Свидетели Крысолова Пронин Игорь

Крыши и подвалы Живец не жаловал: войти нетрудно, но так же просто не заметить видеокамер, которые в последнее время пихали где попало. Крысы… Данилова, если верить наркотическому бреду, плохо была осведомлена о ночных событиях в городе. Мартиросян прав, назревает паника. Если бы люди доверяли друг другу больше, чем выпускам новостей, уже давно…

— Чёрт!

Своим выкриком Живец напугал пожилую пару — он вспомнил, как Данилова лежала под этим патрульным. Странная галлюцинация, этого не должно было быть. Вообще он что-то не помнил о смене пола во время «сеансов»… А ведь на психику никогда не жаловался. Неужели так сильно сказалось приключение в Башенке? Конечно, ещё раз такое испытать не хотелось, но, уходя в парк, чтобы по отработанному когда-то запасному маршруту через четверть часа оказаться на скверно охраняемой автостоянке, Дмитрий не чувствовал ничего, кроме радости от очередной победы. Он снова доказал право на прозвище: Живец.

Слева от него оказался маленький магазинчик для ленивых, где жители ближайших домов могли заказать продукты по домофону. Дмитрий не знал, чем это лучше обычной покупки через Сети, но его это и не интересовало. Он зашёл за двухэтажное строение и обнаружил там то, что искал: тенистый уголок. За вкопанным в землю старым деревянным столом, на таких же лавках, сидели трое стариков и увлечённо играли в карты. Он прошёл мимо, не спеша сделал петлю но кварталу, невзначай прихватывая там и тут бесплатные газеты.

До наступления темноты Живец успел перекусить, использовав для этого одну из надёжных личных карт — тех, о которых Милош знать не мог.

Вернувшись к лавочкам, Дмитрий уже не застал там компании. Чем ему нравились вот такие старики, так это аккуратностью. Лезешь под лавку и знаешь, что там чисто, не наплёвано. Впрочем, он всё равно как следует завернулся в газеты — ночь есть ночь, замёрзнуть недолго даже летом. Уложив «галкин» на живот, бывший лейтенант смежил глаза. Не надо ни о чём думать, просто отсчитать от тысячи к нулю, а утром, проснувшись с птицами, продолжить путь в сторону центра. Там, затаившись в схроне, можно будет расслабиться и попытаться наконец понять, что происходит.

В небе не осталось ни облачка, а само оно стало странно светлым, будто выцвело. Наташа постояла немного, глядя на поток машин, движущийся но проспекту, потом неуверенно направилась к остановке мини-метро.

— Ты уже уходишь?! — Её догнал Алекс, по-свойски подхватил под локоть. — Задержись, ребята хотят собраться, обговорить всё. Сама понимаешь, мы этого так не оставим!

— Конечно, — безразлично кивнула Данилова. — Конечно, не оставите. Всех найдёте, отомстите. Но я устала, извини.

— Устала?.. — Алекс мгновенно надулся. — Ты пойми, это же не только твоё дело. Ребята хотят тебе сказать, что… Ну, ты понимаешь. Им нужно тебя видеть!

— Извини, — тихо, но твёрдо повторила Наташа.

— Вечером пошли бы в «Хайдар»…

— Я неважно себя чувствую. Рука болит, и Пал Палыч советует отлежаться. Извини.

Алекс остановился, Данилова пошла дальше, не оглядываясь. Подъехал, захлебываясь зуммером, двухэтажный трамвайчик мини-метро, из него вывалила целая толпа возвращавшихся с обеда пожилых клерков. Наташа спряталась за фонарный столб, чтобы не толкаться. Когда поток схлынул, она обернулась — Алекса уже не было.

Жаль, что так вышло, Алекс мужик хороший, не хотелось его обижать. В задумчивости Наташа прошла мимо опустившейся платформы, так и не ступив на неё, оставила за спиной станцию и двинулась в сторону Кремля. Удивительно мало всё-таки стало людей на улицах. В детстве она всегда брала в таких местах мать за руку, чтобы не потеряться, а теперь…

Наташа купила у автомата бутерброд с сыром. Сетевик стоял тут же, гостеприимно проигрывая какие-то анимки на маленьком экране, но она решила, что ещё слишком близко. Надо уйти подальше от родной конторы на всякий случай. Данилова наугад свернула в первую же улочку, прошла её всю и скрылась от проспекта за дом, изукрашенный ярким панно.

Вот и ещё один сетевик, рядом никого. Впрочем, это как раз не важно. Она выкинула обёртку бутерброда, отряхнула руки, достала из кармана листок. Пытаться скрыть лицо от камер, запутать аппарат с идентификацией не имело смысла. Во-первых, Наташа не умела этого делать и наверняка бы всё напутала. Во-вторых, странное поведение посетителя привлечёт внимание коллег из Первого Особого отдела ещё раньше, чем проникновение на закрытый городской сайт.

Правда, допуска у капитана Даниловой нет… Это и имел в виду Тофик, говоря «сама сообразишь». Конечно, сообразит, для этого и капитаном быть не обязательно. Вставив мерцающую красным полицейскую карту в сетевик, Наташа сперва отправилась на сайт МВД и отыскала своё личное дело. Только один пункт здесь можно поменять: личная ответственность. Сейчас стояла «У», Наташа бесстрашно поменяла ее на «А». Прежде не было повода так прыгать, для мелких шалостей вполне хватало какого-нибудь «К», но не время мелочиться.

