Город небесного огня. Часть II Клэр Кассандра
Клэри подумала, что ненавидит Асмодея больше остальных демонов.
– Живи, мой мальчик, – обратился Магнус к Алеку. – А я… Я должен спасти тебя, тебя и всех, кого ты любишь, кого я люблю; в конце концов, не высока цена.
– Но я люблю тебя, – прошептал Алек, и Клэри сжала кулаки. Почему Магнус?! Не герой, не Сумеречный охотник, который в борьбе с демонами мог потерять свою жизнь? Ведь он колдун… и он спасает их.
– Нет, нет, нет…
Клэри увидела, как Магнус и Алек прижались друг к другу, как Магнус нежно поглаживает Алека по плечу, как целует его – не страстно, а по-отечески, осушая губами слезы.
Потом Магнус повернулся к Асмодею:
– Я готов. – Его голос звучал так, будто он сейчас бросится в погребальный костер. – Я готов отдать тебе мою жизнь. Я…
Саймон… До сих пор молчавший Саймон, о котором Клэри почти забыла, вышел вперед.
– Позвольте мне.
Брови Асмодея взлетели вверх.
– Вы что-то хотели, юноша?
Кажется, первой поняла Изабель. И побледнела:
– Нет, Саймон, нет!
Но Саймон принял решение и не собирался отступать.
– Я тоже обладаю бессмертием, – сказал он. – Магнус не один такой. Если вам нужен бессмертный, я готов остаться.
Глаза Асмодея вдруг засияли.
– Припоминаю, припоминаю, Азазель говорил о тебе. Вообще-то вампирами я не интересуюсь, но ведь ты… светолюб. В твоих жилах сила солнца. Добавить к этому вечную жизнь – и получается гремучая смесь.
– Да, – кивнул Саймон. – Если я подхожу вам больше, я готов заменить Магнуса. Я…
– Саймон! – вскрикнула Клэри.
– Нет, Саймон, нет… – Магнус закрыл глаза.
– Мне всего лишь семнадцать, – сказал Саймон, – и груз моих лет меня не раздавит. Я не умру, просто я буду жить здесь. Я вовсе не хотел быть вампиром и уж тем более не претендовал на бессмертие, я в колледж хотел поступить.
– Ты не будешь жить. – Глаза Изабель наполнились слезами. – Если Асмодей заберет тебя, ты станешь трупом, Саймон. Живым мертвецом.
– Замолчи, глупая девчонка, – рявкнул демон. – Я – владыка ада, мне под силу разрушать миры и создавать их. Думаешь, я не могу заставить его сердце биться снова? сделать из вампира человека? Для меня это пустяки. К твоему сведению, я не собираюсь его умертвлять.
– Но что ты с ним сделаешь? – растерялась Клэри.
– Хм, а почему я должен посвящать вас в свои планы? Хорошо, скажу, нечаянная встреча с сыном сделала меня чувствительным. – Он улыбнулся, и его острые зубы сверкнули, как хрусталь.
– Отец, – воскликнул Магнус, – что ты еще задумал?
– Терпение, мой мальчик, чувствуется, что тебе не хватает мужского воспитания. Но не буду вас томить. Я заберу его воспоминания.
– Почему у вас, демонов, такая страсть к чужим воспоминаниям? – спросил Алек.
– Воспоминания, да еще полученные задаром, – для нас лакомство, – ответил Асмодей. – Когда люди совершают дурные поступки, они все валят на демонов. Бес, мол, попутал. А потом рвут на себе волосы, страдают… не все, конечно, и нас, демонов, число таких толстокожих не может не радовать. Но как приятно для разнообразия попировать счастливыми воспоминаниями. Ммм, деликатес! – Он посмотрел на Саймона светящимися кошачьими глазами. – А у этого вампирчика немало счастливых воспоминаний. Ведь его любят, правда?
Саймон напрягся:
– Но если вы заберете мои воспоминания, что станет со мной?
– Ты боишься, что превратишься в овощ? – усмехнулся Асмодей. – Не волнуйся, кое-что я тебе оставлю. Кому нужны воспоминания ребенка? Скукотища! Я отберу самое волнующее. Такие воспоминания особо вкусны, потому что они почти все приправлены болью. Ну, как перец на кончике ножа. – Он сцепил руки за спиной, и Клэри только сейчас заметила, что пуговицы на его костюме имеют форму мухи.
– Я обещал отдать свое бессмертие, – произнес Саймон. – Не воспоминания. Та к мы не договаривались.
– Все по-честному, мой милый, я мог бы и не предупреждать. – Асмодей схватил Саймона за руку.
Изабель бросилась, чтобы защитить юношу, но, вскрикнув, отпрянула; на щеке у нее набух красный рубец.
– Не прикасайся к ней! – выкрикнул Саймон и вырвал руку.
– Удивляюсь я, – вздохнул демон, – вроде бы и сердце у тебя не бьется, а все равно оно есть. Чего только не бывает в этом мире.
– Отпусти его. – Джейс вытащил меч. – Он – наш, а нефилимы всегда защищают тех, кто близок им…
– Нет! – Саймон весь дрожал. – Не надо, Джейс. Это единственный выход.
– Вампирчик прав, – подтвердил Асмодей, – к тому же ни один из вас не сможет справиться с владыкой ада в его же царстве, даже ты, Джейс Эрондейл, как бы силен ни был, даже ты, хитроумная Кларисса Фэйрчайлд. – Он слегка пошевелил пальцами, и меч выпал из рук Джейса.
Асмодей вскинул руку:
– Вот проход, можете сами убедиться, что я вас не обманываю.
Стена замерцала и стала прозрачной. Клэри увидела смутные очертания Зала Согласия в Гарде. Сумеречные охотники ликовали, одержав победу. Потом она увидела маму и Люка, Люк стоял, а Джослин обнимала тело сына.
Вдруг картинка исчезла.
– Все просто, – сказал Асмодей, – светолюб остается со мной, я забираю его воспоминания, а вы можете убираться. И да, одна маленькая деталь, если кто не понял: его воспоминания о вас я тоже заберу себе.
У Клэри оборвалось сердце. Магнуса, казалось, пронзили кинжалом.
– Это ж надо так шельмовать, – прошептал он. – Впрочем, чего еще ждать от демонов.
– Вы что, хотите, чтобы он забыл нас? – округлила глаза Клэри.
– А ты как думала, – подтвердил Асмодей. – Скажу больше, сам себя не узнаю, но я готов проявить неслыханную щедрость. Я… отпущу его. Он будет жить как обычный смертный. Как примитивный, вы ведь так их называете? У него снова будет семья: мать, любимая сестра. Он поступит в колледж и будет насиловать свою гитару. Но если кто-то из вас пройдет мимо него, он даже головы не повернет.
Клэри с отчаянием смотрела на Саймона. Он сжимал и разжимал кулаки. И молчал.
– Нет, – сказал Джейс.
– Ну, нет так нет. Тогда вы все здесь умрете. Но я бы посоветовал вам одуматься. Воспоминания – мелочь по сравнению с жизнью.
– Это смешно, – произнесла Изабель. – Если он будет жить в нашем мире, что нам помешает разыскать его и все рассказать?
– Вот именно смешно, – пожал плечами Асмодей. – Он же не будет знать никого из вас. Зачем ему слушать безумных незнакомцев? Кроме того, я позабочусь о защите. Попытавшись рассказать ему о Сумеречном мире, вы поставите его жизнь под угрозу. Вам тоже придется несладко – любые руны, которые вы попытаетесь начертать, не будут иметь действия.
– А воспоминания других? – произнес Джейс. – Что ты сделаешь с ними? Все знают, что Саймон – вампир. Знает его семья, его сестра, его мама. Если не мы, так они могут ввести его в курс дела.
– Понятно. – Асмодей был явно недоволен. – Да, это осложняет дело… Пожалуй, я заберу себе сынка…
– Нет! – Саймон еле держался на ногах, но в голосе его слышалась решимость.
– Замолчи, Саймон. – Магнус был в отчаянии. – Я останусь с тобой, отец.
