Вера в себя Марченко Марина
Услышав это, я, наверное, плюс ко всему, что происходило с моим телом, потеряла еще и дар речи. У меня потемнело в глазах, я не могла осознать того, что мне говорят. Спустя некоторое время, я пришла в себя и наконец спросила:
– То есть, ты хочешь сказать, что я лежу здесь уже пять месяцев?! И за эти пять месяцев я не приходила в себя?
Вадим снова выдохнул и слегка кивнул:
– Да, это были самые мучительные пять месяцев в моей жизни. – немного помедлив, он продолжил, – Ника, мне даже предлагали отключить аппарат жизнеобеспечения. – он снова начал плакать, сквозь слезы он говорил дальше, – врачи сказали, что ты скорей всего уже не придешь в себя и давали лишь четыре процента того, что ты будешь жить самостоятельно, без всех этих приборов. Но я знал, что наступит день, и ты проснешься. Единственное счастье было для меня просто зайти в палату и почувствовать, что твои руки теплые, надежда, что ты меня просто слышишь. Каждый раз, когда я дотрагивался до твоей руки, ты отвечала мне, хоть это было и незаметно, но я чувствовал сердцем. Я верил, я знал…
Пока Вадим все это мне рассказывал, я почувствовала, что мой мозг сейчас взорвется от переизбытка такой информации, я просто остановила его:
– Шшш, хватит, помолчи. – я посмотрела в сторону и остановила взгляд на цветах, какие они милые, красивые, разноцветные, и мне кажется, что я даже чувствую их запах. Я ненадолго улыбнулась и начала ощущать, как мои веки становятся все тяжелее и тяжелее, и понемногу опускаются на глаза.
Мне снилось, как я гуляю с Лолой в парке неподалеку от дома. Мы часто туда приходили, когда она была совсем маленькой, лежала еще в коляске. И вот сейчас мы собираем опавшие с деревьев листья, пожелтевшие от прихода осени. Мы веселимся с ней, падая на сугробы, аккуратно собранные дворниками. Рядом на скамейке сидит Вадик и смеется над нами. Мы радуемся жизни, на душе тепло и в то же время печально. Я не могу понять от чего моя грусть, ведь все так прекрасно. Солнышко ярко светит, и Лола смотрит на меня своими широкими веселыми глазами, а у меня на душе кошки скребут. Я как будто чувствую приближение беды. И через несколько минут на небе начинают появляться серые тучи, они быстро заполняют все пространство неба, становится темно и пасмурно. Вадим предлагает уходить, но нас останавливает ветер, который сорвался словно с цепи. Вокруг меня начинают кружиться листья, образовывая вихрь. Я смотрю на Вадима, и по движению губ понимаю, что он что-то говорит мне, но я ничего не слышу, и только проклятый ветер шумит в моих ушах. Вскоре я падаю на землю, тучи уходят и снова появляется солнце, ко мне подбегает Лола и кричит:
– Мама, проснись, мама!
В холодном поту я открыла глаза и увидела перед собой мою доченьку. Сон, это был всего лишь сон…
– Мама! – Лола смотрела на меня такими до боли родными глазами. – Мама… – сказала она уже тихо, словно в подтверждение тому, что я ее мама. Она все смотрела на меня, как будто не верила, что это я, а затем резко обняла. Я почувствовала прилив сильной боли, прошедшей по всему телу.
Вадим тут же забрал Лолу от меня.
– Мама! – кричала она, а меня как будто током ударило, пронзающая боль парализовала мою речь, даже шепотом я не могла ничего сказать. В палату забежали врачи, они начали что-то колоть мне в вену. Боль понемногу начала уходить, ко мне вернулась речь, но я снова почувствовала сонливость.
– Лола, – проговорила я шепотом. – Лолочка моя. – я не смогла сдержать слезы. Я бы сейчас все на свете отдала, чтоб хотя бы дотронуться до нее.
– Мама…
Мы обе плакали, смотря друг другу в глаза. Я никогда в жизни не забуду этого тяжелого момента.
– Я люблю тебя, мама – сказала она, – ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Мама…
А я рыдала так, на сколько позволял мой организм.
– Лола. И я тебя люблю. – я начала успокаиваться, своими рыданиями я довела ребенка до истерического плача. – Лола, теперь все будет хорошо, я обещаю тебе.