«А» — это, наверное, спасение мира. Чувствуя приятное возбуждение, Наташа быстро отправилась к своим любимцам, сотрудникам неизвестного предприятия «Сан-Сан». Сантехника это или церковь какая-нибудь? Не важно, главное — сотрудников там много, несколько тысяч. Личные дела. Салаватов, Светиков, Симонов, Симонова, ещё Симонова, Скелле… Наташа решила остановиться на господине Скелле, пол «М», сорок семь лет.

В своём личном деле ничего больше не поменяешь, зато чужие для полицейского при исполнении, да ещё отважно кидающегося спасать мир — полностью открыты. Допуск… Слабенький у него допуск, у этого Скелле. А теперь станет «экстра». Обалдевший от такого изменения статуса сервер «Сан-Сан» трижды переспросил Данилову, уверена ли она в своих действиях, и предупредил, что сообщит об изменениях куда следует.

— Да, да, да! — колотила по клавише Наташа. — Стучи, сволочь!

Все полицейские время от времени проделывают подобные штуки. Иногда это нужно в интересах следствия, тогда в рапорте всё подробно описывается. Чаще изменить что-нибудь в личном деле незнакомца надо для того, чтобы заказать на чужое имя пачку сигарет, если свой месячный лимит исчерпан или если вообще получаешь надбавку как «независимый от наркотиков». Поменяешь человеку «частично зависим» на «полностью зависим», закажешь товар с доставкой, заберёшь его вместо заказчика — полицейскому это несложно, особенно если он сперва приподнял себе «личную ответственность», — потом опять сделаешь его «частично зависимым», вот и всё. Иногда тайное становится явным, но оперативник найдёт способ объяснить свои действия. Вербовал агента, например, срочно нуждался в бутылке коньяка. Результата нет… Бывает. Главное — не увлекаться, а мелочи простят. Хорошо быть полицейским.

Но теперь Наташа шла ва-банк. Гражданин Скелле получил допуск «экстра», малиновым окрашенный. Такого она не делала ещё никогда, и без длинных объяснений в будущем не обойтись. Впрочем, что тут объяснять? Всё будет ясно и без слов.

Вернувшись на сервер МВД, Данилова «в интересах следствия, с последующим докладом» стала на время Скелле. Богатый мужичок — в его личных установках слева повис банковский счёт. Так и хочется приобрести новую машину и уехать на ней в Бразилию! Сетевик мурлыкал какую-то песенку, Скелле оказался ещё и меломаном. Главное, чтобы он не попытался сейчас сам войти в Сеть, а то здорово удивится.

Вот теперь время набирать адрес с бумажки. Пароль потребовали сразу, Наташа вбила его, то и дело сверяясь с записью Тофика. Пальцы подрагивали, дыхание участилось. Выгонят, их обоих выгонят… Или Таги-заде сумеет выкрутиться? Наверное, разработал про запас какой-нибудь план. Да, но сработает он только в том случае, если мэрия получит результат. Если они накроют логово крыс в ближайшие дни.

А странно все-таки, что системы безопасности с такой лёгкостью можно обойти! Вот и материалы, одни тексты. «Миграционные процессы г. Москвы», «Динамика рождаемости и смертности», «Переработка мусора», «Эпидемиологическая обстановка», «Очистные сооружения»… Неужели секретно? Всё это очень интересно, но к делу не относится. Что, если связь оборвётся, если есть ещё одна линия контроля? Надо поспешить. Наташа скользила вниз по меню. «Секта братолюбцев», «Секта Белого Огня»… Вот оно.

«Серия немотивированных убийств, 2165–2168». Наташа так разволновалась, что только с третьего раза попала по кнопке печати. Из щели сетевика поползла бумажная лента. Со Скелле списали несколько рублей… Возместить? Да ну его к чёрту, достаточно богат! Наташа быстро прочла с экрана несколько строчек — вдруг ошиблась? Нет, всё верно. А кто автор?.. Незнакомые фамилии. Аналитики мэрии или Управления, да хоть НБ — какая разница? На всякий случай она вернулась на шаг назад, просмотрела ещё несколько текстов — не то.

Конец распечатки вывалился из щели. Сразу запихнув бумагу за пазуху, как будто готовясь бежать, Данилова покинула виртуальное тело Скелле, восстановила «статус кво» в его личном деле, а потом скинула свою личную ответственность обратно до «У». Проходивший мимо человек испуганно отшатнулся, когда бледная, взъерошенная Наташа выскочила из-под колпака автомата.

— Простите! — Она зашагала прочь, не разбирая дороги.

Когда всё станет известно? Возможно, уже через несколько минут. Или через несколько дней… Скорее дней, иначе Тофик не сказал бы так спокойно «приезжай вечером». По пути Наташе попался кабачок, она едва не упала, споткнувшись о выступающее на улицу крылечко. Чего ждать?! Правонарушительница скатилась вниз по ступенькам, оказавшись в полупустом зале, и плюхнулась за дальний столик.

— Кофе! — крикнула она сунувшемуся было официанту. — И пирожных!

Жаль, что сигареты оставила дома. Стараясь успокоиться, Наташа положила перед собой распечатку и заскользила по тексту глазами. Убийства, убийства… Длинный перечень жертв. Имя, пол, возраст, профессия, место жительства, характер повреждений. Самые разнообразные зверства, очень редко убивали второпях. Она пропустила несколько листов, обратив внимание только на порядковый номер последнего внесенного сюда преступления.

