Мелодии космических океанов Стоянов Александр

Александр Иванович Стоянов родился в 1967 году в городе Краснодаре.

Потомок терских казаков. Служил в рядах Советской армии. Окончил Ставропольскую государственную сельскохозяйственную академию по специальности инженер-механик. Объездил Европу, посетил Исландию, часть Азии, Африки и Северной Америки.

Член Российского Союза писателей.

Кандидат Интернационального Союза писателей.

Печатался в альманахах: «Воинская слава» том 1, 03.11.2011; «Сборник стихов» том 6, 23.11.2011; «Поэт года 2011» том 5, декабрь 2011; «Российские поэты» том 8, 07.07.2012; «Воинская слава» том 3, 14.08.2012; «Сборник стихов» том 9, 23.10.2012; «Поэт года 2012» том 36, 19.01.2013; «Наследие 2013» том 2, 29.01.2013; «Российские поэты» том 9, 05.02.2013; «Поэт года 2013» том 15, 27.08.2013; «Наследие 2014» том 7, 07.07.2014; «Поэт года 2014» том 28, 12.08.2014.

Номинант национальной литературной премии «Поэт года 2011». Номинант национальной литературной премии «Поэт года 2012». Номинант национальной литературной премии «Поэт года 2013». Номинант национальной литературной премии «Поэт года 2014». Номинант литературной премии «Наследие 2013». Номинант литературной премии «Наследие 2014».

Автор поэтического сборника «Ревущая тишина» 2012 год. Издательство «Авторская книга», Москва.

Автор поэтического сборника «Театр радуги» 2014 год. Издательство «Авторская книга», Москва.

Автор аудиокниги «На пороге солнца», (читает автор).

Аудиокнига выпущена в конце 2014 года, при поддержке Интернационального Союза писателей и газеты «Московская правда».

Симфония № 1

Аккорды полутонов

Ночь затянуло в окуляры моих сновидений.
В косточках городов спали личинки людей.
Раздавленный солнцем сентябрь уместился в желудке.
Вспенились объятия тысячерукого успокоения.

Мерно дышали выгоревшие клавиши
ветреных чувств.
Лишь круглые мгновения застыли в киселе сумрака.
В тёмном сгустке тревоги мерцали звёзды.
Их разговор походил на обмен немыми цифрами.
Зубчатые шестерни не имеют плавного хода
и потому улыбки звёзд выглядели угловато.
Луна, напротив, была округла и носила
в себе удивление и загадочную радость.

Всё вокруг не стояло. Оно двигалось,
но я этого не заметил. Во мне шевелилась
лишь проглоченная глазом водянистая тьма.
Мелкие объекты пытались высвободиться
и проявиться своими чёткими линиями.

Туман вырисовывал многослойные картины.
Он был бородат и духовность его не подвергалась
сомнениям. Присаживаясь за свой рояль,
он растворялся в повторяющихся разноголосых
аккордах, оставляя за собой причудливые
ландшафты горной и песчаной пустыни,
которая наводила на мысли о заснувшей
некогда цивилизации совершенных существ.
Не тех зачатках мысли, что спят на болотах
и просыпаются в виде лилий только за тем,
чтобы сделать глубокий вздох и увидеть своих
детей, а тех, кто живёт вечно в незамутнённом
покое и гармонии с каменными братьями.
С тонами и полутонами бездонными
в неисчерпаемом океане музыки сфер.
В безмолвном согласии с чужими законами,
появляющимися в виде рисунков на
осыпающихся стыках бытия.

25.11.2013

Даль

Дом мой стоит посреди поля: вдали —
белый, а внутри – глина с ароматной соломой.
На крыше камышовой две разорванные струи —
это прошлого и будущего неразгаданное слово.

Великая пустота входит в игольное ухо,
посреди пустыни клубы пыли поднимая.
Выезжает на работу звёздная повитуха,
наполняя горизонты от края и до края.

Миллионы лет сижу я вот так, словно истукан,
На пороге своего каменно-песочного мира.
Без меня не состоится шоу последнего из Могикан,
я ведь – смешной пузырёк внутри слоёного сыра.

Завтра меня заменит человек-калькулятор,
знающий все языки и умеющий вычислять алгоритмы.
А я улечу в космос, улыбаясь, взглянув в иллюминатор.
Заберу туда стихи, а также свои подорванные ритмы.

В моей далёкой степи не будет продавцов,
а дом мой сохранится, как будто новый.
Бесконечность закроет ворота на засов,
а я согну это время, словно подкову.

18.01.2015

Конец и начало

Конец и начало,
конец и начало
кружило весь мир.
Стоят у причала,
стоят у причала.
И смерть ворожит,
как факир.

Гремят и клокочут,
и нервы щекочут
в когтях темноты.
Начало всех точек
молчанием зодчих
конец пустоты.

Конец беспределен,
но кто-то уверен,
что он пустотел.
Он долог и скучен,
но врать не приучен —
изнанка всех дел.

В конце небосвода
тоска и свобода
бредут не спеша.
И где-то ненастье
окончится счастьем.
Воспрянет душа.

Конец – быстротечный,
короткий,
но вечный.
Стреляет в людей.
Бредут пилигримы,
ветрами гонимы
в тумане идей.

Закончится плёнка
мелодией тонкой.
И в пропасть конец.
Проснётся начало,
поднимет забрало
наш рыцарь-отец.
И вторгнется всадник
в чужой палисадник,
копытом звеня.
Попросит ту малость,
чтоб всё не кончалось
для всех
и меня.

29.02.2012

Девятое мая

Я болью распишу эту картину,
кострами поминальных площадей.
Я тоже ведь когда-то сгину
с экранов не запомнившихся дней.

Скольжу между домов – развалин,
глотаю пресный воздух тишины.
Застывшие глаза былых баталий
откроют тайны завершившейся войны.

Увижу лиц немые выраженья
и в позах смысл узнаю бытия,
солдаты, как цепи огромной звенья,
сомкнут свой круг возле меня.

Венки в глазах, не знавших потрясений,
огонь и плач солдатских матерей.
И этот ясный день весенний
напомнит, как напал на землю зверь.

О, Боже, сколько их, безвестно павших
под мхом и травами грядущих дней,
лишь песня душ их, к свету улетавших,
тревожит нас, живущих на земле.

Красив их подвиг в праздничном свеченье,
как чистый голос над землёй грехов.
Их эшелон тогда пришёл по назначенью:
в молитву неба, в светлый слог стихов.

09.05.2013

Светлая память героям Великой войны!

Прелюдия

Закинули сеть из тени косматые рыбари,
вода подхватила волны растрескавшейся зари.
За неводом – кавалькада, драконами во плоти,
трепещущие сосуды не прекращала нести.
И звёздное министерство, подсвеченное луной,
колючее одеяло несло рукой ледяной.
Из серой гущи вступали невидимые хоры,
навек стрекозы покидали растаявшие миры.
Безудержные кружевные напевы несли сады,
срывая аплодисменты шипящих морских владык.
Мелодию диких ветров надрывно пел великан,
что в сопках за океаном тащил небес караван.
И время поистрепалось под взглядами издалека,
как старая паутина засохшего паука.
За плавнями растревожен уснувший зелёный рай.
Там, на земле фламинго, нам крикнули: – Улетай!
Из космоса светотени запрыгали вне холста
и головой прибоя захныкала пустота.

27.02.2014

Стокгольм

Острова – валуны, островки,
у морей, у реки, у тоски,
у простой красоты на руках,
на скале, на земле, на мостах.
Шелохнётся луна под водой,
и не выйдет звезды ни одной
на широкий и чёрный простор
из невидимых облачных нор.
На фарватер не выйдет ладья,
Ни на вёслах, ни нефтью чадя
в океанский безбрежный простор,
как когда-то святой Христофор.
Сбитый лунный прицел обмелел.
И закат уж давно отгорел.
На протоках и склонах тепла
золотистая трель утекла
в скандинавский холодный ручей,
где звенят разговоры мечей
и куёт одеяло кузнец
для горячих погибших сердец,
что бород не жалели в борьбе
и погибли в студёной воде.
В королевские сны не войти
на конях в середину пути.
Не испить их хмельного вина,
не понять, что была та война.
В этом озере чёрной луны,
на задворках пропавшей страны.
В кафедралах забытых церквей,
меж; могильных холодных камней.
Соловей пропоёт и уйдёт,
а вороны продолжат полёт.
Над железом и строгостью крыш,
где скучал одинокий Малыш.
В этом мраморном мире огней,
где судьба – людоед-лицедей.
Обращает внимание всех
на расчёт, на провал, на успех.
Как и прежде, друзья – нарасхват,
и глядят купола на закат.
И встречает дворцовый рассвет
человек, сам в себе интроверт.
Улыбайся, вставай, не грусти.
Все живут для того, чтоб идти.
К горизонту морей, к небесам,
вдоль воды, по степи, по лесам.
И в строжайшей гармонии дел
ты найдёшь свой удел.

03.10.2013 г. Стокгольм.

Дом

Ну вот опять стена перед волною,
стена из прошлого, покинутого мной.
И свет планет, подсвеченных луною,
несущий вечность жёлтою стрелой.

Глядят наверх глаза из талой лужи
и смех негромкий трогает сердца,
а я опять печален и простужен.
На стареньких ступеньках у крыльца.

Мой дом во мне и мысль, вполне живая:
деревья, ветер, лёгкие шаги.
Я в лес мечты, как в детстве, убегаю,
одев на босу ногу сапоги.

02.04.2013

Август

Август – время цикад.
Воздух пьяный, наполненный летом.
Возвышается звук их баллад
над сосной, мягким солнцем согретой.

И не слышно шагов синевы
по размытой тропе горизонта.
Только робкое сердце травы
бьётся вечно из тайного порта.

Над скалою, над призраком дня,
ослеплённым весёлым светилом,
ты уже не отыщешь меня
в песне лета цветным переливом.

Ты уже не увидишь июль
из венков запоздалого ветра,
в оперенье оранжевых пуль,
уносящих мелодию спектра.

Кто-то в небе усилит напор
у любви и в работе на поле,
да лишь еле заметный узор
превратит одуванчик в героя.

И морскою волной в вышине
смоет серое облако боли,
будто всадник на белом слоне
представленье лихое устроит.

24.08.2012

Дагерротип

Как же ваш диссонанс когнитивен
в свете луны замёрзшей!
Люди застыли на дагерротипе,
им там вдвойне грустней и горше.

Обламываются у них улыбки от недопонимания.
Ведь теперь не люди, а гаджеты размножаются,
умножая и умножая всеобщее незнание
в пустыне настоящего, того, что кажется.

Какие же у них лица другие!
Мягкие изгибы повторить невозможно.
В чёрном много белого, не как ныне.
Неужто им не появиться в этом мире
тревожном.

Стирает их лет наждачка
и на салазках увозит от нас.
Туда, где хаос и слово – стачка,
руки в карманы, глаза в компас.

Целых жизней страницы сорваны,
ветром ползучих идей и форм.
И затерялся меж; семафорами
поезд, везущий весну и шторм.

07.10.2013. Стокгольм. (Музей севера.)

Луи Жак Манде Дагер (1787–1851) – художник, прославившийся своей парижской диорамой. 28 апреля 1838 года он объявил о рождении нового процесса, который он окрестил как «дагерротип». Этот день вошёл в историю как день рождения фотографии.

Роза печали

И поёт до утра лучезарная роза покоя,
и кричат, как кресты пожелтевшим огнём, журавли,
позовёт нас восход златозубою пастью прибоя,
и пойдут налегке без тоски и без норова дни.

Обещали вчера, что как будто проснётся отрада
в залежалых стенах и в войне, пожелавшей огня.
Ветром тихим из льда, в злополучном убитом отряде,
в безвозвратных листах, разметавших простор
для меня.

На волне серых туч, изорвавших беспамятство
навзничь,
я пройду Рубикон из асфальтовых северных врат.
В кратком сне я увижу творенья ужасных пожарищ.
Словно жертвенный столб, обопрется
на косточки сад.

И наступит апрель, хваткой нежной и светом
небесным,
как всегда, на земле лист из пепла опустится в ад.
Снег умрёт, как герой. И над полем печали
безбрежным,
бог исполнит ноктюрн, повернув время жизни назад.

Нас застанет врасплох кружевное свеченье надежды,
ручейкам наших слов день расставит пластины
из луж.
Позовёт нас к себе одичавшее тело как прежде,
что вчера из окон в нас плевало и прятало нож.

Знаю я, всё пройдёт. И на этом поставлена точка,
как траве брат ноябрь произнёс приговор второпях.
На ногах – из цветов и из слов суррогатная дочка
нас научит любить шум планет и улыбку на белых
костях.

И затянет петлю из опавших сомнений жестоких,
криком серым восток запоздалое счастье спугнёт.
И повиснет заря на изнанке небес одиноких.
И отправится в ночь беспричинного пьянства оплот.

А гроза вдалеке уличит в злонамеренье лето,
красноглазым кострам даст гусиные шеи воды.
И замрёт вдалеке жёлтый лес из забытых ответов
на вопросы морей и запросы скуластой беды.

Выстрел в спину из слёз изменил нашу милую розу,
как награда небес от звезды синевою цвела пустота.
В сотне строк роковая страда из степного обоза,
между стрел улетела в пространство столетий из сна.

Мир однажды оглох от воскресших магнитных
свечений
в белой коме небес с захудалыми трупами зим.
Одиноких сердец и погибших изменчивых мнений,
что застряли в окне, как засушенный осенью гимн.

На небесных лугах из муара цветных отклонений
лёг чернёным стволом желтоглазый захватчик часов,
жезлом новых идей и душевным сиротством молений,
кирпичом из стекла и извечной тоскою постов.

Родниковым песком серебрил очертанья галактик,
обручальным кольцом закрепил основания дел,
волком выл от любви, признавал безобразие тактик,
что лежат на виду и являются вектором стрел.

29.07.2012

Февраль

За кудрявой метелью дымится оркестр —
незаметное чудо.
Этот праздник для белых и снежных невест никогда
не забуду.

На крыльце слышу эльфом украденный смех —
звук трубы и тромбона.
Превратился в орган свеже-вытканный снег,
в перебор полусонный.

На плечах у слегка задремавшей луны – паутинка
и роза,
и мелодия нежной февральской струны – не печаль
и не слёзы.

Это – вздох родников и нагруженных рек,
надрывающих вены,
тихий взгляд белизны из-за вымокших век —
это шёпот за сценой.

И уйдут в календарь обедневшей зимы
наши сны и моленья,
в недочитанный край той далёкой страны,
где живут сновиденья.

01.02.2013

Сегодня утром

Сегодня утром мир особо неясен.
Над морем взмыл небесный тарантас.
Аквалангист в воде голубовато-снежен.
Солнцеворот вращает вечность вокруг нас.

Тангенциально срезан путь тумана
и шум рассеян жёлтыми лучами.
Над горизонтом птицы караваном
летят навстречу свету, без печали.

И я как будто погружаюсь в море.
Как океан во мне воспоминанья.
Дорог в миру – нехоженое поле,
а пики гор – осколки подсознанья.

12.01.2014

Пятигорское время

Творенье братьев Бернардацци
струной эоловой поёт.
В страну цветов, в страну акаций
мотив волшебный разольёт.

Дорогой солнечного цирка
уходит в горы караван,
где эльф чудной на паутинке,
где день велик, как океан.

Вдоль сосен мраморные скалы,
Эльбрус – двуглавый великан.
Летит весна косынкой алой
над тенями зелёных стран.

За дымкой неба кто-то вертит
природу светового дня,
как разыгравшиеся дети,
лучи весны смешат меня.

Я здесь – в эпохе без названья,
я здесь – в затерянном раю.
Как у истоков мирозданья
я душу ветру отдаю.

Пускай несёт её вдоль сказки,
вдоль улиц тихих и домов,
пускай предаст мирской огласке
сказанья духов и богов.

Пускай расправит крылья тело,
пускай глаза увидят рай.
Могучий призрак в бурке белой
пусть позовёт в султан – сарай.

30.04.2013

Димка

За стеной ты теперь,
за стеною ушедшего лета,
в прибаутках смешных
и на сваях бетонных дворцов,

на опорах судьбы,
заплутавшей меж; пьяниц бессонных,
у дверей тишины,
где встречаются дети руин.

Там сбежавшие дни
ошалело ведут на просторы.
Мы не помним себя,
околдованы духом реки.

Эх, Кубань ты моя,
заставляешь вибрировать сердце.
И уходит печаль
в камыши,
вдоль блестящей воды.

Но пришёл алкоголь
и потребовал душу и тело,
чтобы жил ты, как все,
и дышал по приказу вина.

И никто не помог тебе, Димка,
ни братец, ни мама,
видно крепко схватил
тебя бешеный друг Дионис.

Лишь закрою глаза —
и стоишь ты с мопедом в обнимку,
говоришь: «Как делишки, старик?
Не грусти. Может, к речке майнём?»

На листах облаков
перфокартами вечного неба
нас затянет в спираль
и запишет в иероглифы снов.

Лишь загрузка пройдёт,
и улыбки появятся наши.
У хмельных берегов,
у кубанских родных берегов.

13.07.2013 (Старому другу).

Шкала амальгамы

Я видел: эпохи толкались лбами
и били хвостами теории рыбы,
как истину жрали промежду столбами
учёные – нелюди с розовым рылом.

Смешалось тогда это время больное
с тревогой навозной на телеэкране.
И вышел вздохнуть я на чистое поле,
сравнить наше горе со шкалой амальгамы.

Увидел я ясно, увидел я точно,
из самых идейных остались пропойцы,
из тех, кто дурманились денно и нощно,
а в битве последней всегда видят солнце.

Из тех, кто пропил свою жизнь за идею,
в обманутой местности, рядом с помойкой.
На всё невзирая, я всё-таки верю,
что после паденья наладится стройка,

на косточках правды начнётся цветенье,
из плесени зла мы сошьём одеяла,
чтоб спрятать убийственной эры ученья,
диктаторов мёртвых убрать из подвалов.

Своим кровотоком очистим мы завтра,
глазами без лжи мы напишем картины,
на Лысой горе вновь появится травка,
и станет весь мир нам отдельной квартирой.

17.07.2013

Под сукном времён

Посвист, подача, погода,
танец огня и воды.
Встретится дно с небосводом
в свете оконной слюды.

В ночь на Ивана Купала,
в равноденствие сил
лунную Маспаллу
люд о счастье просил.

Прыгали голые братья
через костёр судьбы,
лунной богине в объятья —
мир наш был молодым.

Души, что голуби белы,
любо иль не люблю.
За единое дело
люди служили царю.

Род и рода едины,
Макошь – земля сыра.
В душах нет середины —
священна предков гора.

30.07.2013

Маспалла – богиня луны в скифской мифологии.

Макошь – богиня плодородия и судьбы в славянской мифологии.

Посвист – старший бог бури.

Подача – жаркий, иссушающий ветер.

Погода – тёплый ветерок, бог приятной погоды.

Род – сын Вышня (Всевышнего)

Стрибог

«се ветри, Стрибожи внуци, веют съ моря, стрелами на храбрые плъкы Игоревы»
«Слово о полку Игореве»

Властвуйте над степью внуки Стрибога,
шелест душ соловьиных выводи на простор,
не ломай наши стрелы, не наказывай строго
нас, заложников лун и послушников гор.

Рука твоя твёрдая ломает кроны
собратьев-деревьев и кованый звук,
сердца ты остудишь обугленным звоном,
свидетель костров и предсмертных мук.

