Стоунхендж Третьего рейха Васильченко Андрей

Глава 3. СС и «Аненэрбэ»

С конца 1934 года доверенным лицом Гиммлера в вопросах древней истории являлся упоминавшийся нами ранее Александр Лангсдорф. Весной 1935 года он принялся налаживать активное сотрудничество с другими национал-социалистическими учеными, начав с референта по вопросам культуры провинции Рейнланд Ганса-Иоахима Апффельштедта. На тот момент многие из историков выражали озабоченность усилением позиций Ганса Рейнерта уже в качестве руководителя «Имперского союза древней истории». В ответ на это набиравший политический вес Гиммлер заявлял в переписке, что им «не стоит волноваться относительно Р(ейнерта)».

После раскопок 1934 года

Подобная негласная поддержка привела к тому, что многие из рейнских историков стали ориентироваться на СС, полагая их достаточной защитой от амбициозных планов Розенберга и Рейнерта.

Тем временем в Детмольде произошла конференция, на которой часть ученых фактически перешла на позиции «дилетантов». После этого в Берлине состоялась новая встреча Апффельштедта и Лангсдорфа. На ней обсуждался вопрос возможности создания Имперского института, который бы занимался исключительно вопросами древней и ранней истории. В беседе Лангсдорф еще раз озвучил мысль о том, что Гиммлер планировал поставить во главе института иную личность, нежели профессор Рейнерт. В последующих разговорах с историками Апффельштедт заверял своих коллег: «Мы договорились, что при ближайшей возможности детально обсудим с рейхсфюрером СС все вопросы, касающиеся древней истории, что должно привести к единству мнений и воззрений». Несколько недель спустя Апффельштедт в одном письме вновь сообщал, что «рейхсфюрер СС имеет большие сомнения относительно личности Рейнерта». Как видим, Гиммлер очень решительно вошел в сферу исторической науки, будучи настроенным непременно вытеснить из нее Розенберга и его «паладинов». Если не брать в расчет факт его случайного попадания в правление Фонда «Экстернштайн», то в начале 1935 года рейхсфюрера СС в первую очередь интересовал проект по созданию Имперского института. Гиммлер планировал поставить во главе его своего представителя — Александра Лангсдорфа. Но для этого надо было ослабить позиции Ганса Рейнерта.

Одновременно с этим в мае 1935 года произошло событие, которое на первый взгляд был ничем не примечательным. Под руководством историка Вернера Буттлера начались раскопки городища Бенсберг (I–IV века). Эти раскопки были примечательны тем, что в них впервые приняли участие эсэсовцы, то есть их можно считать первым реализованным археологическим проектом рейхсфюрера СС. Почти сразу же после этого, в июне 1935 года, Гиммлер пригласил Александра Лангсдорфа в Личный штаб в качестве руководителя отдела археологических раскопок. Видя растущий интерес к древней истории и опасаясь догматика Розенберга, буквально за месяц до учреждения общества «Наследие предков» историки Западной и Южной Германии выразили готовность сотрудничать с СС.

Тем временем Ганс Рейнерт пытался подчинить себе объединения историков, занимавшихся проблемами древней истории, что должно было сделать его «Имперский союз» главной организацией с этой области. Впрочем, это получалось у него плохо, в том числе по причине того, что многим историкам был подан пример конференции, проходившей в Детмольде. В большинстве случаев на предложение влиться в состав «Имперского союза» Рейнерт получал вежливый отказ.

Некоторые из современных историков склонны считать, что подобные отказы были инициированы Александром Лангсдорфом, который уже занимал в Личном штабе рейхсфюрера СС должность начальника отдела археологических раскопок. Сейчас очень сложно установить, было ли это в действительности. По большому счету решение о «нецелесообразности унификации» могло быть принято хотя бы в силу опасений относительно растущих с каждым днем амбиций Ганса Рейнерта. В любом случае это создавало необходимые условия для того, чтобы Гиммлер задумался о создании собственной исторической организации. В итоге 1 июля 1935 года Генрих Гиммлер, Герман Вирт и Рихард Вальтер Дарре учредили исследовательское общество древней истории «Немецкое наследие предков», более известное как «Аненэрбэ».

Последствия создания «Аненэрбэ» не заставили себя ждать: уже 10 июля 1935 года Гиммлер отдал приказ, чтобы на территории каждого абшнита СС было раскопано одно культовое место или сооружение, что должно было, по мнению рейхсфюрера СС, укрепить связь эсэсовцев с германским доисторическим прошлым. При этом глава СС подчеркнул, что «он признает ценность научных изысканий и готов к сотрудничеству с Розенбергом и Рейнертом, равно как и любыми силами, действующими в сфере древней истории, но только на условии полного единодушия». В случае нападок и препятствования исследовательской деятельности СС Гиммлер угрожал разорвать все отношения «с позволившими себе подобное». Судя по всему, рейхсфюрер СС предвидел возможность начала кампании в подконтрольной Розенбергу прессе, а потому принимал меры, которые должны были обезопасить присягнувших ему на верность историков.

В этом сюжете обращает на себе внимание соседство «культовых мест» и «ценности научных изысканий». Очевидно, что это было одной из первых попыток Гиммлера обосновать при помощи археологии и древней истории ритуалы СС, что позже вылилось в попытки создания некой эсэсовской эрзац-религии. То есть происходило скрещивание эзотерики, ритуалов и точных наук. Подобный симбиоз как нельзя лучше характеризовал Гиммлера как человека, который сочетал в себе приверженность самым фантастическим идеям со склонностью к скрупулезному планированию.

Уже в конце июля 1935 года была достигнута договоренность о сотрудничестве между СС, Имперским министерством воспитания и историками из Западной Германии. Основные переговоры между Бернхардтом Рустом, представлявшим интересы министерства, Лангсдорфом как представителем Гиммлера и Апффельштедтом как выразителем позиции историков шли с 10 по 16 июля 1935 года. В основном разговор касался деятельности «Имперского института древней и ранней истории». При обсуждении вопроса, кто должен был возглавить данный институт, Руст настаивал на фигуре Теодора Виганда. В приватных разговорах министр воспитания находил, что Лангсдорф не обладал необходимой твердостью, чтобы справиться со всеми трудностями, а также отразить нападки конкурентов из лагеря Розенберга. Сам Лангсдорф не был удивлен подобному развитию событий. Он давно уже видел себя в рамках Управления СС по вопросам расы и поселений, где должен был возглавить историческое направление работы. При этом он выражал готовность принять на работу в Управление СС по вопросам расы и поселений всех историков из западной части Германии, что могли подвергнуться нападкам со стороны Рейнерта и Розенберга. Так СС впервые заявили о себе как о структуре, «покровительствовавшей» науке. Первым профессиональным историком, который был взят под крыло Гиммлера, был Вернер Буттлер.

Некоторые из нынешних историков задаются вопросом: была ли в то время у Гиммлера ясная программа действий, и как его поведение можно было трактовать в свете попыток избежать открытого конфликта с Альфредом Розенбергом? Сразу же надо отметить, что большинство решений Гиммлер принимал спонтанно, то есть едва ли можно было говорить о четкой программе действий. Кроме этого, рейхсфюрер СС опасался публичного столкновения с Розенбергом, но отнюдь не потому, что позиции «министра без портфеля» были сильны, а потому, что за несколько месяцев до этого Гитлер отдал вполне конкретный приказ. Приказ гласил, что между партийными функционерами не должно быть никаких открытых столкновений, а в своей деятельности они должны были прежде всего ориентироваться на создание образа сплоченной партии и государства. Впрочем, это не исключало возможности неявных противоречий, чем и воспользовался Гиммлер, начав свою деятельность как бы «исподволь».

Действия Гиммлера, конечно же, не остались незамеченными в ведомстве Розенберга. Весьма обеспокоенный Рейнерт писал своему шефу, что «СС запланировали в ближайшее время создать культурное учреждение, во главе которого планируется поставить Лангсдорфа». Глава «Имперского союза древней истории» полагал, что об этом «грубейшем превышении служебных полномочий» надо было доложить Гитлеру. Вскоре у Рейнерта появился вполне конкретный повод для возмущений. В Ёрлингхаузене местный краевед Герман Дикман задумал поставить на месте раскопок модели древних германских домов в пропорции 1:1. Рейнерт предполагал, что инициатива создания музея под открытым небом принадлежала либо только что созданному «Наследию предков», либо проводилась под патронажем одной из эсэсовских структур. Попытка СС закрепиться в Ёрлингхаузене вызывала особое возмущение Рейнерта хотя бы потому, что этот город он считал своей «вотчиной».

Когда Рейнерт говорил в своем письме «о культурном учреждении, во главе которого планируется поставить Лангсдорфа», то он подразумевал отнюдь не «Наследие предков». Речь шла о специальном отделе, запланированном в структуре Управления СС по вопросам расы и поселений. Инициатива создания этого отдела принадлежала австрийскому полковнику Карлу Марии Вилигуту, который был известен эсэсовскому руководству под ритуальным именем «Вайстор». Вилигут не был известен широкой публике и считался чем-то вроде придворного мага Гиммлера. Именно с «Вайстором» вел активную переписку в то время Александр Лангсдорф. Отдел, который в рамках Управления СС по вопросам расы и поселений должен был заниматься древней историей, обозначался литерой RAIIIb.

По большому счету этот отдел воплощал в себе два проекта (мировоззренческие и ритуальные построения «Вайстора» требуют отдельного рассмотрения в рамках самостоятельной книги). Во-первых, в нем должны были числиться ученые-историки, которые представляли интерес для Гиммлера. Во-вторых, планировалось, что со временем отдел разрастется и превратится в Штаб СС по вопросам древней истории. Сейчас очень сложно сказать, почему был выбран именно такой путь, а также каковы были предполагаемые функции этого штаба. В любом случае все лояльные Гиммлеру историки должны были быть привлечены к сотрудничеству с СС.

Но не стоит полагать, это был некий «благотворительный» проект, направленный на поддержку историков. Сотрудничество с СС должно было осуществляться «в рамках национал-социалистического мировоззрения, в частности, для объяснения соответствующих расовых взаимосвязей». Уже эта фраза наглядно показывает главную мотивацию «исторического проекта» в рамках СС. Это должны были быть политически контролируемые исследования, итоги которых должны были отвечать постулатам эсэсовской идеологии, а стало быть, осуществлять их должны были только «надежные члены партии». В этом отношении эсэсовские начинания ничем не отличались от устремлений Розенберга. Чтобы достигнуть предполагаемых целей, и историки-профессионалы, и историки-дилетанты должны были пройти некую проверку. В первую очередь эсэсовское руководство интересовали приверженность и понимание национал-социалистической идеологии (расовое учение, отношение к христианству и эволюционному учению, предрасположенность к новому вероисповеданию). Далее СД (эсэсовская служба безопасности) с привлечением местных организаций НСДАП проводили проверку личности, ее поведения, собирали характеристики.

Если принять во внимание эти процедуры, то становится ясным, что собственно научная квалификация историков для руководства СС была не столь важна, или как минимум находилась не на первом месте. Приоритет имели мировоззренческие установки конкретного исследователя, а научные знания шли лишь в конце списка необходимых требований для участия в «проекте». Собственно, сам «проект» можно было бы назвать попыткой инфильтрации СС во все области общественной жизни. В данном случае речь шла об исторических учреждениях. Историки-эсэсовцы должны были занять лидирующие позиции на университетских кафедрах, в различных музеях, в ведомствах по охране культурно-исторических памятников.

Была у этого «проекта» и вполне конкретная конечная цель. В течение двух лет планировалось постепенно внедрить специалистов-эсэсовцев во все государственные структуры, которые определяли политику в области изучения древней истории. Таким образом, должна была быть достигнута гарантия того, что древняя история как область знаний находилась бы в Германии под контролем СС. То есть «охранные отряды» планировали осуществить сращивание с прочими служебными инстанциями. В качестве таковых называлось десять ведомств, в том числе: министерство воспитания, министерство внутренних дел, военное министерство, министерство труда и занятости, Национал-социалистический союз учителей (лерер-бунд), имперское руководство молодежи. Весьма характерно, что в этом списке не значилось ведомство Альфреда Розенберга. А это могло означать одно из двух: либо с этим ведомством не предполагалось иметь никаких контактов, либо (что скорее всего) Гиммлер планировал в ближайшей перспективе устранить его с политической сцены, лишить каких-либо рычагов управления.

Эсэсовский «исторический проект» был некой защитой от рисков, которые касались не только планов Рейнерта.

Во время раскопок в 1935 году

Последующее развитие событий показало, что Гиммлер планомерно осуществлял свои задумки в данной сфере. В этой связи необходимо задаться вопросом: как «проект» отразился на Экстернштайне?

Изменившаяся обстановка на общеимперском уровне почти сразу же имела свои последствия и для Фонда «Экстернштайн», и для раскопок, которые проходили у скал. Мероприятия, которые были предприняты Фондом, были во многом связаны с донесениями экскурсовода Фрике, который являлся осведомителем СД. В первую очередь все они имели отношение к посещению Экстернштайна Вильгельмом Дёпферфельдом. Согласно донесению, Дёпферфельд в сопровождении Тойдта прибыл на место раскопок. Тойдт хотел продемонстрировать гостю «старейшее, достойное Трои поселение». Фрике позволял себе предположить, что на самом деле Дёпферфельд являлся хорошо замаскированным критиком Тойдта, а его визит к Экстернштайну осуществлялся по заданию католической церкви. Опасаясь подрывных акций со стороны католиков, Фрике предлагал, чтобы в будущем все визиты к скалам согласовывались с правлением Фонда, а также о них уведомлялись местные государственные и партийные органы. Несмотря на то что иные источники на предмет визита Дёпферфельда к Экстернштайну отсутствуют, кажется очень сомнительным, что это было сделано по поручению католической церкви, скорее всего это были бурные фантазии Фрике. Однако донесение осведомителя возымело свое действие. Почти сразу же министр Рике издал следующее предписание: «Принимая во внимание различные инциденты у Экстернштайна, впредь прошу уведомлять о предстоящих визитах Фонд или же господина Фрике». Из этого документа следует, что министр Рике доверял сведениям, которые поставлял Фрике, но тем не менее мог полностью на него положиться. Об этом свидетельствует письмо от 22 июля 1935 года, в котором министр сообщал, что «не считает целесообразным делать его (Фрике) доверенным лицом председателя правления и устанавливать с ним отдельные отношения прочих представителей Фонда».

