Страсти Евы Пань Анна
Держась руками за металлические перекрытия, фантом с маневренностью гимнаста на брусьях несколькими пружинистыми отталкиваниями раскачивается.
Огонь! отдает команду стрелять на поражение Никита, но этажом ниже уже бьются стекла «маньяк» вновь ушел от рук правосудия.
В состоянии аффекта я вскакиваю на ноги и бегом мчусь за медикаментами, крича по дороге:
Гавриил ранен! Задето легкое!
Бригада прибывших врачей-реаниматоров проводят короткий осмотр огнестрельного ранеия. Из-за кровопотери Гавриил опять теряет сознание.
Пуля продвинулась к воротам. Не слышно пульса, выносит неутешительный диагноз старший врач. Срочно оперировать. Готовьте носилки.
Положите его на переговорный стол, без всякого предварительного вступления отсекаю я его указание, извлекая из кейса черную инъекцию. Я знаю, что делаю. Гавриил, сказал, что его спасут только черные вакцины.
Выполнять, отдает приказ Никита онемевшему хирургу и его армии спасения.
Тренированные бойцы из отряда специального назначения кладут крупное тело Гавриила на переговорный стол. Я разрываю рукав его рубашки и уверенно ввожу ему в вену иглу с черной инъекцией. Первая капсула израсходована реакция нулевая. Вторая капсула израсходована реакция нулевая. Третья капсула опустошена улучшений нет. В кейсе одиноко поблескивает четвертая капсула последняя. На ладонях у меня выступает нервный липкий пот. В молчаливой панике я оглядываюсь на бригаду скорой помощи полдюжины опытнейших врачей застыли памятниками в ожидании чуда. Только чуда все нет и нет… Толчки сердца отдаются у меня в горле, во рту оседает першащий осадок. Читая молитву о спасении любимого, я ввожу ему в вену четвертую инъекцию и смиренно замираю на месте. Стрелки на часах монотонно тикают в предрешающей тишине, но Гавриил продолжает лежать на переговорном столе, весь покрытый кровью без пульса и дыхания.
«Чуда не будет!» вещает мое шестое чувство, отчего к горлу подкатывает ком слез.
Мы потеряли его… кто-то приговоренно подтверждает у меня за спиной.
Мертвенный страх прокалывает мое сердце острой иглой.
Очнись, Гавриил… чуть встряхиваю я его недвижимое тело. Пожалуйста, не умирай! Гавриил, не умирай! Прошу тебя!
Мой голос сдавлен, по щекам льются медленные слезы. На фоне моих плачей и стенаний спецназовцы, реаниматоры и перебинтованная Алена оплакивают потерю трагическим молчанием.
Мне жаль, родная… со всем имеющимся братским утешением приобнимает меня за плечи Никита. Мы ему уже не поможем. Гавриил ушел от нас.
Минуту-другую я стою, побелевшая от шока, но потом наступает прозрение. Оцепенение заменяет нервный срыв. Будто увидев собственную смерть, я ошарашенно отшатываюсь назад и с ужасом летящей на меня бомбы отталкиваю брата.
Гавриил, ты не можешь умереть! трясу я любимого за плечи. Не умирай! Небеса, прошу вас, не забирайте его! Не оставляй меня, Гавриил! Слышишь?!
Никита хочет увести меня, но я яростно отпихиваю его и припадочно вцепляюсь в руку Гавриила. Двое спецназовцев приходят ему на выручку. Втроем они пытаются оттащить меня. Убитая горем, я бьюсь в истерике, не давая им вывести меня из кабинета.
Внезапно Небеса совершают долгожданное чудо!
С глубоким вдохом Гавриил приходит в сознание. Кабинет тотчас заполняет ошеломляющая пауза. Обомлевшая до полной потери голоса, я просто стою и смотрю на него широко раскрытыми глазами. От пережитого потрясения мои ноги подкашиваются, словно я всю ночь боролась с высокой температурой.
Ангел мой… в тяжелом состоянии зовет меня Гавриил.
Любимый, ты выжил… закрываю я себе рот ладонью, заплакав от радости.
Кончиками пальцев он стирает ручьи слез с моих зареванных щек:
Не плачь, любовь моя. Все хорошо. Прости, что напугал.
Оперативные врачи в режиме чрезвычайного положения начинают отлажено хлопотать над его простреленным легким. Они обрабатывают ранение антисептиком и накладывают бинты.
Никита реагирует на воскрешение по-иному. Он поднимает с пола «Десерт Игл» и прицепляет на его ствол выпавший из кармана брюк Гавриила гипюровый компромат. Я багровею со стыда и выхватываю у него «трофей».
Охренеть можно, дружище, с усиливающейся экспрессией постукивает стволом пистолета по столу Никита. Конечно, ты сейчас не в том состоянии, чтобы я начистил тебе физиономию. Но я считал тебя лучшим другом, а ты подставил под удар нашу дружбу. Как ты мог у меня за спиной спать с моей сестрой? Ты мог выбрать любую женщину, но позарился на мою младшую сестренку! Да она тебе годится…
Не кипятись, тормозит его Гавриил, сплетая наши пальцы и тем самым как бы заверяя меня, что сам все уладит. Любви все возрасты покорны. И я не ставил под удар нашу дружбу. С Евой мы собирались оповестить тебя об отношениях завтра на карнавале.
Ты в своем уме? стучит дулом пистолета себе по голове Никита, вгрызаясь глазами в наши переплетенные руки, как вгрызается в горло ротвейлер. У тебя начался лихорадочный бред? Предупреждаю, держи свой член подальше от моей сестры.
Не без помощи охотно подслушивающих их мужскую разборку санитаров, Гавриил поднимается на ноги и распрямляется в плечах.
Я люблю твою сестру, Никита, уверенно заявляет он, снова осмысленно срастаясь со мной руками. Почему ты вообще так завелся? Чем я плох для Евы?
С пистолетом в руке и, судя по всему, нескладывающейся картиной в голове Никита принимается наматывать нервирующие круги по кабинету.
«Хорошо, что он не заряжен!» благословляю я Небеса, наблюдая за тем, как брат угрожающе размахивает пистолетом.
Давай начистоту, Гавриил. Ева младше тебя на двадцать семь лет. Ты ей годишься в отцы. Но разница в возрасте только полбеды. Я знаю тебя уже очень давно. Ты хороший надежный друг, но моя сестра тебе не подходит. Ты вообще слышишь себя? Какие отношения?.. Не так давно ты устраивал невесть какие оргии, а сейчас тебе приспичило примерить на себя роль верного мужа. Не морочь мне голову!
Черт возьми, мне не нужны другие женщины! скрипит зубами Гавриил. Я люблю Еву. И буду любить ее до гроба.
Никита вскипает до пара из ушей:
Ты что мне мозги полощешь…
Выслушай меня, прерывает его Гавриил. Я был безнравственным ублюдком без идеалов и убеждений. Ева изменила меня. Оргии в прошлом. В настоящем и будущем есть только Ева. Наша любовь священна. Коль скоро я причиню ей боль, можешь смело отсечь мне голову. Черт возьми, я лучше сам пущу себе пулю в лоб, чем обижу ее. Я люблю твою сестру. Ева нужна мне не на одну ночь. Я хочу ее на всю жизнь.
Не ломай комедию!
Хватит! встаю я между ними, не оставляя им возможности покалечить друг друга. Никит, Гавриил собой заслонил меня от пуль. Он рисковал жизнью ради меня. И ты видел, что он сам чуть не отправился на тот свет. Так что сперва мог бы поблагодарить его за мое спасение… Это было во-первых, загибаю я палец. Во-вторых: я люблю тебя всем сердцем и уважаю твою заботу. В-третьих: я люблю Гавриила и переезжаю жить в имение.
У Никиты отнимается дар речи:
Но…
Никаких «но»! опережаю я его. Мы любим друг друга. Пойми, я могу быть счастлива только с ним.
В знак примирения Гавриил готовится произнести дополнительную речь в свою защиту и, естественно, сим аргументом все испортить. При несогласии сторон конфликт вспыхнет с новой силой, и дорогие мне мужчины разругаются в дым.
Пощадите мои нервы, я обнимаю не уступающего Гавриила за поясницу и с большим трудом подталкиваю его неповоротливую персону по направлению к лифту.
К самому закрытию дверей подоспевает Никита.
Не хочу быть эгоистом, устало вздыхает он, подхватывая Гавриила под вторую руку. Ладно, я не против вас двоих. Будьте счастливы. Берегите друг друга.
Гавриил награждает меня целомудренным поцелуем:
Клянусь, я буду оберегать твою сестру всю жизнь.
Я рад, что ты жив, дружище, хлопает его по плечу Никита. Ты нас здорово напугал. Как поправишься, заскочу обсудить покушение. Не нравится мне все это…
Примерно через полчаса мы с Гавриилом добираемся до имения. Вместе с телохранителями я довожу его до спальни и помогаю прилечь на кровать.
Как ты, брат? вбегает к нам переполошившийся Михаил с контейнером лекарств.
Пуля вышла в дороге, мышечные ткани почти срослись, последовательно раскладывает перед ним состояние своего здоровья Гавриил. Я потерял много крови. Предстоит веселая ночка. Без сыворотки не обойтись.
Михаил раскрывает чемодан с ампулами и медицинскими инструментами.
Я так понимаю, Ева эм… в курсе, едва заметно кивает он в мою сторону, как будто сомневаясь в продолжении разговора при свидетелях.
Нет! как отрезает Гавриил.
Я не в курсе чего? вмешиваюсь я в разговор, не на шутку разволновавшаяся.
Не в курсе того, какие последствия бывают у моего брата после тяжелых ранений, с братской солидарностью выручает его Михаил.
«Разумеется, сейчас не время ворошить тайны, но просто так я это дело не оставлю», твердо решаю я.
Брови Гавриила сходятся в сердитую линию:
Ангел мой, пожалуйста, оставь нас ненадолго. Кстати, в гардеробной тебя ждет сюрприз. Сходи, посмотри. Мой дом твой дом.
Поправляйся скорей, любимый, с долей грусти целую я его и с воодушевлением иду смотреть сюрприз.
В просторной зеркальной гардеробной хранится завидная коллекция мужской одежды и обуви. Наравне с представительными деловыми костюмами и неброской демократичной одеждой неизменно присутствуют излюбленные белые сорочки. Другие цвета Гавриил не допускает. Будучи голубоглазым блондином со светлой кожей, он знает, что ему к лицу белый цвет, но я уверена, что руководствуется он не одной лишь удачно подобранной палитрой белыми сорочками он препятствует проникновению темных сил в страдающую душу, тогда как строгим консервативным костюмом держит окружающих на дистанции.
Сюрприз меня ждет в женском отделе. На полках выставлена элегантная обувь моего размера, большая часть которой на высоком каблуке. На вешалках в ряд висят вещи люксовых брендов на все случаи жизни: от повседневных вариантов до парадно-выходных платьев. Есть и секция нижнего белья. С восхищением я прикладываю к себе роскошные женственные комплекты для сна и бессонных ночей. Судя по этикеткам, Гавриил истинный ценитель марки «Агент Провокатор». Завораживающее великолепие шелков и кружев кардинально отходит от моего спального стиля, но я с первого взгляда влюбляюсь во все эти невероятно сексуальные рукотворные мини-шедевры.
Для первой ночи с любимым мужчиной, пусть и без мистерий, я выбираю довольно откровенный гарнитур-двойку бежевый халат из вискозы с предназначенным для него расшитым пеньюаром. В ванной комнате я принимаю душ и с недосушенными волосами возвращаюсь обратно в спальню.
Проходи, мы закончили, уступает мне место Михаил, складывая окровавленные бинты в бокс для мусора. Теперь Гавриилу нужен покой. Душ он принять не сможет, поэтому тебе надо его обмыть. Пойду принесу тазик с водой и обеззараживающий раствор.
Гавриил по пояс обнажен, ниже прикрыт черным шелковым одеялом. Выглядит он несколько замученным, но прежней смертельной бледности на лице не видно.
Как ты себя чувствуешь? присаживаюсь я к нему на край кровати.
Его глаза со здоровым блеском цепляются за глубокое декольте моего пеньюара.
Чувствую готовность сорвать с тебя твой сексуальный наряд.
Больной, а все туда же.
Конечно, когда рядом такая красавица, парирует он тон в тон. Как тебе одежда? Я сам выбирал для тебя.
У тебя отменный вкус. Спасибо. Вообще-то… многие наряды непривычны для меня, но я хочу одеваться, как тебе нравится.
В спальню заходит Михаил с набором для водных процедур. Надолго он не задерживается и перед уходом говорит:
Рад за вас, ребята. Добро пожаловать в семью, Ева.
Спасибо, Михаил.
Долгим взглядом я провожаю его, осмысливая сказанные им слова о семье. Семья, муж, дети в этом и заключается женское счастье, и никаким золотом семейное благополучие не заменить.
Я придвигаю к себе тазик и обмакиваю губку в умеренно горячую воду с антисептиком. Раз за разом я основательно смываю с торса Гавриила засохшие бурые пятна крови. Впервые мне предоставляется возможность касаться его развитой мускулатуры, и с первого же раза у меня появляется зависимость. На ощупь его кожа теплая и бархатистая. Под кожным покровом прощупываются стальные мышцы результат изматывающих тренировок в спортзале. Со временем я полностью очищаю торс Гавриила от прилипших волокон бинтов и ватных тампонов, раскрывая под ними вытатуированного крылатого архангела с мечом и плетью. Исписанные древними письменами крылья набиты на правой стороне его грудных мышц и заходят на спину, плеть с острым наконечником вьется по руке до кисти.
Ева, ты так смотришь на мою татуировку, что я в полном замешательстве, никак не может определиться Гавриил.
Оба «архангела Гавриила» мне очень нравятся.
Оба «архангела Гавриила» очень рады твоему ответу.
Улыбаясь, я протираю его вымытое тело сухим полотенцем:
Я видела, цепь сходит с твоей руки. Что за влияние?
Влияние обороны. Татуировка носит характер некоторых видов оружия и сходит с руки от силы мысли. Сейчас я тебе продемонстрирую.
С куражом в глазах я жду демонстрации влияния обороны, и татуировка оживает цепь, оплетающая руку Гавриила, как будто змея, начинает ползти по коже. Завороженная невероятным зрелищем, я робко дотрагиваюсь до непрерывно движущегося рисунка, но, к сожалению, поиграть с цепью мне не дают.
А теперь, Ева, я буду трогать тебя, целует меня в шею Гавриил, и его руки ловко проникают ко мне под пеньюар, где начинают свое великое путешествие по моему телу.
С упоением он обводит внешние и внутренние линии моих бедер, где-то заинтересовано замедляясь, где-то что-то внимательно ощупывая. Давным-давно я подметила у Гавриила осязательную аттракцию[7]. При любом удобном случае он прикасается ко мне. В большинстве своем его спонтанные неосознанные прикосновения не несут в себе эротического подтекста. Телесный контакт между нами для него скорее носит характер ментального общения. Наши соприкосновения ему жизненно необходимы, как своего рода лечебная терапия с мантрой, где на сеансах по обретению душевного покоя он входит в гармонию с собой. Совершенно очевидно, что первая мистерия на столе придумана им из расчетов единения его рук с моим телом. Начальные правила игры служили поводом дотронуться до меня, а не наоборот, как он преподнес на словах: «Тебе все так же хочется касаться меня, Ева?» Наши тела и души единый полноценный организм, поодиночке каждый из нас недееспособен.
Место моего сна самое интимное пространство, будто колыбельным напевом звучит приглушенный голос Гавриила. До тебя ни одна женщина не имела доступ в мою спальню.
О… полусонно изумляюсь я.
Подушечкой большого пальца он поглаживает мои приоткрытые губы:
Спальня мой храм. Наш с тобой храм, Ева. На подсознательном уровне мне тебя всегда не хватало дома. Меня поражает, насколько правильно твое пребывание в имении. Я заметил это сразу же, как только ты вошла в гостиную. Все вокруг расцвело и преобразилось. Ты ангел, несущий свет.
Растроганная, я преданно целую его в руку, которой он гладит мои губы. Гавриил убирает с моего лица завившиеся локоны и с нежным поцелуем тихонько шепчет:
Спи спокойно, душа моя.
Часть II. Царствовал
Глава 13. Сжигая мосты
Ледяные лучи пурпурного заката поглощают дневной свет, погружая спальню в сумеречный мир затертых линий подвижного воображения. Длительность моего сна ориентировочно составляет двенадцать часов. За это время организм Гавриила, должно быть, полностью регенерировался. На свернутом листе бумаги ровным почерком, буковка к буковке, он вывел два предложения.
«Ева, любовь моя, жду тебя в мастерской.
Навеки твой, Гавриил».
С блаженной улыбкой на губах я запахиваю халатик и бреду в художественную мастерскую. По разветвленным коридорам замка скитается занятая обслуга, готовящая имение к празднованию Нового года. В нежилом крыле я слышу отдаленные тревожные коды органа со скрипками из композиции «Palladio» все того же непревзойденного Карла Дженкинса. Мы с Гавриилом его обожаем, но после вчерашних событий в Зоне № 1 мне чуть-чуть жутковато.
До кузницы живописного искусства остаеся всего пара шагов, как вдруг сквозь музыкальные такты прорезается дисгармоничное громыхание сорванной цепочки на одной из дверей. Какие-то неземные силы обволакивают меня дурным предчувствием, подталкивая сменить курс. Похолодевшими руками я толкаю вовнутрь распашные двери без ручек, и моему взору предстает гигантский безоконный зал с алтарем для жертвоприношений и монументальной фреской имитации плотна Арбо «Дикая Охота Одина». На первый взгляд ничего экстраординарного. У всех, кто практикует оккультизм, есть церемониальный зал для проведения ритуалов. Однако здесь веет холодом и угнетающе покойно… как на кладбище.
Оставляя двери открытыми, я подхожу к фреске. По ночному небу диким галопом несется легион мертвецов с инфернальным главарем. Нижний фрагмент охоты опускается на длинный постамент со свечным водопадом. Воск нескольких сотен искореженных от гари свечей ступенями стекает к подножию ромбообразного возвышения с алтарем. Стена скорби?.. Какие обряды Гавриил проводит в этом страшном месте? Я неотрывно вглядываюсь в неистовое воинство на фреске, и, возможно, под мраком дьявольской охоты и пронизывающего музыкального курирования, но мне мерещится, что лица мертвецов начинают стонать и двигаться. Среди пойманных ими жертв мелькает какая-то девушка с длинными темно-русыми волосами и пустыми глазницами.
Что ты здесь делаешь? вклинивается в чертовщину под стать могильной атмосфере ледяной мужской голос у меня за спиной.
С замеревшим сердцем я поворачиваюсь к его обладателю.
Гавриил…
Моя девочка, ты меня боишься? лукаво ведет бровью Гавриил.
Его пленительная улыбка растапливает ледяные глыбы страха и навязчивых видений. В одних только пижамных штанах из черного шелка он размеренно ступает босиком по темному мраморному полу. Натренированные кубики его рельефного пресса перекатываются при каждом плавном шаге, приказывая моим глазам следовать по той же траектории. Сложно описать безупречные пропорции его тела. На ум приходит одно резной алебастр, вышедший из-под божественной руки самого Творца. Мировые ваятели передрались бы за увековечивание нового образчика мужского совершенства. Скульптура «Гавриил» запросто заняла бы место на аллее славы среди таких эталонов, как «Давид» и «Аполлон».
Гавриил привлекает меня к себе и жарко целует.
Ты очень долго спала, Ева, в его обольстительной интонации чувствуется укор. Я истосковался по тебе.
Я истосковалась сильнее, шепчу я, прихватывая зубами его полную нижнюю губу. Как ты себя чувствуешь?
Лучше всех, когда ты рядом, любовь моя. Как тебе спалось в нашем храме?
Лучше всех, потому что с тобой, любимый, любовно вторю я ему. Скажи, фреска твоя работа?
Моя.
Ай-я-яй, Гавриил Германович. Говоря о своей бездарности, вы прибеднялись. На деле вы бесконечно талантливы. И над чем талантливый художник трудился целый день?
Не спеши с выводами, ангел мой, подхватывает меня на руки Гавриил и торопливо уносит в коридор. Экскурсия в мастерскую переносится на завтра. Новый год на носу. Нам нужно выезжать на карнавал.
Хоть намекни чуточку.
Мы. Содержание эротическое. Но картину я покажу тебе в законченном варианте.
На выходе Гавриил наглухо сковывает двери церемониального зала наружной цепочкой, как будто и вовсе замуровывает таящуюся внутри себя тьму. Когда-нибудь я узнаю имена его демонов, но сейчас время для праздника и любви.
Тебе надо поужинать, Ева, строго-настрого наказывает Гавриил, услышав урчание моего пустого желудка. Ты пьешь слишком много кофе. Питаешься кое-как. Совсем не бережешь себя. Меня расстраивает такое халатное отношение к собственному организму. Возьмусь за твое здоровье и буду лично кормить из ложки.
Так и знала, что все идет к кормлению из ложки. Где мы будем ужинать?
Я поужинал час назад. Твой ужин подадут в гостиную. Подкрепись хорошенько. Ночью ты потратишь много сил.
Гавриил с намеком подмигивает мне и уходит в ванную комнату. Ко времени его возвращения я успеваю не только отужинать, но и нарядиться в карнавальный костюм в стиле царской охоты на Руси. Длиннополое бледно-персиковое платье классического покроя из высококачественной шерсти овец-мериносов оригинально и элегантно. К нему прилагаются отороченный мехом приталенный жакет с утепленными сапожками и меховая муфта.
Ева, красавица моя, от тебя глаз не отвести, сверху донизу проходится по моей фигуре алчущим взглядом Гавриил, лениво облокотившийся на дверной косяк.
Как и от тебя, любимый, взаимно оцениваю я его.
Он одет в черные кожаные брюки и обшитый мехом распашной кафтан шоколадного оттенка. Снизу небрежно выглядывает расшитая золотом белая рубаха свободного кроя. Верх зимнего кафтана плотно охватывает его статную фигуру, полы широкие и доходят до уровня колен, меховая кромка соприкасается с раструбами высоких сапог.
Я обнимаю Гавриила за шею, проникаясь ароматом мятного крема для бритья и соответствующего шампуня. Его склеившиеся в острые сосульки мокрые волосы напрашиваются, чтобы с ними поозорничали мои пальчики. Желание я реализовываю самым беззастенчивым образом навожу беспорядок на его голове.
За что, любовь моя? закатывает несчастные глаза Гавриил. Мои волосы и так живут собственной жизнью.
Они тоже живут собственной жизнью, наигранно гляжу я на свои шевелящиеся пальцы.
С коварством в глазах он подносит мои пальцы ко рту и по одному надкусывает, нашептывая:
Моя девочка, ты такая вкусная. Так хороша. Я сам не свой, когда ты рядом.
В Красной Поляне уже издалека светятся огоньки канатно-кресельных дорог. В долине Розы Хутор нас приветствуют кружкой глинтвейна гигантские куклы-талисманы XXII Олимпийских зимних игр. Новый год шагает по земле семимильными шагами. С приближением полуночи размах массовых гуляний набирает обороты. Крепкость горячего глинтвейна в алкогольных оборотах не уступает. Торговцы на ярмарке заманивают к себе в шатры на кулинарные вариации свежевыпеченных сдобных пирогов и поджаренного на углях мяса. Многочисленные отели и гостиницы в стиле альпийских шале вписываются в заданную местными властями тематику средневекового уличного театра. Добровольно отдавшиеся на растерзание зрителям артисты оригинальных жанров поражают высоким мастерством замысловатых ремесел. Жонглеры в венецианских образах на ходулях творят волшебство с булавами и шарами. По канату с шестами плывут эквилибристы в рыцарских доспехах и железных шлемах с прорезями для глаз. Гуттаперчивые акробаты с трагическим клоунским гримом сплетаются в абстрактные фигуры. Виртуозные фаерщики выдувают огонь и крутят в руках огненные кубы с обручами. Весь цирковой перформанс проходит на фоне песен поэтов-менестрелей. Атмосфера средневекового фолка наполнена плачущими нотами волынок, певучего аккордеона, колоритной трубы и этническими ударами барабана.
Влюбленным привет! появляются из гущи карнавала Никита и Даша в кожаных плащах с арбалетами.
По левую руку от охотников на ведьм взрывает хлопушку красноволосая Юля в образе Красной Шапочки. В лукошке у нее вместо пирожков кошка. За сказочной героиней братьев Гримм волчьим взглядом следит покуривающий сигару профессор Волков. Он облачен в черную рясу нравственного католического пастора, но под традиционным обликом священнослужителя клацает зубами Серый Волк. Заведующий кафедрой анатомии и антропологии разрывается на два образа, но с каждым последующим глотком крепенького скотча из припрятанной фляжки волчьи лапы заметно подбираются к Красной Шапочке, причем вовсе не для акта каннибализма.
За праздничными тостами незаметно подкрадывается время салюта. Размахивающая бенгальскими огнями костюмированная толпа в медленном ритме стекается на площадь к главной горнолыжной трассе в предвкушении зрелища. Местный Дед Мороз в микрофон громогласно начинает знаменательный обратный отсчет. Его подхватывает разгоряченная публика. Хором мы поддерживаем Деда Мороза. За секунду до полуночи на площадь опускается тишина, наполненная энергией грядущих перемен, и, как только стрелка часов принимает вертикальное положение н циферблате, воздух разрывает мощный залп. Небо озаряется сотнями сверкающих огней фейерверка. Цветные брызги переливающимися волнами заливают небесный холст в радиусе всего курорта.
С новым годом! восторженно чокаюсь я бокалом шампанского со всей нашей дружной компанией.
С новым счастьем, любовь моя! сжимает меня в объятиях Гавриил. Я исполню любое твое желание. Загадай и скажи мне.
Я встаю на цыпочки и дотягиваюсь до его уха:
Мое заветное желание быть вместе с тобой вечно.
Он убирает прядь моих волос за ухо и интимно шепчет в ответ:
Будет исполнено, душа моя.
Наше обоюдное согласие скрепляется долгим глубоким поцелуем. Чуть позже Гавриил, сам того не ведая, осуществляет мое второе желание. Он внушает диджею поставить песню «Вечная любовь» и галантно протягивает мне руку:
Госпожа Воронцова.
Господин Гробовой, как положено, принимаю я приглашение на медленный танец.
Гавриил традиционно кладет одну руку мне на талию, другой поддерживает мою ладонь. На фоне других танцующих пар, диковинно обжимающихся и трущихся телами друг о друга, наша импровизация неприлично культурна.
Господин Гробовой, вы истинный джентльмен, делаю я ему комплимент, с легкостью следуя его ведению.
Обычно я не танцую, Ева, Гавриил сама скромность во плоти, на последний аккорд он низко склоняет меня в изящном па. Моя девочка, мне нравится танцевать с тобой. Ты такая ведомая. Сегодня ночью будешь танцевать на мне.
Я вспыхиваю и застенчиво моргаю:
Гавриил Германович, вы все-таки неисправимый совратитель.
По праздничной программе взрыв дымовых шашек знаменует начало огненно-пиротехнического представления. Под оркестровые звуки взбудораживающего хорового пролога «О, Фортуна» оратории Карла Орфа заснеженный склон с помощью светодиодного изображения превращается во вращающуюся платформу Колеса Фортуны. Доселе бурно голосящая публика замолкает под воздействием силы искусства. Из снежных кулис на судьбоносную арену одни за другими выныривают эшелоны фристайл-лыжников. В ломаной хореографии марионеток спортсмены на кантах оттачивают искусство карвинга и акробатики. В руках танцоров лыжного балета горят веера, на головах дымятся цилиндры, в костюмы вшиты светодиоды, превращающие их в приземлившихся на снег инопланетян. В сверкающем свете пиротехники красочное шествие возглавляет покрытый световозвращающейся краской гусеничный ратрак. На крыше кабины восседает гигантская крылатая кукла богини Фортуны. Неотвратимая Царица Случая нянчит рог изобилия, из которого дождем сыплются огненные искры.
Тебя тоже с праздником, Герман, сухо отвечает Гавриил на звонок айфона, отходя в сторонку. На карнавале… Все верно, покушение… Не знаю. Узнаю четвертую. У тебя что-то срочное?.. Каким образом?.. Ты же все продумал заранее. Пережал мне кислород. Я не волен поступать по своему усмотрению.
Из обрывков фраз у меня складывается смутная картина сути телефонного разговора отец проверяет, не блефует ли его сын. Гавриил играет в «русскую рулетку». Ложь откроется и Гробовой-старший сотрет их с Никитой в порошок.
С постным выражением лица Гавриил слушает отца, но в конце разговора белеет, словно увидел призрака.
Любимый, все в порядке? утешающе прижимаюсь я к нему.
Гавриил не обнимает меня и ничего не говорит, на нем нет лица. Спустя долю секунды он вдруг обхватывает мое лицо ледяными ладонями и целует в губы. Его порывистый поцелуй больше походит на крик о помощи утопающего, чем на страсть влюбленного мужчины.
Я люблю тебя, Ева, признание Гавриила звучит покаянием перед казнью. Умоляю, скажи, что любишь меня.
Мое сердце больно сжимается.
Я всецело принадлежу тебе, Гавриил.
Пообещай не бросать меня ни при каких обстоятельствах?
Я доверяю тебе и буду с тобой до последнего вздоха, сухими губами клянусь я, мои глаза щиплют накатывающие слезы. Мне страшно. Ты меня пугаешь. Обними меня.
Никита, нужно срочно переговорить, как будто бы не слыша моей просьбы, отрывает Никиту от веселья Гавриил и с пугающей холодностью отстраняется от меня.
Мой беззаботно попивающий шампанское брат следует за ним, не видя никаких странностей в его поведении:
Не скучайте, барышни. Мы скоро вернемся.
С тех самых пор проходит полчаса, а их все нет и нет.
Где их черти носят? шарит глазами по пляшущей толпе Даша. У меня телефон разрядился, а скоро уже будет финальный салют.
Мне не по себе.
Ты не мог бы позвонить Гавриилу, прошу я Михаила, засовывая замерзшие руки поглубже в меховую муфту. Я оставила айфон в имении.
Михаил достает из кармана сотовый:
Что-то они и правду запропастились.
В самый нежданный момент раздается оглушительный залп салютной пушки. От прогремевшего взрыва перепугавшаяся кошка прытко выпрыгивает из лукошка и, шарахаясь от давящих ее ботинок, пускается наутек.
Ингуз! кидается на поимку питомицы Юля.
Даша всплескивает руками:
Хос-с-споди… мы так все растеряемся!
Вы с Михаилом ждите Гавриила и Никиту, а я помогу поймать кошку, распределяю я обязанности. В случае чего звоните на мобильный Юли.
Яркие вспышки фейерверка нарастают в силе и частоте, из динамиков грохочет музыка, в дыме пиротехники сложно ориентироваться. Народ развлекается на полную катушку. Одной мне не до веселья. Среди скопления народа я упорно выискиваю силуэт Юли и где-то вдалеке, на склоне, мельком выхватываю красную макушку.
Хачатурян, стой! безуспешно пытаюсь я перекричать общий шум, взбираясь за ней по склону.
Юля не слышит мои оклики и без остановки лезет по заратраченной горнолыжной трассе все выше и выше, но вскоре меняет направление к соснам. По ее следу я сворачиваю с укатанного склона в труднопроходимые условия снежной целины. Мои ноги проваливаются в рыхлый снег по щиколотку. Для лазаний по горам на мне слишком много одежды, мои щеки рдеют от жара, легкие жжет морозный воздух. На пригорке черные стволы сосен редеют, и между ними виднеется фигура Юли. С поникшими плечами она сидит на корточках в двух шагах от обрыва. Не иначе туда свалилась глупая кошка. Прикладывая массу усилий, я выбираюсь из леса, но дальше мои ноги не идут… Снег повсюду выжжен кровавыми язвами…
Юля оборачивается ко мне с помертвевшим лицом, на руках у нее клубком свернут белый пушистый мешок по клички Ингуз.
Убили… она срывается на плач. Никиту!
Мое сердце обрывается, голову поражает вспышка боли. Делая над собой усилие, я заглядываю за край обрыва в пропасть. Высота утеса относительно небольшая, но в густеющем парообразовании ни черта не видно. Лишь мгновением спустя мои глаза вылавливают бьющееся о пороги горной реки безвольное тело Никиты. Скоротечный бурлящий поток несет его вниз по устью, неприкаянно мотая из стороны в сторону по грудам подводных валунов. За последним видимым порогом его придавливает толщей воды. Мне делается совсем худо.
Никита! во все горло кричу я, сама не своя.
На противоположном краю утеса раздается треск веток, моментально выводящий меня из транса. В наивной надежде увидеть живого брата я фокусирую взгляд на звук, но… нарываюсь на безжизненные глаза застывшего с отчужденным видом Гавриила. Его руки и торчащая из-под рваного кафтана рубаха забрызганы кровью. Чуть поодаль в лес уходит дюжина вооруженных часовых с центральной фигурой Германом Львовичем.
Не-е-ет… надтреснуто всхлипываю я, падая на колени в кровавую язву на снегу.
Ева! точно хочет ринуться ко мне Гавриил, но не делает и шага.
Его остановившийся взгляд встречается с моим, выражающим ужас. Тянется мертвая пауза непреодолимого шока. Пропасть отдаляет нас друг от друга, превращая во врагов. Тьма предательства закапывает в могилу разделенную любовь, радости жизни и дарует взамен душевную и физическую пытку непереносимой боли. Итогом Гавриил обрывает последние крохи нашей связи. С лицом истукана он просто поворачивается ко мне спиной и уходит вслед за своим отцом в чертог леса.
Конец…
Горе оглушает меня. В жутких судорогах ярву на себе волосы, катаясь на снегу, и когда выбиваюсь из сил, сворачиваюсь в позу эмбриона с мольбой забрать меня на небеса к родителям и… новопреставленному брату.
Глава 14. День скорби
- Я оплакиваю раны, нанесенные Судьбой,
- и глаза мои залиты слезами,
- она делает дары живущим,
- но меня упрямо обходит.
- Истинно то, что написано:
- у нее прекрасные волосы и светлый лик,
- но подойди ближе и рассмотри
- она окажется лысой.
- На троне Судьбы
- я часто был поднят,
- Окруженный
- морем цветов благосостояния;
- я мог процветать
- счастливо и благословлять,
- теперь же я падаю с этой вершины,
- лишенный славы.
- Колесо Фортуны делает оборот;
- я оказываюсь внизу;
- другой поднят надо мной;
- высоко, слишком высоко.
- Он теперь царь
- созидающий и разрушающий!
- А под осью колеса неописанной красоты
- богиня Гекуба!
Дневник Евы.
Трагическую песнь из «Кодекса Буранус» я теперь зачитываю на ночь в качестве молитвы. Колесо Фортуны раздавило меня осью, как и греческую богиню женского горя, пережившую смерти всех, кого она некогда любила и кем дорожила больше собственной жизни.
Двенадцать дней я не выхожу из комнаты и тоннами глотаю красно-белые экспериментальные «колеса», которыми меня тайно снабжает Финкельштейн. Мой мозгоправ действует с конспирацией наркодилера. Психотические расстройства вернулись к исходной точке, невзирая на то, что мозг подвергается ежедневному психоаналитическому трепу. Я сломлена, разбита, уничтожена. В теле живет тупая боль. Жить не хочется. Ради чего жить? Ради кого жить? Вина за гибель Никиты целиком лежит на мне. На его месте должна быть я!
Моим концом станет завтрашний день. Завтра похороны. На церемонию прощания прибудет весь «корпоративный» свет. Причина смерти им преподнесена как несчастный случай. До похорон никто не имеет права проводить расследование таков закон. В Совете никого не волнует, что тело Никиты не найдено и будет захоронен пустой гроб. Совет следует древним традициям. Традиции в Ордене святое.
Юля мне рассказала, что произошло в ту ночь. Она гналась за кошкой по лесу и среди деревьев заметила прячущуюся от кого-то Ламию. Проследив за ней, Юля стала свидетелем финала расправы над Никитой. По приказу Германа Львовича часовой заколол его ножом, а Гавриил собственноручно скинул с обрыва. В заговоре участвовал и профессор Волков. По словам Даши, дражайший родственничек Гавриила куда-то смылся сразу после моего ухода на поиски Ингуз. Но это далеко не все… Пока мы были на карнавале, кто-то перевернул наш коттедж вверх дном и украл свиток. Выходит, Гавриил все подстроил. Единственное, что не вписывается в общую картину смерть Никиты. Зачем уничтожать F-вирус? Самый логичный ответ Никита не был носителем пророческой ДНК. В таком случае его смерть тиранам Гробовым вообще ничего не дает. Только если Гавриил не убрал его с дороги по личным соображениям, ведь он не ожидал увидеть меня на месте преступления.
Я призираю Гавриила за подлое предательство. Я хочу вырвать себе сердце с его кровавым автографом и содрать с себя кожу, чтобы очиститься от прикосновений его рук. И мне больно, что какая-то часть меня все еще по нему тоскует. Я до сих пор люблю его. Сердцу не прикажешь. Тяжело ненавидеть и любить.
У Гавриила еще хватило наглости первого января передать с Сашей мой айфон. Поначалу я хотела выбросить его, но потом передумала. Наверное, у меня зашли шарики за ролики, потому что я жду, что Никита позвонит.
В фотоальбом я не заходила ни разу. Умом я понимаю, что наши совместные с Гавриилом фотографии надо удалить, но рука не поднимается это сделать…
«Конечное завтра» приходит во второй половине дня время отправляться на кладбище. Раздавленная неизбежностью, я надрывно плачу в подушку. Тихий стук в дверь и бледная как смерть Даша заходит ко мне в комнату, за ней с убитым видом входит Юля, держа в руках какую-то папку.
Мы тут сопоставили все элементы формулы и кое-что выяснили, тщательно взвешивая каждое слово, заводит она серьезный разговор. Будет лучше, если ты увидишь наглядно.
Мне стоит изрядных усилий принять сидячее положение и раскрыть папку. На бумажных листах формата А4 распечатаны копии обеих частей свитка. Полная формула F-вируса выглядит следующим образом:
F virus = AL12 (
1.2.3.4.5.6.7.8.9.10.11.12) 2AL12 (
1.2.3.4.5.6.7.8.9.10.11.12) 1 Luna
Из-за аббревиатуры крови «AL12» и « 2» ученые Зоны № 1 определили, что Индивид Никита, приоткрывает завесу тайны Даша. Так как номера в скобках перечеркнуты, то это не 6-й Благородный Отец. Остается 6-й Наследник. Логично?
Логично, слежу я за ходом ее мысли.
Читать бесплатно другие книги:
