Час негодяев Афанасьев Александр

– Говори! Не гони пургу! А то п…ы дам!

– ЦРУ!

– Да пошел ты!

В коридоре Дюбуа вытер пот с лица.

– Как? – спросил он у напарника, с которым договорился, конечно же, заранее. Добрый полицейский – злой полицейский. Игра, давно известная во всем мире, но не потерявшая своей актуальности. В конце концов, Джонни Депп делает все то же самое, что может сделать большинство людей, однако большинству не платят за это миллионы.

– Нормально.

– Иди, поговори с ним. Я здесь подежурю.

…

– Имей в виду, он что-то знает.

Напарник пошел к двери, но остановился.

– Сэр, я не знал, что вы русский знаете.

– Хрен я знаю, а не русский. Когда я начинал, на моем участке шустрили сукины дети, которые мошенничали со страховками и воротили бензиновыми делами. От них немного понабрался. Иди…

Бывший морской пехотинец, а ныне специальный агент отдела по борьбе с терроризмом ФБР Габриэль (Гавриил) Козак закрыл дверь за собой. У него было совсем немного опыта в допросах, но он приказал себе не волноваться. Как перед парашютным прыжком HALO, когда ты летишь через ночь и открываешь парашют лишь за несколько сотен футов от поверхности земли.

– Здравствуйте… – сказал он по-русски, вспоминая в голове забытые обороты языка, забытые словосочетания, которым он учился в доме бабушки в Сан-Франциско, старые книги с темными страницами, которые он читал вслух, значки кириллицы…

Задержанный глянул на него. Озлоблен, затравлен, выведен из себя. В морской пехоте он прошел курс допроса пленных и знал, как и к кому подступиться. Этот, похоже, имеет какой-то статус в обществе… в том, откуда он прибыл, и не рад оказаться здесь.

– Ты кто такой?

…

– ЦРУ?

Козак покачал головой, достал удостоверение, положил на стол.

– ФБР. Отдел по борьбе с терроризмом…

После того как он попал в плен в Киеве, он одиннадцать дней ждал обмена в компании таких же, как он, бедолаг. Потом их обменяли на каких-то высокопоставленных русских шпионов, отбывавших наказание в США.

На родине он попал в мясорубку между ведомствами: ЦРУ пыталось обвинить во всем Пентагон, что якобы морские пехотинцы не смогли защитить конвой и сверхсекретная аппаратура контроля трафика попала в руки русских. Пентагон выдвинул встречные обвинения в том, что ЦРУ очень хреново подготовило эвакуацию секретной аппаратуры, а командовавший на месте агент растерялся, принял неправильное решение и завел конвой в ловушку. В конце концов приняли решение не выносить сор из избы… в Вашингтоне и так искали козлов отпущения. Но ему дали понять, что ждут от него рапорт, дабы не поднимать лишний шум. Отношения и так были испорчены, оперативники его уровня были постоянно задействованы в группах поддержки специальных операций, а тем, кто побывал в плену в Киеве, упустил аппаратуру – короче, ко всем, кто в этом был замазан, доверия больше не было. А в группе поддержки нельзя работать, если нет доверия.

Он получил все положенное и вышел на гражданку. Мест в частных военных компаниях ему не предложили, но им заинтересовалось ФБР. Возможно, из-за того, что он теперь был на ножах с ЦРУ… ФБР тоже было на ножах с ЦРУ. Возможно, из-за необычного опыта и сочетания языков – русский, испанский, урду, арабский. А возможно, просто сыграло свою роль то, что Академия ФБР расположена в Квантико, там же, где расквартирован спецназ морской пехоты и находится школа снайперов. Таким образом, он прошел ускоренный курс подготовки агентов в родном Квантико, попал в отдел по борьбе с терроризмом, а оттуда сразу же в АТЦ – межведомственный антитеррористический центр в Нью-Йорке.

Задержанный впился взглядом в удостоверение.

– Мешают наручники?

Козак достал складной нож Спайдерко, полоснул по пластиковой ленте.

– Так лучше?

Задержанный повертел в руках пластиковый прямоугольник с голограммой. Вообще-то это было не удостоверение, а пропуск, но большой разницы не было.

– Мне нужен представитель ЦРУ.

Козак отрицательно покачал головой:

– Невозможно. ЦРУ не имеет права действовать внутри страны. У них нет полномочий на это. Вы сказали, у вас есть сообщение о террористической опасности. Вы можете поговорить об этом со мной, я – агент ФБР и работаю в отделе по борьбе с терроризмом. Вам есть, что сказать мне?

…

– Друг, если вы будете тратить мое время, я просто уйду.

– Откуда вы знаете русский?

– Моя бабушка русская. Посмотрите на фамилию.

Задержанный недоверчиво посмотрел на «удостоверение».

– Мне нужно политическое убежище.

– Вас преследуют по политическим мотивам?

– Да.

– У вас британский паспорт. Вас преследуют по политическим мотивам в Соединенном Королевстве?

Задержанный помолчал. Потом сказал:

– Это не мой паспорт.

– Мы это уже знаем. Вы пытались въехать в нашу страну по поддельным документам, что само по себе преступление. По новому закону о борьбе с терроризмом мы можем вас держать в тюрьме сколько угодно без предъявления обвинений.

– Мне нужен адвокат.

– Ответ неправильный. Адвокат вам не положен. Вы подозреваемый в терроризме.

Козак сел напротив.

– Торговаться с нами – не лучшая тактика, сэр. Если вас действительно преследуют, расскажите нам все, что вы знаете, а мы попробуем вам помочь.

– Ага. Лазорко[13] вы уже помогли!

Этого имени Козак никогда не слышал.

– О ком вы?

– Неважно. Так вы поможете? Мне нужен паспорт.

– Сначала о том, что у вас есть. Вы располагаете информацией о готовящемся террористическом акте в США?

Молчание. Козак решил сменить тактику.

– Давайте начнем с малого. Из какой страны вы на самом деле прибыли?

Задержанный снова молчал. Козак думал, что он не собирается отвечать, но он вдруг сказал… как камень бросил в воду:

– Из Украины.

Козак невольно вздрогнул.

– Вы гражданин Украины?

– Наверное… еще да.

– Ваше имя?

– …Тищенко Борис Макарович.

Козак записал в блокнот. Уже что-то.

– В каком городе вы жили?

– В Днепре… с… а. Днепропетровске, то есть.

– За что вас преследуют?

Задержанный снова помолчал, перед тем как ответить:

– Знаю много.

– Что именно вы знаете?

– Паспорт давай, тогда скажу.

– А деньги? Вы оцениваете свою информацию в деньгах?

– Я сам тебе дам сколько надо. «Лимон» – дам «лимон»…

Интересно. Козак решил зайти с другой стороны.

– Мы не можем вам помочь только потому, что вы говорите нам о том, что знаете что-то. Мы должны понимать, что мы покупаем. Как, по-вашему, это честно?

– …Что ты хочешь знать? Хочешь, расскажу, как самолет сбили?

– Какой именно самолет?

– По новостям посмотри, ты же умный. Самолет…

– Какой именно самолет?

– Пассажирский. Летом две тысячи четырнадцатого.

Козак вспомнил, об этом тогда много говорили.

– Вы знаете, кто сбил этот самолет?

– Знаю? Знаю… да через меня башли шли.

Козак не понял слова «башли». Ладно.

– Это было во всех новостях. Нам нужны не слова, а доказательства.

– Доказательства? Я знаю исполнителей. Знаю, как им платили. С каких счетов и когда. Кто сверху приказ отдал. Где потом их закопали, тоже покажу.

Козак решил двигаться дальше.

– Это интересно, но… все это прошлое, так? Опасности для США сейчас это не представляет, верно?

Задержанный вдруг сплюнул на пол. Наклонился вперед.

– Да. А если ракеты налево уйдут, для США это будет опасность?

– Какие ракеты?

– Стратегические. С завода. Как в виде задела, так и в виде документации. Вам ничо так, не поплохеет, если они окажутся в Иране? Или в Саудовской Аравии?

– О каких ракетах вы говорите?

– «Эс-Эс восемнадцать», – сказал задержанный. – «Сатана»…

Заработала рация.

– На связи…

– Выйди, – сказал Француз.

– Иду…

Он поднялся, но задержанный вдруг приподнялся, схватил его за рукав, заговорил отрывисто, жарко:

– Думаешь, я вру тут? Мозги тебе парафиню? На жалость давлю? У меня сына в Киеве убили. На мне самом смертный приговор. Меня так и так исполнят, где угодно. Я этих сук… Мне за сына только рассчитаться, а там… все. Клянусь, чем хочешь, – не вру. Ракеты эти… они из-за денег перегрызлись все. Если ракеты налево уйдут… всему п…ц. И там не только ракеты. Сделаешь – скажу.

Козак высвободил рукав.

– Я сейчас вернусь.

В коридоре было намного больше людей, чем тогда, когда он его оставил. Помимо Дюбуа там были еще пятеро, один хрен в костюмчике, которого Козак откуда-то помнил, еще какая-та баба, чей голос был слышен громче всех, неприметный, лысоватый, держащийся позади тип и двое знакомых ему людей – один был знаком даже лично. Он опознал в нем Бриса, сержанта своего подразделения кризисного реагирования.

Спор шел на повышенных тонах. Козак закрыл дверь и прислонился к ней спиной, давая понять, что никого не пропустит. Учитывая то, что он носил два «глока» и светошумовую гранату (последнее не входило в стандартный комплект сотрудника ФБР, но он умел этим пользоваться и знал, что многие стандартные ситуации со светошумовой решаются намного проще), его действия не могли не приниматься во внимание.

– …я так и не понял, этот человек ваш агент или нет?

– Мы не можем вам этого сказать.

– Тогда в чем дело? Вам что, не терпится полу-чить повестку в суд? Препятствование работе правоохранительных органов есть федеральное преступление!

– Похоже, это вам не терпится получить назначение на Аляску.

– С удовольствием отдохну от этого дерьма. Но еще с большим удовольствием доставлю вам проблем, мэм. Это территория США, забыли? ЦРУ не обладает здесь юрисдикцией.

– Это уже не так, и вы это знаете.

– Это так. И давайте без лишнего шума.

– Шум поднимаете вы, мэм. Этот человек арестован. Хотите получить его – обращайтесь к генеральному прокурору!

– В ваших интересах уладить все мирным путем.

– Да? Интересно, в чем мой интерес?

– Вы должны сотрудничать.

– Да неужели? Дамочка, я говорил это итальянским мафиози, когда ты пешком под стол ходила, ясно?

– В чем проблема, сэр? – включился в разговор еще один цэрэушник. – Зачем вам этот человек?

– Этот человек арестован за федеральное преступление.

– С каких пор въезд по поддельным документам стал федеральным преступлением?

– А откуда вы знаете про поддельные документы?

– Это не ваше дело!

– Он арестован не за поддельные документы. Он подозревается в терроризме.

– Да что вы говорите! Нет, все-таки вы явно будете хорошо смотреться в Анкоридже.

– После тебя, сынок!

– Что тут происходит?

На сцене появился О’Мелли и с ним еще несколько человек.

– Кто вы?

– Это вы кто? И что вы делаете в моем аэропорту?

Один из цэрэушников достал удостоверение. О’Мелли посмотрел, скривился:

– Христиане в действии[14]. Сортир там, если вы заблудились.

– Сэр, не усложняйте.

– Послушайте, – Дюбуа моментально переключился, – если вам действительно нужен этот парень, вы можете его забрать. Но только после того, как я его оформлю. У меня зарегистрирован звонок на коммутаторе, мне надо отчитаться по вызову? Верно?

О’Мелли кивнул:

– Точняк.

Цэрэушники заметно смутились и, по крайней мере, снизили свой напор. А то в какой-то момент Козаку показалось, что они пойдут на силовой прорыв…

После того как линия фронта стабилизировалась, каждая из сторон приступила к переговорам со своим офисом: Дюбуа позвонил на Федерал-Плаза, цэрэушники тоже достали свои телефоны. О’Мелли выглядел крайне воинственным и готовым ко всему. На какие-то несколько лет после 9/11 между ФБР и ЦРУ сохранялись хорошие отношения, но сейчас все снова стремительно катилось к холодной войне. Спусковым крючком для очередного обострения отношений многие считали дело братьев Царнаевых. ЦРУ получило из России в порядке обмена информацией данные о возможной опасности двоих молодых чеченцев, проживающих в Бостоне, в частности, информацию о том, что один из братьев во время своей поездки в Дагестан искал контакты с бандподпольем. Данные эти не были переданы в ФБР, а у самого ФБР оказалось слишком мало данных, чтобы присмотреться к чеченцам подробнее, – все, что у них было, это обвинение в домашнем насилии: если бы к этому присоединилась информация о поисках фигурантами контактов с террористическими организациями, первый в США «домашний» теракт со времени 9/11 можно было бы предотвратить.

Наверное.

Пока шли переговоры, один из силовой поддержки цэрэушников подошел к Козаку, угостил сигаретой. Тот покачал головой.

– Все еще не куришь?

– Нет, сардж.

– Дело хорошее. – Брис затянулся сигаретой. – Я слышал, что ты теперь федеральный агент, но не верил.

– Можете убедиться, сэр.

– Да брось, теперь это я должен называть тебя «сэр».

…

– Парень раскололся?

– Да как сказать.

– Перестань. Впрочем, дело твое.

– Вы все еще в корпусе?

– Ага, – кивнул Брис, – в группе поддержки спецопераций. Помнишь Киев?

– Стараюсь забыть.

– Полное дерьмо. Недавно несколько парней вернулись, они охраняли временную дипмиссию. Двое уволились из корпуса. Один сказал, что мы полное дерьмо… что-то в этом духе.

– Нелегко видеть врагов в таких же, как ты сам, сэр.

– Ага. Я надеюсь, у наших политиков хватит ума держаться оттуда подальше. Там черная дыра, колодец без дна…

– Алиса решила проверить, сколь глубока нора.

– Ну, да… Кстати, помнишь…

И тут Козак вспомнил, где он видел старшего среди цэрэушников.

– Эвакуация.

– Во-во.

Брис понизил голос:

– Тип со связями наверху. Мы не первый раз на него пашем. Мутный до предела. Дважды мы сопровождали его в Эрбиль…

Подошел Дюбуа. Подозрительно посмотрел на Бриса.

– Мы забираем этого парня. Есть возражения?

Брис пожал плечами, отошел в сторону.

Они зачитали Тищенко его права на английском и на всякий случай на русском, затем снова надели на него наручники и вывели из комнаты. По звонку Дюбуа в аэропорт прибыло подкрепление – группа парней из Команды по освобождению заложников. У них в АТЦ постоянно была дежурная группа.

Цэрэушники молча посторонились.

Машина оказалась на месте, они посадили Тищенко на заднее сиденье. Одного. Дюбуа сел за руль, Козак – справа от него…

– Ничего не хочешь сказать? – спросил Дюбуа.

– Тот парень – мой сержант в Корпусе. Сейчас – группа поддержки спецопераций.

– Интересно. А их можно задействовать в США?

К «Шевроле» подошел старший агент дежурной смены ГОЗ, они прибыли в аэропорт на черном бронированном «Шевроле Тахо» с перемигивающимися красными и синими огнями под приборной решеткой.

– Сэр…

– Давай за нами.

– Сэр, может, лучше пересадить задержанного к нам? У нас бронированная машина.

– У нас тоже. Просто езжайте за нами.

– Есть, сэр.

– Черт… – сказал Дюбуа, выворачивая руль, – что-то все это хреново выглядит…

Разворачиваться у аэропорта было не нужно – они просто тронулись вперед и вышли на круговерть развязок, ведущих сразу к нескольким федеральным дорогам и дорогам штата.

– Эй, парень! – сказал Дюбуа по-английски. – Ничего не хочешь нам сказать? Зачем ты нужен ЦРУ, а?

…

– Имей в виду, ЦРУ отожмет тебя как грязную тряпку в тазик с водой, а потом выбросит. Это те еще сукины дети. А вот мы можем провести тебя по программе защиты свидетелей. Новое имя, американское гражданство и домик на Среднем Западе. Ничего не хочешь сказать?

…

– Если у тебя есть информация о теракте в Штатах, лучше тебе сказать ее сейчас. Пока не попал в Райкерс.

– Полегче, босс, – сказал Козак.

– Да ни хрена. Вы, русские, все горазды врать.

Верно?

…

– Ты думаешь, он тебе правду сказал? Да ни хрена. Нет у него ничего.

Конечно же, Козак не воспринимал оскорбительные для его национального достоинства слова. Он попал в обучение к мастеру своего дела и знал, что в ремесле сыщика надо быть настоящим лицедеем. Если ты не умеешь играть реальностью для подозреваемого, то ни одного преступления не раскроешь. Разве только самые простые – например, чернокожий придурок уделал ножом соседа по пьяни… но это не работа ФБР. Это работа полиции, ФБР вызывают только в сложных случаях…

Движение!

Он не успел осознать, что происходит, просто опыт подсказал ему, что впереди что-то не так, какое-то движение впереди и вверху. А в следующее мгновение в лобовое стекло машины попала пуля пятидесятого калибра…

И пробила его…

Он не раз бывал под обстрелом – в конце концов, он служил не просто морским пехотинцем, а в элитной группе кризисного реагирования, созданной в каждом экспедиционном соединении морской пехоты после событий в Бенгази… Это был как бы мини-корпус, рота особо подготовленных морских пехотинцев, которая постоянно поддерживает шестичасовую готовность и которую можно развернуть без бронетехники вообще – их учили обходиться тем, что есть на месте, они учились угонять гражданский транспорт, быстро его бронировать подручными средствами и водить русские БТР и БМП, из оружия у них было только то, что можно перенести на себе. Работы у них хватало… но, черт возьми, он никогда еще не попадал в такую ситуацию, когда в стекло влетает пуля пятидесятого калибра. И это не тот опыт, о котором с теплотой вспоминаешь в старости или хочешь повторить.

Пуля пятидесятого калибра не просто пробила бронированное стекло – от ее удара и давления воздуха его сорвало целиком, и оно ввалилось в салон, растрескавшееся, но пока целое. Тот факт, что оно должно было выдерживать бронебойную пулю тридцатого калибра, не значил ничего, полтинник пробил его как копье лист бумаги. Машину повело вправо, но тут случилось чудо – они не вышли в лоб несущемуся автобусу, они задели его бортом, неуправляемый «Тахо» резко пошел влево и ударился об отбойник. Но перед этим Козак сделал совершенно безумную вещь – он успел открыть дверь и выпрыгнуть из машины на скорости примерно двадцать пять миль в час.

Навыки парашютиста помогли ему, он приземлился, спружинил и покатился по бетону трассы. Совсем рядом проплыл, как в замедленном кино, «Субурбан»… Он чудом разминулся с этим техасским автобусом и его колесами…

Ударившись об отбойник, он остановился… грохот впереди показал ему, что нападение продолжается…

Его учил человек, который входил в Афганистан в числе первых, охранял Low House Seven[15], возглавлял безопасность посольства после того, как официально все американские войска покинули Афганистан… человек, которому не суждено умереть в постели. Он учил их – как только заслышали выстрелы, первым делом спасайте свою задницу. Ищите укрытие, заскочите за угол, в подъезд, куда угодно, если вы на машине, жмите на газ со всей силы. И только когда вы вышли из-под огня, осмотритесь, посмотрите на остальных и переходите в контратаку. Если вы вступите в игру на их условиях, скорее всего, вы труп.

Он перевалился через барьер ограждения, и через секунду этого барьера не стало, несколько футов его снесло и искорежило пулей и бросило куда-то…

Снайпер решил угробить конкретно его!

Он перекатился и выхватил пистолет. Впереди послышался сухой отрывистый треск карабина, который потонул в грохоте новых выстрелов пятидесятого. Судя по темпу – полуавтомат, скорее всего, «барретт»…

Надо вступать в игру.

Он носил два пистолета, но не такие, как обычно носят, первый и второй. Первым он носил типичный для Бюро «глок-23», отлично подходящий для полиции сороковой калибр. Вторым пистолетом справа он носил пять-семь, мексиканские наркоторговцы называли его «убийца полицейских». Смысл его ношения имелся только в том, удастся ли достать к нему армейские патроны со стальным сердечником… Без них это был обычный малокалиберный пистолет. Армейские патроны у него были…

Чтобы занять лучшую позицию, он пополз вперед, обдирая локти… и поднялся только тогда, когда дело было уже почти сделано… успел только заметить белый фургон на путепроводе, кажется, «Транзит», да закрывающуюся боковую дверь. Выстрелил несколько раз в быстром темпе… пока фургон не пропал из виду.