Лола всхлипывая, спросила:
– И ты больше не будешь спать?
Мое сердце, казалось, сейчас разорвется от душевной боли. Это было невыносимо. Но я сдерживала себя, чтоб вновь не заплакать.
– Только ночью, а днем я буду ждать тебя. Ты же будешь ко мне приходить? – я попыталась даже улыбнуться.
– Конечно буду! – Лола немного приободрилась. Вадим стоял за ней и наблюдал за нашим разговором. Врачи вышли из палаты, но один остался, видимо на всякий случай. Он поинтересовался моим самочувствием.
– Все в порядке, спасибо, – произнесла я и снова глянула на дочку.
– Родная, расскажи, как твои дела? Чем ты занималась все это время?
Она смотрела на меня грустными глазами.
– Мама, я ждала, когда ты проснешься, но ты все спала и спала. Папа говорил, что ты должна проснуться. Так и получилось, – она улыбнулась. – Я так скучала по тебе!
– И я по тебе соскучилась, – я тоже ей улыбнулась, – не плач, моя хорошая. Как только я поправлюсь, то приеду домой, и мы устроим пир на весь мир. Согласна?
Она заулыбалась еще больше.
– Да! А когда ты приедешь домой?
Я глянула на Вадима, его глаза излучали тревогу и горесть, он медленно опустил их на пол.
– Надеюсь, что скоро, – все, что смогла я ответить.
Врач, стоявший неподалеку от моей кровати, проговорил:
– Мы вкололи вам сильное обезболивающее, так что сейчас вам лучше отдохнуть.
– Да, – ответила я. Я не могла справиться с той сонливостью, которая, казалось, не хотела покидать меня и все никак не давала мне нормально пообщаться с семьей. Я снова уснула.
Проснулась я ночью, это я определила по окнам, на улице было темно. Вадим сидел на стуле, голова его лежала на руке, опираясь о стол, он тихо спал.
– Вадим, – прошептала я. – Вадим.
Он как будто ждал, что я позову его. Он резко встал, взглянул на меня, подошел ближе и взял за руку.
– Да, родная. Ты проснулась? – с трепетом в голосе спросил он.
Я кивнула и улыбнулась ему.
– Я много сплю.
– Все в порядке. Это нормально. Твои силы восстанавливаются, так должно быть.
– А где Лола сейчас? – спросила я.
– Все пять месяцев она жила у мамы. Я же находился здесь. – объяснил мне муж.
– А как твоя работа? – удивилась я.
– Я взял длительный отпуск по семейный обстоятельствам. Меня поддержало начальство. Отпуск неоплачиваемый, но фактически я числюсь в сотрудниках нашего агентства.
– И за что мы теперь будем жить? – растерянно спросила я.
– Пока я использую наши накопления. Не переживай, теперь мы выкрутимся.
Я опустила глаза, мой взгляд упал на руки.
– Вадим, скажи мне сейчас, почему я не чувствую ни рук, ни какой-либо другой части своего тела?
Вадим выдохнул и с сожалением посмотрел на меня.
– Ты точно готова услышать всю правду? – спросил он.
– Да, – твердо ответила я, – я знаю, что будет нелегко, но я должна знать.
Он сделал небольшую паузу, пронзительно смотря мне в глаза и потирая мою руку.
– Вероника, – начал он, – в ту злополучную ночь, когда машина переворачивалась на дороге, ты получила тяжелейшую травму позвоночника. У тебя началась ишемия, кислород перестал поступать в мозг, что и привело к коме. Врачи поставили диагноз – сдавление спинного мозга. – Вадим остановился и ждал моей реакции.
– Я не понимаю, к чему это может привести. Это лечится? Как долго? – я задавала вопросы один за другим, чтоб понять, чего мне ждать от жизни теперь.
Вадим снова выдохнул и прежде, чем объяснить мне, он вытер накатившую на щеку слезу.
– Ника, родная моя, любимая. Мне так сложно говорить тебе все это. – мне было жалко его, но себя еще больше. Неужели все так плохо?
– Вадим, продолжай, пожалуйста.