Две тысячи восемьсот шесть! Это на конец мая, значит, сейчас уже больше. Почему эта информация закрыта для оперативников? Потому, что паника для города опаснее любых преступников. В аналитики так просто не попадают, там болтливых нет… Но ведь любой полицейский может попасть на этот сервер! Только если Тофик даст ему пароль, одёрнула себя Наташа и подскочила.

Где листок?! Вот он, в кармане. Данилова села, улыбнулась уставившимся на неё официантам. Спокойнее… Надо бы сжечь пароль, да ресторанчик явно не для курящих. С каким-то злорадством Наташа аккуратно вырвала компрометирующие Тофика символы и быстро сунула их в рот. Ничего, в малых дозах бумага нетоксична.

Дальше. Краткая история мучений Четвёртого Особого отдела, ещё более краткая обзорная записка от Патруля. А вот и создание Седьмого отдела. В глаза бросилось слово «Крысятник» — автор указывал на то, что скрывать источник опасности от общественности не имеет смысла, всем уже известно, что Седьмой Особый отдел занимается именно крысами. Значит, «народное» название было придумано с самого начала.

Она опять немного пропустила — несколько абзацев оценивали угрозу безопасности граждан как слабую, перечислялись «группы риска», одна асоциальнее другой. Однозначный вывод: пока СМИ не раздуют шумиху, город может жить спокойно.

Свидетели — слово сразу бросилось в глаза. Ну конечно, не могло такое количество убийств пройти без свидетелей! Кто-то выглянул в окно, кто-то слышал крики. Наташа вчиталась. Да, свидетелей было немного, но говорили они одно: крысы. Их узнавали даже в темноте, по вони. Описания убийств… Данилова отметила про себя полную бессмысленность происходящего: налетели, схватили, замучили со смехом, иногда кого-то увели с собой, вот и всё. Могли взять верхнюю одежду, а драгоценности — никогда. Не интересовались ни личными карточками, ни продуктами, ни наркотиками.

И ещё они ели. Всего три свидетеля отмечали факты людоедства, но другие могли просто не рассмотреть, предпочли убраться подальше. И в Патруле у Сережи Мартиросяна сплетничают о том же… Наташа вспомнила следователей Седьмого, свойских парней. Тоже помалкивают. Указание?

Она вернулась назад, туда, где рекомендовалось заставить СМИ прикусить язык. Да, автор требовал отнестись к сохранению информации с максимальной серьёзностью, обратить внимание на «тщательность подбора персонала». Может быть, то, что оперативник Данилова ничуть не интересовалась подробностями происходящего — тоже результат этой «тщательности»? Особенности её характера?

Принесли кофе. Наташа поблагодарила официанта улыбкой, отхлебнула и опять вспомнила о сигаретах. Не отправиться ли домой, на берег Москвы? Вызвать такси по такому случаю…

— У вас можно курить?

— Нет, — насупился официант. — Извините. Рассчитаетесь сразу?

Поджав губы, Наташа протянула ему полицейскую карту. Официант нерешительно принял мигающий красным прямоугольник, помялся, потом побежал к сетевику, стоявшему в углу.

— Испугался, сволочь! — пробурчала ему вслед Данилова и продолжила чтение, то и дело, правда, поглядывая на спину официанта. Такой, конечно, не сбежит, а всё же не хочется, чтобы он долго копался с чужим добром.

— Вот, пожалуйста! Благодарим вас! — Официант копаться не стал, вручил карту обратно и бегом умчался на кухню.

Запихнув в рот сразу целое пирожное, Наташа продолжила чтение. Цифры, цифры… Какие-то таблицы. Всё это её не интересовало, требовались свежие факты, зацепки. Долистав распечатку почти до конца, Данилова догадалась вернуться, поискать случай с Игорем и Шангой. Есть! Фамилии бросились в глаза.

Убиты обычным для крыс образом, то есть немудрёно замучены. У преступников было около пятнадцати минут, группа поддержки тогда не осуществляла визуальное наблюдение, надеясь только на аудиоэфир. А потом бойцов встретили болтами из арбалетов. Заключения экспертов… Приблизительная конструкция оружия. Кому она нужна?.. Есть куда более важный вопрос: почему крысы тогда сумели уйти? Никаких выводов.

Что-то не нравилось Наташе в этом тексте. Вроде бы всё по делу, но как-то слишком общо и расплывчато. Что делать? Данилова вернулась к концу документа. На территории города действует неизвестная секта, которую необходимо на всякий случай изолировать… Кордон…

Кордон? Так Москву от полчищ иногородних крыс он защищает или весь остальной мир? Данилова начала листать обратно, потянулась за пирожным и обнаружила, что тарелка пуста. Хотелось закурить. И пожалуй, выпить. А ведь ещё так рано! Не допив кофе, она встала, вышла на раскалённую улицу.

И в самом деле, что-то уж очень жарко, подумала Данилова. Такого не прогнозировали — все говорили о похолодании в конце июля. Запах горелого асфальта… Наташа заторопилась обратно к сетевику, чтобы вызвать такси. К реке, к реке.

Тофик, как всегда, расположился с комфортом, этим он нравился Насыровой. Сосредоточенный, краснолицый, седобровый, лежит на кушетке и словно гипнотизирует невидимый начальнице экран. Лапочка.

— Какие новости?

— Это ты скажи, какие новости. Пименов успокоился?

— Просто устал, теперь сперму копит. Но похоже, меня не снимут… Ты расстроен? — Раиса пересела с кресла на подоконник, за спину Тофику, посмотрела на экран. — Ага, она уже была здесь!

— Была, — согласился Тофик. — Только второпях и половину информации не нашла. Я думал, она домой поедет, по-человечески всё сделает… Эх, Данилова! Конспираторша хренова.

— Наташа просто волнуется, Тофик.

— Она просто волнуется, а мне что делать? Тоже волноваться? Рая, других людей у нас нет. Алекса не пошлёшь с паролем на городской сайт, он сразу в Управление стучать поедет. Скажет: проверяют, наверное… Никто никому не верит.

— Ну, перестань! — Насырова сосредоточенно изучала панораму Москвы, открывавшуюся из окна Башенки. — Можно отыскать пару-другую ребяток.

— Среди молодых, — уточнил её коллега. — Методом проб и ошибок, да? Рая, если бы я мог сам… Но я не знаю, где искать этих крыс. Мне уже ночами страшно, ты мне веришь?

— Нет.

— Правильно. Никто никому не верит… А мне страшно. Я чувствую, как они ходят поблизости, а всё наше Управление с десятками отделов ничего не может сделать. И армия не сможет… Глупо?

— Очень, Тофик. — Насырова погладила его седую голову. — Ты нашёл тех цыганских баронов, ты найдёшь и крыс. Просто под городом много всего… Что, кстати, говорят диггеры? Ты связывался с ними?

— То же самое, что бомжи. Кострища есть, проходы новые, от месяца к месяцу больше. Кости. Да не ходят они туда, боятся, я же знаю! Врут всё.

— Человеческие кости, — не спросила, а уточнила Раиса, зябко передёрнув плечами.

— Часто человеческие. Рисунки были… Но совершенно бессмысленные, можешь взглянуть. Хотя постой, вот этот симпатичный! — Тофик лениво поводил джойстиком, отыскивая нужный файл. — Вот, любуйся, вчера нашли.

Насырова спрыгнула с подоконника, прошлась вдоль перегородившего кабинет голографического экрана. Бетонная стена, подсвеченная прожекторами, на ней углём или грязью, не разобрать на снимке, изображены люди, разрывающие на части других людей. Рисунок не похож на детский, слишком угловатый, резкий. Человеческие фигуры набросаны схематично, много непонятных деталей, масштаб не соблюдён. Особенно выделялся гигант с огромным членом. Он разрывает кого-то, схватив за ноги. Лоб палача перечёркивает красная линия, единственное цветное пятно на рисунке. Жертва была много меньше, возможно, ребёнок.

— Мерзость какая!

— Вот-вот. Кто мог нарисовать? Я отдал психиатрам этим… экспертам. Молчат пока.

— Агентура? — Насырова прошла сквозь голографический экран, вернулась к своему креслу.

— Ничего. Они жмутся к выходам, эти уроды! — вскипел Тофик и кинулся к бару за стаканом сока. — Я сам туда полезу однажды!

— Забудь, — тихо приказала Раиса. Подполковник Таги-заде воспользовался служебным положением и запустил в подземелье нескольких бомжей, избавив их от отправки в приёмник. Те, кто вернулся, клялись, что никого не видели. Только кострища, только кости. И рисунки, на большинстве которых с трудом можно было различить неумело изображённые человеческие фигуры.

— Невозможно отследить их передвижение, — пожаловался он Насыровой. — Я уже каким только математикам ни совал, все пожимают плечами. Нет закономерности. Один мне начал втолковывать, что это, мол, не одна группа, а несколько, хаотично передвигающихся… Я поверил было. А недавно опять к нему зашёл — он говорит, что групп стало больше. Откуда? Откуда их могло стать больше за год? От моей работы, да?

— Успокойся, — попросила Насырова. — У нас через час совещание на сайте Управления.

— Только бы она их нашла, — пробурчал Тофик. — Только бы Наташка нашла. А уж дальше я… У меня такой доклад лежит под подушкой, что никому мало не покажется! Я войска под землю отправлю!

— Может быть, они и не под землёй живут, — усомнилась Раиса. — С докладом ты не спеши, а то там наверху тоже есть паникёры. Пустят газ, и эвакуируй потом всю Москву.

— Этого не разрешат, — с сожалением сказал Таги-заде. — Жаль. Проще всего. Но побоятся… Кордон-то Милош еле пробил, за что этому мошеннику стоило бы задницу поцеловать. Ладно, хватит. Вечером буду Наташу инструктировать.

— Ты бы ей сказал, чтобы побереглась.

— Скажу! Но сама посуди: есть у меня другой выход?

Другого выхода не было, Насырова это прекрасно знала. Руководство Седьмого Особого отдела и так висело на волоске после гибели Коваля и Чачавы. Кто-то должен действовать на свой страх и риск. Раиса попыталась убедить себя, что лишь помогает Наташе выполнить её собственное желание. Получилось скверно.

— Дать бы ей кого-нибудь в помощь…

— Если тайну знают двое, тайну знает и свинья, как Штеер говорит. Это будет тогда официальная вылазка Седьмого отдела, по которой потом отчитываться придётся. Разве только… я с ней пойду?

— И не думай.

Тофика отпускать нельзя, он-то наверняка полезет в самое пекло. Или нет? Раиса посмотрела на коллегу, опять развалившегося поперёк кушетки. Может быть, Тофик куда хитрее, чем кажется? Всё равно. Он нужен здесь.