Родня нам, рождён ты от выдоха Рода,
ветер душ уходящих и ветер живых.
От тебя мы сильны и от духа природы,
Стратим златокрылый несёт твой стих.

Седовласый воитель просторов великих,
ты надуй паруса наши силой любви,
не ломай, не губи наш народ многоликий,
не лови наши души в полон, не зови.

Раздавай нам дожди и снега равномерно,
как отец раздавал бы для братьев хлеба.
Убери своих слуг и солдат маловерных,
что сметают посевы и валят дома.

Поиграй, ветерок, в своё круглое эхо,
передай его братьям постарше, ветрам,
пусть Стрибог засмеётся раскатистым смехом
и споёт, и подарит надежду всем нам.

17.07.2013

Стрибог в старославянской мифологии – бог ветра. Имя Стрибога восходит к древнему корню «стрег», что означает «старший», «дядя по отцу». Он может вызвать бурю и оборотиться своим помощником, мифологической птицей Страшим. Идол Стрибога был поставлен в Киеве в числе семи важнейших славянских богов.

Род – бог, сын Вышня (Всевышнего). Он начал создавать видимый мир, а всё рождённое Родом до сих пор несёт в себе его имя: природа, родина, родители, родственники. Требы по роду до сих пор неосознанно приносят в виде «пасхальных» яиц на могилы предков.

Водный мир

Стоило свернуть с дороги, и я оказался у ручья,
соединяющего море и озеро.
Здесь другой мир. Я уже не слышал шум дороги,
звуки деревни. Всё будто перестало существовать.
В солнечных бликах резвились серебристые рыбки.
В их прохладном пространстве настало время
бодрствования. Они играли в догонялки.
Некоторые выпрыгивали и кувыркались в воздухе.
Ближе к озеру начинается тоннель из пушистых
сосен. В их тени происходит таинство.
Рыбки к этому месту не приближаются.
Они чувствуют невидимых стражей.

23.07.2013

Лунный покой

Сбереги же меня, Маспалла,
в час, когда я усну,
мою сущность созвездием алым
ты отправь на луну.

У прозрачного озера ласки
задержи караван,
свою волю предам я огласке —
я от вольницы пьян.

На подсвеченной солнцем площадке,
с Берегиней реки,
мы станцуем наш танец вприсядку —
от безумной тоски.

Мы в карман не полезем за словом,
мы споём про любовь,
насладимся сияньем сверхновой,
чистотой её зорь.

Покачусь я по лунной дороге,
между светом и тьмой,
шлифовать временные пороги
и лохматить покой.

01.08.2013

Русский мир

День – бог, ночь – богиня.
Род – творец, земля – Берегиня.

Звёзды – глаза, Всевышний – космос.
Деревья – музыка, люди – голос.

Стрибог – ветер, огонь – Перун.
Жива – весна, правда – из рун.

Велес – поэт, праздник – Каляда.
Ярило – солнце, любовь – Лада.

Китоврас – волшебник, Эльбрус – священен.
Тьма мирская – в сердце Кощея.

Лель лелеет, Лёля – страсть.
Руевит в бою не даст нам упасть.

Бог очищения – Иван Купала,
новой жизни даёт начало.

07.08.2013

Лишь луна и вода

Есть в колодце водица,
но не напиться.

Звёзды в ней зазвучали
и замолчали.

Крошечные блики
там лунолики.

Превратился апрель
во тьму и капель.

Ты догонишь меня,
но отвечу не я.

Лишь луна и вода
у меня есть одна.

Лишь несломленный ветер
за слова те в ответе.

В пустоте и прохладе,
в недопетой балладе —

ручейки и народы
у заснувшей природы.

Там трава у реки,
светлячки как звонки.

И большая карета
замерла у кювета.

И тогда, как сейчас,
проскакал Китоврас.

Содрогнулись звёзды —
виноградные грозди.

В придорожном колодце
скакуны – иноходцы.

15.08.2013

Острова

В пустынной комнате нет и меня —
это пустой файл в моём воображении.
Солнце выходит на гольф поля
на волне исчезающего окружения.

Я выхожу и исчезают целые улицы.
В окне стёрты следы моего пребывания.
Ко мне не достучаться в двери бессонницы.
Видно лишь то, что создано в моём сознании.

Задействованы силы, приносящие сейчас,
тем более, завтра я не вижу вчерашних.
Из одной головы в другую зрачками глаз
фрагменты домов, каждый день умиравших.

Моё я – ежесекундно, кратко, и не навсегда.
Никто этого не замечает в моё отсутствие.
Также без нас исчезнувшие города
канут в вечность после напутствия.

Дорисовывая острова, вскипает воображение.
Фаза луны, наверное, стирает личность.
Я, как улитка, не доступен в снаряжении,
мозг пытается верить в свою эластичность.

Движение – часть плана к движению на пути
в ледяные дали и в окружности на воде.
Остановка – подготовка, чтобы снова уйти
в улыбки звёзд, прыжком в никуда и в нигде.

05.08.2013

Две орбиты

Помню эту улыбку, когда я встретил тебя. Погода
была такая, что хотелось петь, танцевать и читать
стихи. Открытая улыбка не сходила с моего лица.
Я летел, летел, летел…

Больше всего не хотелось расставаться.
И мы не расставались ни на минуту.
Старушка-жизнь улыбалась нам. Она вращала своё
веретено, наматывая секунды, дни, десятилетия.

Днём и ночью всё вращалось. А она хитро глядела
на нас, укутавшись в свою серую шаль,
состоящую из тысячелетий.

Очень часто в этом вращении мы не видели
и не слышали друг друга. Я говорю, но ты меня
не слышишь. Ты вертишься в делах, которые
нужны нам лишь косвенно. Мне всё труднее
пробиться сквозь этот невидимый панцирь.

Я в делах и заботах, я не слышу тебя.
Я в своём коконе. Нет живого прикосновения.

Лишь когда наши вещи обнимаются в большом
чемодане, мы начинаем видеть.
Две орбиты вновь совпали.

13.09.2013

Три тысячи лет

Три тысячи долгих лет
На надежду одет скелет,
на сомнения и мольбы
у потрескавшейся судьбы,
под хитином и тростником,
под дрожащим от крови виском,
вне закона летящих сфер
от Помпеи до СССР,
клинописью от Иштар,
под гитару и под сатар,
как удар барабанных фраз,
как пустыни засохший глас,
рассыпающийся во снах
предрешённый рассвет и крах,
налегке идущий вовне
на большой звуковой волне,
вечно бегущий за
всё съедающие глаза,
утопающий под дождём
в час, когда не живём,
без пяти веков человек,
без пяти минут ацтек
в Марианской впадине дум,
на песке марсианских сумм…

03.09.2013

Международное положение 2014

На ненависти страну не построишь.
Предательство братьев – грех.
Господин с лоснящейся рожей
оправдал садистов смех.

Поедая смерть на ужин,
улыбаясь кривым зеркалам,
животу своему послужит,
превращая жизни в хлам.

Увидеть можно сквозь стены.
Узнать, не глядя в лицо.
Не простят нам деды измены.
Позор – умирать падлецом.

10.10.2014

Дымящаяся бухта

Вспарываю животы сомненьям,
достаю из них чемоданы,
бегу в самолёт и в воздух,
на остров ветров и вулканов.

* * *

Неоперившаяся земля,
земля вулканической лавы,
корабль уносит меня
не в бездну и не за славой.

Корабль уносит свечу,
дымящиеся тени
туда, куда я хочу,
где океан осенний.

Где ждёт меня синий кит,
где быстро плывут дельфины,
где дух мой с простором слит
и воля неистребима.

28.10.2012

Рейкьявик в переводе с исландского означает – дымящаяся бухта.

Наскальный рисунок

Жёны с шиньонами,
дома и дети,
горы с каньонами
в призрачном свете.

Лёгкой походочкой
сходят лавины,
камни под корочкой,
словно пингвины.

Не были замужем
скалы прибрежные,
в мире отчаянья
лучики нежные.

Сцена, актёры,
мёрзлые скалы,
гордые птицы,
снег после бала.

Мысли рассеяны
дамскими шляпками,
ветры осенние,
листья лампадками.

Торсами крепкими
вечность футболили,
дикими ветками
дней обездоленных.

Четверо бредили
счастьем непуганым,
белые лебеди
плыли с подругами.

Сны камнепадами
город обрушили,
ночи фасадные
с мёртвыми душами.

Тьма васильковая
бредит восходами,
белыми совами,
красными сводами.

Мёдом из вереска
пчёлы богатые,
снежный и перистый
воздух квадратами.

27.09.2012

На пороге солнца

И стояла она у причала,
пропуская в глаза корабли.
Время строил не кто попало,
и в коня его запрягли.

И жилище её обветшало:
мох на стенах, внутри – ковыли.
Ничего просто так не пропало.
Солнце – лучший земле ювелир.

15.11.2013

Исландская сага

Пять голубей на веточке длинной.
Страсти людские в литейном чугуне.
Вспышка, щелчок. Мы на острове-льдине,
в городе эльфов – Голубой лагуне.

Взрыхлённая лава покрыта мхами,
тучи похожи на синих китов.
Растут ветра, как атланты, за нами
без одеяний и лишних слов.

В озере солнца видение мутное.
Трава, словно шёлковые пряди.
Сагами викингов просторы дутые,
тени воинов плетутся сзади.

Природа сильна, человек – песок.
Волна на ветру теряет голову.
В долине пепла я – островок.
Вершины вулканов сверкают оловом.

Машину сносит стихия в обрывы.
Наш курс на капище Зодиак.
Здесь точку энергий планетной жилы
когда-то отметил древнейший маг.

Алмазный червь вскопал гряду.
В большом разломе – дух Парламента.
Лошадки смиренно стоят на льду,
овечки пушистые, словно шарики.

