Разведывательно-диверсионная группа. «Кабарда» Негривода Андрей
Звук был довольно громкий, очень похож на то, как если бы пернула лошадь…
Кабарда и солдатик одновременно встали на одно колено и ощетинились стволами, а прапорщик только повернул в сторону звука голову и тихо проговорил:
– Кто-то из наших нашел колодец кяриза… «Эфка» рванула метрах в пяти под землей… – Зураб посмотрел на своих спутников. – Раз один нашли, то теперь найдут и другие колодцы… Так что привыкайте, пацаны, к этому пердежу – чую, что сейчас это будет раз за разом…
И он оказался прав… Не прошло и минуты, как с другого конца кишлака донеслось:
– П-п-фыр-р-р-р!
И где-то на соседней «улице» тоже рвануло:
– П-п-фыр-ру-у-у!..
…Они подошли наконец-то к тому месту дувала, которое было взорвано ракетой, выпущенной «крокодилом». Теперь в этом каменном заборе зияла огромная дыра.
Внутрь дувала тройку повел Кабарда. Потому что именно он был лучше всех обучен премудростям разведчика, а стало быть, ему и командовать…
Каха несколькими жестами показал направления, куда и кому двигаться, направив Зураба и солдатика к дому, а сам стал медленно, «кошачьим шагом», приближаться к дальнему закутку двора…
Едва одолев пролом дувала, Кабарда сразу же заметил это место… В торце каменного дома-хижины, между его глухой стенкой и дувалом, находился…
Видимо, хозяин этого дома был не таким уж и отсталым горцем, если здесь, вдалеке от цивилизации, в богом забытом месте, в его дворе, находился люк… Да-да! Именно люк!!!
Не канализационный, конечно… Но… Это был деревянный люк… Аккуратно выпиленный из крышки стандартного армейского ящика!.. А для чего?
Кабарда приблизился к «валявшемуся» на земле деревянному люку, встал на колени и приложил щеку к земле сантиметрах в десяти от этого «изобретения»…
«Аг-га!!! – теперь ему стало все абсолютно ясно. – Ладно! Поиграем в баскетбол… Гранатой, без чеки!..»
В узкую, в палец толщиной, щель, что была между люком и землей, в лицо Кабарде сифонил довольно сильный сквознячок…
Каха достал из кармана одну из «эфок», разогнул усики и выдернул за колечко предохранительную чеку. Потом самым кончиком ствола своего «ПКМа» поддел люк и приподнял его сантиметров на десять…
– Б-ба-бах! – рявкнул выстрел…
Калибр пули был, видимо, довольно солидный, да и стреляли всего-то метров с 4–5, поэтому деревянный люк подпрыгнул, и… полуметровое в диаметре «колесо» встало на «ребро», воткнувшись посредине колодца-дикана…
– А-ш-шя-кал! – прошипел Кабарда разъяренной гюрзой. – Н-на!
Он бросил гранату в кяриз, а сам отскочил от колодца метров на пять и присел на одно колено.
– Б-бу-у-фр-р! – раздался где-то под землей глухой взрыв…
Земля под ногами Кабарды слегка качнулась, а из колодца-дикана столбом взмыли в небо какие-то рваные тряпки, комки глины и камни…
– Так тебе, падла! Чтобы в меня не стрелял! – рявкнул Каха в горячке. – Будешь знать, как с джигитом воевать…
Но тот «дух», который поджидал свою жертву внутри колодца, видимо, был не самым простым… Хоть как-то, но свою несостоявшуюся жертву он все же сумел, даже мертвый, «пометить» шрамами… На всю оставшуюся жизнь…
Сразу же после взрыва из дома выскочили Зураб и солдатик-пограничник, бросились к Кабарде, и в этот момент…
Что-то звякнуло по его каске, довольно ощутимо приложив при этом по голове, и… шею Кабарды сзади обожгло резкой болью!..
От неожиданности он упал на колени, схватился за шею, потом, уже ничего не соображая от боли, оторвал от своей шеи что-то, к ней прилипшее, и посмотрел на свою левую ладонь, которая теперь уже тоже нестерпимо болела…
– Да брось же ты его на хрен, идиот!!! – проорал над ухом прапорщик Шенгелия и двинул носком своего сапога по руке Кахи…
Он еще несколько минут тупо смотрел на свою ладонь, посредине которой красовался большой безобразный ожог, а Зураб тем временем бинтовал его шею, приговаривая:
– Сколько служу, а такое в первый раз вижу, брат! – он накладывал виток бинта за витком. – Ты рукой осколок от «Ф-1» поймал!
– Я его не ловил, Зураб… На фуй он мне нужен?.. Это он сам на меня упал… Прямо по каске долбанул…
– Вот-вот! Я и говорю, что ты не просто в рубашке, а в полной военной экипировке родился!..
– Слушай, Зураб… А что это вообще было?
– «Эфка» твоя, вот что это было!.. Колодец глубокий и узкий, поэтому основная часть осколков ушла в стены кяриза, а наверх вылетело всего несколько штук, те, что летели строго вертикально… А потом твоя железка, еще раскаленная от взрыва, прилетела тебе по темечку!.. Скажи спасибо, что в каске был, иначе эта железяка тебе запросто могла голову проломить!.. Скатился осколочек по каске вниз и, раскаленный, прилип к твоей голой шее… Потом ты его своей голой клешней от шеи оторвал, а он, неостывший, изуродовал, подлюка, еще и твою ладонь. – Прапорщик присел на корточки перед Кабардой. – Ну, что, «ловец осколков», давай руку, перевяжу, а то, не дай бог, еще заражение какое заработаешь…
Каха оторвал взгляд от обезображенной ладони и посмотрел на своего друга:
– Скажи, Зураб-брат… А на шее у меня такая же противная, уродливая отметина, как и на ладони?
– Не-ет! – улыбнулся прапорщик. – Не волнуйся! Не такая!.. Еще хуже!..
– С-сука… Мне теперь всю жизнь придется шею прятать, да?
– Зачем? Боевые шрамы украшают настоящего джигита, брат! – улыбнулся прапорщик, перевязывая руку Кабарды. – И женщинам такие шрамы нравятся – сразу видно настоящего мужчину, повидавшего жизнь на войне! Так что… Живой, и это хорошо!
– Да… Это хорошо!..
Пока прапорщик оказывал первую помощь Кахе, «зачистка» Парваза закончилась…
Кишлак был пуст…
Видимо, последний утренний авианалет здорово напугал «духов», и они, оставив свой форпост, ушли от греха подальше через перевал в кишлак Джанбулак… Очень поспешно ретировались, опасаясь продолжения бомбежек, побросав не только свои вещи, но кое в каких домах даже оружие…
Прапорщик Гущин, узнав, что произошло у саперов, прибежал в сопровождении четырех солдат:
– Слушай, Зураб… А ведь это был единственный «дух» на весь Парваз, который тут остался – больше нигде и никого мои пацаны не обнаружили!..
– «Растяги» находили?
– Ни одной!
– Значит, «бородатые» «сматывали удочки» отсюда очень быстро, если даже ни одной «растяжки» не поставили на тропе к перевалу…
– Парни прошли по ней метров сто, дальше ходить не стали, но «растяжек» не было!
– «Духи» просто смывались! Даже оружие, говоришь, оставили?
– Пацаны нашли двенадцать «АКМов», из которых совсем недавно стреляли, скорее всего вчера, во время утренней атаки…
– А какого ж тогда этот придурок здесь остался? Один?! – подал голос Кабарда. – Он что, совсем баран был?
– Или шахид-смертник… – проговорил задумчиво Гущин.
И тут Каха решительно поднялся и подошел к колодцу-дикану:
– Я туда спущусь!
– На хрена? – рявкнули в один голос прапорщики.
– А если он там остался что-то охранять? Если там схрон есть?
– Может, и так, конечно, быть… Только… Как же ты туда спустишься с такой рукой, Каха-брат? – спросил Зураб.
На что Кабарда только улыбнулся:
– Бывало хуже, брат… На Эльбрус когда ходил, и руки, и ноги обморозил, и ничего, вернулся… Тем более ты ее хорошо перевязал, помог… Справлюсь! Не волнуйтесь! А проверить все равно надо!
Его спустили в кяриз на альпинистском репшнуре, снабдив одной из раций, на всякий случай. Хотя надежды на то, что ее мощности хватит, чтобы вести переговоры из-под земли, оставалось мало, но так все же было спокойнее и Кабарде, и прапорщикам…
Он ушел вниз и пропал на долгих двадцать минут…
…10.55 АМ…
– Слушай, Иван! – Зураб метался около колодца-дикана, как тигр в клетке. – Надо что-то делать! А вдруг этот «дух» там не один был, а? Давай я сам спущусь, да? Помогу брату!
– А он разве тебе брат? – проговорил Гущин, но лицо его было чернее самой черной тучи.
– Да, брат! С сегодняшнего дня! Он мне жизнь спас! Там, на тропе перед Парвазом!.. Если бы не Каха, то я уже давно превратился бы в бастурму для шашлыка!.. Давай я пойду, да!
Гущин думал не долго:
– Значит, так!.. Ждем до 11.00, и если он не объявится, то ты, Зураб, полезешь туда и еще трое бойцов!..
– Не надо никуда лезть! – вдруг прохрипел наушник рации голосом Кабарды. – Я уже снаружи!
– Ты где?! Докладывай!!! – рявкнул просветлевший лицом Гущин.
– Самый крайний, отдельно стоящий дувал, на западной окраине кишлака! От того места, где я спустился, метров двести по прямой!.. Я тут нашел кое-что… Так что давайте все ко мне!..
Через пять минут, поплутав немного в лабиринте улочек, рейдовая группа в полном составе ввалилась в довольно широкий двор, огороженный высоким дувалом…
Уставший, весь перепачканный глиной Каха сидел на пороге дома и нервно курил…
– Ну, что тут?
– А кто проверял этот дом?
Гущин оглянулся на солдат, и из толпы вышли трое во главе с младшим сержантом.
– Воронин! Ты был старший тройки, что было в доме?
– Вон там, в углу двора, был колодец, туда «эфку» бросили, а в самом доме нашли два автомата – это все…
– Что ты нашел, Кабарда? Парни все правильно сделали, как я и приказывал!
– Да… Все правильно… Только под топчан не заглянули… А там, между прочим, люк… И лестница вниз… А внизу большая галерея, не меньше чем весь этот дом…
– Что там, Кабарда? – спросил Зураб. – Склад нашел?
– Склад, брат… Склад… Большой склад…
Каха поднялся, подошел к Гущину, отдал ему миниатюрную Р-147 и сказал устало:
– Связывайся с капитаном, товарищ командир… Пусть вызывает сюда транспортную «вертушку»… Мы все это добро сами не унесем…
…11.35 АМ…
…«Улов» был более чем солидным!
В этом схроне был обнаружен целый арсенал: около шести десятков автоматов «АКМ» и «АКМС», аккуратно упакованных в ящики, 8 пулеметов «РПК», около 10 000 патронов калибра 7,62 миллиметра в запаянных оцинкованных коробках, 6 пулеметов «ПК» с тремя снаряженными боекомплектами к каждому, 2 пулемета «ДШК» с большим запасом снаряженных лент к ним! А еще спутниковая радиостанция, архив одного из «духовских» отрядов, большое количество медикаментов и агитационной литературы…
«Разгружали» этот схрон около получаса, а потом бегом, «на полусогнутых», грузили все это хозяйство в прилетевший «Ми-8»…
– Кабарда… Капитан знает о твоем ранении и сказал, что ты можешь улететь с «вертушкой» в Мазари-Шариф в госпиталь!.. Ты как?
– Я не ранен, товарищ прапорщик! Просто немного обжегся… В Мазари-Шариф я не полечу! Вот если бы было можно…
– Что, разведчик?
– Чтобы меня на «вертушке» на плато, на нашу «заставу» подбросили… Что-то я устал сегодня немного…
Гущин поговорил с пилотом «Ми-8», старшим лейтенантом, ровно минуту, а потом вернулся к Кабарде:
– Давай, джигит! Бери свои пулеметы-автоматы и грузись в «вертушку», через пять минут доложишь Игнатьеву о своей находке лично!..
…Вся эта операция пограничников по «зачистке» Мармольской впадины продолжалась 12 дней…
А потом на горных заставах начали сменять десанты на постоянные гарнизоны, и… Кабарда и Зураб Шенгелия наконец-то вернулись в родной «Летучий Голландец», доложив о своих «похождениях» старлею Ратенко и капитану Мальчеву…
Часть третья
Летают «голландцы»,
а погранцы быстро передвигаются!
14 марта 1984 г. Кишлак Янги-Кала…
«…Причешем бороды «караванщикам»?..»
…16 января сводную десантно-штурмовую группу «артходжинцев» сменили пограничники из Термезского погранотряда, и из того же погранотряда в кишлак Мармоль была введена на постоянное место дислокации ММГ в полном составе, которая простояла там аж до 88-го года. Она впоследствии так и называлась – ММГ «Мармоль»…
А «артходжинцы» 19 января вернулись в родное расположение в бывшем городке мелиораторов на берегу реки Кокча, в кишлаке Артходжа.
«Летучий Голландец» вернулся из этой операции практически без потерь, если не считать тех двух сержантов-саперов, которых потом комиссовали, но наградили за Мармоль орденами Красной Звезды, и Кабарды, с его изуродованными раскаленным осколком шеей и левой ладонью. Младший сержант Каха Каджая после этой операции стал сержантом и был награжден медалью «За отличие в охране Государственной границы СССР»… Хотя Игнатьев писал представление на него и прапорщика Шенгелия на ордена Красной Звезды…
Зураб свой заслуженный орден получил, а вот Каха…
Видимо, посчитали в «больших верхах», что рано давать «младшому» орден, за два месяца службы, мол, такую награду не заработаешь, хватит ему и медальки, да попроще…
В ММГ «Артходжа» все, вплоть до ее командира майора Дяди Вани, понимали, что это вопиющая несправедливость, потому что Кабарде должны были дать как минимум медаль «За отвагу» еще за декабрьский караван, когда он под огнем выволок раненого пулеметчика и спас его от смерти! Не говоря уже обо всем том, что успел насовершать этот суматошный, неугомонный сержант за 12 дней Мармольской операции… Однако…
Теперь Кабарда, прослуживший в «Летучем Голландце» всего-то около трех месяцев, пользовался у своих сослуживцев непререкаемым авторитетом, а среди офицеров и прапорщиков – большим и безоговорочным уважением! Об этом позаботился Зураб Шенгелия, рассказав все мельчайшие подробности их совместных «похождений»…
Эх, если бы те генералы, которые подписывают наградные листы, послушали хотя бы раз этого прапорщика, то Кабарда наверняка уже носил бы на своей груди орден, а то и не один!.. Но… Генералы были далеко, в Москве, а прапорщик, который был обязан жизнью Кабарде, – в Афганистане, в небольшом захолустном кишлаке Артходжа…
Пришла весна 84-го. А вместе с ней – и новые рейды бронегруппы уже капитана Ратенко «Летучий Голландец»…
Она, эта бронегруппа, и в самом деле была «летучей»! Наверное, самой мобильной из всех пограничных групп. И именно поэтому «Летучий Голландец» постоянно перемещался вдоль границы, оказывая помощь в борьбе с «духовскими» бандами мобильным группам не только своего, Пянджского, погранотряда, но и Термезского, и Московского…
В середине марта «Летучий Голландец» был поднят по тревоге и отправлен майором Дядей Ваней в марш до кишлака Янги-Кала, где базировалась ММГ Московского погранотряда. Коллегам-пограничникам нужна была помощь – планировалось провести несколько совместных операций по «зачистке» кишлаков на пянджском острове Урта-Тувай и в округе…
В этом месте река Пяндж странным образом разделялась на несколько проток, образовывая пару десятков островов, от крохотных до больших. Урта-Тувай был самым обширным из них – около тридцати километров в длину и семи километров в самом широком месте… Здесь, на пограничном острове, было около десятка кишлаков.
…12 марта, марш…
…Кабарда вот уже как неделю принял должность замкомвзвода разведки – предыдущий «замок» капитана Мальчева через месяц-полтора должен был уйти на дембель – отслужил свое старший сержант…
Конечно, весной должно было прийти новое пополнение, в том числе и «молодые» сержанты из «учебок», но Ратенко и Мальчев, посоветовавшись недолго, решили поступить рациональнее… Зачем искать кого-то нового, если в родном разведвзводе вырос такой «кадр»? Тем более что служить ему еще полтора года, то есть на все это время, если, конечно, не случится беды, ни у командира бронегруппы, ни у командира взвода разведчиков «не будет болеть голова»… Были, конечно же, и другие сержанты, и поопытнее, но… Служить им оставалось до осени, а потом «снова здорово», опять ищи замену… В общем… Каха стал «замком» и, надо сказать, так здорово и гармонично «вошел в струю», что уже через три дня всем казалось, что сержант Кахабер Каджая на этой должности был всегда…
Со взводным, капитаном Мальчевым, у них установились дружески-доверительные отношения еще с Мармольской операции, поэтому Кабарда был в курсе не только взводных дел, но и положения всей бронегруппы «Летучий Голландец»…
…7.20 АМ…
…Каха сидел на броне несущейся по пыльной дороге бээмпэшки и наслаждался весной, подставляя под встречный ветер свое лицо…
В Афган ранняя весна пришла как-то очень резко и даже неожиданно для всех! Только позавчера еще лежал грязный снег, а наутро его совсем не стало! А сегодня уже и земля подсохла, да так, что уже начала пылиться, как это бывает в середине лета!
Кабарда подставлял лицо еще не горячему, как из духовки, но уже по-весеннему теплому ветерку и думал, глядя в спину капитана Мальчева, который сидел перед ним в открытом башенном люке:
«…Эх! Хорошо-то как!.. Морозов уже, наверное, не будет! Закончилась зима, да и хрен с ней! Меньше на себе всякого лишнего барахла таскать придется! А то все эти бушлаты да ватные штаны, кто их только придумал!.. Теперь полегче будет!.. Скоро вообще все зацветет, зазеленеет!.. Красотища-а-а!!! Вот бы сейчас в Сухуми! В море бы искупаться! Вот бы было здорово!..»
Он перевел взгляд на недалекие горы, тянувшиеся цепью вдоль дороги, потом насторожился на какое-то время, когда они медленно проехали печально знаменитый кишлак Дашти-Кала, посмотрел на грунтовку, убегающую к кишлаку Навабад, и опять задумался, когда колонна «Летучего Голландца» вновь вытянулась на дорогу к Янги-Кале:
«…Почему здесь идет война? Что мы здесь делаем? Мы, советские солдаты? Исполняем интернациональный долг? Мы? Но ведь мы, солдаты, ни у кого ничего не одалживали!.. А если московские политики что-то и одолжили у афганцев, то пусть сами этот долг и отдают! Мы-то здесь при чем? Почему простые парни должны отдавать какие-то странные интернациональные долги, заплатив за это своим здоровьем или жизнью?! И что это за долг такой, если мы здесь уже четыре года воюем, а? И сколько его еще отдавать? Месяц, год или пять лет? И что вообще здесь, в чужом государстве, делают мои пограничные войска? Кто это придумал, что охранять свою границу положено за сотню километров и на чужой территории? – Эти мысли довольно часто посещали голову Кабарды. – А страна-то красивая!.. Хотя горы здесь недобрые… У нас, на Кавказе, все зеленое, все цветет, апельсины-мандарины-гранаты растут, много чего! На Кавказе горы улыбаются человеку! И реки наши веселые! Журчат, переливаются!.. А здесь… Одни голые угрюмые скалы и камни!.. Эх! Узнать бы про Афган побольше, да только как? У кого спросить?..»
Кабарда опять посмотрел в спину Мальчева и вспомнил, что от кого-то слышал, будто капитан этот учился в свое время не в военном училище, а в каком-то Горном институте, и по образованию он геолог.
Просто так уж сложилась у него судьба, что институт был с военной кафедрой, и, закончив его, Мальчев был призван в армию на полтора года с погонами лейтенанта, а потом плюнул на всю эту геологическую романтику и остался в армии, потому что понял – именно здесь его настоящее призвание…
Теперь несостоявшийся геолог был уже капитаном, и через полгода, осенью, так же как и «Летучий Голландец» Ратенко, должен был смениться, отслужив положенных два года в Афгане, а там… Может быть, его ждала Академия погранвойск КГБ СССР, а может, просто дальнейшая служба в каком-нибудь из отдаленных погранотрядов, кто знает?
– Товарищ капитан!
– Что, Каха? – Мальчев мельком взглянул на своего «замка».
– Я слышал от кого-то, что вы были геологом?
Капитан обернулся и посмотрел на Кабарду грустным взглядом:
– Был… Только мне уже кажется, сержант, что это было в какой-то далекой, прошлой жизни… А что?
– Да-а… Я так… – Каха замялся немного. – Я уже почти полгода в Афгане, а толком про страну ничего не знаю…
– А что ты узнать-то хочешь? Про местных, про природу? Что? Афганистан, он такой разный, что про него так, за пару часов, сидя на броне, толком-то и не расскажешь!
Каха почесал нос.
– Ну… Хотя бы о природе и о тех местах, где мы, пограничники, воюем!
– Значит, о Северном Афгане? Так?
– Ну… Наверное… Иногда хочется иметь хоть общее представление о том, где пострелять придется…
– Добро… Расскажу, пока едем… – Капитан уселся поудобнее и заговорил увлеченно: – Ну что… На большей части территории Северного Афгана местность гористая, труднодоступная вне дорог, особенно на востоке территории, где расположены средневысотные хребты. Здесь абсолютные высоты от 1500 до 2600 метров «над уровнем». Гребни хребтов преимущественно узкие, с остроконечными вершинами, склоны довольно покатые, крутизной в 20–35 градусов…
Кабарда слушал, разинув рот, потому что сейчас абсолютно не узнавал капитана Мальчева, матерщинника, рубаху-парня, немного пьяницу и отъявленного бабника, который не пропустил мимо себя ни одной юбки ни в одном гарнизоне, где бывала бронегруппа «Летучего Голландца»! Эдакий русский гусар от погранвойск!.. В общем, за комвзвода разведки капитаном Мальчевым уже давно закрепилась репутация бесшабашного, отчаянного поручика Ржевского!..
А теперь капитан вещал академическим голосом университетского профессора, в котором явно сквозили менторские нотки… Он словно втолковывал нерадивому студенту простые и всем известные вещи…
Кабарде было отчего удивиться! А Мальчев тем временем все говорил и говорил, видимо, вспоминая свои студенческие годы:
– Западную и северную часть этой территории к западу от реки Кызылсу занимают преимущественно невысокие горные гряды и хребты с абсолютными высотами от 700 до 1200 метров. В общем, и не горы даже, а так, холмы. Но среди них выделяются отдельные средневысотные, но очень труднодоступные скальные хребты.
– А долины? Как у нас, на Кавказе?
– Есть, конечно!.. Между грядами и хребтами расположены неглубокие котловины и впадины с ровной или плоской поверхностью. Есть в горах и долины рек, но они сравнительно узкие, от пятисот метров до полутора километров в ширину…Но они с крутыми склонами, а в восточной части территории нередко типа ущелий… Вот именно эти, бля, сраные речные долины образуют наиболее удобные пути в горах для «духовских» караванов! – Капитан сорвался немного с преподавательского тона, но тут же поправился и продолжил «ликбез» для Кабарды: – С севера на юг территорию пересекает обширная межгорная котловина, образованная долинами рек Пяндж и Кызылсу. Дно котловины сильно изрезано руслами рек и густой сетью арыков. Они очень ограничивают передвижение транспорта вне дорог…
– Да уж… Тут особо не разъездишься!.. – вставил Кабарда. – Или на арык налетишь, или на мину, мать их! Понатыкали, где ни попадя!.. Я тут еще совсем недолго, лета в Афгане еще не видел… Горы здесь зеленые? Много чего растет? Как у нас, на Кавказе? Есть леса или заросли?
– Эти «леса или заросли», Кабарда, мы называем «зеленой зоной» или просто «зеленкой»… – ответил Мальчев. – Самое излюбленное место, где «духи» делают свои засады… – Капитан помолчал полминуты, отвлекшись мыслями от «ликбеза», а потом заговорил вновь: – Растительность в здешних горах в основном травянистая и кустарниковая. Шиповник, боярышник, миндаль и кизил… Леса, Каха, здесь совершенно не такие, как у тебя на родине… Здесь в основном редколесье из арчи или древовидного можжевельника и фисташки, а высота деревьев от трех до десяти метров, но это довольно редко. Встречается орешник, иногда дуб, но его здесь совсем мало, а южнее, уже в Гиндукуше, тибетская сосна… В долинах Пянджа большие площади занимает хлопчатник, зерновые, а вблизи городов и кишлаков довольно крупные массивы садов и виноградников…
Каха слушал эту поучительную «лекцию», а сам тем временем не переставал наслаждаться свежим весенним ветерком, совмещая приятное с полезным. Он был сейчас похож на большого кота, который вылез погреться на солнышке, но… каждую секунду был настороже!..
– Здесь, Каха, все порой происходит очень быстро!.. Вот тебе ни облачка, а через пять минут снег пошел… Непредсказуемая страна, непредсказуемые горы…
– Ну а лето здесь какое?
– Лето? – переспросил капитан. – Лето, сержант, здесь длится с апреля по сентябрь… Оно в этих местах очень теплое, и даже жаркое. Обычная температура воздуха днем 25–30 градусов, но в июле и августе нередко поднимается и выше 40, а ночью около 20…
– Ни хрена себе! В августе здесь, наверное, очень тяжело…
– Да уж, непросто… Особенно когда сидишь в десанте бээмпэшки, потому что по тебе «духи» лупят очередями из автоматов… Металл машины под солнцем раскаляется так, что чувствуешь себя куском мяса в скороварке…
– А если под тем же солнцем, но в горах, в засаде? – спросил Кабарда.
– Оно тоже насладко, сержант, но в засаде по крайней мере на воняет сгоревшей соляркой и тебя хоть какой-никакой, а обдувает ветерок… Но ты еще все это попробуешь и сравнишь, что тебе больше по вкусу… М-да!.. Ну и остальное увидишь, если доведется… – Капитан изменил позу и напрягся всем телом. – А пока что давай-ка заканчивать эту лекцию… Мы, кажется, уже приехали!..
Примерно в километре впереди по дороге замаячили дома и дувалы довольно большого кишлака, даже, можно сказать, города или поселка – «Летучие Голландцы» приближались к Янги-Кала…
Без малого пятидесятикилометровый марш был закончен, и прошел он на удивление спокойно, без единого выстрела! И «артходжинцы» опять оправдывали свое имя, прилетев на помощь своим товарищам по оружию…
…12 марта, ночь, засада…
…Этот небольшой кишлачок Джабарши у пограничников Московского погранотряда уже давно пользовался дурной славой. От него до границы, то есть до реки Пяндж, было километров 8–9…
В Джабарши вели две дороги: с юга, из Янги-Кала, к нему можно было добраться по грунтовой, но довольно хорошо укатанной. Дорога эта шла через кишлак Ходжи-Хафиз, где стояла одна из застав «янгикалинцев», затем огибала горный хребет и втягивалась в ущелье, по дну которого текла река Рустак. Дальше по этой дороге встречался кишлак Абульказарбек, а за ним Магулан. Затем, километрах в 8—10, встречался перекресток ущелий и дорог: можно было двинуться на север и через десять километров попасть в город Чахи-Аб или проехать по дороге на юг, вдоль берега речки, и через 35–40 километров попасть в, опять же, довольно большой город-кишлак Рустак. Здесь дорога заканчивалась, как и ущелье, и начинались отроги гор…
Проехать можно по московскому проспекту, а здесь… Чтобы добраться, это слово вернее, до Рустака, надо миновать несколько кишлаков. И все они, без исключения, были вотчиной «духов»! Поэтому здесь, на таком, в общем-то, не очень большом пространстве, базировались сразу три ММГ Московского погранотряда: «Янгикала», «Чахи– Аб» и «Рустак»…
Ущелье реки Рустак было вотчиной известного на весь север Афганистана, одного из главных идеологов войны против «шурави», Инженера Наби, который пользовался авторитетом ничуть не меньшим, чем Ахмад-Шах Масуд Счастливый, в своем Панджшерском ущелье… А «правой рукой» у Наби, его доверенным лицом, был полевой командир Инженер Башир…
Никто толком не знал, но поговаривали, что Инженер Башир то ли узбек, то ли таджик, причем самый что ни на есть советский, только перебежавший на сторону афганцев по каким-то своим, личным, убеждениям в самом начале войны. Якобы он имел высшее политехническое образование и действительно был инженером и так далее и тому подобное. Под командой у него было около тысячи «духов», а это даже больше, чем у Забибулло в Мармоле. Покоя пограничникам в гарнизонах Рустака и Чахи-Аба не было даже несколько часов – они практически все время находились в боях!..
Это ущелье имело для «духов» стратегическое значение! Сюда, в долину реки Рустак, можно было прийти с юга, от реки Кокча, через перевал Джараиль и сразу же попасть в горный кишлак Сар-Рустак. Или с севера, от перевала Гаргара, минуя кишлаки Даштан и Багисар, и опять же в Сар-Рустак, который и был «штабным» кишлаком «инженеров»…
А дальше, если пройти весь тот путь, о котором было написано выше, только в обратном направлении, можно было попасть в крохотный кишлачок Джабарши…
Этот крохотный Джабарши имел для афганских контрабандистов огромное значение!.. Потому что, пройдя через несколько проток и плесов, они выходили на берег Пянджа как раз к броду у кишлака Чубек!..
Если выйти в лунную ночь, скажем, часов эдак в 10 вечера из Джабарши, то к часу ночи или, в худшем случае, к двум, преодолев мелкие протоки, можно было выйти к броду через Пяндж. Полчаса на преодоление пограничной реки, а потом к утру, если повезет и не поймают пограничные секреты, контрабандист уже мог пить свежий зеленый чай в чайхане таджикского кишлака Саричашма, а если его еще и ждали, то к рассвету он со своим грузом вполне мог оказаться даже в Кулябе…
И, конечно же, встает законный вопрос, а почему нельзя было его «зачистить» раз и навсегда?.. Пробовали, «зачищали», прочесывали не единожды, но… «Духи» заранее получали информацию о выдвижении бронеколонны ММГ «Янгикала» от своих осведомителей, и за то время, пока она добиралась до кишлака, все караванщики со всем товаром попросту исчезали в этих проклятых кяризах… Все было настолько хорошо организовано, что «выловить» удавалось лишь жалкие крохи того, что уходило в Союз… А переправляли туда наркотики: анашу, гашиш и готовый, переработанный героин…
Крохотный кишлачок Джабарши был на самом деле большой перевалочной базой контрабандистов!..
По прибытии в Янги-Кала «Летучему Голландцу» изменили боевую задачу. Когда капитан Ратенко вернулся из штаба, он тут же вызвал к себе командиров разведчиков: взводного капитана Мальчева и его «замка», сержанта Каджая…
– Значит, так, разведчики… – проговорил капитан без предисловий и расстелил на небольшом столе карту местности. – За то время, пока «Летучий Голландец» был на марше, к «янгикалинцам» поступила оперативная информация… В ближайшие дни на советскую территорию Инженером Наби планируется переправить огромную партию наркотиков… Причем если не удастся форсировать Пяндж по-тихому, то «духи» будут готовы вступить в бой с пограничниками Московского погранотряда, чтобы обеспечить переправку наркоты в Таджикистан!..
Он прошелся по небольшой комнатушке.
– Какие есть мысли, мужики?
Мальчев заговорил тут же:
– Если караван очень большой и «лошарики» даже готовы вступить в бой на границе, то… Перед этим, командир, они обязательно проведут отвлекающую операцию!..
– Правильно! Это же подтверждают и «каскадеры»… Что нужно, чтобы сковать действия, повязать «по рукам и ногам» пограничников ММГ «Янгикала»? Правильно! Втянуть их в бой! Да в таком месте, чтобы никакая часть сил не смогла прорваться к Джабарши!.. «Духам» просто-напросто, под видом нападения, надо заблокировать дорогу для бронетехники! И единственным таким местом на пути к Джабарши является кишлак Ходжи-Хафиз, где базируется одна из застав ММГ…
И тут подал голос Кабарда:
– Просто, как три копейки сдачи! Ночное нападение на заставу, да если ее еще и обстрелять с близлежащего склона из минометов или реактивных снарядов, поднимет в штабе местной ММГ большой переполох! – говорил он очень уверенно, а два капитана слушали его, не перебивая. – На выручку заставе из Янги-Кала обязательно выдвинется бронегруппа, потом какое-то время будет идти позиционный бой, пока пограничники поймут, какие силы «духов» совершили нападение, а затем… – Каха потер пальцем свой нос. – Потом «бородатые» скорее всего потянут пограничников за собой в горы, нисколько не опасаясь того, что с неба их накроют своими ракетами и пушками «крокодилы» – вертолеты по ночам не летают… И тянуть пограничников за собой они будут специально! Долго и муторно! В общем… На всю эту мутотень затратится часов эдак пять-шесть, а за это время караван успеет форсировать Пяндж и уйти в горы на таджикской стороне…
«Летучий Голландец» и Мальчев только переглянулись между собой, потому что добавить к тому, что сказал сейчас Кабарда, было нечего…
Зато у него нашлось что добавить:
– Только есть небольшая загвоздка во всем этом… О том, что в Янги-Кала прибыла большая колонна бронетехники, «инженеру» этому станет известно очень скоро, если уже не стало, но… Раз груз такой большой, как сообщили «каскадеры», то от его немедленной переправки на ту сторону он не откажется…
– Думаешь, сержант, что «инженер» будет рисковать?
– Смотря что назвать риском, товарищ капитан…
И откуда только у этого восемнадцатилетнего пацана, который и провел-то здесь, на войне, всего полгода, взялась эта военная мудрость и уверенность в правильности своих суждений! Ратенко смотрел на Кабарду и мысленно гордился не только им, но и самим собой, за то, что сумел разглядеть в нем в свое время талант разведчика и не дал ему пропасть, а бережно взрастил, как рачительный хозяин.
– Ведь мы разместились в насиженном гарнизоне вместе с «янгикалинцами»? И теперь «инженеру» просто нужно будет соответственно увеличить количество нападающих на заставу в Ходжи-Хафиз и на всякий случай заминировать дорогу к Джабарши… Но это не все… – Кабарда опять потер свой крючковатый «фамильный» нос. – Чтобы сковать действия нашей, «Артходжинской», группы, я бы на его месте ударил по самой Янги-Кала!.. С юга!.. А потом тянул бы нас за собой до кишлака Кафтарали… Там всего-то километров 4–5…
– А потом? – спросил удивленно «Летучий Голландец».
– А потом, по темноте, оторвался бы от техники и ушел в горы… – Каха ткнул пальцем в карту. – Вот по этой караванной тропе, через горный хребет, в сторону кишлака Каримбай… А там бы меня уже не достали…
– Это очень хорошо, сержант, что ты на своем, а не на его месте… – проговорил задумчиво Ратенко, внимательно разглядывая карту. – Предположение о том, что, возможно, будет нападение и на заставу, и на ММГ одновременно с двух сторон, в штабе высказывалось, но без конкретики и вскользь… И мне почему-то кажется, что очень зря… Ты, «замок», только что показал самый реальный план действий Инженера Наби…
Капитан поднял взгляд от карты на Кабарду и улыбнулся:
– Ну и если ты оказался таким гроссмейстером, что можешь просчитать и ходы противника, то тогда… Расскажи нам, как сделать так, чтобы караван не прошел на ту сторону Пянджа…
Кабарда посмотрел на Мальчева, а тот только утвердительно кивнул головой.
– Товарищ капитан! – Кабарда посмотрел на Ратенко. – А когда предполагается форсирование «духами» Пянджа, неизвестно?
– Точно – нет! Но «каскадеры» предполагают, что это будет следующей ночью… То есть с 13 на 14 марта…
– Ясно… Тогда я думаю, товарищи капитаны, что разведвзвод должен выйти из Янги-Кала к месту переправы на технике прямо сегодня! На четырех БТРах или БМП, и не позднее чем через час!..
Ратенко переваривал сказанное сержантом примерно полминуты.
– Что-то ты перемудрил, Кабарда… Конечно, больше чем за сутки машины можно закопать по башни в землю и замаскировать, но есть одно маленькое «но»… Там есть и другие кишлаки! Километрах в пяти от плесов и всего-то в 2–3 от границы есть, например, кишлак Кызылбулак! Вот! – Капитан ткнул пальцем в карту. – Но! Он уже не на равнине, а на склоне горной гряды, на высоте около 800 метров! А с такой высоты, да в хорошую оптику из этого Кызылбулака можно, наверное, даже погранотряд в поселке Московский наблюдать!
Капитан внимательно посмотрел на Кабарду:
– Слышал такую песню: «Мне сверху видно все, ты так и знай!»… Так что… Срисуют нашу технику сразу же, сержант… И караван не пойдет… «Духи» затихарятся и будут ждать, пока мы оттуда не уйдем…
– Нет! Не так, командир!..
Читать бесплатно другие книги:
