Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли Кинг Стивен

12

Какое-то время он постоял в холле верхнего этажа, но вскоре заметил, что на него то и дело со все возрастающим любопытством поглядывает одна из музейных служащих. Джейк решил, что ждать дальше нет смысла – оставалось надеяться только на то, что класс, к которому он пристраивался, уже ушел.

Джейк посмотрел на часы, изобразив на лице изумленное выражение, которое, как он надеялся, означало бы что-то вроде: «О Господи! Как я опаздываю!» – и торопливо спустился вниз. Класс – и симпатичная учительница-негритянка, которая рассмеялась, когда он упомянул уход по-французски, – уже ушел. Джейк решил, что ему тоже пора уходить. Он еще погуляет немного по улице – медленно, чтобы не так чувствовалась жара, – а потом сядет на поезд подземки.

На углу Бродвея и Сорок второй он задержался у стойки с хот-догами и из скудных запасов наличности купил себе один. Чтобы поесть, Джейк присел на ближайшую лестницу у здания банка, и это, как оказалось, было грубейшей ошибкой с его стороны.

К нему направился полицейский. Казалось, он занят только своей дубинкой, которую сосредоточенно вертел в руке – этак ловко и замысловато. Но едва поравнявшись с Джейком, легавый быстро сунул дубинку за пояс и повернулся к нему.

– Привет, парень. Чего сидим? В школе сегодня свободный день? Джейк уже доедал сосиску, но последний ее кусок вдруг застрял в горле. Да уж, везет как утопленнику… если слово «везение» здесь вообще уместно. Здесь, на Таймс-сквер, в самом средоточии «грязной» Америки, где табунами шатаются проститутки, толкачи, наркоманы и попрошайки, полицейский, не обращая внимания на них, вяжется почему-то к нему.

Джейк не без труда проглотил застрявший в горле кусок сосиски.

– У нас уже начались экзамены, – принялся он объяснять. – Сегодня был только один. Я его первым сдал, и меня отпустили. – Джейк умолк на мгновение, вдруг сообразив, что ему очень не нравится этот внимательный, пристальный взгляд полицейского. – Мне разрешили уйти, – неуверенно добавил он.

– Я так и понял. Есть у тебя какие-нибудь документы?

У Джейка екнуло сердце. Неужели его папа с мамой уже позвонили в полицию? С учетом вчерашнего это вполне вероятно. При обычных обстоятельствах полиция вряд ли бы стала искать пропавшего ребенка, тем более что отсутствовал Джейк только полдня, но его папа – большая шишка на телевидении, и он всегда с гордостью упоминал о своих многочисленных связях. Джейк не думал, что у полицейского есть его фотография… но его имя он мог запомнить.

– Ну… – нерешительно начал Джейк, – …у меня с собой только ученический проездной. На автобус маршрута Срединного мира. Других документов нет.

– Какого такого Срединного мира? Впервые слышу. Это где? В Куинсе?

– Центрального маршрута, я хотел сказать, – быстро поправился Джейк. Господи, что он такое болтает? Это же совсем в другой стороне… – Знаете? На Тридцать третьей?

– Ага. Ну давай, проездной тоже сойдет. – Легавый протянул руку.

Какой-то черный с неопрятными длинными патлами, рассыпающимися по плечам его канареечно-желтого пиджака, оглянулся на них.

– Заберите его, офицер, – весело гаркнул он. – Заберите его, мелкого беложопого пакостника! Выполняйте свой долг!

– Заткнись, Эли, и дуй отсюда, – процедил полицейский сквозь зубы, даже не обернувшись к нему.

Эли расхохотался, продемонстрировав несколько золотых зубов, и отправился восвояси.

– А почему вы у него не просите документы? – невинно полюбопытствовал Джейк.

– Потому что сейчас меня больше интересуешь ты. Давай-ка, сынок, свой билет.

То ли родители сообщили уже в полицию и легавый знал его имя, то ли просто почувствовал что-то неладное – и это, наверное, вовсе не удивительно, поскольку во всем этом жутком районе Джейк был единственным белым мальчишкой, который явно не искал себе приключений. Но, как ни крути, вывод отсюда один: идея присесть тут и съесть сосиску была, очевидно, не самой удачной. Но ведь он стер ноги, и, черт возьми, по-настоящему проголодался – проголодался.

Ты меня не остановишь, подумал Джейк. Я не позволю тебе меня сцапать. Сегодня мне надо быть в Бруклине, у меня там назначена встреча… И я попаду туда. Попаду.

Вместо того чтобы достать бумажник, Джейк сунул руку в карман, вытащил ключ и показал его полицейскому. Солнечные лучи, отразившись от серебристой поверхности, заплясали кружочками света на лбу и щеках легавого. Тот вытаращил глаза.

– Эй! – выдохнул он. – Это что у тебя, малыш? Дай-ка мне.

Он потянулся к ключу, но Джейк отвел руку подальше. Круги отраженного света подрагивали на лице полицейского, словно гипнотизируя его.

– А вы что, так не можете прочитать? – спросил Джейк. – Обязательно вам его забирать?

– Нет, зачем же?

Выражение любопытства стерлось с лица полицейского. Широко раскрытыми глазами он завороженно, не отрываясь, смотрел только на ключ. Но взгляд его не был пустым. Джейк прочел в нем изумление и нежданную радость. Это все я, вдруг подумалось Джейку. Где бы я ни появился, повсюду я приношу радость и свет. Вопрос только в том, что мне теперь делать?

Молодая женщина в ярко-красных вызывающих туфлях на шпильках в добрых три дюйма (явно не библиотекарша, судя по тем же туфлям, шелковым зеленым шортам и прозрачной блузке) прошла мимо, энергично виляя задом. Сначала она посмотрела на легавого, потом – на Джейка. Ей, должно быть, стало любопытно, на что так таращится полицейский. Увидев ключ, она так и застыла на месте с отвисшей челюстью. Рука ее сама потянулась вверх и замерла у горла. Сзади на нее налетел мужчина и разразился длинной гневной тирадой насчет того, что, мол, нечего тут торчать столбом посреди дороги. Молодая женщина – явно не библиотекарша – не обратила на него внимания, хотя в другой ситуации она бы, наверное, нашлась что ответить. Теперь Джейк заметил, что вокруг него собралось уже человек пять. И все смотрели на ключ точно так же, как иной раз прохожие наблюдают за ловким «наперсточником», обдирающим на углу какого-нибудь легковерного простофилю.

Тоже мне, конспиратор фигов, подумал Джейк. Взглянув поверх плеча легавого, он заметил на той стороне вывеску аптеки. «Аптека Денби. Торговля со скидкой», – сообщала вывеска.

– Меня зовут Том Денби, – сообщил он полицейскому. – На этой льготной карте так и написано. Том Денби. Верно?

– Все верно, – выдохнул полицейский, потерявший к Джейку всяческий интерес. Теперь его занимал только ключ. Пятнышки отраженного света по-прежнему плясали на его лице.

– Вы ведь не Тома Денби искали, да?

– Да, – подтвердил полицейский. – Я вообще это имя впервые слышу.

Уже с полдюжины человек столпились вокруг полицейского, и все смотрели в немом изумлении на серебряный ключ в руке Джейка.

– Я, значит, могу идти?

– Что? Ах да! Да, конечно… иди себе с Богом!

– Спасибо.

Однако Джейк на мгновение застыл в нерешительности, не зная, как он пойдет. Его окружала толпа молчаливых зомби, и с каждым мгновением она росла. Сначала люди, наверное, подходили, чтобы узнать, в чем дело, но, увидев серебряный ключ, замирали как вкопанные и таращились на него.

Джейк поднялся на ноги и начал медленно отходить по ступенькам вверх, держа ключ перед собой, словно дрессировщик, защищающийся табуретом от подступающих к нему львов. Лишь поднявшись на широкую бетонную площадку на самом верху, он убрал ключ обратно в карман, развернулся и побежал.

Остановился он только раз, на самом дальнем конце площадки. Остановился и оглянулся. Застывшая группа людей, которые так и стояли вокруг того места, где только что сидел Джейк, постепенно возвращалась к жизни. Они озадаченно переглядывались и расходились. Легавый растерянно посмотрел налево, потом направо, потом задрал голову и уставился в небо, словно стараясь вспомнить, как он вообще здесь очутился и что собирался делать. Джейк увидел достаточно. Самое время искать ближайшую станцию подземки и уносить ноги в Бруклин, пока не случилось еще чего-нибудь.

13

Без четверти два он поднялся из подземки и встал на углу Кастл и Бруклин-авеню, глядя на здание башни и дожидаясь, когда к нему снова придет это чувство уверенности, что направляло его в тот раз, – что-то вроде способности «вспоминать» будущее. Но оно не пришло. То есть вообще ничего не пришло. Он был всего лишь мальчишкой, самым обычным мальчишкой, стоящим на жарком бруклинском перекрестке, а у его ног, точно усталый щенок, примостилась короткая тень.

Ну вот, я приехал… и что теперь?

Ни малейшего представления.

14

Странники поднялись наконец на вершину высокого пологого холма и остановились там, глядя на юго-восток. Долгое время они молчали. Дважды Сюзанна порывалась заговорить, но не произносила ни слова. В первый раз в жизни эта всегда языкастая женщина не нашлась что сказать.

Внизу простиралась равнина, бескрайняя, разморенная золотыми лучами летнего солнца. Высокие сочные травы изумрудно-зеленого цвета. Рощи деревьев с широкими кронами и прямыми стройными стволами. Сюзанна однажды видела такие деревья в рекламном фильме какого-то туристического агентства. Фильм был про Австралию.

Дорога, которой они все это время держались, огибала холм и с противоположной его стороны опять устремлялась – прямая, будто струна, – на юго-восток: яркая белая линия в буйной зелени трав. Дальше на западе, в нескольких милях отсюда, мирно паслось небольшое стадо каких-то крупных животных. С виду они походили на буйволов. На востоке виднелся лес, вдающийся искривленным мысом в зеленое море равнины. Эта темная полоса непролазных зарослей походила на сжатую в кулак руку, выброшенную вперед.

Сюзанна вдруг поняла, что в этом же направлении тянулись все трещины в камне и все ручьи, попадавшиеся им на пути. Ручьи были притоками полноводной реки, что вытекала из леса и потом тихо и плавно несла свои сонные воды под летним солнцем к восточному краю мира. Большая река, широкая – мили, наверное, две от берега до берега.

И еще с холма был виден город.

Он безжизненно лежал прямо пред ними – подернутое легкой дымкой скопление башен и шпилей, возносящихся над горизонтом. Эти словно сложенные из воздуха бастионы могли находиться за сотню, две сотни, четыреста миль отсюда. Воздух этого мира казался невообразимо прозрачным, и определить расстояние на глаз здесь было трудно. Почти невозможно. Только одно знала Сюзанна наверняка: вид этих далеких, размытых в солнечном мареве башен переполнял ее тихим восторгом, и немым изумлением… и глубокой щемящей тоской по Нью-Йорку. Я бы, наверное, все отдала, чтобы еще раз увидеть Манхэттен с моста Трайборо, вдруг подумалось ей.

Она сама улыбнулась нежданной мысли. Потому что Сюзанна знала, что это неправда. Правда была в другом. Теперь она ни на что уже не променяет Роландов мир. Ее пьянили его пустынные просторы и таинственная тишина. Но самое главное, с ней рядом человек, которого она любит. Дома, в Нью-Йорке, во всяком случае, в том Нью-Йорке, каким он был в ее время, их союз стал бы поводом для вечных насмешек и злобного раздражения, всякий, кому не лень, любой идиот отпускал бы в их адрес оскорбительные замечания и грязные шуточки: чернокожая женщина двадцати шести лет и ее белый любовник, который на три года младше ее и имеет к тому же привычку шепелявить, когда возбужден или взволнован. Ее белый любовник, который недавно совсем освободился от пагубного своего пристрастия к наркоте. А ведь еще месяцев восемь назад он таскал за плечами громадную обезьяну. А здесь, в мире Роланда, никто не смеется над ними, никто их не поддевает. Никто не тычет в них пальцем. Здесь нет никого. Только Роланд, Эдди и она – трое последних стрелков.

Она взяла Эдди за руку, ей было приятно чувствовать ее успокаивающее тепло.

– Это, наверное, река Сенд, – тихо проговорил Роланд, указав на широкую полосу воды. – Вот уж не думал, что мне доведется ее увидеть… Если честно, я даже не верил, что она вообще существует. Как и Стражи с Вратами.

– Здесь так красиво, – вымолвила Сюзанна, не в силах оторвать взгляд от этих необозримых просторов, что пролегали до самого горизонта, дремлющих в колыбели роскошного лета. Взгляд ее то и дело скользил по густой тени деревьев, растянувшейся, казалось, на многие мили по этой зеленой равнине, озаренной лучами клонящегося к горизонту солнца. – Такими, наверное, были и наши Великие равнины, пока там не обосновались первые поселенцы… еще до того, как пришли индейцы. – Свободной рукой она указала туда, где полоска Великого Тракта сужалась в единую точку. – А это твой город. Да?

– Да.

– Выглядит вроде бы ничего, – сказал Эдди. – Разве такое возможно, Роланд? Чтобы он до сих пор сохранился? Ваши древние строили так основательно?

– В наше время возможно все, – отозвался Роланд, но голос его прозвучал не особенно убедительно. – Но лучше все-таки не обольщаться, Эдди, и не тешить себя надеждой.

– Что? Да я, в общем, и не обольщаюсь. – Однако Эдди сейчас покривил душой. В сердце Сюзанны этот размытый в солнечном мареве город пробудил щемящую тоску по дому; у Эдди же вспыхнула искра надежды. Если город стоит, если он до сих пор сохранился – а он сохранился, это же ясно, – там могут быть люди. Настоящие люди, а не чокнутые уроды, потерявшие человеческий облик, которые встретились Роланду в недрах гор. Люди в городе могли быть (американцами, – прошептало его подсознание) разумными и готовыми оказать им посильную помощь; они, возможно, даже подскажут усталым путникам, как им добраться до цели… и как избежать смерти на этом пути. Перед мысленным взором Эдди предстала такая заманчивая картина (навеянная, должно быть, фильмами типа «Последнего звездного воина» и «Темного кристалла»): совет суровых, но справедливых старцев, городских старейшин, подносит им яства, приготовленные лучшими поварами из продуктов, извлеченных из неистощимых городских кладовых (или выращенных в садах, защищенных стеклянными куполами от пагубного воздействия окружающей среды), а пока они с Роландом и Сюзанной вкушают изысканные блюда, а проще сказать – набивают желудки, почтенные старцы им все растолкуют: что их ждет впереди и что все это значит. А на прощание они им подарят подробный атлас автомобилиста, одобренный Американской автомобильной ассоциацией, с отмеченной красным фломастером самой удобной дорогой к Башне.

Эдди не знал выражения deus ex machina[44], но все-таки понимал – дорос уже до понимания, – что такие гостеприимные мудрецы существуют исключительно в сказочных комиксах и фильмах для детей. Но ему все равно не давала покоя пьянящая мысль, что где-то в этом пустынном опасном мире сохранился анклав древней цивилизации – страна мудрых добрых эльфов, которые им расскажут и разъяснят, что, черт возьми, делать дальше. А сказочные очертания города на этом подернутом легкой дымкой горизонте лишь придавали ему уверенности, что такое хотя бы не исключено. Но даже если там никого нет, если жители города давным-давно сгинули, умерли от какой-то страшной эпидемии или погибли в великой войне с применением химических ядов, им все равно обязательно нужно зайти в этот город… он мог послужить им хотя бы как склад всяких полезных вещей – этакая гигантская база снабжения сухопутных войск и военно-морского флота, где они разживутся всем необходимым для долгого и многотрудного путешествия, которое, – а в этом Эдди ни капельки не сомневался, – ждет их впереди. К тому же Эдди был, что называется, «городским ребенком», он родился и вырос в городе, и один только вид этих высоких домов и башен придал ему бодрости и поднял настроение.

– Ну хорошо! – Эдди хотелось смеяться. – Полный вперед! Навстречу великим мудрым эльфам!

Сюзанна озадаченно на него покосилась. Но при всем том она улыбалась.

– С чего бы ты так возбудился, мой мальчик?

– Просто так. Ни с чего. Не обращай на меня внимания. Мне просто не терпится поскорее отправиться в путь. Что скажешь, Роланд? Ты не хочешь…

Но что-то в лице стрелка – за внешним его спокойствием неуловимый намек на какую-то смутную и печальную грезу – заставило Эдди прерваться на полуслове. Он умолк и приобнял Сюзанну за плечи, как будто хотел защитить ее.

15

Роланд лишь мельком взглянул на город на горизонте, а потом его взгляд случайно упал на нечто, находящееся гораздо ближе к холму, на вершине которого странники стояли сейчас, и стрелка вдруг охватила тревога. Дурное предчувствие. Он уже видел такое раньше. И в последний раз, когда это случилось, с ним был Джейк. Роланд вспомнил, как они выбрались наконец из пустыни и направились дальше, по следам человека в черном, через холмы к горам. Путь был нелегким, но там зато появилась опять вода. И трава.

Как-то ночью стрелок проснулся и обнаружил, что Джейка нет рядом. Из ивовой рощи, где протекал ручей, доносились какие-то вопли, сдавленные и отчаянные. Кричал Джейк. К тому времени, когда Роланд продрался сквозь заросли на поляну, сокрытую в роще, крики мальчика стихли. Роланд нашел его. Джейк стоял точно в таком же месте, что виднелось сейчас за холмом впереди. Место древних камней, место жертвоприношений, место, где обитает оракул… и провидит под давлением силы… и убивает, когда выпадает возможность.

– Роланд? – встревожился Эдди. – В чем дело? Что-то не так?

– Видишь вон там? – указал Роланд пальцем. – Говорящий круг. Эти высокие штуки – стоящие камни. – Роланд вдруг поймал себя на том, что во все глаза смотрит на Эдди, с которым встретился в первый раз в пугающей, но удивительной воздушной карете в том, другом, странном мире, где стрелки носят синюю форму, есть в изобилии сахар, бумага и чудесные снадобья вроде астина. На лице Эдди сейчас появилось какое-то странное выражение… как будто он знал наперед, что с ним будет. И знание это его не обрадовало. Свет надежды, зажегшийся у него в глазах при виде города на горизонте, теперь угас, и взгляд его стал тусклым и сумрачным. Так, наверное, приговоренный к смерти преступник смотрит на виселицу, на которой его должны вздернуть.

Сначала Джейк, теперь Эдди, подумал стрелок. Беспощадно великое колесо, что раскручивает наши жизни. Описав полный круг, оно всегда возвращается к той же точке.

– Вот черт! – В голосе Эдди, вырывающемся из пересохшего горла, явственно слышался страх. – Знаешь, по-моему, именно там твой парнишка попытается перебраться сюда.

Стрелок кивнул.

– Вполне вероятно. Эти места опасны, но они притягательны. Я уже как-то спасал его из такого же точно круга. Провидица, хранившая этот круг, едва не убила его.

– Но откуда ты знаешь? – спросила у Эдди Сюзанна. – Ты видел сон?

Эдди лишь покачал головой.

– Сам не знаю. Но как только Роланд показал на эти дурацкие камни… – Он на мгновение умолк и внимательно посмотрел на стрелка. – Нам надо спуститься туда. И как можно скорее. – В его голосе перемешались неистовый пыл и страх.

– Это случится сегодня? – спросил Роланд. – Ночью?

Эдди опять покачал головой и облизал вдруг пересохшие губы.

– Не знаю. Я не уверен. Сегодня? Сегодня вряд ли. Время… здесь оно не такое, как там, где сейчас твой парнишка. Оно движется медленнее в его мире. Может быть, завтра. – Если до этого Эдди еще удавалось справляться с паническим страхом, вдруг его охватившим, то теперь он прорвался наружу. Неожиданно он повернулся и схватил Роланда за грудки, скомкав рубаху стрелка своими холодными влажными пальцами. – Мне нужно было закончить ключ, а я его не закончил. И я должен был сделать еще кое-что, но я понятия не имею, что именно. Так что теперь, если мальчик погибнет, это будет моя вина!

Роланд оторвал руки Эдди от своей рубахи.

– Возьми себя в руки.

– Роланд, ты не понимаешь…

– Я понимаю, что нечего хныкать и ныть. Так все равно ничего не решишь. Я понимаю, что ты забыл лицо своего отца!

– Я тебя умоляю! Что за бред ты опять несешь?! Да меня, если хочешь знать, вообще не гребет мой папаша! – выкрикнул Эдди, впадая в истерику, и Роланд влепил ему добрую оплеуху. Звук удара был точно треск сломанной ветки.

Голова Эдди дернулась в сторону; он широко распахнул глаза, как будто не веря случившемуся, и ошарашенно уставился на Роланда. Потом медленно поднял руку и прикоснулся к наливающемуся кровью отпечатку ладони на своей щеке.

– Ах ты, гад! – прошептал он. Рука легла на рукоять револьвера на левом бедре. Сюзанна попробовала перехватить руку Эдди, но он оттолкнул ее.

Готовься, учитель, – сказал себе Роланд. – Сейчас тебе предстоит преподать ему очередной урок. Только на этот раз от этого урока зависит и моя жизнь, и его.

Где-то вдали, в тишине, хрипло прокаркала ворона, и Роланду вдруг вспомнился его сокол. Давид. Теперь Эдди был его соколом… и ему – точно так же, как когда-то Давиду, – нельзя давать ни малейшего послабления, иначе он просто ничтоже сумняшеся вырвет наставнику глаз.

Или вцепится в глотку.

– Хочешь меня застрелить? Чтобы все кончилось так… Ты этого хочешь, Эдди?

– Знаешь, приятель, меня уже заколебал этот твой репертуарчик. – Слезы и ярость туманили Эдди взор.

– Ты не закончил ключ. Потому что, как тебе кажется, ты боишься его закончить. Но это не так. Ты боишься другого. Ты боишься однажды понять, что не сможешь его закончить. Ты боишься спуститься к стоящим камням, но не из-за того, что с тобой может случиться, когда ты войдешь в их круг. Ты боишься, что там ничего не случится. Не большой мир страшит тебя, Эдди, а маленький мир, что внутри тебя. Ты забыл лицо своего отца. Так что давай. Застрели меня, если тебе хватит смелости. Мне надоело смотреть, как ты вечно плачешься.

– Прекрати! – закричала Сюзанна, не выдержав. – Ты что, не видишь, что он это сделает?! Что ты сам вынуждаешь его это сделать?!

Роланд пристально на нее посмотрел.

– Я только хочу, чтобы он принял решение. Сам. – Он опять повернулся к Эдди, и лицо его в сети глубоких морщин было суровым и непреклонным. – Ведь тебе удалось освободиться от призрака героина. И тень брата больше не донимает тебя, мой друг. Теперь тебе остается одно: освободиться от собственной тени. Если тебе хватит смелости. Так что давай. Освободись или убей меня. Выбирай. И покончим уже со всем этим.

На мгновение ему показалось, что Эдди именно так и поступит и все закончится прямо здесь, на вершине холма, под безоблачным летним небом, неподалеку от города, призрачной тенью встающего на горизонте. Но тут вдруг у Эдди дернулась щека. Твердая линия губ смягчилась, они задрожали. Он убрал руку с сандаловой рукояти Роландова револьвера. Грудь его судорожно поднялась… раз… другой… третий. Из горла вырвался сдавленный полустон-полукрик, исполненный ужаса и отчаяния. Эдди шагнул к Роланду, нетвердо, как будто вслепую.

– Да, мать твою, я боюсь! Неужели ты не понимаешь, Роланд? Я боюсь!

Ноги его подкосились, и он начал падать. Роланд успел подхватить его и крепко прижал к себе, чувствуя запах потной и грязной кожи, запах страха и слез.

Еще пару мгновений стрелок постоял, обнимая дрожащего Эдди, потом отстранился и повернул его лицом к Сюзанне. Эдди упал на колени рядом с ее коляской, устало свесив голову. Она положила ладонь ему на затылок и прижала голову Эдди к своему бедру.

– Иногда я тебя ненавижу, – с горечью проговорила она, обращаясь к Роланду.

Роланд сдавил кулаками виски.

– Я сам себя иногда ненавижу.

– Но тебя это не останавливает тем не менее?

Роланд не ответил. Он посмотрел на Эдди, который полулежал на земле, прижавшись щекой к бедру Сюзанны и зажмурив глаза. Лицо его выражало вселенскую скорбь и отчаяние. Роланд не без труда подавил в себе подступающую усталость, справившись с искушением перенести это во всех отношениях полезное и «приятное» обсуждение на какой-нибудь другой день. Если Эдди не ошибся, то другого дня у них может не быть. Джейк готов. Почти уже решился на последний шаг. А Эдди было предначертано судьбой встретить мальчика в этом мире. Сыграть роль этакой повивальной бабки. И если Эдди не будет готов, Джейк может погибнуть на входе, как погибает новорожденный, когда материнская пуповина обвивается вокруг его шеи во время схваток.

– Вставай, Эдди.

В первый миг Роланду показалось, что Эдди так и будет лежать, скорчившись на земле и пряча лицо у бедра женщины. Если так, все потеряно… и это тоже ка. Но Эдди встал. Пусть медленно, нехотя, но он встал. Все его тело – голова, плечи, руки и волосы – безвольно обвисло. Но он все же поднялся. И это только начало.

– Посмотри на меня.

Сюзанна встревоженно зашевелилась, но на этот раз промолчала.

Эдди медленно поднял голову и дрожащей рукой убрал прядь волос, упавшую на глаза.

– Он твой и должен быть у тебя. Я сделал ошибку. Мне не стоило брать его у тебя, какой бы она ни была, моя боль. – Стрелок рывком сорвал с шеи шнурок с ключом и протянул его Эдди. Тот потянулся за ним, как во сне, но руку Роланд разжал не сразу. – Ты постараешься сделать, что должен? Что нужно сделать? Ты обещаешь?

– Да, – выдохнул Эдди почти неслышно.

– Ты ничего мне не хочешь сказать?

– Мне, наверное, нужно попросить прощения за свой страх. – В голосе Эдди было что-то ужасное. У Роланда вдруг защемило сердце. Потому что он, похоже, знал причину: сейчас Эдди прощался с детством, болезненно, трудно. Этого не увидишь, но Роланду казалось, что он слышит какие-то слабые всхлипы. Плач уходящего детства. Он изо всех сил старался остаться глухим.

Еще одна жертва во имя Башни. Мой счет растет, как давний счет пьяницы в кабаке, а время, когда мне придется платить по нему, приближается с каждым днем. Вот только сумею ли я расплатиться?

– Мне не нужно твоих извинений, и уж тем более за страх, – сказал он. – Кем бы мы были без страха? Уже не людьми, а бешеными псами с пеной на морде и засохшим на лапах дерьмом.

– Тогда что тебе нужно? – Эдди снова сорвался на крик. – Ты и так забрал все… все, что я мог тебе дать! Нет, даже больше, потому что я все-таки извинился в конце… ты забрал у меня даже это, последнее! Что тебе надо еще от меня?

Роланд молча держал в руке ключ – их шанс спасти Джейка Чеймберза. Он не сказал больше ни слова. Он только смотрел в глаза Эдди, а над зеленым простором равнины сияло солнце, и под солнцем поблескивала река Сенд, отливая сероватой синевой. Где-то вдали, в золотых угасающих отблесках летнего дня, снова прокаркала ворона.

Прошло какое-то время. Постепенно взгляд Эдди Дина преисполнился пониманием.

Роланд кивнул.

– Я забыл лицо… – Эдди запнулся. Понурил голову. Тяжело сглотнул. Снова поднял глаза на стрелка. То, что объединяло их прежде и едва не умерло сегодня, вернулось опять – Роланд это увидел. Все, что было между ними плохого, ушло. Здесь, на этом открытом ветрам холме, залитом солнечным светом, на краю бытия все плохое ушло навсегда. – Я забыл лицо своего отца, стрелок… и я молю даровать мне прощение.

Роланд разжал ладонь и отдал ключ тому, кому предназначено было владеть им, ибо так предрешило ка.

– Не говори так, стрелок, – вымолвил Роланд Высоким Слогом. – Твой отец зрит тебя… он тебя любит… и я тебя тоже люблю.

Эдди взял ключ, крепко зажал его в кулаке и отвернулся, чтобы скрыть слезы.

– Пойдемте, – выдавил он, и они стали спускаться по долгому склону холма к равнине, что простиралась под ними до самого горизонта.

16

Джейк медленно шел по Кастл-авеню, мимо пиццерий, баров и винных погребков, где старушенции с недоверчивыми физиономиями самозабвенно чистили картошку и выжимали сок из помидоров. Ремни ранца натерли подмышки. Ноги болели. Он прошел под цифровым термометром, который показывал восемьдесят пять градусов по Фаренгейту[45]. А Джейку казалось, что все сто пять[46].

Впереди на Кастл-авеню с боковой улицы вырулила полицейская машина. Джейк неожиданно заинтересовался витриной магазина садового инвентаря. Он встал спиной к улице и стоял так до тех пор, пока в стекле не проплыло черно-белое отражение. Как только машина проехала, он двинулся дальше.

Эй, Джейк, старина, и куда же ты, собственно, направляешься?

Ни малейшего представления. Он твердо знал только одно: мальчишка, которого он сейчас ищет – мальчишка с зеленой повязкой на лбу и в желтой футболке с надписью В СРЕДИННОМ МИРЕ НЕ ЗНАЮТ СКУКИ, – где-то близко, но что из того? Иголка в большом стоге сена, каким был для Джейка Бруклин.

Он миновал переулок, где стены домов были испещрены надписями краской из аэрозольных баллончиков. В основном именами: ЭЛЬ-ТЬЯНТЕ-91, ГОНСАЛЕС СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ, МАЙК-ФУРГОН, – но среди них попадались слова и фразы, имеющие хоть какой-то смысл, пусть и неясный. Взгляд Джейка наткнулся на две такие.

было написано на кирпичной стене ярко-красной когда-то краской, которая стала теперь пепельно-розовой – цвета той розы, распустившейся на пустыре, где когда-то стоял магазинчик деликатесов «Том и Джерри». Чуть ниже густой синей краской – она казалась едва ли не черной – кто-то вывел совсем уже странное обращение:

Что еще за ерунда? – призадумался Джейк. Он не знал. Быть может, какая-то фраза из Библии… но надпись буквально тянула его к себе, завораживала, как гипнотический взгляд змеи птицу. Наконец он сумел оторвать взгляд от стены и пошел дальше, медленно и задумчиво. Была уже почти половина третьего. Тень под ногами его начала удлиняться.

Впереди него медленно шел старик, опираясь на суковатую палку и стараясь держаться поближе к домам, в теньке. Его карие глаза перекатывались за толстыми стеклами старомодных очков, точно два здоровенных яйца.

– Молю даровать мне прощение, сэр, – крикнул Джейк ему в спину, не сознавая, что он говорит, и даже не слыша своего голоса.

Старик обернулся и уставился на него, моргая от удивления и испуга.

– Не приставай ко мне, мальчик. – Он приподнял свою клюку и неуклюже замахнулся ею на Джейка.

– Вы, случайно, не знаете, сэр, есть здесь где-нибудь поблизости школа, называется «Академия Марки»? – выпалил Джейк первое, что пришло в голову. Прозвучало, конечно, глупо, но ничего лучше он не придумал.

Старик медленно опустил клюку – ему, наверное, польстило обращение «сэр» – и вытаращился на Джейка с рассеянным интересом, в котором сквозило некоторое безумие, свойственное дряхлым старикам, впавшим в маразм.

– А почему ты не в школе, мальчик?

Джейк устало усмехнулся. Опять та же песня.

– У нас экзамены. А сюда я пришел, чтобы увидеться с другом. Он в «Академии Марки» учится. Простите, если я вас потревожил.

Он осторожно обошел старика (очень надеясь, что тому не придет в голову шлепнуть его напоследок клюкой по заднице – так, на счастье) и добрался почти до угла, как вдруг старик завопил ему вслед:

– Эй, мальчик! Мальчи-и-и-и-ик!

Джейк обернулся.

– Нету здесь никакой «Акидемии Марки», – сообщил старик. – Я тут живу уже двадцать два года. Если б была, я бы знал. Марки-авеню, да, есть. Но никакой такой «Акидемии».

От неожиданного возбуждения у Джейка скрутило живот. Он развернулся и шагнул обратно к старику, который тут же приподнял клюку, принимая оборонительную позицию. Джейк немедленно остановился, так, чтобы их разделяла полоса безопасности хотя бы футов в двадцать.

– А где она, сэр? Марки-авеню? Вы мне не подскажете?

– А чего ж, подскажу, – отозвался старик. – Говорю же тебе, я тут уже двадцать два года живу. В двух кварталах отсюда. Возле кинотеатра. «Маджестик» он называется, повернешь налево. Только тут нет никакой «Акидемии Марки». Никакой такой «Акидемии».

– Спасибо, сэр! Спасибо!

Джейк развернулся и поглядел вперед. Да, все правильно – в двух кварталах отсюда над тротуаром нависал типовой козырек кинотеатра. Он рванулся туда сломя голову, но, подумав как следует, рассудил, что не надо бы лишний раз привлекать внимание, и перешел с бега на шаг. Быстрый шаг.

Старик проводил его взглядом.

– Сэр! – в замешательстве пробормотал он себе под нос. – Сэр, однако!

Фыркнув от смеха, он двинулся дальше.

17

С наступлением сумерек путники остановились. Стрелок выкопал неглубокую яму и развел в ней костер. Им не нужно было готовить ужин, но им нужен был свет. Эдди требовался свет. Чтобы закончить ключ.

Стрелок оглянулся и увидел одну Сюзанну – темный силуэт на фоне темнеющего аквамаринового неба. Эдди поблизости не наблюдалось.

– Где он? – спросил Роланд.

– Он там, на дороге. Не трогай его сейчас, Роланд… он сегодня и так от тебя натерпелся.

Роланд кивнул, склонился над ямой и высек искру, чиркнув огнивом по кремню. Костер разгорелся быстро. Стрелок подкинул туда еще хворосту и сел ждать, когда придет Эдди.

18

А Эдди сидел на земле в полумиле от лагеря, посередине Великого Тракта. Сидел по-турецки, держа незаконченный ключ в руках, и смотрел на вечернее небо. Впереди вспыхнула искра и загорелся огонь. Эдди сразу же понял, что делает Роланд… и почему. Он опять поднял глаза к темному небу. Никогда в жизни не чувствовал он себя так одиноко. Никогда в жизни он так не боялся.

Небо было огромным — Эдди не доводилось еще видеть столько бескрайнего пространства, столько чистой, ничем не запятнанной пустоты. По сравнению с этим безбрежным небом он чувствовал себя маленьким и ничтожным, и это казалось правильным. Он занимал слишком незначительное место в мироздании.

Мальчик был уже близко. Эдди, похоже, знал, где сейчас Джейк и что он собирается делать. Одна только мысль об этом наполняла его изумлением, для выражения которого не было слов. Сюзанна пришла из 1963 года. Сам он – из 1987-го. А между ними… Джейк. Пытающийся совершить переход. Пытающийся снова родиться, но уже в другом мире.

Мы с ним встречались, подумал Эдди. Должны были встречаться, и мне кажется, я помню… что-то такое. Как раз перед тем, как Генри ушел в армию, да? Он учился тогда на курсах при Бруклинском политехническом институте и ходил во всем черном: черные джинсы, черные мотоциклетные ботинки со стальными носками, черные футболки с закатанными рукавами. Стиль а-ля Генри Джеймс Дин. Доморощенный форсила. Я всегда его так называл про себя, но упаси Боже вслух, иначе он бы взъелся на меня.

Тут Эдди вдруг сообразил, что то, чего он дожидался, сидя здесь в одиночестве на дороге и размышляя, уже случилось: на небе показалась Старая Звезда. Скоро – через пятнадцать минут или, может быть, и того меньше – вокруг нее загорится целая россыпь созвездий, но пока что в девственной тьме сияла она одна.

Эдди медленно поднял ключ перед глазами так, чтобы звезда оказалась в центральной зарубке, и прочел старое заклинание своего мира, которому его научила мама. Помнится, они опускались вдвоем на колени перед открытым окном и читали, глядя на первую звездочку, что загоралась на небе в вечерней тьме над крышами и пожарными лестницами Бруклина:

– Вижу первую звезду, по секрету ей шепну: у меня, звезда ночная, есть желание одно, я тебе его доверю, пусть исполнится оно.

Старая Звезда мерцала в зарубке ключа – бриллиант, пойманный в ясеневую ловушку.

– Дай мне мужества, – попросил Эдди. – Это мое желание. Дай мне силы закончить в конце концов эту штуковину, черт бы ее побрал.

Он еще пару минут посидел на дороге, потом медленно поднялся и пошел к лагерю. Там он уселся поближе к костру, молча достал нож стрелка и принялся за работу, не перекинувшись словом ни с Роландом, ни с Сюзанной. Тонкие завитки стружки слетали с s-образного кончика. Эдди работал быстро, вертя ключ к руках то одной, то другой стороной, время от времени закрывая глаза и проводя большим пальцем по деревянным бороздкам. Он старался не думать о том, что будет, если не выйдет нужной формы, – это бы наверняка его парализовало.

Роланд с Сюзанной сидели тут же, у него за спиной, и молча наблюдали за ним. Наконец Эдди выпрямился и отложил нож. Пот ручьями стекал по лицу.

– Этот твой мальчик, – обратился он к Роланду. – Джейк. Храбрый, наверное, пацан.

– Под горами он вел себя храбро, – отозвался Роланд. – Боялся, конечно, но виду не подавал.

– Жаль, что я так не могу.

Роланд пожал плечами.

– У Балазара ты дрался отважно, а ведь у тебя отобрали одежду. Всегда очень трудно сражаться голым, но ты сумел. И неплохо.

Эдди попытался припомнить подробности упомянутой перестрелки в ночном клубе, но все в сознании его сливалось в какое-то расплывающееся пятно: только дым, шум и свет, пробивавшийся через стену беспорядочными перекрестными лучами. Стену, наверное, разворотили выстрелы из автоматов. Да, скорее всего. Но он не решился бы утверждать это наверняка.

Он поднял ключ вверх, чтобы на фоне костра четко обозначились все его зарубки, и долго держал его так, приглядываясь в основном к s-образному завитку на конце. Вроде ключ вышел точно таким же, каким Эдди помнил его из сна и из того мимолетного видения в огне… и все же ему не давало покоя смутное ощущение «чего-то не того». Почти такой же, но не совсем.

Это все из-за Генри. Опять. Из-за всех этих лет, в течение которых ты был «чего-то не того». Ты его сделал, приятель… и сделал по высшему классу. Просто Генри внутри тебя не желает признать это.

Эдди тщательно завернул ключ в кусочек кожи.

– Все. Я закончил. Не знаю, насколько идеально я с ним справился, но я сделал все, что мог. – Теперь, когда Эдди закончил ключ и ему больше не надо было об этом думать, он вдруг ощутил какую-то странную пустоту в душе. Бесцельную и бессмысленную.

– Поешь чего-нибудь, Эдди? – тихо спросила Сюзанна.

Вот твоя цель, – сказал он себе. – Вот он, твой смысл. Сидит с тобой рядом, сложив на коленях руки. Вся цель и весь смысл, которые есть у тебя и были…

Но тут в его сознании возникло нечто – возникло в один миг. Не сон… не видение…

Не видение и не сон. Это память. Так уже было и вот опять… ты вспоминаешь будущее.

– Мне нужно сначала еще кое-что сделать. – Эдди поднялся на ноги.

С той стороны костра Роланд свалил в кучу охапку хвороста для растопки. Перерыв ее всю, Эдди нашел подходящую сухую палку длиной чуть больше двух футов и толщиной четыре дюйма, вернулся с ней на прежнее место возле самого костра и снова достал нож Роланда. На этот раз он работал быстрее. Никаких творческих вывертов. Просто заострил палку с одного конца наподобие колышка для палатки.

– Мы до рассвета сумеем выйти? – спросил он стрелка. – Мне кажется, мы должны прийти к этому кругу как можно скорее.

– Конечно. Если нужно, мы можем выйти и раньше. Правда, я не хотел бы идти в темноте… по ночам говорящие камни небезопасны… но надо – значит, надо.

– Судя по твоему выражению, старина, эти камушки небезопасны в любое время, – сказала Сюзанна.

Эдди отложил нож. Земля, которую Роланд выкопал, роя яму для костра, лежала кучкой у его правой ноги. Острым концом своей палки Эдди вывел в сырой земле знак вопроса. Знак вышел четким.

– Ну вот, – заключил он, стирая его. – Теперь все.

– Пожалуйте кушать, – сказала Сюзанна.