Последний день Кали-Юги Дорогов Геннадий
– Простите, не понял, – насторожился Шонберг. – Что вы имеете в виду?
– Разным Богам поклоняемся. Поэтому нет между нами понимания и никогда не будет.
– Ну почему же? – возразила Нина Аверьяновна. – Я с вами абсолютно не согласна. Вот нас здесь восемь человек. Мы разговариваем на одном языке и прекрасно понимаем друг друга.
Андрей усмехнулся.
– Вы в этом уверены?
Она не успела ответить. С верхней полки раздался голос Сержа:
– Что-то у вас с арифметикой не ладится, Нина Аверьяновна. Или вы кого-то из нас за человека не считаете?
Женщина смутилась.
– Ой, извините! Вы же не участвовали в нашем разговоре, вот я и забыла про вас.
– Ага! Значит, всё-таки меня исключили из числа гомо-сапиенс? – шутливо наседал Серж со своей ехидной улыбочкой.
– Он не только в разговоре не участвовал, – проворчал Ярослав.
Его слова Серж пропустил мимо ушей. Он свесился с полки, чтобы увидеть девушку, сидящую под ним.
– Как тебя зовут, красавица?
– Юля, – ответила девушка.
– Очень приятно, Юленька! А то здесь толпа мужиков, а спросить имя у девушки никто не догадался. Мужланы неотёсанные.
Ярослав вновь почувствовал острую неприязнь к нему.
– Значит, ты у нас один настоящий мужчина? Что ж с нами-то не пошёл девушку выручать?
Серж даже не удостоил его взглядом. Всё также свешиваясь и глядя на девушку, сказал, как ни в чём не бывало:
– Я ж не знал, что она такая хорошенькая. Иначе первым бы бросился её спасать. Но Юленька меня простит. Верно, красавица?
Девушка промолчала.
– Да ты не смущайся, – не унимался Серж. – Я понимаю: тут толпа народу – сидят, пялятся. Давай уйдём от них в тамбур.
Павлуха неожиданно взорвался.
– Слушай, ты, сопи в тряпочку. Нарисовался, когда тебя не просят.
Серж захихикал.
– Юленька, неужели я опоздал? У тебя уже появился поклонник. Да какой пылкий! Только он не понимает, что шансов у него ноль.
Лицо Павлухи приняло свирепое выражение. Предотвращая нежелательные действия, Ярослав крепко сжал его руку выше локтя.
– Не горячись, Паша. Не стоит он того. А ты угомонись и не напрашивайся на неприятности, – осадил он Сержа.
– Ой-ой! – произнёс Серж трагическим голосом. – Как вы меня напугали! Вот только я не понял, от кого мне неприятности могут быть.
Павлуха смотрел на него с нескрываемой ненавистью.
– Объяснить?
Серж перестал улыбаться.
– Ну, попробуй, объясни, – сказал он, лениво растягивая слова. – Только учти: я кандидат в мастера по боксу.
– Мне это поровну!
– Ну да, ну да! Ты же у нас герой! – в голосе Сержа опять зазвучали ехидные нотки. – Один побежал хулиганов успокаивать. Только сдаётся мне, что ты сам из их породы. И где по фене ботать научился, тоже нетрудно догадаться. «Девять лет на природе…», – передразнил он.
– Я тебя урою! – прошипел Павлуха, вскакивая с места.
– Ой, Павел, не надо! Прошу вас! – испуганно воскликнула Юля. – Мне опять страшно. Ну, пожалуйста! – протянула она жалобным голосом.
Павлуха посмотрел на неё, постоял в нерешительности, потом нехотя опустился на место. Внутри у него клокотало.
– И всё-таки: что же ты с нами не пошёл, если смелый такой? – повторил вопрос Ярослава Сергей Плетнёв.
– А я не дурак, чтобы на ножи лезть, – ответил Серж.
Василий Матвеевич, наблюдавший за этой сценой, мрачно резюмировал:
– Мы, стало быть, дураки, коли ввязались, – он поднял глаза на Сержа. – Знаешь, что я о тебе думаю?
– Не знаю и знать не хочу, – Серж опять откинулся на полку.
– Я всё же скажу…
– Да плевал я!..
Андрей недобро усмехнулся.
– Смотри, как бы тебе плевательницу не разбили.
Серж опять резко свесился, гневно сверкнув глазами, но, встретившись с Андреем взглядом, утихомирил свой гнев.
– Ну, посудите сами, – заговорил он примирительным тоном. – Вы сейчас чувствуете себя героями, потому что отделались шишками да ссадинами. А что было бы с вами, если бы не этот супермен? – он указал пальцем на Андрея. – Эти отморозки вспороли бы вам животы, вот и всё. На том бы и закончилось ваше геройство.
Павлуха мотнул головой в сторону Юли.
– А как же она?
– А что она? Что они ей могли сделать? Ну, напоили бы да, может быть, полапали слегка. Стоило из-за этого войну затевать?
У Юли округлились глаза.
– Ну ты, гнида! – Павлуха опять вскочил с места, готовый броситься на Сержа.
– Успокойся, Паша! – мягко сказал Сергей Плетнёв. – Считай, что его нет среди нас. Нина Аверьяновна была права: нас здесь восемь человек.
Серж вдруг разозлился.
– Да что вы ко мне прицепились? В вагоне полно мужиков. Кто из них помог вам? Никто, кроме вот этого мордоворота. Чего к ним-то не цепляетесь? – он перевёл взгляд на Шонберга. – Соломоныч, вон, тоже энтузиазма не проявил. Но вас почему-то это совсем не волнует.
Иван Соломонович неуютно поёжился.
– У меня здоровье… – пробормотал он. – Сами понимаете: возраст.
– «Здоровье»! «Возраст»! – передразнил его Серж. – Дедуля с Урала, небось, постарше тебя будет – и ничего: кинулся в бой с пионерским задором.
Василий Матвеевич бросил на Сержа гневный взгляд, потом встал и стащил его с полки, сграбастав в пятерни футболку на груди. Серж дёрнулся пару раз, пытаясь вырваться из его рук, но, как видно, сил пожилому уральцу было не занимать.
– Убери лапы, папаша.
Не разжимая пальцев, Василий Матвеевич крепко встряхнул парня.
– Если ты, гадёныш, ещё раз позволишь себе подобный тон, я из тебя вытрясу всю твою наглость, – тяжело проговорил он, едва сдерживаясь от гнева.
Несколько секунд они сверлили друг друга глазами. Василий Матвеевич грозно нависал над своим соперником.
– Ты меня понял?
– Понял, – сквозь зубы процедил Серж. – Лапы убери.
Уралец брезгливо оттолкнул его от себя и вновь опустился на лавку. Серж больше не ухмылялся. С мрачным лицом он свернул свою постель и пошёл к проводнице, чтобы попросить её найти ему новое место.
Глава 4. Адольф Гитлер и другие писатели
– Кажется, вас зовут Нина Аверьяновна? – спросил Андрей, взглянув на женщину.
– Да, – ответила она.
– Так вот вам наглядный пример, Нина Аверьяновна, как люди, говорящие на одном языке, не могут найти общего языка.
Нервное напряжение последних дней вырвалось из Ярослава Григорьевича негромким, но неудержимым смехом.
– Так ведь Нина Аверьяновна говорила про восемь человек, – сказал он, продолжая посмеиваться. – А Серж был девятым. Вот и не вписался в зону понимания.
Павлуха удивлённо уставился на него.
– Ты чего развеселился?
– Фамилию оправдываю. Понимаешь, Паша, Веселов моя фамилия.
Василий Матвеевич внимательно посмотрел на Ярослава.
– Мы не встречались прежде? Мне ваше лицо знакомо.
– Встречались. В Москве во время шествия нетрадиционного сброда и последовавшего за ним побоища.
– Ах да, теперь вспомнил. Вы сибиряк. Ну что же, рад, что мы снова встретились!
– Честно говоря, я не очень рад, – продолжал Ярослав, поддаваясь приступу нездорового веселья. – Не дай, Бог, нам ещё когда-нибудь встретиться.
– Это почему же? – удивился уралец.
– Ну, сами посудите: при первой встрече мы стали свидетелями драки, при второй – участниками. Поскольку события происходят по нарастающей, при третьей у нас есть все шансы стать жертвами.
Василий Матвеевич ещё некоторое время удивлённо смотрел на него. Потом понял, что собеседник шутит, и тоже заулыбался.
– А вы ведь верно подметили – есть закономерность.
Нина Аверьяновна внимательно вслушивалась в их разговор. На её лице читались страх и любопытство. Наконец, она не выдержала и задала свой вопрос:
– Что же случилось в Москве? Как я поняла, кого-то побили?
– Да, было дело. Довелось нам с Ярославом Григорьевичем стать свидетелями крайне неприятного зрелища, – Василий Матвеевич подробно рассказал о недавнем происшествии.
Когда он закончил, повисла пауза. Молчание нарушила Нина Аверьяновна:
– Господи, ужас-то какой! Что творится с людьми! Совсем озверели.
Андрей согласно качнул головой.
– Вы правы: ужас, что творится. Люди не просто звереют – в скотов превращаются. И уже не стыдятся своего скотства, а несут его гордо над головой, как знамя. То, что четверть века назад считалось позором, стало выставляться напоказ. Радугу на флагах намалевали, ублюдки!
– Это грустно, очень грустно, – согласился с ним Сергей. – Словно детей ограбили. Ведь радуга – это первое, что дети начинают рисовать. Наши давние предки почитали радугу как символ чистоты. Теперь выходит наоборот.
– Общество стало слишком терпимым, – сказал Ярослав. – Раньше, если кто-то выделялся, пальцем тыкали. Сейчас никого ничем не удивишь.
– Общество стало безразличным, – высказал своё мнение Василий Матвеевич. – Никому ни до кого нет дела. Вот и расползается гниль по стране.
Нина Аверьяновна с волнением слушала, потом горячо воскликнула:
– Но эти ребята в масках!.. Неужели вы их оправдываете? Они ведь настоящие бандиты!
Лицо Андрея вновь исказила недобрая усмешка.
– Я не считаю их бандитами. Бандиты грабят и убивают ради наживы. А эти ребята патриоты. В их действиях нет корысти. Вот скажи, – обратился он к Ярославу, – что ты чувствовал, глядя на шагающих педиков?
– Мне было противно.
– Вот!
– Но от сцены избиения стало ещё противнее. Думаю, что и Василий Матвеевич не получил удовольствия от этого зрелища.
Василий Матвеевич молча покачал головой в знак согласия.
– И что же вы предлагаете? – спросил Андрей. – Оставить этих уродов безнаказанными?
Молчавшая до сей поры Юля осторожно сказала:
– Мне кажется, что эти люди очень вредны и даже опасны. Они разрушают моральную основу, вызывают нездоровый интерес у молодёжи, сбивают её с пути. Их надо наказывать, обязательно надо! Только не так, а по закону.
– Правильно! – поддержала её Нина Аверьяновна.
– Закон – орудие власти, – тут же отреагировал Андрей. – А наша власть, как ни печально, не только не наказывает психопатов, но и открыто поддерживает их, – он обвёл взглядом присутствующих. – Кто из вас верит в нашу нынешнюю власть?
Все промолчали в ответ. Андрей удовлетворённо подытожил:
– Вот видите! Как ни крути, а парни в масках молодцы. Они взвалили на себя грязную, неблагодарную, но необходимую работу. Кто-то же должен очистить страну от скверны.
– Туфта всё это, – неожиданно сказал Павлуха. – Фуфло натуральное.
Он слегка смутился, враз оказавшись в центре внимания.
– Говори, Паша, – подбодрил Ярослав, заинтригованный его словами. – Что ты хотел нам сказать?
– Да я говорю, что это всё фуфло, – повторил Павлуха. – То есть про парней, которые педиков били. Знаю я эту братию. Никакие они не патриоты. Только прикрываются благородной целью, а по сути та же гниль.
Он опять умолк, а остальные продолжали смотреть на него, ожидая дальнейших слов. Андрей недовольно сморщился.
– Так-так! Ну, давай дальше.
Павлуха пожал плечами.
– А чего дальше? Всё.
– Нет, так не пойдёт, – не отступал Андрей. – Сказал «А», говори «Б». Ты высказал свою точку зрения. Будь добр обосновать её.
Павлуха, совсем недавно восхищавшейся храбростью собеседника, теперь уставился на него исподлобья.
– Обосновать, блин! Чего тут неясного? Накачали парни мышцы, научились махать ногами да руками – вот кулаки и зачесались. Хочется же попробовать на практике свои способности. Особенно, когда чувствуешь силу и превосходство. Так всегда было. Любой отморозок старается свою агрессию благородной идеей прикрыть. Одни педиков бьют, другие – азиатов и кавказцев, а третьи – всех подряд, потому что «все сволочи». И никто из них никогда не признается, что он сам сволочь. Повидал я всяких «патриотов»…
Павел замолчал. А Ярослав вдруг почувствовал к нему уважение и симпатию. То, что он только что услышал, было созвучно его собственным мыслям и чувствам. Он решил поддержать Павлуху.
– А ведь Паша прав. Даже если изначально цель чистильщиков была действительно благородной, со временем они неизбежно скатываются до обыкновенной уголовщины. Видя, как бандитские группировки гребут деньги, парни начинают задумываться: «А почему бы и нам не использовать свои возможности? Ведь для родины благое дело делаем! Так неужто не имеем права?». И начинают постепенно входить во вкус. И вот уже готова очередная банда. Вспомните печально известных «люберов». Ведь они тоже начинали как поборники порядка – били неофашистов, приезжих барыг, тех же геев. Словом, всех, кто, по их понятиям, разваливал нравственные устои в нашем отечестве. Что с ними стало потом? Превратились в заурядных бандитов. Безнаказанность неизбежно делает своё чёрное дело.
– Но почему так происходит? – с горечью воскликнула Нина Аверьяновна. – Почему такое стало возможным в нашей стране?
Василий Матвеевич поднял на неё угрюмое лицо.
– Вся беда в том, что к власти пришли бандиты.
Андрей скорчил презрительную мину.
– Беда в том, что к власти пришли жиды, – сказал он.
Наступила неловкая пауза. Люди вопросительно поглядывали друг на друга и искоса – на Шонберга. Сам же Иван Соломонович смотрел в окно, словно не слышал последних слов разговора.
Поезд тем временем сбавлял ход. Василий Матвеевич поднялся.
– Засиделись мы тут. Пойду, проверю, на месте ли вещи. Да и перекусить давно пора.
Но по проходу уже двинулись пассажиры с багажом, для которых путешествие в этом поезде подошло к концу. Ему пришлось опять сесть на место.
– Ничего не поделаешь. Придётся подождать, – он иронически прищурился, глядя на Юлю. – Так что вы, красавица, хотели рассказать нам про чёрную эпоху?
Юле пришлось прервать свой рассказ в самом начале – проводница привела к ним вновь прибывшего пассажира, чьё место, видимо, она отдала Сержу.
– Это ваш новый сосед. Смотрите у меня, не обижайте его! – сказала она с шутливой строгостью и ушла.
Мужчина представился Сергеем Евгеньевичем. На вид ему было чуть больше шестидесяти. Умное интеллигентное лицо и простая добродушная улыбка вызывали расположение к этому человеку. Он уложил свои вещи и присел с краю на полку.
– Извините, потесню вас.
– В тесноте, да не в обиде, – отозвался Сергей. – Присаживайтесь, места хватит.
– Кажется, я прервал вашу беседу.
– К беседе мы вернёмся, – сказал Ярослав. – Тема очень интересная. Юля рассказывала нам про тёмную эпоху, в которую мы живём.
Сергей Евгеньевич понимающе улыбнулся.
– Ах, вот вы о чём! Кали-Юга. Если верить древним источникам, она подошла к своему концу, и скоро должна начаться Сатия-Юга – золотой век человечества.
– Да-да! – оживилась Юля, встретив понимание. – Вы правильно сказали. Время Кали-Юги закончилось. Отношения станут другими. Жестокость, равнодушие, алчность, зависть – всё это уйдёт в прошлое. Люди потянутся к свету. На первый план выйдет духовность.
Андрей смотрел на неё с плохо скрываемой насмешкой.
– И когда же наступит это время?
Ему ответил Сергей Евгеньевич:
– Если я не ошибаюсь, тёмная эпоха должна была закончиться пару лет назад.
– Что-то я этого не замечаю, – угрюмо сказал Ярослав. – Личный опыт и наблюдения за окружающими не внушают оптимизма.
– Но эти изменения не могут произойти мгновенно, – возразила Юля. – Период Кали-Юги длился много тысяч лет. Поэтому нужно время, чтобы мир стал другим. Но люди уже меняются, просто вы этого не замечаете. Присмотритесь внимательно, и вы увидите перемены. Тёмная эпоха доживает свои последние дни.
От её запальчивости, светлой убеждённости в переменах к лучшему у Ярослава поднялось настроение. Если среди молодёжи ещё встречаются такие чистые, не развращённые вседозволенностью души, значит, не всё потеряно. Почувствовав глубокую симпатию к этой практически незнакомой девушке, он сказал с улыбкой:
– Ну что ж, вы нас обнадёжили. Если осталось немного подождать, то я готов потерпеть. Вот бы узнать конкретную дату, когда настанут светлые времена. Может быть, вы нам её назовёте?
Юля заулыбалась в ответ.
– Можно попробовать. Сейчас скажу, подождите немного, – она на полминуты закрыла глаза, после чего торжественно объявила: – До конца Кали-Юги осталось ровно два месяца. Двадцать пятое августа – её последний день.
Сказав это, девушка весело засмеялась. Андрей с усмешкой покачал головою.
– Как всё просто! Дождаться определённой даты, и жизнь станет лучше. Ничего не нужно делать, всё само собой образуется. Только вот каким образом это произойдёт? Можете объяснить?
Видимо, не уловив иронии, Юля простодушно заговорила:
– В период Кали-Юги Земля находится в зоне влияния тёмных сил. Сейчас она выходит из этой зоны. А может быть, уже вышла.
– И что это за тёмные силы? – продолжал допрос Андрей.
Юля слегка замешкалась.
– Ну… Я читала, что их представителями являются люди с серой кожей и глазами цвета мрака.
Андрей рассмеялся.
– Вот-вот! И я про них. Только эти люди сейчас реально правят нашим отечеством. Да что там – они правят всем миром. Как же мы можем выйти из зоны их влияния? Вы, милая девушка, наслушались сказочников вроде Трехлебова и Хиневича. Но реальность, увы, куда суровее. Если мы будем сидеть и ждать, светлой эпохи нам никогда не дождаться.
– Что же нам нужно делать? – спросила Нина Аверьяновна.
– Действовать! Мы должны бороться за своё право на достойную жизнь. Отбросить в сторону жалость, брезгливость, страх. Мы не имеем права жалеть врага, если хотим спасти свою страну, свой народ.
Сергей Евгеньевич внимательно посмотрел на него.
– Врагами, как я понимаю, вы считаете евреев?
– Вы абсолютно правы. «Люди с серой кожей и глазами цвета мрака» – это иудеи, жиды.
– Мне кажется, всё не так просто, как вы представляете…
– Совершенно верно: всё не так просто, – говорил Андрей, всё больше распаляясь. – Они просочились в нашу жизнь, растворились в ней. Их порой не так-то легко распознать. Они берут в жёны наших женщин, присваивают себе русские фамилии. Но наши традиции они никогда не примут. Напротив, они делают всё, чтобы разрушить нравственные основы, развратить нацию, лишить её моральных устоев. Поэтому мы должны научиться распознавать врага и обезвреживать его.
Долго молчавший Иван Соломонович неожиданно напомнил о себе.
– Позвольте полюбопытствовать, как вы это себе представляете? Нет-нет, конечная цель мне понятна. Меня интересуют подробности. Поскольку я имею прямое отношение к ненавидимой вами нации, мне не всё равно, как вы собираетесь действовать. Железные прутья? Бейсбольные биты? Цепи?
Андрей взглянул на него исподлобья.
– В борьбе за спасение отечества все средства хороши.
– Нельзя же всех грести под одну гребёнку, – вступилась за соседа Нина Аверьяновна. – Люди везде разные. Что плохого вам сделал Иван Соломонович?
– Иван Соломонович? – Андрей презрительно хмыкнул. – А почему Иван, если Соломонович? Хоть бы легендарное русское имя не пачкали.
– А кто вам сказал, что оно русское? – заартачился Шонберг. – Это имя изначально еврейское – Иоанн. Вы его изменили на свой лад. Теперь выражение «русский Иван» – синоним пьяницы. Сами не умеете, не хотите жить по-человечески, а виновных на стороне ищете. Пьёте, дебоширите, деньгами сорите. Кто вам виноват?
– А вот вы и виноваты. Вы играете на человеческих слабостях, сбиваете людей с пути. Я ведь тоже немало книг прочёл на историческую тему. И везде одно и то же – где появляется ваше племя, там начинается разложение и упадок.
Ярослав чувствовал, как у него опять портится настроение. От душевного подъёма, наступившего после победы над хулиганами, не осталось и следа. Сергей Плетнёв, судя по его виду, испытывал примерно те же чувства. Иван Соломонович отвернулся к окну. Павлуха, открыв от удивления рот, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Василий Матвеевич сидел с опущенной головой. Ярославу показалось, что в душе пожилого уральца закипает гнев. Всё также не поднимая головы, но ещё сдерживаясь, он спросил:
– Что же это за «исторические» книги? У каких авторов ты такое прочёл?
Ярослав отметил про себя, что старик обратился к собеседнику на «ты». До этого такой «чести» удостоился только Серж. Потеря уважения была налицо. Андрей, как видно, не обратил на это внимания.
– Добро! – сказал он. – Я назову фамилии, хотя не уверен, что они вам знакомы. Это Григорий Климов, Владимир Истархов. Адольф Гитлер, наконец.
Василий Матвеевич поднял на собеседника глаза.
– Первых двух я действительно не знаю. А вот с последним литератором хорошо знаком.
Андрей с удивлением посмотрел на него.
– Вы читали Гитлера? Вот уж не ожидал.
– Я-то? Как же, читал. Рад бы не читать, да пришлось. Он мне персональную записку настрочил. Точнее, надпись на долгую память.
Василий Матвеевич так рванул манжету на левом рукаве рубашки, что оторвалась пуговица. Закатав рукав, он поднял руку кверху, показывая внутреннюю сторону предплечья, на котором синел шестизначный номер.
– Вот, полюбуйся! Это от твоего кумира. Семьдесят два года прошло, а каждая цифра смотрится почти как новенькая. Качественно сделано, с немецкой аккуратностью.
Он тяжело перевёл дух. Захлестнувшие его эмоции мешали говорить.
– Мы жили в деревне под Орлом, когда началась война. Я мало что помню – мал был тогда, всего четыре годика. А спросить потом уже не у кого было. Но кое-что обрывками засело в памяти на всю жизнь. Так врезалось, что не сотрёшь ничем. Помню горящие избы. Толпы людей. Плач, крики, стоны. Автоматный треск. А потом лагерь. Страх перед людьми в военной форме. Оскаленные пасти овчарок. А ещё мёртвые тела. Много мёртвых тел. Запах смерти кругом. Ты знаешь, что такое запах смерти? И ненависть, лютая ненависть. Только тогда мы не евреев ненавидели. Немцев! А этих бедолаг жалели. Досталось им.
Он буравил Андрея глазами, тяжело дыша. Андрей спокойно выдержал его взгляд.
– Вы же должны понимать, что в мире ничего случайного не происходит. История человечества изобилует фактами гонений на евреев – изгнаний, погромов, физических расправ. Случайно ли это? И Гитлер не был исключением в своём отношении к ним. Он понимал, что жиды – не люди, поэтому стремился очистить землю от них.
– Гитлер и славян за людей не считал, – напомнил Сергей Евгеньевич. – И уничтожил значительно больше, чем евреев. Вы привели не слишком удачный пример.
Василий Матвеевич торжествующе смотрел на Андрея.
– Ну, что ты на это скажешь? Или нечего сказать?
– Есть. Мне есть что сказать, отец, – Андрей с задумчивым видом смотрел ему в глаза, словно прикидывая, стоит ли продолжать этот разговор. – Вот только я не уверен, что ты захочешь меня услышать.
– Да уж попробую.
– Ну, тогда скажи, кто привёл Гитлера к власти?
Василий Матвеевич удивлённо вскинул брови.
– Что за дурацкий вопрос? Понятно кто – немцы!
Читать бесплатно другие книги:
