Жизнь прожить – не поле перейти Лиштванов Владимир

– Нет, по-моему, я вас увидела в первый раз только сегодня и здесь. В других местах я бываю редко, а вот в школе постоянно. А вы что, знали меня? Я что-то вас совсем не помню, – отвечала Мар-гарита, выбирая свободное и тихое место для беседы.

Уже сидя рядом, он продолжил:

– Увидев вас здесь, я тоже сначала не признал. Но в вас было многое мне знакомого – ваша улыбка, знакомые движения, и это запомнившееся ваше имя, ведь Рита, это не особенно распространен- ное имя у нас. Я стал вспоминать, где я вас видел раньше, мысли витали, но вспомнить не мог, потом, вдруг, вспомнил, что это же Рита из Самарканда. Я не ошибся? Я же тоже детдомовский, в одну и ту же школу с вами ходили, только я был старше вас, и учился в классах, опережая вас на два года. После седьмого класса я попал в ремес- ленное училище, в вечернюю школу ходил. Отработал немного, потом в армию забрали. Служил недалеко отсюда, отслужив, больше в Среднюю Азию я не вернулся.

– Кажется, я начинаю вспоминать. Вы жили во втором крыле нашего здания. Можно, мы перейдем на «ты»? Так вот, ты играл нападающим в футбольной команде нашего детдома. Ты еще был таким долговязым, худым и почему-то всегда в какой-то полосатой куртке. Если бы ты не напомнил, я бы тебя не узнала ни за что. А как ты оказался здесь в нашем городе, да еще здесь, на торжестве этой свадьбы? – говорила Рита.

– Пути господни неисповедимы. Это долгая история, но я расскажу о главном. Отслужив в армии, мне удалось поступить в институт, окончил и получил направление сюда. Мы учились вместе с Анатолием Ивановичем, теперь сватом вашим, в одном институте, и даже все пять лет спали в одной комнате общежития, по распре- делению и сюда вместе попали, и сейчас вместе продолжаем рабо- тать. По старой продолжающейся дружбе он меня и пригласил на это торжество. У меня такое ощущение, что в тебе я родственницу на- шел, – отвечал Геннадий.

– А почему ты один, где твоя семья? – задала она вопрос.

Он смолк на минуту, видно было, что ему трудно говорить, потом собрался и ответил:

– Мне в семейной жизни не повезло. Познакомился с хорошей девушкой, уже здесь, в этом городе, женился. Жили мы с ней неплохо, но долго у нас не было детей. Уже подумывали взять из детдома, и вдруг она забеременела, мы не могли дождаться, когда у нас появиться ребенок. Но этому было не суждено сбыться. Роды у нее были тяжелыми, ребенок родился мертвым, и она не выдержала, умерла. Сердце у нее оказалось слабым. Так я остался опять один. С нами жила теща, а потом осталась и со мной по моей просьбе, недавно тоже похоронил. Жениться второй раз не смог, вот и живу бобылем. У меня неплохая трехкомнатная квартира, в хорошем месте города, а кому она нужна, мне и кухни одной хватает, но в которую тоже не всегда хочется заходить и готовить себе что-то покушать.

– Извини, я ничего не знала о твоей семейной жизни, – прогово- рила она, поняв, что эти напоминания ему тяжелы.

– Рита, а ты больше никого не встречала из наших ребят, детдомовских? – спросил он.

– Меня же в детском доме, после долгих поисков, нашла моя тетя, сестра моей матери, и забрала к себе. Но, живя у нее, мы не теряли связь с Геной Потаповым, наверное, помнишь его. Мы были одногодки, вместе под бомбежку при эвакуации попали и оба там же родителей потеряли, потом вместе в партизанском отряде оказались, откуда нас самолетом вывезли и в Самарканд отправили. Он тоже после семилетки в ремесленное училище попал, потом тоже армия, вернулся сюда, мы и поженились. Тоже недолго продолжалось наше счастье. Родился у нас ребенок, вон видишь, какой вымахал, но видел Гена его всего два года. Пошел на рыбалку, попал в какие-то заброшенные рыбацкие сети, запутался и утонул. Вскоре умерла моя тетя, и я тоже осталась одна с маленьким Колей. Зарплата у нас в школе у учителей младших классов, как ты знаешь, маленькая, вот и мучились, живя, в постоянной нужде. Сейчас сын в институте учится и по ночам подрабатывает грузчиком на железнодорожной станции. Я стала вести две смены, теперь нам легче. Но, вдруг, как видишь, он еще на первом курсе жениться надумал. Он полюбил свою одно- классницу, я возражать не стала, девушка у него хорошая. Как-нибудь вытянем, – пространно отвечала она, делясь наболевшими пере- живаниями, думая, что такое может понять только человек сам хлеб- нувший на протяжении жизни немалого горя.

Он на некоторое время призадумался, видимо переваривая только что услышанное о ее не простой жизни, и желая вывести ее из грустного состояния, сказал:

– Да, пришлось и тебе хлебнуть горя, врагу не пожелаешь. Рит, как бы не сглазить, но выглядишь ты довольно молодо, словно не пережила всего этого за эти годы. Сегодня же свадьба твоего сына и дочери моего самого близкого друга, хватит нам думать о грустном. Пойдем, потанцуем? Имеем же мы права повеселиться.

Она подумала и боевито ответила:

– Пошли, тряхнем стариной, не всегда же нам плакать.

И они тоже присоединились к танцующим парам. Через какое-то время музыка замолкла, и всех гостей снова пригласили к столу. К матери подошел Коля и спросил:

– Мам, ты что-то стала, вроде как, взволнованной, это видно по твоему лицу, что-то случилось?

– Не поверишь, я встретила бывшего своего детдомовца из Самарканда, и звать его, как твоего отца, Геннадием. Ну и вспом- нили кое о чем, такое не забывается. Он, оказывается, давний друг твоего тестя, Анатолия Ивановича, – ответила мать.

– Вот новость, действительно интересно, встретились через столько-то лет, да и в этом нашем городе. Просто невероятно, – прого- ворил, с удивлением, Коля.

Подошедшая Таня, услышав последнюю фразу Коли, заинтриго- ванно спросила:

– Что это за невероятность такая, или я ослышалась?

– Нет, не ослышалась. Здесь на нашей свадьбе мама встретилась с бывшим своим детдомовцев, другом твоего отца, звать Геннадием, – ответил Коля.

– Да, я знаю его, он у нас часто бывает, звать его Геннадием Александровичем. Они с папой вместе работают, он, если я не оши- баюсь, является директором какого-то крупного СМУ, – проговорила Таня и побежала к отцу сообщить эту новость.

Вскоре к ним подошли вместе с Таней Анатолий Иванович и Марина Григорьевна. Теперь усевшись рядом, бывшие детдомовцы стали выяснять детали их пребывания в Самарканде, когда, кто и куда, из знакомых им обоим, уехали. От этих воспоминаний все притихли, уж больно свежи еще были невзгоды войны и первые послевоенные годы для этого поколения людей. Выпили еще раз за счастье молодых, пожелав им долгой совместной жизни, за ожидаемых деток.

Некоторые гости под сильным хмельком, некоторые не очень, стали собираться домой, прощаясь с молодыми и их родителями. Подали автобусы, из которых уже выкрикивали, звали, кто с ними по пути, торопили опаздывающих. Молодежь, как всегда, не торо- пилась, вызывая упреки старших. Но вот автобусы тронулись. Раздался свист и крики опаздывающих, их подобрали и снова трону- лись. Для матери Коли и ее подруг Анатолий Иванович распорядился подать легковую дежурившую машину. Уже было поздно, зная, что Аня соби- рается ехать домой с родителями, Паша решил вернуться со своей матерью. Провожая Маргариту Семеновну, Геннадий Александрович, выбрав момент, тихо и как-то загадочно сказал ей одной, что у него к ней есть серьезный разговор. Попрощавшись с молодыми и сватами, подружки, а с ними и Паша уехали. На другой такой же машине поехали домой молодые и Анатолий Иванович с женой. Вслед за ними отъехала машина с Аней и ее родителями.

Высадив всех, автобус довез Степу и Нину до ее тети, жившей в небольшом поселке на окраине города. Степа, пожелав ей всего хорошего, вернулся в город, выйдя, где-то по пути.

Так закончилась долго готовящаяся свадьба. На завтра все гости, кто смог прийти, были снова приглашены, но уже на квартиру гостеприимных родителей Тани.

Собрались вновь только во второй половине дня. Здесь теперь были самые близкие. Опять молодежь – Степа с Ниной, Паша с Аней, и старшее поколение – Маргарита Семеновна, Галина Сергеевна, Геннадий Александрович и какая-то другая пара, вчера не присутство- вавшая, и как потом стало известно, родственники Марины Григорь- евны, задержавшиеся в пути на самолете из Барнаула, прибыли только сегодня утром.

Маргарита Семеновна, вчера озадаченная Геннадием Алексан- дровичем, с нетерпением ожидала обещанного его разговора, впадая в различные догадки, хотя по его глазам видела своеобразную заинтересованность собой. При создавшемся удобном случае, оказав- шись вдвоем, Геннадий решился и произнес давно приготовленные и обдуманные слова:

– Рита, выходи за меня замуж. Я один и ты теперь практически будешь одна, вдвоем нам будем комфортнее. Ты мне нравишься, – увидев ее изумленные глаза, смущаясь, он продолжил, – только сразу не говори, нет, подумай обстоятельно. Я же, наберусь терпения, подожду. Пообщаемся, привыкнем, друг к другу, тогда и вынесешь свое окончательное решение.

В это время кто-то вошел в комнату и не дал им поговорить. Стали входить и другие, усаживаясь за стол. Она почувствовала, как у нее загорели щеки, выдавая ее волнение, она могла предположить многое, но о таком и думать не могла, собственно, и не мечтала. Она вышла на балкон немного охладиться и подумать в тишине. Коля, заметив ее неадекватное состояние, последовал за ней, спрашивая:

– Мам, тебе плохо? У тебя что-то щеки горят.

– Коля, ничего все в порядке. Это от радости, вспомнилось кое-что. Иди, садитесь за стол, я сейчас приду, подышу здесь немного свежим воздухом.

За столом она оказалась рядом с Геннадием. Посидели, погово- рили, молодые встали и ушли к себе в комнату. Кто-то негромко запел, его поддержали. Потом, вдруг Анатолий Иванович, как только смолкли обра-щаясь к Маргарите Семеновне и Геннадию Алексеевичу, не то просто от себя или по согласию с другом, стал говорить:

– Прошу сразу извинить меня, если я скажу что-то невпопад. Смотрю я на вас моя добрая сваха Маргарита Семеновна и на тебя мой старый друг, Геннадий Александрович, хорошая вы пара, не настало ли время вам тоже объединиться и жить вместе?

Все притихли, посматривая на обоих. Геннадий Александрович, смущаясь, но с улыбкой ответил:

– Мы этот вопрос рассмотрим немного позже, хотя, честно го-воря, я «за». Анатолий Иванович, ты нам зубы не заговаривай, лучше наливай, рюмки и бокалы уже давно высохли. Не зажимай, пожалуйста, такие торжественные мероприятия часто не бывают.

Теперь засмеялись все дипломатически найденному быстрому выходу из щекотливого положения Геннадием Александровичем.

– Ну, ты и хитер Геннадий Александрович, всегда найдешь дипло- матический ход. Вот и на работе так же, поймать его трудно. Ладно, давайте еще раз выпьем, теперь только за нас стариков, чтобы нам долго жилось и иногда находить поводы чаще встречаться, – предложил тост Анатолий Иванович.

После обеда попрощавшись с молодыми, гости стали собираться домой. Коля, подойдя к матери, сказал, что они с Таней придут к ней завтра. Проводить сваху пошли всей компанией без молодых. Долго не могли остановить такси, все проносились мимо заполненными. Наконец, один остановился. Открыв дверцу машины, и усаживая Маргариту Семеновну, Геннадий сказал:

– Нам по пути, я провожу тебя.

Сам сел рядом, помахал рукой оставшимся, и скомандовал водителю ехать. Уже в пути, обращаясь к спутнице, он предложил:

– Если не возражаешь, заедем ко мне домой, квартиру посмот-ришь, оценишь, как я живу, конечно, со скидкой на холостяцкую мою жизнь за многие годы?

– Ненадолго, не отпуская такси, согласна, – ответила она.

Квартира у Геннадия была просторной, а по сравнению с ее, она казалась хоромами. В комнатах стояла новая дорогая мебель, выделялись большие мягкие кресла, паркетные полы были застланы добротными коврами, книжный шкаф заполнен книгами. Паразитель- но для нее, больших размеров была кухня с соответствующим гарнитуром, в составе которого были и газовая плита, холодильник, посудомойка, в середине стоял большой стол со стульями без спинок, но с вращающимися сиденьями. Все было убрано, чисто и совсем не было похоже, что здесь живет одинокий мужчина.

– Геннадий, у меня квартира по сравнению с твоей и по величине, и по интерьеру несопоставима. Мне просто неудобно приглашать к себе посторонних людей. У нас все старенькое, – обходя вместе с ним квартиру, говорила она.

– Это не главное. Главное для меня, это твой положительный ответ. Я буду ожидать столько, сколько ты скажешь, – как бы отвечая ей, напомнил Геннадий.

– Договорились – я думаю, а ты ждешь. А сейчас проводи меня, таксист, наверное, заждался, – улыбаясь, проговорила она.

Провожая бывшую свою детдомовку, Геннадий Александрович не мог понять, ни по глазам, ни по поведению ее отношения к себе, но чувствовал, что ей интересно было встретиться и узнать, как живет знакомый по детдому. Со дня смерти жены прошло достаточно много времени, но ему пока не попадалась женщина, к которой бы снова загорелся бы интерес, были мимолетные влечения, но они быстро гасли и женщины все менее и менее его интересовали. Увидев Риту на свадьбе ее сына, вспомнил ее и совсем маленькой девочкой в детдоме, и уже в сформировавшемся возрасте, школьницей старших классов. Теперь же, вновь встретив и узнав, что она свободна, давно живет без мужа, у него появился сначала просто интерес к ней, который как-то уж быстро сменился на давно уже забытые чувства, стал постоянно думать о ней. О своих чувствах он не постеснялся высказаться, боялся, что она отвергнет их, а она только заявила, что будет думать, вселив в него надежду. Машина давно скрылась, а он стоял у своего подъезда, продолжая думать в возбужденном состоянии, его сердце учащенно билось и он снова, как бы, видел ее перед собой, потом встрепенулся и, посвистывая, пошел к себе.

Так конкретно поставленный вопрос Геннадием, застал Риту врасплох. Он сразу понравился ей, но от сделанного им предложения она пребывала в раздирающих ее противоречиях, – между такой запоздалой возможностью изменить уже привычный образ жизни и целесообразностью такого изменения. Эти противоречивые мысли не покидали ее ни на минуту, в них она пока не могла самостоятельно разобраться, но зарождающиеся чувства, а может и интерес, и даже какое-то любопытство, толкали ее дать положительный ответ. С кем-то советоваться в таком щепетильном вопросе, безнадежное дело. Здравомыслящий человек, советуя что-то, будет исходить из практи- ческой целесообразности, которая при ее теперь одиночестве, если пренебречь даже чувствами, будет в пользу положительного ответа на вопрос Геннадия. О своих чувствах он высказался, остается проверить свои, но для этого нужно время. Отъезжая на машине, она хотела повернуться, посмотреть еще раз на него, но пересилила себя. Потом она никак не могла объяснить своего поступка, согласившись поехать к нему, просто взглянуть на его условия, в которых он живет, и всего на несколько минут, и поймала себе на мысли, что не это ее интересовало, ей просто хотелось побыть подольше с ним. А машину не отпускала, потому что боялась остаться сейчас здесь у него надолго, и не просто остаться. Завтра к ней домой придут Коля с Таней, может быть и родители снохи. Ей надо подумать, что приго- товить на обед. Она стала перебирать в памяти, что ей следует доку- пить на рынке. Машина уже остановилась около ее дома, но она, занятая своими мыслями, не замечала этого, продолжая сидеть заду- мавшись, пока водитель не напомнил, что они приехали.

Друзья Коли и подружки Тани еще продолжали оставаться у них в комнате. Послушав музыку, поговорив, посмотрев на время, тоже все собрались уходить. Аня решила сегодня пригласить к себе Пашу, тем самым проверить, не изменилось ли отношение к нему ее матери. В этом вопросе она хотела ясности. Степа пошел провожать Нину. Таня с Колей, проводив друзей, пошли в дом.

Таня, вышедшая в гостиную комнату, невольно стала свидетель- ницей разговора родителей в кухне. Мать спрашивала отца:

– Есть какие-нибудь сдвиги в твоем сватовстве?

– Трудно сказать, но по Геннадию видно, что наша сваха заин-триговала его. Да иначе не могло и быть, всего два дня прошло, как увидели друг друга. Но надо же такое совпадение, они росли в одном и том же детдоме и оказались после более двадцати лет, в одном городе. Он ее узнал, хотя и не сразу, и это через столько-то лет. Видимо она ему еще там приглянулась, а она его не узнала. Значит, ее интересовал другой Гена, Колин отец. Только потом, после напомина- ния Геннадия о пребывании в детдоме Самарканда, она вспомнила его, – делился своими суждениями отец.

– Они подходят друг другу. Я, считаю, им лучше объединиться. Тем более по Геннадию Александровичу видно, что она ему нравиться, он даже как-то преобразился за это время, помолодел что ли, повесе- лел, – проговорила мать.

– Может, ты поговоришь с ней по-женски, посоветуешь, что ей мыкаться-то одной, да и молода она еще, рано в старухи записы- ваться, – слышался голос отца.

В кухне раздался какой-то хлопок, вроде что-то упало, мать воз-мутилась неуклюжестью отца, тот, решив больше не мешать жене, затопал в комнату. Таня, не желая, чтобы отец знал, что она невольно подслушала их с матерью разговор, быстренько шмыгнула в свою комнату, чуть не сбив с ног Колю, оказавшегося около двери. Тот посторонился и вопросительно посмотрел, не понимая, что заставило ее, буквально, влететь в комнату. Она закрыла плотно дверь и полу- шепотом начала говорить:

– Коля, я невольно стала свидетельницей разговора между свои- ми родителями, но не знаю, говорить ли тебе об этом, он, кажется, касса- ется твоей матери.

– Если уж начала, то говори. Надеюсь, это не сплетня какая ни будь очередная? – ответил Коля.

– Нет, это не сплетня. Как я поняла, Геннадию Александровичу понравилась наша мама, и он горит желанием предложить ей руку и сердце. Как тебе такая новость? – спросила Таня.

– Новость действительно неординарная, просто сногсшиба- тельная. Где мама, где Геннадий Александрович, что между общего, кроме как воспитывались в одном детдоме в Самарканде, – задумчиво говорил, пораженной новостью, Коля.

– Наоборот, по словам моих родителей, у них обоих много положительных качеств, между ними большое сходство и они друг другу подходят, – дополнила Таня.

– Дети в большинстве случаев негативно относятся к повторному браку родителей, хотя это не совсем правильно. Вот и у меня возникли противоречивые чувства – будет ли маме лучше, или хуже, заинтриго- ванно говорил, Коля. Потом добавил, – я практически не знаю этого Геннадия Александровича, но с виду он порядочный мужик, так что я, видимо, возражать не буду. Если все сложится нормально, пусть остаток жизни мама поживет по-человечески, она заслуживает этого. По характеру она добрая, справедливая и отзывчивая женщина. Она будет хорошей женой. Нам остается только пожелать ей счастливой жизни. Завтра будем у нее, смотри, не проговорись, пока рано. Если надо, она сама скажет, – сделал заключение Коля.

Оказавшись у матери Коли дома, сын с невесткой все ожидали, скажет ли им мать о своем отношении к своему бывшему детдомовцу, в связи с услышанным разговором родителей Тани, но напрасно.

На другой день, снова за столом у родителей Тани, обедая теперь только своей семьей, без гостей, говорили о многом, о работе отца, о погоде, о предстоящем отъезде в Москву, о коротких каникулах после первого семестра, но на интересовавшую тему Таню с Колей, разговор так и не зашел, поднимать его молодые не решились.