– Магнус, Магнус… Может, ты и хороший колдун, но ты… не демон. Всегда буду жалеть о том, что не забрал тебя у матери при рождении. Демоны питаются болью. Но что такое боль? Физическая боль – это так скучно, рано или поздно она проходит. Но вот чернить душу, превращать чистые намерения в грязь, любовь – в ненависть, источник радости – в источник мучения – это то, ради чего мы существуем! – Его голос зазвенел. – Хоть ты мне и сын, но я выбираю светолюба. Я войду в мир смертных. Я сотру воспоминания близких светолюба – они будут помнить только то, что связано с его обычной, примитивной жизнью. И ни они, ни он даже не вспомнят о Клариссе Фрэй.
– Нет! – крикнула Клэри, и Асмодей, запрокинув голову, довольно рассмеялся.
– Не знаю, как насчет людей, но если вы сотрете наши воспоминания – это будет равносильно нападению, – топнула ногой Изабель.
– Твои могу не стирать, – кивнул демон. – Ведь они будут мучить тебя, а это доставит мне двойное удовольствие. – Он ухмыльнулся. – Иди сюда, светолюб. – Асмодей привлек к себе Саймона и положил руку ему на грудь: – Начнем отсюда. Готов, юноша?
– Перестань! – Изабель сделала шаг вперед, разматывая бич. – Думаешь, мне страшно убить тебя? Если ты посмеешь прикоснуться к Саймону, я… я…
Алек крепко сжал плечи сестры.
– Изабель, – шепнул он, – не надо.
– Не надо? – возмутилась Клэри. – Мы не можем этого допустить… Джейс…
– Это выбор Саймона. – Джейс стоял пепельно-бледный. – Не ожидал, что он кажется таким храбрым.
Саймон медленно скользил взглядом по лицам друзей; когда он посмотрел на Изабель, Клэри показалось, что у нее сейчас разорвется сердце.
Но вот он взглянул на нее… В его глазах она увидела годы большой любви, годы надежд, которые так и не сбылись. В его глазах она увидела… себя. Саймон сделал едва уловимое движение рукой, и к ней полетело что-то яркое. Кольцо, золотое кольцо, которое когда-то связывало их. Клэри зажала его в руке, чувствуя, как металл врезается ей в ладонь.
– Ну все, хватит, – сказал Асмодей. – Терпеть не могу этих прощаний. Как в плохой пьесе, право.
Одну руку он завел за спину Саймона, а другой надавил ему на грудь. Саймон стал задыхаться.
– Сердце… – прошептал он, и по выражению его лица Клэри поняла, что сердце ее друга снова забилось.
Сквозь слезы она видела, как вокруг нее клубится белый туман. Саймон закричал, и она сорвалась с места, чтобы спасти его, но натолкнулась на невидимую стену. Кто-то схватил ее… Джейс, подумала она. В сгустившемся тумане стали вырисовываться тени. Клэри увидела себя и Саймона – они, совсем еще дети, держась за руки, переходят дорогу в Бруклине; у нее заколочки в волосах, а у Саймона круглые очки сползли на кончик носа. Проспект-парк… они играют в снежки. А вот ферма Люка, они висят вниз головой на ветке дерева. Кофейня… они слушают жуткие стихи Эрика. Джейс… Джейс смотрит на них с Саймоном, прикрыв глаза от солнца, в его глазах светится ревность. Изабель… Саймон взял в руки ее лицо и целует; она видела Изабель глазами Саймона: хрупкая и сильная, очень красивая. Корабль Валентина… У Саймона кровь в уголках рта, а у Джейса кровь на горле и на рубашке. Измученное лицо Ходжа, и снова Саймон и Клэри; на лбу Саймона Каинова печать. Морин и ее кровь на полу, нелепое платье с кринолином. Она, Клэри, передает ему через стол золотое кольцо… Ангел поднимается из озера… Саймон целует Изабель… Алек… Изабель… Изабель… Клэри…
Все воспоминания Саймона были скручены в один моток. Вокруг все шумело, словно собирался шторм. Клэри умоляюще протянула руки:
– Пожалуйста…
Она почувствовала, как ее обнимают руки Джейса, потом зал завертелся, уменьшаясь в размерах. Клэри подумала, что Асмодей солгал – никакого прохода нет, и сейчас они уплывут в пустоту навсегда.
Вспышка яркого света заставила ее зажмуриться, а когда она открыла глаза, то увидела быстро приближающийся пол с прожилками золота. Она успела сгруппироваться, смягчая падение, и покатилась к фонтану с русалкой.
Зал Соглашений… Демон не обманул. Метрах в пяти от нее был Джейс; юноша присел, словно готовился к схватке. Алек… а рядом с ним Магнус; колдун казался больным и изможденным, но он был жив.
Изабель… В шаге от Клэри. Изабель обвела взглядом зал, раз, другой и – в отчаянии – третий. Вернулись все, кроме одного.
Девушка посмотрела на Клэри глазами, полными слез.
– Саймона нет, – прошептала она.
Тишина вдруг взорвалась. К ним бежали нефилимы. Клэри увидела маму и Люка, Роберта, Маризу, Алину и Хелен, малышку Эмму Карстейрз. Они обнимали их, теребили. Клэри крепко сжала кольцо в кулаке и наконец дала волю слезам.
11. Между миром и войной
– Все прекрасно, но кто у нас тут от фейров? – сказала Джия Пенхоллоу.
Зал украшали синие знамена победы с золотыми рунами. Был ясный зимний день, свет, приникающий в окна, разливался по длинным рядам стульев. За столом рядом с Джией сидел Инквизитор. Огромные золотые подсвечники загораживали от Эммы других членов Совета: Люка, представлявшего оборотней, Лили – от вампиров, и знаменитого Магнуса Бейна, представителя магов. По понятным причинам ни Королевы фей, ни Мелиорна там не было.
В третьем ряду поднялась молодая женщина. У нее были синие, без белков глаза и острые ушки, как у Хелен.
– Я Келли Уайтллоу, – назвала она свое имя. – И фейров буду представлять я.
Джия кивнула, ее ручка быстро заскользила по бумаге.
По залу пробежал гул, ибо, несмотря на победу, атмосфера была накалена. Перед Блэкторнами сидели Лайтвуды: Мариза, Изабель и Алек; они перешептывались, наклонив головы друг к другу.
Рядом с Маризой сидела Джослин Фэйрчайлд, но ни Клэри, ни Джейса не было.
Закончив писать, Джия взглянула на Келли поверх очков:
– Что вы можете нам сообщить. Фейры принимают наши условия?
Эмма услышала, как на другом конце ряда вздохнула Хелен. Вообще-то дети не допускались на заседания, но для Эммы и Джулиана сделали исключение.
Келли вышла в проход и направилась к столу. Роберт Лайтвуд поднялся.
– Чтобы подойти к президиуму, надо получить разрешение, – мрачно произнес он.
– Я не даю разрешения, – жестко ответила Джия. – Стойте, где стоите, Келли Уайтллоу. Я отлично вас слышу.
Эмме вдруг стало жаль фею – взгляды, устремленные на нее, были острыми, как ножи. Только Алина и Хелен опустили глаза; они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и так крепко держались за руки, что у них побелели косточки пальцев.
– Фейры просят вашего милосердия. – Келли сложила перед собой худенькие руки. – Выдвинутые вами условия слишком суровы. Наши короли и королевы всегда обладали суверенитетом. Мы – древний народ. То, о чем вы просите, уничтожит нас.
По залу пробежал гул.
– Возможно, не все собравшиеся знают, о чем идет речь, – сказала Джия и взяла лежавшую перед ней бумагу. – Так вот, мы настаиваем, чтобы фейры взяли на себя всю ответственность за урон, нанесенный Сумеречным охотникам и обитателям Нижнего мира в Темной войне. Фейры должны внести средства на восстановление Гарда, разгромленных Институтов, а также штаб-квартиры волкодлаков на Лонг-Айленде. Кроме того, они должны сделать все, чтобы вернуть…
– Если речь идет о Марке Блэкторне, – перебила ее Келли, – то он во власти Гуина. На Диких охотников наше влияние не распространяется. Вам бы лучше переговорить непосредственно с ними…
– Марк не единственный, кого у нас похитили, – сказала Джия. – И есть нечто непоправимое. Я имею в виду погибших нефилимов, погибших ликантропов, тех, кого отняла у нас Чаша ада…
– Но это дело рук Себастьяна Моргенштерна, – возразила Келли.
– И дело ваших рук, ведь вы помогали Моргенштерну. Мы могли бы пойти на вас войной, но эта война окончится в два счета, и, разумеется, нашей победой, – холодно сказала Джия. – Мы настаиваем, чтобы вы распустили свои войска – у фейров не должно быть армии. Любой фейр, замеченный с оружием в руках, будет убит на месте.
– Такие условия невыносимы для нас, – возразила Келли. – Оставшись без армии, мы не сможем защищаться, а кругом достаточно врагов, те же демоны…
– Что ж, ставим вопрос на голосование, – сказала Джия. – Кто из присутствующих в зале не одобряет наших условий?
Воцарилось молчание. Эмма заметила, как Хелен украдкой обводит глазами зал; Алина по-прежнему крепко держала ее за руку. Наконец тишину нарушил скрип отодвигаемого стула.
Магнус Бейн. Он все еще был бледен после заточения в Эдоме, но его золотисто-зеленые глаза ярко горели.
– Хочу обратиться к земной истории, – произнес он. – Было время, когда Рим сражался с Карфагеном и неизменно побеждал. После одной из таких войн Рим потребовал, чтобы Карфаген заплатил дань и распустил армию, еще он потребовал, чтобы земля Карфагена была засыпана солью. Тацит писал о римлянах, что «они создают пустыню и называют это миром». – Он повернулся к Джии. – Жители Карфагена всегда помнили об этом. Их ненависть к Риму в конце концов привела к новой войне. То, что было у них, нельзя назвать миром. И у нас не мир.
Послышался свист.
– А может быть, нам не нужен мир! – крикнул кто-то.
– А что предлагаете вы? – спросил кто-то еще.
– Будьте снисходительны, – сказал Магнус. – Фейры давно ненавидят нефилимов за их суровость. Подойдите к ним по-другому, и вы получите в ответ не ненависть, а, по крайней мере, нейтралитет.
Зал зашумел еще громче, но Джия подняла руку, и все смолкли.
– Кто еще за фейров? – спросила она.
Садясь, Магнус бросил взгляд на других представителей Нижнего мира. Лили отрешенно улыбалась, а Люк уставился в стол. Все знали, что его сестру похитил и обратил Себастьян Моргенштерн, что многие оборотни в «Люпусе» были его близкими друзьями, в том числе Джордан Кайл… и все же его лицо выражало сомнение…
– Люк, – тихо произнес Магнус, но его услышали все. – Прошу тебя.
– Нет. – Люк мрачно покачал головой. – Не проси у меня того, чего я не могу дать, – ответил он. – Весь «Претор Люпус» перебит, Магнус. Как представитель оборотней я не могу поддержать фейров. В противном случае оборотни могут выступить.
– Хорошо, – кивнула Джия. – Говорите, Келли Уайтллоу. Вы принимаете наши условия или объявляете нам войну?
Келли долго молчала.
– Принимаем, – наконец сказала она.
Зал взорвался аплодисментами. Но Магнус, Блэкторны, все Лайтвуды и Эмма от аплодисментов воздержались. Эмма не спускала глаз с Келли – лицо молодой женщины пылало.
– Итак, принято. – Джия была явно довольна. – Переходим к…
– Минуточку. – С места поднялся худощавый темноволосый нефилим; Эмма не знала его. – Мы не обсудили вопрос о Марке и Хелен Блэкторнах.
Хелен закрыла глаза; она напоминала подсудимого, которому сейчас вынесут смертный приговор.
Джия помедлила, держа ручку в руке:
– Что ты хочешь сказать, Балог?
– Еще неизвестно, почему Помраченные Моргенштерна так легко проникли в лос-анджелесский Институт. В Марке и Хелен Блэкторнах течет кровь фейров. Марк присоединился к Дикой охоте, и он вне досягаемости, но Хелен не должна находиться среди Сумеречных охотников, это просто неприлично.
– Это смешно! – вскочила Алина. – Хелен всегда была с нами. В ней течет и кровь Ангела… вы не можете не принимать это во внимание!
– Ее мать была феей, – сказал Балог. – А значит, гены позволяют ей лгать. К сожалению, нас уже провела одна такая. Я предлагаю лишить Хелен меток Сумеречного охотника.
Люк громко хлопнул рукой по столу; Магнус закрыл лицо длинными пальцами в перстнях и ссутулился.
– Хелен не сделала ничего плохого, – сказал Люк. – Нельзя же ее наказывать за факт рождения!
– От того, кто наши родители, многое зависит, – упорствовал Балог. – Нельзя отрицать, что в ней течет кровь фейров? Нельзя. Нельзя отрицать, что она может лгать? Нельзя. Если снова вспыхнет война, на чьей стороне она окажется?
Хелен встала.
– Я буду там, где и в этот раз, – заявила она. – Я сражалась у Беррена и в Цитадели, я сражалась здесь, в Аликанте, защищая не только мою семью, но и всех нефилимов. Разве можно подвергнуть сомнению мою верность?
– Вот так все и происходит. – Магнус поднял голову. – Вы что, не понимаете, что всё начинается снова?
– Хелен права, – согласилась Джия. – Она не совершила ничего дурного.
В последнем ряду поднялась женщина с темными волосами, собранными в пучок:
– Прошу прощения, Консул, но вы не объективны. Всем известно, что ваша дочь дружит с этой девушкой. Вам бы лучше не принимать участия в дискуссии.
– Миссис Седжуик, – встала Диана Рэйбёрн; казалось, она была вне себя. – У Хеллен на руках пятеро младших братьев и сестер…
– Ну и что? – отрезала Седжуик. – Мы снова открываем Академию… детей можно отправить туда или распределить по разным Институтам…
– Нет, – прошептал Джулиан, сжимая кулаки.
– Ни за что! – выкрикнула Хелен. – Джия, вы должны…
Джия встретилась с ней взглядом и неохотно кивнула.
– Артур Блэкторн, – сказала она. – Попрошу вас встать.
Эмма почувствовала, как сидевший рядом с ней Джулиан замер. В противоположном конце зала поднялся мужчина. Он был похож на отца Джулиана, но только бледнее и ниже ростом; глаза скрывались за очками. Он неловко опирался на деревянную трость, и Эмма сделала вывод, что увечье он получил совсем недавно.
– Было бы лучше дождаться окончания собрания, чтобы дети могли встретиться со своим дядей, но придется ускорить события, – сказала Джия. – Разумеется, я вызвала мистера Блэкторна сразу по получении известия о нападении на лос-анджелесский Институт. Вы, однако, знаете, что произошло дальше. Артур был ранен в Лондоне и смог прибыть в Идрис только сегодня утром. Мистер Блэкторн, представьтесь.
У мужчины было круглое, приятное лицо, под многочисленными взглядами он покраснел.
– Я – Артур Блэкторн, брат Эндрю Блэкторна, – сказал он. У него был британский акцент, и Эмма вспомнила, что отец Джулиана когда-то приехал из Лондона. – Я готов перебраться в Лос-Анджелес как можно скорее и воспитывать своих племянников и племянниц. Дети будут под моей опекой.
– Это действительно твой дядя? – спросила Эмма, не сводя с Артура глаз.
– Да, – шепотом ответил Джулиан; он был явно взволнован. – Просто… я надеялся… что он не приедет. Лучше… лучше бы нас опекала Хелен.
– Прекрасно, мистер Блэкторн, – сказал Люк. – Но Хелен тоже ваша племянница. Вы согласны, чтобы ее метки были уничтожены?
Артур Блэкторн, казалось, испугался.
– Вовсе нет! Возможно, мой брат был неразборчив в связях, но все записи свидетельствуют, что дети Сумеречных охотников – Сумеречные охотники. Как говорится ut incepit fi delis sic permanent.
Джулиан заерзал на стуле.
– Снова латынь, – прошептал он. – Ну, просто как папа.
– А что это значит? – спросила Эмма.
– Верный с самого начала – верный всегда… что-то вроде того.
Джулиан обвел глазами зал: нефилимы перешептывались и переглядывались, члены Совета совещались. Хелен продолжала стоять, но Эмме показалось, что, если бы не Алина, девушка давно бы не просто села – рухнула без сил.
Наконец встал Роберт Лайтвуд:
– Чтобы не было разговоров, что дружба дочери Джии с Хелен Блэкторн каким-то образом повлияла на наше решение, хочу сразу предупредить: Джия не участвовала в дискуссии. Совет постановил отправить Хелен Блэкторн, поскольку ей уже восемнадцать лет, а в этом возрасте многие Сумеречные охотники отправляются учиться в другие Институты на остров Врангеля; она будет там изучать тонкости защиты от демонов.
– Надолго? – пророкотал Балог.
– На неопределенный срок.
– Остров Врангеля… – растерянно пробормотала Хелен, а лицо Алины превратилось в маску горя.
По сути, это был край земли. Расположенный на стыке двух полушарий в студеном Северном Ледовитом океане, он был совсем не обжит, если не считать метеостанции, на которой работали русские.
– Вы довольны? – холодно спросила Джия. – Мистер Балог? Миссис Седжуик? Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы отправить Хелен Блэкторн на остров Врангеля на неопределенное время, до установления ее верности, поднимите руки.
Руки подняли почти все. Эмма и Джулиан в голосовании не участвовали. Хелен тихо всхлипнула, прижавшись к Алине.
– Остается вопрос о Марке Блэкторне, – снова встал Балог.
– Какой еще вопрос? – с раздражением спросил Роберт Лайтвуд. – Юношу похитили, он в Дикой охоте! Вести переговоры о его освобождении мы не можем – во всяком случае, пока. Так стоит ли беспокоиться?
– Именно, – кивнул Балог. – Ни пока, ни сейчас таких переговоров вести не стоит, как и искать его. Мальчишке, думаю, лучше со своими.
Круглое лицо Артура Блэкторна побледнело.
– Нет, – возразил он. – Мой брат не допустил бы такого. Мальчик должен быть дома, со своей семьей. – Он посмотрел на Джулса. – Здесь нет самых маленьких моих племянников, но дети и так всего лишились. Как можно отнимать у них еще?
– Мы не отнимаем, мы защищаем их, – отрезала Седжуик. – Мы обязаны защитить их от таких брата и сестры. Со временем Марк и Хелен еще покажут себя, вот увидите. Кто за то, чтобы прекратить поиски Марка Блэкторна?
Джулиан качнулся на стуле, все его мышцы были напряжены. Хелен наклонилась к нему, что-то шепча, по ее лицу текли слезы. Алина погладила Джулса по голове, и Эмма заметила, что у нее на пальце сверкает кольцо Блэкторнов, как маячок в бурном море.
В зале снова взметнулись руки.
Если победа такова, подумала Эмма, возможно, война все же лучше.
Джейс спрыгнул с лошади и подхватил Клэри.
– Мы на месте, – сказал он.
Они были на пустынном каменистом берегу озера Лин, на другом берегу. Клэри вспомнила окровавленный песок и меч, торчащий из груди Джейса. Песок того, восточного, берега был залит кровью. Меч в Джейса вонзил Валентин.
А здесь… несомненно, место было живописное. Поверхность озера рябила, напоминая кусок фольги, шелестящей под прикосновением ветра. Высоко над ними плыли облака.
Девушка направилась к кромке воды. Она думала, что мама поедет с ними, но в последний момент Джослин отказалась. Она уже попрощалась с сыном и теперь была очередь Клэри.
Тело Джослина сожгли – Конклав не стал противиться этому решению семьи Фэйрчайлд, они даже оставили за скобками, что Джослин уже не была Сумеречной охотницей. Сожжение тела было честью, а умерших в бесчестии хоронили на перекрестках, не сжигая, так в свое время поступили с матерью Джейса, но Джонатан избежал этой участи. Потом уже Клэри поняла, что кремация была для Конклава единственным способом убедиться в том, что Себастьяна больше нет. Но пепел ее брата решили не доставлять в обитель Безмолвных братьев, это было бы уже слишком – Себастьян не мог занять свое место среди душ нефилимов. Себастьяна Моргенштерна никто не желал помнить. Даже Клэри хотелось бы забыть его, но это было не так-то просто.
У берега вода была с легкими радужными разводами. Клэри открыла плоскую серебряную шкатулку. Внутри – мелкий пепел и горстка обугленных костей. В пепле блеснуло серебряное кольцо Моргенштернов; оно было на Джонатане, когда сжигали его тело, и огонь его не повредил.
– Как странно, я хороню брата, но брата у меня никогда не было, – задумчиво произнесла девушка.
Джейс положил руку ей на плечо.
– Был, – сказал он. – Саймон. Во всем самом важном он был для тебя как брат. Он рос вместе с тобой, дрался с тобой и защищал тебя, он заботился о тебе всю свою жизнь. Даже если… его теперь нет, никто и ничто не лишит тебя этого.
Клэри глубоко вздохнула и с размаху бросила шкатулку в воду. Пепел рассыпался, кольцо упало, крутясь.
– Ave atque vale in perpetuum, frater, – процитировала девушка. – Здравствуй же, брат дорогой! Брат мой, навеки прощай!
С озера подул пронизывающий ветер; щеки замерзли, и лишь тогда Клэри поняла, что плачет. В детстве она никогда не понимала, почему мама всегда плакала в день рождения Джонатана. Зачем плакать, если она ненавидит его? Но теперь все встало на свои места. Мама оплакивала ребенка, которого у нее никогда не было, оплакивала свои мечты о сыне, о таком сыне, каким он мог бы стать. Ее ребенок был уничтожен еще до рождения. И теперь Клэри точно так же оплакивала брата, которого у нее никогда не было, брата, которому не выпал шанс жить. Она оплакивала всех погибших в Темной войне, она плакала по маме, которой пришлось пережить все это, она оплакивала Саймона, зная, что ей будет не хватать его каждый день до самой смерти, а вместе с Саймоном она оплакивала себя прежнюю, потому что порой даже перемены к лучшему воспринимаются как маленькая смерть.
Джейс стоял рядом с нею и молчал, пока пепел Джонатана не исчез бесследно.
– Не подслушивай, – сказал Джулиан.
Эмма отмахнулась. Подслушивай не подслушивай – надо быть глухим, чтобы не разобрать громкие голоса, доносившиеся из кабинета Джии. Ну да, она действительно прижала ухо к двери, чтобы не упустить детали: им лучше знать, о чем там говорится, чем строить догадки. Эмма всегда считала, что правила на то и существуют, чтобы нарушать их. Кроме того, ей надоело ждать.
У входа в кабинет висели гобелены, траченные временем. Почти на всех – эпизоды истории Сумеречных охотников: Ангел, поднимающийся из озера с Орудиями смерти, Ангел, вручающий Джонатану Сумеречному Охотнику «Серую книгу», первое Соглашение, битва при Шанхае, совет в Буэнос-Айресе… На гобелене поновее – да что там, совсем новом и, видимо, повешенном недавно – Эмма снова увидела Ангела среди вод, а на берегу – юношу со светлыми вихрами и хрупкую рыжеволосую девушку со стилусом в руке.
– Ты тоже когда-нибудь станешь такой, – сказал Джулс.
Эмма покрутила пальцем у виска:
– Чтобы тебе посвятили гобелен, надо сделать что-то значительное. Например, победить в войне.
– За тобой не заржавеет, – засмеялся Джулиан.
Когда Джулс смеялся, боль от потери родителей немного утихала. Там, за дверью, решалась ее судьба. Они могут разлучить ее с Джулианом Блэкторном: отправить в какой-нибудь Институт, где у нее есть дальние родственники, – в Англию, Китай или Иран. Это было бы катастрофой… Неожиданно запаниковав, она вытащила стилус и нарисовала на руке руну, обостряющую слух, потом снова приложила ухо к двери.
Джия разговаривала с Люком Гэрроуэем.
– …Захария? У него столько дел, – Джия, видимо, отвечала Люку. – Он уехал сегодня, сказав, что ему надо уладить кое-какие дела, да еще срочная встреча в Лондоне в середине января, которую он не может пропустить.
Читать бесплатно другие книги:
