Шестой ангел Фёдоров Вадим

— Ну, на нет и суда нет, — вздохнул я, — а после выполнения работ я могу вас пригласить в кафе или ресторан? Чтобы обмыть окна.

— После выполнения работ можете пригласить, — рассмеялась Люба.

Я распрощался с хохотушкой и отправился в офис Андреевых. Он был двумя этажами выше.

Алексей был на месте. Обычный мужчина. Небольшая седина на висках. Короткая стрижка. Гладко выбрит. Одет в пуловер и джинсы. На правом безымянном пальце обручальное кольцо.

В комнате кроме него была ещё одна сотрудница, что-то печатающая на компьютере.

Расспросил Алексея о ценах на покраску стен. Сказал, что зайду позже.

Вышел из здания. Сел в машину. Отстукал наверх сообщение: «Для выполнения задания пришлось заказать новые окна и покраску стен. Прошу оплатить. Целую. Шестой».

Ответ пришёл незамедлительно: «Бухгалтерия не пропустит. И вы это знаете. Референт М».

Я вздохнул, пробормотал «всё равно стоило попытаться» и поехал в квартиру к Андреевым.

Тихий двор. Детская площадка посередине. Ряд скамеек. На одной из них сидела Галина. В синей стёганой куртке и чёрных сапогах. Возле неё стояли две сумки с продуктами.

Я подошёл. Присел рядом с женщиной. Она коротко взглянула на меня. Отвернулась. Потом опять повернула ко мне своё лицо.

— Вы ко мне? — спросила тихо. — Оттуда? Мне обещали, что сегодня кто-то придёт.

— Здравствуй, — я протянул Галине руку и представился: — Шестой.

— Здравствуй… те, — споткнулась Галина на последнем слоге, — а почему Шестой?

— В детдоме фамилию дали, — объяснил я ей, — в том году я шестой подкидыш был. Администрации надоело фамилии выдумывать, вот они меня под номером и определили. У предыдущих подкидышей нормальные фамилии: Иванов, Петров, Фёдоров, Сидоров и Шульц. А у меня вот Шестой.

— Как интересно, — протянула Галина.

Хотя было видно, что это ей уже не интересно. Она думала о своём. И думала с болью. Боль стояла у неё в глазах. Боль чувствовалась в её напряжённой позе, в том, как она сидела на скамейке. Боль была в её словах.

— Мы ещё в школе дружили, — начала она говорить внезапно, — потом влюбились оба. В институт поступили. На втором курсе расписались. Потом я родила Никиту. Было тяжело. Но справлялись. Потихоньку, но встали на ноги. Родители помогли. Потом Алёнка родилась. Работали много.

Мимо прошли две женщины. Поздоровались с нами. Галина кивнула им. Помолчала. Затем продолжила:

— Жили мы хорошо. Потому что у обоих головы на плечах и работали много. И сейчас живем в достатке, но ритм жизни остался прежний, потому как надо детям дать образование и есть много идей и сил для реализации. Но потом случилось это. Стеклянный взгляд и постоянные смс-ки. Как будто подменили человека. Ничем не интересуется. Только работа и телефон. Со мной почти не разговаривает. А я люблю его. Он мне очень дорог. Я с ним полжизни прожила. Роднее его у меня никого нет. Только дети. Но дети — это другое.

И Галина заплакала. Точнее, пара слезинок скатилась у неё по щеке. Она достала платок и вытерла глаза.

— Что мне делать? Я не знаю, я ничего не знаю, — сказала она, — я даже не знаю, изменял он мне с этой девицей или нет. Он говорит, что просто переписывается. А я не знаю.

— Спит он с ней, — подал голос я, — редко, но спит.

Галина отшатнулась, как от удара. Но не заплакала.

Только ещё сильнее сгорбилась.

— И что мне делать? — снова спросила. — Я жить не хочу. Без него не могу и не хочу.

— Тебя как в детстве звали? — в свою очередь спросил я её.

Галина непонимающе посмотрела на меня.

