Талисман Кинг Стивен

Осмонд набросился на денди, который отступил на шаг, что-то бормоча себе под нос.

— Это было в Королевстве?!

— Осмонд, не нужно так переживать…

Осмонд взмахнул хлыстом; стальной наконечник клацнул возле ног денди. Тот еще немного отступил назад.

— Не говори мне, что я должен и чего не должен делать, — произнес Осмонд. — Только отвечай на мои вопросы. Я раздражен, Стивен, я необычайно раздражен. Это было в Королевстве?

— Да, — был ответ. — Я забыл сказать, но…

— На Внешней Дороге?

— Осмонд…

— На Пограничной Дороге, баран?

— Да, — выдавил Стивен.

— Конечно, — лицо Осмонда побелело. — Где же Общая Деревня, если не на Пограничной Дороге? Разве может деревня летать? А? Может деревня перелетать с одной дороги на другую, Стивен? Может? Может?!.

— Нет, Осмонд, конечно, нет.

— Нет. И значит, на Пограничной Дороге валяются бочонки, верно? Бочонки и перевернутый фургон. Верно?

— Да… да. Но…

— Морган едет по Пограничной Дороге! — заорал Осмонд. — Едет, и ты знаешь, как он управляет своими лошадьми! Если его экипаж будет объезжать деревню, если кучер не успеет остановить лошадей… Он может перевернуться! Он может погибнуть!

— Боже мой! — выдохнул побледневший Стивен.

Осмонд медленно произнес:

— Я думаю, если экипаж перевернется, нам следует скорее ожидать его смерти, чем спасения.

— Но… Но…

Осмонд отвернулся от него и почти побежал к Капитану, стоящему рядом со своим «сыном». Позади Осмонда рыдал погонщик.

Глаза Осмонда наскоро ощупали Джека; потом их владелец, как если бы мальчика здесь не было, обратился к Капитану:

— Капитан Фаррен! Ты внимательно слушал последние пять минут?

— Да, Осмонд.

— Очень внимательно? Не упустив ни слова? Способен ли ты следовать в направлении, которое тебе подскажет твой нос?

— Да. Думаю, что да.

— Думаешь, что да? Какой же ты отличный Капитан! Я думаю, мы еще поговорим о том, как такой отличный капитан произвел на свет лягушечье отродье.

Его глаза холодно блеснули.

— Но сейчас для этого нет времени. Сейчас ты должен собрать своих бравых молодцов и скорее вывести их на Внешнюю Дорогу. Ты следишь за ходом моих мыслей?

— Да, Осмонд.

Осмонд быстро глянул на небо.

— Морган ожидается в шесть часов — или позднее. Сейчас — два. Я говорю — два! Ты тоже говоришь «два», Капитан?

— Да, Осмонд.

— А что скажешь ты, маленький кретин? Тринадцать? Двадцать три? Восемьдесят один час?

Джек раскрыл рот. Осмонд кривлялся, и в мальчике поднялась волна ненависти.

«Ты бил меня, но если представится возможность…»

Осмонд опять повернулся к Капитану.

— До пяти часов, я думаю, ты доберешься до места, где валяются бочонки. После пяти быстренько очистишь дорогу. Понял?

— Да, Осмонд.

— Тогда пошел вон отсюда!

Капитан Фаррен отдал честь и повернулся. Джек сделал то же самое. Осмонд отвернулся от них. Он смотрел на погонщика, взмахивая хлыстом.

Погонщик понял, что Осмонд сейчас приблизится к нему, и застонал.

— Пошли, — сказал Капитан мальчику. — Не хочешь же ты смотреть на это?

Нет, — быстро ответил Джек, — нет, о Боже!..

Но еще до того, как они покинули территорию павильона, Джек услышал это — он уже однажды слышал это во сне: удары хлыста следовали один за другим, и каждый сопровождался вскриком погонщика. Осмонд также издавал звуки. Их трудно было описать, для этого нужно было увидеть его лицо — чего Джек совсем не хотел делать.

Но он был уверен, что понимал природу этих звуков.