Каникулы завершались, московские студенты собрались в дорогу. Вчера проводили Нину. Уезжала она в подавленном состоянии, поняв, что Степу она потеряла безвозвратно. Сегодня уезжали Коля с Таней, Степа и Аня, их провожали всей большой компанией – родители ребят и девушек, и Паша. Перед самым отходом поезда, когда все родители вышли из вагона, Аня, выбрав момент, расцеловалась на прощанье с Пашей. Он выпрыгнул из вагона уже на ходу поезда, набиравшего скорость. С вокзала он добирался один, обдумывая последние дни, проведенные с Аней. Ему опять вспомнился какой-то неприветливый взгляд на себе матери Ани, не предвещавшего ничего хорошего. «Может, потому-то Аня и стремилась к новым таким близким отношениям со мной, чтобы поставить свою сердобольную мать перед фактом случившегося, считая, что другого пути у нее нет», – рассуждал он.

Возобновившаяся учеба в институте и университете, и пятиднев- ная в течение недели ночная все же тяжелая работа по разгрузке вагонов, постоянное недосыпание постепенно затушевывали так активно и весело проведенные первые студенческие каникулы. Все, еще вчера волновавшее и будоражившее сознание, уже воспринима- лось в прошедшем времени.

Степа на разгрузку вагонов стал ходить один, без Коли, его не отпускала Таня, да и не было ему уже нужды. Родители Тани их обеспечивали с головой. Теперь обновки появлялись не только Тане, но и на ее муже. Они часто стали ходить в театры, на концерты отечественных и зарубежных знаменитостей, и питались не в студен- ческой столовой. Степа стал стесняться к ним часто заходить, приду- мывая оправданья. Зная о стеснении Степы, Таня с Колей постоянно выговаривали ему на этот счет.

Месяца через два Коля получил от матери пространное письмо, думая, что сын и невестка еще не в курсе взаимной заинтересован- ности ее и Геннадия Александровича, решилась подробно описать свои сомнения и желания по сделанному им предложению. Она просила его мнения по столь деликатному вопросу, не смеяться над этим. Мать хорошо владела пером и Коля, читая ее письмо, невольно прослезился, что нельзя было утаить от Тани. Не откладывая в долгий ящик, он решил сегодня же позвонить ей по телефону, зная, что она будет волноваться, не спать ночами, дожидаясь его ответа. Мать, по его расчету, должна быть еще в школе.

Он быстро оделся и побежал на телеграф. Его сразу соединили, и он услышал взволнованный голос матери. Успокаивая мать, он говорил, что советует поступать, как подсказывает ее сердце, но рас- сматривает этот вопрос положительно, считая Геннадия Александро- вича хорошим человеком, по крайней мере, так отзывается о нем Таня и ее родители, и что он с ними согласен. В конце он уже слышал весе- лый и довольный голос матери, поняв, что она для себя этот вопрос уже давно решила, только хотела выяснить его отношение к этому.

«Теперь и у меня будет отец, и, главное, моя мать будет пристрое- на. Ведь до этого она ничего, кроме постоянной нужды и забот, не видела, может теперь поживет, как живет большинство людей», – выходя из дверей телеграфа, думал он.

В середине недели мать прислала телеграмму, приглашая на сва- дьбу, назначенную на воскресенье. В ней же приглашала и Степу с Аней, написав, что, если смогут приехать и есть желание, пусть приезжают. И вот их опять встречают родители и Паша на машинах, Анатолий Иванович на своей, и Геннадий Александрович на своей. Обе новые, сверкающие свежей краской. Опять небольшой ужин у родителей Тани, а потом по домам.

Свадьба, состоялась на квартире Геннадия Александровича. Приглашены были все его знакомые по работе и близкие соседи. Были тосты длинные и короткие, танцы и песни. Здесь старались обратить на себя внимание еще двое одиноких импозантных мужчин, теперь уже друзей Геннадия Александровича, находящиеся в том же возрасте, а он тактично, шутя, выступал сватом к Ольге Ефимовне за Ивана Григорьевича и Галине Сергеевне за Романа Алексеевича, призывая последовать в этом вопросе за подругой.

Таня кое-что узнавшая через мать, говорила Коле:

– Если так будут разворачиваться события, то нам скоро, незапла- нированно, придется приезжать сюда, на такие же торжества снова, еще два раза.

– По таким случаям можно приезжать постоянно. Я смотрю, как светится моя мама, она помолодела лет на десять, глаза ее горят счастьем. О таком она, видимо, и не мечтала. Дай-то бог ей счастья, на которое она рассчитывает, – произнес Коля.

Уходя со свадьбы, два друга, Степа и Паша уже были знакомы со своими будущими папашами, еще не зная, свершиться ли это, и как скоро это будет, но прощаясь, шутя, называли их между собою отцами.

Закончился и второй семестр, студенты разъехались в строй- отрядах по многим областям страны.

Несколько раз, зная, что к жене придут ее подружки, Геннадий Александрович звонил своим одинокими товарищам, и как бы, между прочим, говорил им об этом и они находили повод зайти. Это для них был повод пообщаться с приглянувшимися им дамами. О цели их визита сразу догадалась жена и по секрету выложила свои догадки своим подружкам. Те замечали их заинтересованность собою, а теперь и утвердились в этом. Их встречи после этого стали более частыми и переросли тоже в предстоящие свадьбы. Брак Коли и Тани оказался на редкость заразительным, он продолжился объединением сначала одной пары, а потом и еще двух. У Паши появился отец Иван Григорьевич, работавший главным инженером на одном из заводов города, у Степы Роман Алексеевич, заведующий крупной автобазой. Свадьбы состоялись с разницей в неделю, когда Паша и Степа вернулись из стройотрядов, из других городов.

После свадьбы Иван Григорьевич настоял, чтобы Паша пере- шел жить тоже к нему, в его просторную квартиру. Паше выделили одну из комнат. Степа, тоже последние дни до отъезда в Москву, жил на квартире нового папаши, в отведенной для него комнате. Оба папаши настояли также, чтобы бы Паша и Степа посвятили все свое время только учебе и не ходили больше на ночные разгрузки вагонов, говоря этим, что будут обеспечивать их потребности в деньгах

Иван Григорьевич определил Пашу на курсы водителей, и в выходные дни сам дополнительно обучал его правилам вождения. К своему удивлению он обнаружил, что его новый сын довольно хорошо водить машину. Он поинтересовался, где пришлось Паше так уверенно научиться управлять автомобилем, и был удивлен, узнав, что тот умеет водить не только машину, но и самоходный комбайн. С интересом выслушал рассказ о работе трех друзей на комбайнах в пригородном совхозе. У Иван Григорьевича была служебная машина, собственную же, которая постоянно стояла в гараже, он отдал в пользование Паше, предварительно подготовив его к сдаче экзаменов на получение прав.

Так неожиданно, в течение года, круто изменилась жизнь трех друзей и их, постоянно нуждающихся в деньгах, матерей. Только ощутив новые условия жизни, они поняли, в каком они нищенском положении до этого жили. К жизни в новых условиях, конечно, тоже без особого блеска и какого-то особого шика, но при полном и достаточном обеспечении, когда можно позволить многое, о чем раньше и мечтать не приходилось, привыкали с особым интересом, постоянно сравнивая со своим недавним положением. Матери трех друзей, выходя замуж, желали покончить с одиночеством, но все же преследовали, пребывая в противоречиях, какие-то и материальные выгоды, но теперь, ощутив ласку своих мужей, все более и более привязывались к ним. Не веря себе, ощущали, как загораются в них давно угасшие чувства. И это было видно по ним, они как-то заново расцвели, в глазах у них появились отблески счастья, и этим, не стесняясь, они делились между собой при встрече. Зародившееся знакомство через ребят в школе, незаметно переросло тоже, как и у их детей, в дружбу, а теперь укрепляющуюся еще через дружбу своих мужей. Привыкшие жить скромно, они радовались любому подарку мужей и еще более их постоянному к ним вниманию, старались, в свою очередь, сами во всем им угождать.

На культурные мероприятия, включая походы в театры, на кон-церты звезд, они старались теперь попадать вместе, все три пары.

Со времени расставания после первого семестра и свадьбы Коли с Таней, Паше и Ане ни разу не пришлось встретиться. Не приезжая домой, Аня, как и Паша, поехала в стройотряд, а, вернувшись, сразу же по горящей туристической путевке, взятой для нее родителями, уехала за границу. Из-за границы приехала, когда уже начались занятия в институте. Выбрала время, приехала домой на один день с надеждой встретиться с Пашей, а он с отчимом на машине на два выходных дня уехал на рыбалку.

Нина прислала Тане письмо, которым сообщала, что выходит за-муж, и приглашала всех ребят, включая Степу, на свадьбу. Степа ехать отказался, а из солидарности с ним и Коля. Не поехал и Паша. Поехали на свадьбу Таня и Аня. Побыв там два выходных дня, и поучаствовав на торжествах, вернувшись, домой, весь сле- дующий вечер рассказывали, как там все происходило. Таня передала по секрету Степе слова Нины, которые та хотела, чтобы он знал, что, если бы он ей дал твердое слово жениться на ней, она бы ожидала окончания им института. Таня, уже знавшая отношение Степы к Нине, не удивилась, когда он отмолчался.

Каждый день, встречаясь с Леной, Степа уже знал, чего он больше всего и опасался, что у нее есть парень, который иногда наведывается к ней из их родного города. На это время она исчезала из его поля зрения. Степа сравнивал себя с ним, понимал, что превосходит его во многом, но и знал, что для чувств этого бывает не всегда достаточным. Иногда он приходил к мысли, что Лена просто не знает о его чувствах к ней, вынашивал планы, как это ей показать или прямо высказаться, но боялся, что она может отвергнуть его, успокаивался и вел себя как обычно, надеясь на какое-то чудо. Многие девушки сокурсницы и из других курсов, групп постоянно крутились около него, пытаясь обратить на себя его внимание, он это видел, шутя, как-то отделывался, придумывая разные предлоги, еще более развивая их интерес к себе. Его многие знали уже, как способного студента, получающего самую высокую стипендию. Теперь он тоже не ходил разгружать вагоны. Повышенная стипендия и помощь из дома ему вполне хватали. Он успевал везде, был комсоргом курса, участвовал в кружке художественной самодеятельности, в разных олимпиадах института, занимался в группе по разработке и внедрению новых технологий в производстве. Даже получил какую-то премию.

Шел последний пятый год учебы. Паша пока жениться не собирал-ся, и Аня, постоянно обрабатываемая матерью, все более невольно соглашаясь с ней, подыскивала по рекомендации матери себе достой- ную пару, но безумно продолжая любить Пашу.

Елена Николаевна не переставала через знакомых находить для дочки то одного, то другого достойного жениха. Задействованы были все источники, в том числе и со стороны мужа, не представлявшего, какую бурную деятельность развила за его спиной жена, но рекомен- дованные женихи потом не подходили той же матери или дочери по каким-то характеристикам. Все же ее поиски не остались напрас- ными. Жених нашелся, правда, старше невесты более чем на пятнад- цать лет, но с положением. Жил он в Москве, занимал хорошую должность. Его родители были дипломатами, проживали постоянно за рубежом. Он был дважды женат, но по каким-то причинам, неудач- но. Аню с ним познакомили на какой-то вечеринке. Она ему понрави- лась, и он принялся за ней ухаживать, пригласил к себе домой. Такое оказываемое внимание льстило ей, но сказать, что он ей понравился, пока не могла. Попав к нему на квартиру с дальней родственницей, она была очарована ее размерами, состоящей из большого зала и еще пяти комнат разной величины, богатого своеобразного интерьера всех комнат, кухни, ванны. Станислав, переодеваясь в домашний костюм, ненароком открыл свой шкаф, снял один из них из целого большого ряда, и пошел в другую комнату, откуда скоро в нем появился. На стол накрывала домработница. Многие яства она видела впервые, и не знала, как их и с чем кушают. Шутя, она просила рассказать о них и с интересом пробовала их понемногу. Потом, по дороге домой, на вопрос своей родственницы: «Ну, как?», – которая имела в виду самого Станислава, его квартиру, с интерьером, ответила, что пока не знает, но глаза выдавали ее заинтересованность.

Завершен очередной семестр учебы, а у Коли, Степы и Ани предпоследний, и они с Таней, которой учиться на год дольше, опять спешат домой. Прибывших студентов встречают родители и Паша. Как обычно Анатолий Иванович приглашает всех к себе. Несмотря на недовольные взгляды матери, осуждающих дочь, на вокзале Аня постоянно, в окружении знакомых, старалась быть рядом с Пашей.

Отобедав, после приезда в свой город у Анатолия Ивановича и его супруги, все собрались по домам. Паша успел предупредить своих друзей, что завтра они собираются у него на квартире.

На другой день Паша на своей машине приехал за Аней. Зайдя в квартиру и приглашая ее, сообщил, чтобы слышала и ее мать, что у него собираются все их совместные друзья, не уточняя где, у себя на квартире или у отчима с матерью. А собрались у него на старой квартире, чтобы никому не мешать. Заехали на рынок, в магазины, купили кое-что к обеду, и обшей компанией приготовили его. Пообедали, повеселились, потанцевали под магнитофон. Разошлись по домам только вечером. Аню должен бы проводить Паша, но она не спешила. Оставшись одни, сидя на диване, они смотрели телевизор. Интересного ничего не показывали, да им и не хотелось смотреть никакие передачи. После долгой разлуки они не могли насмотреться друг на друга, постоянно обменивались улыбками, обнимаясь, целовались.

– Паша, так я все свое платье помну, неудобно потом в нем возвращаться домой. У тебя нет ничего такого, во что можно было бы переодеться? – спросила она.

– Надо посмотреть, может, что-то из маминых вещей и оста- и лось, – ответил он и пошел смотреть, что висит в их шифоньере.

Покопавшись, он крикнул, чтобы она подошла, и сама выбрала. Аня покопалась, нашла и вытащила какой-то старенький халат. Он был без пуговиц. Она примерила его, запахнув полы, покрутилась в нем перед зеркалом, а потом перед ним, и сказала:

– Сойдет, лучшего и не надо.

Не стесняясь его, она стала раздеваться прямо здесь в комнате, долго укладывая свое платье на стоящем здесь стуле, оставаясь в нижнем белье. Она знала, что Паша посматривает на нее, стара- лась показать свои красивые ноги, фигуру, и, не стесняясь, посмотрела ему в глаза, а встретившись взглядом, мило улыбнулась. В них она увидела и его желание, и какую-то страсть, которые он ранее старался скрывать. Она поняла, что на этот раз все будет по-другому. Надев халат, подсела к нему, как можно ближе. Он сразу обнял ее, халат ее без пуговиц распахнулся. Она поддавалась его поцелуям, чувствуя его руки на себе, и сама целовала. Помогла в один миг освободиться от мешавшей ему одежды. Она уже мало, что соображала, как бы находясь в жару, но подсознательно старалась помочь ему. Потом они долго наслаждались взаимным сближением и, ощутив ранее не испы- танного блаженства, откинулись и безмолвно лежали, отдыхая, пос- матривая в полумраке в потолок.

Время было позднее, надо было разбегаться по домам. По очере-ди, побывав под душем, одевшись, они кубарем спустились вниз к машине, быстро уселись и поехали. Паша сразу не отъехал от ее дома, подождал, когда Аня войдет в квартиру, зажжет свет в комнате. Аня подошла к окну и помахала рукой в темноту на свет подфарников машины. Теперь можно было и возвращаться к родителям.

От возбужденной сегодняшней ночи, он не мог сразу заснуть. Перед глазами постоянно маячила Аня, такая теплая и желанная, из головы не выходило произошедшее сближение между ними. Он вспоминал, сколько раз Аня желала этого, а он, руководствуясь своей порядочностью и ответственностью, против своей воли, сопротивлялся этому и вот не выдержал, сдался. В этот момент были забыты все рациональные стремления посвящать себя только учебе, забыты все возможные последствия, которые могут появиться в результате такого сближения, наконец, собственная неготовность обзавестись семьей на этом этапе жизни. Начинал корить себя за проявленное безволие, но потом приходил к выводу, что не надо было бы откладывать этого и тогда, когда желала Аня. Что произошло сегодня, должно было произойти еще ранее. Опять начинал корить себя, но на этот раз за свой консерватизм. Другие на это смотрят намного проще и по возможности пользуются этим, и относится это в равной степени, как к ребятам, так и к девушкам. Он видел задерживающиеся на себе томные многозначительные взгляды, как однокурсниц, так и других девушек, знал, чем они вызваны, но старался сторониться таких, хотя среди них, были и с чистыми намерениями. Жениться сейчас, не окончив институт, хотя осталось учиться всего ничего, он все же не желал, в то же время, не хотел терять Аню. Теперь эта дилемма постоянно преследовала его. Он еще не знал, а только догадывался, что мать Ани не больно жалует его, что проявлялось в ее взглядах.

Аня, испытав впервые так давно ожидаемое удовлетворение, оказавшись дома, тихо пробралась к себе в комнату, закуталась в одеяло и предалась размышлениям, что теперь Паша ее и только ее, и никто их не разлучит. Она ощущала его ласки, горячие поцелуи, тепло его тела, мощную фигуру, силу и в то же время мягкость его рук. Она хотела и желала этого постоянного общения, но и с трепетом думала, что после окончания каникул, снова придется расстаться с ним до сдачи государственных экзаменов в институте. Потом до нее дошла мысль, а может им придется разъезжаться по направлению после окончания институтов в различные регионы страны. Единст- венный способ оказаться вместе после этого, это пожениться и ехать вместе. Об этом она как-то не думала, но теперь это становилось главным вопросом их общения. Она продумывала варианты, как об этом поговорить с Пашей, узнать его мнение. А вдруг, он не согласиться жениться сейчас или чуть позже, и им придется оказаться в разных городах страны? От этой мысли по коже у нее пробежали мурашки, сделалось не по себе.

Она знала, что нравиться ему, но на тему женитьбы у них пред-метных разговоров пока не было.

Потом она представила далекий захолустный серенький городок, маленькую комнату, может быть в семейном общежитии какого-то предприятия, где им придется жить, и настроение ее начинало меняться. Возможность и необходимость брака по любви с Пашей, с симпатичным и умным парнем, которого она облюбовала со школь- ной скамьи, полюбила, а потом наметила себе в мужья, которому давно мечтала отдаться и, наконец, добилась этого, если только час назад ей казались решенными, то сейчас впервые представились ей нерациональными. Почему-то раньше она не предполагала, что ей придется жить этой серой жизнью вдалеке от Москвы и даже от род- ного города. Вспоминались и рассказы об этом девушек-однокурсниц.

Ранее, слова нравоучения и все наставления матери по отноше- нию к Паше, она не воспринимала всерьез и делала все, не споря с ней, в основном, как подсказывало ей собственное сердце. И став, по сути, сама инициатором произошедшего сближения, без раздумья, решившись на такой серьезный шаг, даже не вспомнила о матери, по- дыскивающей ей состоятельных женихов. И только теперь приближа- ющиеся обстоятельства перспективы повседневной жизни, ощущен- ные ею, как-то вдруг и только что, казалось бы, после преодоленного сопротивление Паши к близким отношениям, подтвердившее его любовь к ней, заставили серьезно задуматься над практицизмом матери, увидеть в них житейскую целесообразность. Только сейчас ей стали понятны поведения ее подружек по курсу, которые проще отно- сились к жизни, получали удовольствия, не задумывались о далекой перспективе, которых устраивала любовь на несколько вечеров.

Утром она долго лежала в постели, давно проснувшись, перебирая в памяти вчерашний вечер, проведенный с Пашей. Она уже забыла о вчерашних возникших тревогах, уже горела снова желанием встречи с Пашей. Она закрыла глаза, представляя приближающиеся для поцелуя губы Паши и его руки, но, вдруг, раздался громкий междугородний звонок телефона, перебив ее сладкие мысли. Трубку взяла мать, раздался ее радостный и довольный голос, приветст- вующей говорившего на том конце провода. Долго она не могла понять, с кем говорит мать, но вот в разговоре мать назвала имя Станислава, все стала ясно. Видимо, Станислав спрашивал о ней и просил передать ей трубку, но мать отвечала, что она еще в постели и сейчас посмотрит, проснулась ли она. Сама, приоткрыв дверь, и видя, что дочь не спит, закрывая ладонью трубку, проговорила ей, что ее спрашивает Станислав. Ане тоже захотелось с ним поговорить и взяла трубку из рук матери.

– Да, Станислав, слушаю, – ответила она.

– Аня, здравствуй. Я вечером заехал за тобой, нас пригласили на вечеринку, а тебя уже не было. Подружки твои сказали, что ты уехала домой. Ты об этом ничего не говорила, поэтому я очень был удивлен твоему неожиданному отъезду из Москвы. Скажи, когда думаешь вернуться? Может, мне приехать за тобой? – говорил он, вежливым и каким-то желанным тоном, и чувствовалось, что это неподдельно, искренне и с заботой.

– Нет, не надо. Я соскучилась по родителям, потому и поспешила домой. Я решила все каникулы провести с ними, и вернусь в Москву по их окончании. Приезжать не надо, если сможешь, встречай меня потом на вокзале, – почему-то не хотела, но сказала она в ответ, зная, что теперь дала ему этим большую надежду.

Мать, стоявшая рядом, услышав их разговор, от удовольствия расцвела в улыбке. Беря у дочери трубку и укладывая ее на место, на аппарат, поглядывая на дочь, проговорила:

– Молодец, дочка, соображать стала, что хорошо и что плохо.

Приведя себя в порядок, к условленному времени Аня посмотрела в окно, около дома в сторонке стояла машина Паши. Она быстренько оделась и собралась выходить из квартиры, но у дверей ее останови- ла мать и назидательно стала говорить:

– Смотри у меня, без всяких там глупостей. Вчера ты вернулась довольно поздно, чтобы этого больше не повторилось. Помни, на тебе хочет жениться человек довольно обеспеченный и с положением, ни чета, твоему оборванцу, Паше

– Мам, а если уже поздно об этом предупреждать? – вопросом. ответила дочка, явно желая в чем-то насолить матери и испортить ей такое появившееся хорошее настроение.

От неожиданного такого ответа дочери у матери глаза как-то широко открылись, потом ее зрачки куда-то закатились, ноги ее под- косились, и она рухнула, где стояла, издав какой-то глухой глубокий внутренний звук. Аня, видя перед собой бездыханное тело матери, наклонившись над ней, поняла, что надо звать кого-то на помощь, но лучше вызвать скорую. Она не помнила случая, чтобы с матерью когда-то ранее случалось такое, мать практически никогда не жало- валась на свое здоровье. Были случаи, когда, простудившись, у нее поднималась температура, кашляла какое-то время, но все проходило без каких-либо последствий.

Сейчас, зная, что отца дома нет, она подбежала к открытому окну и прокричала, что было мощи, Паше. Тот, поняв, что случилось что-то неладное, выскочил из машины, и поднявшись на этаж, увидел распластанную на полу в прихожей около двери мать Ани и ее рядом. Он перескочил их обоих, нашел телефон и вызвал скорую помощь. Довольно быстро послышался гул подъезжающей неотложки. Врачи аккуратно перенесли ее на диван, дали подышать ей кислородом, сделали укол, Елена Николаевна, полежав, открыла глаза, обвела всех тусклым взглядом и спросила:

– Доктор, что со мной?

– У вас обморочное состояние, сейчас пройдет. Мы сделали укол, сейчас у вас и давление стабилизируется, немного полежите, – отве- тил один из врачей.

Аня, отведя врача в другую комнату, выяснила, что ничего серьезного не произошло, обморочное состояние обычно последствий серьезных не дает. Вернувшись к матери, она увидела мать спокойно сидящей на диване и беседующей с другим врачом. Врачи ушли. Провожали их Аня с Пашей. Поднимаясь в квартиру, Аня попросила его подъехать часа через два. Она хотела побыть, на всякий случай, с матерью. Не решилась она с ним поехать и через назначенные два часа, попросив извинения. Оставалась дома и вечером около матери, не отходя от нее.

Только на завтра друзья встретились снова всей компанией вместе во второй половине дня. Аня пыталась, как обычно, шутить, но на ее лице не было уже той беззаботной радости и счастливого выражения глаз. Только ближе к вечеру, когда ушли Коля с Таней и Степа, они, оставшись одни, предались взаимным ласкам. Она, конечно, знала, какие могут быть последствия их возникших отношений, что в таких случаях надо предпринимать, знала, как это делается, но сама, не зная почему, не хотела этого делать. Ей было все равно, что может случиться, что об этом будут говорить другие, но на всякий случай решила прозондировать Пашины взгляды на эти вопросы. Не затрагивая этой темы, она выяснила, что он не прочь повременить с женитьбой, но, зная, что по окончании института ему придется ехать куда-то по направлению, о чем он видимо, неоднократно думал, неожиданно для нее, предложил поехать вместе с ним. На вопрос в качестве кого, не задумываясь, ответил, что, конечно, в качестве жены. Это ей польстило, она знала, что другого он не скажет. А на вопрос, где они будут жить и хватит ли им денег на семейную жизнь, он как-то удивился, и ответил, что, наверное, на первое время в семейном общежитии, потом видно будет, а деньги придется тратить по доходам, живут же другие, не умирают. Подумав, он добавил, что придется полностью отдаваться работе, выслуживаться, без этого карьерного роста не бывает.

Она знала, как начинают жизнь молодые семьи без посторонней помощи, об этом в последнее время она часто задумывалась, как долго молодым специалистам приходится добиваться нормальных условий материального обеспечения, как многие не выдерживают этого, хотя и временной неустроенности, и расходятся, обвиняя друг друга. Она также знала, что при необходимости ее родители помогут им, то же самое могут сделать и родители Паши, но об этом ей думать не хотелось, ей не хотелось от кого-то зависеть, она привыкла к обеспеченной жизни и другой не желала. Ее представления о серой жизни с необеспеченностью в первый период, подтверждались опы- том жизни таких же молодых специалистов, как и они. Конечно, такой жизни, хотя и с любимым человеком, ей не хотелось.

Отгуляв каникулы, студенты уехали в Москву. Для Ани это был решающий последний семестр, и в смысле учебы, и в выборе мужа и всей дальнейшей жизни, со всеми, пока желаемыми на данном этапе, условиями. Она любила Пашу, не было дня, чтобы она не думала о нем, но все более, как-то против своей воли, склонялась к совету матери, к ее практицизму. Не сближаясь со Станиславом, не отталкивала его, она давала ему повод надеяться на взаимность. Станислав, почувствовав это, стал со всей серьезностью ухаживать за ней, подарил дорогое бриллиантовое колечко и, соответственно к нему, такие же серьги. Она иногда одевала их, вызывая зависть однокурсниц, но самым дорогим для нее был тот первый подарок Паши, который они выбирали вместе в ювелирном магазине, на его заработанные деньги на ночных разгрузках вагонов.

Все чаще Аня посещала вместе со Станиславом театры, рестораны, знакомясь с его окружением, бывая на непривычных для нее веселых вечеринках, днях рождениях его друзей и знакомых. Приехали из-за границы его родители, видимо, пожелавшие с ней поз- знакомится. С трепетом и волнением шла она к ним в гости, боясь не понравиться, но все обошлось, и даже больше, мать Станислава подарила ей какую-то уникальную старинную брошь. Позволяя ухаживать за собой, Аня все-таки держалась на расстоянии, избегая с ним близких отношений. Все чаще Станислав заговаривал о свадьбе, но она это считала преждевременным и просила перенести этот разговор на более позднее время, когда сдаст последние экзамены в институте.

Несколько раз они вместе со Станиславом попадались на глаза Степе, она даже познакомила их, назвав его Степе своим родствен- ником. Степа не поверил этому, видел, что такие взаимоотношения между родственниками не бывают, но своему другу Паше об этом не сообщал по двум причинам. Не хотел волновать друга, особенно теперь в самый ответственный момент завершения учебы, боясь причинить ему боль. И второе, что было главным, если она на самом деле такая, водит за нос обоих и Пашу, и этого, так называемого «родственника», то такая его другу невеста не нужна и будет гораздо лучше, если она его оставит навсегда, пусть выходит за своего так называемого «родственника».

Завершен последний семестр последнего курса. Степа, так и не решившись признаться Лене в своих чувствах, серьезно ни с кем не встречался, оставаясь практически один, частенько навещая Колю с Таней. Он целиком посвятил себя учебе. Его усидчивости и старанию не было предела. Ребята по курсу прозвали его ходящей энцикло- педией. Еще до завершения учебы он уже знал, что его оставят на кафедре, и готовил себя к научной работе. Заранее выбрал тему для своей будущей диссертации и подбирал материал. Все у него, кроме личной жизни, шло по задуманному им самим плану. Ему небезразлична была Лена, но признаться в этом так и не решался.

Тане предстояло учиться еще один год. В медицинском срок учебы длиннее на год. Тесть Коли уже искал каналы, чтобы зятю дали направление в его главк.

Степа, зайдя к друзьям, договорился поехать на несколько дней домой, о чем Таня сообщила и Ане. И опять всех их вместе встречают на вокзале в родном городе. Здесь же был и Паша. Но мать Ани, приехавшая встречать дочь, как бы не замечает его. Аня, выходя из вагона, видит Пашу, сразу бросается к нему, страстно целует его, о чем-то переговаривается, а потом только подходить к родителям. От такой выходки дочери мать не на шутку обиделась и выговорила ей, пытаясь говорить тише, что он ей еще не муж и нечего вешаться при знакомых людях ему на шею.

Как и ранее, уже по сложившейся традиции, все были приглашены на ужин к Анатолию Ивановичу, но на этот раз от приглашения студен- ты отказались, договорившись встретиться завтра. Все студенты были в приподнятом настроении, закончилась учеба, оставались государст- венные экзамены. Никто еще не знал, как сложиться их дальнейшая судьба, но радость заканчивающегося долгого марафона учебы уже обосновалась на лицах Степы, Коли, Паши и Ани, и только одна Таня пока не испытывала этой радости, она еще должна была продолжить учебу. Теперь ей почти целый год придется жить одной.

Первыми с вокзала уехали родители Ани, прихватив ее с собой, потом уехали Степа с родителями и с ними Паша. В семейной обста- новке Таня и Коля рассказывали своим родителям об учебе и наибо- лее значимых эпизодах своей жизни за последний семестр.

Паше не хотелось сидеть дома, и он с удовольствием откликнулся на приглашении Степы и его родителей пойти к ним домой, где они, уединившись в отдельной комнате, долго беседовали. Из разговора со Степой Паша сделал вывод, что его друг так и не стал ни с кем из девушек серьезно встречаться. О мимолетных встречах Степа даже не хотел говорить. Он больше говорил об учебе, об участии в опытных исследованиях в составе какого-то проекта, о своем участии в студен- ческой олимпиаде, где он занял первое призовое место, о возмож- ности поездки на стажировку за границу. Его голова была забита всевозможными планами предстоящих научных работ. Говоря обо всем этом, Степа боролся с возникающими у него противоре- чиями, говорить или не говорить Паше об объявившемся «родствен- нике» Ани, о своих суждениях по этому по- воду, о своих сомнениях, но каждый раз откладывал это на потом, до удобного случая, боясь навредить близкому другу своими благими намерениями.

Паше в свою очередь не терпелось поделиться с ним своими от-ношениями с Аней, просил совета о намерении, сделать ей уже сейчас предложение выйти за него замуж, чтобы ехать вместе с ней по распределению, куда пошлют. Отвечая другу, Степа говорил:

– По этим вопросам давать советы опрометчиво, и я не хотел бы делать этого. Вы не маленькие сами разберетесь. Но я хотел бы спросить тебя, – ты уверен, что она захочет с тобой куда-то ехать и где-то там жить? Не забывай, она прожила последние пять лет в столице родины и безбедно. Потом не сбрасывай со счетов мировоз- зрение ее матери, которое всем нам уже известно. И еще один аспект. Ты уверен в ее искренности? Встречаться это одно, а жить повсед- невной будничной жизнью, и скажем на первом этапе не вполне обеспеченной, если не считать возможностей ее родителей, это совсем другое дело. У тебя еще есть время, ты можешь это выяснить. Но мне тебе житейский совет, основанный на собственном опыте. Как бы и что-то там не вышло бы, не придавай этому безысходного значения. Люди разные и по наследственным признакам и по воспи- танию, у них могут быть собственные мнения и суждения, в том числе и на жизнь, изменить их вряд ли кому удавалось, не берись и ты. Луч- ше сразу получить оплеуху, чем потом испортить себе жизнь на годы.

– Никогда бы не подумал, Степа, что жизнь уже научила тебя так мудро судить о ней. О чем ты говоришь, я даже никогда не заду- мывался. Я верю всему, что мне говорят, тем более делают, а как отличать истинное, от наносного, до сего времени не знаю, – с гру-стью ответил Паша.

– Желал бы тебе, чтобы ты этого никогда и не узнал, чтобы оно тебе никогда не пригодилось, но жизнь не так уж проста, и заставляет повседневно о многом задумываться, многое сравнивать и оценивать. Ты не хуже меня знаешь изречение известного классика марксизма – «бытье определяет сознание», так вот и руководствуйся в своих оценках этим простым, но глубоким по содержанию, смыслом. Я его уже неоднократно ощутил применительно к себе. Даже при знании сказанного, тебя все равно могут обойти и обмануть более ушлые и пронырливые. Еще раз советую, ни при каких оказиях не раскисай, знай себе цену, – вполне рассудительно говорил и советовал Степа.

Добираясь до дому матери и отчима, у Паши, было много времени на раздумье. Степа немного сказал, но в его словах был большой смысл. Друг, как бы изнутри, видел их отношения с Аней. Не мог же он ответить Степе, что он знает Аню, как самого себя, что может полностью положиться на нее и довериться ей во всем, ведь, встречается с ней более шести лет и уже не просто встречается. Если до этого разговора ему вроде все было ясно – они оканчивают институты, женятся, и вместе едут по направлению, начинают жизнь вместе, теперь у него закралось сомнение, захочет ли ехать с ним Аня, и что их близкие отношения еще ничего не значат. Слова друга стали для него открытием, и высказанные ему какими-то общими сужде- ниями, вроде намека, приводили его к мысли, что их отношения с Аней в складывающейся ситуации до конца остаются невыясненны- ми, не определившимися, требующими конкретный уточнений.

Уже подъезжая к дому, Паша почему-то вспомнил, что ни Таня, неоднократно видевшаяся там, в Москве, с Аней, ни разу ничего не упомянула о ней, как она проводит время, и не может быть, чтобы они с Колей не обсуждали эти моменты, относящиеся к Ане, не в положительном или отрицательном плане, и Коля тоже ни одним словом не обмолвился. Не проронил ни плохого, ни хорошего слова и Степа. И это при том, когда ежегодно все они и Коля с Таней, Степа и Аня уезжали в Москву и возвращались вместе, и он их встречал всегда и провожал. А ведь он ничего не знает о жизни Ани в Москве. И этот вакуум молчания о ней и при ней, и без нее? Наверное, что-то есть, о чем его друзья не хотят пока говорить ему. Такое обстоя- тельство заинтриговало его, он стал строить различные предполо- жения и за, и против. А как же тогда понимать ее желание отдаться ему и никому другому? Да и по всему чувствуется, что она любит его и только его. Не может же она любить его, а строить планы на совмест- ную жизнь с кем-то другим? Тем более он ни давал никакого повода ей для сомнений в своей любви к ней. Он вспомнил свои интимные отношения с ней, когда не задумывались о возмож- ности, что будет ребенок. Значит, она хочет от него ребенка, а это желание может возникнуть только с любимым.

Завтра, думал он, следует как-то постараться рассеять свои сомнения, понять, чего же хочет Аня, и как она планирует дальнейшую свою жизнь, какое место в ней отводит ему.

Встретились они во второй половине дня, ближе к вечеру, предварительно созвонившись. Погуляли по городу, купили кое-что к ужину и отправились на старую квартиру к Паше. Здесь после долгой разлуки, Аня, как только Паша закрыл за собой дверь, броси- лась ему на шею, увлекая к раздвинутому дивану. Им никто не мешал, они были одни. В такой момент он забыл про заранее приготовленные вопросы, о том, что так волновало его вчера и весь день сегодня до встречи с ней. Он отвечал ей ласками, отвечал на поцелуи, целовал сам, любовался ее красотой, удивлялся ее темпераментом. И уже позже лежа спокойно в обнимку на диване, она неожиданно, вдруг, задала ему вопрос, который он сам долго вынашивал до этого:

– Паша, что мы будем делать, и конечно ты, если, вдруг, после произошедшего, между нами, я окажусь в интересном положении?

– Странный вопрос. Во-первых, ты уже давно должна была оказаться в этом положении, но этого не произошло, а на этот раз ты почему-то считаешь, что получится по-другому. Во-вторых, этого надо было ожидать и быть готовой к этому. А действия, не мои, а наши обоюдные, как я думаю, наверное, должны выразиться в нашей женитьбе. Институты мы практически окончили, теперь имеем право и на семейную жизнь. Только вот не знаю, куда нас могут услать по распределению, но это уже другой вопрос. Кстати, а как думаешь ты? Ты готова к такому раскладу наших действий, или у тебя имеются какие-то другие еще соображения? – пространно ответил он, ожидая, что ответить она.

– Паша, я об этом много думаю, мне самой интересно, почему до сего времени я не оказалась в интересном положении. У меня появились сомнения – здорова ли я, а может и ты. Но такое положе- ние нас устраивало обоих, мы учились. При другом раскладе, мне пришлось бы на время бросить учебу. Как я поняла, ты готов жениться сейчас, хотя ранее ты не хотел слушать об этом, потому-то и не хотел близких отношений со мной, боялся, что надо будет преждевременно жениться. Ты как-то планировал свою жизнь и, соответственно, поведение, а я так не могла. Я влюбилась в тебя и готова была отдать- ся до конца, именно тебе, а не другому. Удивляюсь, что не задумыва- лась о последствиях, хотя понимала, что надо будет брать отсрочку в учебе, не думала, на какие деньги мы будем жить в случае нашей женитьбы, знала о твоей бедности. Сейчас я повзрослела, пожила в Москве, посмотрела, в каких условиях живут и бедные, и обеспечен- ные люди, на их кругозор, их суждения и поведение, многое поняла, и высказываю тебе благодарность за твою ту занятую реалистическую, обдуманную позицию, за твою дальнозоркость и благородство. При твоей любви ко мне, о чем я хорошо знала с самого начала, я восхищаюсь твоим рассудком, что ты не пошел на соблазн, не вос- пользовался моей взбалмошностью, на это не многие способны. Но и я сейчас стала другой. Я готова с тобой хоть на край света, я постоянно думаю о тебе, ты всегда со мной, но как подумаю, что наша жизнь начнется с нуля и неизвестно где, в какой-то дыре, у меня по коже мурашки пробегают. Конечно, в чем-то помогут родители, но на постоянную и безразмерную помощь рассчитывать не стоит. Паша, если ты согласен на мне жениться, и, если у нас не появятся новые обстоятельства после наших любовных отношений и на этот раз, нам надо будет воспользоваться наиболее выгодным направле- нием на работу и по зарплате, и по месту жительства. Не ехать же нам к «черту на кулички» и обживаться там, а потом искать новое место для жизни и работы, – говорила рассудительно Аня, что от нее ранее ни разу не приходилось ему слышать.

– Аня, ты так практично стала смотреть на жизнь, и, исходя из это- го, на взаимоотношения между людьми, словно прошла соответствую- курс обучения. Смотри, это тоже опасно, может увести совсем да- леко, потом жалеть придется. Всегда надо держаться середины. Потом жизнь изменчива, то, что сегодня хорошо и кажется неоспоримым, завтра может оказаться неприемлемым и даже вредным. Так часто бывает. Ты мне лучше ответить на вопрос, – готова ты выйти за меня замуж сейчас или сразу же после экзаменов, независимо, где нам придется жить и в каких условиях? – спросил он, смотря ей в глаза.

– В принципе я готова, но лучше, если жить будем или в Москве, или в нашем городе? И не менее важно, чтобы зарплата была нор- мальной, – ответила шуткой Аня.

– Тогда придется нам обратиться с этой просьбой в правительство страны, пусть для нас сделают исключение, – тоже, подыгрывая ей, сказал Паша.

Поздно вечером он отвез ее домой. Вернувшись в дом к родите- лям, он застал за столом гостей матери и отца, для приличия посидел немного с ними и удалился к себе. Теперь ему предстояло разложить по полочкам весь сегодняшний разговор с Аней. Как он понял, Аня любит его по-прежнему, готова хоть завтра выйти за него замуж. Жить предпочитает лучше в Москве, что перекликалось с выводами Степы, или, что чуть хуже, в своем городе, где она привыкла, и где под боком всегда будут находиться ее родители, на постоянную помощь которых она надеется, и вовсе не испытывает желания жить где—то в провин- нции. Соглашается, хоть завтра объединиться для совместной жизни, но не желает начинать ее в условиях не вполне обеспеченной.

«Желания не плохие, – думал Паша, – но как их реализовать, ведь многие из них явно невыполнимы. Что дальше? Как вести себя в такой ситуации? Видимо, все же, придется согласиться с выводами Степы. Ну и Степа, как в воду смотрел. Будто не я встречаюсь с Аней и живу с ней как с женой, а вроде бы он, и он больше знает ее суждения и взгляды на жизнь, чем я. Интересно, как это так получается. Может действительно без меня, там, в Москве, о чем я не знаю, Аня кого-то имеет про запас, или наводит мосты, как там остаться? Если это так, то как не горько, но придется согласиться с этим, и еще тяжелее пережить, ведь я ее безумно люблю. Из-за этого все это время я ни с кем даже не пытался завести подобное знакомство. Все же придется согласиться с рассуждениями Степы. Первое – как бы там не вышло, не придавать этому безысходного значения, и второе, что „лучше сразу получить оплеуху, чем потом испортить себе жизнь на многие годы“. Друзья ничего не говорят, даже не заикаются об Ане. А если завтра нажать на них и спросить, что они умалчивают? А что в таком случае изменится? Ничего, просто поссоримся с Аней, что на руку будет ее матери, чего мать и добивается. Надо просто жить и ждать, что из всего этого получится. Время все расставит по своим местам. Недаром говорится, что не делается, все к лучшему. Придется подождать и мне».

С этими мыслями он разделся и заснул. Утром мать заметила его чуть расстроенное, хотя и прикрываемое, состояние, решила, когда он приведет себя в порядок, поговорить с ним, как-то утешить. Открыла дверь, но его в комнате уже не было. Не увидев на вешалке его спортивного костюма, догадалось, что он во дворе, на утренней пробежке, где он обычно проводит время почти каждое утро.

Аня, вернувшись в хорошем настроении домой от Паши, застала бодрствующую мать, с каким-то журналом в руках. Весь ее вид гово- рил о том, что она дожидается ее. Подождав, когда дочь переоде- нется, подсела и спросила:

– Аня, ты скажи, только честно, ты у Паши была?

– Да мам, я была у него. А что? – ответила и в свою очередь спросила дочка, ожидая, что скажет мать.

– Звонила из Москвы наша родственница, ей звонил Станислав, узнавал, когда ты вернешься в Москву. Станислав получил направ- ление на работу в консульство какого-то государства, пробыл там почти три месяца. Он хочет жениться. Приехали из-за границы его родители. В качестве жены они хотят видеть тебя, ты им понравилась. Я не вижу радости на твоем лице. Дурочка, веселись, такое счастья не каждой достается. Не только будешь иметь мужа с положением, богатого, но и жить будешь в роскоши за границей, посмотришь, как там люди живут. Станислав говорил, что несколько раз звонил к нам, но не мог дозвониться. Завтра снова будет звонить, но только не знаю в какое время, – рассказывала мать.

– Мам, заманчивое это предложение, но ты знаешь, что я люблю другого. Мы с ним решили пожениться сразу после государственных экзаменов, и вместе поедем по распределению. Потом, мам, мы уже с ним в близких отношениях, поздно уже за другого мужчину выходить. Он меня тоже безумно любит, а это не маловажный фактор в предстоящей семейной жизни. Да и узнав об этом, вряд ли Станис- лав захочет жениться на мне. Несмотря на то, что он сам уже два раза женился, ему девушку непорочную подавай, – разъясняла Аня, думая, что это обстоятельство убедит мать.

– Ну и дура, ты, Аня. Сделала глупость, легла под оборванца, и еще дальше хочешь себе в убыток глупости творить. Это сейчас у тебя возвышенные чувства, а завтра, как столкнешься с недостатка- ми, с серостью и неустроенностью в жизни, сразу они выветрятся, будешь локотки кусать, да поздно будет. Выбрось ты эту дурь, на счет любви, из головы. Любовь придет новая, когда все будет в достатке, когда ни в чем не будешь нуждаться, когда все будет у твоих ног, ты будешь жить как королева. О таком счастье только можно мечтать. А насчет того, что Станиславу нужна девственница, это ты сама себе придумала. Но подстраховаться нужно, а как, надо подумать. Сейчас конец двадцатого века и поведение женщин соответствующее, об этом не может не знать и Станислав, – говорила мать, думая, как помочь дочери в такой ситуации.

– Мам, я поняла тебя, у меня голова кругом ходит. А сейчас я пойду спать, завтра спокойно поговорим, – направляясь в свою комнату, сказала Аня.

– Иди, дочка, и подумай, ночь длинная, но помни, завтра мы должны сказать Станиславу о принятом твоем решении. Он ждет и, видимо, с нетерпением, – проговорила мать.

Наступил момент, которого Аня так боялась и старалась меньше думать о нем. Теперь надо определяться, какую сторону предпо-честь. Жизнь, обеспеченную со всеми ее прелестями, но с человеком, который намного старше, которого она пока не любит, и неизвестно полюбит ли. Или жизнь с любимым человеком, в котором все хорошо и здоров, статен, красив и умен, но пока не имеющего никакого положения и неизвестно, когда это произойдет и сколько времени придется ей прозябать, скитаться по семейным общежитиям и комму- нальным квартирам, считать копейки хватит ли денег до следующей получки. Потом, может и добьется карьеры и обеспеченного состо- яния. Невольно она склонялась к первому варианту, соглашаясь с матерью. Потом представляла себе не с Пашей, которого хорошо знала, и к которому давно привыкла, а с этим, уже с животиком и лы- сеющим, самодовольным, лоснящимся и все знающим Станиславом, ее становилось не по себе. Ей хотелось, чтобы часть первого, ею желаемая и такая же желаемая часть второго, как-то объединились, но они никак не состыковывались. Она думала и думала, перебирая варианты, но ничего стоящего придумать не могла, так и уснула в противоречиях. С ними она и проснулась, и трепетом ожидала нового телефонного звонка Станислава, а из головы не выходили мысли – какое принять окончательное решение, хотя уже практически согласилась с желанием родной матери. Сейчас будет завтрак, отец уже ушел на работу, она знала, что мать будет спрашивать ее об окон- чательно принятом решении, но она не знала, что ответить и ей.

Вдруг раздался громкий телефонный звонок и почему-то длинный, протяжный, нудный. Аня, побледнев, подошла к телефонному аппара- ту, взяла трубку. В голове у нее застучало, сердце противно сжима- лось, лицо побледнело. Встревоженная, с открытым ртом и не про- жеванным бутербродом, она не могла сосредоточиться. Рядом стоящая мать, приобрела в ее глазах смутные и расплывчатые очер- тания. Аня покачнулась, но собралась и ответила. И в трубке вместо самодовольного голоса Станислава, к своему удивлению, она услышал голос Паши, веселый, какой-то задорный и милый, приглашавший ее вместе с Таней, Колей и Степой поехать сегодня за город, на пикник, половить рыбу, провести там целый день и ночь.

От неожиданности, она растерялась, не зная, что ответить, потом решилась и проговорила:

– Хорошо, милый, я согласна.

У матери от удовольствия губы расплылись в улыбке. Дочери показалось, что от радости, мать даже подпрыгнула. Положив трубку, опустившись в кресло, Аня произнесла:

– Мам не радуйся, это был Паша.

Мать, не ожидавшая такого поворота дела, сразу побледнела и тоже медленно опустилась на рядом оказавшийся диван, после некоторого молчания она тихо вымолвила:

– Когда же он отстанет от тебя.

– Мама, не мешай нам хоть в последние дни. Я согласилась поехать с ним и ребятами за город, может быть и с ночевкой. Успокойся, и Станиславу я решила дать положительный ответ. Но, если бы этот звонок был бы его, я ответила бы своим несогласием и. конечно, вышла бы замуж за Пашу. Вот так, мама, я сама пока не знаю, чего хочу. Уже перед самым выходом Ани из дома снова позвонил телефон и опять почему-то длинный, звонкий и уже ожидаемый. Трубку на этот раз решила взять мать. Потому, как она заулыбалась, Аня поняла, что звонит Станислав. Поприветствовав будущего зятя, и поговорив на отвлеченные темы, мать передала трубку Ане. Теперь Аня была спокойна, рассудительна и ответила веселым голосом. Станислав кратко рассказывал, что получил повышение по должности, будет работать в консульство в одном из крупных городов Германии. Поэтому просил ее руки, извиняясь за нелепую необходимость делать это предложение по телефону из-за отсутствия времени на приезд в Россию. Получив ее согласие, свадьбу предлагал провести сразу, как появится возможность приехать в Москву. Всеми приготовлениями к свадьбе будут руководить специально приехавшие из-за границы родители и его старший брат Аркадий. Поэтому по возвращении в Москву она должна созвониться с Аркадием, он обеспечит ее всеми необходимыми суммами денег. Просил не стесняться с расходами, людей на свадьбе будем много и важных, выглядеть она должна достойно. Обручальные кольца он уже купил, колье с бриллиантами привезли родители. А еще, колечко и серьги, она должна выбрать сама по своему вкусу. Еще раз предупредил, чтобы при выборе украшений за цены не переживала. Прощаясь, сказал, что он ее безумно любит и не дождется часа, когда вернется в Москву.

Вот и все, выбор сделан. Так долго думала, колебалась, нервни-чала, не соглашаясь с матерью, и все решилось в один момент. Она представила Пашу, с недоуменными глазами, растерянным, когда он узнает, что она предпочла вместо него другого. Ей стало жаль его. Она встала, посмотрела в окно и увидела машину Паши, и всех ребят с Таней, неизменной их спутницей, позавидовала ей, которой с самого начала все было ясно в отношениях с Колей, и которая другой жизни и не хотела. В их жизни главным была их взаимная любовь, в которой ни они сами, и никто другой из окружающих знакомых и родствен- ников не сомневались.

Мать смотрела на Аню, желая угадать какие действия теперь примет ее дочь после этого звонка и данных обещаний Станиславу. Аня же, посмотрела на мать влажными глазами, но уже с проблесками озорства и какой-то стремительной решительностью, и стала молча ходить по комнате. Понаблюдав за нервным передвижением дочери, решила прервать ее бестолковое занятие, но не успела. Дочь остано- вилась, открыла шкаф, выбрала там что-то из одежды, положила в в сумку и загадочно улыбаясь, направляясь к двери, стала говорить:

– Мам, говоришь, что в каждом намечаемом действие необхо- димо просчитывать ожидаемую выгоду? Так вот я не знаю, в чем она выражается, в деньгах или в другом материальном благосостоянии, или просто в любви к любимому человеку, когда всего этого и не надо, но сегодня я еду с ребятами на пикник и оторвусь в последний раз, чтобы осталось в памяти на всю жизнь. Не волнуйся, глупостей я не натворю, но с Пашей напоследок пообщаюсь.

– Не дури, будь благоразумна, чтоб к вечеру была дома, – успела крикнуть мать уже юркнувшей за дверь дочери и побежала к окну посмотреть, кто ее будет там встречать.

Дочь, подойдя к ребятам, здороваясь, расцеловалась с Таней, обняла по очереди ребят, поцеловав их в только что чисто выбритые щеки, взглянула на окна своей квартиры, и, увидев силуэт матери, помахала ей рукой. Без раздумья, проворно, сев в раскрытую переднюю дверь машины рядом с Пашей, она сразу забыла про звонок Станислава и данные ему обещания. Теперь рядом был Паша, которого она любила и которого только что хотела оставить навсегда. Неожиданно для себя, она повеселела, вступала в разговоры, даже шутила. Встречала такие же веселые и счастливые взгляды Паши, мило отвечала улыбкой, видела, как ему это нравится, продолжала поддер- живать веселое настроение.

Остановились у двух, рядом стоящих, красивых, в одиночестве выделяющихся на зеленом лугу берез, сильно нависавших над спокойной гладью реки. Здесь и далее выделялись крупные и мелкие поляны цветов. Пока Паша и Коля выбирали места для палаток и костра, Степа отошел и успел набрать по букету полевых цветов Тане и Ане и торжественно вручил им.

Коля и Паша принялись разматывать завязанные шесты, колья, растягивая и примеряя палатки на земле. Степа решил не мешать им, прохаживаясь рядом, проговорил:

– У нас всего две двуспальных палатки, в них, как я думаю, места мне не найдется, мое место в машине. Тогда вы и устанавливайте их, как вам нравится, а я пойду искупаюсь в речке, освою ее берега и глубину, и конечно температуру воды.

Он быстро разделся, сложил вещи в кабину машины и с разбегу плюхнулся в воду, выплыв на поверхность вдалеке от берега, громко фыркнул и крикнул:

– Какая благодать. Таня, Аня, раздевайтесь и сюда в воду, пусть ребята там все готовят, не мешайте им обустраиваться.

Те, переглянувшись, стали быстро раздеваться. Коля, взглянув на них, с завистью крикнул:

– Эй, вы, совесть имейте, подождите нас.

Но с реки уже раздавался их смех вперемежку со смехом Степы и криками. Паша бросил собирать палатку, быстро снял с себя брюки, рубашку и с криком: «Коля, пошли, потом доделаем», – тоже прыгнул в воду. Коля, недолго думая, последовал его примеру. Таня и Аня, не видевшие, как раздевались Коля с Пашей, не на шутку испугались, когда те незаметно подплыв под водой, ухватили их за ноги и потащи- ли их вниз, но потом ими же поднятыми на поверхность. Оказавшись наверху, над поверхностью воды они, перепуганные, недоуменно озирались по сторонам и, только увидев ребят, выплывших около себя, поняли сыгранную над ними шутку, смеялись, что было мочи.

Попытались поудить рыбу. Поймали несколько небольших ры-бешек, но самую большую, неожиданно для всех, поймала Таня. Она сидела с заправленной Колей удочкой несколько в стороне. Вдруг оттуда раздался ее душераздирающий крик. Коля, думая, что случи- лось что-то, в несколько прыжков, оказался около нее, а она, держала рыбу на крючке, поднятым над водой, не зная, что в таких случаях делают, продолжала кричать. Коля обхватил ее сзади, зажал рот, повернул лицом к себе, спрашивая:

– Ты что кричишь, как ужаленная, всех перепугала?

Видя, что жена успокоилась, он отпустил ее, снял с крючка ее трофей, внимательно рассмотрел его и передал ей.

Теперь прыгая около Коли, Таня кричала:

– Я поймала, я поймала.

На ее крик собрались и остальные, рассматривая добычу. Посо-ветовались, решили вместе с мелкими рыбками пожарить на сково- родке и эту. Ужиная говорили о купании, о рыбалке и, конечно, о пойманной Таней большой рыбе, расхваливая ее вкус. Костер прогорал. Степа принес еще охапку сухих веток и одну сырую с листь- ями для дыма от комаров и принялся снова его разжигать. Паша, вспомнив, что прихватил с собой гитару, принес ее, заиграл, напевая знакомую всем мелодию. Его поддержали сначала Аня с Таней, потом стал подпевать Коля и присоединился Степа, разжегший костер и вернувшийся на свое место. Песни сменялись, грустные, на веселые, озорные. Теперь не только пели, танцевали, но и отплясывали, пока- зывая, кто на что горазд. Но всему приходит конец, отдыхая, посидев у костра, решили укладываться спать, было далеко за полночь.

Таня сделала предложение, как всем разместиться в двух палат —ках – они с Аней ложатся в одной, во второй все ребята. Возражений у ребят не было, но Аня сказала:

– Таня и Коля, неудобно вас разлучать, даже на оставшуюся короткую ночь. Ложитесь вместе, а я согласна разместиться в машине, а ребята вдвоем в другой палатке. А вообще можно и так:

Степа в машине, а мы с Пашей в палатке.

После ее слов наступила пауза, которую нарушил Степа:

– Это предложение меня устраивает больше, я пошел в машину, только дайте мне какой-нибудь плед, может и не потребуется, но на всякий случай.

Устроившийся в машине Степа включил не громкую музыку. Коля, забираясь в палатку, где уже лежала Таня, говорил жене:

– Ну и Аня, не постеснялась, напросилась в палатку, как к мужу.

– А что ей стесняться и кого? Они, видимо, давно живут как муж с женой, – ответила с улыбкой Таня, поглядывая на мужа.

– Не может быть, на нашего Пашу это как-то не похоже. Я бы это как-то знал, – не согласился Коля.

– Твоя наивность меня иногда удивляет. Ты докладывал своим друзьям, когда мы с тобой стали жить, как муж с женой еще до свадьбы? Нет. Ну, а что ты хочешь от других? Тем более учеба заканчи- вается, чтобы ехать вместе по направлению надо жениться. Ты об этом думал? – растолковывала Таня сейчас простые понятия непонятливому мужу, с улыбкой.

– Раз так, то давай, и мы вспомним те первые наши моменты? Думаю, с твоей стороны возражений не будет, – проговорил Коля, шутя, обнимая жену.

Музыка в машине затихла, видимо, Степа, засыпая, выключил приемник. Стало, непривычно тихо, только иногда где-то за палаткой слышалось шуршание, не то мышей, не то каких-то маленьких зверьков, которое прекращалось на какое-то время, потом слышалось снова. Время от времени раздавались далекие приглушенные звуки совы. Эта необычайная обстановка сначала наводила на Таню и Аню какой-то страх, заставляя прижиматься к своим воз- любленным. Если для Коли с Таней это было обычным делом, то для Паши, да и самой Ани – не то, что новым, но еще непривычным. Аня не только прижималась от страха, но и от желания близости, зная, что этих моментов у них с Пашей скоро не будет. Попав в его объятия и забыв про только что испытываемый страх от шорохов и писков, она стала целовать его в губы, в лоб, шею и опять страстно, зная, что расстанется после этого навсегда. Чувствуя, что сейчас расплачется, и еще хуже разревется, чего она не хотела ему показывать, она старалась сдержи- вать как-то себя. Паша отвечал на ее ласки. Находясь в ее объятиях, и не понимая, причины ее не обузданной срасти, сам не менее страстно обнимал ее. И только получив взаимное удовлетворение, они на время притихали, потом все повторялось вновь. Он не мог и предположить, что Аня в его объятиях находится в последний раз, у него останутся о ней только воспоминания.

Первым проснулся Степа, включил почти на полную мощность приемник, предполагая громкой музыкой при открытых дверях машины разбудить своих друзей, но они не реагировали. Он пошел, набрал еще сухих дров, разжег костер, подвесил воду для чая, но из палаток никто не вылезал. Не помог и продолжительный сигнал автомашины. Тогда он решил разбудить сначала семейную пару, принявшись стучать веткой по палатке.

Это подействовало, на четвереньках первым вылезал Коля, за ним появилась и Таня, возмущенно грозясь кулаком на Степу. Потом вместе принялись за палатку друзей.

Из нее раздался недовольный голос Паши:

– Не шалите, дайте поспать.

– Вылезайте. Вы, что спать сюда приехали? Посмотрите, на сколь- ко уже поднялось солнце от горизонта, спать будете дома на мягкой перине, – кричал Коля.

Появился Паша, а через некоторое время, показалась и Аня, щурясь от солнца, пыталась рассмотреть, кто их потревожил. Умывать- ся пошли к речке. Паша и Коля, нагнулись, пробуя температуры воды. Степа, подошедший сзади, слегка их обоих и подтолкнул, оба, как по команде, медленно плюхнулись головой в воду реки, успев, что-то выкрикнуть. Вода была прозрачной, видно было, как они там под водой резво развернулись и одновременно всплыли, медленно вышли на берег, и, не сговариваясь, схватили Степу, раскачали, держа за руки и ноги, и бросили под общий смех в воду. Теперь трое, стоя на берегу, выкручивали одежду, отжимая воду, постукивали зубами, трясущихся челюстей от холода, притоптывая в пляске ногами. Таня и Аня, насме- явшись вдоволь над их шутками, отойдя подальше, боясь, как бы в пылу шуток, их тоже не бросили в реку, стали умываться.

Позавтракав, они разбрелись по полю, собирая цветы. Выбрав момент, Аня решилась сказать Паше:

– Я тебе еще не сказала, но завтра мы с мамой уезжаем в Москву. Она должна пройти медицинское обследование, по договоренности, в одном из институтов. В последнее время ей несколько раз было плохо. Она здесь лежала в больнице, но ничего не помогло. Придешь меня проводить?