Реконструктор. Дорога в один конец Конторович Александр

– Разрешите?

Заместитель начальника штаба двести восемьдесят шестой стрелковой дивизии, майор Горчаков оторвал голову от бумаг и посмотрел на дверь. Там нарисовался какой-то незнакомый капитан.

– Заходите… – буркнул майор. – Что у вас?

– Капитан Лигонин, разведотдел штаба фронта! – протянул свои документы вошедший.

Час от часу не легче! И что на этот раз будут требовать? Только подобных визитеров и не хватало…

Но, вслух, он этого, разумеется, не сказал. Вернул документы владельцу и демонстративно покосился на часы – мол, и без тебя, гость дорогой, забот по уши…

Словно не замечая этого, капитан спокойно уселся на стул и открыл полевую сумку.

– Дело в том, товарищ майор, что у командования возникли некоторые вопросы, которые, я надеюсь, мы с вами сможем успешно разрешить…

«Вот так обрадовал! Вопросы возникли у них, а решать их должен, отчего-то, я? Будто у нас и своих дел нет?»

– Слушаю вас, – кивнул Горчаков.

– Да, собственно говоря, товарищ майор… – положил на стол перед хозяином кабинета карту гость, – наши вопросы связаны вот с этим объектом…

– Так это же у немцев в тылу? Я-то вам чем могу помочь?

– Но на участке вашей дивизии?

– Мы заняли эти позиции, сменив предшественников – нас перебросили сюда с другого участка. Так что через это место мы не проходили и сведений о нем не имеем.

– А ваши предшественники? – нахмурился капитан.

– Отведены в тыл на переформирование, стоявший здесь ранее полк понес тяжелейшие потери, там осталось всего пятнадцать процентов от штатной численности… Думаю, их надо искать где-то в Ленинграде… или ещё дальше.

Слова замначштаба весьма озадачили гостя. На какое-то время он даже замолчал, что-то прикидывая.

– Но… ведь ваши разведчики ходят же немцам в тыл? Это ведь не так далеко?

– Ходят. Но, как вы понимаете, об этом вам лучше их самих расспросить. Конкретного задания по разработке именно этого объекта я им не давал. Нам он не так уж и интересен…

– А зря… – покачал головою капитан. – Он, собственно говоря, не только вам интересен может быть… это, знаете ли…

– Товарищ капитан! – в голосе замначштаба прорезался металл. – У меня и своих проблем – хоть половником черпай! Немцы давят, а у меня каждый боец на счету! Снарядов мало, орудий – так и вовсе! На всю дивизию – шесть танков! А вы мне предлагаете за линией фронта чего-то там разведывать? Да нам важнее знать, где сейчас у фашистов пушки стоят, что завтра по нам стрелять станут! Откуда они атаку готовят, куда пулеметы перебросить…

Горчаков только рукой махнул и отвернулся к окну. Тоже, вишь, умники нашлись…

Наступило неловкое молчание. Прервал его Лигонин.

– Я, товарищ майор, разумеется, вас понимаю. Есть у нас некоторая недоработка, нам бы сразу ваших предшественников разыскать, да… Но, может быть, ваши разведчики что-нибудь смогут нам пояснить? Возможно, кто-нибудь что-то слышал или видел краем глаза?

– Попробуйте, – отходя от своей вспышки, кивнул майор. – Я распоряжусь, вам выделят провожатого и проводят в расположение разведроты. Старший лейтенант Горячев ответит на ваши вопросы. У вас всё?

– Всё, товарищ майор, – приподнялся со стула визитер. – Разрешите быть свободным?

– Да, пожалуйста. До свидания, товарищ капитан.

Посыльный отыскал Лигонина уже через десять минут, тот только и успел, что папиросу выкурить. Немолодой уже боец неуклюже козырнул и сообщил, что назначен проводить товарища командира в расположение разведроты. Даже транспорт отыскался – если этим громким словом можно назвать понурую лошаденку, запряженную в видавшую виды телегу. Правда, как часто и бывает, внешность оказалась весьма обманчивой, и невзрачная коняга потянула свою ношу очень даже резво. Пусть и дорога оказалась не самой проезжей, это, однако, не сильно отразилось на скорости перемещения. Так что уже через час с небольшим возница-провожатый ткнул кнутом в направлении парочки деревенских изб, притулившихся на краю деревни.

– Вон он-та, товарищ командир, и ухорезы энти! Тамотка они и квартируют!

– А отчего ж вы их так? И слово-то какое нашли! – поинтересовался несколько озадаченный Лигонин.

– Дак ить! Тама их каких только нет! Отчаюги, да… у черта с огня горшок каши утащат! Неделю назад даже кухню фрицевскую как-то уволокли – да вместе с поваром! Правда, суп у германцев какой-то жиденький оказался… а так, ничего! Таперича кухня ента у нас обретается, но уже готовят у неё, как и полагается! Истинно, говорю, товарищ командир, ухорезы!

Покачав головою, капитан улыбнулся. Отчаюги? Ну, что ж…

Подойдя к указанным возницей домам, Лигонин, услышав разговор, чуть принял вправо. Около изгороди, облокотившись на неё левым боком, стоял спиною к нему какой-то солдат в плащ-палатке, небрежно наброшенной на плечи. И не просто стоял, а загораживал дорогу весьма миловидной медсестре, которая по этой тропочке хотела пройти. Правда, судя по её словам, она не сильно расстроилась этому препятствию.

– Ой, вы и скажете… – кокетливо наклонила девушка голову. – Вот послушать вас всех, так прямо в округе и людей-то уже никаких вовсе не осталось! И глянуть-то не на кого…

– По-разному же глядеть можно! – возразил ей собеседник. – На кого-то – именно, что и глядеть, вот, как на вас, Ниночка. А на кого-то – так и поглядывать…

– Ох уж вы с вашими погляделками! – покачала головою медсестра. – Представляю себе! Уж вы и глянете!

– Так что ж такого-то в моих взглядах? – искренне изумился собеседник. – Вам ли обижаться?

– Товарищ боец! – прервал взаимную пикировку Лигонин.

Тот резко развернулся, отбрасывая в сторону полы плащ-палатки. И его правая рука инстинктивно дернулась влево – там, на ремне виднелась черная кобура. Судя по размерам, в ней явно было что-то длинноствольное. Но уже на полпути, видимо заметив погоны окликнувшего, боец вывернул руку и поднес её к пилотке.

– Слушаю вас, товарищ капитан!

«Пистолет явно трофейный, у нас такого оружия не припоминаю. Стало быть – из разведчиков будет, у них такие вещи встречаются. Вот и хорошо…»

– Вы из хозяйства Горячева?

– Так точно, товарищ капитан.

– Вот и прекрасно. Не задерживайте медсестру, а лучше проводите меня к вашему командиру.

Судя по выражению лица задерживаемой, она-то как раз ничего против и не имела. Но возражать капитану не стала, только молча козырнула и, подхватив с земли корзину с мокрым бельем, заспешила куда-то по тропинке.

Проводив её взглядом, боец повернулся к Лигонину.

– Разрешите, товарищ капитан, на документы ваши посмотреть?

Фыркнув, представитель штаба расстегнул карман и раскрыл перед лицом чрезмерно бдительного бойца свое удостоверение личности. Странное дело, но капитану показалось, что по тексту тот скользнул взглядом как-то мельком, а вот какая-то другая деталь документа привлекла его внимание гораздо больше.

– Извините, товарищ капитан, время-то у нас военное…

– Прочли? Других вопросов нет?

– Никак нет!

– Вот и проводите меня к командиру!

– Прошу! – боец отступил в сторону, вытягивая руку в сторону домов. – Вон тот домик наш, я вас провожу.

А взгляд Лигонина скользнул чуть ниже. Черная кобура на ремне у бойца… и отстегнутая крышка. И когда он всё это успел?

Командир разведроты оказался на месте, видимо, из штаба дивизии его уже успели предупредить о приезде представителя штаба фронта. Внимательно прочитав документы гостя, он бросил вопросительный взгляд на сопровождавшего капитана бойца. Тот молча кивнул, и старший лейтенант сделал приглашающий жест.

– Присаживайтесь, товарищ капитан! Чаю с дороги?

– Не откажусь.

– Максим! Организуй…

Откровенно говоря, мне этот капитан с самого начала не понравился. Не то, чтобы он был какой-то из себя неправильный или неприятный. И даже то, что он нашему с Ниной разговору помешал, меня не очень-то и огорчило. Один фиг, её тут долго не задержать было – всё-таки на службе человек. А главврач в медсанбате – баба строгая и спуску никому не дает. Так что и я сам не стал бы Ниночку подставлять. Минут пять ещё поговорили бы – и хорош!

Но, вот то, как этот гостенька на нас наехал… Нет, понятное дело, он тоже не просто так заявился, надо думать, дела какие-то у него тут есть, но говорить можно было бы и не таким тоном, всё-таки… Да, документы у него в порядке, даже и скрепочки в удостоверении личности, как и положено, потемневшие и окислившиеся. Не нержавейка, факт! На таком ляпе я уже одного субчика тут слепил. Он, типа, корреспондент военный был. Ну да, я тоже на папу римского похож… когда сплю, во сне, то есть. А скрепки в его корреспондентском удостоверении – блестючие такие! Хотя и выдано оно уже год назад.

Кстати, когда я про этот факт помянул в рапорте, оказалось, что данный прокол немцев тут уже известен. И немало фрицев на этом попалилось. Так что тут мне пришлось изъезживаться, объясняя, откуда это вдруг стал известен мне такой немаловажный факт. Вывернулся, сославшись на особистов, которые проводили мою проверку. Мол, вот они-то и разглядывали мои документы со всей тщательностью, кто-то тогда и обмолвился. Прокатило… А я ещё раз зарёкся лезть со своими инициативами. Думать надо раньше! Что, кому, а главное, когда, говорить! Не вовремя чего-нибудь бухнешь – здравствуй Особый отдел! Народ же там нынче нервный, да подозрительный. А я и так – персона та ещё… Да, проверку прошел. И даже медалью наградили – по итогам всех моих похождений. За тот памятный бой, окромя наградного «парабеллума», дали старшину и поставили на взвод. Благо, что комвзвода под артобстрел угодил ещё раньше, и место это оставалось вакантным – так никого и не прислали пока. Но… и не таких персон винтили по малейшему подозрению. Не то у меня положение, чтобы неразумную инициативу проявлять. Да и то сказать, с памятью до сих пор хреновато, ничего особо ценного и полезного она мне пока поведать не может. Так что и козырей нет никаких, чтобы отбиться в случае подобного наезда.

Значит, что?

Значит, сиди, старшина Красовский, на своём месте. Воюй, как тебе и положено, в меру своих старшинских разумений. Вот в этих пределах – хоть на голове стой! А дальше – не суйся!

Я и не суюсь.

Вот ребят своих, как старых, так и новоприбывших, гоняю нещадно – только зубы клацают. За что уже и заслужил репутацию малость охреневшего. Мол, сдвинулся мужик на войне, совсем озверел… берега не видит. Не могу сказать, что мне от этого сильно поплохело, даже наоборот – зауважали некоторые. Да и репутация эта, она тоже положительные стороны имеет. Во всяком разе, одного такого ухажера от Ниночки как ветром снесло, стоило ему узнать кому он тут дорожку перебежать пробует. Телефонист против разведчика не канает.

А вот ротный – правильный мужик, мои способности оценил. То, как я на людей поглядываю, как с бойцами работаю, да и вообще… После же случая с мнимым корреспондентом (вот не повезло ему прямо на мой взвод сдуру вылезти – да ещё и во время занятий) так и вовсе зауважал. Решил, что у меня глаз наметан на всяких там шпионов. Опять же, успешно пройденная проверка в особом отделе – это тут нынче вроде пресловутого «знака качества». Мол, проверенный кадр – двоих стоит. Разубеждать я его, естественно, не пытаюсь (то, что вы ещё не сидите – это не ваша заслуга, а наш непростительный ляп) и, при случае, стараюсь всячески этот самый «знак качества» подтвердить. После зимы, когда нам нехило так врезали по мордасам, в дивизии начались всяческие перетряски, и ротного перевели на другое место службы, вроде бы, с повышением. Он при этом как-то ухитрился выцарапать с собою и нас, тех, кто ещё уцелел в боях. Один фиг, разведроту надо было формировать заново. Вот так я и попал в двести восемьдесят шестую дивизию. На мой взгляд – так почти однохренственно. Если не учитывать того, что прежняя моя часть сейчас воюет на Ораниенбаумском пятачке…

К нам даже от соседей народ пару раз заезжал – обмен опытом, так сказать. Правда, в основном это свелось к тому, что народ смотрел на наши (точнее, мои) дрыгоножества и рукомашества. Здесь так пока не умеют, вернее, умеют немногие. Оттого и ценят подобные художества. Вот и к нам во взвод прислали троих ребят, чтобы они наскоро кое-чему обучились бы. Ну, учитывая и два десятка моих гавриков, ещё три человека большой обузой не стали. Да и парни, надо сказать, тоже не зелень лопоухая – народ опытный и повоевавший уже. С такими и работать приятно.

Уже под самую завязку случился у меня, так сказать, спарринг. Среди прибывших ребят оказался замкомвзвода разведки из соседней дивизии, чернявый жилистый кавказец Руслан Гарипов. Он с самого начала поглядывал на меня несколько скептически. Хотя, надо отдать ему должное, со своими замечаниями не лез. Во всяком случае, прилюдно. А вот наедине с ним у нас споры были очень даже жаркие. И уже под самый конец наших совместных побегушек подловил меня Руслан, что называется, «на слабо». А именно: предложил вместе с ним ножами помахаться. Надо думать, заметил, что я предпочитаю подобный вид рукопашной схватки, вот и решил, что отказаться от такого поединка я попросту не смогу. Да к тому же, как на грех, прикатил сюда и его командир. Мрачный такой капитан с внимательным взглядом. Так что ударить в грязь лицом перед начальством замкомвзводу было тоже совсем некстати. Ну, и я отказаться не мог: уже перед своим командиром неудобно было бы.

На ножах так на ножах. К этому времени мы уже достаточно давно пользовали мое изобретение. Состояло оно из деревянной основы, на которую, по моей просьбе, наши шофера насадили кусок литой резины. Нанести серьезные повреждения такой штуковиной было весьма нелегко. А вот ткнуть оппонента, имитируя серьезный удар – очень даже запросто. Тем паче, что эта самая резина, раздобытая где-то нашими водилами, оказалась весьма маркой и тренировочные «ножи» оставляли на форме и руках хорошо видимые черные полосы. Что уж это была за резина такая – бог весть, но пачкалась она… Ясен пень, что в долгу я не остался и кое-какие трофейные мелочи ребятам перепали.

Вот такими «ножами» и вооружились мы с Русланом. Отступив от нас шагов на десять, вокруг столпились любопытные. Уж и не знаю, каким макаром разнеслась эта новость, но даже из медсанбата прибежали любопытные медички. Добавочный стимул показать себя с лучшей стороны.

Перехватив поудобнее свое оружие, Гарипов мелким шагом начал описывать полудугу, заставляя меня развернуться к нему лицом. А заодно и подставить лицо яркому солнышку.

«А не лопух ты, дядя! Грамотно используешь сложившуюся обстановку. Сейчас солнце меня ослепит, и ты атакуешь».

Похоже, что он действительно собрался поступить именно таким образом. Уж и не знаю, считал ли он меня за совершенного лоха, но на такие детские хитрульки подловить было нереально совершенно.

Делаю шаг назад, имитируя растерянность. Типа оступился. И левой рукой прикрываю глаза. Солнце в них действительно уже светит, но пока что слегка сбоку, и видеть это мне никак не мешает. Расчет на то, что, увидев столь явственные признаки моего замешательства, оппонент не станет дожидаться более подходящего момента и атакует прямо сейчас.

Так оно и оказалось. Гарипов прыгает, покрыв одним махом более половины расстояния, которое нас разделяет.

За моей спиной ахает Антонюк. И впрямь атака выглядит весьма впечатляюще.

Выпад!

Отклоняю назад голову. И черная резина почти со свистом проносится мимо моего лица.

Не ожидал?

Похоже…

Удар цели не достиг, а Руслан повернулся ко мне боком. Позиция не очень удобная, чтобы ткнуть его «ножом», но хлопнуть по плечу я успеваю.

Ух, напрасно я это сделал!

Кавказец словно взорвался. Видать, подобный хлопок был воспринят им как что-то обидное. «Нож» так и заплясал вокруг него, перепрыгивая из одной руки в другую. И мне сразу стало кисло. Парень атаковал всерьез, и я пока не мог найти никакого изъяна в его обороне. Мои удары цели просто не достигали. Каждый раз оказывалось, что именно в этом самом месте его уже нет. Верткий мне попался противник, нечего сказать. И быстрый.

Уже пару раз удары Гарипова проносились в опасной близости около моих боков. Еще чуть-чуть, и он меня достанет-таки. Что же делать?

Память услужливо развернула передо мной очередное воспоминание…

– Не мешай ему в атаке. Захочет он тебя достать – флаг ему в руки. Вплотную подходить не будет, а вот руки вытянет. Тут ему по внутренней поверхности лапок загребущих и работай. Посмотришь, как быстро у такого гаврика спесь пропадет, – Сергеич крутит в руке резиновый нож. И это оружие, казалось бы, прилипшее к его ладони, описывает в воздухе замысловатые фигуры.

Раз!

И по моему запястью проезжается жесткая резина. Не успеваю отдернуть руку, как второй удар достает меня уже в предплечье. И тоже с внутренней стороны.

– Вот видишь: рана вроде бы и небольшая, а кровянку в реальности ты ему бы еще как пустил. Тут же вены проходят совсем близко к коже. С такой кровопотерей более пары минут никакой бугай не продержится. А человек нормальной комплекции копыта отбросит еще раньше. Можно, конечно, и в бедренную артерию нацелиться, там итог совсем плачевный. Но туда еще попасть как-то надо. Некоторую часть тела любой мужик бережет как зеницу ока. Ибо кажется ему, что ткнуть ты его хочешь в самый для него важный орган. Нет, я не спорю, туда тоже, конечно, пырнуть можно. Но в бедро, поверь мне, намного надежнее.

Мой учитель резко присаживается на корточки, и его рука, внезапно удлинившаяся почти на полметра, черной молнией устремляется мне в район паха.

Я даже повернуться не успеваю. Где-то в глубине души понимаю, как ему это удалось. Он просто провернулся в полуприседе, резко качнувшись на широко расставленных ногах в мою сторону. Вот и сократил расстояние…

Ну, что ж, попробуем сейчас применить на практике давно вбитые в башку истины. Резко приседаю и наклоняюсь в сторону от своего противника.

Руслан на секунду даже притормозил. Движение оказалось для него совершенно непонятным. Прямой угрозы для него оно не таило, и именно поэтому мой оппонент выглядел столь озадаченным. Дураком он меня уже не считал, и сейчас пытался лихорадочно просчитать мое дальнейшее поведение. Пользуясь этим, я слегка отступаю вбок-вправо, увеличивая расстояние между нами. И поэтому следующий выпад Гарипова проваливается в пустоту.

За спиной разочарованно загудели зрители. Столь зрелищная схватка поехала по какому-то совершенно непонятному сценарию.

Снова выпад и очередной прыжок моего противника. Дрогнула земля, его сапог только чуть-чуть не задел мой.

Уклоняюсь в сторону и плавным движением убираю свою ногу назад.

Со стороны это смотрится явным отступлением. И мой противник на это купился. Да и непривычна ему моя поза, не воспринимает он её всерьез.

Рывок! Моя левая, безоружная рука, устремляется чуть ниже пояса Руслана. Он мгновенно на это реагирует, и его «нож» угрожающе проносится совсем рядом с моей кистью. Все правильно, не хочет мужик еще один удар пропустить, да тем более в столь болезненное место, помнит, как я его по плечу хлопнул. А ведь хлопни я его в пах…

Но отбив мое нападение, Гарипов совершенно ничего не успевает сделать с другой рукой.

– Эк!

Отпрыгнув назад, он оглядывает себя. Вроде бы все в порядке.

– Стоп! – поднимает руку его командир. – Не двигаемся никто.

Он выходит на середину круга.

– А поворотись-ка, сынку!

Руслан поворачивается к капитану.

– Руку покажи!

Гарипов показывает руки командиру. На левом запястье у него черный след от резины. Ещё один на правой руке, но уже ближе к кисти. Капитан хмыкает.

– А ногу?

Такая же черная полоса обнаруживается у моего оппонента чуть выше колена.

– Вадим Петрович, – спрашивает мой ротный у подошедшего военврача, – сколь серьезными могут быть такие ранения?

Военврач поправляет очки.

– Ну… Если только одну руку иметь в виду, то боец более двух минут на ногах не устоит, ослабеет от потери крови. А уж этой рукой во всех ситуациях махать не сможет. Ну, а две руки – будет очень фигово. Ежели мы еще и на ногу глянем, то и совсем грустно будет. Стоять на ней в данном случае невозможно в принципе, а учитывая то, что там еще и бедренная артерия наверняка повреждена, то даже срочная операция может уже и не помочь.

– Почему? – вспыльчиво спрашивает Руслан. – Он же совсем немного меня задел!

– А потому, молодой человек, – назидательно говорит военврач, – что вы попросту истечете кровью. Настолько быстро, что, дай бог, вас и до медсанбата-то живым донести. Вы уж поверьте мне, я таких ран нагляделся.

