Мечта Агаты Петрова Светлана

Я чуть было не проболталась про Мечту, но вовремя прикусила язык.

– Это придуманная лошадь, – сказала я. – А это её мир – звезда, где она живет. В том мире ещё есть бабочки, рыбки, цветы, облака… А вот, смотри, так она спасает принцессу из лап дракона. А это цирк.

– А кто эта девочка, которая скачет на лошади? – спросила мама, глядя на рисунок. Там рыжеволосая девочка, стояла на спине у скачущей лошади, раскинув руки от счастья. – Уж не ты ли?

Я засмущалась. Мама улыбнулась, увидев мои покрасневшие щёки.

– Мне кажется, ты создала очень красивые фантазии и здорово всё нарисовала, – мама обняла меня крепко-крепко. – Я прямо чувствую, как счастлива эта девочка на лошади. У тебя настоящий талант, ты не просто замечательно рисуешь, но и умеешь поделиться своим настроением, а это большая редкость. – Она снова перебрала рисунки, а потом сказала: – Я обязательно покажу их на работе. Спасибо, что сделала мне такой подарок.

В тот вечер мама счастливо улыбалась. Мы пили чай из праздничных пузатых чашек, которые обычно доставали только по особому поводу, и долго-долго болтали. Я даже не помню, когда мы в последний раз так хорошо говорили, – мама мне и про работу рассказала и про то, что очень хочет в отпуск поехать на море и нас с бабушкой с собой возьмёт.

А потом виновато сказала:

– Прости, пожалуйста, что я так мало уделяю тебе времени. Работа отнимает столько сил, но я обещаю исправиться. Мне очень стыдно: я не заметила, как ты выросла и стала совсем взрослой. Я ведь даже не знала, что ты умеешь рисовать…

Бабушка была в восторге от рисунков и на следующий день побежала показывать их соседям. Все охали и ахали, а дядя Петя про рисунок с цирком сказал, что он теперь знает, что я имела в виду, когда села верхом на Мариванну. И посоветовал мне учиться на художника.

Мечта, посмотрев на рисунки, просто сказала, что она очень мной гордится. Я обняла её и прошептала, уткнувшись в гриву:

– Это ты меня научила быть такой.

Но лошадь не согласилась:

– Ты всегда такой была, только не знала об этом, – и потёрлась мордой о моё лицо.

В тот день мы долго гуляли по лесу и по полям.

Я не садилась верхом и не предлагала разные игры, потому что мне было приятнее спокойно идти рядом, положив руку на её гриву так, словно мы одно целое. И это был такой день, когда нам не нужно было разговаривать, чтобы понимать друг друга.

В тот день я твердо решила, что хочу сделать этот мир лучше, счастливее. Но ещё не понимала, как.

Лето продолжалось, мы с Мечтой каждый день искали и придумывали новые приключения, и я почти забыла о тех рисунках. Но однажды вечером мама ураганом ворвалась в дом, стуча каблучками по деревянным полам и сияя от радости.

– Гашка! – закричала она прямо с порога. – Гашка, ты не поверишь! Твои рисунки запускают в производство!

Мне очень понравилось, что мама такая счастливая, но я ничего не поняла. Запускают куда? Запустить можно воздушного змея в полёт… ну или рыбку в пруд…

– В производство! – воскликнула мама и, не дав опомниться, подхватила меня на руки и начала кружить. – В про-из-вод-ство!!!

Из кухни показалась встревоженная бабушка – ведь бабушек так легко испугать!

– Люся! Что случилось?! – спросила она.

– Гашкины рисунки так понравились, что мы решили выпустить целую серию тканей с её картинками! И представьте – не только на ситец, но и на шёлк!

Я ничего не понимала, пока мама не достала из сумки лоскуты ткани. И вдруг я с удивлением узнала на них свои рисунки. Мои рисунки напечатали на ткани?

– Смотрите! Вот её замечательная белая лошадь! Вот цирк! А вот и сама Гашка в мечтах скачет на лошади по ромашковому полю! – Мама тараторила, как маленькая девочка, и я вдруг поняла: случилось не просто что-то важное, а что-то очень-очень-очень важное.

– Из тканей с твоими рисунками люди будут шить одежду! – сказала мама. – Яркие платья, необыкновенные блузки! Просто представь, как здорово будут смотреться дети в таких нарядах! Это жизнерадостно, свежо, это какое-то волшебство! Ты бы видела, как на твои рисунки реагируют люди – все немедленно начинают улыбаться!

Бабушка перебирала ткани и мяла их в руках, будто не могла поверить, что они настоящие. Она надела очки на самый кончик носа и пристально разглядывала рисунки.

– Но, Люся, как же такое может быть? Ведь она ещё ребёнок, а тут серьёзное дело, – удивлялась бабушка. – Неужели действительно так оно и будет?

Мама перевела дыхание и опустилась на стул, словно она долго бежала, и у неё устали ноги. Но всё равно улыбалась.

– Вы даже не можете себе представить, – торжественно произнесла мама, – каким успехом пользуются эти ткани. Мы отправили пробные образцы в магазины, и у нас уже хотят заказать большие партии. Все спрашивают, как нам пришло в голову такое гениальное решение – использовать детские рисунки? – Она разложила кусочки тканей на столе. – Например, вот из этой ткани можно сшить постельное белье для детских кроваток, и малыши будут спать среди облаков, в которых летают бабочки и белые лошади!

– Но, мама, – удивилась я, – разве может такой ребёнок, как я, делать ту же работу, что и взрослые?

– Такой ребёнок, как ты, – может, – твёрдо сказала мама и крепко обняла меня. – Ни один взрослый не в состоянии придумать, что в небе одновременно летают бабочки, рыбки и лошади! – Она засмеялась. – Я только очень тебя прошу – не переставай рисовать. У тебя талант, который нужно растить. Но растить очень бережно, чтобы не испортить твоё умение видеть окружающий мир в таких жизнерадостных цветах и в таком точном настроении счастья.

И в этот момент я неожиданно получила ответ на вопрос – как сделать этот мир лучше. Если мои рисунки действительно творят чудеса, то пусть их будет как можно больше!

На следующий день дядя Петя, узнав последние новости, смастерил для меня мольберт. Он пожал мне руку и сказал, что теперь я просто обязана стать настоящим художником.

– Может быть, ты даже нарисуешь портрет Мариван-ны? – улыбаясь в усы, спросил он.

Мама с бабушкой купили мне много-много кисточек, красок, карандашей, фломастеров и целую стопку акварельной бумаги.

Стол, за которым я обычно делала уроки, передвинули ближе к окну, рядом поставили мольберт, и я начала рисовать.

Никто не говорил, что нужно делать, я просто вставала перед чистым листом бумаги, и картинки сами приходили ко мне. Образы проплывали в голове вереницами – корабли в море, птицы в небе, маленькие божьи коровки на листьях, рыбки в реке – и мне оставалось лишь ловить их кисточкой и превращать в рисунки.

Я могла рисовать целыми днями, иногда даже просыпалась ночью от того, что хотела взять в руки карандаш и начать переносить на бумагу свои сны. И когда бабушка приходила будить меня утром, случалось, что пол в моей комнате не был виден из-за новых картинок.

Я рисовала ложкой в каше, если что-то интересное приходило мне в голову во время завтрака, и пальцем на запотевшем стекле автобуса – я рисовала везде, на чём угодно и чем угодно.

Я переносила на бумагу то, что видела вокруг себя, и всё, что чувствовала. У меня появлялось больше хороших рисунков, потому что рука становилась смелее с каждой новой работой.

Я научилась смешивать краски, и непослушная кисточка всё меньше своевольничала. Капризные поначалу карандашные линии теперь получались точнее.

Когда заканчивалась бумага, я брала старые газеты и рисовала на них.

Мама называла это «радостью творчества», а бабушка старательно собирала все рисунки и складывала в очень быстро ставшую пухлой папку:

– Когда Агата станет известной художницей, всем будет интересно взглянуть на её первые рисунки!

Дни летели за днями, я была полностью, с головой и пятками, погружена в творчество. И вдруг однажды на мой чистый лист пришла Мечта.

Карандаш, послушно следуя руке, нарисовал одну плавную линию, другую, и вдруг из них сложился образ лошади с длинной гривой, которая скачет стремительным галопом, почти прорывая бумагу в своём желании прийти ко мне.

Я вдруг поняла, что не видела её уже очень давно – ведь Мечта не приходила, если не слышала мой зов.

– Мечта! – вскрикнула я. – Я забыла про неё!

Подбежав к окну, я стала вглядываться в небо. Уже темнело, зажигались первые звёзды… Найдя среди них искорку моей Мечты, я крикнула что есть сил:

– Мечта-а-а-а-а!

Одна из звездочек в небе послушно блеснула, будто подмигивая, и через секунду в моей комнате появилась прекрасная белая лошадь.

– Привет, Агата! – сказала она. – Я не видела тебя, кажется, целую тысячу лет! – Она улыбалась, но выглядела потерянной и печальной.

– Милая моя, дорогая Мечта, прости меня! Я совершенно забыла о тебе, – обняв лошадь за шею, я спрятала лицо в её гриве. – Мне очень стыдно, пожалуйста, прости! Я рисовала, рисовала и всё на свете забыла!

– Ну что ты, – сказала лошадь, – я же видела, как ты занята. Ты так повзрослела за то время, пока мы не виделись.

Я боялась поднять на неё глаза и всё так же прижималась лицом к гриве, вдыхая знакомый и чудесный запах лошади. Мне было стыдно за себя и больно за неё.

Она мягко изогнула шею и прижала меня к себе головой:

– Не грусти, Гаша. Просто ты изменилась, у тебя появились другие мечты.

– Нет, – вскричала я, – не говори так! Моя мечта – это ты. Моя сбывшаяся мечта!

Белая лошадь вздохнула:

– Ты стала старше, и я уже не нужна тебе. По крайней мере так, как раньше. У тебя теперь много дел, и все твои мысли и силы направлены на рисование. Я ведь прекрасно знаю, для чего ты это делаешь, и горжусь тем, что ты нашла свою цель в жизни.

Она потёрлась о меня мордой. Я громко всхлипывала и не могла говорить от слёз.

– Эй-эй, – сказала Мечта, – не нужно так расстраиваться, я просто хотела сказать, что пришло время для твоей новой, совершенно другой мечты.

– Я… не хочу… расставаться с тобой, – сквозь слёзы прошептала я и оторвалась, наконец, от её гривы, которая насквозь пропиталась моим горем.

– Теперь я вся мокрая! – сказала белая лошадь и засмеялась. – Вот уж не думала, что мой рассказ про дождевые капли получит такое живое подтверждение!

Я улыбнулась:

– Ты такая же, как и раньше.

– Конечно! – ответила Мечта. – А вот ты изменилась. От маленькой одинокой девочки не осталось и следа. Я вижу перед собой взрослую, по-настоящему увлечённую своим делом художницу. Мне нравятся твои рисунки, там есть твоя душа. И очень много счастья.

– Это ты сделала меня такой! – Я изо всех сил старалась оттянуть неизбежную минуту расставания.

– Нет, – твердо сказала лошадь, – каждый сам создаёт своё счастье. Все остальные твои поступки – это порывы чистой и доброй души, и я знаю, что ты принесёшь людям много радости своими рисунками. А мне пора уходить, освободить место для новой мечты.

– Нет! Нет! Я не отпущу тебя! – В отчаянии я обхватила её шею руками. – Я не смогу без тебя!

– Ты уже смогла. Я – всего лишь фантазия, которая помогла тебе найти путь к себе. Поверь, я всегда буду знать, как ты живёшь: ведь мне видно тебя сверху. И если хочешь, иногда я могу приходить к тебе в снах, чтобы ты не слишком скучала.

– Да, я очень этого хочу, но… – Я судорожно сжимала в руках её гриву и боялась отпустить, как будто это могло остановить уходящую Мечту.

– Кроме того, вот-вот начнутся занятия в школе. И у тебя не останется времени на наши приключения. Но ты ещё не раз встретишь меня, – сказала Мечта. – И спасибо тебе за это чудесное лето! – Она улыбнулась, ещё раз бережно прижалась ко мне головой, обняв, замерла на мгновение и… исчезла.