Похоже, что Осмонд так смеялся.

Они находились в довольно людном месте. Зеваки исподтишка косились на Капитана Фаррена… и уступали ему дорогу. Капитан шел быстро, его темное лицо ничего не выражало. Джек старался не отставать..

— Нам повезло, — внезапно сказал Капитан. — Чертовски повезло. Я думал, что он убьет тебя.

У Джека пересохло во рту.

— Он сумасшедший, знаешь ли… Сумасшедший, как тот, кто мажет торт горчицей.

Джек не понял, что означает это сравнение, но был согласен с тем, что Осмонд — сумасшедший.

— Что…

— Подожди, — прервал его Капитан. Они подошли к небольшой палатке, где состоялся их первый разговор. — Стой здесь и жди меня. Ни с кем не разговаривай.

Капитан вошел в палатку. Гуляки глазели на Джека. Грязные дети обступили его. Молодая женщина с грязным младенцем на руках учила ребенка мочиться на землю. Джек отвернулся от неловкости и покраснел.

Женщина посмеивалась.

— Ну, маленький, выпускай же струйку! Скорее, милый! Скорее…

— Быстро, болван, или ты окончишь день в тюрьме.

Это был Капитан. Он вышел из палатки с другим мужчиной. Этот другой был старым и толстым, но у него было что-то общее с Фарреном — он выглядел как заправский солдат. В руках он держал французский рожок.

Женщина с ребенком скрылась, не глядя больше на Джека. Капитан взял у своего спутника рожок и что-то сказал ему. Толстяк кивнул, поправил рубаху, забрал назад рожок и затрубил. Этот звук напомнил Джеку его первое приземление в Территориях; тогда трубило множество рожков, и их звуки были предвестниками.

Капитан повернулся к мальчику.

— Пошли со мной.

— Куда?

— На Пограничную Дорогу. Мой отец называл ее Западной Дорогой. Она идет на запад через маленькие деревушки, пока не доходит до границы. За Границей она идет в рай… или в ад. Если ты думаешь идти на запад, тебе понадобится божья помощь, мальчик. Но я слышал, что Он Сам никогда не путешествует за Границей. Пошли.

Вопросы, миллионы вопросов терзали Джека, но Капитан шел с каменным лицом, и мальчик боялся нарушить молчание. Они пошли в направлении того места, где Джек приземлился. Позади истошно кричал погонщик. Его голос был ясно слышен. Скорее, скорее прочь от Осмонда, Безумного и Ужасного!

Они свернули вправо, на широкую дорогу.

«Пограничная Дорога», — подумал Джек и поправил себя: — «Нет… Западная Дорога. Дорога к Талисману».

И он заспешил за Капитаном Фарреном.

Осмонд был прав; обоняние вело их к месту, где случилась авария. Еще за милю до деревни в нос ударил запах свежего эля.

По дороге двигался тяжело нагруженный транспорт. В основном это были фургоны, запряженные лошадьми (не двухголовыми, конечно). Некоторые везли ящики и мешки, другие — сырое мясо, третьи — клетки с цыплятами. Потом им встретился фургон, переполненный смеющимися женщинами. Одна из них задрала юбку и поправляла чулок.

— Боже! — выдавил из себя Капитан. — Они все пьяны. Пьяные на Королевской земле! И кучер, и пассажиры! Мерзавцы!

— Но, вероятно, дорога свободна, если весь этот транспорт смог проехать по ней?

Они вошли в Общую Деревню. Широкая Западная Дорога была покрыта пылью. Фургоны ехали один за другим; по улицам шли люди, и все они чрезмерно громко говорили друг с другом. Джеку бросились в глаза двое, стоявшие возле здания, которое могло бы быть рестораном. Они громко спорили, и через минуту уже катались по земле.

«Это не единственные пьяные в Королевстве», — подумал Джек. — «Мне кажется, этим здесь грешат почти все».

— Большие фургоны, проехавшие мимо нас, были местные, — сказал Капитан Фаррен. — Те, что поменьше, могли бы проехать, но у Моргана не маленький экипаж, мальчик.