— Может, она ещё и передумает, — проворчал Тофик, выключая экран и забрасывая ноги на не успевшую растаять в воздухе голограмму клавиатуры. Каблуки стукнулись о находившуюся за ней столешницу.

— Не передумает. У неё глаза какие-то… раненые. И на сайт пришла. Это ведь не пьяной за руль сесть, это серьёзное нарушение.

— Ну и что? Почитает, поймёт, что никто ничего не понимает, и струхнет. Коваль не пошёл бы, точно говорю. И она не пойдёт, вот узнает, что требуется, и откажется.

— Посмотрим… — Насырова уставилась в другое окно, южное. — Но думаю, Данилова не откажется. Она одна такая у нас, слегка ненормальная.

Солнце било в стеклянные крыши города, будто намереваясь проломить их. Они боролись, отражая свет, и яркие, слепящие пятна вытянулись до самого горизонта. Наверное, дома и были основными жителями Москвы — люди по сравнению с ними почти незаметны. Да не так уж их и много.

— Ты когда-нибудь уезжал из Москвы на лето?

— В детстве. Как оперился, так сразу послал родителей к чёрту с этими курортами. А что?

— Так… Включу дневную сводку, послушаем, потом совещание. Хорошо ещё, что нас с тобой некому к чёрту послать.

Жарко. Обливаясь потом, Наташа из последних сил дотащилась до кафе, а там не оказалось свободных столиков. Хотелось вытащить пистолет и вежливо попросить какого-нибудь старикана пересесть. Впрочем, почему бы так и не поступить?

— Вы позволите? — Она с ходу уселась за столик к тощему, дряблому старичку. Он любовался на реку, точнее, тупо смотрел на скопление парусов. Наташа этот прекрасный вид загородила, и у тощего тут же гневно задрожала нижняя губа. — Спасибо!

Заказав пива, Наташа поправила за пазухой норовящую провалиться в штанину комбинезона распечатку. Читать её здесь не хотелось, тем более что старикан продолжал буравить её тоскливым взглядом, стараясь при этом выглядеть грозным. Загудел браслет.

— Данилова! — нарочито громко представилась Наташа, не глядя на экран.

— Это Сергей Мартиросян, — донёсся полузабытый уже голос.

— Ага… — Она подвинулась немного, чтобы оскорблённый старик выбрался из-за стола.

— Ты занята, да?

— Не очень.

— А я вот оказался поблизости, в Красногорском районе. Подумал о тебе. Ничего не нужно купить? Продукты или ещё что-нибудь…

— Я не дома. Но знаешь, если тебе делать нечего, подъезжай на берег, за мой дом. Кафе… Как называется это кафе? — спросила Наташа у официантки. Заведение существовало, сколько она себя помнила, а вот название в памяти не отложилось.

— «У Карло». Кафе «У Карло». — Улыбчивая чернокожая женщина лет пятидесяти поставила на стол пиво и курительницу.

— Кафе «У Карло», Серёжа. Найдёшь?

— Да! — Мартиросян явно очень обрадовался. — Мигом! Мотоцикл там есть куда поставить, или лучше у подъезда бросить?

— Бросай у подъезда… — согласилась Наташа, нажимая «отбой».

«Надеется на что-то? Ничего не выйдет, вечером надо ехать к Тофику».

В самом начале работы Седьмого отдела у них были интимные отношения, около двух месяцев. Тофик в гости ездить отказывался, только приглашал к себе, а жил очень далеко, в Хотьково. Наташе это быстро надоело, она привыкла к центру. Но сегодня скорее всего придётся что-нибудь вспомнить из старых привычек.

Данилова отхлебнула пива, схватила курительницу. Прозрачный колпак с выступающими мундштуками, оба обёрнуты одноразовой плёнкой. Нажмёшь кнопочку — и огонёк внутри подпалит сигарету. Потом надо затягиваться из одного мундштука, а выдыхать в другой. Что ж, пусть так… Хотя удовольствие и не стоит бешеных денег. Старушка по соседству осуждающе покашляла, едва только Наташа сделала первую затяжку. Данилова мысленно послала её к чертям — у кафе есть лицензия, а у посетительницы деньги. Однако соседка не угомонилась, заговорила с кем-то как раз о лицензии, о том, что вот она «писала, писала», а всем наплевать. Особенно некоторым — тут она опять покашляла — в комбинезонах в обтяжку.

Наташа пожалела, что не отправилась домой. Но почему-то хотелось быть с людьми, живыми людьми, а не с сетевыми приятелями. Пусть ругаются, пусть слюной брызжут… Неужели она испугалась неуловимых, непостижимых крыс? Нет, что-то другое… И ещё жарко, от Поймы прямо пар валит.

Сигарета кончилась быстро, пиво продержалось немногим дольше. Завидев издали фигуру Сергея, Наташа прошла к сетевику и расплатилась — упрямое старичьё не даст ни посидеть спокойно, ни поговорить по-человечески. Вместо приветствия она взяла патрульного за руку и побрела по тянувшейся вдоль берега эстакаде.

— Коппенберг приехал, — кивнул немного смущённый Сергей на большую афишу, украшавшую верхушку уродливого здания у самой реки. — Наверное, здесь и играть будет.

— Ты любишь музыку? — почему-то удивилась Данилова.

— Да, есть немного… И потом, Коппенберг не каждый день приезжает. Я бы сходил.

— Вот оно что! — Наташа хотела было спросить, кто такой этот Коппенберг и чем занимается, но передумала. — И где же у него концерты?

— Здесь.

— На стадионе?

— Ну ты даёшь! У тебя под боком концертный зал, а ты и не знаешь! — рассмеялся Мартиросян. — Стадиона здесь лет пять как нет, всё переоборудовано. Ты, наверное, баскетболом тоже не интересуешься?

Данилова только покачала головой. Как этот Сергей всё успевает? Музыка, спорт, учёба, служба, Сети. Ещё вот на роман набивается, похоже. Совсем нет времени хоть о чём-то задуматься, наверное.

— Теперь тут концертный зал, — повторил патрульный. — Ну и, конечно, выставки всякие в промежутках между приездами звёзд, я даже что-то смотрел. Не помню точно, скульптура, кажется.

— Понравилось?

— Ерунда! А теперь вот — видишь?

Наташа послушно задрала голову. Афиша Коппенберга украшала самый верх стены бывшего стадиона, её и с Серебряного Бора прекрасно было видно. Ниже шли другие рекламные щиты. Она подошла к стене и попробовала дотянуться до края большого чёрного квадрата, опускавшегося почти к самой земле.

— Подсадить? — услужливо предложил Сергей.

— Зачем?.. Я просто так. Интересно, из чего афиши делают.

— Пенопластик, — предположил её спутник. — Так хочешь потрогать или нет?

Потрогать хотелось, уж очень сочным был чёрный цвет. Но Мартиросян так стремился помочь, подсадить, услужить, что Наташа опять покачала головой. Снова выскользнула из-под ремня распечатка, пришлось поправить.

— Чем займёмся? — нейтрально поинтересовался Сергей, тактично делая вид, что ничего не замечает.

— Сядем на траве, под этим квадратом Кандинского, и будем тупо разглядывать реку, а также гуляющих сограждан. Когда мне станет плохо от жары, ты отнесёшь меня домой и смешаешь коктейль, а пока говори что-нибудь.

— Говорить?.. Это легко. — Патрульный скинул куртку, в которой мужественно пребывал всё это время, сделал движение — постелить, но не успел и просто бросил рядом. — Во-первых, квадрат этот не Кандинского, а Малевича. Во-вторых, я не понимаю, зачем его здесь такой большой повесили. Хотя, если подумать, его теперь нужно рисовать везде. Надгробный памятник искусству как таковому.

— Какой ты умный… — протянула Данилова.

— Тебе скучно? — насторожился Сергей. — Хочешь, я мороженого принесу?

— Нет, сиди со мной, искусствовед.

Послышалась музыка. Духовой оркестр бодро маршировал по пешеходной эстакаде. Музыканты как на подбор — седые, потные. Последней шла бойкая старушка с огромным барабаном и как-то удивительно лихо лупила в него. Не совсем в такт, показалось Наташе. Встречные, по большей части такое же старичьё, с улыбками расступались.

— «Чёрный квадрат» — это тупик, — продолжил Сергей, когда музыканты прошли мимо. — Всё толковое уже нарисовано. Дальше или эпигонство, или компиляции.

— Ты в этом разбираешься? — уточнила Данилова.

— Нет, — честно признался Мартиросян. — Ты сказала: говори что-нибудь, я и говорю. Скучно?

— Нормально. А Коненберг — это не искусство?

— Коппенберг, — поправил Сергей. — Он флейтист, играет классику, но делает упор на неожиданные оркестровки… Мне нравится флейта. Ну и, кроме того, надо же чем-то увлекаться, верно?

— Тебе мало полиции? В твоём возрасте я вообще только и делала, что трепалась и трахалась.

— Да в общем… — Мартиросян замялся. — В общем, я тоже. Но иногда тоскливо. Я вот на этих людей смотрю — им ведь тоже тоскливо дома, в Сетях, вот они и торчат здесь. Видишь, даже почти не разговаривают, только смотрят и прогуливаются. И все пойдут слушать Коппенберга. Слушать хорошо — думать не нужно. Прикрыл глаза и слушаешь.

— Ах, вот зачем это всё, — ухмыльнулась Наташа. — Думать боишься?

— Да не боюсь, а просто не о чем. Вот ты появилась… Я о тебе стал думать.

Данилова посмотрела на реку, пытаясь сообразить, в самом ли деле парусов стало меньше? Да, вот ещё два серфингиста выбрались на берег, за ними байдарочник. Жарко, очень жарко. Как там рыба ещё не сварилась? Впрочем, под водой, у самого дна, наверное, прохладней.

— Ты давно купался?

— Можно! — Сергей тут же начал подниматься.

— Да я просто так спросила! — Наташа даже стукнула в сердцах по земле. — Я вот не помню даже когда. Живу у самой реки, а в воду лезть не хочется.

— Ну и правильно. — Мартиросян сел, на этот раз поближе. — На той неделе мы утопленника нашли. Записка при нём была, предсмертная, он её в банку положил и плёнкой ещё обернул. Молодой совсем, но уже совершенно сдвинутый: в записке писал про клонов, что боится их и себя вроде тоже… Ты всё ещё хочешь коктейль?

Наташа посмотрела на браслет. Почти девятнадцать, через час Тофик покинет Башенку, если не изменил привычкам. Значит, времени осталось только на выпивку, душ и дорогу. Нет, ничего сегодня у Сергея не выгорит.

— Идём. Ты, кстати, меня не подбросишь до Экспресса? Мне скоро ехать на восток.

— Подброшу… — уныло протянул Мартиросян, поднимая куртку. — Хочешь, довезу прямо до места?

— Нет, на мотоцикле слишком долго. Ехал бы ты домой.

— А я выходной завтра и послезавтра тоже. — Он вытер со лба пот. — Скучно.

— Ну тогда… тогда я сама доберусь до экспресса. А ты оставайся у меня.

Сергей так искренне просиял, что Наташе захотелось погладить его по голове. Бедненький. Кто-то изнутри посоветовал пригасить эти материнские инстинкты, которые до добра никогда не доводят, но капитан Данилова приказала этому кому-то заткнуться.

Тофик встретил её в длинном халате, перепоясанном широким кушаком с золотыми кистями. Войдя в квартиру, Наташа опустила голову, и начальник сразу заметил её смущение:

— Не думай обо мне плохо, я не всегда тащу подчинённых в постель. Просто только что из душа. Как добралась?

— Нормально.

— Не разувайся! — Тофик первым прошёл в гостиную, уставленную тяжёлой, массивной мебелью. — Садись и рассказывай. Заночуешь, кстати? Я не буду приставать.

— Нет, вернусь домой, меня ждут.

— Ждут — это хорошо. Сок будешь?

Тофик не употреблял спиртного, вроде бы из-за какой-то болезни, и не курил. Приняв от него бокал, Данилова опустилась в кресло, привыкая к запаху чужого жилья.

— Десятый час уже, — тактично подсказал подполковник, отхлебнув соку.

— Да, да! Я… задержалась. Вот, распечатала в уличном сетевике. — Наташа шлёпнула на пол распечатку. — Всё очень интересно, спасибо. Только меня, наверное, уже выследили. Будут неприятности, Тофик Тимурович?

— Давай-ка на «ты», как раньше, — попросил хозяин. — Значит, ты всё прочла, молодец. Я хотел сэкономить время, чтобы ты успела всё оценить, обдумать. Мы не поймали тех крыс, что убили в прошлом году Ким и её напарника. Ты это поняла, да?

Наташа кивнула.

— Ищем какую-то организацию, не понимая даже приблизительно принципов её действия. Пока нам известно следующее: это крысы, то есть люди, которые живут по-крысиному, не имеют личных карт, не пользуются Сетями. Религия или другие заморочки не позволяют этим крысам владеть имуществом, даже огнестрельным оружием. Однако их боги требуют причинять жертвам как можно больше мучений, а если есть время — пожирать их. Не только сердце и печень, как ты знаешь — в старом метро находили стоянки крыс с обглоданными начисто человеческими костями.

— Не только человеческими, — напомнила Наташа. — Собаки, кошки…

— Мы не знаем точно, чьи стоянки. Но про те, где остались человеческие черепа, можем твёрдо сказать: это наши подопечные. Кто там жрёт собак и кошек, голубей да ворон, тех же крыс — я не знаю, их все жрут. Однажды был зафиксирован ночной налёт на магазин, оба охранника убиты, украдено много мясного. А вот спиртное оставили… И сигареты наших крыс тоже не интересуют, и на аптеки они не нападают. Исповедуют вполне здоровый образ жизни, вот как. Минутку…

Тофика отвлёк звон компьютера, он послушал браслет, потом ушёл в соседнюю комнату с кем-то переговорить. Гостья подошла к окну, всмотрелась в пустынные улицы, лаская в руке бокал. Последние горожане возвращались из парка с прогулки. Народ всё больше молодой, до пятидесяти — это очень отличало Хотьково от Строгино. Что бы сказали жители, прочитав закрытый доклад с городского сайта? Пошли бы следующим вечером гулять в ближний лесок или предпочли бы собрать вещи и уехать из города? Молодёжи сейчас везде не хватает.

— Жена вдруг соскучилась… — вернулся Тофик.

— Ты женат? — искренне удивилась Наташа. Женщины, работающие в полиции, освобождаются от деторождения, мужчины — от вступления в брак. Зачем это понадобилось Таги-заде, который тянет лямку прямо с юности?

— Она так хотела… А что особенного? — Тофик налил себе ещё сока. — Имущественные проблемы меня не слишком волнуют, мне ничего не нужно. Отчисляю половину заработка, да… Нина, как жена полицейского, не рожает. Что мне, жалко? Зато если мне всё осточертеет, уеду в Сибирь, там домик, грибы, рыбалка…

— Подлёдная.

— Да брось, в Сибири хорошо.

— Давно не виделся с ней?

— Лет двенадцать. А что?

— Да так… Значит, все твои похождения незаконны. Странно. — Наташа покачала головой. Состоящий в законном браке мужчина совершает преступление, гуляя на стороне. Узнает Нина — и по суду заберёт у него всё имущество. Вот только Данилова не знала, обязана ли будет рожать бывшая жена полицейского. — Полицейские, по-моему, нарушают законы чаще всех остальных.

— Так это естественно! Диалектика, так сказать, единство противоположностей… Всё, не заговаривай мне зубы! — Тофик выпрямился. — Мы внедряли агентов, половина бомжей работала на нас. А цыгане из таборных сами прислали информацию, они напуганы. Напуганы гораздо больше нас, понимаешь? Две недели назад сдался табор Чернозуба. Слышала о таком?

— Нет.

— Нелюбопытная ты, Данилова… Новости даже не смотришь. Сам барон вполне легальный человек, но половина его табора крысятничала, занималась наркотиками. Кордон придушил их бизнес, а потом у него стали пропадать люди. Чернозуб крепился, пытался сам что-то сделать… Потом вышел на нас, просил для своих амнистии. Кое-что сделали, но я заставил барона оставить несколько человек внизу, в качестве платы. Он сидел здесь, в этой комнате, на всё соглашался. И что же? Люди ушли, а связи с ними нет.

— Могли просто затаиться, цыганам верить нельзя.

— Я и не верю. Но Чернозуб — вот он, живёт в Люберцах. Он бесится, требует найти своих цыган, отправить в тоннели экспедиционный корпус… Даже угрожал мне, спьяну, конечно. И я начинаю понемногу верить. В городе становится всё опаснее, особенно ночью.

— Мне один человек говорил, что встретил среди крыс знакомого, москвича, — решилась Наташа. — Врал? Откуда вообще берутся крысы?

— Давай-ка говорить по существу. Откуда берутся цыгане? Ниоткуда, они просто есть. Это народ, Наташа, и ничего бранного в слове «цыган» нет. Так почему ты называешь их крысами вместе со всем остальным сбродом? Только путаешь себя и меня.

— Я не всех цыган зову крысами! — вспыхнула Данилова. — Только тех, что… асоциальны.

— Таборных цыган, — уточнил Тофик. — Но это всё равно цыгане. Бизнес, построенный на крови… Своей крови, родной. Считай, кстати, что в Москве его больше нет, просто Чернозуб продержался дольше других. Почти все таборы, с которыми барон так любил устраивать перестрелки, откочевали в разные стороны ещё до постройки Кордона. Выходит, что полиции они не боялись и конкурентов не боялись, а тут струхнули. Имели, между прочим, даже станковые пулемёты… Да-да! — Подполковник хрипло рассмеялся. — Целый арсенал! Чернозуб его сдал по нашему соглашению. Из-за этого Пименов пока и не трогает Раису — совсем недавно нас в мэрии хвалили, ордена дали.

— Я не знала…

— А это секрет. Ни к чему людям знать, что у цыган в схронах было столько оружия, что впору вести уличные бои. Его ведь больше нет, оружия-то!

— Наверняка что-то осталось!

— Конечно, а иначе какой же Чернозуб барон? Все наши городские подвалы надо всерьёз чистить, да нет ни времени, ни денег, ни людей… Вот если бы удалось разобраться с крысами, то наш Седьмой как раз бы этим и занялся. Крысами я предлагаю отныне звать только тех тварей, что реально нас интересуют. Да, так ты спрашивала, откуда берутся… бомжи? Грубое словечко, да? — Тофик опять развеселился. — Ничего, потерпят. Бомжи получаются из наркоманов, почему бы и не из московских? Всё это сказки про стекающихся со всех сторон в столицу бомжей. Прежде так было, но уже давно им интереснее другие места, более густонаселённые. Опустившаяся публика не может больше платить за квартиру, не хочет идти в приёмники и уходит на улицу. Потом, если не выловят, — под землю, в рабство за дозу к тем же цыганам или сектам отшельников.

— Неужели их так много? — не поверила Наташа.

— А они плодятся. Не смейся! Примерно две трети тех, кого мы сейчас отправляем в приёмники, никогда не имели личных карт, не ходили в школу. Жили с помоек… И почему-то никогда не хотели другой жизни.

— Не понимаю.

— Ну и не нужно, просто поверь. Иначе зачем им бежать из приёмников обратно? Жизнь под городом несладкая… Но вот что интересно: у бомжей детей гораздо больше, чем у приличных горожан, которым иметь потомство предписывает закон. Правда, высокая детская смертность, много врождённых болезней — но тем не менее это факт.

— Неужели настолько одичали, что забыли, как предохраняться? — брезгливо сморщилась Данилова.

— Примерно так, — согласился Тофик. — Во всяком случае, о детях особенно не заботятся; если и выкормят, то потом скоро выгонят. Но цыгане, таборные цыгане, часто таких принимают. Принимали… Не хочу вдаваться в подробности всей этой тёмной жизни, это не так важно. Преступники всех мастей, спятившие, зависимые, деятели из пиратских Сетей — все они отметились в подземельях. Но именно цыгане считали себя там хозяевами. Теперь их выгнали, вытеснили. Выходят сдаваться перепуганные бомжи, но их всё меньше. Исчез недавно Белый Стебель, живой бог секты столбовщиков, тоже, по некоторым данным, большой любитель прогуляться по тоннелям старого метро.

— Мне говорили, что они в основном затоплены… Или я читала где-то.

— Глупость, весь центр провалился бы, если бы их затопили. Коммунальные службы просто без конца пломбируют выходы, а жители подземелий всё роют новые. Вот такое неустойчивое равновесие… — Тофик с сожалением посмотрел в опустевший бокал, но вставать поленился. — Оперативник Седьмого Особого отдела капитан Данилова, скажи, почему ты совершенно всем этим не интересовалась, работая в Крысятнике?

— Не знаю. Просто не интересовалась. Да и кто у нас этим интересуется?.. Тебе легко говорить, ты же служил в Третьем отделе.

— Да, я с цыганами знаком давно и тесно, — согласился Тофик. — Жаль, что знакомству пришёл конец. Без подземелий, без таборов им не продержаться долго, смешаются и растворятся среди других горожан. Будут как все — сидеть в Сетях, кое-как зарабатывая на хлебушек, который им доставят на дом. Будут придумывать, как бы не заплатить государству того малого, что оно ещё от них просит. Серая жизнь.