Я стояла в комнате совершенно одна. В распахнутом окне были видны звёзды, и где-то среди них была та, на которой жила моя сбывшаяся Мечта.

Схватив карандаш, я начала спешно набрасывать в альбоме черты моей лошади – чтобы оставить в памяти каждый штрих и изгиб. По моим щекам текли слёзы, а карандаш, чуть поскрипывая, послушно скользил по бумаге. Я рисовала добрую белую лошадь, которая летит к своей звезде, чтобы вскоре вновь стать чьей-то сбывшейся Мечтой.

Лето, так спешившее к финишу, закончилось. В начале учебного года я поступила в художественную студию в соседнем городке, и у меня появились хорошие друзья в школе.

Мама и бабушка считали, что я очень повзрослела. И хотя я по-прежнему была Гашей, которая терпеть не может овсяную кашу и хохочет по любому поводу, я понимала, что потеря Мечты изменила меня. Благодаря ей впервые в жизни у меня появились не мечты, а цели.

Я приняла решение стать настоящим художником.

Моя чудесная лошадь часто снилась мне, и мы снова скакали по ромашковому полю, или выступали в цирке, или просто летали над рекой.

Каждый из этих снов становился темой нового рисунка, удивляя и радуя учителей, маму и бабушку.

Однако грусть иногда заглядывала в гости.

Она приходила в сером, пропахшем нафталином и слезами плаще, унылая и неприятная, садилась на подоконник, свесив худые ноги наружу, и в комнате сразу становилось промозгло. Грусть была плохим собеседником, но она была той единственной, с кем я могла поговорить об ушедшей Мечте.

…Наступила та замечательная уютная пора осени, когда снова ненадолго можно надеть летнее платье и, несмотря на опадающие листья, жмуриться от солнца и радоваться теплу.

Я шла по улице, возвращаясь с занятий в художественной школе, любуясь опавшими листьями и набирая из них букет, когда обратила внимание на нарядную женщину, идущую мне навстречу. Её яркое платье с широкой юбкой трепетало на осеннем ветру, и вдруг… я увидела Мечту!

Она неслась счастливым неудержимым галопом, а на её спине, широко раскинув руки в восторге полёта, улыбаясь, смело стояла маленькая девочка с рыжими косичками.

На рисунке – моём рисунке! – перенесённом на шёлковую ткань, Мечта скакала по бесконечному кругу подола платья, игриво взбрыкивая и меняясь от игры причудливых складок ткани.

Женщина заметила, что я смотрю на её наряд, и сказала:

– Чудесное платье получилось, правда? Увидела эту ткань и просто не смогла удержаться – купила и впервые в жизни сама смастерила себе костюм! Всегда мечтала научиться шить! – Она гордо улыбнулась, поправила сумочку на плече и поспешила дальше.

Её платье заиграло на ветру, и там, на ткани, мы с Мечтой снова были вместе и щедро дарили людям счастье и искренние улыбки, которые умеют менять даже самую плохую погоду.

Радость и гордость наполнили меня. Я бросила взгляд на небо, чтобы удостовериться в том, что погода и в самом деле не собирается портиться, а может быть, для того, чтобы нежданные слезинки не выпрыгнули из глаз, и замерла от неожиданности. Там, появившись из тумана легких облаков, по небу летела белая лошадь с длинным развевающимся хвостом. Она несла на своей спине встрёпанного мальчугана с лихо заткнутым за ухо индейским пером. Мальчишка заливисто смеялся, крепко ухватившись за гриву лошади, и кричал:

– Быстрее! А ещё быстрее – можешь?

И Мечта, послушная его просьбам, выписывала в небе над крышами Дивного немыслимые пируэты. Внезапно, заметив меня, она на секунду зависла в воздухе, приветливо подмигнула и тут же умчалась, сияя улыбкой и унося вдаль маленького всадника.

Моя прекрасная белая лошадь снова стала чьей-то сбывшейся мечтой, крыльями исполнившихся желаний – до той самой поры, пока на смену им не придут новые.

И уже где-то кто-то, не зная ещё, что самые сокровенные мечты однажды сбываются, в который раз загадывал: «Как же я хочу, чтобы у меня была лошадь!»