— Морган…

— Ни слова о нем.

Запах эля стал острее и крепче. Они вышли за пределы деревни и подходили к месту аварии. Джек подумал, что они прошли уже не меньше трех миль.

«Как далеко это в моем мире?» — эта мысль напомнила ему о волшебном напитке Смотрителя.

Поток фургонов уменьшался — зато увеличивался поток пешеходов. Большинство из них покачивалось, разговаривало, смеялось. Все они хлебнули эля. Одежда людей была залита, будто они лакали эль по-собачьи. Смеющийся мужчина вел за руку хохочущего мальчика. Он ужасно походил на бледного клерка из Альгамбры, и Джек понял, что этот мужчина и клерк — Двойники. И он, и мальчик были пьяны. Когда Джек посмотрел на них, мальчика начало рвать. Его отец взял сына на руки. Ребенок прильнул к его груди и громко пукнул на пожилого мужчину, валяющегося у противоположного края дороги.

Лицо капитана становилось все мрачнее.

— Бог им всем судья, — сказал он.

Через десять минут они прибыли на место происшествия. Бочонки раскатились во все стороны. Некоторые из них разбились и перегородили дорогу. Одна лошадь валялась мертвая возле фургона. Вторая — немного в стороне. Других лошадей не было видно.

Под фургоном лежал сын погонщика с рассеченной надвое головой. Половина его лица была обращена к ярко-синему небу Территорий, в глазах остывало изумление. Другая половина была засыпана обломками большой бочки.

Карманы парня были вывернуты наизнанку.

Вокруг бродило много любопытствующих. Многие были пьяны. Они громко смеялись и шумели. Когда-то мать водила Джека и Ричарда в кино на полумистические фильмы «Ночь мертвецов» и «Прочь от смерти». Пьяные, шумные люди напомнили ему зомби из этих фильмов.

Капитан Фаррен достал из ножен меч. Он был коротким и острым; Джеку он напомнил мечи Средневековья. Меч был чуть длиннее ножа мясника; рукоятка, обтянутая старой кожей, потемнела от времени. Лезвие тоже было темное, только конец его был блестящим и очень острым.

— Прочь! — закричал Фаррен. — Прочь от королевского эля! Убирайтесь прочь!

Гул недовольства встретил эти слова, но толпа отступила от Капитана; все, кроме мужчины с всклокоченными волосами. Весил он не менее трехсот фунтов.

— Ты хочешь иметь с нами дело, служивый? — спросил он и плеснул немного эля в сторону Фаррена.

— Ну что же, — оскалился Капитан. — Иди ко мне, если хочешь скандала. — Я сделаю первое доброе дело за весь день — выпущу тебе кишки.

Ругаясь, пьяный гигант отступил.

— Эй, вы, все! — крикнул Фаррен. — Убирайтесь! Сюда идет рота моих людей. И пока они не пришли сюда, вам лучше исчезнуть. Потом это будет сделать гораздо сложнее. Убирайтесь, я сказал!

Толпа уже валила в направлении деревни, и впереди всех — пьяный гигант, споривший с Капитаном.

Фаррен оглядел место происшествия. Он снял куртку и прикрыл ею лицо сына погонщика.

— Интересно, кто из них выпотрошил его карманы, — медленно процедил он. — Если бы я знал, это не осталось бы безнаказанным.

Джек ничего не ответил.

Капитан долго смотрел на мертвого юношу, потом поднял глаза на Джека.

— Теперь тебе нужно уходить, мальчик. Уходить до того, как Осмонду захочется еще немного побеседовать с моим идиотом-сыном.

— Что теперь будет с вами? — спросил Джек.

Капитан слегка улыбнулся.

— Если ты уйдешь, у меня не будет проблем. Я скажу, что отослал тебя к твоей матери, или что привязал тебя к дереву и убил. Осмонд поверит и тому, и другому. Он ненормальный. Все они ненормальные. Они ждут ее смерти. Это произойдет скоро. Если только…

Он не закончил.

— Иди, — бросил Фаррен. — Не задерживайся. Когда ты услышишь, что приближается экипаж Моргана, убегай с дороги и прячься подальше в лесу. Подальше. Или он почует тебя, как кошка чует мышь. Он всегда чувствует, когда что-то не в порядке. Не в привычном ему порядке. Он — дьявол.

— Я услышу его приближение? Его экипажа? — Джек смотрел на валяющиеся на дороге бочки. В лесу, наверное, темно, думал он… возможно, Морган поедет другой дорогой. Страхи и одиночество слились воедино.

«Лестер, я не могу сделать этого. Как ты не понимаешь? Я еще ребенок!..»

— Экипаж Моргана запряжен шестью парами лошадей с тринадцатым коренником, — сказал Фаррен. — На полном скаку они грохочут похлеще землетрясения. Ты услышишь это. Услышишь заранее и успеешь спрятаться.

Джек что-то прошептал.

— Что? — переспросил Фаррен.

— Я говорю, что не хочу идти, — чуть громче повторил Джек. Он чуть не плакал. Ему хотелось попросить Капитана Фаррена спрятать его, защитить, спасти…

— По-моему, слишком поздно хотеть или не хотеть, — произнес Капитан. — Я не знаю твоего задания, мальчик, и не хочу знать. Я даже не знаю, как тебя зовут.

Джек смотрел на него. Плечи его вздрагивали, губы дрожали.

— Возьми себя в руки! — с неожиданным раздражением Фаррен прикрикнул на него. — Кого ты собираешься спасать? Куда идешь? Ты слишком юн, чтобы быть мужчиной, но ты должен, хотя бы пытаться! Ты выглядишь сейчас хуже побитой собачонки!

Слезы у Джека мгновенно высохли. Глядя на погибшего сына возчика, он подумал: «В конце концов, ведь я еще жив. Он прав. Стыдно отступить. Я должен идти».

— Уже лучше, — улыбнулся Фаррен. — Не совсем, но немного лучше.

— Спасибо, — саркастически заметил Джек.

— Ты не должен плакать, мальчик. За тобой охотится Осмонд. Скоро к нему присоединится и Морган. Очевидно… Очевидно, это как-то связано с местом, откуда ты прибыл. Но возьми вот это. Если Паркус послал тебя ко мне, значит, он хотел, чтобы я дал тебе это. Бери и иди.

В руке он держал значок. Джек помедлил и взял его. Значок напоминал полудолларовую монетку, но был гораздо тяжелее — тяжелый, как золото, хотя цвет его напоминал черненое серебро. На значке был выбит профиль Лауры де Луизиан — он ужасно напоминал профиль его матери. Если отвлечься от таких несоответствий, как форма носа и подбородка — это была его мать. Джек знал это. С другой стороны значка было изображено животное с головой и крыльями орла и телом льва. Казалось, оно смотрит на Джека. Это щекотало нервы, и он засунул значок в карман, где уже лежала бутылка напитка Смотрителя.

— Зачем это? — спросил он Фаррена.

— Узнаешь, когда придет время, — ответил Капитан. — Или не узнаешь никогда. В любом случае, я выполнил свой долг перед тобой. Скажи об этом Паркусу, когда увидишь его.

Джек почувствовал, что его вновь охватывает ощущение нереальности происходящего.

— Иди, сынок, — голос Фаррена дрожал. — Делай свое дело… или хотя бы попытайся.

Левой, правой, левой, правой… Мальчик медленно двинулся по дороге. Переступил через лужицу эля. Обошел фургон. Мухи собирались над окровавленными трупами.

Дойдя до конца залитого элем участка дороги, он оглянулся… но Капитан Фаррен уже шел в противоположную сторону — либо собираясь встретить своих людей, либо не желая видеть Джека.

Он сунул руку в карман, нащупал данный ему Фарреном значок; теперь он чувствовал себя несколько лучше. Держа его, как ребенок держит данную ему на покупку конфеты монетку, Джек двинулся дальше.

Прошло около часа или двух, и Джек услышал то, что Капитан охарактеризовал как «землетрясение». А может быть, прошло уже и четыре часа. После захода солнца стало трудно ориентироваться во времени.

Джек шел и думал о Моргане. Ему не нравилось, что придется войти в темный лес, нервы его были на пределе, но еще меньше ему нравилось то, что дядя Морган может поймать его на дороге.

Поэтому он вслушивался во все звуки и старался держаться в стороне от дороги. Вдруг он оступился и вскрикнул.

Он был совершенно одинок.

Ему хотелось покинуть Территории.

Волшебный напиток Смотрителя был хуже самого отвратительного лекарства, но он охотно выпил бы его, если бы кто-нибудь — например, Смотритель — оказался бы перед ним, когда он откроет глаза. Чувство надвигающейся опасности внезапно охватило мальчика — чувство, что опасность таится в лесу, и что сам лес это знает. Деревья тесно окружили дорогу. Среди них были незнакомые Джеку, они напоминали гибрид ели и папоротника.

«Наш мальчик?» — шептались их листья над головой Джека. — «Ты — НАШ мальчик?»

Все ты придумываешь, Джеки. Расслабься.

Деревья изменились. Казалось, они смотрят на него. Он начал думать, что лес нарочно нагоняет на него страх.

В бутылке Смотрителя осталась половина ее содержимого. Этого вполне хватит, чтобы вернуться в Соединенные Штаты. Но не хватит, если при малейшем желании он будет отпивать по глоточку. Мысленно он прокручивал все, что произошло с ним в Территориях. Сто пятьдесят футов здесь равно милям там. Джек понял, что можно пройти более десяти миль здесь — и быть возле Нью-Хэмпшира там. Это походило на сапоги-скороходы.

Деревья… их цепкие, тяжелые ветви…

«Когда начнет темнеть, — когда небо из голубого станет пурпурным — я вернусь. В темноте я не пойду в этот лес. И если, глотнув напиток, я окажусь в Индиане или в другом месте, во Лестер сможет прислать мне еще одну бутылочку».

Думая об этом и радуясь, какой отличный план пришел ему в голову, Джек внезапно понял, что до его слуха доносится топот множества копыт.

Запрокинув голову, он застыл посреди дороги. Глаза его расширились, и со страшной скоростью перед глазами промелькнули две картины: большой автомобиль (не «Мерседес»), двое женщин в нем — и фургон «ДИКОЕ ДИТЯ», сбивающий дядю Томми. Он увидел руки на руле фургона… но это были не руки.

Это были скорее когти.

«На полном скаку они производят шум, сравнимый с землетрясением».

Теперь, слыша этот звук — он был еще далеко, но звучал отчетливо — Джек удивился, как мог бы он спутать скрип какого-нибудь фургона с приближением экипажа Моргана. Ошибиться было невозможно. Такой звук мог произвести лишь катафалк, управляемый дьяволом.

Он замер, почти загипнотизированный, как кролик перед удавом. Звук нарастал. Теперь Джек услышал и голос кучера:

— Ннн-ооо! Ннн-ооо! ННН-ООО!

Он стоял на дороге.

«Не могу пошевелиться, о Боже! Я не могу пошевелиться! Мамочка-а-а-а!»

Он мысленно уже видел животных, больше похожих на разъяренных тигров, чем на лошадей; видел стоящего на козлах кучера, его развевающиеся волосы, его дикие, сумасшедшие глаза.

Они приближались.

Джек увидел себя убегающим.

Это помогло ему очнуться и прийти в себя. Он бросился бежать в сторону от дороги, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Его спину пронзила боль, и Джек скривился, не останавливаясь.

Он вбежал в лес, сперва спрятавшись за черными деревьями, похожими на банановые, которые он видел прошлым летом на Гавайях; потом Джек переместился под большую сосну.

Звук становился все громче. Пальцы Джека вцепились в ствол. Губы дрожали. И вот, когда Джеку показалось, что Морган никогда не появится — мимо него галопом проскакала дюжина солдат. Один держал в руке знамя, но Джек не успел прочитать вышитый на нем девиз… да и не очень стремился к этому. И вот показался экипаж.

Он промелькнул за какие-то секунды, но Джеку они показались вечностью. Гигантских размеров карета, не менее десяти футов высотой. Голову каждой лошади в упряжке украшал черный плюмаж, развеваемый ветром.

Позже Джек подумал, что для каждой поездки Моргану нужна новая упряжка, потому что загнанные лошади вряд ли могли пройти в таком же темпе это расстояние. Их глаза были безумными, ярко сверкали белки.

В одном из окошек кареты вдруг показалось белое лицо. Это не было лицо Моргана Слоута… но это было его лицо.

И владелец лица знал, что Джек — или какая-то другая опасность — где-то здесь. Джек увидел это по тому, как расширились зрачки пассажира и как внезапно сжались его губы.

Капитан Фаррен говорил: «Он почует тебя, как кошка чует мышь», — и сейчас Джек лихорадочно соображал: «Меня почуяли. Он знает, что я здесь. Ну и что теперь? Он пошлет за мной в лес солдат?» Еще одна дюжина солдат замыкала процессию. Джек ждал, его ладони вспотели; он был уверен, что Морган отдаст приказ поймать его. Но никакого приказа не последовало; шум процессии постепенно удалялся и, наконец, стих.

«Его глаза! Они такие же; темные впадины на белом лице… И…»

«…Наш мальчик? ДА-А-А-А…»

Что-то обвилось вокруг его ноги. Джек попытался вырваться, думая, что это змея. Но, глянув вниз, он понял, что это корни деревьев… и они подбираются к его коленям.

«Это невозможно. Корни не могут двигаться…»

Он резко выдернул ногу из образовавшегося кольца. Нога болела; ему было страшно. Он понял теперь, почему, почуяв его, Морган проехал мимо: Морган знал, что прогулка в этом лесу подобна купанию в ручье, кишащем пираньями. Почему Капитан Фаррен не предупредил его об этом? Но ведь он мог и не знать; он мог никогда не бывать так далеко на западе.

Ветви елово-папоротниковых гибридов зашевелились, пытаясь схватить мальчика. Джеку показалось, что он сходит с ума. Одна особенно гибкая ветвь внезапно взметнулась перед ним, как кобра из кувшина факира.

«НАШ мальчик! Да-а-а!»

Джек отпрянул от нее и налетел на дерево… Его ствол двигался. Ветки тянулись к мальчику.

«НАШШШ!»

Он вырывался, удерживая в сознании мысль о бутылке Смотрителя. Он боялся этих деревьев. Они, казалось, отделялись от земли. Такое не мог придумать сам Толкиен!

Джек схватил бутылку за горлышко и открыл ее. У него перехватило дыхание. Бутылка выпала из рук. Жар пронизал все тело. Он подавлял в себе желание крикнуть.

Последним конвульсивным движением он оттолкнул корень дерева. Бутылка откатилась от ног, и в тот же момент ветка обвилась вокруг мальчика.

Джек оторвал ее. Корни цеплялись за ноги. Его придавливало к земле.

Он нащупал пальцами горлышко бутылки. Корни пытались отодвинуть ее от Джека. Джек успел выхватить бутылку и сделал быстрый глоток. Запах гнилых фруктов, казалось, заполнил все вокруг.

«Лестер, милый, пусть это сработает!»

Джек глотал напиток, струйки вина стекали по подбородку… Ничего не изменилось, не сработало! Его глаза были все еще закрыты, но он чувствовал, как корни охватывают его руки и ноги, чувствовал…

…воду, затекавшую в джинсы и рубашку, чувствовал…

«Вода?!»

…сырость и слякоть, слышал…

«Джинсы? Рубашка?!»

…громкое кваканье лягушек и…

Джек открыл глаза и увидел оранжевый свет заходящего солнца, отражавшегося в широкой реке. Редкий лес рос на восточном берегу; на западной стороне, где оказался он, к воде подступало далеко простирающееся поле. Земля была сырая; выпала вечерняя роса. Джек лежал у кромки воды и чувствовал, что кошмары отступили.

Он вскочил на ноги, грязный и мокрый, быстро обмыл в реке лицо и руки и стал отходить от воды; потом оглянулся и увидел бутылку Смотрителя, лежащую в грязи. Неподалеку от нее валялась пробка. Во время его сражения с деревьями в Территориях часть жидкости разлилась. Теперь бутылка была заполнена меньше, чем на треть.

Джек на мгновение застыл, глядя на реку. Это был его мир; это были старые добрые Соединенные Штаты Америки. Он не видел самолетов, прорезающих небо, но знал, что они есть. Он знал, где он; знал так же хорошо, как и свое имя. Вопрос в том, был ли он вообще в другом мире?

Он посмотрел на неизвестную реку, незнакомый пейзаж, прислушался к отдаленному мычанию коров. Он подумал: «Ты где-то в совсем другом месте, Джеки, не в Аркадия-Бич».

Да, это не Аркадия-Бич, но ведь он не изучил окрестности Аркадия-Бич настолько, чтобы с уверенностью сказать, где он. Он словно вернулся из кошмарного сна.

Возможно ли все то, что произошло с ним? Он не думал об этом. Сейчас мальчик анализировал то, что чувствовал. Его мать умирала, это он знал наверняка — ему был дан знак, и его подсознание нарисовало ему правильную картину, несмотря на некоторое сопротивление сознания. Очевидно, в нем создались все условия для самогипноза, и этому способствовало ненормальное вино Смотрителя Территорий. Конечно. Все это удачно совпало.

Дяде Моргану это понравилось бы.

Джек тяжело вздохнул. Он поднял левую руку и пальцами ощупал шею. Несколько секунд он стоял, замерев в недоумении. В районе адамова яблока горло горело и болело. Было невозможно прикоснуться к нему. Это сделала ветка, которая обвилась вокруг шеи.

— Значит, правда, — выдохнул Джек, глядя на оранжевую воду, слыша кваканье лягушек и мычание коров. — Все правда.

Мальчик двинулся через поле на запад, оставляя реку позади. Пройдя полмили, он вспомнил про огромный бутерброд Смотрителя.

Потом подумал о данном ему медиаторе.

В его мозгу мелькнула идея.

Джек скинул рюкзак и открыл одно из отделений. Там лежал бутерброд. Не часть его, не половина, а целый бутерброд, аккуратно завернутый в газету. Слезы благодарности подступили к глазам. Жаль, что нельзя немедленно поблагодарить Смотрителя!

«Десять минут назад ты называл его сумасшедшим старым болваном…»

Джек покраснел от стыда — это не помешало ему, однако, разломить бутерброд пополам и съесть его. Подкрепившись, мальчик почувствовал себя гораздо лучше.

Вскоре в темноте замелькали огоньки. Ферма. Невдалеке лаяла собака. Джеку стало холодно.

«Нужно найти место, где можно спрятаться и согреться».

Он свернул направо, и вскоре собака умолкла. Ориентируясь на огоньки, Джек дошел до проселочной дороги. Он посмотрел налево, потом направо, не зная куда пойти.

«Привет, друзья, это Джек Сойер, продрогший и усталый, с рюкзаком, который упаковывал сумасшедший. Счастливого пути, Джек!»

Преодолевая усталость, Джек свернул налево. Через сорок минут он очутился возле старого сарая, обессилевший и вновь проголодавшийся.

Дверь сарая была заперта, но между нижним ее краем и землей оставалась довольно большая щель. Расширить ее оказалось делом нескольких минут. Джек просунул под дверь рюкзак и пролез сам. Замок на двери обеспечивал ему некоторую безопасность.

Он осмотрелся и увидел, что сюда долгое время никто не заглядывал. Джек принялся стаскивать с себя мокрую одежду. Он нащупал значок Капитана Фаррена, достал его и увидел, что вместо монеты с профилем Королевы на одной стороне и крылатым львом на другой, держит в руке серебряный доллар 1921 года с изображением Статуи Свободы. Посмотрев на монетку, Джек засунул ее обратно в карман.

Он переоделся, решив, что завтра уложит грязную одежду в рюкзак, а до утра она успеет высохнуть.