предъявит код.

– А он не может к вам подойти, офицер! Он, хи-хи, привязан!

– Что, еще один инвалид? А почему привязан? Буйно помешанный, что ли?

– Да что вы, офицер! Третий наш пассажир – это мой ослик, и он на привязи. Вон там, в палатке на корме! Видите, он голову высунул – приветствует вас. А персонального кода у него, извините, нет, он у меня, знаете ли, асик.

Экологисты дружно захохотали.