— Так и звали, по имени. Иногда Галкой. Мама звала Галчонком.

— Ты сейчас на ворону похожа, — усмехнулся я, — на побитую старую, облезлую ворону. А не на Галку и тем более Галчонка.

— Зачем вы так? — спросила она обиженно.

— А я не люблю балаболов, — ответил я. — Если человек не хочет жить, то он идёт и умирает. А не трезвонит об этом на каждом углу. Так что ты умирать не будешь и говорить об этом тоже не будешь. Вопросы есть?

— Есть, — ответила Галка, — есть вопросы. Как мне жить дальше?

— Я не про жить, — махнул я рукой, — я про то, чтобы не жить. Никаких разговоров и мыслей. Про не жить. А как жить, мы сейчас решим. Но только слушать меня должна беспрекословно. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — откликнулась Галка.

— Тогда волоки сумки домой и пошли в ресторане посидим, поговорим, — скомандовал я, — я угощаю. Дома у тебя дети, лишние уши. А рядом с вами очень приличное тихое местечко с чешской кухней. Мне его давно рекомендовали. Только вот всё времени не было посетить.

— Мне ужин дома ещё готовить, — сказала Галя.

— Вот дети и приготовят, — скомандовал я, — поручи дочке что-нибудь простенькое. Справится она у тебя?

— Справится, — кивнула Галя, — она любит готовить.

— Отлично, — сказал я, — жду тебя через десять минут тут же, на скамейке. И не задерживайся, холодно.

Галина поднялась. Взяла сумки. Зашла в подъезд. Ровно через 10 минут вышла. Вид у неё был растерянный.

— Как-то непривычно в ресторан среди белого дня с незнакомым мужчиной, — сказала.

— Я Ангел, со мной можно куда угодно, — отозвался я, — а покушать всегда полезно, особенно для нервов.

В ресторанчике было малолюдно. Где-то фоном играла лёгкая музыка. Фортепьяно с саксофоном. Мы присели за дальний столик. Я заказал гуляш с кнедликами, Галина ограничилась шопским салатом. Из напитков взяли по безалкогольному пиву. Я был за рулём, а Галина мне нужна была трезвой.

— Рассказывай, — велел я, елозя кнедликами по тарелке.

И Галя начала рассказывать. Ничего нового она мне не поведала. Всё это я уже прочитал в деле. Но ей надо было выговориться. И она выговаривалась. А к концу рассказа начала плакать. Слёзы падали в салат.

— Извините, — сказала Галина.

— Плачь, — велел я ей, — плачь, сколько надо. Можешь в голос реветь. Тебе это сейчас необходимо.

И Галя разревелась. Как будто прорвало плотину.

К столику подскочил молоденький официант.

— Что-то случилось? — спросил испуганно. — Я могу вам помочь?

— Салфетки принесите, пожалуйста, — попросил я.

Официант исчез, через несколько секунд вновь возник возле столика, но уже с пачкой фирменных салфеток. Я забрал их у него и протянул Галине. Та благодарно кивнула и принялась вытирать ими лицо. Рыдания стали затихать.

— Что-то случилось? — вновь подал голос официант.

— Случилось, — сказал я, — у вас отвратительный шопский салат. Вы мою спутницу его вкусом до слёз довели.

— Мы сейчас всё исправим, — пискнул официант, схватил тарелку с салатом и убежал.

— Зачем вы так? — сквозь слёзы проговорила Галя. — Я же его ещё и не попробовала.

— Ты плачь, плачь, — сказал я ей в ответ.

— Да уже всё, не хочется, — вытерла Галя остатки слёз и достала пудреницу.

Лицо у неё опухло. Тушь потекла. Она глянула в зеркальце и, что-то пробормотав, скрылась в туалете.

Появилась она минут через 10. К этому времени официант вместо салата принёс запечённый сыр и извинения от шеф-повара.

Галина подошла к столу, села и робко улыбнулась.

— Не знаю, что на меня нашло, — сказала и прикусила губу.

