Черный дом Кинг Стивен

«Стрелок, – думает Джек. – Да, безусловно, он может быть стрелком. Как в старых фильмах мамы, только настоящим».

– Хорошо, – шепчет она. – Если надо, – смотрит на Джека. – Не мог бы ты меня обнять?

Джек, мы можем в этом не сомневаться, счастлив это сделать.

Когда они проходят между двух камней, на Джека вдруг обрушивается словесный поток. Один голос, особенно четкий, проникая в ухо, оставляет за собой дорожку слизи: «Бредут, бредут, бредут, на окровавленных ножках, скоро он придет, мой добрый друг Маншан, и такой я приготовил ему подарок…»

Джек смотрит, как его друг Паркус наклоняется над походным мешком, ослабляет веревку.

– Он близко, не правда ли? Рыбак. И «Черный дом», он тоже близко.

– Да, – кивает Паркус и достает из мешка дюжину общипанных жирных птичьих тушек.

При взгляде на куропаток в голову Джеку приходят мысли об Ирме Френо, и он думает, что не сможет есть. Убежденность крепнет, пока он наблюдает, как Паркус и Софи насаживают тушки на ветки-вертела. Но после того, как огонь зажжен, а на тушках появляется коричневая корочка, желудок говорит себе веское слово, настаивая на том, что куропатки пахнут прекрасно, а на вкус скорее всего будут еще лучше. Здесь, вспоминает он, любая еда вкуснее, чем в том мире.

– И вот мы здесь, в говорящем круге. – Лицо Паркуса серьезно, нет и тени улыбки. Он смотрит на Джека и Софи, которые сидят бок о бок, все еще держась за руки. Его гитара прислонена к одному из камней, образующих круг. Рядом с ней спит попугай, обе головы, Святость и Нечестивость, уткнувшись в перышки, конечно же, видят разные сны. – Демона давно уже нет, но легенда говорит, что эта нечисть оставляет после себя ауру, которая способствует беседе.

– Как атмосфера «Бларни стоун»[101], – уточняет Джек.

Паркус качает головой:

– Сегодня никакого обмана[102].

– Если бы мы имели дело с обыкновенным мерзавцем. С ним я бы справился.

– Ты прав, – кивает Паркус. – Но, в определенном смысле, с ним ты и имеешь дело. Карл Бирстоун ничего особенного собой не представляет. Скажем так, обычный маньяк. Убивать ему не в диковинку. Но во Френч-Лэндинге его просто используют. Как говорят в твоем мире, Джек, он одержим дьяволом. В него вселился призрак, как говорим мы, в Долинах…

– Или его воспитывали свиньи, – добавляет Софи.

– Да, – кивает Паркус. – В мире, который находится за этим Пограничьем, Срединном мире, они бы сказали, что в нем поселился демон. Но демон куда более сильный и могущественный, чем тот бедолага, который когда-то обитал в этом каменном круге.

Джек едва его слышит. Его глаза горят мрачным огнем. «Что-то… что-то вроде Бир Стайн, – сказал ему Джордж Паркер прошлым вечером, тысячу лет тому назад. – Не совсем так, но близко».

– Карл Бирстоун, – повторяет он. Поднимает сжатый кулак, торжествующе трясет. – Так его звали в Чикаго. Бернсайд там, во Френч-Лэндинге. Дело закрыто, игра закончена, застегивай молнию ширинки. Где он, Спиди? Сэкономь мне несколько ча…

– Замолчи, – обрывает его Паркус.

Тихо, но жестко. Джек чувствует, как Софи прижимается к нему. Так его давний друг никогда не говорил. «Ты более не должен воспринимать его как Спиди, – одергивает себя Джек. – Он не такой и никогда таким не был. Это роль, которую он играл, чтобы успокоить и расположить к себе испуганного мальчика, который бежал от беды со своей матерью».

Паркус поворачивает тушки, которые уже подрумянились с одной стороны и роняют в огонь капельки жира.

– Извини за тон, Джек, но ты должен понять, что твой Рыбак – мелкая сошка в сравнении с тем, что происходит у нас на глазах.

«Почему бы тебе не сказать, что он – мелкая сошка, Тэнзи Френо? Почему бы не сказать Нюхачу Сен-Пьеру?»

Джек думает об этом, но не озвучивает своих мыслей. Огонь в глазах Паркуса нагнал на него страху.

– И речь идет не о Двойниках. Выброси эти мысли из головы. Это всего лишь связь между твоим миром и миром Долин. Ты не можешь убить одного преступника здесь и тем самым положить конец делишкам твоего людоеда там. А если ты убьешь его в Висконсине, тварь, которая живет в нем, просто перескочит в другое тело.

– Тварь?..

– Во времена Альберта Фиша последний называл ее Мистер Понедельник. Того, кто тебе нужен, зовут мистер Маншан. На самом деле имя другое, но его не произнести ни на одном человеческом языке ни в одном из земных миров.

– И много этих миров, Спиди?

– Много, – отвечает Паркус, глядя в костер. – И наше дело затрагивает каждый из них. Иначе зачем бы мне гоняться за тобой? Посылать тебе перышки, посылать тебе яйца малиновки, делать все, что только возможно, лишь бы разбудить тебя.

Джек думает о Джуди, царапающей стены, пока из-под ногтей не потекла кровь, и ему становится стыдно. Спиди, по существу, занимался тем же.

– Проснись, проснись, дурья башка, – говорит он.

На лице Паркуса мелькает некое подобие улыбки.

– Ты, конечно, видел меня перед тем, как покинуть службу в полиции Лос-Анджелеса.

– А что еще могло заставить меня уйти из полиции?

– Ты бежал, как Иона, когда Господь велел ему идти проповедовать в Ниневию. Я даже подумал, а не послать ли мне кита, чтобы он тебя проглотил.

– У меня такое ощущение, будто меня проглотили, – признается Джек.

– У меня тоже, – подает голос Софи.

– Мы все проглочены, – заявляет мужчина с револьвером на боку. – Мы все в брюхе чудовища, нравится нам это или нет. Это ка[103], рок и судьба. Твой Рыбак, Джек, теперь твоя ка. Наша ка. Речь идет о большем, чем убийства. Гораздо большем.

И Джек видит такое, от чего кровь холодеет у него в жилах: Лестер Паркер, он же Спиди, он же Паркус, сам напуган до смерти.

– Это дело связано с Темной Башней, – добавляет Паркус.

Крик отчаяния срывается с губ сидящей рядом с Джеком Софи, она опускает голову. Одновременно поднимает руку и раз за разом показывает Паркусу знак Злого Глаза.

Паркус, однако, не обращает на нее никакого внимания. Вновь переворачивает тушки.

– А теперь слушайте меня, – говорит он. – Слушайте и задавайте как можно меньше вопросов. У нас еще есть шанс вернуть Джуди Маршалл ее сына, но время стремительно иссякает.

– Говори, – молвит Джек.

Паркус говорит. Не переставая говорить, приходит к выводу, что куропатки готовы, и подает их на плоских камнях. Мясо нежное, само слезает с костей. Джек ест с жадностью, пьет сладкую воду из бурдюка Паркуса всякий раз, когда он попадает к нему. Он более не сравнивает поджаренных на костре куропаток с детскими трупами. Тело требует горючего и не получает отказа. С аппетитом ест и Софи, руками, нисколько не стесняясь, облизывает изящные пальчики. Ест и Уэнделл Грин, пусть он так и не решился войти в каменный круг. Однако, когда Паркус бросает ему золотисто-коричневую тушку, Грин ловит ее с удивительным проворством и вгрызается зубами в мягкое мясо.

– Ты спросил, много ли миров, – начинает Паркус. – Ответ, высоким слогом – да фан: больше, чем можно себе представить. – Почерневшей палочкой он рисует уложенную набок восьмерку. Джек знает, что это греческий символ для обозначения бесконечности.

– Есть Башня, которая удерживает их вместе. Если хочешь, думай о ней как об оси, на которой вращается множество колес. И есть нечто, которое хочет разрушить Башню. Рам Аббала.

При этих словах языки пламени костра вдруг темнеют, становятся темно-красными. Джек хочет, но не может поверить, что изменение цвета – всего лишь плод его разыгравшегося воображения.

– Алый Король, – переводит он.

– Да. Его физическое воплощение заточено в камере на вершине Башни, но у него есть и второе воплощение, столь же реальное, и живет оно в кан-та Аббала – во Дворце Алого Короля.

– То есть находится в двух местах одновременно. – Благодаря своим путешествиям между мирами Америки и Долин Джек без особого труда воспринимает сказанное.

– Да.

– Если он… или нечто… уничтожит Башню, достигнет ли он своих целей? Не погибнет ли при этом одно из его физических воплощений?

– Как раз наоборот. Он освободит его, и тогда везде воцарится хаос… дин-та… геенны огненной. Некоторые территории Срединного мира уже свалились в этот огонь.

– Что из всего этого мне действительно нужно знать? – спрашивает Джек. Он понимает, что ему пора отправляться в мир по другую сторону стены.

– Трудно сказать, что тебе нужно знать, а что – нет, – отвечает Паркус. – Если я упущу что-то нужное, завтра, возможно, погаснут звезды. Не только здесь, но и в тысячах тысяч вселенных. И в этом весь ужас. Слушай, Джек… Король пытается уничтожить Башню и освободиться с незапамятных времен. Возможно, целую вечность. Процесс этот медленный, потому что Башня удерживается на месте пересекающимися силовыми лучами, которые выполняют роль оттяжек. Лучи удерживали Башню тысячи лет и будут удерживать еще тысячи, но в последние две сотни лет, в вашем летосчислении, Джек, а для тебя, Софи, это порядка пятисот Полноземелий…

– Такой долгий срок, – говорит она. – Такой долгий.

– По историческим меркам срок этот короток, как жизнь искорки, поднявшейся над костром. Но если хорошее приживается и развивается долго и трудно, то зло набирает силу очень быстро, выскакивает, как чертик из шкатулки. Ка – друг как зла, так и добра. Ка обнимается с обоими. Что же касается чертика… – Паркус поворачивается к Джеку: – Ты, разумеется, слышал о Железном веке? И о Бронзовом?

Джек кивает.

– На верхних уровнях Башни есть те, кто называет последние двести или около того лет в твоем мире – веком Отравленной мысли. Это означает…

– Мне этого объяснять не надо, – обрывает его Джек. – Я знал Моргана Слоута, помнишь? Я знал, что он собирался сделать с миром Софи.

Да, действительно, по плану предстояло превратить самый лучший из миров сначала в курорт для богатых, потом в источник неквалифицированной рабочей силы и, наконец, в свалку, возможно, и радиоактивных отходов. Если это не пример отравленной мысли, то Джек действительно не знает, что это такое.

– Среди разумных существ всегда встречались эсперы, – продолжает Паркус. – Это справедливо для всех миров. Но обычно их очень мало. Необыкновенно одаренные люди, как ты мог бы про них сказать. Но с тех пор, как в твоем мире наступил век Отравленной мысли, Джек, они начали встречаться все чаще и чаще. Не так часто, разумеется, как мутанты в Проклятых землях, но достаточно часто.

– Ты говоришь о читающих мысли? – спрашивает Софи, дабы убедиться, правильно ли она понимает Паркуса.

– Да, – кивает Паркус, – но не только о читающих мысли. Предсказателях будущего. Телепортерах, способных переходить из мира в мир, как наш Странник Джек… и телекинезерах. Телепаты встречаются чаще, телекинезеры – самые редкие… и самые ценные.

– Ты хочешь сказать, для него, – уточняет Джек. – Для Алого Короля.

– Да. Большую часть последних двухсот лет аббала провел, собирая команду рабов-эсперов. Главным образом, находил их на Земле и в Долинах. Все телекинезеры родом с Земли. Эта команда рабов – его главное достижение. Мы называем их Разрушителями. Они… – Он задумывается. – Вы знаете, как обеспечивается движение галеры?

Оба кивают.

– Много гребцов приводят ее в движение веслами, – отвечает Софи и имитирует гребок, отчего ее грудь волнующе колышется.

Теперь кивает Паркус:

– Обычно рабы скованы одной цепью. Они…

Из-за каменного круга внезапно напоминает о своем присутствии Уэнделл.

– Спар. Так. – Он замолкает, хмурится, повторяет попытку: – Спар-так.

– О чем он? – в недоумении спрашивает Паркус. – Ты понимаешь, Джек?

– О фильме «Спартак», – отвечает Джек. – И ты, как всегда, не прав, Уэнделл. Потому что говоришь о «Бен-Туре».

Надувшись, Уэнделл протягивает жирные руки:

– Еще. Мяса.

Паркус снимает с палочки-вертела последнюю куропатку, бросает меж двух камней, за которыми сидит Уэнделл.

– Свежая добыча для Газетного Ястреба. А теперь, сделай милость, заткнись.

– Или – что? – В глазах Уэнделла появляется воинственный блеск.

Паркус вытаскивает из кобуры револьвер. Рукоятка из сандалового дерева затерта, зато ствол блестит, как новенький. Ему нет нужды отвечать. Уэнделл Грин, в коричневой тунике, с куропаткой в руке, срывается с места и скрывается за вершиной холма. Джек этому безмерно рад. «Спартак, однако», – думает он и пренебрежительно фыркает.

– Значит, Алый Король хочет использовать Разрушителей для уничтожения Лучей, – говорит Джек. – В этом все дело, так? Такой у него план?

– Ты вроде бы говоришь о будущем, – отвечает Паркус. – А происходит это прямо сейчас, Джек. Достаточно взглянуть на твой мир, чтобы увидеть идущую полным ходом дезинтеграцию. Из шести Лучей в полную силу функционирует лишь один. Еще два генерируют минимальную сдерживающую мощность. Остальные три уже мертвы. Один из них вышел из строя тысячи лет тому назад, сломался. Два других… уничтожили Разрушители. Менее чем за два столетия.

– Господи, – выдыхает Джек. Теперь он понимает, почему Спиди назвал Рыбака мелкой сошкой.

– Защита Башни и Лучей всегда лежала на древней военной гильдии Гилеада, членов которой называли стрелками в этом мире и во многих других. Они также обладали мощными экстрасенсорными способностями и могли нейтрализовать Разрушителей Алого Короля, но…

– Стрелки все ушли, кроме одного, – говорит Софи, глядя на большой револьвер на бедре Паркуса. – Если только ты тоже не стрелок, Паркус.

– Я – нет, дорогая, – отвечает он, – но стрелок у нас не один.

– Я думала, Роланд[104] – последний. Так гласят легенды.

– Он подготовил еще по меньшей мере троих, – отвечает ей Паркус. – Я не знаю, как ему это удалось, но верю, что так оно и есть. Если бы Роланд оставался один, Разрушители уже давно сломали бы Башню. Но с помощью остальных…

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – вмешивается Джек. – То есть сначала понимал, но безнадежно отстал.

– Чтобы сделать свою работу, тебе и не нужно все понимать, – отрезает Паркус.

– Спасибо тебе, Господи.

– А чтобы понять необходимый минимум, забудь про галеры и гребцов и вернись к вестернам, в которых снималась твоя мать. Для начала представь себе форт в пустыне.

– Это Темная Башня, к которой ты постоянно возвращаешься. Она – форт?

– Да. И окружают форт не дикие индейцы…

– …а Разрушители. Ведомые великим вождем Аббала.

Софи бормочет: «Король в своей башне ест хлеб и мед. Разрушители в подвале делают ему деньги».

По спине Джека струится неприятный холодок: он думает о крысиных лапках, коготки которых скребут по рассыпанным по полу осколкам стекла.

– Почему ты это сказала?

Софи смотрит на него, краснеет, качает головой, отводит взгляд:

– Так она иногда говорит. Джуди. Когда я слышу ее.

Паркус берет обгоревшую ветвь, начинает рисовать на пыли, рядом с восьмеркой.

– Вот форт. Это индейцы, ведомые безжалостным и скорее всего безумным вождем. Но вот здесь… – Слева на пыли появляется стрела. Острие направлено на знаки, изображающие индейцев и форт. – Кто в лучших вестернах Лили Кавано всегда появляется в самую последнюю минуту?

– Кавалерия, – без запинки отвечает Джек. – Как я понимаю, это мы.

– Нет, – отрезает Паркус. Голос у него ровный, но Джек чувствует, что сдерживаться ему удается с большим трудом. – Кавалерия – это Роланд из Гилеада и его новые стрелки. И те из нас, кто хочет, чтобы Башня устояла… или рухнула в положенное ей время. Алый Король надеется задержать Роланда и уничтожить Башню до того, как он прибудет со своими стрелками. А для этого Королю надо собрать как можно больше Разрушителей, особенно телекинезеров.

– А Тайлер Маршалл…

– Не прерывай меня. Мне и так нелегко.

– Раньше ты был куда веселее, Спиди. – В голосе Джека слышится упрек. Он думает, что давний друг сейчас устроит ему словесную выволочку, а может, выйдет из себя и превратит в лягушку… но напряжение вдруг покидает Паркуса, он смеется.

Софи поднимает голову, улыбается, сжимает руку Джека.

– Пожалуй, ты прав, – вздыхает Паркус. – Заводиться нет смысла, не правда ли? – Он касается револьвера. – Наверное, я не погрешу против истины, сказав, что решил, будто эта железяка придает мне значимости.

– Шаг, а то и два вперед по сравнению с дворником парка развлечений, – кивает Джек.

– И в Библии, это в твоем мире, Джек, и в Книге правильного земледелия, это уже в твоем, Софи, дорогая, есть одна и та же фраза… если не ошибаюсь: «Ибо в царствии моем есть много домов». Так вот, при дворе Алого Короля есть много монстров.

Джек слышит, как с его губ срывается короткий смешок. Похоже, его давний друг отпустил типично тупую полицейскую шутку.

– Они – курьеры Короля… его рыцари на побегушках.

Поручений им дается много, но, думаю, в последнее время главная задача одна – поиск талантливых Разрушителей. Чем талантливее Разрушитель, тем выше награда.

– Они – охотники за головами, – бормочет Джек и понимает, насколько он прав, лишь произнеся эти слова. Вроде бы использовал бизнес-термин, но есть же и буквальный смысл. Охотники за головами – людоеды.

– Да, – соглашается Паркус. – И у них есть смертные субподрядчики, которые работают за… произносить это слово мало радости, но иначе, наверное, не скажешь…

Перед мысленным взором Джека возникает жуткое зрелище: Альберт Фиш стоит на тротуаре в Нью-Йорке с плакатиком «РАБОТАЮ ЗА ЕДУ». Он крепче прижимает к себе Софи. Синие глаза поворачиваются к нему, он с радостью тонет в них. Они его успокаивают.

– Сколько Разрушителей отправил Альберт Фиш твоему приятелю Мистеру Понедельнику? – хочет знать Джек. – Двоих? Четверых? Дюжину? Они умерли, раз уж Аббала пришлось заменять их?

– Нет, – очень серьезно отвечает Паркус. – Их содержат в одном месте… в подвале, да, или в пещере… где время не движется.

– В чистилище. Господи.

– Это не важно. Альберт Фиш давно умер. Мистер Понедельник теперь мистер Маншан. И сделку, которую мистер Маншан заключил с твоим убийцей, очень простая: этот Бернсайд может убить и съесть сколько захочет детей, если они не талантливые. Но когда ему попадутся талантливые, то есть Разрушители, их он должен сразу же передавать мистеру Маншану.

– Который отправит их к Аббала, – шепчет Софи.

– Совершенно верно, – кивает Паркус.

Джек чувствует, что вновь обрел опору под ногами, пусть и не очень прочную, и несказанно этому рад.

– Поскольку Тайлера не убили, он – талантливый.

– Талантливый – не то слово. Тайлер Маршалл, потенциально, один из двух наиболее сильных Разрушителей в истории миров. Если вернуться к аналогии с фортом и индейцами, то можно сказать, что Разрушители – зажигательные стрелы, которые перебрасывают через стены… новый вид оружия. Но Тайлер Маршалл – не просто зажигательная стрела. Скорее он – управляемый снаряд.

– Или атомная бомба.

– Я не знаю, о чем вы, – шепчет Софи.

– И не надо тебе знать, – отвечает Джек. – Поверь мне.

Он вновь смотрит на рисунки. Удивлен ли он, что Тайлер такой могущественный? Нет, пожалуй, что нет. Он же знает, какой силой обладает его мать. Он же повстречался с ее Двойником. Простая одежда и манеры Софи не могут обмануть его. Он видит, что перед ним королева. Она прекрасна, но красота отнюдь не главное ее достоинство.

– Джек? – обращается к нему Паркус. – Ты в порядке?

Его тон трактуется однозначно: «На другое сейчас просто нет времени».

– Дай мне минуту, – просит Джек.

– У нас совсем мало вр…

– Это мне уже объяснили, – рубит слова Джек и чувствует, как Софи вскидывает на него глаза, удивленная таким тоном. – Дай мне минуту. И позволь выполнять свою работу.

Из-под зеленых перышек одна из голов попугая бормочет: «Бог любит бедных тружеников». Вторая тут же отвечает: «Поэтому он наплодил их в таком количестве?»

– Хорошо, Джек, – отвечает Паркус и принимается изучать небо.

«Итак, что мы имеем? – думает Джек. – Мы имеем очень ценного мальчика, и Рыбак знает, что он ценный. Но мальчик еще не у мистера Маншана, иначе Спиди не сидел бы здесь. Что из этого следует?»

Софи озабоченно смотрит на него. Паркус не отрывает глаз от бездонного синего неба над Пограничьем между Долинами (по терминологии Джуди Маршалл – Запредельем) и Следующим миром. Колесики в голове Джека вертятся все быстрее, мысли набирают скорость, как экспресс, уходящий со станции. Он понимает, что чернокожий мужчина с лысым черепом высматривает в небе некую злобную ворону. Он понимает, что белокожая женщина смотрит на него с обожанием, которое со временем может перерасти в любовь. Но в основном он занят другими мыслями. И это мысли копписмена.

Теперь Бирстоун стал Бернсайдом и он стар. Стар, и с головой у него далеко не все в порядке. Он никак не может решить, что же ему делать: оставить Тайлера себе или, как и обещал, отдать этому Маншану. И все теперь зависит от того, в какую сторону он качнется. Если примет решение убить Тайлера и сварить в котле, как ведьма в сказке «Гензель и Гретель», не повезет Джуди и Фреду. Не говоря уже о Тайлере, который навидался такого, что может свести с ума и ветерана морской пехоты. Если же Рыбак отдаст мальчика мистеру Маншану, не повезет всему живому. Неудивительно, что Спиди боится нехватки времени.

– Вы знали, что это грядет, не так ли? – спрашивает он. – Вы оба знали. Потому что знала Джуди. Она не один месяц вела себя странно, и началось это задолго до убийств.

Паркус ерзает на месте, отводит глаза.

– Я знал, что-то готовится, да, свидетельства тому были, но я занимался другим делом. А Софи переходить не может. Ее привезли сюда летающие люди, они же и увезут, когда наше совещание закончится.

Джек поворачивается к Софи:

– Ты – та, кем когда-то была моя мать. Я в этом уверен (себе он признается, что полной уверенности у него нет, скорее полагается на интуицию. Слишком много неизвестных.). Ты – наследница Лауры Делессиан. Королева этого мира.

Теперь смущается Софи.

– В высшей иерархии я была никем, действительно никем, и меня это вполне устраивало. Главным образом писала рекомендательные письма и благодарила людей, которые приходили, чтобы повидаться со мной… только при исполнении официальных обязанностей я говорила «мы». Любила гулять, рисовать цветы, классифицировать их. А потом, по стечению обстоятельств, трудным временам, оказалась последней в королевском роду. Королева этого мира, как ты и сказал. Однажды выходила замуж за хорошего и простого человека, но мой Фред Маршалл умер и оставил меня одну. Софи Бесплодная.

– Не говори так. – Джек удивлен, как глубоко ранят его ее слова. Не хочет слышать, чтобы она говорила о себе с такой насмешливо-горестной интонацией.

– Не будь ты уникумом, Джек, твой Двойник приходился бы мне кузеном.

Теперь она охватывает его руку изящными пальчиками и сжимает их. Низкий голос переполняют эмоции.

– Отставим в сторону высшие материи. Я знаю, что Тайлер Маршалл – сын Джуди, я знаю, что люблю ее и не хочу, чтобы ей причиняли боль. Поверь, что за Тайлера я переживаю, как за своего ребенка, если он у меня когда-нибудь будет. Но кроме этого, я знаю еще одно: ты – единственный, кто может его спасти.

– Почему? – Он, разумеется, чувствовал, что к этому идет. Иначе что ему тут делать? Но по-прежнему пребывает в недоумении. – Почему я?

– Потому что ты прикасался к Талисману. И хотя часть его силы с годами покинула тебя, многое осталось.

Джек думает о лилиях, которые Спиди оставил ему в ванной Дейла. Об их запахе, что остался на его руках даже после того, как он отдал букет Тэнзи. И он помнит, как выглядел Талисман в шепчущейся темноте королевского павильона, набирая яркость, изменяя все, прежде чем исчезнуть.

Джек думает: «Он по-прежнему изменяет все».

– Паркус? – Это первый раз, когда он называет своего собеседника, другого копписмена, по имени? Точно он не помнит, но такое возможно.

– Да, Джек.

– Того, что осталось от Талисмана… этого достаточно? Хватит, чтобы я смог взять верх над Алым Королем?

На лице Паркуса – ужас.

– Конечно нет, Джек. Даже не думай. Аббала задует тебя, как свечу. Но этого, возможно, хватит, чтобы справиться с мистером Маншаном… пойти в горящие земли и вывести оттуда Тайлера.

– Там машины. – Софи словно погрузилась в транс, забылась тяжелым сном. – Красные машины и черные машины, все окутаны дымом. Длинные транспортеры, и на них несметное количество детей. Дети перебирают ножками, двигают транспортеры, а те приводят в действие машины. Глубоко в лисьих норах. Глубоко в крысиных норах, куда не заглядывает солнце. В глубоких пещерах, где находятся горящие земли.

Джек потрясен до глубины души. На ум приходит Диккенс. Не «Холодный дом» – «Оливер Твист». И разумеется, он вспоминает разговор с Тэнзи Френо. «По крайней мере, Ирма не там, – думает он. – Не в горящих землях. Ирма мертва, злобный старик отъел ей ногу. Тайлер, однако… Тайлер…»

– Они бредут и бредут, пока у них не начинают кровоточить ноги, – бормочет он. – И путь туда…

– Я думаю, ты знаешь, – говорит Паркус. – Найдя «Черный дом», ты найдешь путь в горящие земли… к машинам… мистеру Маншану… и Тайлеру.

– Мальчик жив. Вы в этом уверены.

– Да, – хором отвечают Паркус и Софи.

– А где сейчас Бернсайд? Эта информация могла бы многое ускорить.

– Я не знаю, – отвечает Паркус.

– Господи, если бы ты знал, кто он…

– Есть отпечатки пальцев, – говорит Паркус. – Отпечатки пальцев на телефонном аппарате. Твоя первая идея. Полицейское управление Висконсина получило информацию из банка данных ФБР, что они принадлежат Бирстоуну. У тебя есть его теперешняя фамилия – Бернсайд. Этого достаточно.

Полицейское управление Висконсина, ФБР, банк данных: эти термины звучат на английском, который совершенно неуместен в Долинах.

– Откуда ты это знаешь?

– У меня есть источники в твоем мире; я держу руку на пульсе. И такому копу, как ты, не составит труда выяснить остальное.

– Джуди думает, что у тебя есть друг, который может помочь, – неожиданно встревает Софи.

– Дейл? Дейл Гилбертсон? – Джеку трудно в это поверить, но, с другой стороны, Дейл мог кое-что разузнать.

– Я не знаю его имени. Джуди думает, он похож на тех, кто живет здесь, в Запределье. Человек, который многое видит, потому что не видит ничего.

Значит, не Дейл. Она говорит о Генри.

Паркус встает. Попугай поднимает головы, открывает четыре блестящих глаза. Святость-и-Нечестивость взлетает к его плечу и устраивается на нем.

– Я думаю, совещание закончено. Нам пора закругляться. Ты готов к возвращению, друг мой?

– Да. И пожалуй, я возьму Грина с собой, хоть мне этого и не хочется. Не думаю, что он здесь долго протянет.

– Как скажешь.

Джек и Софи, которые по-прежнему держатся за руки, уже поднимаются, когда Джек вдруг осознает, что Паркус все стоит в говорящем круге с попугаем на плече.

– Ты не идешь?

Паркус качает головой:

– Здесь наши пути расходятся, Джек. Возможно, мы еще увидимся.

«Если я выживу, – думает Джек. – Если кто-нибудь из нас выживет».

– А пока иди своим путем. И будь честен.

Софи вновь делает глубокий реверанс.

– Сай.

Паркус кивает ей и салютует Джеку. Джек поворачивается и ведет Софи к ветхому шатру госпиталя, гадая, удастся ли ему еще раз свидеться со Спиди Паркером.

Уэнделл Грин, первоклассный репортер, бесстрашный ас журналистского расследования, знатный перетряхиватель грязного белья, сидит на прежнем месте, держа в одной руке трубку из смятых листов бумаги, а в другой – батарейки. Он вновь что-то бормочет и даже не поднимает головы, слыша приближающиеся шаги Софи и Джека.

– Ты сделаешь все, что в твоих силах, не так ли? – спрашивает Софи. – Ради нее.

– И ради тебя, – отвечает Джек. – А теперь послушай меня. Если все закончится и мы все будем стоять на ногах… если бы я смог вернуться сюда… – Он не может продолжать. Он в ужасе от своей безрассудной смелости. Она, в конце концов, королева. Королева. А он… кто? И еще пытается назначить ей свидание.

– Возможно… – Синие глаза не отрываясь смотрят на него. – Возможно.

– Ты бы этого хотела? – мягко спрашивает он.

– Да.

Он наклоняется и касается ее губ своими. Чуть-чуть, это даже не поцелуй. И при этом лучший поцелуй в его жизни.

– Я сейчас лишусь чувств, – говорит она, когда он выпрямляется.

– Не шути со мной, Софи.