Этот небольшой инцидент пополнялся сообщением о визите к скалам Александра Лангсдорфа. Сам визит состоялся 26 июля 1935 года. Во время его Лангсдорфа сопровождал исследователь Хельмут Арнц, который являлся не только представителем «Общества помощи немецкой науке», но и министерства по делам образовании и религии. Цель этого визита так и осталась до сих пор невыясненной. Скорее всего речь надо вести о контроле над процессом археологических раскопок. По крайней мере сторонники Ганса Рейнерта видели в этом событии исключительно инспекционную поездку. Действительно, после этого Лангсдорф и Арнц беседовали с Вильгельмом Тойдтом, причем гости выражали свое недовольство тем, как шли раскопки.

После раскопок 1935 года

Результатом всех этих событий стало то, что в августе 1935 года в Фонде «Экстернштайн» было решено применить сугубо партийный «фюрер-принцип».

Буквально накануне партийного съезда 1935 года, который традиционно проводился в Нюрнберге, правление Фонда издало предписание, согласно которому доступ к скалам Экстернштайна ограничивался евреям и «друзьям евреев». Формальным поводом для этого являлось предположение, что евреи не «смогут постигнуть сути германской святыни». После этого правление Фонда «выражало надежду, что доступ евреям будет закрыт ко всем культовым местам Германии, и сожалело, что некоторые немцы по чисто коммерческим соображениям продолжают водить дружбу с евреями». Кроме антисемитского содержания, это указание очевидно подтверждало, что правление Фонда полностью разделяло теорию об Экстернштайне как «германской святыне», которая отвечала национал-социалистическому мировосприятию. Впрочем, в данном случае нельзя Экстернштайн выделять как отдельный объект, так как данные меры, направленные против евреев, были всего лишь частью многочисленных антисемитских мероприятий, которые предшествовали принятию «расовых Нюрнбергских законов» 1935 года.

После того как в июле 1935 года Лангсдорф посетил Экстернштайн, министр Рике стал вынашивать идею сделать этого историка ответственным за организационную деятельность Фонда. До этого момента всеми его делами фактически ведал липпский чиновник Опперман. На первый взгляд это предложение нашло поддержку у Генриха Гиммлера. По крайней мере в разговоре с гауляйтером Майером, который состоялся в середине августа 1935 года, рейхсфюрер СС заявил: «Я сам выступаю за Лангсдорфа». Эти слова были продублированы в официальном письме. Однако некоторое время спустя Гиммлер по непонятным до сих пор причинам изменил свое мнение. Теперь глава СС считал, что ни Андрее, ни Лангсдорф, ни Фрике не подходили для данной должности. Не исключено, что Гиммлер ориентировался на мнение приближенного к нему Хельмута Арнца, который весьма иронично заявил о «прямо-таки „замечательном“ состоянии Экстернштайна». Кроме этого, Арнц рассказал историю о том, что во время экскурсии Фрике бахвалился — он будет скидывать несогласных с теориями Тойдта туристов прямо со скал. В итоге делами Фонда было предложено ведать доверенному лицу Гиммлера унтерштурмфюреру СС (на тот момент) Карлу Дибичу. Само это предложение уже говорит о многом. Дибичу поручали самые важные проекты, в которых был заинтересован Гиммлер. Именно Дибич создал проект эсэсовской униформы, именно он оказался причастным к созданию интерьеров замка Вевельсбург и т. д.

Несколько дней спустя после того, как Гиммлер отверг фигуру Лангсдорфа в качестве управляющего делами Фонда, оба они вновь посетили Экстернштайн.

Вильгельм Тойдт и комендант замка Вевельсбург Манфред фон Кнобельсдорф

Можно предположить, что визит был во многом спонтанным, так как липпское правительство не получило никаких предупреждений о предстоящем визите «высоких гостей».

В данной главе нередко упоминался партийный съезд в Нюрнберге 1935 года, который в основном памятен для историков принятием «расовых законов». Однако в рамках данной книги нас интересует несколько иной сюжет. Дело в том, что на съезде Гитлер произнес речь, которая никак не вписывалась в планы Гиммлера и Розенберга, предполагавших создать «германоцентричную модель истории». В своей речи Гитлер упомянул об успехе древних германцев в битве при Варусе, однако неожиданно для многих после этих слов он подверг критике тезис о том, что насильственная христианизация Германии в VIII веке нанесла стране вред. Более того, Гитлер весьма положительно отозвался о фигуре Карла Великого, заявив, что христианизация и введение института королевской власти по античным образцам стали двумя подспорьями, «без которых не было бы возможно складывание германского государства». Христианство же было названо «предпосылкой для формирования немецкого народа». Впрочем, подобные заявления не могли остановить Гиммлера, который намеревался создать собственные культы и обряды.

Когда Гитлер произносил свои «сенсационные» слова, то ни Розенберга, ни Гиммлера в Нюрнберге не было. Розенберг в то время направлялся в эсэсовский санаторий Гогенлихен, где намеревался застать рейхсфюрера СС. Идеолог партии предполагал в личной беседе с шефом СС обсудить множество накопившихся проблем и снять все противоречия. Однако в санатории Гиммлера не было. После этого Розенберг направил ему возмущенное письмо. В этом послании говорилось, что до него (Розенберга) дошли слухи о том, будто бы Гиммлер планировал создать структуру, которая бы занималась вопросами древней истории. «Я не знаю, так это или нет, — писал Розенберг. — В случае если эта информация соответствует действительности, то заявляю протест. Я получил от фюрера весьма определенный приказ заниматься кроме всего прочего древней историей. Существование двух инстанций, занимающихся данной проблемой, невозможно, так как противоречило бы всем национал-социалистическим принципам». Именно в этом письме Розенберг впервые заявил о том, что «Имперский институт древней и ранней истории» по приказу Гитлера должен был возглавить именно Ганс Рейнерт. Если такой приказ и был отдан, то только в устной форме, без какого-либо письменного подтверждения.

В этих условиях в Бремене с 28 сентября по 6 октября 1936 года проходило второе заседание «Имперского союза древней истории». Это мероприятие, как никакое другое, характеризовалось напряженными отношениями между двумя группировками национал-социалистических ученых.

Альфред Розенберг был одним из противников «исторических проектов», которые осуществлялись в СС

На этот раз фронт борьбы проходил не между «академистами» и «дилетантами», а между сторонниками и противниками Розенберга (а стало быть, и Рейнерта). Несмотря на то, что ни один из ведущих специалистов-историков, состоявших на службе в СС или «Наследии предков», на это мероприятие не был приглашен, руководство «охранных отрядов» было хорошо осведомлено обо всех перипетиях и конфликтах, которые возникали в эти несколько дней. Во многом это происходило благодаря тому, что на заседании присутствовал кёльнский историк Вернер Буттлер. Судя по всему, его появление на данном мероприятии было случайностью, так как оно не было никак согласовано с Александром Лангсдорфом.

Самой примечательной была, конечно же, речь Ганса Рейнерта, который с высокой трибуны поносил историков Западной Германии, никак не желавших вливаться в состав «Имперского союза». За несколько дней до этого он характеризовал их как «реакционные круги, готовые не только на саботаж, но даже на братание с евреями и политическим католицизмом». При этом досталось и Вильгельму Тойдту, который рассчитывал передать на определенных условиях журнал «Германия» «Имперскому союзу древней истории». В одном из своих гневных пассажей Ганс Рейнерт, заявил, что журнал «Германия» по своему научному уровню был не на много выше, чем развлекательное издание «Имперская сцена». Это был очень тяжелый удар для Тойдта — он понял, что впредь никакое сотрудничество с Рейнертом не было возможно.

6 ноября 1935 года Вильгельм Тойдт напрямую обратился к руководству «Наследия предков» с предложением приобрести издаваемый «Объединением друзей германской праистории» журнал «Германия». В «Аненэрбэ», в отличие от «Имперского союза древней истории», сразу же заинтересовались данным предложением. Начались переговоры о том, чтобы получить под свой контроль «Германию».

Дальнейшее развитие событий в документах представлено весьма противоречиво. Согласно документам «Аненэрбэ», переговоры о приобретении журнала шли своим чередом, когда в них 20 декабря 1935 года внезапно попытался вмешаться Ганс Рейнерт, видимо, осознавший допущенную им ошибку. Документы ведомства Альфреда Розенберга рисуют совершенно иную картину. «Объединение друзей германской праистории» как одна из структур, все-таки вошедших в состав «Имперского союза древней истории», вело переговоры о продаже журнала «Германия» именно с Рейнертом. Переговоры были близки к успешному завершению, когда представитель «Объединения друзей», являвшийся ко всему прочему служащим СС, прекратил диалог.

Сотрудник Юлиуса Андрее Брайтхольц у барельефа «Снятие с Креста». 1934 год

Первый вариант истории выглядит более правдоподобным, хотя детали этих событий остаются неизвестными и по сей день. Не исключено, что Вильгельм Тойдт вел двойную игру, предлагая одновременно журнал и «Наследию предков», и «Имперскому союзу древней истории». Если это было так, то значит, что он пытался извлечь максимальную выгоду из продажи своего журнала.

К слову сказать, переговоры о судьбе журнала «Германия» пришлись именно на 75-летний юбилей Вильгельма Тойдта, который получил поздравления не только от Генриха Гиммлера, но и от Ганса Рейнерта. Кроме этого, он получил почетное звание профессора. В данном случае не представляется возможным установить, кто приложил усилия, чтобы Тойдту преподнесли такой «подарок». Вместе с этим Тойдт получил титул, который позволял ему делать к своему имени приставку фон. Впрочем, документы декабря 1935 года не отражают ни одного предписания национал-социалистического руководства о подобном награждении. Дело в том, что только в 1938 году был подписан указ о том, что титул мог присваиваться к юбилею тем людям, которые достигли больших успехов и отличились по своей специальности.

Если возвратиться к переговорам с «Наследием предков», то Тойдт мог считать своим отдельным успехом, что ему удалось добиться назначения на пост начальника одного из отделов «Аненэрбэ». Поначалу отдел назывался, как и книга Тойдта, — «Германские святыни». Позже он был переименован в учебно-исследовательский отдел германистики. Кроме этого, Гиммлер пообещал Тойдту, что Экстернштайн станет его «вотчиной», а именно в Германии будет запрещено издание массовым тиражом книг об этих скалах, принадлежавших перу других авторов и исследователей. После этого «Объединение друзей» как бы плавно перетекло из «Имперского союза» в «Наследие предков». Для того чтобы не распускать «Объединение друзей», было принято решение сделать его председателем организационного руководителя «Аненэрбэ» Вольфрама Зиверса, а Вильгельма Тойдта назначить начальником отдела «Наследия предков». Эта рокировка произошла 18 января 1936 года.

Теперь, когда у «Наследия предков» был собственный журнал, надо было решить одну небольшую проблему — изменить его подзаголовок. Полностью журнал назывался «Германия. Ежемесячник древней истории и постижения немецкой сущности». В данной ситуации Вольфрам Зиверс весьма опасался очередных «происков» со стороны профессора Ганса Рейнерта. Дело в том, что после того, как Розенберг написал возмущенное письмо Генриху Гиммлеру, оба высокопоставленных национал-социалиста договорились о том, что рейхсфюрер СС не будет вмешиваться в область древней истории, которая приказом Гитлера была отведена в компетенцию «министра без портфеля».

Один из гротов в скалах Экстернштайна

Как результат, было решено изменить не только название журнала, но и полное название «Аненэрбэ» (исследовательское общество древней истории «Немецкое наследие предков»), а также подконтрольного «Объединение друзей германской праистории». Так на свет появилось исследовательское общество «Наследие предков». Организации Тойдта предлагалось несколько названий: «Объединение друзей германоведения» или «Объединение друзей немецкого наследия предков». Сам же журнал стал полностью именоваться следующим образом: «Германия. Ежемесячник по вопросам германоведения и постижения немецкой сущности».

Именно под таким названием журнал и стал печатным органом «Аненэрбэ». Примечательным является тот факт, что если верить архивам, то переименование журнала и «Объединения друзей» никак не согласовывалось ни с Генрихом Гиммлером, ни с Александром Лангсдорфом.

Получив под свой контроль журнал «Германия» как весьма популярное научное издание, «Аненэрбэ» зарабатывало несколько преимуществ. Во-первых, «Наследию предков» не надо было заниматься регистрацией нового печатного средства массовой информации. Кроме этого эсэсовское исследовательское общество существенно экономило на организационных и кадровых вопросах. Также не стоило забывать, что у «Германии» в 1936 году имелось около 2 тысяч подписчиков (в основном из числа сторонников идей Вильгельма Тойдта). Почти год спустя Гиммлер решил, что «Германия» будет также бесплатно рассылаться всем старшим офицерам СС. Надо также учесть, что вместе с журналом в «Аненэрбэ» переходило и большинство финансовых источников, как государственных, так и частных, за счет которых издавался журнал. По приблизительным подсчетам эта сумма составляла около 21 тысячи рейхсмарок ежегодно. Принимая во внимание достаточно шаткое хозяйственно-экономическое положение «Наследия предков» в те дни, получение новых спонсоров и жертвователей было отнюдь не лишним.

Глава 4. Рассвет и закат Вильгельма Тойдта

Летом 1936 года Юлиус Андрее с большим трудом смог издать свою монографию, посвященную археологическим раскопкам в Экстернштайне. Выходу в свет этой работы во многом содействовала помощь западного университета имени Вильгельма. Поскольку на тот момент не было никакой необходимости согласовывать с кем-либо текст рукописи, то можно предположить, что Андрее не показывал ее ни партийным органам, ни представителям СС. В августовском номере «Германии» 1936 года вышла на эту книгу благожелательная рецензия Йозефа Плассмана, видимо, в «Аненэрбэ» все-таки предполагали, что рано или поздно монография Андрее увидит свет. Кроме «Германии», поначалу на эту книгу почти никто не обратил внимание. Исключение, пожалуй, составила «Кёльнская народная газета», которая опубликовала большой обзор, содержавший в том числе весьма критичные замечания в адрес Андрее. На тот момент эта статья не вызвала никакого резонанса ни в среде историков, ни в среде партийных функционеров, ни в СС. Ситуация в корне поменялась в ноябре 1936 года. Именно тогда появилась новая статья, которая вызвала бурную реакцию Генриха Гиммлера. Дело было даже не в содержании критической статьи, а в том, где она была напечатана. Речь шла об одном из первых номеров издаваемого Гансом Рейнертом журнала «Германское наследие» («Германенербе»). В «Аненэрбэ» сразу же сочли, что им пытаются составить конкуренцию. Действительно, журнал Рейнерта по своему названию напоминал нечто среднее между журналом «Германия» и выпускавшим его «Наследием предков» — «Аненэрбэ». Ситуация осложнялась еще и тем, что статья, собственно, принадлежала самому Юлиусу Андрее. 11 декабря 1936 года Гиммлер вновь распорядился подвергать самым суровым наказаниям тех, кто решился нарушить запрет на публикацию материалов об Экстернштайне. В одном из писем рейхсфюрер напоминал организационному руководителю «Наследия предков» Вольфраму Зиверсу, что в Германии были также запрещены любые публичные дискуссии и общественные обсуждения проблем, связанных с Экстернштайном.

Копию данного письма для ознакомления получил и Александр Лангсдорф. В данном случае требование вмешаться в ситуацию исходило не столько от коллег Андрее, сколько от «Наследия предков». Именно «Аненэрбэ» Гиммлер передал функции по надзору за соблюдением запрета на публикации, касавшиеся Экстернштайна. Появление монографии Юлиуса Андрее и его статьи в журнале «Германское наследие» наглядно показывало, что «Аненэрбэ» не справлялось с порученной ему задачей, собственно, как и в последующие годы.

Андрее не был готов безропотно выполнять приказы Гиммлера. В ответном письме он сообщал: «Я как университетский профессор и политический руководитель не подчиняюсь приказаниям рейхсфюрера СС. Кроме того, запрет на написание книги и статей является неприемлемым для меня, так как существенно ограничит мою научную деятельность. Вдобавок я не публикую ничего, что не соответствовало бы научному уровню или противоречило национал-социалистическому мировоззрению». Но, видимо, понимая чреватость ссоры с Гиммлером, Юлиус Андрее в конце своего письма делал некий реверанс в его сторону, заявив, что не имеет никакого интереса к тому, чтобы делать какие-то новые публикации, посвященные Экстернштайну. Само письмо производило очень странное впечатление. В его первой части Андрее пытался продемонстрировать, что не подчинялся приказам рейхсфюрера СС. Однако в последних предложениях он вновь выражает готовность соблюдать «секретность», касавшуюся Экстернштайна. Впрочем, эта покорность на самом деле была мнимой. Юлиус Андрее никогда не планировал соблюдать запреты, наложенные Гиммлером на вестфальские утесы. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в 1937 и 1939 годах вышли переработанные и дополненные версии его монографии. Причем их выход в свет не привел к какой-то очередной бурной реакции со стороны СС, то есть можно предположить, что действия Юлиуса Андрее фактически никто не отслеживал.

Во время реконструкции сооружений у «скалы гротов»

Несколько дней спустя после возобновления запрета на публикации об Экстернштайне, Бурно Гальке, являвшийся куратором «Наследия предков», сообщал Гиммлеру о намерении Александра Лангсдорфа ввести в состав правления Фонда «Экстернштайн» обершарфюрера СС Буттлера, что позволило бы ему иметь в этом учреждении «своего человека». При этом Гальке спрашивал Гиммлера: «Может быть, имело смысл передать культурное руководство Экстернштайном „Наследию предков“?» При этом указывалось, что Александр Лангсдорф был полностью согласен с этой идеей. Кроме этого, Гальке в очередной раз предлагал предусмотреть «самые строгие санкции в отношении тех, кто нарушал запрет на публикации об Экстернштайне». Касательно нового назначения Буттлера с подачи Лангсдорфа Гиммлер сразу же ответил решительным отказом. Но над остальными предложениями он некоторое время думал. Несмотря на то, что предложение о передаче Экстернштайна «Аненэрбэ» показалось Гиммлеру перспективным, ведать делами Фонда «Экстернштайн» продолжил бригадефюрер СС Освальд Поль, отвечавший за все экономические проекты, которые были интересны рейхсфюреру СС. Если оценивать отказ Гиммлера, то он прежде всего относился не к самому Лангсдорфу, а к Буттлеру — рейхсфюрер СС не собирался вводить в свое окружение человека, который считался ставленником Имперского министра воспитания Бернхардта Руста. Гиммлер предложил ввести в состав правления Фонда «Экстернштайн» д-ра Вакера, который несколько позже стал начальником Буттлера.

В то время как ученые-специалисты пытались подорвать доверие Ганса Рейнерта к Альфреду Розенбергу и даже думали о том, как бы к этой деятельности привлечь Генриха Гиммлера, рейхсфюрер СС решил применить совершенно иную тактику. Глава СС планировал уже с середины января 1937 года настроить Розенберга против Ганса Рейнерта. Поводом для этого стали попытки Рейнерта вмешаться в дела Экстернштайна.

Непосредственным толчком для действий Гиммлера в задуманном направлении стала информация, поступившая от Фрике, который, напомним, был не только экскурсоводом, но и эсэсовским осведомителем. Одно из сообщений было направлено Фрике в «Наследие предков», откуда уже попало на стол Генриха Гиммлера. В данном случае речь шла о письме Рейнерта, которое было адресовано непосредственно Фрицу Фрике. В нем говорилось: «Я хотел передать Вам (Фрике), что сегодня получил от бургомистра Келлера в Детмольде предложение начать активное обсуждение вопросов германской древней истории. Одним из первых вопросов должно стать обсуждение проблемы Ирминсула, прежде всего предполагаемого места его нахождения в прошлом на основании письменных источников. Я всеми силами буду поддерживать этот план, о котором бургомистр мне сообщил впервые на имперском съезде „Нордического общества“. Бургомистр полагает, что в Детмольд должны прибыть множество выдающих исследователей, в том числе из соперничающих между собой группировок».

Вид первой скалы Экстернштайна во время раскопок

До сих пор остается не понятно, действительно ли эта идея принадлежала бургомистру Келлеру, или она была инициативой одного из людей, входивших в окружение Вильгельма Тойдта. В любом случае это «заманчивое предложение» показывает, насколько плохо на нижнем уровне представители власти знали о противоречиях, царивших на высшем уровне.

После того как копия этого письма оказалась в руках у Гиммлера, реакция не заставила себя ждать. Известно, что Зиверс передал рейхсфюреру СC это сообщение 20 декабря 1936 года. Уже 13 января 1937 года Гиммлер в письменной форме обращался к Альфреду Розенбергу. В письме говорилось: «От моих людей в Экстернштайне я знаю, что профессор Рейнерт планирует устроить обсуждение Экстернштайна и стоявшего там некогда Ирминсула». После этого в адрес Рейнерта был выдвинут целый ряд обвинений. Кроме всего прочего, Гиммлер указывал на то, что своими действиями Рейнерт отнюдь не снискал любовь и уважение своих коллег. Рейхсфюрер СС любыми средствами пытался опередить неофициальное развитие событий, а потому отдал приказ Вольфраму Зиверсу в очередной раз уведомить общественность, о запрете публичных обсуждений проблемы Экстернштайна. Об этом через Фрике надлежало сообщить и Гансу Рейнерту.

В данных обстоятельствах Розенберг начал что называется «юлить». В ответном письме он, с одной стороны, выражал благодарность рейхсфюреру СС за «его согласие вести борьбу с противниками национал-социалистического подхода к древней истории, в частности с реакционными силами, ополчившимися на „Имперский союз древней истории“». Розенберг весьма лукаво говорил, что «крайне нуждался в такой поддержке, так как в последнее время большое количество профессоров выступают против моих (Розенберга) планов и планов партайгеноссе Руста относительно „Имперского института древней и ранней истории“». Но при этом идеолог партии перекладывал всю вину за эту «подрывную работу» на профессора Лангсдорфа (!), который «действовал, конечно же, без Вашего (Гиммлера) ведома». Розенберг прибег к типичному приему национал-социалистической политики — он сделал «козлом отпущения» одного из чинов СС, который находился в непосредственном подчинении у Генриха Гиммлера. Сам же Гиммлер, видимо, ничего знал о действиях своих офицеров. В данном случае мы видим «лукавые» вариации мифа о «хорошем царе» и «плохих боярах», о проделках которых самодержец якобы ничего не знает.

Кроме этого, Розенберг, защищая своего ставленника Ганса Рейнерта, прибег к еще одному хитрому ходу. Чтобы снять все обвинения с Рейнерта, он приложил к своему сообщению копию письма, которая поступила от бургомистра Келера, то есть подчеркивалось, что инициатива обсуждения проблем Экстернштайна исходила отнюдь не от руководителя «Имперского союза древней истории». Пикантность ситуации заключалась в том, что бургомистр Келер был оберштурмфюрером СС! Мало того что Гиммлеру намекали, что он не владел полнотой информации, так еще и бросали упрек, что его же собственные эсэсовцы не выполняют приказы, отданные главой СС (в данном случае не соблюдали запрет на обсуждение Экстернштайна).

Дело в очередной раз закончилось тем, что Гиммлер огласил запрет на обсуждение Экстернштайна и любых публикаций по данной тематике. Сам же Рейнерт в своих последующих заявлениях утверждал, что даже не намеревался нарушать запрет, а потому решил осведомиться о правомочности подобного мероприятия у Фрица Фрике.

В начале 1937 года «Наследие предков» ожидала очередная «напасть» в виде споров с Вильгельмом Тойдтом, который не намеревался подчиняться требованиям, которые предъявлялись к служащим СС. В своих аргументах Тойдт следовал пожеланиям гауляйтера Вестфалии Альфреда Майера, который полагал, что пожилой исследователь должен был представлять так называемое «детмольдское направление». В своих разговорах Тойдт неоднократно указывал на то, что ошибкой Третьего рейха было повсеместное введение «фюрер-принципа». Он говорил: «Фюрер-принцип, конечно же, хорошо для почты и для армии, но отнюдь не для других дел. Имеется слишком много руководителей, а потому их решения по большей части не выполняются». В качестве одного из примеров Тойдт приводил как раз изучение проблем древней истории. При этом Тойдт утверждал, что если в этом начинании его «не поддержит „Наследие предков“, то труд его жизни будет уничтожен». В частности, Тойдт не понимал, надо ли ему было вести войны против Ганса Рейнерта. Как итог Вильгельм Тойдт угрожал, что откажется от руководства отделом «Аненэрбэ», который находился в Детмольде. Впрочем, он своевременно сигнализировал о том, что готов «пересмотреть свои отношения с „Имперским союзом древней истории“».

18 февраля 1937 года организационный руководитель «Аненэрбэ» Вольфрам Зиверс в своем разговоре с Вильгельмом Тойдтом заверил пожилого исследователя, что его отдел получит свое официальное название (это была одна из претензий), а также подчеркнул, что в отношении Рейнерта можно занимать только «боевую позицию». После этого Тойдт объявил, что незамедлительно выведет «Объединение друзей» из состава «Имперского союза», а также прекратит все контакты с Рейнертом.

В тот момент создатели «Аненэрбэ» полагали, что добились огромного успеха, так как «Объединение друзей», насчитывавшее более тысячи сторонников, было самым крупным коллективным членом «Имперского союза древней истории». Выход из «Имперского союза» существенно бы подорвал позиции Рейнерта. На практике это означало бы, что «Имперский союз» лишился бы 13 % своих членов. Про реакцию всех остальных говорить не приходилось. Вольфрам Зиверс и Бурно Гальке фактически одновременно сообщили Генриху Гиммлеру о том, что в сложившейся ситуации «Наследие предков» должно было поддержать Вильгельма Тойдта. Однако Генрих Гиммлер имел иные соображения относительно возможного выхода «Объединения друзей» из состава «Имперского союза». Он предложил подождать. Во-первых, он опасался очередного открытого конфликта с Розенбергом.

Остатки стен близ Экстернштайна

Во-вторых, Гиммлер планировал получать через сторонников Вильгельма Тойдта сведения о том, что происходило внутри «Имперского союза древней истории», то есть иметь осведомителей и «агентов влияния».

Сам же Рейнерт в то время решил устроить небольшую провокацию, желая проверить, какой будет реакция на нарушение запрета, касавшегося Экстернштайна. В изданном «Имперским союзом» томике «Пять тысяч лет Германии» он намеренно упомянул вестфальские скалы как одно из «сакральных мест», откуда велись астрономические наблюдения. Однако никакой реакции ни со стороны Гиммлера, ни со стороны «Аненэрбэ», ни со стороны Тойдта не последовало. Впрочем, затишье было недолгим.

Весна 1937 года в очередной раз ознаменовалась инцидентом, в котором был «повинен» Вильгельм Тойдт. 13 апреля 1937 года Вольфрам Зиверс узнал о том, что «Объединение друзей» готовило к изданию книгу, которая должна была называться «Детмольдское направление в изучении древней истории». Зиверс проинформировал об этом Бурно Гальке, который был немало возмущен этим проектом. Сам Зиверс полагал, что должна была быть «совершенно некритичная книга, которая являлась неприкрытой лестью в отношении профессора Тойдта и его теорий». Более того. Организационный руководитель «Наследия предков» полагал «это издание не только неподходящим для нашей работы, но даже вредным». Зиверс опасался, что изданная под таким названием книга вызвала бы немалые споры, в которые бы оказались втянутыми не только «Имперский союз древней истории», но многие другие противники «Наследия предков». В качестве варианта решения Зиверс предлагал Бурно Гальке запросить текст этой книги, дабы удалить из него любые упоминания рейхсфюрера СС и «Наследия предков». В ответ Гальке настаивал на том, что если из книги не будут «удалены сомнительные моменты», то придется полностью запретить ее к печати и распространению. Гиммлер, которому был предоставлен макет издания, после скорого изучения отдал распоряжение: «Я прошу предупредить профессора Вильгельма Тойдта, чтобы он впредь воздерживался от упоминания моего имени в изданиях „Объединения друзей“, так как этим он может вызвать на себя огонь критики со стороны его противников. При этом я не готов защищать его от этой критики». Как видим, Гиммлер был полностью согласен с мнением подчиненных ему сотрудников.

Несмотря на то что Гиммлер и руководство «Наследия предков» однозначно высказались против издания книги «Детмольдское направление в изучении древней истории», она все-таки была напечатана в одном из национал-социалистических издательств. Вопреки опасениям, что выход этой книги приведет к очередному витку напряженности между «Наследием предков» и ведомством Розенберга, этого не произошло. Можно предположить, что ни в ведомстве Розенберга, ни в «Имперском союзе древней истории» просто-напросто не обратили внимания на эту книгу.