— Это нормально, — успокоил я её, — ты выговорилась и потом ещё и выплакалась. А вместе со слезами из организма удаляются всякие вредные вещества, которые нам портят настроение и аппетит. Так что кушай, Галка. Набирайся сил.

— И правда, есть захотелось, — удивилась Галина, — и на душе легче стало.

— Каждому человеку надо выговориться, — сказал я, — нельзя всё время держать в себе свои мысли и чувства. Вот ты сказала всё, поплакала, и тебе легче стало. И дальше уже проще будет делать следующий шаг.

— И какой он, следующий шаг? — спросила Галина, отложив вилку. — Какой шаг, если человек, которого я люблю больше жизни, перестал меня любить?

Я протянул Галине салфетку.

— На, поплачь ещё.

— Не хочу, — ответила она, — выплакалась на сегодня. Я хочу, чтобы было как прежде, чтобы меня муж любил.

— Тогда открой уши и слушай, — продолжил я, — внимательно слушай. И делай то, что я скажу. Но сначала послушай. Внимательно.

Я отодвинул в сторону тарелку. Помолчал. Всмотрелся в глаза сидящей напротив меня женщины. И начал говорить:

— Запомни раз и навсегда: как прежде не будет. Никогда. Всё изменилось в твоей жизни. И не надо искать кто прав, а кто виноват. Просто прими эту простую истину. Как прежде не будет. Он тебя разлюбил. И обратно любовь не вернуть. Это не разбитая чашка, которую можно склеить. Это любовь. Она как приходит, так и уходит.

— Но я люблю его, — с болью в голосе возразила мне Галина.

— Я же сказал: молчи и слушай, — повторил я ей, — твоя любовь никому не нужна. Она ему не нужна. Я не знаю, что произошло с твоим мужем, да и не хочу знать. Но случилось то, что случилось. Он разлюбил тебя. И всё. Как прежде не будет. Будут два человека, прожившие совместно двадцать два года. С общим прошлым и с разным будущим. Понятно?

Галина кивнула.

— У тебя есть два пути. Первый. Изводить себя воспоминаниями, жить прошлым. Надоедать ему своей любовью, которая ему не нужна. И есть второй путь. Жить дальше.

— Как? — спросила Галя.

— Тебе надо полюбить себя, — сделав паузу, сказал я. — Не твоего мужа, который тебя разлюбил. А себя. Галку. Птичку-невеличку. И забыть, хотя бы на время, своего мужа, у которого даже нет мужества как-то разрешить эту ситуацию и который сидит и ждёт у моря погоды.

— Он переживает, — возразила Галя.

— Он переживает, что не может свою Любашу тискать целыми днями, — возразил я, — потому что у него жена и двое детей.

Галя сжала зубы. Опустила голову.

— И как мне его забыть? — спросила тихо.

— Элементарно, — ответил я, — уехать на месяц-полтора куда-нибудь. Желательно на море.

— Я не могу, — ответила Галя, — у меня работа, дети.

— Можешь, — глядя ей в глаза, сказал я, — твоим детям уже много лет, и они сами в состоянии себе приготовить обеды и завтраки. А на работе возьмёшь отпуск. Я думаю, твой муж тебя с удовольствием отпустит.

— Ну, я не знаю… — растерянно протянула Галина.

— А что тут знать? — продолжил я. — Ты 22 года отдала семье. Настало время пожить для себя. Полтора месяца для себя. При полной информационной блокаде от семьи. Пусть они отдохнут от тебя, а ты от них. Заодно муж твой разберётся в своих чувствах.

— Да если я уеду, он…

— Стоп, думай о себе, — остановил я Галю, — не надо додумывать за других, что они сделают и как они будут жить. Думай о себе. Люби себя. А то сидишь тут, как общипанная ворона, плачешь над салатом и заодно решаешь, что и как кто-то сделает. Смешно. Тебе себя надо приводить в порядок. А не других.

— А это точно поможет? — спросила Галя.

— Поможет, — ответил я, — твоя ситуация совсем не уникальна. Таких ворон, как ты, тысячи. Сидите и плачете над прошедшим счастьем. А надо жить дальше. Думай, куда в отпуск поедешь.

— А вы? — спросила Галина. — Вы со мной поедете?

— А куда я денусь? — усмехнулся я. — Первое время с тобой побуду, потом вернусь. Кое-какие дела у меня есть.

И мы принялись выбирать место отдыха для Гали. Далеко лететь, например, в Мексику или на Кубу, Галя не захотела. Таиланды и прочие восточные страны, традиционно принимающие русских туристов, тоже были отвергнуты. Экзотики не хотелось. И тут меня осенило.

— Греция, — сказал я, — тем более у меня там полно друзей. На остров какой-нибудь тебя отправим или куда ещё. В Афинах сейчас 30 градусов. Бархатный сезон.

Я достал телефон. Позвонил своей знакомой из Афин по имени Юля и получил полный расклад, куда ехать и что делать. В итоге мы остановились на Крите. В октябре там было ещё тепло и комфортно. И виза у Гали пока действовала.

— У вас в здании есть турфирма, — сказал я Галине, — завтра туда зайди и возьми билет. Наверняка есть горящие туры. А сегодня поговори с мужем и скажи, что тебе надо побыть одной. В Греции. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — улыбнулась мне Галина.

Мы выпили кофе. Я расплатился за обед, оставив официанту щедрые чаевые. И пошли каждый по своим домам.

Весь вечер я провозился, устанавливая вебкамеры в комнатах. Объединил их в одну сеть. Настроил удалённый доступ. Проверил, всё ли работает. Удовлетворённый прошедшим днём, лёг спать.

Утром позавтракал. Пробежался по парку. Отправил сообщение наверх о прошедших накануне событиях, оделся и поехал в уже знакомое офисное здание.

Первым делом отправился в туристическое агентство. Оно располагалось на третьем этаже. За столом одиноко сидела дама неопределённого возраста и что-то бодро настукивала по клавиатуре пальцами с длинными ногтями агрессивно-красного цвета.

— Девушка, есть горячие туры куда-нибудь на море? — спросил я её с порога.

Женщина перестала терзать клавиатуру. Заинтересованно взглянула на меня.

— Вот только что, минут 10 назад, у меня купили тур на Крит, — радостно сказала она. — Вы Грецию любите?

— Обожаю, — честно сказал я, — у меня с детства тяга к греческой и римской мифологии. А у моей возлюбленной вместо волос ядовитые змеи растут.

— Тогда вы зашли в нужное место и в нужное время, — ещё более радостно сообщила мне дама. — Вам какой город больше по душе: Ираклион или Ханья? И на какой срок?

— Срок месяц, — ответил я, — а по городу надо подумать. Передо мной турист в какой город взял тур?

— Ханья, — ответила дама, — на полтора месяца взяла тур. Это женщина. Кстати, симпатичная.

— Раз симпатичная, давайте в тот же город и тот же отель, — заговорщицки подмигнул я даме, — будет с кем словом перемолвиться.

— Ой, вы тоже один едете? — подмигнула мне в ответ дама. — Давайте паспорт, буду вас оформлять. Вылет сегодня ночью.

И она быстренько оформила мне тур. Благо, виза у меня была.

Затем я зашёл в оконную фирму. К Любаше.

— Здравствуйте, — сказал я, приветливо улыбаясь, — я у вас вчера окна заказывал.

— Добрый день, — улыбнулась мне в ответ Люба.

— Меня в понедельник не будет дома, — сказал я, — срочно улетаю в командировку в Барнаул. На две недели.

— И что же делать? — огорчилась Люба. — Я уже договорилась насчёт замеров. И сделают вам окна в течение недели. И за день установят.

— А я вам ключи от квартиры оставлю, — предложил я Любе, — лично вам. Никому их не давайте. Только для замеров и установки. А я вернусь и отблагодарю вас. Договорились?