Он сделал глубокий вдох, и продолжил:
– Сдавление спинного мозга приводит к гибели нервных проводников. В процессе развития этой болезни чувство слабости и болезненные ощущения перерастают в паралич и полную утрату восприимчивости конечностей. – он снова остановился и немного погодя закончил: Вот почему ты не чувствуешь прикосновений. Сильная боль парализует все ощущения. Ты не можешь двигаться, у тебя остались только начальные человеческие рефлексы – дыхание, глотание, движение век, губ и языка.
Я смотрела на него и понимала, что это конец. Конец всему! Даже не знаю, сколько времени я просто смотрела Вадиму в глаза, пытаясь найти в них хоть каплю надежды. Но все безрезультатно, врачи сделали такой вывод не просто так. Я теперь ИНВАЛИД!
– Ника, – Вадим перебил мои мысли, – я хочу, чтоб ты знала, я всегда буду с тобой и никогда тебя не брошу. Ты не одна со своей проблемой. У тебя всегда есть я и Лола. Мы рядом. Мы единое целое. Я люблю тебя.
У меня вновь накатились слезы на глаза. Я не знала, что сказать. Теперь моя жизнь совершенно изменится. Напрашивается вопрос: а стоило ли вообще выходить из комы? Теперь я буду только в тягость своей семье, буду обузой для них. Ничего полезного я сделать не смогу.
– Вадим, – спросила я у него, – скажи, я смогу передвигаться? Хотя бы в инвалидном кресле или так всю жизнь буду лежать на этой койке? – мне было сложно говорить, но не от физической боли. Как сложно осознать, что я – это уже не та я, которой была раньше. Теперь я совсем другая. Недееспособная, да что там, я просто ИНВАЛИД!
– Я не знаю, – ответил Вадик. – Не знаю. Врачи говорят, что возможно. Если ты будешь делать специальные упражнения, то может быть ты когда-нибудь переберешься с постели на инвалидное кресло. Но это будет явно нескоро. Сначала нужно, чтоб твои мышцы окрепли, для этого тебе будут делать ежедневный массаж, а может и не один. Это будем уточнять у доктора, который будет наблюдать тебя. Но все это позже. Ты только отошла от комы. Нужно время. Понимаешь?
– Ага, – я кивнула. – Ходить я никогда не смогу, – с надеждой в голосе произнесла я.
– Нет, – Вадим опустил глаза. – к сожалению, это исключено. По крайней мере, так говорят врачи. Но Ника, главное, что ты выжила, это самое главное, – он стиснул мои пальцы в своей руке, я это заметила, но совершенно не почувствовала. – Все будет хорошо, родная. Верь мне. Все будет хорошо.
Глава 4
Меня не покидала мысль о том, что теперь я инвалид, что я никогда не смогу передвигаться самостоятельно. Все, абсолютно все рухнуло в моей жизни. О Господи, совсем недавно я думала, что моя самая большая проблема – это невозможность забеременеть, а сейчас, к сожалению, меня это меньше всего волнует. Как же хочется верить в то, что все прогнозы врачей окажутся ошибочными, и я смогу выбраться с постели, смогу двигать руками и ногами, смогу играть со своей дочерью, смогу подойти и поцеловать Вадима, смогу ходить на работу и наслаждаться жизнью, как и раньше. Как же хочется, чтоб так оно и было! Как хочется! Но если нет, если я на всю жизнь останусь прикованной к постели… думаю, мне не зачем будет жить. Я не смогу ничем помочь своим близким, меня будут постоянно опекать и заботиться обо мне, и говорить, что любят только из жалости. О, как это ужасно! Я не переживу этого. Как бы там ни было, я обязана, просто обязана сделать все возможное, а если надо, то и невозможное, чтоб хотя бы сесть на инвалидное кресло. Я не дам себе сгнить прикованной к постели и наблюдать вечное чувство жалости своих родных. Я уверена, что найду в себе силы выжить в переносном смысле этого слова, я хочу жить, но не существовать как растение, которое нужно поливать и за которым требуется постоянный уход. Мне стало страшно от одной мысли, каким будет мой завтрашний день или неделя, или год. Как я буду жить? Как…
Следующий день я провела одна. Вадим поехал на работу, нужно было решить какие-то неотложные дела. Ко мне в палату зашел врач.
– Здравствуйте, Вероника! Меня зовут Роман Леонидович, я буду вашим лечащим врачом. Скажите, как вы себя чувствуете?
Я взглянула на него печальным взглядом. Иллюзии о сильной женщине, живущей во мне, исчезали с каждым часом, проведенным на больничной койке. Все попытки пошевелить пальцами рук сводились на нет. И каждый раз я ощущала себя абсолютно беспомощной, безнадежной. Мысль о том, что я проведу остаток своей жизни в постели, меня не оставляла, и постоянно мучила мою и так наполненную ужасной правдой о себе голову.
– Плохо, доктор, – медленно ответила я. Мой голос по-прежнему был хриплым. – Я не могу ничем пошевелить, – у меня с глаза тихо скатилась слеза. – Скажите, Роман Леонидович, неужели это на всю жизнь? – печальным взглядом я посмотрела на него, но все же где-то глубоко в душе я таила надежду на сравнительно положительный исход болезни.
Врач взял меня за левую руку, которая находилась ближе к нему, и слегка придавил указательный палец.
– Вы что-то чувствуете? – спросил он.
– Нет, – я покачала головой.
– А так, – он сильнее надавил.
В этот момент я почувствовала что-то вроде сигнала, исходящего от пальца к моему сознанию.
– Да, – я улыбнулась, – да, – еще раз я повторила и сквозь слезы заулыбалась. – Доктор, это значит, что я смогу их когда-то чувствовать? Правильно?
Врач не излучал оптимистический взгляд, но тем не менее ответил:
– Возможно. Сейчас ничего прогнозировать точно нельзя. Но в любом случае, это хороший показатель. То, что вы чувствуете прикосновение, пускай даже сильное, это прекрасно. Значит, организм в состоянии хотя бы держаться на плаву. Как будет дальше пока говорить рано.
За последнее время, начиная с того дня, когда я очнулась, это была лучшая новость для меня. В этот момент я действительно была счастлива, ведь появилась надежда, пусть малюсенькая, но надежда. И это было прекрасно.
Врач дотронулся также к пальцу моей ноги и спросил:
– А сейчас чувствуете?
– Нет, – ответила я, хотя он сильно надавил, это было заметно, палец был аж белым от придавливания.
Доктор подошел ближе ко мне.
– Нервные окончания пальцев рук отвечают на импульсы, это уже прекрасно. Вероника, – немного погодя, продолжил он, – Вы ведь понимаете, что сдавление спинного мозга – серьезная травма, в вашем случае даже более. Повреждены все отделы спинного мозга – шейный, грудной и поясничный. Именно поэтому развился паралич верхних и нижних конечностей. Паралич верхних конечностей спастический, у нижних же развился вялый паралич. В обоих случаях из-за патологии иннервации мышц вы не способны к произвольным движениям. При вялом параличе падает тонус мышц, и мышцы атрофируются. При спастическом параличе тонус мышц повышен. То есть двигательные функции рук можно восстановить, но на это понадобится много усилий и главное времени. Но вот ходить, к сожалению, вы не сможете никогда. – Он выдержал короткую паузу, затем продолжил свою мысль: С таким диагнозом как у вас больные остаются на всю жизнь прикованными к постели. Поэтому советую вам набраться сил и быть готовой ко всему. Исход болезни известен только Богу.
Я обреченно покачала головой. Никогда не могла подумать, что услышу такие слова в свой адрес. Естественно врач прав, странно, что я вообще выжила. Ведь могло быть и иначе.
– Не переживайте, – сказал Роман Леонидович, – мы с вами сделаем все, что в наших силах. Я вам в этом помогу. Обещаю.
– Спасибо, – сказала я, – Доктор, я еще хотела у вас спросить. Долго ли у меня будет такой хриплый голос?
Врач попытался мне объяснить:
– При травмах спинного мозга наблюдается нарушение деятельности и других органов и систем. В вашем случае произошло нарушение речи. Срок восстановления для каждого больного индивидуален, может завтра возобновится, а может и через несколько месяцев. Как бы там ни было, бывает и хуже, например, возможна потеря слуха или зрения. – Роман Леонидович улыбнулся, видя мое искаженное лицо, и продолжил. – Еще раз повторюсь, в вашем случае произошло только нарушение речи. Притом надо учесть, что вы находились в коме на протяжении пяти месяцев, это также повлияло на голосовые связки. Но переживать по этому поводу не стоит, уверяю вас.
Меня интересовал еще один вопрос, который я и решила задать.
– Какие наши дальнейшие действия? Как мне восстановить хотя бы движения рук.
