Безнадёга Кинг Стивен
— Тэк доберется туда раньше, чем вы. — Дэвид по-прежнему держал в руке бумажник с фотографией Джонни, Дэвида Холберстама и Даффи Пайнетта, стоящих у паршивого бара «Вьетконговский наблюдательный пост». Обычная забегаловка, но лучший музыкальный автомат во всем Вьетнаме. «Вурлитзер». Джонни почувствовал во рту вкус пива «Кайрин», услышал «Рэскелз», барабаны, орган, ощутил влажную жару, ослеп от яркого солнца, до его ноздрей донеслись испарения влажной земли, пахнущей как женская «киска». И песня эта неслась тогда из каждого окна, каждого радиоприемника, каждого проезжающего автомобиля. Песня, ставшая для него Вьетнамом: «Мне плохо… мне совсем плохо… спросите нашего семейного доктора, что со мной…».
— Остин, — выдохнул Джонни. Но чувство раздвоенности оставалось, даже нарастало.
— Если вы сейчас уедете, Тэк будет поджидать вас во многих местах, — неумолимо гнул свое Дэвид, держа в руках бумажник с ненавистной фотографией. — Не только в Остине. В отелях. В аудиториях. На ленчах, где люди обсуждают книги и все такое. Когда вы будете с женщиной, то на вашу долю придется лишь раздевание, а трахать ее будет Тэк. Но самое страшное, что такая жизнь может затянуться надолго. Вы станете кан де лаш, сердцем бестелого. Ми хим сан ини. Дырой в глазу.
Джонни попытался выкрикнуть: «Не стану!», но ни звука не сорвалось с его губ. А когда он вновь ударил по прицепу, молоток вывалился из его пальцев. Рука лишилась силы. Ноги заходили ходуном, колени начали подгибаться. Всхлипнув, Джонни упал на них. Чувство раздвоенности достигло пика, и он понял, с негодованием и смирением, что чувство это настоящее, реальное. Он действительно разделил себя надвое. Был Джон Эдуард Маринвилл, который не верил в Бога и не хотел, чтобы Бог верил в него; этот Маринвилл стремился уехать и понимал, что Остин будет лишь первой остановкой на долгом пути. Но был и Джонни, который хотел остаться. Более того, рвался в бой. Который соглашался даже на то, чтобы умереть во имя Бога Дэвида, сжечь себя в этой борьбе, как сгорает мотылек на стекле керосиновой лампы.
Самоубийство, кричало его сердце. Самоубийство, самоубийство!
Вьетнамские солдаты, эти ударенные войной оптимисты, ищущие алмазы в задницах. Пьяница с бутылкой пива в руке, вылезающий из бассейна отеля, смеющийся в объективы фото- и телекамер. Кровь, текущая из носа Терри, ее округлившиеся от изумления глаза и голос диктора, объявляющий, что посадка на самолет, вылетающий рейсом 507 в Джэксонвилл, производится в секции Б7. Коп, пинающий его, корчащегося от боли на разделительной полосе шоссе. Меня это бесит, приговаривал при этом коп. Вернее, это приводит меня в ярость.
Джонни почувствовал, как он покидает собственное тело, как его хватают какие-то руки и выдергивают из плоти, словно репку с грядки. В виде призрака стоял он рядом с коленопреклоненным мужчиной и смотрел, как тот протягивает руки.
— Я его возьму. — Коленопреклоненный мужчина плакал. — Возьму свой бумажник, какого черта, давай его сюда.
Он увидел, как мальчик подошел к коленопреклоненному мужчине и опустился рядом с ним на колени. Коленопреклоненный мужчина взял бумажник и засунул его в карман, чтобы он не мешал ему сложить руки ладонями вместе, палец к пальцу, как это сделал Дэвид.
— Что я должен сказать? — плача спросил коленопреклоненный мужчина. — Дэвид, с чего начать, что я должен сказать?
— С того, что в сердце твоем, — ответил коленопреклоненный мальчик, и вот тогда призрак сдался и воссоединился с мужчиной. И мир сразу стал чистым и прозрачным, словно осветился, очистился, и в ушах Джонни вновь зазвучал голос Феликса Кавальера: «Да, — сказал доктор, — нет проблем — у тебя лихорадка, у меня — лекарство».
— Помоги мне, Господи. — Джонни поднял руки на уровень глаз, чтобы хорошо их видеть. — Господи, пожалуйста, помоги мне. Помоги мне сделать то, ради чего я послан сюда, помоги мне стать единым, помоги мне жить. Господи, помоги мне жить заново.
Я все-таки поймаю тебя, сука, торжествующе подумал демон.
Поначалу шансы представлялись ему минимальными. Около гребня расстояние до оз па сократилось до двадцати ярдов, каких-то паршивых шестидесяти футов, но эта сука сумела поднапрячься и осилить остаток подъема. А уж на спуске начала резко увеличивать отрыв с двадцати до шестидесяти ярдов, потом до ста пятидесяти. Она могла вдыхать полной грудью, а потому компенсировала недостаток кислорода. А вот тело Эллен Карвер, наоборот, могло все меньше и меньше. Вагинальное кровотечение превратилось в поток, телу Эллен Карвер осталось жить максимум двадцать минут… но, если Тэк сможет добраться до Мэри, какая разница, когда пойдет в расход тело Эллен. Однако на гребне вала что-то лопнуло в левом легком Эллен. Теперь с каждым выдохом кровь хлестала из носа и рта. Тело не получало достаточно кислорода. Одного легкого не хватало для погони.
Потом случилось чудо. Мэри бежала слишком быстро для такого уклона, да еще часто оглядывалась, поэтому в какой-то момент ноги ее заплелись, и она кубарем покатилась по склону. Мэри замерла лицом вниз, раскинув дрожащие руки. Потом Тэк увидел, что она пытается приподняться на колено. Но нога ее вновь разогнулась, и сука осталась лежать на дороге.
Скорее! Скорее! Тэк ах ван!
Тэк заставил тело Эллен прибавить шагу, бросая в бой последние остатки энергии, рассчитывая на то, что не позволит телу Эллен упасть, как упала эта тварь. В горле Эллен клокотала кровь, сердце работало на пределе. Но Тэк знал, что тело еще чуть-чуть протянет. Чуть-чуть. Больше-то и не надо.
Сто пятьдесят ярдов.
Сто двадцать.
Тэк бежал к распростертой на дороге женщине, победно, торжествующе крича. Разделяющее их расстояние неумолимо сокращалось.
Что-то к ней приближалось, Мэри это слышала, что-то орущее, выкрикивающее гортанным, клокочущим голосом непонятные слова. Она слышала гремящие по гравию шаги, которые отдавались в ее голове все громче. Впрочем, ее это особенно не волновало. Чего не услышишь во сне. А ведь это же сон… не правда ли?
Вставай, Мэри! Ты должна встать!
Мэри приподняла голову, огляделась и увидела стремительно приближающееся к ней ужасное существо, впрочем, вполне уместное для сна. Волосы у этого существа торчали во все стороны, один глаз вывалился на щеку, кровь при каждом выдохе хлестала изо рта. И лицо было звериным. Зверь этот, голодный зверь, собрал все силы для последнего рывка.
ВСТАВАЙ, МЭРИ! ВСТАВАЙ!
Не могу, я вся исцарапана, и уже поздно, стоном ответила она голосу, но при этом попыталась подняться на колено. На сей раз ей это удалось, а уж потом, изо всех сил упершись ступней, Мэри все-таки оторвалась от земли.
Лже-Эллен неслась к ней на всех парах. Казалось, она бежала быстрее одежды, на ходу вылезая из нее. И орала, орала от ярости и голода.
В тот самый момент, когда лже-Эллен потянулась к ней руками, Мэри вскочила, закричала сама и бросилась вниз по склону.
Рука, болезненно-горячая, шлепнула ее между лопаток и попыталась ухватить за шиворот футболки. Мэри дернулась, чуть не упала, но рука соскользнула.
— Сука! — раздался нечеловеческий, гортанный вопль над самым ухом Мэри, и тут же рука лже-Эллен вцепилась в ее волосы. Будь волосы Мэри сухими, демону, возможно, и удалось бы ее удержать, но они стали скользкими от пота. Высвободившись, Мэри понеслась по склону огромными прыжками, ее подгонял не только страх, но и дикая радость, она чувствовала, что лже-Эллен ее уже не настичь.
Сзади что-то грохнуло. Мэри рискнула обернуться и увидела, что лже-Эллен повалилась на дорогу и лежит, словно раздавленная улитка. Пальцы ее сжимались и разжимались, словно она все искала женщину, которой удалось ускользнуть.
Мэри повернулась и посмотрела на мигающий светофор. Расстояние до него заметно сократилось… но тут она увидела другие огни. Фары, движущиеся к ней. Мэри впилась в них взглядом и побежала к ним, прочь от лже-Эллен.
Она даже не заметила черной тени, молча пролетевшей над ее головой.
Все кончено.
Демону удалось сократить расстояние до нуля, даже коснуться волос этой суки, но в последнюю секунду Мэри вырвалась. А когда он попытался вновь настигнуть ее, ноги Эллен подогнулись, в теле что-то, затрещав, лопнуло, и Эллен повалилась на спину. Демон застонал от боли и ненависти.
Ведь счастье было так близко!
Но тут он увидел в небе темную тень, закрывающую звезды, и в нем вновь затеплилась надежда.
Мысль о волке он отбросил: волк слишком далеко, да и не надо думать, будто волк — единственный кан тои, который может послужить сосудом для Тэка, пусть и на короткое время. Сойдут и другие.
— Ми хим, — натужно прошептал демон. — Кан де лаш, ми хим, мин ен тоу. Тэк!
Иди ко мне, иди к Тэку, иди к древнему, иди к сердцу бестелого.
Иди ко мне, тело!
Демон поднял руки умирающей Эллен, и золотистый орел спланировал в ее объятия, вперившись немигающими глазами в умирающее лицо Тэка.
— Не смотри на тела, — предупредил Джонни, откатывая прицеп от вездехода. Дэвид ему помогал.
— Не смотрю, — заверил его Дэвид. — Я уже на всю жизнь насмотрелся на тела.
Откатив прицеп достаточно далеко, Джонни двинулся к водительской дверце вездехода, но обо что-то споткнулся. Дэвид схватил его за руку, хотя Джонни падать не собирался.
— Осторожнее, дедуля.
— А ты остер на язык, парень.
Споткнулся Джонни об молоток. Поднял его, хотел бросить на верстак, но передумал и засунул обтянутую резиновым чехлом рукоятку за ремень джинсов. Они собрали столько крови и грязи, что очень даже смотрелись в паре с молотком.
Пульт управления Джонни обнаружил справа от ворот. Он нажал синюю кнопку, маркированную надписью «ВЕРХ», и приготовился столкнуться с очередной проблемой, но ворота плавно заскользили по направляющим. В лабораторию ворвался свежий воздух. Дэвид вдохнул его полной грудью, посмотрел на Джонни и улыбнулся.
— Хорошо.
— Ты прав. Залезай в кабину. Пора в путь.
Дэвид забрался на пассажирское сиденье вездехода, похожего на увеличенную тележку для гольфа. Джонни повернул ключ зажигания. Двигатель завелся с пол-оборота. Выезжая из ворот, Джонни подумал, что на самом деле ничего этого нет. Это лишь идея его нового романа. Фантастического романа, пожалуй, даже триллера. Совсем не в стиле Джона Эдуарда Маринвилла. Романа, не имеющего отношения к серьезной литературе, ну и что с того? Почему нет, может же он написать несерьезный роман, у него наверняка получится. А уж читатели найдутся: подростки, новобранцы. Они встретят его роман с восторгом.
Нет, нет, в реальной жизни такого быть не может. В реальной жизни он вместе с сыном собрался на прогулку в автомобиле с откидным верхом. Они заедут в кафе, съедят по порции мороженого, и он расскажет мальчику несколько военных историй, надеясь, что парень не слишком заскучает. В наши дни дети не любят историй, начинающихся словами: «Когда я был молодым», — он это знал, но ведь надо делиться с сыном своим жизненным опытом…
— Джонни? Вам нехорошо?
Тут он понял, что, выехав из ворот, остановил вездеход, а теперь сидит, переведя рукоятку переключения передач в нейтральное положение.
— Что? Нет-нет, все в порядке.
— А о чем вы задумались?
— О детях. Ты первый ребенок, с которым мне довелось общаться после… Господи, после того, как мой младший отправился учиться в университет Дьюка. Ты отличный парень, Дэвид. Немного зациклился на Боге, но в остальном претензий к тебе нет.
Дэвид улыбнулся:
— Благодарю.
Джонни развернул вездеход, включил первую передачу и двинулся в сторону Главной улицы. Флюгер-гном, что украшал крышу «Пивной пены», они обнаружили на земле, а вот грузовик Стива пропал.
— Если они сделали все именно так, как ты хотел, то сейчас должны ехать сюда, — заметил Джонни.
— Найдя Мэри, они должны дожидаться нас, — возразил Дэвид.
— Ты думаешь, они ее найдут?
— Я в этом уверен. Мэри в полном порядке. Хотя и прошла по лезвию бритвы. — Дэвид посмотрел на Джонни и улыбнулся во весь рот. Джонни подумал, что у мальчика очаровательная улыбка. — И для вас все закончится хорошо. Может, вы еще об этом напишете.
— Я обычно пишу о том, что случается со мной. Добавляю подробностей, и все получается как надо. Но об этом… не знаю.
Они миновали «Американский Запад». Джонни подумал об Одри Уайлер, лежащей под обломками балкона. О том, что от нее осталось.
— Дэвид, в истории Одри была хоть капля правды? Ты не знаешь?
— Там почти все правда. — Дэвид долго смотрел на кинотеатр, даже обернулся, когда он остался позади. Лицо его погрустнело. — Одри — хороший человек. Просто она попала в лавину или селевой поток, в общем, стала жертвой стихийного бедствия.
— Воля Божья.
— Именно так.
— Нашего Бога. Твоего и моего.
— Правильно.
— И Бог жесток.
— Совершенно верно.
— Знаешь, для ребенка у тебя очень уж жестокие принципы.
Они поравнялись со зданием муниципалитета. Тем самым, где сестру мальчика убили и откуда его мать увезли во тьму. Дэвид посмотрел на здание, потом закрыл лицо руками. Жест этот напомнил Джонни, что мальчик-то еще совсем маленький.
— Большую часть этих принципов мне бы не хотелось иметь, — ответил Дэвид. — Вы знаете, что сказал Бог Иову, когда ему надоело выслушивать его бесконечные жалобы?
— Предложил катиться куда подальше?
— Да. Хотите услышать кое-что плохое?
— Просто мечтаю об этом.
Вездеход легко форсировал песчаные дюны, нанесенные на асфальт ветром. Впереди Джонни уже видел городскую окраину. Ему хотелось бы ехать быстрее, но переходить со второй передачи на третью он не решался, учитывая, что фары освещают дорогу не на таком уж большом расстоянии. Да, конечно, все в руках Божьих, но Бог обычно помогает тем, кто не плошает сам. Может, поэтому Джонни и прихватил с собой молоток.
— У меня есть друг. Зовут его Брайен Росс. Это мой лучший друг. Однажды мы с ним построили Пантеон из крышек от пивных бутылок.
— Правда?
— Да. Нам немного помогал отец Брайена, но в основном мы все делали сами. Так вот, по субботам мы не ложились допоздна и смотрели старые фильмы ужасов. Черно-белые. Особенно нам нравился Борис Карлофф. «Франкенштейн», конечно, но больше всего «Мамми». Мы постоянно говорили друг другу: «О, черт, Мамми идет за нами, давай прибавим шагу». Пугали друг друга ради забавы. Вам это знакомо?
Джонни улыбнулся и кивнул.
— Так вот, с Брайеном случилось несчастье. Пьяный водитель сбил его, когда он ехал в школу на велосипеде. Четверть восьмого утра, а этот водитель лыка не вязал. Вы можете в это поверить?
— Конечно, — заверил его Джонни.
Дэвид задумчиво посмотрел на него и продолжил:
— Брайен ударился головой. Сильно ударился. Треснул череп, досталось и мозгу. Он находился в коматозным состоянии, шансов на спасение не было. Но…
— Позволь угадать остальное. Ты помолился Богу, попросил Его излечить твоего друга, и через два дня он не только говорил, но и ходил. Восславим Иисуса, спасителя нашего.
— Вы в это не верите?
Джонни рассмеялся:
— Честно говоря, верю. После того, что произошло со мной со вчерашнего дня, выздоровление твоего приятеля я воспринимаю как само собой разумеющееся.
— Я отправился в одно место, которое мы с Брайеном считали своим, и хотел там помолиться. Это платформа, мы соорудили ее на дереве, дав ей название «вьетконговский наблюдательный пост».
Джонни вновь окинул мальчика взглядом. Уже без улыбки.
— Ты меня не разыгрываешь?
Дэвид покачал головой.
— Я не помню, кто из нас придумал это название, но мы называли эту платформу именно так. Думаю, мы взяли это из какого-то старого фильма, но точно сказать не могу. Мы даже прибили к дереву табличку с этим названием. Это было наше убежище, туда я и пошел, чтобы… — Он, глубоко задумавшись, закрыл глаза. — И вот что я сказал: «Господи, излечи его. Если Ты это сделаешь, я что-нибудь сделаю для Тебя. Обещаю». — Дэвид открыл глаза. — Брайен сразу пошел на поправку.
— А теперь пришло время платить по счету. Это и есть то плохое?
— Нет. Я не возражаю против того, чтобы возвращать долги. В прошлом году я поспорил с отцом на пять баксов, что «Иноходцы» выиграют чемпионат НБА[82]. Они не выиграли, и он хотел обратить наш спор в шутку, потому что я еще ребенок, значит, руководствовался скорее эмоциями, чем здравым смыслом. Может, он был прав…
— Скорее всего.
— …но я все равно отдал ему эти пять баксов. Потому что обещания надо выполнять. — Дэвид наклонился вперед и понизил голос… словно боялся, что Бог его подслушает: — Самое ужасное заключается в другом: Бог уже тогда знал, что я окажусь здесь, знал, чего Он от меня потребует. И Он знал, что следует узнать мне для того, чтобы выполнить Его наказ. Мои родители к религии равнодушны. Рождество, Пасха, ничего больше. До происшествия с Брайеном я тоже не проявлял к религии ни малейшего интереса. Из Библии я знал только одну фразу. Евангелие от Иоанна, глава третья, стих шестнадцатый. И то лишь потому, что ее писали на своих плакатах фанаты. «Ибо так возлюбил Бог мир».
Они проехали мексиканское кафе с сорванной ветром вывеской. Вдали высился вал Китайской шахты. Серовато-белый в свете звезд.
— Кто такие фанаты?
— Фанатики. Так их называл мой друг преподобный Мартин. Я думаю, он… Я думаю, с ним что-то случилось. — Дэвид помолчал, глядя на дорогу. Она заметно сузилась под напором песка. Хватало его и на асфальте. Но вездеход легко форсировал небольшие дюны. — Короче, до происшествия с Брайеном я ничего не знал об Иакове и Исайе или о многоцветном наряде жены Потифара. Тогда меня главным образом интересовало… — Джонни не мог не отметить, что мальчик говорит совсем как убеленный сединами ветеран войны, вспоминающий давно забытые битвы, — …станет ли Элберт Белль звездой Американской лиги. — Он повернулся к Джонни. — Самое ужасное не в том, что Бог поставил меня в такое положение, когда я оказался у Него в долгу. Но ради этого Он едва не убил Брайена.
— Бог жесток.
Дэвид кивнул. Теперь Джонни видел, что мальчик вот-вот расплачется.
— Конечно, жесток. Может, Он и лучше Тэка, но очень суров, очень…
— Жестокость Бога очищает… так, во всяком случае, говорят.
— Да… возможно.
— Но ведь твой друг жив?
— Да…
— А может, дело тут не только в тебе. Вдруг в один прекрасный день Брайен найдет лекарство от СПИДа или рака.
— Возможно.
— Дэвид, это существо, что беснуется здесь… Тэк. Ты хоть представляешь себе, кто он? Индейский дух? Вроде маниту[83] или вендиго[84]?
— Я так не думаю. Это скорее болезнь, нежели дух или даже демон. Индейцы, может, и не знали, что он обитает здесь, а появился он задолго до них. Очень давно. Тэк — создание древнее, бестелое сердце. И место, где он проживает, находится по другую сторону «горла», на дне скважины… Я не уверен, что место это на нашей планете или даже в нашей Вселенной. Тэк — абсолютный пришелец, он настолько отличен от нас, что рядом с ним разум любого человека просто не может существовать.
Мальчик дрожал всем телом, лицо его еще больше побледнело. Возможно, причиной того был звездный свет, но Джонни эта бледность не понравилась.
— Незачем говорить об этом, если тебе не хочется. Лады?
Дэвид кивнул, потом вытянул вперед руку:
— Смотрите, там стоит «райдер». Должно быть, они нашли Мэри. Это было бы здорово.
— Еще бы.
Фары грузовика, направленные в сторону вала, светились в полумиле от них. Ехали они в молчании, погруженные в собственные мысли. У Джонни они главным образом вертелись вокруг собственной личности. Пока он еще не мог сказать, кто же он теперь. Джонни повернулся к Дэвиду, хотел спросить, не знает ли тот места, где могут лежать еще несколько банок сардин: он так проголодался, что не отвернулся бы и от тарелки холодной фасоли… но тут в его голове что-то вспыхнуло. Ярко и беззвучно. Джонни откинулся назад, вжавшись спиной в спинку сиденья, уголки его губ опустились вниз, как на клоунской маске. Вездеход понесло налево.
Дэвид схватился за руль и выровнял машину до того, как она скатилась в пустыню. К тому моменту глаза Джонни уже открылись. Он автоматически нажал на педаль тормоза. Мальчика бросило вперед. Вездеход замер в двухстах ярдах от задних огней «райдера». В их красном отблеске они видели силуэты людей, стоявших у грузовика.
— Святое дерьмо, — выдохнул Дэвид. — Я уж думал…
Джонни взглянул на него, словно увидел впервые в жизни. Потом туман, застилавший его глаза, рассеялся, и он громко рассмеялся.
— Точно, святое дерьмо. — Джонни говорил тихо, словно человек, переживший сильное потрясение. — Спасибо, Дэвид.
— Это была богобомба?
— Что?
— Большая такая. Как в случае с Саулом из Дамаска, когда катаракты, или что там у него было, упали с его глаз и он вновь прозрел. Преподобный Мартин называл такие чудеса богобомбами. Одна из них упала на вас, правда?
Поначалу Джонни не хотел смотреть на Дэвида, боялся того, что может тот увидеть в его глазах. Вместо этого он уставился на задние огни «райдера».
Джонни обратил внимание, что Стив не развернул грузовик, хотя ширины дороги вполне хватало. Фары «райдера» по-прежнему смотрели на вал. Естественно. Стив Эмес прожил достаточно долго, чтобы чувствовать, что с шахтой они еще не закончили. Тут он попал в точку. И Дэвид был прав: они должны наведаться в Китайскую шахту… но вот кое в чем другом мальчик, возможно, и ошибался.
Фиксируй взгляд, Джонни, посоветовала ему Терри. Фиксируй, чтобы ты мог смотреть на него не мигая. Ты же знаешь, как это делается, не так ли?
Да, он знал. Он помнил, что говорил его старый профессор литературы, говорил давно, когда динозавры еще бродили по Земле, а Ральф Хоук руководил «Нью-йоркскими янки». «Ложь — это вымысел, — вещала эта древняя рептилия с сухой и циничной улыбкой, — вымысел — это искусство, значит, все искусство — ложь».
А теперь, дамы и господа, смотрите, как я буду практиковаться в этом искусстве с нашим юным, не подозревающим подвоха пророком.
Джонни повернулся к Дэвиду и встретил его взгляд печальной улыбкой.
— Никаких богобомб, Дэвид. Очень жаль, что приходится разочаровывать тебя.
— Так что же случилось?
— Припадок. Слишком многое навалилось на меня, вот и прихватило. В молодости они у меня случались каждые три или четыре месяца, но довольно слабые. Я стал принимать лекарства, и вроде бы все прошло. Но когда я стал крепко пить, припадки вернулись. Причем прихватывало меня как следует. Собственно, поэтому я и бросил пить. Этот вот припадок — первый за… — Джонни выдержал паузу, притворяясь, что думает. — …одиннадцать месяцев. И ведь все это время я обходился без спиртного и кокаина. На сей раз причина — обычный стресс.
Он тронул вездеход с места, глядя прямо перед собой, словно не хотел встретиться взглядом с Дэвидом и увидеть, какую часть сказанного мальчик принял за чистую монету. Боялся встретиться взглядом. Мальчик-то удивительный… прямо-таки ветхозаветный пророк, вышедший из ветхозаветной пустыни. Кожа обожжена солнцем, а мозг в огне от переполняющей его информации, почерпнутой непосредственно у Бога.
Лучше смотреть в другую сторону, убеждал себя Джонни, во всяком случае пока.
Но уголком глаза он заметил, что мальчик изучающе смотрит на него.
— Это правда, Джонни? — спросил наконец Дэвид. — Вы мне не вешаете лапшу на уши?
— Истинная правда. — Джонни по-прежнему не решался встретиться с ним глазами. — Никакой лапши.
Дэвид больше вопросов не задавал… но все поглядывал на него. И тут до Джонни дошло, что он буквально чувствует на себе этот взгляд, словно мягкие, ловкие пальцы ощупывают раму в поисках шпингалета, чтобы открыть окно.
Глава 5
Тэк сидел на северной стороне гребня, вцепившись когтями в сваленный ствол дерева. Его орлиные глаза без труда различали два автомобиля на дороге внизу. Он видел и двоих человек в вездеходе: писателя за рулем и мальчика рядом с ним.
Паршивый набожный мальчишка.
Все-таки прибыл.
Все-таки они оба прибыли.
Тэк попытался проникнуть в сознание мальчика, напугать его, прогнать прочь, прежде чем мальчик нашел бы того, кто его призвал. Но не смог. Мой Бог силен, говорил мальчик, и это, судя по всему, соответствовало действительности.
Впрочем, Тэк еще собирался проверить, так ли силен этот Бог.
Вездеход остановился около желтого грузовика. Писатель и мальчик о чем-то заговорили. Дэм мальчика направился к ним с винтовкой в руке, но остановился, когда вездеход вновь покатил вперед. Они вновь собрались вместе, те, кто остался в живых, несмотря на все усилия Тэка.
Однако не все еще потеряно. Тело орла долго не протянет — час, максимум два, но, пока оно сильное и крепкое, надо постараться его использовать. Демон взмахнул крыльями и поднялся в воздух в тот самый момент, когда дэм обнял своего дэмэна (Тэк быстро забывал человеческий язык, маленький мозг орла не мог удержать его, поэтому приходилось переходить на более простой и емкий язык бестелых).
Орел описал круг над карьером и спикировал на черный квадрат штольни. С клекотом приземлился и заковылял в черный проем. В тридцати ярдах светился красно-алый огонь. Тэк несколько минут смотрел на него, чтобы свет ан така наполнил маленький мозг птицы. Слева, неподалеку от входа, находилась ниша. Орел забился в нее и застыл, сложив крылья.
Ожидая их всех, а особенно набожного мальчишку. Одной лапой он намеревался разорвать ему горло, второй — выцарапать глаза. Набожный мальчишка умрет до того, как кто-нибудь поймет, что произошло. До того, как сам оз дам сообразит, что случилось. До того, как он осознает, что умирает слепым.
Стив возил с собой одеяло, старое, выцветшее байковое одеяло, чтобы прикрыть мотоцикл босса, если на Западное побережье «харлей» поедет в кузове грузовика. Когда Джонни и Дэвид подкатили на вездеходе, Мэри Джексон куталась в это одеяло, словно в шаль. Дверь заднего борта Стив открыл, и Мэри сидела на полу кузова, поставив ноги на задний бампер, одной рукой удерживая концы одеяла на груди. Вторая рука крепко сжимала бутылку джолт-колы. Никогда в жизни она не пила ничего более восхитительного. Мокрые от пота волосы Мэри прилипли к голове, глаза круглые, словно блюдца. Она дрожала, несмотря на одеяло. Вылитая беженка, каких показывают в выпусках новостей. То ли спаслась после пожара, то ли пережила землетрясение. Она наблюдала, как Ральф одной рукой обнял сына, другой крепко сжимая винтовку. Не просто обнял, но оторвал от земли, а потом снова поставил на ноги.
Мэри соскользнула на асфальт, ее качнуло. Мышцы еще не отошли после дикой гонки.
Я спасала свою жизнь, подумала Мэри, и, наверное, мне никогда, ни прозой, ни стихами, не удастся объяснить, что это такое: бежать ради спасения собственной жизни, а не за медалью, призом или уходящим поездом.
Синтия коснулась ее плеча.
— Все нормально? — спросила она.
— Будет нормально, — ответила Мэри. — Еще пять лет, и я стану как огурчик.
Стив присоединился к ним.
— Ее нет, — сказал он, имея в виду Эллен, а затем направился к Дэвиду и Маринвиллу. — Дэвид, с тобой все в порядке?
— Да. Как и с Джонни.
Стив с каменным лицом посмотрел на человека, которого его наняли сопровождать.
— Точно?
— Думаю, да, — ответил Маринвилл. — Я… — Он посмотрел на Дэвида. — Скажи ему ты, приятель.
Дэвид сухо улыбнулся.
— Он передумал. А если вы ищете мою мать… существо, которое поселилось в ней… то напрасно. Она мертва.
— Ты уверен?
— Мы найдем ее на полпути к валу. — Голос мальчика дрогнул. — Я не хочу смотреть на нее, когда вы будете убирать ее с дороги. Папа, я думаю, что и тебе не стоит.
Мэри подошла к ним, потирая бедра, там мышцы болели особенно сильно.
— Телу Эллен пришел конец, хотя оно едва не догнало меня. Значит, эта тварь вновь забилась в свою дыру, так ведь?
— Д-да…
Мэри не понравилось сомнение, прозвучавшее в голосе Дэвида.
— А в кого еще он мог перебраться? — спросил Стив. — Был здесь какой-нибудь человек? Отшельник? Старатель?
— Нет, — ответил Дэвид более уверенно.
— Оно упало и больше не смогло подняться. — Синтия вскинула кулак к небу. — Ему конец!
— Дэвид, — позвала его Мэри.
Мальчик повернулся к ней.
— Мы ведь еще не закончили, даже если эта тварь залезла в свою дыру. Да? Мы должны завалить штольню.
— Сначала ан так, потом штольню, — уточнил Дэвид. — Запечатать ее, как было прежде. — Он посмотрел на отца.
Ральф обнял мальчика.
— Как скажешь, Дэвид.
— Я за, — кивнул Стив. — Не терпится посмотреть, где этот господин снимает башмаки и укладывается в гамак.
— А вот мне неохота лезть в пасть к дьяволу, — не согласилась с ним Синтия.
Дэвид повернулся к Мэри.
— Разумеется, завалим. Ведь это Бог вывел меня оттуда. И я не забыла Питера. Демон убил моего мужа. Я считаю себя обязанной отомстить за Питера.
Дэвид посмотрел на Джонни.
— Два вопроса. Первый. Что произойдет, когда все закончится? Произойдет здесь. Если Безнадегская горнорудная компания вернется и продолжит разработку Китайской шахты, штольня опять будет вскрыта. Не так ли? И что из этого выйдет?
Дэвид заулыбался. Мэри показалось, что она прочла в его взгляде облегчение, словно мальчик ожидал более каверзного вопроса.
— Это уже не наша проблема, а Бога. Мы должны разрушить ан так и штольню, закрыть подход к ним снаружи. Потом мы уедем и ни разу не оглянемся. Какой ваш второй вопрос?
— Могу я угостить тебя мороженым после того, как все закончится, и рассказать тебе военные истории?
— Конечно. Если только вы разрешите мне остановить вас, когда они мне наскучат.
— В моем репертуаре скучных историй нет, — усмехнулся Джонни.
Мальчик вместе с Мэри зашагал к грузовику. Он обнял ее за талию и привалился головой к руке, словно видел в Мэри свою мать. Она не возражала. Стив и Синтия залезли в кабину, Ральф и Джонни расположились в кузове напротив Мэри и Дэвида.
Когда грузовик вновь остановился, Мэри почувствовала, как напряглась рука Дэвида у нее на талии, и обняла мальчика за плечи. Они подъехали к тому месту, где умерла его мать, вернее, ее тело. Он это знал, как и Мэри. Мальчик часто-часто дышал открытым ртом. Мэри второй рукой потянула голову Дэвида к себе. Он уткнулся лицом в ее грудь, и скоро первые капли слез промочили футболку Мэри. Отец Дэвида сидел напротив них, подтянув колени к груди и закрыв лицо руками.
— Все хорошо, Дэвид, — прошептала Мэри, поглаживая мальчика по голове. — Все хорошо.
Хлопнули дверцы. Захрустел гравий под ногами.
— Боже мой, посмотри на нее! — Голос Синтии был переполнен ужасом.