— Ну, я даже не знаю… — протянула девушка.

— Я вам доверяю, — сказал я, пристально глядя прямо ей в глаза, — почему-то вам доверяю и всё тут. Да и ценностей у меня там нет никаких. Всё самое ценное у меня в доме за городом. А квартира больше как гостиница используется.

— Хорошо, — сдалась Люба, — давайте ключи. Так и быть, помогу вам.

Я поблагодарил её, подарил заранее купленную шоколадку и поехал домой собирать вещи, по пути заехав в книжный магазин.

В час ночи был в аэропорту, где нас, 20 сонных туристов, включая меня и Галю, пересчитали и погрузили в самолёт. Утром мы были в Ираклионе. Потом нас долго везли через весь остров в Ханью. Поселили в небольшом отеле на набережной. Номера наши с Галей были в разных концах коридора.

Я распаковал вещи, принял душ, затем зашёл за Галиной, и мы отправились обедать.

Я заказал нам осьминогов на гриле и по стакану местного лимонада.

— Может, вина? — спросила Галя.

— Нет, — ответил я, — ты ближайшие полтора месяца не пьёшь. Не куришь. И кстати, дай сюда свой телефон. Я его конфискую на время отпуска.

— Но дети, Алексей, знакомые, родители, — начала перечислять Галина, — они же звонить будут, переживать за меня.

— Я всем буду отсылать смс-ки, что всё окей, — ответил я, забирая у Гали телефон, — тут можешь не переживать. Всё будет в порядке. Кстати, что ты сказала насчёт своего отпуска?

— Я сказала, что у меня нервный срыв и мне надо отдохнуть, — ответила Галя, — и никто не был против, даже дети. А Лёша, по-моему, обрадовался даже.

— Забудь про Лёшу, — посоветовал я Гале, — забудь про детей, про знакомых, про работу и быт. Ты уже в Греции, и у тебя одна забота: ты.

— А что я тут делать буду? — спросила Галя.

— Хороший вопрос, — рассмеялся я. — Пациентка уже начинает выздоравливать, раз задаёт вопросы о себе. Слушай внимательно. Утро. Пробежка по набережной. Минут сорок, час. Потом душ и завтрак. После завтрака прогулки по городу. Обед каждый раз в новом ресторане. Ты должна попробовать всю греческую кухню. Потом мне отчитаешься. Кроме этого, возьмёшь машину напрокат и покатаешься по острову. Тут очень много монастырей. Не спеши посмотреть их просто для галочки. Посиди в храме, отдохни. И ходи, ходи, ходи…

— А вечерами? На дискотеку «кому за сорок»? — усмехнулась Галина.

— Нет, — ответил я, — ты же тут не для поисков мужика. Ты тут для себя. Для того, чтобы из облезлой вороны превратиться в Галку. Поэтому по вечерам будешь читать книги. Я десяток с собой привёз. Вечером выдам.

— Книги? — удивилась Галина. — Какие книги? Я уже сто лет ничего, кроме новостей в Фейсбуке, не читала.

— Начнём с «Повести о настоящем человеке», — сказал я, — автор Полевой. Потом Островский — «Как закалялась сталь», Васильев — «А зори здесь тихие». А ноутбук, кстати, я у тебя тоже конфискую.

— Хорошо, — вздохнула Галя, — только, можно, я письмо Алёше пошлю, и всё?

— Нет, — ответил я, — забудь про прежнюю жизнь. Ты в отпуске. Ты и только ты. И я, твой Ангел-хранитель. Все рекомендации и указания ты слушаешь и выполняешь.

Мы закончили обед, покормили чаек остатками хлеба, а потом отправились гулять по городу.

Галя была очарована Ханьей. Мы бродили по торговым кварталам, приценивались, примеряли кожаные тапки, выбирали портфели и даже чуть не купили мне ремень из змеиной кожи.

Вечером, обессиленные, пришли в отель. Я забрал у Галины ноутбук и взамен вручил ей стопку книг.

— Я, наверное, сразу же упаду и усну, — пожаловалась мне Галя, — сил совсем нет. Да и ночной перелёт своё дело сделал.

— Раз устала, спи, — сказал я, сам шатаясь от усталости, — я утром тебя разбужу на пробежку. Читать начнёшь завтра.

И мы разошлись по номерам.

А наутро я поднял Галку, и мы побежали. По набережной, в сторону маяка. Потом обратно.

Завтрак, ленивые разговоры за жизнь. Потом сборы и походы или поездки по городу и окрестностям. Ближе к вечеру я загонял Галину в номер и оставлял наедине с книгами.

Несколько раз она начинала разговоры об Алексее, но я их сразу же пресекал. О детях коротко говорил: всё хорошо, все живы и здоровы, и переводил разговор на другое.

Уставал я жутко. Одно дело — самому гулять по красивым местам и принимать солнечные ванны. И совсем другое дело — заставлять это делать кого-то другого, постоянно контролируя и загружая по полной свою подопечную.

Галина постепенно втянулась в мой темп. Личико у неё загорело. Спина выпрямилась. Боль из глаз почти исчезла. Она прочитала все привезённые книги и по вечерам теперь обсуждала их со мной. А иногда я рассказывал ей свои истории, которых у меня было неисчислимое множество.

Про установленные в квартире вебкамеры я вспомнил накануне отъезда. Вечером сунул Галине роман «Мегера», сослался на головную боль и заперся в номере.

Подключился к домашнему серверу. Пошла картинка. Включил ускоренную перемотку.

Вот я готовлюсь к отъезду. Беру чемодан и уезжаю. Ночь, день. Всё тихо. Утро субботы. Приходит Мирослава, уборщица. Прибирает квартиру. На экране это занимает примерно минуту, в действительности на работу у девушки уходит три-четыре часа. Уборщица уходит. Вечер. Открывается дверь. Замедляю показ. В квартиру входит Люба. Снимает пальто. Осматривает квартиру. Звонит кому-то. Через некоторое время приходит Алексей. У него в руках сумка.

Быстро они сориентировались. Даже обидно немного.

Алексей достаёт из сумки постельное бельё. Застилают диван в гостиной. Затем занимаются там сексом. В основном классическим. (Это я пересматриваю на перемотке). Убирают бельё с дивана. Уходят.

— Диван придётся заменить, — говорю я вполголоса сам себе.

Ночь. Утро. День. Вечер. Открывается дверь. Люба с Алексеем. И со знакомой сумкой. Опять застилают диван и опять занимаются тем же. Потом пьют чай у меня на кухне и уходят.

Ночь. Утро понедельника. День. Входит Люба с каким-то мужиком. Измеряют окна. Точнее, мужик измеряет, Люба записывает. Уходят. Вечер и ночь никого.

Вторник. Вечер. Заходит Люба. Но не с Алексеем. Какой-то другой мужчина. В костюме. И с цветами. Цветы ставят в вазу. Пьют вино. Сексом занимаются на многострадальном диване. Но без белья. Мужчина уходит первым. Люба моет бокалы. Забирает цветы и уходит.

Среда и четверг проходят спокойно. В пятницу приходят Люба, Алексей и сумка с бельём.

В субботу мужик в костюме.

В воскресенье никто не нарушает покой квартиры. В понедельник приходят какие-то рабочие с Любой и устраивают погром, демонтируя старые окна. Потом ставят новые. Во вторник заканчивают установку. Пылесосят после себя и уезжают. Люба долго ходит по квартире, иногда роется в моих вещах, а иногда просто треплется по телефону.

В среду она приводит Алексея, в четверг мужика в костюме. В субботу приходит Мирослава и целый день убирает мою многострадальную квартиру…

Я прерываю просмотр этого увлекательного порнографического сериала и ложусь спать.

Утром, как обычно, пробежка. Завтрак. Собираю вещи. Прощаюсь с Галиной.

— Я к вам уже привыкла, — говорит она, — как я тут одна буду?

— Ты уже взрослая девочка, — отвечаю я ей, — справишься. Тем более мы с тобой так ни один монастырь и не посетили. Ну и пробежки сделай подольше. По вечерам в зал ходи, фигуру подкачай. А то вон у тебя попа отросла чего-то. Найдёшь, чем заняться.

— Нормальная у меня попа, — огрызнулась Галина, — и найду я, чем себя занять. Не переживайте. Когда прилечу, встретите? Ну, чтобы ноут и телефон отдать?

— Встречу, встречу, — усмехнулся я, — не переживай.

И я улетел в родной город, где сразу же позвонил Любе и долго восхищался новыми окнами. А потом предложил ей посидеть в ресторане с чешской кухней.

Она опоздала всего на 10 минут. Подъехала к ресторану на такси. Поздоровались. Зашли. Приятно поужинали. Я рассказал о поездке в Барнаул и про то, как там холодно. Люба восхитилась моей квартиркой, как там уютно и по-домашнему тепло.

— Так, может, поедем ко мне? — предложил я.

— С удовольствием, — улыбнулась Люба, — только мне надо в чайный магазин заехать. Я рабочих вашим чаем угощала, которые окна ставили. Очень холодно было. Почти весь выпили.

— Ночь на дворе, какой магазин? — возразил я. — Поехали сразу ко мне.

И мы поехали. Приехали. Поднялись ко мне в квартиру. Я снял с Любы пальто. Она прижалась ко мне в прихожей и требовательно подставила губы. Для поцелуя. Я мягко отстранился, вспомнив записи с камер наблюдения.

Зашёл в комнату. Сел за стол, открыл ноутбук. Люба вошла следом за мной и развалилась на диване.

— Составите девушке компанию? — спросила лукаво.

Я повернул экран монитора в её сторону. Скрестил руки на груди.

— Ты зачем ко мне в дом мужиков таскала? — спросил угрожающе.

Люба покраснела, потом побелела.

— Ты не имел права меня записывать! — заверещала с дивана. — Я на тебя в суд подам.

И замолчала, тяжело дыша.

— Во-первых, не ты, а вы, — сказал я спокойно, — во-вторых, со мной судиться ты не будешь, кишка тонка. А в-третьих, ты меня не интересуешь. Мне просто один вопрос тебе задать хочется. Зачем? Ты же здоровая молодая девка. А тут чёрт знает чем занимаешься.

— Я замуж хочу, — раздалось с дивана.

— Замуж? — удивился я. — Это каким таким образом «замуж» и Алексей с двумя почти взрослыми детьми и женой вместе соприкасаются? Замуж обычно идут за холостых мужчин.

— Алёша в меня влюблён, он мне подарки дарит, — захныкала Люба, — он обещал бросить всё и жениться на мне.

— Давно обещает? — спросил я.

— Уже больше года, — всхлипнуло с дивана.

— А «костюм» что обещает? — спросил я.

— Какой костюм? — удивилась Люба и потом, поняв: A-а, Максим. Он в разводе. Тоже жениться хочет. Но всё тянет. У него там какие-то имущественные споры с бывшей женой. А у Сергея нет ничего за душой. Но он тоже меня любит.

— Ещё и Сергей есть? — удивился я.

— Я его к вам не водила, — заверили меня с дивана.

— Молодец, — похвалил я Любу.

— И что вы теперь будете делать? — после минутной паузы донеслось с дивана.

— Ничего, — ответил я, — сейчас ты встанешь и уйдёшь отсюда. Ключ только оставь. А завтра своему зайчику скажешь, что беременна.

— Какому именно? — поинтересовались с дивана.

— А ты их одинаково зовёшь? — удивился я.

— Конечно, — сказала Люба, — чтобы не путаться.

— Молодец, — опять похвалил я её, — ты одинаковые имена ещё для своих ухажёров подбирай, и будет вообще всё хорошо.