Второй удар гонга (сборник) Кристи Агата

Меньше чем через час перед домом остановилась машина, из которой вышел Артур Хэллидей. Миссис Барнс, исполнившись благоговейного трепета, провела его наверх.

– Девочка моя, что за дыра! Что тебя сюда привело?

– Гордыня и еще кое-какие малодостойные чувства.

Она сказала это просто, насмешливо глядя в лицо человеку, который стоял перед ней.

Артура Хэллидея многие считали красавцем. Это был крепкий, высокий, светловолосый человек с очень светлыми голубыми небольшими глазами и мощным подбородком.

Она показала на колченогое кресло, и он сел.

– Н-да, – задумчиво сказал он. – Жестокий урок. Послушай… А этот паршивец не укусит?

– Нет, нет, не волнуйся. Он у меня просто сторож.

Хэллидей оглядел ее с головы до ног.

– Пошла на попятную, Джойс, – тихо проговорил он. – Я тебя правильно понял?

Джойс кивнула.

– Говорил я тебе, девочка моя. Я всегда получаю то, что хочу. Я знал, что в конце концов ты одумаешься и поймешь, с какой стороны хлеб мажут маслом.

– К счастью, ты не передумал, – сказала Джойс.

Он взглянул на нее с недоверием. Всякий раз, когда он с ней разговаривал, он никогда не мог толком понять, о чем она думает.

– Так ты выйдешь за меня?

Она кивнула:

– Когда захочешь.

– Чем быстрее, тем лучше.

Он засмеялся и окинул комнату взглядом. Джойс покраснела.

– Между прочим, у меня есть одно условие.

– Условие? – К нему снова вернулась подозрительность.

– Моя собака. Ее я возьму с собой.

– Это старое пугало? Да я любую тебе куплю. Денег не жалко.

– Мне нужен Терри.

– Ах вот как! Пожалуйста, ради бога.

Джойс внимательно посмотрела ему в лицо.

– Но ты знаешь – ведь знаешь? – я не люблю тебя. Не люблю.

– Это мне все равно. Я человек крепкий. Но про шуры-муры забудь, девочка моя. Если выйдешь за меня замуж, играть придется по-честному.

Джойс покраснела.

– Я отработаю твои деньги, – сказала она.

– Как насчет поцелуя сейчас?

Он приблизился. Джойс улыбнулась. Он ее обнял, поцеловал. Глаза, потом щеки и шею. Джойс не обмерла, не отодвинулась. Наконец он ее отпустил.

– Я еду за кольцом, – сказал он. – Какое ты хочешь, с жемчугом или с бриллиантами?

– С рубином, – сказала Джойс. – С самым большим рубином, какой только сможешь найти, цвета крови.

– Странный выбор.

– Я хочу, чтобы оно ничем не было похоже на то, из мелкого жемчуга, которое мне подарил Майкл.

– Чтобы на этот раз больше повезло, а?

– Ты умеешь вкладывать деньги, Артур.

Хэллидей хохотнул и ушел.

– Терри, – сказала Джойс. – Иди оближи… Лицо и шею, особенно шею.

Терри лизнул ее влажным языком.

– Я думала только об этом, только об этом, – медленно проговорила она. – Никогда не угадаешь, о чем я думала – о варенье, варенье на прилавке. И все время себе повторяла. Земляничное, смородиновое, малиновое, терновое. В конце концов, может быть, я быстро ему надоем. Я очень на это надеюсь, а ты? Говорят, после свадьбы такое бывает. Правда, Майклу я не надоела бы никогда… Никогда… Ах, Майкл!..

На следующее утро Джойс проснулась с тяжелым сердцем. Она тихо вздохнула, и Терри, который спал с ней вместе на одной постели, тотчас поднял голову и нежно ее лизнул.

– Ах ты, мой милый, милый! Что ж, придется через это пройти. Но вдруг что-то еще случится. Терри, милый, помоги же своей хозяйке. Ах, ты помог бы, если бы мог, я знаю.

Миссис Барнс принесла чай и бутерброды и от души радовалась за Джойс.

– Подумать только, мадам, выйти замуж за такого джентльмена. Приехал-то на «Роллсе». Честное слово, Барнс даже протрезвел, когда до него дошло, что возле нашего дома настоящий «Роллс». С чего это, скажите на милость, этот пес все время лезет на подоконник?

– Он любит посидеть на солнце, – сказала Джойс. – Но это действительно опасно. Терри, вниз!

– Будь я на вашем месте, – сказала миссис Барнс, – избавилась бы от этого несчастного и попросила своего джентльмена купить собачку, такую вот, толстенькую, которых леди носят на руках.

Джойс улыбнулась и еще раз окликнула Терри. Пес неуклюже поднялся, но именно в этот момент внизу послышался шум собачьей драки. Терри повернул голову и тоже хрипло залаял. Подоконник был старый и сгнивший. Доска подалась, и Терри, слишком старый и неповоротливый, не удержался и упал.

Вскрикнув, Джойс бросилась вниз на улицу. Не прошло и минуты, как она уже стояла рядом с ним на коленях. Пес жалобно скулил, и по тому, как он неподвижно лежал, Джойс поняла, что дело плохо. Она наклонилась.

– Терри… Терри, милый… Милый мой, милый…

Он попытался вильнуть хвостом.

– Терри, малыш… Я помогу тебе, потерпи… Ах ты малыш…

Вокруг собралась толпа, состоявшая в основном из мальчишек.

– Из окна шлепнулся, ага.

– Здорово хрястнулся.

– Ей-богу, спину сломал.

Джойс не обращала на них внимания.

– Миссис Барнс, есть ли тут где-нибудь ветеринар?

– Есть, это Джоблин, на Миар-стрит… Только как вы его донесете?

– Довезу на такси.

– Позвольте мне.

Приятный голос, произнесший эту фразу, принадлежал пожилому человеку, который только что вышел из такси. Он опустился возле Терри на колени, приподнял верхнюю губу и провел рукой по боку и спине.

– Боюсь, у него внутреннее кровотечение, – сказал он. – Кости, кажется, целы. Его нужно срочно к ветеринару.

Вдвоем с ним Джойс подняла Терри. Пес жалобно заскулил от боли и укусил Джойс за руку.

– Все в порядке, малыш, все в порядке.

Они опустили пса на сиденье, и такси двинулось с места. Механически Джойс обвязала ранку на руке носовым платком. Терри попытался ее лизнуть.

– Понимаю, милый, я все понимаю. Ты не хотел сделать больно. Все в порядке, малыш.

Человек, сидевший на переднем сиденье, оглянулся на них, но ничего не сказал.

Такси доехало быстро, и вскоре они уже входили к ветеринару. Ветеринаром оказался человек с красным лицом и неприятной хваткой.

Без всякой нежности он осматривал пса, а Джойс стояла рядом и страдала вместе с собакой. По лицу ее текли слезы. Тихо продолжала она твердить, успокаивая Терри:

– Все в порядке, дорогой. Все в порядке…

Ветеринар выпрямился.

– Ничего вам пока не скажу. Мне нужно сделать анализы. Оставьте его здесь.

– Это невозможно.

– Боюсь, придется. Его нужно осмотреть как следует. Я позвоню… может, через полчасика.

С тяжелым сердцем Джойс согласилась. Она поцеловала Терри. И, ничего не видя от слез, спустилась по ступенькам. Человек, который ей помог, все еще стоял на улице. Джойс совсем забыла о нем.

– Такси ждет. Позвольте отвезти вас домой.

Она покачала головой.

– Мне лучше пройтись.

– Тогда я вас провожу.

Он расплатился с таксистом. Он шел рядом молча, и Джойс снова о нем забыла. Возле дома миссис Барнс он сказал:

– Ваша рука. Ее нужно обработать.

Джойс взглянула на руку.

– Ах нет, с рукой у меня все в порядке.

– Ранку нужно промыть и перевязать как положено. Разрешите, я войду.

Вместе с ней он поднялся по лестнице. Она позволила промыть себе руку и перевязать чистым носовым платком. Сказала она только одно:

– Терри этого не хотел. Он никогда, никогда меня не укусил бы. Он просто не понимал, что делает. Ему, наверное, было ужасно больно.

– Боюсь, вы правы.

– Может быть, ему и сейчас делают больно, как вы думаете?

– Уверен, что сейчас для него делают все возможное. Дождитесь звонка, а потом пойдите и посидите возле него.

– Конечно, я так и сделаю.

Человек помолчал, потом направился к двери.

– Надеюсь, все будет в порядке, – неловко сказал он. – До свидания.

– До свидания.

Несколько минут спустя Джойс вдруг поняла, что забыла его даже поблагодарить, а он был так добр и заботлив.

На пороге появилась миссис Барнс с чашкой чая в руках.

– Бедная моя девочка, выпейте чашку чая. На вас лица нет, уж я-то вижу.

– Спасибо, миссис Барнс, не сейчас.

– Выпейте, вам станет лучше. Не убивайтесь так. Выздоровеет ваш пес, а потом ваш джентльмен купит вам нового хорошенького щеночка…

– Не нужно, миссис Барнс. Не нужно. Прошу вас, если можно, позвольте мне побыть одной.

– Э-э, я не хотела… Телефон!

Джойс стремглав бросилась к телефону. Подняла трубку. Миссис Барнс дышала ей в спину.

– Да… Это я. Что? О! О! Да. Да, спасибо.

Она положила трубку. Когда она повернулась, миссис Барнс испугалась, увидев выражение ее лица. В нем не было ни кровинки.

– Терри умер, миссис Барнс, – сказала она. – Умер один, без меня.

Она поднялась наверх, вошла в комнату и очень осторожно закрыла за собой дверь.

– Э-э, я не хотела… – сказала миссис Барнс, обращаясь к стенным обоям.

Минут пять спустя она заглянула в комнату. Джойс неподвижно сидела на стуле. Она не плакала.

– Тут ваш джентльмен, мисс. Можно ему подняться?

Неожиданно глаза Джойс вспыхнули.

– Да, пожалуйста. Я хочу его видеть.

Хэллидей вошел шумно.

– А вот и я. Я зря времени не теряю. Я уже все подготовил и хочу немедленно забрать тебя из этой дыры. Тебе нельзя здесь оставаться. Давай, дорогая, собирайся.

– Больше нет нужды, Артур.

– Нет нужды? Что ты имеешь в виду?

– Терри умер. Больше у меня нет нужды выходить за тебя замуж.

– О чем ты говоришь?

– О моей собаке, о Терри. Он умер. Я хотела выйти за тебя замуж, только чтобы не расстаться с ним.

Хэллидей молча воззрился на Джойс, и лицо его стало медленно наливаться краской.

– Ты сошла с ума.

– Возможно. Одни только сумасшедшие любят собак.

– Ты хочешь меня уверить, будто решила выйти за меня замуж, чтобы не… О господи, что за вздор!

– А с какой бы иначе стати, как по-твоему, я могла решить это сделать? Ты ведь знал, что я тебя ненавижу.

– Ты решила так сделать, потому что знаешь: я могу дать тебе все и дам.

– На мой вкус, – сказала Джойс, – это куда менее веская причина. Как бы то ни было, причин больше нет. Я за тебя не выйду.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что поступаешь со мной отвратительно?

Она спокойно посмотрела ему в лицо, но глаза ее при этом сверкнули таким огнем, что Хэллидей отшатнулся.

– Не думаю, – сказала она. – Я слышала, как ты однажды говорил, что из жизни нужно вытрясти все. Потому ты и добивался меня, и моя нелюбовь тебя только раззадоривала. Ты знал, что я тебя ненавижу, но тебе это нравилось. Ты был разочарован, когда я позволила себя поцеловать и при этом не заплакала и не вздрогнула. Ты жестокий человек, Артур, тебе нравится причинять боль… Вряд ли кому-то удастся поступить с тобой отвратительно настолько, насколько ты этого заслуживаешь. А теперь будь любезен, выйди из моей комнаты. Я остаюсь здесь.

Он немного помедлил.

– Э-э… Но что ты будешь делать? Ты совсем без денег.

– Это тебя не касается. Пожалуйста, уходи.

– Ты, маленькая чертовка… Ты чертовски сводишь меня с ума. От меня так легко не отделаешься.

Джойс засмеялась.

И смех этот его доконал. Слишком он прозвучал неожиданно. Хэллидей неуклюже спустился по лестнице и уехал.

Джойс подавила вздох. Надела потрепанную шляпку из черного фетра и вышла следом. Она двигалась вдоль по улице, как автомат без мыслей и чувств. Где-то на дне души затаилась боль, боль, которая потом еще даст себя знать, но пока она утихла и свернулась в клубок в ожидании своего часа.

Джойс прошла мимо здания отдела регистрации и вдруг заколебалась.

– Нужно что-то делать. Есть, конечно, река. Сколько раз я о ней вспоминала. Просто взять и покончить разом со всем. Но в реке слишком мокро и холодно. И вряд ли я такая храбрая. На самом деле я совсем не храбрая.

Она вошла в здание.

– Доброе утро, миссис Ламберт. Боюсь, заявок на дневную работы у нас пока нет.

– Ничего страшного, – сказала Джойс. – Теперь я согласна на любую. Мой друг, с которым я жила, умер.

– Значит, теперь вы можете уехать?

Джойс кивнула:

– Да, и как можно дальше.

– Случайно мистер Эллэби как раз сейчас здесь, он беседует с кандидатками. Я отведу вас прямо к нему.

Через несколько минут она уже сидела в кабинке и отвечала на вопросы. Лицо человека, сидевшего перед ней, показалось Джойс знакомым, но она никак не могла сообразить, где его видела. Что-то знакомое почудилось ей и в голосе, когда он задал последний, несколько необычный вопрос.

– Умеете ли вы ладить с пожилыми леди? – спросил мистер Эллэби.

Джойс невольно улыбнулась:

– Думаю, да.

– Видите ли, мы живем вместе с тетей, а с ней бывает непросто. Тетя меня очень любит, у нее золотое сердце, но, боюсь, временами она чересчур требовательна к молодым женщинам.

– Кажется, я и терпелива, и нетребовательна, – сказала Джойс. – Я всегда умела ладить со стариками.

– Вам придется заботиться не только о ней, но и, для разнообразия, о моем трехлетнем сынишке. Год назад его мать умерла.

– Понимаю.

Они помолчали.

– Ну, если вы не передумали, будем считать, что вопрос улажен. Уезжаем мы через неделю. Точную дату я сообщу. Надеюсь, вы не откажетесь принять небольшой задаток, чтобы у вас была возможность собраться в дорогу.

– Благодарю вас. С удовольствием.

Они оба поднялись. Неожиданно мистер Эллэби неловко сказал:

– Терпеть не могу вмешиваться, но… Я хотел сказать, мне… Мне хотелось бы знать… Я хотел спросить, как ваша собака, все ли с ней в порядке?

В первый раз Джойс подняла голову. Она вспыхнула, глаза потемнели. Она взглянула ему в лицо. Накануне он показался ей чуть ли не стариком, но оказался вовсе не стар. Волосы с проседью, приятное загорелое лицо, сутуловатые плечи, темные застенчивые, как у собаки, глаза. «Он немного похож на собаку», – подумала Джойс.

– Ах, это вы, – сказала она. – Я потом вспомнила, что так вас и не поблагодарила.

– Не за что. Я и не ждал. Я понимаю, что вы тогда чувствовали. Так как же ваш старичок?

Из глаз у Джойс полились слезы. Они потекли рекой. И казалось, будут литься всю жизнь.

– Он умер.

– Вот как!

Больше он не сказал ничего, но в этом его возгласе Джойс услышала все то, что нельзя передать словами.

Помолчав, он заговорил прерывающимся голосом:

– Между прочим, у меня тоже была собака. Умерла два года назад. Все только плечами пожимали, с какой стати так убиваться. Несладко, когда еще нужно делать вид, будто ничего особенного не произошло.

Джойс кивнула.

– Я-то это знаю, – сказал мистер Эллэби.

Он взял ее за руку, пожал, осторожно отпустил. И вышел из кабинки. Через несколько минут Джойс вышла следом и отправилась улаживать детали к женщине с видом леди. Вернувшись домой, в дверях она столкнулась с миссис Барнс, которая, как принято в ее кругу, любила погоревать и потому поджидала Джойс на пороге.

– Прислали вашего бедняжку, – сообщила она. – Отнесли к вам в комнату. Я Барнсу уже сказала, он выроет могилку у нас в саду…

Таинственное происшествие во время регаты

Мистер Исаак Пойнтц вынул изо рта сигару и одобрительно произнес:

– Очень миленькое местечко.

Он сказал это так, будто поставил на гавани Дартмута пробу, после чего снова зажал сигару в зубах и огляделся с видом человека, совершенно довольного собой, своим костюмом, своим окружением и вообще всей своей жизнью.

Если описывать мистера Пойнтца, то это был человек пятидесяти восьми лет, крепкий, здоровый, страдавший разве что склонностью к полноте. Он был не толстый, но круглый, уютный, в данный момент одет в костюм яхтсмена, наряд, не слишком подходящий для немолодого человека его комплекции. Загорелый до почти восточной смуглости, он весело улыбался из-под длинного козырька яхтсменской кепки, аккуратной, как и новенькие, отутюженные брюки и куртка. Если же описывать окружение мистера Пойнтца, то в этот день его составляли деловой партнер мистера Пойнтца мистер Лео Штейн, его знакомый по деловому миру мистер Сэмюэль Литерн, приехавший из Соединенных Штатов в Дартмут вместе с дочерью-школьницей по имени Эва, сэр Джордж и леди Мэрроуэй, миссис Растингтон и Эван Ллевеллин.

Все они только что сошли на берег с борта яхты «Веселая дева», владельцем которой был мистер Исаак Пойнтц. Проведя все утро в море, где экипаж проверял ее ход, теперь они решили немного развлечься на ярмарке – поглазеть на ряженых, покататься на карусели. Едва ли стоит сомневаться в том, что развлечения эти более всего влекли Эву Литерн. И потому, когда мистер Пойнтц предложил отправиться на обед в «Ройал Джордж», запротестовала она одна.

– Ах, мистер Пойнтц, мне так хочется еще забежать в фургон к Настоящей Цыганке, она предсказывает судьбу.

В душе мистер Пойнтц испытывал весьма серьезные подозрения относительно происхождения Настоящей Цыганки, тем не менее он снисходительно кивнул в знак согласия.

– Эве здесь так нравится, – извиняющимся тоном произнес мистер Литерн. – Однако если нужно ехать, то ничего страшного, подождет до другого раза.

– Мы никуда не торопимся, – великодушно объявил мистер Пойнтц. – Пусть юная леди спокойно наслаждается жизнью. А мы с Лео пойдем побросаем дротики.

– За двадцать пять и больше полагается приз, – высоким гнусавым голосом сообщил человек, подававший дротики.

– Спорим на пять пенсов, я тебя обыграю, – сказал Пойнтц.

– Идет, – весело произнес Штейн.

Оба рьяно взялись за игру.

– Не только Эва у нас здесь ребенок, – сказала, обращаясь к Эвану Ллевеллину, леди Мэрроуэй.

Ллевеллин рассеянно улыбнулся.

Рассеян он был весь этот день. И раз или два отвечал совсем невпопад, явно теряя нить разговора.

Памела Мэрроуэй повернулась к мужу и произнесла:

– Наш молодой человек сегодня явно не в себе.

– Да уж, – неопределенно отозвался сэр Джордж.

И мельком взглянул на Дженет Растингтон.

Леди слегка нахмурилась. Это была высокая, холеная, со вкусом одетая женщина. Яркий розовый лак на ногтях прекрасно подходил к коралловым серьгам. Темные глаза смотрели внимательно, все подмечая. Ее муж, сэр Джордж Мэрроуэй, на вид казался попроще, обычный «легкомысленный джентльмен» но взгляд его голубых глаз был не менее цепкий, чем у жены.

Исаак Пойнтц и Лео Штейн были поставщиками бриллиантов для «Хаттон-Гарден». Но сэр Джордж и леди Мэрроуэй принадлежали совсем иному миру – миру антибских курортов, площадок для гольфа в Сен-Жан-де-Люс и зимних пляжей под скалами Мадеры.

На сторонний взгляд, люди, принадлежащие этому кругу, не трудятся, «не ткут и не жнут». Тем не менее это не совсем так. Трудиться можно по-разному, даже если не ткать и не жать.

– Малышка вернулась, – сказал Эван Ллевеллин, обращаясь к миссис Растингтон.

Это был высокий темноволосый молодой человек, иногда напоминавший выражением лица голодного волка, что, по мнению многих женщин, делало его неотразимым.

Разделяла ли это мнение миссис Растингтон, сказать было трудно. Миссис Растингтон не любила выдавать своих чувств. Вышла замуж она очень рано, но меньше чем через год брак окончился неудачей. С тех пор она научилась вести себя со всеми одинаково ровно и сдержанно.

Приплясывая и встряхивая длинными растрепавшимися волосами, к ним подбежала Эва Литерн. Пятнадцатилетняя девочка, она все еще была неуклюжим, неловким, полным радости жизни ребенком.

– Я выйду замуж в шестнадцать лет, – задыхаясь от восторга, проговорила она. – За очень богатого человека, и у нас будет шестеро детей, а вторник и пятница мои счастливые дни, и носить мне нужно голубое или зеленое, а мой камень – изумруд, и…

Страницы: «« « ... 678910111213 » »»