Ветер доходит до самых костей.
Волны прыгают с криком: «На помощь!»
Киты грассируют разных мастей.
Погода изменится ровно в полночь.

21.07.2013

Кордова

Кордова – лабиринт вечности незрячей
в каменном пространстве многолюдном.
Кордова – остров на пути у плача
в необъятном море беспробудном.

Медленное смешение жёлтых цветов.
Кордову затягивает в многоголосье.
В Гвадалквивир опускает свечи мостов,
в кибитку ночи бросает костью.

Засыхали цари на груди апельсиновой,
А в плену у гордыни пестрели князья.
Надрывались рабы, что её не покинули.
Медину, в которой укрыться нельзя.

Беспамятству ты скармливаешь древность,
ушедшим путникам – коричневый покой,
любовь, свободу, бешеную трезвость —
философам за шахматной доской.

Традиции, одетые степенно,
быки в стихии древних сил,
фламенко дочерей мгновенья,
разрыв тоски седоголовых зим.

Кричу и топаю, когда амиго-ветер
кудрявит волны песней-простыней.
Очнётся день и говорлив, и светел.
Увижу вновь я радужных коней.

03.01.2014

Небесное уравнение

Тени бегут в отпечатки небесных сфер.
Горы трубят в ритуальный свинцовый рог.
Плащ океана трясётся, как раненый нерв.
Солнце впилось руками в небесный пирог.

Не совладать нам со стаей летящих фигур,
не оценить красоту ледниковых дворцов,
не осязать нам свечение скальных фактур,
бархатный воздух и правду небесных отцов.

Дева – луна безысходные вести шлёт.
В глаза ветрам глядеть не смей – лишь в спину.
В пропастях тролли хранят синеющий лёд.
Древние воины гор сплетают тугие лавины.

Люди крыльями машут, не улетая в воздух,
Ноги вьются клубком, мешая проходу,
Небо хохочет, прищурил глазницы космос,
китам неуютно – они уходят под воду.

Стихия неба – незыблемый белый парус.
Упрямец – ветер ломает деревьям руки.
Грешил я, Отче, сегодня, я снова каюсь,
реши уравнение, вставь моё сердце в звуки.

30.10.2012 (Исландия, вулкан Эйяфьятлайокудль.)

Солярис

Стою близ открытой реки плывущего Рождества:
молекулы снов, видения прошлого в картинках.
Всё отражается в омутах красного, живого костра,
я существую одновременно везде. Я – невидимка.

Размытый берег плавно исчезает за поворотом.
Тот ли это мир, который я ежедневно спасаю?
Лица, поступки, спрятанные за космическим ботом.
Я зависаю у края реки, я зависаю.

Каждый день я сбрасываю прошлое шелухой семени,
Заглядываю в себя – этот мир мною придуман.
Двигаюсь по своей орбите в океане времени,
подгоняемый ветром и мистическим гулом.

Эмоции овладевают мной, заставляя вибрировать
планеты и океаны, укрытые молоком сознания,
внедрённого в мои волосы, пальцы, в кровать
моего вчерашнего дня и завтрашнего созерцания.

В лавке древностей – на ветру, она жива!
Мучительное блаженство бегущей воды,
нарезанные длинными полосками мои слова
улетают на белых ракетах и оставляют следы

на коже созвездий, увлекаемых вечерней игрой,
в смерть и в понимание непрерывности жизни.
Дорогами подвижных морщин, знающих строй
каждого поступка, кровоточащего солёной тризной.

Я, в отрицании живущий, плыву по реке.
Я, в муках рождённый, протестую против боли.
Я – лишь шальная комета в небесной строке,
моё сердце на гребне бушующей воли.

27.01.2012

Пейзажи Исландии

В долине лавы
город эльфов
дышит ветрами.

Разноцветные лошадки
от восходящего солнца
жмурят ресницы.

Ни одного деревца,
ни одной травинки
среди чёрного камня.

Забытый кратер
глядит в небо
единственным глазом.

Эльфийская ладья
собирает команду
на затерянный остров.

Тишина в посёлке,
чистое небо,
рыбаки в море.

02.11.2012

В очереди за дождём

Многих коснулась грубая старость.
Другие с мечтами своими расстались.
С дождём я остался один на один.
Не хлебом единым наш мир един.
Говорят, мои слова тяжеловесны.
Наполнены дождями мои пьесы.
Всем нам солнышка не хватает.
Всегда так жила Русь Святая.
Сквозь туманы улыбаемся друг другу,
как с креста снятые в тайном круге.
Дожди проникают глубоко в нас.
У наших женщин льют из глаз.
Многие мужчины теперь водянисты,
в системе дождливой падают низко.
В целом, конечно, не всё так плохо.
Дожди кончаются радостным вздохом.

19.09.2013

Дом боли

Пластиковые двери скрипят на дёснах железных
кроватей,
жаждущих поглотит всё движимое и недвижимое.
Матрацы вкушают дряхлеющую плоть болезненной
зевоты.

Острые углы длинных коридоров цепляются
за мёрзлые тени
призраков боли и страха.
Чеканит свой твёрдый шаг абсолютная
осведомлённость
в белом халате.

Подвесные потолки похожи на боевые порядки
древнеримского войска.
Генералы-лампы. Легионы маршируют, не нанося
ущерб армии запустения.
Но наступит ночь и князь тьмы прокатится на своей
боевой колеснице,
шарахаясь от выстрелов дневного света.

Ферзь двигается быстро, не замечая шахматных
дорог.
Другие фигуры подчиняются правилам игры.
Заходя в чёрные дыры кабинетов, они попадают
в поле притяжения предметов,
которые делают их безвольными и безмолвными.

Небо заглядывает в прямоугольные стеклянные
жабры.
Скребётся по нервным окончаниям чёрными
прожилками деревьев.

Старая твердыня не сдаётся. Вместилище боли
и надежды.

Приходя сюда, остальной мир отступает.
Он остаётся на пороге.
Он улыбается и ждёт.

В операционной говорят и думают на языке крови.
На суд ты предстанешь голым.

Приборы просветят тебя насквозь,
чтобы окончательно убедиться в твоём
существовании.

Провал сознания… И ты снова в строю железных
кроватей.
Вспышка тьмы обошла тебя стороной.
Дождь напомнит тебе о том, что ты всё ещё жив.

21.09.2013

Круги

Между страниц, читающих меня как книгу,
есть шум лесов, бумажных площадей,
на дне стволов, между ступеней сдвига
круги в воде от чёрных лебедей.

Виденье-навь рождает образ строгий
Владык из камня, крестников луны.
По нитям дня вели кривые ноги,
шумели ивами непонятые сны.

Мы удивляли глянец литографий,
в воде ловили взгляды древних лиц.
И увядали вздохи, стыли страхи
на тонких шейках пестрокрылых птиц.

В траве литавр не слышно. И надрывно
скрипичный рык взрывает тихий мир,
круги небес всегда и непрерывно
ведут к дверям в пространство диких лир.

09.04.2013

Космическое древо

Как же трудно отстраниться от пустоты,
пробежать по краю звуковой волны,
позабыть про сгорающие мосты
на задворках мира, людей и войны.

Трудно быть ледоколом судьбы в толпе,
что уносит течением прямо в ад,
удержать штурвал и идти за тем,
чтобы не было больно глядеть назад.

Отключи сознание, глянь, что внутри,
кто в потёмках калечит древо души.
В звёзды, в космос свой посмотри,
что за звери воют в ночной тиши?

Загляни за дверь, что ведёт к себе,
в первозданный морозный и чистый снег.
Ты родился здесь в слезах, в борьбе,
там поймёшь, что к чему, и продолжишь бег.

В галактической рифме, у края звёзд,
Прочитай своё имя из цифр тишины,
гамаюн пропоёт или, может, дрозд,
что отныне мы люди, что мы сильны.

17.07.2013

Пространство

До самых корней волос глина дышит
и бросает берег свой ненасытный взгляд
от горизонта к нашим ногам. Слышит
прибой неразгаданного сокровища клад.

Вместе рубили снежную, безумную тишину
винтокрылыми узловатыми конечностями.
Прятались в безлюдную и неразгаданную страну,
ракетами вычерченную на горбу у вечности.

Стогами обернулись пустынные рыцари-зори.
В оврагах змееподобные предки переползали границы
резерваций и аккуратных концлагерей дикого горя
и смеха воинов безумных, летящих на колеснице,

вечных скитальцев своих душ, негодующих
и убивающих на своём пути всё живое.
Кланяясь изображениям и камням, смерть несущим
губами, нерождёнными они выпивают поле.

До самых глаз земляных солнцем рисует
невиданный остров добрых неодушевлённых убийц.
Световым знамением красит и ничем не рискует,
вдыхает скалистой грудью пение птиц.

Мрамор у ручьёв рисунками горы оживляет,
распростёртыми фонарями в вечность светит тайнами.
Дыра чёрная – мама наша хаосом населяет,
фонтанирует идеями в нас красками батальными.

05.05.2014

Баллады цикад

Доехал до синего моста под пение цикад.
Поразительная песня об одиночестве
высоковольтных проводов
на опустевших площадях.
О бумажных перекрёстках вечности
и криках сожжённых, ни в чём неповинных
еретиков.
О силе электромагнитных импульсов
в трансформаторных обмотках и во всех жителях
планеты Земля.
О правиле буравчика и о повелителе электрических
цепей – боге Перуне.

23.07.2013

Вечность

Из времени ободранного рукава,
из пучины чернеющей безвременья
в небо заброшенная булава
связывает будущего звенья.

Горы медитацией встречают
механизм вечного барабана.
Будто весь мир изначальный —
шкура солнечного барана.

Рёвом сердечным восхваляемый
восход, озарённый канканом.
Здравствуйте! Говорили мы,
камни, разбросанные Чингиз-Ханом.

Светом термоядерным напоённые,
воспитанные чистейшим кристаллом
под негаснущими знамёнами,
мы секундами наполняем залы.

03.05.2014

Рождество

Вселенная – у маленькой кроватки огонёк.
Из космоса холодной звёздной сини
идёт судьба, планет неумолимый рок.
Всевышний наш – надежда на спасенье.

Отныне сила слова больше, чем война.
Ребёнок улыбается восходу.
И слух подхватит пёстрая молва.
Спаситель равен небосводу.

Холодный ветер разнесёт слова.
Бриллиант сияет в розовой пустыне.
Теперь начнётся новая глава.
Младенец несмышлёный, он – мессия.

07.01.2014

Перезагрузка

Я выпит до дна. И судьба,
как в бубен пустой застучала.
Я выпит до дна. И борьба
лишь запах побед источала.

Когда бы я мог разорвать времена,
скреплённые светом могил.
Когда бы я мог разнуздать стремена
веков, колченогих верзил.

Теперь этот режущий звон – пустоцвет,
не больше, чем я.
Теперь я – непрошенный ветром ответ,
я – степь без коня.

24.10.2013

Новый день в старом городе

Когда вдруг отпускает влияние снега на глаза,
понимаешь, что улицы людей не узнают.
Свет отправляет тени на вокзал,
к родственникам, в их убогий приют.

В ручейках узнаются слёзы зим,
Лучи веселятся в миру голубом.
Восторг распирает грудь. И невыразим
этот новый день за старым углом.

Дома, ощерив рты, вспоминают быль,
деяния прошлые былых жильцов.
Невзгоды, печали истёрты в пыль.
И слышен радостный крик скворцов.

Сапог ряды и ботинок строй.
Бегут, спотыкаясь о день – цейтнот.
И вот взлетает орёл стальной,
что солнце красное с ветром пьёт.

25.04.2013

Космический амфитеатр

Отцветает во мне море
цветка оловянного волнами,
в розовое окуная цветное
полотно, унося с петухами.

Окуная невиновную голову
в амфитеатр многоликой корриды,
берегу удивление смолоду,
у подножья царства Аида.

Под изнанкой печальной процессии,
между слёз умиравшей луны,
наслаждаемся старыми песнями
у просторных дорог тишины.

Океаны снегов кристаллических
жгут сознание белизной.
Делит шагом нас металлическим
комиссар во лбу со звездой.

13.01.2015

На границе видимого мира

В реке отражаются фрески ушедшего покоя.
Клавишей света включается дрожащий сад.
Крылья капустницы пашут прозрачное море.
Дыхание медленной рыбы хранит звездопад.

Время играет на скрипке огнём поколений.
Щупальца сосен туманят внимательный глаз.
Там, в глубине серых мхов – берега измерений.
Вход в междумирье хранит волшебный наказ.

17.06.2013

Белая дорога

Белая дорога, словно бинты раненого тела.
В некоторых местах
выпуклые нарывы и рытвины. Иногда, сквозь бинт
проступает рыжая кровь.
Раненый шуршит сухими губами: «Пить!»
Звёзды, как соски мировой коровы, не дают молоко.
Ночью они твердеют и проявляются под тёмным
сарафаном.
Дождя не будет – не сезон.
На волнах выжженной жёлто-серой травы качаются
зелёные паруса деревьев.
Ветер выносит прохладу моря на розовый простор
и вдыхает жизнь.

19.07.2013

Гранада

Как-то особенно подбоченясь,
у прозрачного открытого окна,
фокуса удерживая зренье.
Так загадочно стоит она.

Воины-годы её не обидели,
распахали, будто соха.
И архангелы тенями длинными
разодели её в меха.

Вдруг внезапно она улыбнётся
морем зелени и Рождеством.
С цыганской музыкой солнце вернётся
к Сан-Мигелю нежным хвостом.

Каменными глыбами Альгамбра
расцветёт арабским цветком.
Раскроет веки звёздная алгебра
под несгораемым потолком.

08.01.2015

Федерико Гарсиа Лорка

Там, где луч золочёный сбегает в кибитку веселья,
и на кактусах молнией кружат степные гитары,
наш король промелькнул в подворотне
у Рейна Кристины
и налил по глоточку голодному дню-изваянью.

Я не видел его в этих пышно украшенных стенах.
У машинки следы не разлить по пробиркам и теням.
На крестах его песни, покрытые духом Гранады,
извиваются флагом погибшей империи звуков.

Я глядел в зеркала, уносящие время и лица,
в сочленения слов, берегущие трепетность мира.
И не видел его в неизменном его окружении,
за роялем любви, между явью и городом древним.

Сколько рек не впадало бы в это безмолвное небо,
не раскрасить его одеялами здешних красавиц,
что танцуют неистовый век журавлиный
перед стенами сна и каньонами Сьерра-Невады.

Непрожитые дни затерялись в коврах горизонта.
В рукавах у ночей спят стихи до кровавой зарницы.
Я карабкался вверх, дабы встать над империей космо
и увидеть глаза, что глядят на меня с поднебесья.

27.12.2014

Власть вещей

Бэтмэны, человечки-пауки, супермэны
и прочие придуманные герои
выстроились в неистребимые легионы.

Чужие квартиры манят своими тайными порядками.
Хозяева выстраивают своё непостижимое
пространство с закрытыми глазами.

Ненужные вещи загружают площади
и заполняют пустоту своим холодным дыханием.
Остаётся ли здесь место для человека?

В лунной пыли протоптана дорожка
невиданными обитателями.

Кровати и тапочки служат.
Унитазы и умывальники – компаньоны.
Комоды, серванты и шкафы созерцают.
Ненужные вещи встраиваются в мозг
оплаченным приложением.

Вещички из детства уменьшают ваши размеры
и о чём-то напоминают.

Резные фасады воодушевляют или топчут
воображение.

Большие доселе квартиры постепенно превращаются
в островки на болотах и просят своих обитателей разъехаться.

Новые жильцы не верят своим глазам и ломают всё.

30.08.2014

Каменный букет

От красных коней, заколдованных пони,
уздечки прозрачные скошены зыбко.
Бегут к разукрашенной призрачной зоне
паяцы, обнявшие белые скрипки.

В руках у звезды пламенели портьеры,
снежинки улыбки плескали на своды.
Во имя всё зло поглощающей веры
искрились в глазах биотоки свободы.

Как будто грозой переполненный танец.
Как будто в траву перекрашенный остров.
Всем сердцем скупым полюбил иностранец
чужую весну под заброшенным мостом…

А где-то в корнях перекрученных мыслей
змея кувыркается под горизонтом,
там лошадь свободная солнечным мысом
скакала-скакала под облачным зонтом.

В небесной дубраве играли свирели,
водил пастушок своё стадо коровье,
стучали копытами добрые звери,
по струнам души и по логову горя.

Раскрыв скандинавские новости, рыбы
читали их громко и с выраженьем,
что мир их страданий непрочен и зыбок
в слежавшемся камне возможных движений.

03.10.2013

Рок – партия пустоты

Югра

Медведи пляшут в круге своём невиданном.
Тенью осень терзают вольнодумцы-идолы.
Они такие же люди, только очень большие.
Язык их – эхо хрустальное, словно Шива.
Бег их через болота подобен молниям,
Слетающим вниз с горы гладкими волнами.
Холмы выводят узоры небесных океанов
в косяки звёзд, уносящих песни шаманов.
Взмахом весла пространство перерождается
в страны, летящие вдоль коричневой палицы.
Космос медвежьих углов распрямляется в линии
силового притяжения, в зелёные просторы в инее.
Шайтан многоголосый промелькнёт меж; осинами.
Повернутся олени к белому солнышку спинами,
и разверзнется пламя перед плывущими нартами,
над царством сосен хранители встанут крылатые.
Эх, лодочка вдоль Оби пролетит до Иртыша.
Здесь найдёт успокоение перемолотая душа.

(г. Ханты-Мансийск – п. Кышик)

27.09.2014

Торум Маа

На горы разума она восходила,
делая бессмысленные и нужные движения.
Смеялась и танцевала в ней сила
сострадания и любви на опережение.

Красота овладела её сутью алмазной,
дорога зависла между скалами,
цветы улыбались, утки летели сразу,
унося клокочущие вселенные в алое.

Нырнула гагара, по имени Лули,
и землю достала в форме ореха.
На дне океана костёр задули
духи далёкого вечного эха.

В шапке едет невидимый всадник,
за миром взирает Мир-Сусне-Хум.
Зимой укрывает цветной палисадник,
народу являя свой светлый ум.

Звенит о серебряные тарелки в домах,
в подземном царстве вечного покоя.
Подцепляет копьём солнце впотьмах,
и луну устанавливает на спинки коек.

На шкуре Ногастого Зверя потери,
лыжня его – тонкой полоской в небе.
Вселенная – баба чумазая, верит,
что счастье родится в свободном беге.

15.10.2014

Персонажи заимствованы из ханты-мансийской мифологии.

Комплекс верований хантов и манси (обских угров).

Торум Маа – священная земля.

Гагара по имени Аули.

Мир-Сусне-Хум – младший бог, (за миром наблюдающий человек).

Ногастый Зверь – шестиногий лось.

Кышик

Здесь любят синие крыши,
синее небесных врат.
В селенье под вывеской «Кышик»
за солнцем и ветром следят.

Берут своё слово реки.
Берёт свою силу зима.
Здесь вышла из-под опеки
больших городов страна.

Болота стоят на ножках,
скрипит пила старика,
встречает восход морошка,
глотают людей века.
(г. Ханты-Мансийск – п. Кышик)

07.10.2014

В небытие

Люди стоя, молчат, не видят солнце в окне.
Старуха стирает пыль, предметы уходят вне.
Не вижу цветные сны, не ощущаю боль.
Где коридор в стене? Я – словно голый король.
Моё королевство – свет. Моё подземелье – тьма.
Не задевая тел, течёт в меня синева.
Теперь не вспомню лица любимой, где был вчера.
Я – просто дверной проём, площадь внутри двора.
Из вечности в пустоту прольётся моё тепло,
чтобы заполнить взгляд игрой, что будет потом.
Я – в центре координат, в глухом неземном кругу.
Я был бы музыке рад, но слушать уже не могу.
Восход и закат един – без красок и без причин.
Мой голос в небытие. Я здесь – навсегда один.

02.03.2014

Тени весёлого Роджера

Золото – в глазах у капитана. Слова его – песня
для остервенелых.
По дорогам звёзд к единственной мечте: умереть
в объятиях
красоток и старого доброго рома.
Песни освобождают тяжёлые души.

Несутся всё быстрее. Убивают. Вешают на рее.
Топят деревянные посудины
с прекрасными девами на юте. Встречают
и провожают. Слушают ревущую
вселенную. Скрипит деревянная нога капитана,
как мачты на ветру.
Никто не осмелится его ослушаться.
Брильянты рассыпаются с проклятиями:
«Четыреста чертей!»

Золото – их вечный зовущий маяк.
Океан – их твёрдая дорога.
Океан – их всеобъемлющий космос.
Океан – их успокоение и могила.

12.07.2014

Родео-Драйв

Лос-Анджелес, Родео-Драйв,
цветы из бетона,
вот он, ряженый рай
из снов Андре Бретона.

Под вывеской Беверли-Хиллз:
ворона и солнце.
Хайку стреляных гильз
в зрачках у японца.

Крахмальные особнячки
стареют в зелёнке,
фонарики-светлячки,
на вытертой плёнке.

Был, а может, и нет —
всё бесконтактно,
пустынный запах монет —
сушёные факты.

18.10.2012

Родео-Драйв (англ. Rodeo Drive) – улица в районе Беверли-Хиллз, США, Лос-Анджелес, штат Калифорния.

Андре Бретон – французский писатель и поэт (1896–1966) – основатель сюрреализма.

Краденая заря

Глаза соломой набиты,
во рту плещутся кувшинки,
в уме – ломаные мегабиты,
моря в волосах у Маринки.

На крыльце у смеха серебристого,
в витражных губах огня,
живёт тоска твоя – истина,
словно краденая заря.

А если взмахнуть незабудками
в охапке вчерашних грёз,
в ресницах лебеди с утками
взлетят лепестками роз.

В обложках слов едко-ветреных,
в желудке бронзовой весны
растёт значение равнобедренных
небоскрёбов – собратьев тьмы.

29.09.2014

Смысл

Разливается в омут
созерцанья и страха
миллионами комнат
легкокрылая птаха.

Миллиардами песен
у вагонов сомнений,
в мире чисел и кресел,
у реки сновидений.

Он колышется пеной
в океане печали
за сереющей сценой,
между небом и сталью,

между вздохом и смертью,
между сердцем и болью
кружевной круговертью,
длинной речью к застолью.

Он струится, взлетая,
как отчаянный воин,
зависая у края
несгибаемой воли.

03.11.2012

Начальник

Я контролирую всё,
я контролирую всех,
я контролирую речь,
я контролирую смех,

я контролирую шум,
я контролирую свет,
я контролирую ум,
я контролирую бред.

Быстрым движением рук
шарю глазами вне.
Я создаю свой круг
тенями на стене.

13.10.2012

Мгновенье

Я – мост для дорог воздушных,
сустав перелётных мыслей.
Я – взлётка идей поющих,
метатель словесных дисков.
Я медленный, как мгновенье,
я быстрый, как черепаха,
я, ищущий оправданья,
хранитель тупого страха.
Ну и зачем былинке
мечтать стать баобабом?
При жизни на волосинке
переживать не надо.

26.10.2012

Тихий полдень

Тихий полдень.
Купается в гладкой луже
смешной воробушек.

Гулкие развалины.
Тюрьма людских страстей
входит в забвение.

Полосатый маяк.
Свет обратной стороны
далёкого горизонта.

Мы – не монеты,
но судьба нас чеканит
молотом времени.

Окно в завтра
убеждает спящих
просыпаться и идти.
Звёздное небо
открывает душу
космической любви.

Неизбежность неизбежности
заставляет слабых
ничего не делать.

30.10.2012

Песнь металлических лопастей

Не хуже, чем осы, не лучше, чем феи,
их музыка грувы прекрасней свирели.
Глядят из-за башен на ангелов смерти,
балладу надежды сердцами измерьте.
Никто из них не был, никто из них не жил,
глазами победы восход их забрезжил.
Весь мир потерялся, весь мир – уже завтра
на серой могиле печальная вахта.
Там спят батальоны, там дремлют десанты,
шершавые склоны – постель для атлантов.
Они жили с нами: дышали, любили,
играли словами, из горлышка пили.
Стрекочут вертушки: друзья и спасенье,
высокие скалы под солнцем осенним.

09.11.2012

Многомерный восход

«…Драгоценное чувство дала мне дождливая ночь,
Но душа говорит: невозможное не превозмочь…»
Рабиндранат Тагор

Я питаюсь всполохами магнитных граней,
живущих на тёплых губах у Герани.

В седой паутине протяжного завтра
пускаю последний бумажный реактор.

В распущенных струях чернильных цветений
пишу завещанье на жидкое время.

В глазах синекрылых возврат одинокой зари,
возьми же у спектра лучи: возьми и замри,

как крик, изваяньем у старых чернёных небес,
лети же к устам синевы, как берёзовый крест.

У рек многомерных сияньем жемчужных морей
вдохни свой космический мёд – свой кипрей.

Серебряно-синий, заточенный ветром огонь,
на клееной скрипке души поиграй, и не тронь
нежный блеск одиноких домов – маяков,
звенящих осколков тепла деревянных веков.

Питаюсь их светом, изрезанным в битве чумной,
За вымпелом неба свечу негасимой волной.

Медь бюстов и ликов ползущих угрюмых теней,
бежит от разящих ноктюрн, от безумных огней.

В окне мертвеца загорается солнечный диск,
по ветке зари он взойдёт на стальной обелиск.

07.11.2012

Парад планет

В обстоятельствах зажаты,
несут свой крест,
им бы выскочить куда-то,
но нет им мест.

А за выстрелами солнца,
где мир – без дна,
неясность пламенного сердца
живёт одна.

И укроет нас волною
ковёр из лет,
под столетнею сосною —
парад планет.

23.11.2012

Под музыку Баха

В пустыне из воска
картинами Босха
волхвы торговали,
а мысль троекратно
бросали бесплатно
в небесные дали.
Картинные страсти,
где рвали на части
пороки людские,
пробили пространство
и вылились глянцем
на сны городские.
Волхвы и банкиры
подлунного мира
считают и пляшут,
в пустыне без страха
поклонники Баха
несут свою чашу.

23.11.2012

Мои руны

Я отражаюсь лучом в серебристой росе,
в небе мой свет растворится в улыбке судьбы.
Я – единственный в мире и такой же, как все,
слушаю утро и ставлю звук на дыбы.

Резвые тени мои пускай улетят
на север, запад, на юг и восток
пушинкой тепла в старинный обряд,
к царице огня, наверх, в пурпурный цветок.

Сонные веки восхода откроют дверь
танцам вибраций, свету и сладости дня.
Вспенится искрой пламя, как дикий зверь,
в звёздах рассыплюсь кровью, радость даря.

В сердце зари я буду гаснуть свечой,
тлеть словами из песен забытых дорог.
Льётся слово в тумане синей парчой,
манит космос к себе на звёздный порог.

30.11.2012

Ускользающая гармония

Присядьте, я нарисую ваш портрет.
Мы, смертные, рисуем вас довольно часто.
Сейчас на вас прольётся божий свет,
чтоб осветить ваш профиль безучастный.

Широк души изгиб, приятный лоб,
осанка властная и волевое пламя
горит в глазницах, словно древний бог,
ушедший с предками в ворота рая.

Уходят все, и я уйду в поля,
Лишь губ коснётся сердце камня,
здесь – мой народ и здесь – моя земля,
которую всегда люблю и славлю.

Я звёздный океан плесну на холст,
и в ветер облачу вашу фигуру,
ваш лик велик и необычно прост,
как код зари, что слышат трубадуры.

Я вас прочту. О нет, не так, как все,
как видит вас учёных племя.
Из льдинок слов на солнечном холсте
я запишу ваш стих и ваше имя.

Тогда в ваш свет войду я налегке,
уйму я дрожь и все свои сомненья,
а день запишет в звёздном дневнике:
вся наша жизнь лишь воли изъявленье.

10.12.2012

Призрачный портал

Пройти сквозь грот железных слуг,
вернуться в пустоту,
вслед за рекой надбровных дуг
тропою Маниту.
Слонов сознанья белый плен,
заката жёлтый клык,
приплыл из яви в дом из вен
в предсердие туник.
Гирляндой эха в полутьме,
брильянтами из слёз.
Весь мир на бездыханном дне,
в благоухании роз.
В домен, под озеро тоски,
в озябший край надежд,
где в небе звёздные мазки
построились в манеж.
И в отрицании ничто
в нигде войдёт корабль,
на месяц чёрное манто
набросит дирижабль.
Меж; пленных чёрных фонарей,
по клавишам планет
саднит стихающий хорей —
кроветворящий свет.
Бушует облачный оркестр
у входа в звёздный зал —
один всегда, один, как перст
под кожею зеркал.
В избыточности нет тепла,
а в солнце нет окна.
Кипит, как чёрная Гекла,
небесная слюна.
Космическим ключом закрыт
чердак в изнанку тел,
трёхмерный не пройдёт бандит
в межфайловый хостел.

22.12.2012

Гекла – (исландский яз. Hekla – «шапка», «капюшон») – вулкан, расположенный на юге Исландии. Высота 1488 метров. В Средневековье исландцы называли его «Ворота в ад».

У раскрытого окна

Временные заливы сна в глазницах отрешения
одиноки и ущербны в дельте вечного транса.
Следящие облака ждут и жуют продолжения —
восстания надежд и цветения ночного танца,
убегающего от холода жёлто-красных звёзд,
свистящих планет и спутников вечной синевы.
У раскрытого окна, величайшего дома грёз
и отростков бытия, ютящихся у самой стены
сознания и страха перед божественной и прекрасной
суетой и превращением разрозненного в единое целое.
В меланхолии обглоданных страданий, жгучих
и напрасных,
медленный и неизбежный переход чёрного в белое,
горького в глубокое, среди бурлящей пены,
расслабляюще-освежающего потока цветного эфира,
укутавшего своим мерцанием уголки вселенной,
растворённой в туманном серебре, летящего мира
навстречу четырёхмерным ручейкам
и капелькам дня,
берущих своё начало в созвездиях и бликах
весны и зимы, а также в воспоминаниях своего я,
страны цветов, прекрасной и многоликой,
как любовь к своим и чужим детям, безотчётной
в своей чистоте, и движении дикой души,
одинокой в свободном и призрачном полёте,
в вакууме гулкого шума и бездонной тиши.

12.01.2013

На цыганских дорогах

На цыганских дорогах дух запустений,
слышен топот лошадок, шёпот мгновений.
Помощь плетётся из света, дни заполняя
снежным рыданием солнца, кровью из рая.
Плечи у ветра ночного носят романсы,
дети не спят, а резвятся в бешеном танце.
В этом удушливом мире, смертью объятом,
ждут их костры и крапива, свежесть и мята.
Ходят на привязи звёзды, небо лаская,
срежет границу пространства песня морская.
Будут их слушать зарницы, хрипло смеяться
сосны и ивы лесные – братья акаций.
Вой, запряжённый отвагой – конь амальгамы
любит степные кочевья пустоши рваной.
Пыль мимолётных романов, слёзы и счастье,
брызги ручьёв ненаглядных, всхлипы ненастья.
В сердце, могучем и тёплом, стаи сомнений,
солнце единственной правды – без изречений.
Без быстроногих ошибок, без деклараций
мир наполняют свободой, соком вибраций.

12.01.2013

Кубизм в квадрате

Овальным крупом океана
укатанный рельеф стонал.
Слезой гранёного стакана
разбился дня опал.

Со дна подземного каньона,
в глазах железного козла
из раны, тёплой и зелёной,
родная кровь звала.

Уснули солнечные реки,
отбросив тени городам,
поднимет крашеные веки
восьмиугольная мадам.

Раздав квадратные улыбки
пришельцам, верившим в восход,
глотал параболы и скрипки
истерзанный тоской народ.

09.01.2013

Механическое сердце

Я проглотил механическое сердце, подсвеченное
утром.
Решётками, врастая вдаль, улыбнулась луна.
Нейронная форма мысли не для неволи, будто
бетонный корабль или со всей системой война.

Время окопами врылось в дряхлую спину,
жёлтой клешнёй выгребает костёр из глаз.
Выгорел стержень души из сухой древесины,
молится тело печально о маленьких нас.

Шли мы, смеялись и думали только о главном,
ключ открывал на запястьях речные замки.
Между землёй и луной серебристые плавни
в небо глядят на безвольное море тоски.

Выморил спирт красоту и мозги обезличил,
белая смерть со шприца лицемерия пьёт.
Главной страницей в империи мраморных чисел
в чёрном каньоне душа, как слепой самолёт.

В новой галактике рельсы бегут за лучами
спутников веры и правды в рубиновый строй.
Грубая ложь, что наш век суматошный встречает,
статуи вылепит – слово послужит стеной.

Между станком и деталью поднимется ветер,
шествуя важно по длинному строю октав.
Неясный оркестр расплещется звёздною жестью,
музыкой неба, безмерную радость раздав.

20.01.2013

Всё это когда-то уже было

Всё это когда-то уже было:
и чёрный снег под белой луной,
и озеро в лесу, похожее на окно,
и памятник безрассудству – стальной
и подвешенный деревянный мальчик.
Нет, он не погиб, он вечно живой.
Он будет спать, не покидая чуланчик
до самого утра, со своей женой,
которая обычно зовётся метлой
и не даёт спуска никому и ничему.
Эти деревянные лентяи называют её злой,
но ещё труднее жить совсем одному
в этом лесу, состоящем из звуков,
запахов, расстояний, ближайших и дальних,
росинок и ростков, кувшинок и кукол,
засушенных и одичавших, но не скандальных.
Всё это когда-то уже было:
повторяемость – пища для мозгового мускула.
Всё куда-то бежало и даже плыло,
дышало газами и питалось моллюсками.
В овертайм влетела бабочка – капустница,
махнула веером цыганка с розочкой,
зашелестели деревья – гибкие распутницы,
биологической массой без глаз и косточек.
Движение внутрь и рост во всех направлениях,
нанизывая усталость и сомнительные проблески.
Интерес возник давно и во всех измерениях,
но ни шагу назад – вперёд, продолжаем поиски!
Всё это когда-то уже было:
и эта церковь, что в воде отражается.
Всё это светится немыслимой силой,
как солнце яркое, крутящее палицей.

22.01.2013

Гравитация и звук

На тонкой ноге муравьиной
вращали слоны экватор,
нагнули горные спины,
подняли подолы платьев.

Над ёрзающим горизонтом
лучи улетали в космос,
а за магнитным зонтом
камнями взрывался голос.

Кричал тонкокрылым писком,
иглою прикосновений,
астролог с расстрельным списком,
душой, искавшей спасений.

Под кожей белых акаций
беременный крался атом.
За крайностью сатисфакций
молился лишь каждый пятый.

В коленке поломанной ветра,
в стопе бледнолицего страха,
в зеркальной душе интроверта
живёт ощущение краха.

Личинка заложена тайно
крючками злосчастного смысла.
За счёт обманного займа
сметана надежды скисла.

Рука моя из-за леса
ласкает горы и сосны,
мне было всегда интересно,
что чуют собаки носом,

что видят медовые пчёлы,
когда садятся на маки,
как двигаются альвеолы
у тенора после драки.

Хватает корнями руки,
оторванные закатом,
рождённый на чистом звуке
родник синевы крылатой.

25.01.2012

Забег в пустоту

Этим небом любуюсь —
не укроет оно немоту.
Я с луной соревнуюсь
и не встречу в песке пустоту.

Не крадётся за кадром
и под солнцем вдыхает огни.
Анатомия взгляда
раздевает, беги не беги.

За нектаром покоя
разливается солнечный яд.
Синерукое море
поглощается песней цикад.

Мир, который под нами —
это призрак свеченья лампад.
Смысловое цунами
на ковше безвозвратных утрат.

08.02.2013

Радость жизни

Мы обречены на вечное существование
в жёлтых ветках черёмух полураспада,
в психоделии белых цветов, в заклинании
стрекоз и в стихах сероглазого сада.

У обугленной берёзки в зрачках,
отпечатками скрипа Аравийской пустыни,
смерть стрижёт обнажённый страх
на бритве грозы в шуршании лилии.

В боевом окрасе далёких племён
вспыхнет свет и погаснут фамилии,
вензелями целясь в реку времён,
уползут остывать в красноватом инее.

Зону очертят оленьими рогами
охотники за вьюгой белого безразличия.
Духи споют, разбуженные богами,
картинами прошлого и полётами птичьими.

По губам расплывётся наше смятение,
по телам закатов и ставням восходов.
Злость растащат кровожадные тени,
а радость жизни получит свободу.

19.03.2013

Манускрипт

Мраморные статуи говорят с червями,
пожирающими словесную требуху
меняющихся обстоятельств вместе с корнями
и кратерами луны на коричневом мху.

За колоннами пауков озноб выхватил
струю чёрного воска и окостенел
в оцепенении перед могуществом светил
и шелестом удаляющихся мёртвых тел.

Уходят они. И снова и снова возвращаются
в пределы безумия, на границу весны.
Местами вспыхивают огоньки и пугаются
бегущей толпы, уходящей прямо во сны.

Воздух над болотами оживает запахами растений,
взгляд удаляется за войско остроконечных трав,
в манускрипт дорожных знаков и песнопений,
охвативших окрестности холмов, рек и канав.

Если бы мы любили себя, то полюбили бы и людей,
возникающих в тумане из невидимой полости.
Лица их рассеиваются в темноте крыльями лебедей,
летящих над горами и океанами с медью в голосе.

19.03.2013

Талый лёд

Наступит время, встану я
из-под и над,
как статуя
поверх старья,
как встарь
над куполом,
как пономарь.
Поверенный мотив
из песен ив
ворвётся в нас.
И конь Пегас
исторгнет луч
из сизых туч.
Наступит время петь,
и ангелов печаль
исторгнет медь.
Труба завоет вдаль.
Гребцы в ладье
поднимут вёсла.
Виват судьбе,
скажу я после.
Весной запахнет.
В объятьях тёплой сферы
нет середины, не видим меры.
Ведь нужен мне ответ
на мой смешной вопрос:
что совершил?
Зачем дышал?
И что принёс
в пустыню скал
и в зал светил?
Я лишь любил.
И только.
Теперь мне горько
всех потерять
и спать
под пенье птиц,
не видеть этих лиц
и не мечтать
их осязать.
Я над пространством
открою вечность:
в небесном танце —
за бесконечность…

22.03.2013

Паутина

Большеглазой струёй темноты
разобьётся кровавый закат.
Я увижу, увидишь и ты
домино разомкнувшихся врат.

Не в домах ли живут пиявки мёртвого эха, сосущие
живые чувства?
Не там ли прячутся скользкие и безглазые существа,
овладевшие разумом?
Подобно движению старого маятника, они вьют
свою паутину, набрасывая петли на время. Пульс
становится нитевидным. Сворачиваясь в махровую
пыль, уходит надежда, умеющая выживать в любых
условиях.
Но не здесь.
Невидимый паромщик превращает кровать в лодку.
Готовь монеты. Чёрный Стикс притягивает
и не отпускает.
Поединок быка и льва. Жизнь или смерть?
Кто же сильнее?
Конечно, жизнь. Смерть – всего лишь её небольшая
часть. Её ритуал.
Существо, лишённое воли, унесёт поток, возникший
из пустоты. Ненасытна она, как мясорубка.
А что на выходе?
Неизменно что-то новое, обладающее силой смеяться
в лицо этому угрюмому миру. Миру лопающихся
по швам цивилизаций. Миру консументов.
Вслушайся, стены содержат паразитов.
Это их гармония – гармония камня.
Живое к живому – мёртвое к мёртвому.
Общество консументов распределяет роли.
Кривоногое чудовище с короткозамкнутым
пищеварением – рынок.
Весь мир – чудовищный рынок.
Современный герой, кто он?
Он жаден. В его жадность уместится не одна вселенная.
Он грабит, стараясь не убивать, но убивает.
Он нестандартно мыслит, он продаёт всё.
Общество в экстазе.
Герой надевает красный плащ победителя
и спокойно идёт по трупам.
За это его и любят. Так надо.
Миллионы в это время уплывают в Лету на своих
диванах и кушетках.
В реке забвения обитают миллиарды
обглоданных душ.
Они ждут перерождения.
Ресурсов всё меньше, но рынок только набирает
обороты. Сейчас, когда общество объявляет
торжество разума, рабов больше,
чем в Древнем Риме.
Как голодная Росянка, расцветает гедонизм.
Человек убивает природу ради алчности маленькой
кучки людей.
Они хотят сверхприбыль.
Другие пытаются у них украсть. Ничтожные
консументы второго порядка.
Отряхни диванную пыль. Смахни морок колдунов,
превращающих людей в корм для алчных.
Тело не может существовать без души.
Древние жили в гармонии с природой, а мы лишь
скрипачи в чьей-то убийственной опере.
Пойми природу. Слушай природу как собственное
тело.
Мир вращают другие ценности. Любовь, дружба,
понимание и сострадание к ближнему. Только это
приносит истинную радость. Повернитесь к своей
природе.
Но кто-то или что-то дёргает нас за локти и мы
издаём звуки.
Нам не нравятся эти звуки, но мы играем свою
партию. Порвать эту тончайшую, но очень крепкую
паутину не каждому под силу. Это верно. Созерцание
пустоты заставляет задуматься.
Погляди, как восходит зубастый серп новой зари.
Это врата.
Человек, на высоко-уходящей в небо горе, вдыхает
воздух свободы. Он достаточно разумен, чтобы
видеть и слышать в этом хаосе свою дорогу. Это —
дорога без страховки. Дорога, свободная от паутины
липкого дирижёра. Восхождение к самому себе.
К пониманию своей духовности. К открытию в себе
божественной сути.

23.04.2013

Невидимка

Он маскировался и кричал,
чтобы его не услышали.
Он замолчал. И его увидели.
Сгоряча убрали упор и увидели
его под крышами.
Теперь кричи не кричи, а вот он:
в пижаме из ругательств.
Тех, что он выкрикивал,
когда маскировался,
под всех вас —
он невидимка.
Его просто так не увидеть.
Он похож; на лунатика.
Стоит нам вскрикнуть,
как он сорвётся вниз
с минус третьего этажа
на плюс пятнадцатый.
В оптическом прицеле
его невидимый глаз
карабкается по водосточной трубе.
Улыбка появляется на подоконнике,
выхлоп воздушного хохота и… тук!
Он уже в нашем сознании.
До подсознания ему ещё далеко —
там ступеньки.
Да. И мы уже без сознания.
Куда ему до нас.
Многие живут без сознания —
и ничего.
А он без тела живёт спокойно.
Он – невидимка.
А мы его всё-таки увидели.
Зачем он влезает в телескопы и бинокли,
вертится в окулярах,
замазывает грязью окна?
Он вообще не признаёт авторитеты.
Он настигает, а не его.
А у нас на него никаких анфасов и профилей
не хватит —
никаких увеличителей.
В подсознании он тоже бывает.
Во сне. Там темновато и всё в стеллажах.
Информация нужная и совсем не нужная – всякая.
Нам её трудно найти. Мы её ощущаем,
а он её видит.
Он – невидимка.

18.04.2013

Мосты желаний

Ох уж эти мосты желаний.
Распадаются в пустоту.
И уносит их поступь ланей,
наполняющих звук во рту.

Добродетели и злодеи
под черешней сидят седой,
лягушонок около ели
преломляется под звездой.

Мы – строители магистрали,
дети ветра – дети вьюг.
Горизонт надорвём зеркальный,
отчеканим заветный круг.

На закатах мы биться будем
и дождём поливать луну,
в океане заштатных буден
наша лодка пойдёт ко дну.

Но во славу дум кистепёрых
мы воздвигнем хвалебный мост,
и взорвётся ярости порох
над тоскою родных берёз.

И увидим мы на рассвете
недостроенный Богом храм.
Мы родились, и мы в ответе
за гортанные песни лам.

25.04.2013

Поэма о преломлении

Когда популярная дрожь действительности
скатывается в выгребную яму
городских закоулков и обретает растительность
в душах у адептов гранёного стакана,

окружающее приобретает горький вкус,
а дрожь даёт новый импульс,
невзирая на бесценный груз
древних цивилизаций и их пульс,

заданный пусковым механизмом планет,
соединённых, безусловно, невидимыми линиями
нервных окончаний, льющих стерилизованный свет
на пастеризованные огурцы и болота с лилиями;

и преломляется на колченогий деревянный стол
сквозь недавно начатую трёхлитровую банку,
хозяин, который устал и лёг прямо на пол,
повинуясь великой силе, выворачивающей изнанку

всех дел, соотнесённых на счёт бурления
неких молекул, выпущенных из поллитровки
внутрь дребезжащего космоса и торможения
скорости света, с которой исчезает всё из столовки,

примыкающей и сочленяющей мировоззренческое
видение
современных проблем на кабельное телевидение,
на беспримерный героизм, приобретенный в коме,
на пути к просветлению, то есть, к новой зоне;

и осознания себя в центре стола на кухне
в виде главенствующего приложения к табурету,
выходящего в астрал на кушетке пожухлой,
меняя реальность, не меняя моду, летит к свету.

Да, к зелёному свету, он же полезнее для глаз,
ослеплённых повседневной отвратительной дрожью,
этих ханжеских придворных танцев и дежурных фраз,
этот новый день на больных ногах; и опухшей рожей

подползает и дышит перегаром на бесконечность
понимания гнусного и неотвратимого закона
повторяемости
чисел на рост цен всех видов расточительности,
употребляемости, благодарности и элементарной
вменяемости

товарищей по разуму, бороздящих необозримые
просторы
иных измерений и магазинов подороже.
Некоторые и в Голландию летают из конторы —
за грибами и пирожными смешными, тоже

не выдерживают этих новых влияний,
что ты всем за что-нибудь должен.
Для этого не нужно никаких знаний,
трудновато всё это выдержать, но можно

в космическом магазине купить покой звёздный,
перевязать раны сиянием рваным
и вперёд, к дому культуры, пока не поздно
осудить и, по возможности, отсудить обманом

захваченные эмоции и мысли, примощённые
с молоком Млечного Пути и с кинолентами,
километрами и километрами доморощенные
портные человеческих душ и душонок с клиентами

мирового неохватного горизонта, его пользователи
и венценосные их величества, зла соглядатаи,
ничего не слышащие, но с вопросом: «Что, больно тебе?»
Прямо из глаз в глаза сытые и вечно поддатые,

с бультерьерами и со стразами на трусах.
Как вам это нравится? Но ослабить не получится,
а то вдруг понравится и все ринутся в небеса,
и каюк миротворческой мере случая.

Вот вам и канцелярия – междусобойчик избранных
обладателей нереального, но выстраданного
лицемерия.
У них и государство гражданских свобод и Мэрия
полна лицами, как инкубатор, грязью забрызганный.

В зале у них свои мужественные философы,
подключающие их к всемирному разуму
напугавших в своё время гвозди ногами босыми,
обрушившими башни своими спазмами,

выжидали, когда он упадёт, этот путник,
и они выклюют его печень и глаза,
упираясь в космическую бездну своей сутью —
алчностью, вызывая вакуум, не надеясь на тормоза,

вживлённые в эту кровавую дрожь. Племена
метались и метались, составляя сметы
на всю их трудную жизнь, на все времена
этой прекрасной галактики на краю света.

26.04.2013

Страницы:

Читать бесплатно другие книги:

Невеста из ниоткуда

Посняков Андрей

Женька Летякина – студентка, спортсменка, красавица… и просто девушка решительная. Поэтому, когда пр...

Стражи Армады. Прыжок за грань

Приходько Роман

Армада забрасывает Стража в прошлое, чтобы предотвратить начало Апокалипсиса на планете, но в этот м...

На все лады в одной тональности…

Казаков Михаил

Тексты стихов еще не имеют печатных нот, т. е. официально не положены на музыку, однако вполне поютс...

Взрослый театр

Морозов Павел

Романтика, эротика и драма — все то, что есть главное в нашей жизни, — является главным и в театре. ...

Кабинет доктора Либидо. Том IX (Ц – Ч – Ш – Э – Ю – Я)

Сосновский Александр

Книжная серия из девяти томов. Уникальное собрание более четырехсот биографий замечательных любовник...

Обреченный на скитания. Книга 3

Мясищев Сергей

Принцесса империи в жены - это награда или расплата? Узурпатор силён и ни за что не разделит свою вл...