Капкан для принцессы Александрова Наталья

– Вряд ли вы согласились бы просто так поехать в Россию, пришлось вас немного подстегнуть, – проговорил Вольф.

«Ничего себе, – подумал Маркиз, – это он называет „подстегнуть”!»

– Вы удовлетворены моими объяснениями? – спросил Вольф с некоторым недовольством в голосе.

– Не совсем, – ответил Маркиз, – потому что в вашу концепцию никоим образом не вписывается убийство Шульца, – то есть это мне он представлялся Шульцем, на самом деле он Гельмут Ланг. Допустим, через него меня пытались подставить, вы можете говорить что угодно, но я-то знаю, что не убивал господина Ланга. И повздорить мы с ним из-за картины не могли, потому что картины не было…

– В смерти Гельмута Ланга повинны вы! – заявил Вольф. – Если бы вы следовали предложенному плану, вас бы ожидали внизу и взяли с поличным в подвале. Доказательства налицо: вор забрался в особняк Тизенхаузенов, приличный тюремный срок был бы вам обеспечен.

«Но не десять лет за убийство», – подумал Маркиз.

– Вы же предпочли действовать по своему плану, это, кстати, лишний раз доказывает, что я в вас не ошибся. Пришлось и нам перестраиваться по ходу дела…

«Значит, они не подслушивают этот разговор, – сообразил Маркиз, – иначе Вольф не стал бы говорить так свободно. Либо он ничего не боится. Во что же мы с Лолой влипли?»

– На сегодня достаточно, – заявил герр Вольф, – думаю, вам следует отдохнуть, дама очень устала.

Лола действительно демонстративно зевала.

– Я должен обдумать все, – сказал Маркиз.

– Выбора все равно у вас нет, этот номер будет охраняться. Не сомневаюсь, что если вы захотите, то сможете обмануть охрану, но имейте в виду: если завтра утром вас не окажется здесь, то полиция возьмется за вас всерьез. Пока что дело об убийстве Гельмута Ланга приостановлено, и от вас зависит, дадут ему ход или нет.

– Незачем напоминать еще раз, я вам верю, – отмахнулся Маркиз. – Я имел в виду, что должен обдумать все детали предстоящей операции. Завтра я задам вам много вопросов. А также мы должны обсудить кое-какие гарантии с вашей стороны.

– Ну-ну, – усмехнулся герр Вольф, поворачиваясь к двери, – там посмотрим…

Маркиз встал, чтобы запереть дверь за Вольфом. После бессонной, полной событиями ночи, ему хотелось принять ванну и лечь в постель, хотя на дворе уже светало. Требовалось хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию, но это лучше сделать на свежую голову, после допроса в полиции он плохо соображал.

Маркиз закрыл дверь, повернулся, и тут же ему в голову полетела керамическая пепельница.

– Ты что, с ума сошла? – Он еле успел увернуться, и пепельница разбилась о дверь. – Ты же убить меня могла!

– Тебя не просто убить, тебя четвертовать надо! А потом скормить кости бродячим собакам! А потом сжечь и прах развеять по ветру! – кровожадно заявила Лола и, поскольку он ничего не ответил, продолжала, набирая обороты: – Подумать только, он еще посмел отчитывать меня за операцию с Ван Хаасом! Он, видите ли, считает, что на аукцион лучше не соваться! Там меня, видите ли, мигом обвели бы вокруг пальца! А сам-то, козел! – Лола кричала теперь в полный голос.

Она кружила вокруг Маркиза, как пантера, но подходить боялась, зная, что в ближнем бою он сильнее. Поскольку Маркиз стоял, не отвечая, только внимательно следил, чтобы в голову ему не попало что-нибудь тяжелое, Лола продолжала на тон ниже:

– Все из-за тебя! Все мои неприятности из-за тебя! Такое замечательное могло бы выгореть дельце с Ван Хаасом! Так нет, тебе нужно бьшо притащиться в самый неподходящий момент и все испортить! Венеция! Город моей мечты! Карнавал, музыка, богатые беспечные люди! Все веселятся, развлекаются, никто не думает о деньгах… тут-то и стричь их, как баранов! Но нет, нам нужно громкое дело! Воровать, так миллион, трахаться, так с самой королевой!

– Хватит ворчать, надоело, – спокойно сказал Маркиз.

– Я еще и не начинала! – огрызнулась Лола.

– Я спать хочу!

– Подождешь! – рассвирепела Лола. – Я вот, например, вообще спать не смогу, потому что ребенок отдан в чужие руки!

– Какой еще ребенок? – оторопел Маркиз.

– Пу И я отдала в собачий пансион! Не могла же я тащить его в дом этих Тизенхаузенов, это опасно!

– Да уж, если бы тот мордоворот на него случайно сел… – усмехнулся Маркиз.

– И не напоминай мне о Вилли! – Лола аж задохнулась от злости. – Да будет тебе известно, что Пу И очень нервная, ранимая собака. Он не может долго быть один, а без меня и двух дней не проживет! И если с ним что-нибудь случится, я никогда тебе этого не прощу!

– Ты что, собираешься тащить его в Россию? – изумился Маркиз. – Или ты не поедешь?

– Как это я не поеду? – снова заорала Лола. – Куда это, интересно, я денусь?

– Да уж, деться тебе действительно некуда, – вздохнул Маркиз.

– Вашими заботами, – буркнула Лола и отвернулась.

Когда она скрылась в спальне, Леня тихонько просочился в ванную, быстро принял там душ и вернулся. Когда он опасливо отворил дверь спальни, Лола сидела на краю кровати и читала старый журнал, который отыскала в тумбочке.

– Лола, – покаянно произнес Леня и сделал два шага по направлению к кровати.

Лола делала вид, что не слышит.

– Прости меня, девочка, – Маркиз присел на кровать, – я, конечно, виноват во всем. Я втравил тебя во все это. Расслабился тут от сытой жизни, потерял квалификацию…

– Позволил себя поймать… Ободренный ее спокойным тоном, он придвинулся ближе и прилег рядом.

– И теперь придется возвращаться в Россию. И дело это какое-то непонятное… очень оно мне не нравится…

– Благодаря тебе у нас нет выбора, – скрипучим голосом сказала Лола. – Если бы хоть иногда слушал меня…

– Если бы я хоть раз послушал тебя, мы сейчас сидели бы в такой заднице, – запальчиво начал Маркиз и даже приподнялся на локте, но тут же сник и ткнулся головой в подушку.

– Вот именно, – усмехнулась Лола, – как будто сейчас мы не находимся в этой самой заднице, причем очень глубокой…

Леня не отвечал.

– Ничего, – Лола подхватила его голову и положила к себе на колени, – как-нибудь справимся… Знаешь, я так по дому соскучилась! Надоела Европа эта до чертиков! Все скучные такие… только о деньгах и думают! Поговорить не с кем, повеселиться…

Маркиз повернул голову, устраиваясь поудобнее.

– А такой ты мне больше нравишься, – говорила Лола, поглаживая Леню по мокрым волосам, – когда не ругаешься и не воспитываешь… вот поедем домой, и вообще, мне больше нравилось, когда мы с тобой там работали… интереснее как-то жилось… Ты, Ленечка, вообще-то славный, раньше мы отлично ладили! Ты умный, голова в критических ситуациях варит отлично, так что не расстраивайся, выпутаемся как-нибудь…

Она замолчала, ожидая ответных ласковых слов, но он что-то подозрительно надолго затих. Лола наклонилась ближе и осторожно повернула его голову.

Маркиз крепко спал.

Лола закусила губу, потом осторожно переложила его голову на подушку. Он спал, как ребенок, и дышал ровно. Значит, он ничего не слышал, а она-то распиналась все это время, ворковала, старалась его поддержать в трудную минуту!

Лола схватила вторую подушку и собиралась было двинуть Леньку по голове. Но, посмотрев еще раз на его спокойное лицо, усмехнулась, укрыла Маркиза одеялом, легла рядом и тоже уснула.

– Радость моя, проснись! – услышала Лола знакомый голос.

Она поморщилась и попыталась закрыться подушкой.

– Котеночек, надо вставать, уже пора… – Маркиз попытался пощекотать ее, но Лола ловко увернулась и откатилась на другой край кровати. – Вставайте, государь, вас ждут великие дела! – провозгласил Маркиз и добавил тем же тоном: – А иначе я вылью прямо в кровать твой апельсиновый сок.

Лола со стоном села на кровати и открыла глаза. Все тело болело после вчерашней тяжелой физической работы. Маркиз, чисто выбритый и в свежей рубашке, улыбался ей как ни в чем не бывало.

– Я заказал завтрак на свой вкус, – обратился он к Лоле, – сейчас принесут, а ты пока приведи себя в порядок.

– Но мне нечего надеть, кроме платья горничной, – капризно протянула Лола.

Вместо ответа Маркиз повернул ее голову. В углу спальни стояли чемоданы.

– Они собрали все наше барахло и принесли сюда.

– Эти козлы рылись в моих вещах! – вскипела Лола, но спустила ноги с кровати.

Когда она вернулась из ванной, Маркиз завтракал.

Лола взяла стакан апельсинового сока и задумалась.

– Тебя ничего не настораживает в этой истории?

– Все, – ответил Леня. – Меня настораживает все, но об этом мы поговорим в более спокойной обстановке.

Она поняла: Маркиз все же боится подслушивающих устройств, и ей, Лоле, надо поменьше болтать и побольше слушать.

– Какие у нас планы? – тихонько спросила она.

– Думаю, что все решат за нас, – ответил Маркиз и допил кофе.

Через пять минут в номер вошел герр Вольф. Остатки завтрака унесли, Маркиз сидел в кресле и читал утреннюю газету.

– Там пока нет ничего про убийство Гельмута Ланга, – многозначительно произнес герр Вольф, – все дальнейшее зависит от вас. Итак…

– Итак, я хотел бы уточнить некоторые немаловажные детали. Моника Тизенхаузен, или как там ее по-русски, погибла…

– Двадцать девятого июня этого года, кремировали ее через неделю, пятого июля.

Маркиз снова положил перед собой снимок.

– Девушка держит июльский номер Плейбоя, таким образом, она никак не могла быть сфотографирована раньше начала июля… когда он там в России выходит?

– Не раньше десятого числа, – авторитетно ответила появившаяся из спальни Лола.

На ней был длинный лиловый халат, вышитый золотыми драконами, волосы заколоты высоким гребнем со стразами. Она нарочно встала у окна, так что стразы в свете утреннего солнца ярко искрились. Герр Вольф взглянул на девушку и слегка поморщился: стразы слепили ему глаза. Лола подмигнула Маркизу и села в кресло.

– Далее, герр Тизенхаузен получает по почте вот эту фотографию. На ней снята часть экспозиции какой-то выставки. Какого числа пришел пакет из России?

– Двадцать седьмого августа, – послушно ответил Вольф и протянул Маркизу конверт. Обычный желтый конверт для бумаг, адрес напечатан на машинке.

– Обратный адрес, естественно, вымышленный, – протянул Маркиз, – улица Холмогорова, дом пятнадцать…

– Мы проверили, в Санкт-Петербурге нет такой улицы, – герр Вольф наклонил голову.

– У вас совершенно нет никаких предположений по поводу того, кто мог прислать герру Тизенхаузену эту фотографию?

– Абсолютно, – ответил тот. – Хотя… вряд ли это вам поможет… мы тщательно исследовали конверт, так вот, он источает достаточно сильный аромат кофе.

Маркиз понюхал конверт и покачал головой.

– Разумеется, запах выветрился, пока конверт лежал на почте, и сейчас уже прошло две недели, – сказал Вольф, – но совершенно определенно можно утверждать, что конверт пах смесью кофе «Робуста» и «Магараджа». Мы привлекали для этого эксперта-дегустатора. Кроме того, на конверте обнаружились микроскопические частицы джутовых волокон.

– То есть конверт некоторое время лежал поблизости от мешков с кофе, – резюмировал Маркиз.

– Причем кофе дорогого, такой не подают в первой попавшейся кафешке в России, – подала голос Лола из кресла.

– Вряд ли вам много это дает, – откликнулся Вольф и снова поморщился, глядя на Лолу. – Значит, я передаю вам всю информацию, которая у меня есть: адрес бывшего мужа Моники Антона Кузовкова, копию снимка, номер районного отделения милиции, которое занималось делом о смерти Моники, кстати, вот протокол первичного осмотра тела и краткое изложение происшествия.

– Так-так… – Маркиз пробежал глазами бумагу. – Значит, ехала одна… не вписалась в поворот, шоссе было мокрым… в машине больше никого не было… а она была пьяна… классический случай!

– Вам понадобится какое-то жилье на первое время? – спросил герр Вольф. – Вы ведь боитесь появляться в своей квартире?

– Ну… только на первое время… а дальше как-нибудь устроимся.

– Вот номер мобильного телефона. Вам нужно звонить по нему каждый вечер и докладывать о проделанной работе.

Лола фыркнула в кресле, но Вольф никак не отреагировал.

– Я ухожу, – сказал он, поднимаясь, – через два часа вам принесут документы, билеты и деньги на расходы – по пять тысяч долларов на человека. И надеюсь, вы понимаете, что пытаться бежать от нас в России более чем глупо: у нас и там очень большие связи, кроме того, я знаю, что у вас были там определенные неприятности, и для вас же лучше скорее оттуда уехать.

– Постойте, – встрепенулся Маркиз, – мы не выяснили самого главного. Значит, мы должны найти девушку или привезти неоспоримые доказательства ее смерти, так?

– Так.

– А потом? Вы отпустите нас восвояси? Снимете с нас обвинение в убийстве?

– Разумеется, – Вольф махнул рукой, – это не проблема.

– А гонорар? – встряла Лола. – Папаша Тизенхаузен заплатит нам гонорар? Или это сделает ваша страховая компания?

– Разумеется, – ответил Вольф уже в дверях, – двести тысяч долларов вас устроит?

– Сколько же они отвалили папаше за смерть доченьки, небось не меньше миллиона? – удивленно произнесла Лола.

Ей никто не ответил, потому что Вольф уже ушел, а Маркиз так задумался, что не слышал вопроса.

«Все это полная фигня, – думал Маркиз, – и то, как легко он согласился снять с нас обвинение, и то, что пообещал солидный гонорар. Как только мы выполним задание, он сразу же потеряет к нам с Лолой всяческий интерес. И если бы не было убийства, то можно было бы попробовать выкрутиться. Но ведь Шульца в самом деле убили! А это значит, что немецкая полиция не успокоится и будет искать убийцу. И кто же им помешает потом свалить все на нас? Вольфу это даже выгодно, не нужно будет платить потом гонорар. Да, но мы можем рассказать в полиции кое-что про эту историю, папаша Тизенхаузен будет не в восторге… И чтобы этого не допустить, Вольф может… ведь пошли же они на убийство Шульца! Ох, как же мне это дело не нравится!.. И Лолка явно тоже кое-что понимает, оттого и задает вопросы, чтобы я наблюдал реакцию Вольфа».

Он поднял глаза и поглядел на Лолу.

– Ничего, девочка, прорвемся как-нибудь. Значит, нам велено сидеть здесь и ждать, когда принесут билеты и деньги.

Маркиз открыл двери. В коридоре гостиницы никого не было.

– Знаешь, пойду-ка я, прогуляюсь, – проговорил он, – а ты понаблюдай из окна…

Как только Маркиз вышел из гостиницы, Лола подошла к окну и стала наблюдать за улицей сквозь тонкую занавеску. Никто Леню не остановил, но какой-то человек на противоположной стороне улицы лениво оторвался от доски с афишами и не торопясь пошел в ту же сторону, что и Леня.

Лола скинула халат, под которым оказались джинсы и футболка. Сунув ноги в кроссовки, она накинула легкую куртку. Затем она открыла окно в ванной комнате и перебралась с подоконника на пожарную лестницу, проходившую в полуметре от окна. Через полминуты она была в переулке позади гостиницы, а еще через минуту остановила такси и назвала адрес на Магнусштрассе.

Маркиз не сомневался в том, что за ним установлена слежка, и не собирался «рубить хвост» – кроме того, что это было почти невозможно, он не хотел раньше времени вызывать гнев всемогущего герра Вольфа. Ему нужно было всего только пять минут свободы от наблюдения.

Леня начал с того, что вычислил свой «хвост». Это было нетрудно, поскольку агент Вольфа почти не скрывался. Маркиз заметил его отражение в лакированном, сверкающем как зеркало крыле серебристого «ягуара», потом – в зеркальной витрине обувного магазина «Cinti». Это был невзрачный немец с короткой стрижкой, толстой шеей любителя пива и блекло-голубыми глазами. Таких на улицах Кельна тысячи.

Маркиз вклинился в шумную толпу загорелых американских туристов, послушным стадом следовавших за своим гидом и оглядывавших окружающие достопримечательности с характерным для американцев выражением «а-не-купить-ли-это».

Некоторое время потолкавшись среди янки, Маркиз резко вынырнул из их отары и быстрым шагом свернул в переулок. Остановившись через несколько минут перед витриной, заполненной разнокалиберными флакончиками «Кельнской воды», он окинул взглядом отраженную в стекле улицу и заметил мелькнувший в толпе «хвост».

Вторую попытку оторваться Леня предпринял, поравнявшись с одним из многочисленных соборов.

Внутри храма шло богослужение, было довольно людно, что играло Маркизу на руку. Протиснувшись среди усердно молящихся упитанных фрау и вызвав их недовольные косые взгляды, Леня скользнул за массивную колонну и затаился, дожидаясь, когда его упорный белобрысый спутник появится в поле зрения.

Его все не было и не было, и Маркиз удивленно подумал, что «хвост» потерял его в толпе. Выждав для верности еще несколько минут, Леня направился к боковому выходу из храма. Оказавшись на улице и подслеповато прищурившись от солнца, особенно ярком после полутьмы собора, Маркиз почти сразу заметил на противоположной стороне улицы знакомую личность.

Немец невозмутимо жевал гамбургер, одновременно уткнувшись в развернутую спортивную газету, что нисколько не мешало ему следить за выходом из собора. Маркиз отметил высокие профессиональные достоинства наблюдателя, который не стал даже соваться в храм, заранее просчитав Ленину стратегию, и спокойно ждал его на выходе.

В голову Маркиза закралось нехорошее подозрение, что у него на хвосте висит какая-то серьезная контора, очень уж профессиональной была слежка.

Маркиз неторопливо побрел по улице, обдумывая свой следующий ход, а «хвост» двигался за ним как пришитый, дожевывая свой гамбургер. Лене внезапно тоже захотелось есть. Он зашел в небольшое кафе, взял кружку пива и пару бутербродов. «Хвост» прохаживался по противоположной стороне улицы, время от времени поглядывая на окна закусочной, где, по-видимому, достаточно отчетливо были видны силуэты посетителей.

Допив свое пиво, Маркиз встал и решительно направился за стойку кафе. Рослый широкоплечий кельнер заступил ему дорогу, но Леня с отеческой улыбкой протянул ему двадцатидолларовую бумажку, и детина скромно отошел в сторонку, забыв, что когда-то возражал против посещения туристами внутренних помещений своего заведения.

Леня проскользнул по узкому коридору и оказался на кухне. Здесь хозяйничал пузатый лысый немец с голыми по локоть, волосатыми руками. Увидев на кухне посторонних, он разразился длинной неудобопонятной немецкой фразой, но, увидев в кармашке своего фартука зелененькую двадцатку, добродушно улыбнулся и пригласил любознательного господина заходить к нему как можно чаще.

Леня выскочил в переулок и припустил в сторону центра города, где всегда легче затеряться среди праздной толпы туристов. Он рассуждал очень просто: его преследователь, как человек подневольный, вряд ли будет так швыряться деньгами, и поэтому славные работники немецкого общепита вряд ли будут к нему так благосклонны, как к щедрому Маркизу, а учитывая всеобщую нелюбовь к разного рода шпикам, еще и по морде могут засветить. Во всяком случае, несколько раз проверив улицу у себя за спиной, Леня не увидел «хвоста».

Теперь он приступил к тому, ради чего и затеял всю эту беготню по улицам Кельна. Зайдя еще в одно кафе, заказал кружку пива (благо пиво в Кельне отличное, и выпить пару кружек этого божественного напитка сам Бог велел) и попросил у рыжего усатого кельнера разрешения воспользоваться его телефоном. Увидев традиционную двадцатку у себя на стойке, кельнер пожал плечами, пробурчал: «Нет проблем!» и протянул Лене трубку бесшнурового телефона. Леня набрал мюнхенский номер своего давнего знакомого Лангмана, сотрудника баварской страховой компании, который многим был обязан Маркизу. Лангмана, конечно, не было в офисе, но, заподозрив в Лене потенциального клиента, секретарша перевела его звонок на мобильный телефон. Маркиз назвал себя, выслушал радостное приветствие обычно весьма сухого и сдержанного Лангмана и задал ему пару вопросов. Услышав уверенные ответы старого знакомца, он немного помрачнел. Впрочем, ответы Лангмана только подтвердили его собственные подозрения…

Закончив разговор и допив пиво, Маркиз покинул кафе и, снова смешавшись с толпой туристов, ушел от него как можно дальше: он не хотел, чтобы всесильный герр Вольф выяснил, откуда он звонил, и проследил его звонок.

Аккуратная немецкая старушка в мелко завитых подкрашенных букольках, увидев Лолу, изменилась в лице.

– О майн готт, фройлен! – воскликнула она голосом трагической актрисы, по ошибке заглянувшей в бордель. – Какое счастье, что вы наконец пришли! Мы больше не в состоянии выносить ваше чудовище! Это просто исчадие ада! Мой персонал на грани увольнения! Они требуют надбавки за вредность, как шахтеры или работники атомных станций! Они угрожают мне профсоюзом! А ведь это были энтузиасты, обожающие животных!

– О ком вы говорите? – воскликнула Лола. – Уж не о моем ли ангеле? Не о моем ли маленьком Пу И?

– Я говорю о вашем маленьком монстре! О вашем серийном убийце! О вашем сексуальном маньяке!

Если старушка, содержательница дорогого и комфортабельного пансиона для домашних животных, в котором жители Кельна могли оставить своих любимцев на время уик-энда или отпуска, черпала свое трагическое вдохновение из естественного источника – простого и горячего чувства, то в лице Лолы она столкнулась с настоящим профессионалом. Лола вспомнила неудачную постановку «Федры», встала в классическую позу, воздела руки к потолку, призывая античных богов в свидетели своей правоты, и заголосила так, что весь персонал пансиона, еще не уволившийся и свободный от кормления и купания собак, овец и крокодилов, собрался в дверях приемной, чтобы поглазеть на бесплатное шоу.

– Мой бедный песик, – воскликнула пропавшая в душе Лолы великая актриса, – мой бедный маленький Пу И только по недоразумению, только по ошибке Провидения попал в этот грешный мир! Безусловно, он должен был родиться ангелом и бегать среди райских кущ, оглашая их своим мелодичным тявканьем и поднимая ножку на… финики и сикоморы, – Лола не смогла вспомнить никаких других растений, подходящих для рая, – мое маленькое сокровище осчастливило эту планету своим присутствием, а вы еще смеете клеветать на этого праведника!

Кудрявая старушка не собиралась отступать перед напором молодости и профессионализма. Она набрала полную грудь воздуха и вступила в драматический поединок:

– Вы называете праведником это чудовище, которое, несмотря на свой малый рост, пыталось обесчестить ньюфаундлендшу фрау Хоппенштюппель? Вы называете ангелом этого зверя, который разорвал ухо ротвейлеру герра Поппер-штоппера? Вы называете милым малышом ужасное создание, с которым не могли справиться два сильных польских гастар-байтера? Герр Макульский, покажите, пожалуйста, свой палец!

Из толпы жмущихся в дверях заинтересованных зрителей вышел двухметровый верзила и предъявил для всеобщего обозрения туго забинтованный указательный палец.