Осенью 1937 года в деле изучения Экстернштайна наступила новая фаза. По приглашению руководства «Наследия предков» к скалам были направлены специалисты Института минералогии Франкфуртского университета. Им предстояло изучить сооружения и барельефы скал на предмет их примерной датировки. Кроме этого, они должны были исследовать места, где археологи нашли места разведения больших костров. Выводы оказались удивительными. При помощи специальных методов исследования выяснилось, что некоторые из полустершихся изображений были созданы в бронзовом веке. В данном случае большинство исследований проводилось не за счет средств «Аненэрбэ», а за счет дирекции Немецкого учреждения золотодобычи, что было своего рода спонсорской помощью. Вольфрам Зиверс смог самостоятельно договориться об осуществлении всех изысканий. В данном случае он решил воспользоваться интересом Гиммлера к минералогии.

Когда начались исследования пепелищ, то рейхсфюрер СС высказал свою точку зрения на возможные причины их происхождения. «Во-первых, они могли являться следами огня, при помощи которого пытались расколоть известняк (?). Во-вторых, как предполагает бригадефюрер СС Вайстор, и я склонен разделять эту точку зрения, огонь в определенной мере служил астрономическим целям, так как при помощи него можно было отмерять месяцы, а возможно даже и дни». Припомнив свое посещение Экстернштайна во время раскопок 1934 года, Гиммлер также изъявил желание, чтобы пробы были взяты у одной из задних скал. Он писал: «Если я не ошибаюсь, то у шестой или седьмой скалы, которая очень сильно выступает вперед, вероятно могло быть жилище с очагом, предположительно датируемое очень ранним временем». Эти исследования продолжались вплоть до весны 1938 года, то есть фактически до того момента, когда «Аненэрбэ» лишило всякой власти Вильгельма Тойдта.

Несмотря на то, что еще в ноябре 1937 года Вольфрам Зиверс получил указание от Освальда Пауля сконцентрировать все основные проекты, осуществляемые «Наследием предков» и отдельными отделами «Аненэрбэ» в одном месте, в действительности ситуация выглядела совершенно иной — эсэсовская исследовательская структура выглядела раздробленной, ее подразделения были раскиданы по всей Германии. Лишь несколько недель спустя, после возвращения Генриха Гиммлера из служебной командировки в Италию, обстановка стала меняться. В связи с тем, что рейхсфюрер СС поставил перед «Аненэрбэ» новые задачи, было решено сосредоточить все его отделы в Детмольде.

Гиммлер предварительно связался с гауляйтером Майером, после чего отдал приказ Освальду Паулю начать подготовку переезда центральных учреждений «Наследия предков» из Берлина в Детмольд. «Переселение» должно было быть закончено к тому моменту, как в районе Хиддеской горы планировалось закончить строительство нескольких высотных зданий. Ни для кого не было секретом, что «Аненэрбэ» очень остро нуждалось в рабочих помещениях. В Детмольде общество должно было получить в свое распоряжение около 60 помещений общей площадью свыше 10 тысяч квадратных метров, в том числе выставочные залы, производственные цеха и лектории. Именно здесь должна была расположиться библиотека, которая собиралась в замке Вевельсбург. Именно в связи с возможным переездом «Аненэрбэ» из Берлина в Детмольд началось активное сотрудничество «Наследия предков» и замка Вевельсбург как отдельного эсэсовского проекта.

Вдвойне примечательным является то обстоятельство, победителем в конкурсе на застройку Хиддеской горы стал «личный архитектор рейхсфюрера» Герман Бартельс, который кроме всего прочего занимался реставрацией и реконструкцией замка Вевельсбург. Именно он вместе с приятелем Феликсом Гантефюрером должен был возвести «восемь величественных сооружений» близ Детмольда. Формально это должны были быть памятные знаки, посвященные «победоносному шествию» НСДАП на местных выборах, которые проходили 15 января 1933 года. Впрочем, принимая во внимание тот факт, что Бартельс, фактически не прилагая никаких усилий, выиграл конкурс, объявленный земельным правительством, можно предположить, что Гиммлер планировал использовать эти постройки для собственных целей, а победитель конкурса был известен с самого начала. Жюри возглавлял Альберт Шпеер. В этой коллегии кроме личного архитектора Гитлера состоял также гауляйтер Майер и Генрих Гиммлер. Итоги конкурса должны были быть утверждены лично Гитлером. В любом случае проект создания целого комплекса зданий рассматривался рейхсфюрером СС как будущее месторасположение «ведомства германоведения», которое со временем должно было превратиться в централ «Аненэрбэ».

8 февраля 1938 года в Мюнхене произошло серьезное обсуждение дел Фонда «Экстернштайн», на котором правительство Липпе было представлено крайсляйтером Веддервилле и правительственным директором Опперманом. Группенфюрер СС Освальд Пауль не смог принять участие в совещании, а потому послал на него своего заместителя. В итоге о данной встрече сохранились упоминания в двух источниках, которые соответственно представляли точку зрения липпского правительства и СС. Именно на этой встрече стало очевидно, что между местными властями и «охранными отрядами» назревал конфликт, хотя на тот момент чиновники Липпе еще пытались следовать в русле решений рейхсфюрера СС. По крайней мере за несколько недель до этого липпское правительство было весьма озабочено тем, что искало подходящий земельной участок, на котором можно было бы возвести комплекс зданий, в которых бы расположились ведомства «Аненэрбэ». Но именно в этот момент партийное руководство Детмольда решило, что в городе подобных участков не было, а потому «Наследие предков» должно было перебраться в один из небольших соседних городков. Именно на февральском совещании должно было быть обсуждено данное предложение, но документы указывают, что представители СС фактически не проявили к нему никакого интереса. По крайней мере 7 февраля 1938 года с их стороны не последовало никакой жесткой реакции. Лишь несколько месяцев спустя в Детмольд было направлено письмо, в котором руководство СС заявляло, что «не заинтересовано в перенесении площадки» в один из соседних городов.

Совещание, произошедшее в Мюнхене, представляет интерес хотя бы с той точки зрения, что именно 8 февраля 1938 года местные партийные и государственные чиновники впервые открыто подвергли критике стиль руководства в правлении Фонда «Экстернштайн», точнее гегемонию в нем Генриха Гиммлера. В частности, говорилось, что правление Фонда не собиралось в полном составе почти три года, а все решения принимались единолично рейхсфюрером СС. На это представители «Наследия предков» отвечали, что большинство вопросов решалось в рабочем порядке, то есть Гиммлер урегулировал их в частных беседах с отдельными членами правления, а потому не могло быть и речи о том, будто бы кого-то из членов правления намеревались лишить полномочий. Несмотря на то что Освальд Пауль не присутствовал на встрече, он сообщал в своем письме Гиммлеру следующее: «У меня складывается впечатление, что в делах работы Фонда мы рискуем столкнуться с усиливающимся сопротивлением липпского правительства. Очевидно, что нельзя давать спуску „некоронованному властителю“ доктору Опперману. Досадной является позиция имперского наместника и гауляйтера Майера. Мне кажется сомнительным, что в будущем конфликт урегулируется сам собой, если к этому не предпринять решительных действий. Противодействие деятельности Фонда „Экстернштайн“ надо оценивать как противодействие работе „Наследия предков“, которое предпринимается со стороны профессора Тойдта. Для переноса этих двух предприятий в городок Липперн[9] никак не подходит. Ситуация может быть урегулирована только после серьезной беседы, которую Вам надлежит провести с гауляйтером Майером».

Для участия в данных переговорах Гиммлер привлек Вальтера Вюста, Вольфрама Зиверса и Освальда Пауля. Прозвучавшие на совещании формулировки наглядно показали, чтобы между СС и местными властями Детмольда назревал конфликт. На это намекало очень многое и ранее, например, возникновение «детмольдского направления в древней истории», однако совещание, посвященное проблемам Фонда «Экстернштайн», переполнило чашу терпения рейхсфюрера СС. Критика в его адрес и в адрес «Аненэрбэ» не могла остаться безнаказанной. Неделю спустя после того как прошло совещание в Мюнхене, Гиммлер окончательно решил — Вильгельм Тойдт должен был быть исключен из состава «Наследия предков». Теперь оставалось найти удобный повод, чтобы эта опала не выглядела внезапной и надуманной. Чтобы это не было «сюрпризом» для местных властей, Освальду Полю было поручено обсудить все детали с гауляйтером Вестфалии Майером. Однако 20 февраля Гиммлер решил лично побеседовать с этим партийным руководителем.

До нас дошло два описания этой встречи. Причем они настолько сильно отличаются друг от друга, что поначалу можно было бы предположить, что речь в документах шла о совершенно двух разных встречах. В протоколе, который вел крайсляйтер Веддервилле, утверждалось, что на встрече в первую очередь речь велась о запланированном в Детмольде строительстве, а также о делах Фонда «Экстернштайн». В части разговора, касающейся предстоящего строительства, шла дискуссия о том, в какой мере рейхсфюрер СС должен был участвовать деньгами в возведении зданий, которые по большей части в будущем должны были перейти в распоряжение «Наследия предков». Если верить протоколу, то относительно Фонда «Экстернштайн» разбирались только финансовые проблемы, при этом в документе не было ни разу упомянуто имя Вильгельма Тойдта.

Совершенно иначе картина выглядит в письме, которое Гиммлер после этого совещания написало Освальду Полю. Гиммлер охарактеризовал встречу с Майером и Веддервилле как «очень длинные, но успешные переговоры» (согласно протоколу крайсляйтера они длились не более часа!). В этом письме Гиммлер изображал ситуацию, в которой он смог навязать местным партийным чиновникам свое мнение. В их адрес не поступило никаких обвинений: «Они не только не намерены чинить нам каких-то препятствий, но, напротив, стремятся быть лояльными и хотят с нами работать». По словам Гиммлера, именно эта встреча поставила точку в карьере Вильгельма Тойдта: «В вопросе с Тойдтом они заняли предельно ясную позицию — они против него. Я не думаю, что Тойдт сможет получить от них поддержку после нашего энергичного вмешательства в ситуацию».

Впрочем, если посмотреть на события, которые происходили на протяжении последующих нескольких недель, то более достоверной может показаться именно протокол, сделанный крайсляйтером, так как в действительности оказалось, что множество проблем были далеки от своего разрешения.

Собственно, «энергичное вмешательство», о котором в своем письме говорил Гиммлер, произошло фактически сразу же после окончания переговоров в Детмольде. 25 февраля 1938 года Вильгельм Тойдт был освобожден от всех занимаемых постов в «Наследии предков». В вину ему было поставлено нарушение дисциплины. В частности, критика, которую в «последнее время» позволял себе Тойдт в адрес Гиммлера и «Аненэрбэ». Повод для его изгнания был найден самый что ни на есть удобный. В конце 1937 года Вильгельм Тойдт посещал голландскую организацию «Фадерен Эрфддель» (с голландского дословный перевод «Наследие предков»), с которой активно сотрудничало «Аненэрбэ».

После визита гестапо изъяло несколько писем Тойдта, которые были адресованы голландцам. В них Тойдт позволял себе в нелицеприятной форме критиковать работу своего начальства и «Аненэрбэ» в целом. Поскольку данные письма могли помешать сотрудничеству немцев и голландцев, то это стало достаточным поводом для «изгнания» Вильгельма Тойдта.

Вместе с Тойдтом из «Аненэрбэ» были также уволены Вильгельм Кинкелин, входивший в состав Президиума «Наследия предков» (он считался человеком Рихарда Вальтера Дарре) и экскурсовод Фриц Фрике. Судя по всему, в СС полагали, что Франц Фрике слишком много знал, а потому сразу же после исключения из «Аненэрбэ» его арестовали и направили в концентрационный лагерь Ораниенбург. Долгое время считавшийся учеником Вильгельма Тойдта Йозеф Плассман тут же предпочел дистанцироваться от своего учителя. Плассман решил, что будет гораздо спокойнее, если он будет выполнять поручения научного руководителя «Аненэрбэ» профессора Вальтера Вюста, в лице которого он нашел нового друга и покровителя. Одновременно с этим Генрих Гиммлер обратился в суд Детмольда с просьбой уведомить его, если «профессор Тойдт будет планировать регистрацию новой организации, по своим целям и задачам напоминающую „Объединение друзей германской праистории“». Как видим, рейхсфюрер СС, несмотря на изгнание Тойдта из «Наследия предков», намеревался и далее контролировать деятельность опального профессора.

О том, что изгнание Тойдта было заранее спланированной акцией, говорит хотя бы тот факт, что за несколько дней до того, как профессор был официально лишен всех постов в «Аненэрбэ», Вольфрам Зиверс внес некоторые правки в содержание и оформление мартовского выпуска журнала «Германия». Во-первых, из номера фактически исчезли все упоминания Детмольда. Во-вторых, из выходных данных журнала и с обложки исчезла фраза «Основан профессором Вильгельмом Тойдтом». Впрочем, подобные меры, равно как и само изгнание Тойдта, не пошли на пользу журналу. Именно с марта 1938 года количество его подписчиков стало уменьшаться прямо на глазах. Это было легко объяснимым явлением, так как большинство подписчиков «Германии» являлись либо сторонниками Тойдта, либо членами «Объединения друзей».

Арест Фрица Фрике также принес немало проблем. В первую очередь они касались того, кто после этого должен был осуществлять административную работу, связанную с Экстернштайном. Как оказалось, у «Наследия предков» не было подходящей кандидатуры. Ситуация осложнялась тем, что в летний период к Экстернштайну фактически ежедневно прибывали различные делегации. В данном случае руководство «Аненэрбэ» считало «неприемлемым постоянно использовать научных сотрудников „Аненэрбэ“ в качестве гидов и экскурсоводов». Предполагалось, что эти функции можно было поручить Ульриху фон Моцу. В данном случае никак не были учтены пожелания Вольфрама Зиверса, который еще в январе 1938 года выступил против использования Ульриха фон Моца в рамках «Аненэрбэ», так как тот «придерживается мировоззренчески-религиозных установок, которые не могут приветствоваться в СС». «Эти люди, со своими детскими духовными представлениями, могут помешать пониманию нашей святыни — Экстернштайна», — делал свой вывод Вольфрам Зиверс. Впрочем, Зиверс признавал, что вся пропагандистская деятельность СС должна была начинаться именно у Экстернштайна (!). В силу кадрового голода было решено сделать экскурсоводом и смотрителем Экстернштайна все-таки Ульриха фон Моца. В данном случае его давнишнее знакомство с Вильгельмом Тойдтом не смогло помешать его новому назначению.

Изгнание из «Аненэрбэ» Вильгельма Тойдта и Кинкелина не были единственными перестановками, которые произошли в феврале 1938 года в эсэсовских ведомствах, занимавшихся научными и мировоззренческими проблемами. Так, например, в то же самое время из состава Главного управления СС по вопросам расы и поселений был выведен отдел древней и ранней истории, а из Личного штаба рейхсфюрера СС — отдел раскопок. Все они оказались влитыми в «Наследие предков».

Некоторые перестановки в «Аненэрбэ», естественно, не могли остановить постоянно усиливавшийся конфликт между Гиммлером и Розенбергом. На этот раз в него оказался втянут Рудольф Гесс. Дело в том, что Гесс передал на ознакомление и вынесение заключения проект законопроекта охраны культурного достояния и предложения относительно Имперского института древней и ранней истории, которые были подготовлены в недрах ведомства Альфреда Розенберга. В ответ на это возмущенный Розенберг заявил, что Гесс как заместитель фюрера по партии своими действиями грубо нарушил субординацию и утвержденную Гитлером компетенцию деятельности отдельных партийных и государственных чинов. Вместе с тем Гесс как бы косвенно подтвердил право Гиммлера заниматься вопросами древней истории, что изначально не относилось к компетенции рейхсфюрера СС. Розенберг в очередной раз прибегал к помощи аргумента о том, что согласно национал-социалистическим принципам государственного и партийного строительства не могло существовать двух параллельных структур, занимавшихся проблемами древней истории. Как видим, Розенберг неуклонно терял свои позиции. В любом случае именно его во многом вызывающее поведение стало причиной того, что в апреле 1938 года Гиммлер запросил у Рейнхардта Гейдриха досье на Ганса Рейнерта. Кроме этого, сам Рейнерт попал под неусыпный контроль СД, что позволило руководству СС обнаружить у историка «непростительные профессиональные и личные слабости».

И пока СД собирало сведения на Ганса Рейнерта как главного конкурента «Наследия предков», само «Аненэрбэ» занималось тем, что пыталось свести к минимуму последствия недолгого сотрудничества с Вильгельмом Тойдтом. Для этого планировалось осуществить по меньшей мере два мероприятия. Первое из них было попыткой наладить учебную работу у Экстернштайна, который должен был восприниматься в «СС как священное место». В руководстве «Аненэрбэ» планировали, что «подобная деятельность должна была лишить приверженцев Тойдта всяческого влияния в Экстернштайне». Забегая вперед, скажем, что проект не был осуществлен даже отчасти — это еще раз доказывает, как во многих случаях планы «Наследия предков» были далеки от реальности. Вторым мероприятием должна была стать реорганизация «Объединения друзей», что должно было произойти в 1938 году на ежегодном собрании этой организации.

После изгнания Вильгельма Тойдта из «Аненэрбэ» руководство СС не сразу же решилось сообщить эту новость общественности. Поначалу в письменной форме об этом был уведомлен только командир 72-го штандарта СС Мартин и бургомистр Детмольда Келлер, который кроме всего прочего являлся служащим СС. Планировалось, что эта новость будет доведена до сведения публики на ежегодном собрании «Объединения друзей», которое в 1938 году предполагалось вновь провести в Детмольде. Именно тогда научные круги с подачи СС должны были дистанцироваться от Тойдта и его окружения. По этой причине Зиверс приложил немало усилий, чтобы на ежегодном собрании оказались подконтрольные ему ученые из числа сотрудников «Наследия предков», которые, собственно, и должны были сообщить о разрыве отношений с Вильгельмом Тойдтом. Кроме прочих, на это мероприятие был приглашен археолог Герберт Янкун, который был известен всей Германии благодаря своим раскопкам располагавшегося на границе с Данией крупного поселения викингов — Хайтхабу. Сам Янкун еще в 1937 году вступил в СС и считался одним из самых ценных специалистов «Наследия предков». Когда археолог получил предложение «разоблачить» Вильгельма Тойдта, он испытал немалое облегчение — он уже давно полагал, что Тойдт только компрометировал «Аненэрбэ».

В ответном письме, адресованном Зиверсу, Герберт Янкун написал: «То, что касается моего доклада в Детмольде, то я весьма охотно готов предоставить себя в Ваше распоряжение. Это для меня является само собой разумеющимся. До настоящего момента я отказывался от приглашений, приходивших из Детмольда, так как не хотел давать поводов полагать, что якобы как-то был связан с Тойдтом и его планами. Своим докладом я хотел бы показать, как точное описание отдельных находок при небрежении научной объективностью может привести к весьма большим последствиям. Мне кажется важным оказаться в кругу приверженцев Тойдта, так как там господствует представление о том, что точные научные изыскания не могли бы привести к таким результатам, как следование необузданным фантазиям».

Ежегодное собрание «Объединения друзей» проходило с 7 по 10 июня 1938 года и по времени совпадало с проводимой в Детмольде четвертой «Вагнеровской неделей». Руководство СС решило сохранить прежнюю организацию ежегодных собраний «Объединения друзей» — сначала шли доклады, затем экскурсии. Поначалу обстановка была достаточно тихой. В еженедельном приложении к «Липпской государственной газете» (4 июня 1938 года) Вильгельму Тойдту была предоставлена возможность опубликовать большую статью, которая называлась «Исследования древней истории как народная задача». На той же самой газетной странице было опубликовано очень короткое сообщение о приблизительном распорядке ежегодного собрания «Объединения друзей». Эта маленькая заметка была составлена служащим СС Фридрихом Кайзером. Но куда более показательной была заглавная статья, которая была опубликована на первой странице «Липпской государственной газеты». Она была посвящена открытию обоих мероприятий (ежегодное собрание и «вагнеровская неделя»), которое происходило в одном и том же месте — театре Детмольда. В начале приветственного слова бургомистр Келлер свидетельствовал свое почтение гостям города, а затем указывал на мероприятие, проводимое по линии «Аненэрбэ», подчеркивая, что эта организация являлась исследовательским обществом, которое по приказу рейхсфюрера СС занималось вопросами древней истории. Свое выступление Келлер завершал словами: «К жизни вновь вызваны гордые свидетельства германской праистории. Они, уходящие в глубину тысячелетий, демонстрируют нам неизменные основы нашего немецкого рода».

Если бургомистр Келлер в своем выступлении упомянул и «Наследие предков», и «Объединение друзей», то гауляйтер Майер предпочел не сказать о них ни слова. Забегая много вперед, можно утверждать, что некоторые современные историки полагали, что конфликт между Гиммлером и Майером разгорелся только 1941 году. На самом деле это не совсем соответствует действительности. В 1941 году конфликт между СС и местными партийными властями достиг фактически своего пика, а сам он уходил своими корнями в 1938 год, постепенно набирая силу. Нет никаких сомнений относительно того, что его отправной точкой стало исключение Вильгельма Тойдта из «Аненэрбэ».

По сложившейся традиции ежегодное собрание «Объединения друзей германской праистории» открывало выступление Вильгельма Тойдта. Почти сразу же после этого местная пресса опубликовала репортаж, в котором говорилось, что «доклад почетного гражданина города Детмольда был очень живым и интересным». После этого состоялась экскурсия к Экстернштайну. Затем слово было предоставлено Карлу Керстену, рассказывавшему об исторической топографии Шлезвиг-Гольштейна, и Герберту Янкуну, который должен был поведать о нахождении жертвенников близ Торберга.

Второй день ежегодного собрания начался с поездки к позднесредневековому валовому сооружению Альт-Штернберг, который Тойдт преподносил исключительно как древнейший объект (он не принимал его средневековую датировку). Затем экскурсия прошла по Ляйструперскому лесу и закончилась у Бломберга. Репортаж об этом дне заседания заканчивался словами о том, что «сейчас работа в „Наследии предков“ и Институте германоведения набирает обороты». Журналист призывал к тому, чтобы «деятельность „Аненэрбэ“ стала делом всех немцев, которые хотели осознать свои корни и свое расовое происхождение».

Если о конфликте между Вильгельмом Тойдтом и «Наследием предков» еще не сообщалось широкой публике, то его отголоски можно было услышать в статьях, которые печатались по поручению руководства СС. Так, например, Фридрих Кайзер опубликовал в вестфальской газете «Красная земля» статью, посвященную открытию ежегодного собрания, в которой имелось немало выпадов в адрес Вильгельма Тойдта. В ней, в частности, говорилось: «Когда в 1937 году впервые под эгидой „Наследия предков“ в Гельзенкирхене впервые встретились мужчины и женщины из окружения Тойдта, которые занимаются германскими исследованиями, то были лишь намечены контуры нового проекта, уточнение которых предстоит сегодня и завтра. Уже поэтому от мероприятия в Детмольде надо ожидать разъяснения позиции и установления фронтов. Опекаемая рейхсфюрером СС исследовательская бригада „Немецкое наследие предков“ имеет в своем багаже не только вдохновение, но и более сильное оружие — научную ясность и точность, которые предстоит привить окружению Вильгельма Тойдта, чтобы оно стало достойным наследником дела».

Куда более отчетливо критика в адрес Тойдта звучала в описании его доклада «Культурное крушение 800 года». Например, говорилось: «Вновь исследователь германских древностей предстал перед общиной своих благоговейных друзей. И вновь он озвучивал уже известные тезисы. Если докладу не хватало ясности формулировок и упорядоченности в структуре, то Тойдт пытался возместить это блеском своего появления и горячностью речи». У читателя должно было сложиться очень четкое представление о том, что доклад Тойдта не мог идти ни в какое сравнение, например, с выступлением того же Герберта Янкуна, который согласно данной статье «праздновал свой триумф как представитель точной науки». Сознательное противопоставление «путаного доклада пожилого Тойдта» и «живых выступлений» других ученых должно было расставить «плюсы» и «минусы». Только под конец ежегодного заседания, когда было опубликовано достаточное количество критических материалов, появилась статья, в которой сообщалось, что «Аненэрбэ» в ближайшей перспективе предполагало работать без Тойдта и его «друзей». Само же «Объединение друзей» было названо «организацией друзей друзей, нежели действительно друзей германской истории». «Будущее принадлежит „Аненэрбэ“, — писал автор статьи, — а потому мы можем требовать, чтобы с его пути были устранены все препятствия, которые нередко чинят наиболее рьяные сторонники „Объединения друзей“ Тот, кто хочет вновь обрести для нас, а значит, для всего народа наследие отцов, которое искажалось и коверкалось на протяжении столетий, должен отбросить в сторону чувствительность и женские страсти, отдав предпочтение только лучшим методам научной работы».

На первый взгляд могло показаться, что разрыв отношений между Тойдтом и «Наследием предков» был намечен только летом 1938 года. На самом деле это было уловкой, призванной настроить публику против опального профессора. Отчасти это удалось — один из участников ежегодного собрания «Объединения друзей» после окончания мероприятия записал в своем дневнике: «Этот Вольфрам Зиверс — отличный парень. С ним можно хоть в огонь, хоть в воду». Однако руководство СС так и не смогло достигнуть своей изначальной цели — оно не смогло полностью лишить какого-либо влияния Вильгельма Тойдта. Он продолжал все еще пользоваться уважением в Детмольде, полагая, что Экстернштайн являлся его «вотчиной».

На фоне негласного выяснения отношений между «Аненэрбэ» и Вильгельмом Тойдтом мы оставили в стороне очередной виток конфликта между Гиммлером и Розенбергом, в который оказался втянут Рудольф Гесс. Поскольку, несмотря на возмущенные высказывания Розенберга, Рудольф Гесс не «внял его просьбам», а равно не предпринял никаких шагов, чтобы приостановить деятельность Гиммлера в области древней истории, Розенберг решил направить несколько писем протеста, в том числе самому Гиммлеру. В них в очередной раз звучало обвинение в нарушении компетенции, утвержденной фюрером. Судя по всему, других доводов у Розенберга более не было. Поводом для одного из этих писем стало начало археологических раскопок у Герденской горы, которые активно поддерживались эсэсовскими структурами. В ответ на эти обвинения Гиммлер иронично ответил в письме: «Я могу только удивляться и завидовать, с какой быстротой до Вас доходит информация. Неужели профессору Рейнерту больше нечем заняться, кроме как постоянно следить за мной? Он появляется буквально везде, где СС начинает раскопки. Я Вас прошу, намекните ему тактично, что он может мне доверять как старому партайгеноссе».

Поводом для второго письма Розенберга, которое было направлено Генриху Гиммлеру, стали перспективные планы «Аненэрбэ». Можно предположить, что в данном случае предполагалось создание «централа» «Наследия предков» в Детмольде, что обсуждалось рейхсфюрером СС и гауляйтером Майером в феврале 1938 года. Откуда об этих планах стало известно Розенбергу, сейчас доподлинно установить очень сложно. Впрочем, можно выдвинуть версию о том, что когда между Гиммлером и гауляйтером Вестфалии возникли трения, последний уведомил об этом Розенберга. Впрочем, это не более чем предположение. В любом случае в августе 1938 года «идеолог партии» и «министр без портфеля» высказывал мнение, что расширение деятельности «Наследия предков» могло «повлиять на духовное и мировоззренческое воспитание в НСДАП», что относилось компетенции рейхсляйтера Розенберга.

А пока вернемся собственно к Экстернштайну. Несмотря на все усилия Гиммлера и Освальда Поля урегулировать финансовую ситуацию в Фонде, к лету 1938 года все работы у этих скал были приостановлены. Тем не менее СС не оставляло Экстернштайн без внимания. Эти утесы стали использоваться в качестве некого ритуального места, что, видимо, было уже давно задумано Гиммлером. Так, например, именно у Экстернштайна 9 ноября 1938 года принимали присягу «новобранцы» 72-го штандарта СС. Показательно, что на обратном пути эсэсовцы приняли участие в погромах, которые вошли в историю как «хрустальная ночь».

О том, в каком виде должен был предстать Экстернштайн после окончания раскопок и благоустроительных работ, можно узнать из письма Освальда Поля. Он писал: «Остается лишь закончить работы по переустройству. Для этого надо довести шоссе и объездные дороги до все еще открытых сооружений и создать входные ворота. Трамвайные линии должны быть полностью сняты. Но для этого требуются значительные средства. Все имеющиеся в моем распоряжении в настоящее время источники почти полностью иссякли. Но, с другой стороны, надо в срочном порядке заканчивать обустройство, чтобы к весне территория предстала в предусмотренном Вами, рейхсфюрер, виде. В данном случае я вижу выход в привлечении к работам заключенных, о чем у меня уже достигнута договоренность с группенфюрером Эйке».

В случае если бы благоустройство Экстернштайна происходило силами вольнонаемных рабочих, то финансовые затраты составили бы 100 тысяч рейхсмарок. В случае использования бесплатного труда заключенных они были в десятки раз меньше. Этот аргумент показался весьма убедительным, и он санкционировал использование труда заключенных концентрационных лагерей в Экстернштайне, как то и предлагал Освальд Пауль.

Возникновение организации «Круг любителей древней истории» («Крайсринг»; дословно с немецкого «районный кружок», или «Окружной союз»), именно в Липпе имело несколько объективных предпосылок. Во-первых, в Липпе располагался городок Ёрлингхаузен, где еще в свою бытность Ганс Рейнерт наладил хорошие контакты с местными властями, чтобы после окончания археологических раскопок можно было создать подобие музея «Германская усадьба». Кроме этого, имелся Вильгельм Тойдт со своими сторонниками, который после исключения из «Аненэрбэ» отнюдь не предполагал оставлять занятий древней историей. В его планы как раз входило создание новой организации, в чем-то напоминающей «Объединение друзей германской праистории». В этой связи в ведомстве Розенберга решили использовать в собственных интересах Тойдта, который более не поддерживал контактов с рейхсфюрером СС. В-третьих, в Детмольде и Липпе местные партийные и государственные власти предпочитали игнорировать «Наследие предков», которое претендовало на главенство в вопросах изучения древней истории. О том, что конфликт нарастал, говорят сведения, приведенные начальником одного из отделов «Аненэрбэ». В своем письме он сообщал, что «гауляйтер обычно без согласования с „Наследием предков“ направлял своих гостей непосредственно к Экстернштайну». Хотя очень сложно судить о том, знал ли в 1938 году Ганс Рейнерт о противоречиях, которые существовали между «Аненэрбэ» и местными властями.

Первые упоминания о «Круге любителей древней истории» относятся к февралю 1939 года. Именно в это время начальник курсов повышения квалификации гау Север-Вестфалия обращался к коллеге из Липпе с сообщением о том, что, «возможно, в ближайшее время в Детмольде профессор Рейнерт создаст „Круг любителей древней истории“». По непонятным причинам эти сведения попали в руки Вильгельма Тойдта, который, будучи уже целый год изгнанным из «Аненэрбэ», не преминул обратиться к Гансу Рейнерту. Ответное письмо не заставило себя ждать. В марте 1939 года Рейнерт подтвердил, что «в Детмольде просто необходимо создавать „Круг любителей древней истории“».

Последующая переписка показывает, насколько сложными были отношения даже между сторонами, которые намеревались вести «игру» против «Аненэрбэ». В письме, адресованном начальнику курсов повышения квалификации, Ганс Рейнерт просил не привлекать слишком активно Вильгельма Тойдта к сотрудничеству, по крайней мере до того момента, пока не будет создан «Круг любителей». Одновременно с этим он направил письмо самому Тойдту, в котором сообщал, что с радостью готов начать сотрудничество, но не ранее того, как будут решены организационные моменты, связанные с созданием «Круга любителей». Как видим, Рейнерт был очень заинтересован в многочисленных сторонниках Тойдта, но не намеревался допускать пожилого профессора к управлению новой организацией.

Учредительное собрание «Круга любителей» состоялось 11 апреля 1939 года. На нем, кроме представителей «Имперского союза древней истории», местных чиновников и Ганса Рейнерта, также присутствовал Юлиус Андрее, который некогда руководил раскопками в Экстернштайне. На собрании было заявлено, что «Круг любителей» должен был являться официальным органом партии, но это были не более чем громкие слова. Эта организация отнюдь не воспринималась всерьез никем, кроме некоторых местных партийных чиновников. Кроме этого, Ганс Рейнерт слишком поздно стал предпринимать попытки создать новое объединение — к тому моменту Розенберг утратил большинство своих позиций.

Судя по всему? Тойдт понял хитрую игру Рейнерта, а потому не стал пытаться во что бы то ни стало попасть в правление «Круг любителей». После того как он не был приглашен на учредительное собрание этой организации, Тойдт собрал своих сторонников, чтобы подготовиться к созданию «Общества Оснингмарк». Оно было учреждено 20 мая 1939 года. Против этого никто не возражал. К тому моменту из лагеря был выпущен Фриц Фрике, который тут же присоединился к «Обществу Оснингмарк», став одним из его самых видных активистов. Таким образом, Тойдт, утратив контроль над «Объединением друзей», смог сплотить своих последователей в рамках «Общества Оснингмарк».

Гауляйтер Майер сопровождает во время экскурсии по Экстерштайну военного министра Бломберга

 Как уже говорилось выше, в 1938 году Гиммлер «просил» суд Детмольда поставить его в известность, когда Вильгельм Тойдт запланирует создание новой организации. Эта «просьба» была оставлена без внимания, что еще раз характеризует отношения между местными властями и руководством СС. Но тем не менее наметившееся сотрудничество «Круг любителей», «Общества Оснингмарк» и ведомства Розенберга не осталось незамеченным в «Наследии предков». Более того, конфликт стал разгораться с новой силой, что было в очередной раз связано с Экстернштайном. Оказывается, без уведомления Гиммлера или «Аненэрбэ» у скал было запланировано провести сбор так называемой «старой гвардии». В «Наследии предков» сочли, что это было предельным неуважением, проявленным со стороны местных властей к руководству СС. Разбираясь в ситуации, сотрудники «Аненэрбэ» «добыли» сведения о возможном сотрудничестве ведомства Розенберга и «Общества Оснингмарк». После этого новую организацию Вильгельма Тойдта уже не выпускали из-под контроля. «Наследие предков» получило приказ направлять на все мероприятия общества хотя бы одного своего сотрудника, который должен записывать всё, что высказывалось и заявлялось. Как результат, несколько дней спустя после основания «Общества Оснингмарк» начальник отдела германоведения «Аненэрбэ» сообщал в Берлин: «Оно должно интересовать нас. „Общество Оснингмарк“ ни в коем случае нельзя оставлять без контроля. При этом мы должны продемонстрировать, что только наши изыскания в Экстернштайне имеют абсолютную научную ценность».

Несмотря на все эти соображения, «Наследие предков» так и не смогло воспользоваться случаем, который представился во время так называемой экскурсии «Вестфальской старой гвардии», чтобы выгодно продемонстрировать итоги своей деятельности. Причем именно данное мероприятие сделало очевидными для многих многочисленные противоречия, которые существовали между «Наследием предков» и местными властями. В те дни задуманное переселение «Аненэрбэ» в Детмольд в силу различных причин затягивалось, а потому «старой гвардии» это эсэсовское общество не могло предложить даже некого подобия музея Экстернштайна. Сам исторический комплекс являлся фактически только скалами, которые находились непосредственно под открытым небом. Единственное, что было сделано в этом месте — плетеная изгородь да небольшие деревянные ворота, на которых была вывешена написанная готическим шрифтом вывеска «Соблюдайте тишину у святыни предков».

«Соблюдайте тишину у святыни предков». Надпись на воротах, которая была сделана по приказу Гиммлера

Экскурсия «Вестфальской старой гвардии» была одним из мероприятий, которые были приурочены к очередной годовщине прихода к власти Гитлера, что должно было укрепить национал-социалистическую мифологию. Событиям 30 апреля 1933 года всегда уделялось очень большое внимание в национал-социалистической пропаганде, а потому в Вестфалии их организацию и проведение курировал лично гауляйтер Майер. Он составил программу торжеств, которая в том числе предусматривала визит партийцев-ветеранов к скалам Экстернштайна. Здесь должна была быть проведена экскурсия.

Изгородь у Экстернштайна, поставленная в конце 30-х годов

Поначалу скалы должны были быть показаны на некотором удалении, предположительно, из окон экскурсионных омнибусов. Данный вариант не должен был вызвать какого-либо конфликта. В данном случае крайсляйтер предполагал, что эта обзорная экскурсия займет не более 15 минут. Но тут в дело вмешался гауляйтер Майер. Он не только настоял на том, чтобы делегация «ветеранов НСДАП» приблизилась к скалам, но и увеличил время экскурсии до 45 минут. Группу из семисот человек должен был также сопровождать костюмированный почетный караул с двуручными мечами.

На тот момент Экстернштайн не имел специфического «германского обрамления», как это было с памятником Герману или музеем в Детмольде, где была устроена специфическая выставка «Свет идет с Востока». В рамках данной выставки утверждалось: все, что прибывает с Востока, является «неполноценным» (прежде всего подразумевалась еврейская культура). Германцы же, по мнению устроителей выставки, должны были быть обращены на север, где «зарождалась истинная культура». Однако национал-социалистическая пропаганда не могла обойти стороной результаты раскопок у Экстернштайна. «Старой гвардии» рассказывалось, что археологические раскопки дали «однозначные доказательства того, что здесь еще в незапамятные времена жили люди, которые оставили после себя следы, датируемые 500–700 годами до нашей эры». Кроме этого, участники экскурсии узнали о том, что скалы и прежние их сооружения очень сильно пострадали во время христианизации Германии.

Поскольку визит к скалам нескольких сотен человек никак не был согласован ни с руководством СС, ни с «Наследием предков», во время экскурсии пришлось сделать несколько реверансов в их сторону. В частности, утверждалось, что Экстернштайн находится под личной опекой рейхсфюрера СС, а «Аненэрбэ» пытается решить все загадки, которые связаны с этими утесами.

Действительно, в «Наследии предков» планировали продолжить изучение Экстернштайна. Для начала предполагалось привести в порядок и обработать все археологические находки. Для этого филиалу «Аненэрбэ», располагавшемуся в Хорне, было предписано тесное сотрудничество с эсэсовским археологом Вильгельмом Йорданом, который служил в замке Вевельсбург[10].

На самом деле филиал «Наследия предков» как таковой возник в Хорне только в сентябре 1939 года. В здании бывшего детского дома расположились отдел, занимавшийся Экстернштайном, и «Архив рун и символов».

Эсэсовский археолог Вильгельм Йордан

Если говорить о предпринятых «Аненэрбэ» в это время исследованиях Экстернштайна, то они во многом носили весьма сомнительный характер. Так, например, один из немецких кладоискателей, который использовал метод биолокации, смог навязать начальнику одного из отделов «Наследия предков» Бруно Швайцеру мысль о том, что перед одной из скал, на глубине 7 метров, находятся искусственные пустоты, которые могли использоваться в далеком прошлом в качестве могильников. Будучи уверенным в правдивости подобных «предсказаний», Бруно Швайцер начал готовить новые археологические раскопки. Предполагалось изъять приблизительно 12 метров земли, чтобы обнаружить в указанном месте полости, которые могли содержать в себе бесценные находки. Уже одно это начинание наглядно демонстрирует, что «Аненэрбэ» постепенно отошло от методов «точной науки», отдав предпочтение способам, более подобающим «дилетантам» и «шарлатанам», коих в свою бытность очень жестко критиковали в эсэсовском обществе.

Если говорить о конфликте между СС и властями Детмольда, который имел непосредственное отношение к Экстернштайну, то он фактически стал достоянием общественности летом 1939 года. Поводом для очередного витка конфликта стал выбор места для проведения праздника летнего солнцестояния летом 1939 года. Эсэсовцы проводили его у Экстернштайна, при этом на этот праздник демонстративно не пришел ни одни из представителей местных властей. В нем принимали участие служащие и учащиеся юнкерской школы СС в Брауншвейге, а также местное подразделение «Союза немецких девушек». Одновременно с этим по инициативе крайсляйтера Веддервилле местные власти проводили свой собственный праздник, который проходил на Хиддеской горе близ Детмольда.

На тот момент в «Наследии предков» решили, что местные власти утратили интерес к «германской святыне», а потому задумали в очередной раз ее преобразовать. Обсуждение планов, связанных с Экстернштайном, проходило в рамках так называемой «научной недели», проходившей по инициативе «Аненэрбэ» в конце августа 1939 года в Киле. Именно на этом мероприятии состоялась продолжительная беседа между Бруно Швайцером и только что назначенным на должность начальника отдела германских построек «Наследия предков» Мартином Рудольфом. Мартин Рудольф находил, что территория, примыкающая к скалам Экстернштайна, почти идеально подходила для того, чтобы создать там музей под открытым небом в «нордическом стиле». Музей должен был представлять собой 20–30 самых различных «германских построек», среди которых особое место должно было отводиться немецким крестьянским дворам в старой манере. Кроме этого, планировалось возвести несколько исторических имитаций, изображавших архитектуру давнего прошлого. В частности, должны были быть возведены «нордическое святилище» и здание храма, характерное для Северной Европы. По большому счету этот проект был конкурентом музея, который Ганс Рейнерт планировал возвести в Ёрлингхаузене. Но об этом, естественно, не говорилось ни слова.

Глава 5. Экстернштайн в годы Второй мировой войны

Начало Второй мировой войны отнюдь не положило конец многочисленным противоречиям, которые касались не только Экстернштайна. Напротив, оккупация Германией части европейских территорий привела к тому, что между ведомством Розенберга и «Наследием предков» начались новые конфликты. Представители этих организаций в буквальном смысле слова следовали за солдатами вермахта, пытаясь закрепиться на «новых землях», а это в свою очередь приводило к новым трениям. Состоявшие на службе в СС исследователи и научные специалисты планировали, что в Польше они займут места польских ученых, вытеснив их из университетов, музеев и библиотек. О том, какими методами планировалось вести «вытеснение», говорит спецакция «Краков», которая была осуществлена 6 ноября 1939 года. Во время ее осуществления было арестовано около 200 польских профессоров, которые были направлены сначала в концентрационный лагерь Заксенхаузен, а затем в Дахау. Нет никакого сомнения в том, что многие немецкие археологи вынашивали мечту о том, что после окончания войны они смогли бы открыть для себя «terra incognita», а именно пространства Юго-Восточной Европы и Западной Азии. Кроме того, оккупационная политика, которую проводили немцы, давала для многих исследователей подобные «головокружительные возможности».

Начало Второй мировой войны в Германии, кроме всего прочего, было ознаменовано ограничением общественных мероприятий. Так, например, оказался закрыт доступ к скалам Экстернштайна. Это произошло четыре недели спустя после того, как Германия напала на Польшу. Руководство отдела «Аненэрбэ», который располагался в Хорне, посчитало, что данное распоряжение существенно ограничивало его деятельность. Впрочем, это предписание не мешало «Объединению друзей» и непосредственному управляющему руководству Экстернштайна проводить некоторые мероприятия. Это указывало на то, что «Наследию предков», несмотря на лишение Вильгельма Тойдта всех постов в эсэсовской организации, так и не удалось свести до минимального уровня влияние опального профессора на Экстернштайн.

В декабре 1939 года Имперское министерство пропаганды издало указ, согласно которому праздник зимнего солнцестояния мог проводиться только в тех областях, где не требовалось соблюдать светомаскировку. По этой причине в гау Север-Вестфалия празднество было фактически запрещено. Традиционно проводимое у четвертой скалы Экстернштайна празднество солнцестояния (как летнего, так и зимнего) фактически оказалось под запретом.

Дальнейшее преображение Экстернштайна и прилегающих к нему территорий застопорилось фактически после начала Второй мировой войны. Впрочем, начало боевых действий в Европе не было главной причиной этих задержек. Задуманный Рудольфом Мартином и Бруно Швайцером музей под открытым небом с несколькими десятками «древнегерманских построек» требовал немалых финансовых средств, которые пребывавшее в бедственном положении «Аненэрбэ» едва ли могло самостоятельно отыскать.

Делегация Имперской трудовой службы у Экстернштайна в 1939 году

Также можно было бы предположить, что этот дорогостоящий проект пришелся не по вкусу Гиммлеру, который был известен своей бережливостью и рачительным отношением к деньгам. Однако письмо, которое рейхсфюрер СС написал в апреле 1940 года, показывает, что Гиммлер отчасти поддерживал идею создания музея под открытым небом. Он лишь несколько трансформировал ее в соответствии с собственными представлениями о том, как должна была выглядеть «германская святыня — Экстернштайн».

У двух проходов к скалам предполагалось возвести несколько строений в вестфальском крестьянском стиле. Попасть к Экстернштайну можно было, пройдя через них. В этих зданиях посетитель должен был приобрести буклет, посвященный скалам. Этот буклет должен был выполнять функцию входного билета. Гиммлер писал: «Таким образом, тетрадка с описанием утесов и их истории может быть оставлена на память в библиотеке, а кроме этого мы будем освобождены от необходимости продавать к германской святыне бесформенные билеты». Рейхсфюрер СС предполагал, что в каждом из помещений «крестьянских зданий» будут находиться картины и изображения Экстернштайна, рисунки того, как он выглядел в далеком прошлом. «Посетитель, который направится к Экстернштайну, будет духовно и психологически подготовленным». Кроме этого, Гиммлер планировал существенно изменить подъемы к первым трем скалам Экстернштайна. «Мы должны хотя бы в некоторой степени привести их в состояние, в котором они пребывали в глубоком прошлом. Я поручаю „Аненэрбэ“ привлечь специалистов по деревянному германскому зодчеству, которые должны спроектировать новые лестницы, изготовленные из дерева. Это должно происходить в тесном сотрудничестве с штурмбанфюрером Вайгелем. Мы должны избавиться от этих ужасных чугунных конструкций. Все проекты должны быть согласованы лично со мной. Каждый из них должен быть утвержден мною лично».

Как видим, Гиммлер озвучил целую программу преобразования Экстернштайна, который должен был отвечать его представлениям о «германской святыне». Само собой разумеется, эта программа должна была воплощаться в жизнь после предполагаемой победы Германии во Второй мировой войне. Само же ее выполнение было поручено нескольким эсэсовским подразделениям, в том числе «Аненэрбэ». Данный проект существенно отличался от представлений того же Юлиуса Андрее, который также планировал в свое время преобразить окрестности Экстернштайна. Остается открытым вопрос, собирался ли Гиммлер устанавливать Ирминсул близ Экстернштайна или на одной из его скал. Этот момент был едва ли не центральным в проектах Юлиуса Андрее, но о нем фактически ничего не было сказано в письме Гиммлера. Планам Гиммлера не было суждено сбыться. Единственным осуществленным пунктом его программы стало вручение всем посетителям Экстернштайна небольшого буклета, стоимость которого входила в цену входного билета. Гиммлер всегда предполагал, что Экстернштайн был не просто достопримечательностью, а объектом, призванным служить мировоззренческой и духовной обработке немцев, в первую очередь служащих СС.

Сохранившиеся в архивах документы показывают, что весной 1940 года Экстернштайн вновь стал объектом противостояния между «Аненэрбэ» и «Крайсрингом». Во многом это было связано с тем, что отдел германоведения «Наследия предков» должен был перебраться в Хорн. Кроме этого, конфликт усиливался очевидными противоречиями, которые существовали между «Аненэрбэ» и местными партийными чиновниками. Эти противоречия обострялись благодаря тому, что «Крайсринг», связанный с ведомством Розенберга, стал претендовать на финансовые средства местных властей, изначально предполагавшиеся для выделения «Наследию предков».

Если до начала Второй мировой войны сторонний наблюдатель мог только предполагать, что между эсэсовской организацией и местными властями существовали какие-то недоговоренности, то после февраля 1940 года о них могли знать многие люди. Именно в это время Карл Теодор Вайгель, являвшийся начальником расположенного в Хорне исследовательского отдела по изучению письменности и символики, предложил правительству Липпе свои услуги в качестве лектора. Он предполагал, что возглавляемый им отдел мог бы делать доклады для солдат вермахта и служащих партийных инстанций. Поскольку не сохранилось никаких указаний относительно того, что подобное предложение поступило от руководства «Аненэрбэ», можно предположить, что это была личная инициатива самого Вайгеля. По большому счету это подтверждается письмом, которое Вайгель направил Вольфраму Зиверсу в Берлин. В нем начальник исследовательского отдела сообщал организационному руководителю «Аненэрбэ» о том, что «Вильгельм Тойдт и „Общество Оснингмарк“ активно планирует серию докладов, которые будут прочитаны офицерам вермахта». Далее следовало предложение, что «Наследие предков» само могло бы перехватить эту инициативу.

Когда Вайгель с подобным предложением обратился к крайсляйтеру НСДАП, то получил однозначный отказ. Кроме этого, ему как официальному представителю «Аненэрбэ» было заявлено, что «в целом неизвестно, может ли использоваться Ваша организация для подобного рода деятельности». Одновременно с этим крайсляйтер одобрил серию докладов, которая читалась сотрудниками «Круга любителей». Однако Вайгель не сделал сам собой напрашивавшийся вывод о том, что местные партийные чиновники открыто продемонстрировали свое пренебрежение «Аненэрбэ». Он наивно полагал, что это было предложением присоединиться к деятельности «Круга любителей». Впрочем, само по себе это предложение было оскорбительным для исследователей, состоявших на службе в СС. А потому некоторое время спустя крайсляйтер Веддервилле получил решительный отказ, со словами: «Данное предложение является неприемлемым». Кроме этого, Вайгель указывал в своем письме, что возглавляемый им отдел «Аненэрбэ» был известен по всей Германии. Указания на «известность» не произвели никакого впечатления на партийных функционеров. Именно этим можно объяснить то, что крайсляйтер впредь пытался избегать любых контактов в «Аненэрбэ».

С самого момента своего основания «Круг любителей древней истории» пытался всячески перетянуть на себя финансовые средства, которые выделялись правительством Липпе для Фонда «Экстернштайн» и «Наследия предков». Пытаясь отстранить от этой «кормушки» эсэсовские структуры, «Круг любителей» намеревался самостоятельно осуществлять исследования в области древней истории. Принимая во внимание подобные установки, не было ничего удивительного в том, что в определенный момент руководство «Круга любителей» обратилось к гауляйтеру Вестфалии с просьбой обеспечить финансирование, достаточное для собственных изысканий. При этом указывалось на то, что Фонд «Экстернштайн» ежегодно получал около 8 тысяч рейхсмарок. Руководство «Круга любителей» ставило под сомнение, что данные средства тратились именно на раскопки и изучение Экстернштайна. Было заявлено, что за более скромную сумму «Круга любителей» готов был более эффективно выполнять те же самые задачи. Но «Круг любителей» не намеревался ограничиваться Экстернштайном. В качестве первоочередных задач кроме всего прочего назывались раскопки в Гортенбурге и изучение так называемой «головы Пипина», которая располагалась близ Дёрентрупа. В дальнейшем планировалось изучение Ёстерхольца и Ляйструперского леса. Уже перечисление этих объектов однозначно указывает на то, что в игру вступил Вильгельм Тойдт — именно он уделял им повышенное внимание. Более того, утверждалось, что подготовительные работы для изучения названных мест велись с 1938 года, то есть с того момента, когда Вильгельм Тойдт был изгнан из «Аненэрбэ». Это предположение подтверждается тем, что в ведомстве Розенберга ничего не знали об этих планах, а потому их инициатива могла исходить только из Детмольда.

Несмотря на то что некоторое время в ведомстве Розенберга ничего не знали об упомянутых выше переговорах, сведения о них утаить не удалось. О данном начинании Ганса Рейнерта проинформировал его давнишний приятель Штампфусс, который входил в состав «Круг любителей».

Рейнерт был весьма обрадован запланированными раскопками в Гротенбурге, не меньшее воодушевление испытывал и Штампфусс.

Археолог показывает, сколько каменных блоков было выбито из лестницы у «каменной гробницы»

Однако последний в одном из частных писем спрашивал Рейнерта, что происходило нового в сфере древней истории? Этот вопрос говорит о том, что Штампфусс фактически ничего не знал о противоречиях и конфликтных ситуациях, которые имелись в Липпе и Вестфалии. Более того, Штампфусс беспочвенно опасался, что «Аненэрбэ» «слишком глубоко запустило свои щупальца в вестфальские земли».

На тот момент «Аненэрбэ» пыталось привлечь к сотрудничеству Августа Штирена. Но ученый отказывался идти на службу в СС. Он предпочитал заниматься самостоятельными исследованиями, лишь косвенно поддерживая «Аненэрбэ» в части мероприятий, которые были направлены против Альфреда Розенберга. Но в «Наследии предков» не оставляли надежды, что известный ученый все-таки изменит свое мнение. В «Аненэрбэ» предполагали, что сотрудничество можно было наладить именно по проблеме Экстернштайна. Ученого пытались даже заинтриговать «новыми археологическими находками». Так, например, Йозеф Плассман сообщал в одном из своих писем Штирену, что «в скалах были найдены следы многочисленных искусственных приспособлений, который можно датировать эпохой древней или ранней истории». Плассман описывал небольшие ниши, которые были обтесаны острым резцом. Предполагалось, что это могло быть связано с изучением движения Земли и астрономическими наблюдениями. Плассман очень настойчиво приглашал Штирена ознакомиться с этими находками. Кроме этого, он отмечал: «Рейхсфюрер СС весьма заинтересован в продуктивных результатах изучения Экстернштайна, которое до настоящего момента являлось недостаточным». Несмотря на то что ответного письма Штирена не сохранилось, можно предположить, что он отверг данное предложение, предпочитая сохранять четкую дистанцию от «Наследия предков».

Если же говорить об упоминавшихся в письме Плассмана «открытиях», то очень сложно установить, шла ли речь о находках, которые были сделаны в 1940 году гауптштурмфюрером СС Вильгельмом Йорданом, либо же о более ранних находках.

Между тем произошли события, которые в очередной раз привели к ухудшению отношений властей Детмольда и «Аненэрбэ». В данном случае речь идет о праздновании 80-летия Вильгельма Тойдта, которое проходило в декабре 1940 года. Сторонники пожилого профессора и ведомство Розенберга решили использовать этот юбилей в собственных целях. Ганс Рейнерт даже планировал провести торжества не только в Детмольде, но и в Берлине. В «Аненэрбэ» предпочитали не вмешиваться в ситуацию, наблюдая за развитием событий из Хорна, где располагалось несколько отделов «Наследия предков». Эсэсовскую структуру интересовали не столько действия Розенберга и его «паладинов», сколько деятельность «Общества Оснингмарк». О ситуации в обществе докладывал школьный советник Волленхаупт, который не только входил в окружение Вильгельма Тойдта и был одним из активистов «Немецкого союза», но и с 1938 года состоял на службе в СС.

Между тем восхищенные поклонники Тойдта планировали превратить 80-летие профессора в некое пропагандистское действо по чествованию «старого бойца». Для этого они обратились к крайсляйтеру Веддервилле с просьбой оказать Тойдту особые почести, а также выделить отдельное финансирование для «Общества Оснингмарк» и «Круг любителей», которые изображались ими как «действительно действующие в Детмольде германоведческие структуры». Остается неизвестным, передал ли эту просьбу крайсляйтер гауляйтеру Майеру. Однако в ноябре 1940 года Майер обратился в Имперское министерство воспитания с ходатайством о награждении Вильгельма Тойдта «Медалью имени Гёте». Сразу же надо оговориться, что и Имперское министерство воспитания, и гауляйтер Майер поддерживали Вильгельма Тойдта еще с 1933 года. Когда об этом обращении узнали в «Наследии предков», то в министерство было направлено несколько протестов. Руководство «Аненэрбэ» хотело любыми силами помешать награждению Тойдта. В одном из этих протестов говорилось: «Профессор Тойдт полностью перешел на сторону профессора Рейнерта, а с некоторых пор намеревается издавать конкурирующий журнал „Германия“. Награждение его „Медалью имени Гёте“ дало бы для его немногочисленного окружения новый стимул для противодействия объективным исследованиям, что было бы крайне нежелательно». В этих письмах «Аненэрбэ» пыталось разыграть карту Ганса Рейнерта, который издавна считался противником Имперского министерства воспитания. По сведениям, поступившим в СС от Волленхаупта, Рейнерт намеревался произнести большую речь во время поздравления юбиляра.

Ганс Рейнерт

Несмотря на то что руководство «Аненэрбэ» однозначно высказалось против награждения Вильгельма Тойдта, эсэсовская структура не смогла предотвратить вручение «Медали имени Гёте» пожилому профессору. В этой аппаратной игре «Наследие предков» проиграло гауляйтеру Майеру. Медаль была вручена Тойдту в торжественной обстановке 8 декабря 1940 года. На грудь ее пожилому исследователю повесил крайсляйтер Веддервилле. В своем выступлении этот партийный чин заявил, что «партия никогда не забудет его (Тойдта) борьбу за дело обновления немецкого духа, за немецкую честь». После этого было предложено переименовать одну из улиц Детмольда в улицу Вильгельма Тойдта.

Страница из каталога археологических находок близ Экстернштайна. Рубила каменного века

Во время юбилейного мероприятия Юлиус Андрее, который выступал в роли представителя «Имперского союза древней истории», не только поздравил Тойдта, но и сделал небольшой доклад, сопровождавшийся показом диапозитивов. Андрее в очередной раз рассказал о результатах, проводимых им в 1934–1935 годах раскопок у Экстернштайна, неоднократно подчеркнув, что они подтвердили истинность теорий юбиляра. Несколько дней спустя торжественное мероприятие произошло в Берлине. На нем присутствовали в основном представили «Имперского союза древней истории» и члены столичного филиала «Общества Оснингмарк».

Об итогах данных мероприятий 11 декабря 1940 года Волленхаупт доложил Карлу Теодору Вайгелю, как официальному представителю «Аненэрбэ». В первую очередь Волленхаупт обратил внимание на то, что Тойдт появился на людях не в эсэсовской форме (несмотря на лишение постов в «Наследии предков», из СС профессора никто не исключал), а в гражданской одежде со знаком «Немецкого союза» на лацкане.

В своем отчете о состоявшейся беседе Вайгель делал следующие выводы: «За всей этой чрезмерно активной деятельностью „Общества Оснингмарк“ стоит профессор Рейнерт. Крайсляйтер, который не имеет ни малейшего понятия о делах культуры, упрямо следует указаниям Рейнерта, которые поступают „сверху“. Для него Рейнерт является представителем ведомства Розенберга, а потому полученные указания воспринимаются как обязательные к исполнению. Становится вполне отчетливым, что в работе против нас активно используется Тойдт». Кроме этого, были приведены слова Волленхаупта о том, что «Общество Оснингмарк» «однозначно действует против „Аненэрбэ“». В частности, приводились сведения о распространении слухов, будто бы в «Наследии предков» «окопались скрытые католики». После этого деятельность Вильгельма Тойдта была взята под контроль СД. После нескольких месяцев наблюдений эсэсовская служба безопасности сообщала, что «после того, как Тойдт был награжден „Медалью имени Гёте“, деятельность „Общества Оснингмарк“ стала явственно ориентирована против „Наследия предков“».

Опасения, которые испытывали в «Наследии предков», не были пустыми страхами. Фактически после празднования 80-летия Вильгельма Тойдта местные партийные власти предприняли отчетливую попытку лишить «Аненэрбэ» его позиций в Экстернштайне, то есть отстранить эсэсовскую структуру от исследования «культовых скал».

9 января 1941 года в Липпе прибыл Артур Зейсс-Инкварт, имперский комиссар Нидерландов. Стандартная культурная программа во время визита высоких гостей предполагала осмотр Экстернштайна. Крайсляйтер Веддервилле в данном случае обратился с просьбой провести экскурсию не к структурам «Аненэрбэ», располагавшимся в Хорне, а непосредственно к Вильгельму Тойдту. Тот же в свою очередь во время рассказа пытался представить дела так, будто бы «Наследие предков» занималось малозначительными вещами. При этом сам Тойдт не преминул несколько раз подчеркнуть, что его теории были подтверждены археологическими находками. После этого раздраженный Карл Теодор Вайгель высказал пожелание, чтобы партийные органы более никогда не использовали «для подобного рода экскурсий» престарелого Вильгельма Тойдта. Но эта настойчивая просьба не была услышана — все последующие экскурсии проводились если не самим Тойдтом, то его учениками. Подобная «наглость» переполнила чашу терпения Вайгеля, и тот обратился с письмом к организационному руководителю «Аненэрбэ» Вольфраму Зиверсу. В нем он говорил, что «Общество Оснингмарк» фактически начало открытую кампанию против «Наследия предков». В качестве ответной меры Вайгель обратился с просьбой к командованию эсэсовского штандарта, расположенного в Детмольде, чтобы то выделило нескольких человек для использования их в качестве экскурсоводов. Кроме этого, предполагалось, что сотрудники «Аненэрбэ» будут организовывать визиты в Экстернштайн раненных во время боев солдат и офицеров ваффен-СС. После этого правление Фонда «Экстернштайн» направило крайсляйтеру сообщение о том, что «во время экскурсий у скал необходимо соблюдать строгую научность, так как их трактовка вызывает множество споров». Крайсляйтер Веддервилле понял это письмо как запрет проводить экскурсии у Экстернштайна без сопровождения сотрудников «Аненэрба».

К тому моменту докладные, которые были подготовлены Вайгелем, через руководство «Аненэрбэ» попали на стол Гиммлеру. Реакция рейхсфюрера СС была очень жесткой. 24 марта 1941 года Гиммлер направил официальное письмо к гауляйтеру Майеру, в котором заявил, что «в последний раз обращается по проблеме Экстернштайна». Ссылаясь на «партийное товарищество» и старое знакомство еще со времен выборов в ландтаг 1932–1933 годов, Гиммлер просил устранить «непонятное ему сопротивление липпского правительства». Далее в письме Гиммлер сообщал: «Меня смущает отнюдь не 80-летний упрямый старик, который может быть и не совсем вменяем. Я нахожу досадным, что некоторые чины поддерживают нападки этого старика на „Наследие предков“. Партайгеноссе Майер, я не хочу и не ищу ссоры с Вами. По этой причине я отказался полностью переводить „Аненэрбэ“ в Детмольд. Подобное решение привело бы только к новым противоречиям и к взаимным укорам. Однако если я хочу избежать конфликта, то отнюдь не должен покидать Ваше гау со всеми филиалами „Аненэрбэ“. Это едва ли возможно, так как на Экстернштайн, к которому я проявляю личный интерес, затрачено слишком много финансовых средств охранных отрядов НСДАП».

На этот раз угрозы Гиммлера были вполне ощутимыми, чтобы на них нельзя было прореагировать. Несмотря на то что разногласия между «Аненэрбэ» и местными властями возникли еще в 1938 году, на этот раз партийными органами было проведено некое подобие «расследования». Майер направил копию письма Гиммлера в правительство Липпе с просьбой подготовить ответ. Ответ оказался длиннющим письмом на 11 страницах. В нем крайсляйтер Веддервилле пытался изложить свои аргументы против сотрудничества с «Аненэрбэ» по проблеме Экстернштайна. Во-первых, он указывал на то, что в период с 1934 года земельные власти затратили на Экстернштайн более миллиона рейхсмарок. Кроме этого, он говорил о том, что во время работ в Экстернштайне СС активно помогало местное управление лесов, а потому обвинение в недостаточном уровне сотрудничества сторон было «беспочвенным». Во-вторых, упоминалось о том, что ежегодно отделу «Наследия предков», находившемуся в Детмольде, выплачивалось 3 тысячи рейхсмарок. Эта сумма продолжала поступать на счета «Аненэрбэ» даже после того, как из организации оказался исключен Вильгельм Тойдт («хотя местные власти не получили об этом никаких уведомлений»). При этом Веддервилле не исключал, что в будущем правительство Липпе будет оказывать финансовую поддержку «Обществу Оснингмарк», как одной из структур, занимавшейся краеведческими изысканиями. Поскольку правительство Липпе рассматривало новую организацию Вильгельма Тойдта как «благотворительную», то ей безвозмездно было передано в пользование два помещения.

В своем ответе Веддервилле отнюдь не собирался оправдываться, напротив, он даже пытался перейти в «контрнаступление». В частности, указывалось, что «Наследие предков» не слишком активно привлекало для работы в Экстернштайне членов Национал-социалистической партии. Награждение же Тойдта почетной медалью, по мнению Веддервилле, нельзя было рассматривать как «происки», направленные либо против «Аненэрбэ», либо против рейхсфюрера СС лично. В целом крайсляйтер изображал ситуацию так, будто бы именно правительство Липпе несло на себе основную тяжесть финансовых затрат, связанных с изучением и преображением Экстернштайна.

На самом деле в своем ответе крайсляйтер Веддервилле нашел очень уязвимое место в позиции Гиммлера, что в перспективе позволяло местным органам фактически лишить «Аненэрбэ» власти в Экстернштайне. В дальнейшем это стало поводом для того, чтобы правительство Липпе не раз пыталось ограничить деятельность «Наследия предков». Крайсляйтер Веддервилле нашел достаточное количество аргументов для того, чтобы доказать, что скалы Экстернштайна имели «исключительное значение для национал-социалистической идеологии». Опираясь на эти выводы, он предлагал, чтобы в будущем скалы Экстернштайна стали местом проведения общеимперского праздника летнего солнцестояния. В нем должны были принимать участие первые лица НСДАП и ее подразделений. Расположенная под отрытым небом группа утесов подходила для этих целей не только с «эстетической» точки зрения. Согласно теориям Вильгельма Тойдта, в прошлом Экстернштайн являлся местом проведения подобных празднеств у саксов. Предложение «привязать» скалы Экстернштайна не столько к СС, сколько к партийным органам, нашло активную поддержку в гауляйтера Майера. В ноябре 1941 года он начал соответствующие переговоры с представителями Фонда «Экстернштайн», которые на тот момент находились в Берлине. Из протокола встречи значилось, что возмущенные представители СС покинули данное совещание.

После этого в декабре 1941 года в Детмольде состоялось новое совещание, на котором уже не было ни сотрудников «Аненэрбэ», ни представителей Фонда «Экстернштайн». На этом мероприятии местные государственные и партийные чиновники фактически решали, как ограничить влияние СС и «Наследия предков» в Экстернштайне. Для этого предполагалось внести изменения в Устав Фонда «Экстернштайн». При этом должно было быть подчеркнуто, что скалы Экстернштайна являются уникальным культовым сооружением не только для Вестфалии, но Германии в целом. Эти выводы должны были быть приправлены выкладками Вильгельма Тойдта о том, что здесь еще в доисторические времена происходило празднование летнего солнцестояния. По этой причине Национал-социалистическая партия должна была использовать эти утесы для мировоззренческого воспитания своих членов.

Раскопки 1935 года

В этой связи только НСДАП должна была обладать правом проведения празднеств в Экстернштайне. В данном случае предполагалось, что созданием музея и архива Экстернштайна будет заведовать «Общество Оснингмарк», которое и должно было со временем стать хранителем скал.

Как видим, в конфликте интересов местные власти однозначно увязывали свои начинания с именем Вильгельма Тойдта. При этом в исследовательской литературе гауляйтер Майер изображался как «верный союзник Альфреда Розенберга, который установил интенсивные контакты с рейхсляйтером еще до 1933 года». Действительно, в своих дневниках Розенберг не раз весьма положительно отзывался о гауляйтере Майере, но это отнюдь не значит, что за реорганизацией Фонда «Экстернштайн» и попытками отстранить «Аненэрбэ» от культовых скал стоял именно главный идеолог Национал-социалистической партии.

В упоминавшихся выше переговорах не принимал участие ни один представитель ведомства Альфреда Розенберга.

Прежде чем гауляйтер Майер начал реализацию своих планов, произошло событие, которое внесло в них очень сильную коррективу. 5 января 1942 года скончался Вильгельм Тойдт. Один из членов городского совета Детмольда в те дни записал в своем дневнике: «Умер весьма уважаемый горожанин Тойдт. Немецкий народ и наша Родина обязаны ему прежде всего очень важными исследованиями в области духовной и культурной жизни наших предков». После смерти пожилого профессора местные органы власти стали готовить поминальное мероприятие, на котором должны были присутствовать, кроме всех прочих, представители «Имперского союза древней истории». Предполагалось, что из Берлина прибудет Ганс Рейнерт, однако он прислал своего заместителя.

Поминальное мероприятие проходило 21 января 1942 года в ратуше Детмольда. Представитель ведомства Розенберга, Штрёбель, использовал свое выступление как повод для очередных нападок на консервативных ученых, которые «продолжали придерживаться устаревших концепций и лозунга „свет идет с Востока“». В своем выступлении Штрёбель два раз упомянул раскопки в Экстернштайне, которые осуществлялись Юлиусом Андрее. В первом случае он произнес: «Восприятие Тойдтом скал как дохристианской святыни было доказано результатами раскопок Юлиуса Андрее. Он смог обнаружить в Экстернштайне следы культовых действ, которые происходили задолго до христианизации страны, еще во времена саксов». Уже в этих словах чувствовалось некое недоверие к скалам как «германской святыне». Несколько минут спустя Штрёбель выскажется более однозначно: «И даже если скалы Экстернштайна на самом деле не являются никакой „германской святыней“, то в любом случае борьба Вильгельма Тойдта не была напрасной, так как он продвинул вперед все специализированные исследования, чтобы явить нашему народу исторический материал, которым до этого момента пренебрегали многие ученые». Очевидно, что представитель ведомства Розенберга открыто выражал сомнения относительно истинности теорий покойного Тойдта, предпочитая видеть в них не научное открытие, а лишь инструмент общественно-политического воздействия на немцев. «Самым существенным является то, что Тойдт зажег огонь в сердцах многих немцев своим призывом поиска „германских святынь“. Это и является его бессмертным вкладом в нашу историю, что было отмечено даже фюрером. У нас в науке не хватает отнюдь не умных голов, а смелых сердец. Фюрер считает, что такое смелое сердце было у Вильгельма Тойдта — человека пожилого по своему возрасту, но очень юного по своему духу».

Упоминания Гитлера в этой речи, возможно, не были случайными, равно как и некая подспудная критика теорий относительно предназначения Экстернштайна. Можно было бы предположить, что после смерти Вильгельма Тойдта Гиммлер укрепит свои позиции в Экстернштайне, а «Общество Оснингмарк» фактически прекратит свое существование. В действительности все произошло с точностью до наоборот. Численность «Общества Оснингмарк», которое в 1941 году насчитывало 651 члена, к концу 1942 года составляла почти 800 человек. Гиммлер же после 1942 года фактически никогда не проявлял открытого интереса к скалам Экстернштайна. Не исключено, что это было связано с критикой в адрес теории «культового предназначения» этих скал, которую в присутствии рейхсфюрера СС в феврале 1942 года высказал Гитлер.

Весьма сомнительно, что Гиммлер отказался от своих прежних воззрений, но факт остается фактом, после этого события ни он сам, ни «Аненэрбэ» фактически не занимались проблемой Экстернштайна. Не исключено, что было решено отложить все эти дела до «после победы». Однако после поражения Германии во Второй мировой войне немецкие ученые предпочли в целом «пересмотреть» концепцию Экстернштайна, видя в скалах всего лишь подобие христианской часовни, созданной в Средние века.