– Начнем с массажей. Массаж играет большую роль при выздоровлении, он помогает мышцам действовать самостоятельно: улучшить кровообращение, снять боли, повысить или снизить тонус мышц, подготовить руки к упражнениям. Затем будем проводить лечебную физкультуру, это различные физиотерапевтические процедуры, направлены на сохранение подвижности суставов и уменьшение напряженности в мышцах. – проговорил врач и посмотрел на меня.
– Хорошо, – я выдохнула. – Вы сказали, что нужно снять боль, но, Роман Леонидович, я ее не чувствую. – и недоуменно я посмотрела на врача.
– Это объясняется тем, что все это время через определенные трубочки, которые подсоединены к вашему организму, поступает обезболивающее. Но долго так нельзя, это критически действует на здоровые органы.
– Понимаю. – сказала я. – Спасибо вам за все. – произнесла я грустным голосом.
– Пока не за что, – ответил он – К вам кто-то сегодня придет?
– Да, – сказала я, – муж и ребенок.
– Отлично, побольше положительных эмоций и меньше стрессов.
– Спасибо.
Доктор еще раз улыбнулся мне и вышел из палаты.
Я не выдержала и расплакалась. Я не могла поверить, что все это происходит со мной. Я слышала разные истории про автомобильные катастрофы, о том, что люди становятся инвалидами после них, но я никогда не могла подумать, что такое может произойти со мной. Я плакала и плакала оттого, что понимала, что теперь я инвалид, и не смогу получать все прелести жизни, которые даны человеку. Все проблемы – это ничто по сравнению с проблемой со здоровьем. Все это мелочи, пустяки, если человек не может двигаться. Как же мне было больно на душе. Как больно!
Я почувствовала резкую усталость и медленно погрузилась в сон. На этот раз мне снилась та страшная авария. Все до мелочей, то как переворачивалась машина на дороге, то как я выворачиваю руль, как я пытаюсь нажать на тормоз… Вокруг темно, и только снег летит в лобовое стекло. Сквозь него пробивается яркий свет, который слепит мои глаза, и я не вижу уже, что находится справа или слева, только свет и громкий сигнал фуры…
Я проснулась в холодном поту, открыла глаза и увидела белый больничный потолок. Я выдохнула и поняла, что жива. Страшный сон был реальностью в моей уже прошлой жизни. Я это пережила, но сумела выжить, мой организм боролся за жизнь целых пять месяцев, и выстоял мое право жить в этом мире, любить и быть любимой, наблюдать за тем, как растет дочь. Я никогда не верила в Бога, но сейчас я точно знаю, что он есть. Он есть, если дал мне возможность родиться второй раз. Спасибо тебе, Господи!
Я долго лежала и смотрела в потолок. Разные мысли одолевали меня, но я старалась думать только о хорошем, мечтать, как я буду дома, заваривать свой любимый кофе и смотреть на мою девочку в разных нарядах. Все это придавало мне интерес к жизни. Все не так и плохо. Я смогу жить, я в этом уверена. Ради Лолы, ради Вадика. Я смогу!
Я проснулась от прикосновения детской руки. Открыв глаза, я увидела Лолу, которая стояла у моей постели и гладила мои волосы. Я улыбнулась ей, мой ангелочек, как же я ее люблю.
– Мама проснулась, – сказала она, обращаясь к папе.
Вадик сразу же подошел ближе.
– Привет, – мягко произнес он.
– Привет, мои дорогие, – я говорила медленно и с запинками, мой голос все еще был хриплым и дрожал. Мне было жаль то, что они видели меня в таком беспомощном состоянии.
– Как ты себя чувствуешь сегодня? – спросил муж.
Я слегка улыбнулась. Как я могу себя чувствовать, зная, что со мной и в каком я состоянии. Но тем не менее ответила:
– Все в порядке, – я кивнула головой. – Не переживайте, со мной все будет хорошо теперь. Я вам это обещаю. – Сказав это, я глянула на дочь. Она заулыбалась и восторженно захлопала в ладоши.
– Класс, я знала, мама, что ты поправишься. – проговорила она.
– Спасибо, моя хорошая. Видимо, как раз твоя уверенность и помогла мне выкарабкаться.
– Да? – удивилась Лола. Потом немного поразмыслив, она продолжила: Надо было еще и думать о том, что ты сразу встанешь, – смотря в потолок, сказала она, – тогда сейчас бы ты не лежала в кровати.
Я засмеялась, правда мой смех не был похож на человеческий, но мои родные поняли меня, что я смеюсь. Как это ужасно, я даже смеяться нормально не могу. И в который раз, я мысленно твердила себе о том, что это временно.
Как же мне захотелось обнять свою девочку. Она и Вадик – люди, которые возвращают меня к жизни, мне хочется жить, глядя на них.
Вадик повернулся и что-то взял со стола. Это был футляр красного цвета.
– Это тебе, – сказал он, и открыл коробочку. Там лежало золотое колье, достаточно массивное. Я с восторгом посмотрела на мужа.
– Спасибо, дорогой. – мне хотелось взять его в руки, но в который раз я понимала, что не могу двигать руками. – Оно прекрасно, – и у меня покатилась слеза.
– Не плач, родная, – Вадик попытался меня утешить, видя мое состояние. – Я уверен, что скоро ты самостоятельно сможешь его надеть.
– Вадюша, это слеза радости. Какие же вы у меня хорошие, – я посмотрела на него, потом на Лолу. – Я вас так сильно люблю. Не представляю, чтоб я делала без вас.
– Мамочка, и мы тебя очень любим, – Лола хотела меня обнять, но Вадик ее опередил, убрав ее маленькие ручки от меня.
– Лола, маму еще рано обнимать. Вот попозже пожалуйста, а сейчас пока еще нельзя. Ты же помнишь, к чему привел последний раз, когда ты решила обнять маму.
– Помню, – с пониманием ответила дочь, в ее глазах читались печаль и разочарование.
– Не расстраивайся, дорогая, – медленно проговорила я. – Всему свое время. Нужно просто подождать. Я тоже очень хочу прикоснуться к тебе, но пока не могу. Давай вместе наберемся терпения и будем ждать, – предложила я более веселым тоном.
– Хорошо, мама, я буду терпеливой, – как-то по-взрослому произнесла Лола.
– К тебе сегодня заходил врач? – спросил Вадим.
– Да, – ответила я.
– Что он сказал. Какие прогнозы?
Я немного выдохнула и сказала:
– Какие могут быть прогнозы, Вадим. Только неутешительные. Сказал, что мне будут проводит массаж, а затем будем делать определенные упражнения, чтоб хотя бы восстановить двигательную функцию рук. Про ноги я вообще молчу.
Вадим посмотрел на меня печальным взглядом.
– Ничего, это тоже хорошо. Чуть позже сядешь на инвалидное кресло и наконец-то выпишешься отсюда.
При слове «инвалидное» меня кидало в пот, не могла я до сих пор осознать того, что я инвалид. Мне казалось, как будто я просто лежу в больнице в связи с какой-то легкой болезнью, не более того. Но как только я делала попытки пошевелить руками или ногами, это сразу напоминало мне об аварии и настоящей ужасающей правде.
– Это колье, которое я подарил тебе, ты оденешь при выписке из больницы. Ты должна быть самой красивой пациенткой этого заведения, – Вадим попытался улыбнутся, но у него это плохо получилось.
Я кивнула в ответ, чтоб не начинать снова свой рассказ об ужасном своем будущем существовании. Лола подбежала к портфелю и достала из него свои рисунки.
– Смотри, мама, – сказала она, – это я рисовала, пока ты спала. – Рисунков было очень много, она начала показывать их поочередно.
– А этот я нарисовала как раз в тот день, когда ты проснулась. Смотри, – она показала мне рисунок, на котором были изображены мы все, я, Вадик и Лола. Естественно рисунком его было сложно назвать, Лола еще неумело рисовала, но главное, что она хотела передать им, было понятно. На рисунке светило солнце, Вадик сидел на лавочке, а мы с Лолой собирали листья. О господи, да это же мой первый сон, с того времени, как я очнулась. Ничего себе. Мистика какая-то. Это говорит лишь о том, что мы с дочерью очень тесно связаны, она чувствует меня, а я ее.
– Очень красиво, – сказала я, глядя на рисунок. – А почему ты именно это нарисовала? Ведь осень еще не наступила.
– Не знаю, – она задумалась, – что в голову пришло, то и нарисовала.
Я улыбнулась дочке.
– Молодец. – затем я повернулась к Вадику, – вы еще долго будете у меня здесь? – спросила я.
Вадик почесал затылок, и запинаясь ответил:
– Мы бы очень хотели остаться хоть до ночи, но мама попросила ей помочь в уборке по квартире. Мы ведь пока живем у нее, мне часто приходилось Лолу оставлять одну, вот и пришлось переехать к маме.
– Я все понимаю, не оправдывайся, – попыталась я утешить мужа. – Как там мама? Замуж не вышла еще за Павла? – я улыбнулась.
Вадик смущенно опустил глаза.
– Вышла… – это было большое удивление для меня, Вадим продолжил: И теперь Павел живет с нами.
– Ничего себе новость, – произнесла я вслух. Конечно же мое состояние ее мало волнует, но могла бы хотя бы ради приличия подождать со свадьбой. Но я проговорила: я очень рада за нее. – и немного погодя спросила: Она счастлива?
Вадим улыбаясь, кивнул головой.
– Думаю, да. По крайней мере, она порхает, как молодая девушка. Они часто вместе гуляют по улице, ходят на разные концерты. Она сейчас довольна жизнью и кажется даже стала более мягче, чем была раньше. – тем не менее глаза Вадима были печальными.
– Что же тебя гнетет? – поинтересовалась я.
– Не знаю, Ника. Какая-то она стала неестественная, уж очень много внимания она ему уделяет, он везде на первом месте у нее.
– Ты что ревнуешь? – еще пуще улыбаясь, спросила я.
– Нет, что ты! Просто мне непривычно, вот и все. – ответил Вадик и посмотрел на Лолу. – Будем собираться, – сказал он дочери, а затем снова обратил взгляд на меня: Извини, что мы ненадолго.
– Я все понимаю, – я попыталась улыбнуться. Конечно же мне хотелось, чтоб моя семья побыла у меня как можно дольше, но зная маму Вадика, лучше с ней не спорить, себе же хуже будет.
– Вадим, – остановила я его, – я хотела у тебя спросить. Меня давно мучит вопрос, почему тогда при аварии не сработали тормоза? Ведь помнишь, я нажимала на них, но педаль как будто меня не слушалась в самый ответственный момент.
Я посмотрела на Вадика. Я действительно не могла понять, что же случилось с тормозами. Возможно ответ на этот вопрос прояснит ситуацию, которая сложилась тогда на дороге.
– Была проведена экспертиза нашей машины, и обнаружили обрыв тормозного шланга. Вот почему педаль тормоза не сработала. Мы с тобой если б были повнимательнее, то заметили бы это на индикаторе в виде красной кнопки на приборной панели. Но к сожалению, мы спешили домой, и не сочли нужным обратить внимание на столь важное сообщение нашей машины. – объяснил Вадим.
Я немного задумалась.
– Теперь понятно, почему не сработали тормоза, но остается неясным, как так вышло, что они были оборваны. Вот в чем вопрос.
– Да, это также заинтересовало органов милиции, которые до сих отрабатывают версию, что нам их умышленно обрезали. Но вот кто это сделал, неизвестно. Были опрошены все, кто находился на дне рожденья. Но в итоге милиция так и не пришла к единому мнению. Они до сих пор ведут следствие и не могут дать четкого ответа. Остается ждать результатов их поиска.
– Интересно, – медленно сказала я.
– Ничего интересного, – перебил мои мысли Вадим. – Лучше забыть это как страшный сон и не вспоминать.
– Это невозможно. Во-первых, по всей вероятности именно этот человек и пытался нас убить. Так что нельзя пускать это дело на самотек. Ну а во-вторых, как я могу забыть об аварии, мне каждый день напоминает мое бездейственное тело о ней. Я не могу взять и выбросить этот день из своей головы, он полностью переменил мою жизнь. Именно эта авария повлияла на мое предсмертное состояние. Как можно не думать об этом?! Нужно обязательно найти того человека, кто может быть виновен.
– Ника, не забывай, что мы сами виноваты в аварии, мы свернули вправо, и машину понесло по заснеженной дороге. Это стечение обстоятельств. Нужно смотреть на это так.
– Да, но если бы сработали тормоза, можно было бы избежать аварии. – стояла я на своем.
– Не говори так. Ника, воспринимай то, что случилось как уже содеянное, что уже невозможно исправить. В противном случае этот эпизод навсегда засядет в твоей голове. И ты не сможешь полноценно жить.
– Вадик! Я и так не смогу полноценно жить, – мой голос хоть и был хриплым и невнятным, но все же его тон слегка повысился. Меня возмутило отношение Вадима к аварии и ко мне в целом. Ведь то, что повезло ему, не говорит о том, что нужно забыть обо мне. Мне стало очень обидно. Вадим заметил мое замешательство и поспешил заверить:
– Ника, не переживай, виновных обязательно найдут. И они еще ответят за то, что сделали.
– Да, ты прав, – сказала я и кивком подтвердила, что уже не сержусь на него.
– Я люблю тебя, – сказал Вадим и, наклонившись, поцеловал меня в щеку.
Лола поспешила сделать тоже самое – Я тоже тебя люблю, мама, – сказала она.
– И я вас люблю, мои дорогие, – проговорила я, печально глядя им вслед.
– Мы придем к тебе завтра, – произнес Вадим на прощание.
– Хорошо, – ответила я и загрустила, когда они вышли из моей палаты.
После этого я погрузилась в мысли о том, кто же все-таки мог так беспощадно нас привести к аварии. В любом случае этот человек находился на дне рождения, и желал нам зла. Первое, что мне пришло в голову, это Виктор! Да, только он мог так сделать в отместку за мой отказ переспать с ним. Кто же еще?! Именно он.
Глава 5
– Доброе утро, Вероника! – поздоровался со мной Роман Леонидович.
– Доброе! – ответила я, несколько раз моргнув глазами, чтоб проснуться.
– Как вы сегодня себя чувствуете?
– Так же, как и вчера, – печально ответила я.
Доктор слегка приподнял уголки губ и произнес:
– Понимаю, – и немного помедлив, сказал: Вероника, вам нужно смириться. От этого уже никуда не денешься. Раз уж так вышло в вашей жизни, нужно пытаться хотя бы подправить то, что есть, чтоб была возможность по крайней мере передвигаться.
И он был прав. Прошло уже десять дней с того времени, как я пришла в себя после комы. Но видимо этот короткий период слишком мал для меня, чтоб осознать все происходящее. Мне сложно смириться, как советует врач. Нужно время.
За эти десять дней мне сделали операцию на устранение сдавления спинного мозга. Это была сложнейшая операция, которую я успешно перенесла, и мои надежды на минимально положительный исход болезни увеличились. Но факт того, что я инвалид, оставался.
– Дело в том, что – продолжил Роман Леонидович, – при нарушениях двигательной деятельности, обусловленных повреждениями спинного мозга, восстанавливающие процедуры целесообразно начинать как можно раньше. – Я кивнула. – Поэтому предлагаю начинать с сегодняшнего дня.
– Я согласна, Роман Леонидович. Что требуется от меня? – я сразу перешла к делу. Доктор улыбнулся.
– Для начала вам нужно покушать. Пока вы находились в бессознательном состоянии, то питались через катетер, по которому в вашу кровь поступали питательные вещества. Спустя некоторое время как вы пришли в себя, ваша челюсть стала готова к приему и разжевыванию пищи, пускай даже в виде пюре. Несколько раз вас пытался кормит муж, но с сегодняшнего к вам будет приходить медсестра, которая и будет кормить. Так что я сейчас пойду ее позову, и вы позавтракаете, а потом и начнем занятия физкультурой. Договорились?
– Конечно. Спасибо.
– Пока не за что. – сказал врач и вышел.
Через минут десять ко мне в палату зашла медсестра, в руках у нее был поднос с куриным бульоном, перетертым на блендере. Она подкатила ко мне прикроватный стол на колесиках, и поставила на него тарелку.
– Сейчас я вас впервые буду кормить. Главное не стесняйтесь этого, это вполне нормальное явление, я кормлю не одного пациента в день. Так что расслабьтесь, и наслаждайтесь едой. – при этом она улыбнулась мне. Она была приятной молодой девушкой чуть младше меня. Когда меня кормил Вадик – это одно, а когда совершенно посторонний человек – совсем другое, но мне были приятны ее слова. Она внушала доверие и располагала к себе.
– А как вас зовут? – спросила я.
– Зоей. А вас? – она мило улыбалась.
– А меня Никой.