Собственно поединок на этом и закончился. А спустя пару часов Гарипов постучался к нам в дверь. Мы как раз собирались ужинать, вот я и пригласил его к столу. Отказываться замкомвзвода не стал, уселся вместе с нами, а вот после ужина попросил меня на пару слов.

– Извиниться хочу.

– Да ладно тебе.

– Нет, – качает головой кавказец. – Это я неправ был, прости. Не глянулся ты мне, честно говорю. Ничего не хочу сказать за то, как ты ребят наших учил, здесь правильно все было. А вот на тебя когда посмотрел, колючий человек ты получаешься. Ежистый какой-то. Недобрым показался мне.

Только плечами осталось мне пожать. И что я мог ответить? Знаю, что характер далеко не сахарный, за спиной, говорят, каким только головорезом меня не кличут. И есть у людей для этого все основания. Как в бой иной раз ввязываюсь – как говорится, планка падает. Реально иногда не помню ничего. Потом уже ребята говорят… И порою такое!

– Ну… – развожу я руками, – ты может и не совсем неправ. Я, действительно, тот еще перец. В бою берега не вижу.

– Так то с немцами, – неожиданно спокойно говорит Руслан. – С ними и я далеко не воспитатель детского сада. А у тебя иногда такое и к своим проявляется. Это мне и не глянулось. Оттого и на бой тебя вызвал. Я ж с кинжалом с детства, тут мне равных нет! Во всяком случае, раньше не было. Вот и решил тебя немножко на место поставить. Не обижайся.

– Да я и не обижаюсь.

– Нет, – не соглашается со мною собеседник. – Ты не понимаешь! Вот сошлись мы с тобой, ведь свои же все, да? А ты со мною, словно с фашистом себя ведешь, вообще без… ну, как шофера говорят, без этих… без тормозов, во!

– Ну… – ещё не понимая, куда он клонит, соглашаюсь я.

– Вот! Так и надо, ведь в бою так же будет! Не станет немец никого жалеть!

Не могу с ним не согласиться, о чем и сообщаю. Руслан расплывается в улыбке, мол, он оказался-таки прав!

– Нельзя бойцам спуску давать! Даже на учениях – в бою-то ещё хуже будет! А я вот не понял тебя сразу… разозлился. Победить хотел!

– Почти смог. Без вывертов, серьезно, уж поверь! Ты тоже тот ещё мастер, это сразу понятно.

– Э! – машет рукою темпераментный замкомвзвода. – Мастер буду, когда тебя поборю! Тогда – да!

Он уже совсем успокоился, его более ничего не гнетёт. Скинув с плеча вещмешок, распускает горловину и протягивает мне извлечённый оттуда сверток.

– Держи! Подарок это!

В развернутой тряпке обнаруживается кинжал. Характерный такой, типично кавказский, только не очень длинный, обычно они больше бывают.

– Деда это, – уже ниже тоном сообщает мне Гарипов. – В Дикой дивизии он воевал, при царе ещё! И до этого тоже… На фронт когда я уходил, отец дал. Как ты работаешь – не обычный нож иметь надо, не то! Такой вот кинжал – в самый раз! Пусть он тебе поможет, как и деду моему помог в своё время.

Фигасе мужик даёт! Для него такую штуку подарить… это тоже, знаете ли, жест! И что ответить? Не взять, когда он от всего сердца дарит – обида смертная!

– Обожди! – хлопаю его по плечу. – Минутку всего, лады?

Ну, положим, в минуту я не уложился.

– Вот! – протягиваю сверток Руслану. – Это от меня! Подарок! Негоже хорошего человека с пустыми руками провожать, а?

Там офицерский «Вальтер ППК» и две запасные обоймы. Неплохая машинка, откровенно говоря, для себя берег.

– Не смотри, что небольшой, бой у него – что надо! И негромкий… шапкой накроешь, совсем тихо будет. Опять же – веса почти не имеет, да и спрятать его легко.

Словом, расстались мы с ним очень даже на дружеской ноте.

А подарок оказался знатным! Острый и почти точняк в мою руку лег. Представляю себе, что там гариповский дед им натворить успел. На рукоятке имелось одиннадцать точек – и если это то, что я думаю… дедок тоже, видать, тот ещё был головорез…

Организовав, как и просил ротный, чаю, я вышел из комнаты и присел на крыльце. Чем бы ни закончился разговор с этим приезжим штабным, а Горячев неминуемо дернет меня для постановки задачи. Так что уходить куда-нибудь не имело никакого смысла. Впрочем, командир окликнул меня гораздо раньше, чем я думал.

– Присаживайся, Максим, – кивнул он мне на табурет напротив себя. – Здесь у товарища капитана имеется ряд вопросов. И думаю я, что ты сможешь ему кое-что по этому поводу поведать.

Опустившись на табуретку, вопросительно гляжу на штабного.

– Вот в чем дело, товарищ старшина, – разворачивает он ко мне лежащую на столе карту, – вам вот в этом квадрате бывать приходилось когда-нибудь?

Смотрю на карту в то место, куда уткнулся капитанский карандаш. Не могу сказать, что местность эта мне хорошо знакома, но, надеюсь, некоторые нюансы я им прояснить смогу.

– Знакома, товарищ капитан. Не так чтобы очень, но как слепой кутенок тыкаться там не буду.

– Что находится конкретно вот в этом квадрате?

– Постройки какие-то. Забор, вышки сторожевые я видел.

– Железная дорога там есть?

– Ветка подходит. И не узкоколейка, а вполне себе нормальная колея.

– Охрана?

– А бес его знает, товарищ капитан. Издали только пулеметчиков на вышках видно. А что там внутри творится – так про то никому не известно. Задания на разработку этого объекта у нас не было, вот мы и не лезли туда. Просто так вышло, что когда мы от фрицев отрывались, мы неподалеку от этих сараев как раз дневку сделали. Аккурат под их пулеметами. Преследователи из леса выглянули, забор и вышки эти увидели, да и назад повернули. Решили, видать, что нет среди русских настолько сумасшедших, чтобы на охраняемый объект внаглую топать.

– То есть вы хотите сказать, – аж привстал со своего места штабной, – что целый день провели прямо у забора?

– Ну, не целый день, конечно. И не прямо у забора. Мы от опушки леса всего метров на пятьдесят отошли. Да и залегли там в траве. Ну, может, не пятьдесят, может, побольше чуток. Но до забора нам еще метров двести как минимум оставалось.

– И что вы можете сказать про этот объект?

– Охрана там меняется раз в два часа. Во всяком случае, пулеметчики с вышек спускаются именно с таким интервалом. Патруль ходит вдоль забора по тропочке. Примерно один раз в час. Так особо больше ничего не могу рассказать. Что у них там за забором творится, с нашего места видно не было. Что-то там лязгает, гудит…

– А поезд на объект приходит?

– При нас два раза был паровоз, притаскивал несколько вагонов. И назад чего-то отвозил. Оживленным я бы такое движение не назвал.

– В какое время он приходил?

– Утром около восьми и ближе к вечеру, часов в девять.

– Зенитная артиллерия на объекте есть?

– Я не видел, товарищ капитан. Огня эти пушки при нас не вели.

– А еще что-нибудь?

– Да не было больше ничего, товарищ капитан. Из-за забора немцы не лезли, и со стороны леса к ним никто не появлялся.

– А есть откуда появиться?

– Так там дорога подходит. И неплохо наезженная, кстати.

– То есть, проникнуть на объект вы сможете?

– Вот уж чего бы я не загадывал, товарищ капитан, так это подобных вещей. Мы почти у леса лежали и близко к забору не совались. Прожекторы у пулеметчиков имеются. Да и забор, откровенно говоря, на совесть поставлен. Поверху колючка идет. А что там за забором – так это вообще никому не известно.

– Иными словами, проникновение на объект невозможно? – вопросительно смотрит на меня наш гость.

– Я так не говорил, товарищ капитан. Просто из тех сведений, которые мне известны, совершенно невозможно сделать конкретный вывод. Пробовать надо.

Капитан барабанит карандашом по столу и, поджав губы, смотрит на ротного. Тот только руками разводит.

– Если старшина Красовский говорит так, то значит, основания у него для этого имеются. Во всяком случае, товарищ капитан, никого более компетентного в этом вопросе лично я вам отыскать не смогу.

«Что это за сараи такие, что по их душу прикатил этот деятель? В них что – золотой запас Рейха хранится? Да не похоже, для таких вещей обычно поближе к столице места выбирают».

Впрочем, долго гадать не пришлось: штабной развеял наши сомнения.

– По нашим сведениям где-то в том районе расположен фронтовой артиллерийский склад.

«Здрасьте, я ваша тетя! Фронтовой склад, отправляющий ежедневно два-три вагона боеприпасов? Это на какой такой войне наблюдается подобный расход снарядов? У них что, по одному орудию на километр фронта стоит? Не похоже вроде на немцев».

По-видимому, скепсис на моем лице нарисовался столь явственно, что капитан поспешил ответить на невысказанный вопрос.

– Это снаряды для дальнобойной артиллерии. Такие орудия стреляют не очень часто, зато снаряды у них занимают гораздо больше места, чем обычные. Ну, и помимо снарядов там хранят всякие запасные части для ремонта этих пушек. Хочу вам сказать, товарищи, что эти обстрелы наносят нам очень большой вред. Настолько большой, что командование поставило задачу любой ценой их прекратить. Беда в том, что мы до конца не уверены в их расположении. Позиции дальнобойной артиллерии периодически меняются, и все наши попытки отследить эти пушки до начала стрельбы пока не увенчались успехом. А после налета их быстро перемещают в другое место. Единственным возможным вариантом пока является уничтожение склада боеприпасов. Но и здесь не все просто: мы не можем достоверно указать его место расположения. Знаем, что где-то в этом районе, но где именно?

«Ну, здесь, друг мой ситный, я тебе тоже ничем не помогу. Немцы мне пока ежедневного отчета о своих действиях не присылают. Вполне может быть, что за забором действительно искомый артиллерийский склад. А очень может статься, что и какое-то иное тыловое заведение. Мало ли что можно возить на поезде и хранить в сараях!»

Высказываю свои сомнения вслух. Оба моих собеседника согласно кивают. Набираюсь смелости и высказываю предположение о том, что гораздо проще было бы расхреначить все эти сарайчики авиацией. Пара-тройка бомб крупного калибра существенно облегчит работу немецким ревизорам, буде таковые когда-нибудь заглянут в это место. Но на мое предложение штабной скептически поджимает губы.

– Если бы все было так просто, старшина! У нас нет такого количества авиации, чтобы разбомбить любой подозрительный сарай, пусть даже и кучу сараев. К сожалению, нам пока так и не удалось точно установить место нахождения складов. В том числе и с помощью разведки.

«Если я не ошибаюсь, то этот кирпич в наш огород. Мол, такие вы ребята хваткие, а тут лопухнулись. Вон, даже ротный нахмурился, просёк, видать…»

Но вслух Горячев ничего не говорит, только внимательно рассматривает карту. Ну и правильно, чего с этим штабным задираться? Он приехал и уедет, а нам тут своими делами заниматься нужно. Мало ли какие идеи возникают в головах у высокого начальства, что ж теперь, по каждому кивку туда-сюда бегать? На всякий чих не наздравствуешься!

– Ну… – говорит Горячев, – немного я видел артскладов, чтобы не были они укреплены по всем правилам. Обваловки нет, зенитного прикрытия… Совершенно не обязательно, чтобы эти самые сарайчики были именно теми складами, которые вам нужны.

И в словах командира есть немалый резон. Немцы – мужики педантичные и аккуратные, явных ляпов не допускают. Раз положено всё это соорудить – оно будет. И если этого нет – нет там и артсклада.

– Хорошо… – медленно говорит капитан, складывая карту. – Хоть что-то! Впрочем, как я полагаю, у вас вскорости будут причины для того, чтобы потщательнее пошарить в этих краях.

– Будут – пошарим, – соглашается с ним Горячев. – А пока такого приказа нет, мы своим непосредственным делом займемся.

Ага, ротный тоже чует какую-то каверзу. Он вояка грамотный и запах паленого ощущает задолго до разжигания огня.

– Будет и приказ, – встает наш гость со своего места. – Распорядитесь, чтобы меня отвезли в штадив.

Провожая взглядом удалявшуюся повозку, старший лейтенант, не поворачивая головы, спрашивает у меня: «Ну, а ты что по этому поводу думаешь?»

– Чует моё сердце, что попрут нас эти сараи раскапывать.

– Могут… Ты, вот что, посмотри, чего нам из снаряжения не хватает, авось, под такое дело и выбьем что-нибудь.

Чего у нас не хватает?

Да, мать его за ногу – всего! Если я тот список сейчас составлять стану… до утра, пожалуй, что и не усну.

Но долго рассиживаться не вышло, да и писанина в этот раз как-то отошла на второй план.

Бухнула о стену распахнутая дверь.

– В ружьё!

И понеслось!

Немцы, ударив на стыке полков, пробили брешь в нашей обороне и их танки при поддержке пехоты устремились к нам в тыл. В таком разе дергают всё, что только под руку подвернется. Подвернулись мы…