Танцевать под дождём Винокурова Наталья
– Знаешь, декабристка, я думаю, что должен внести уточнение в диагностическую картину.
– Опять ты за своё!
– Тебе интересно или нет узнать про него больше?
– Ну вообще-то интересно, конечно, – признала я.
– Тогда слушай, что я выяснил. Видя, как он избегает спиртного, мяса и солнечного света, я сперва подумал, что у него есть замашки ипохондрика и он одержим мыслями здорового образа жизни, но нет, это не так. Я видел по движению его глаз в момент моего вопроса – собственной смерти он не боится. Здесь явно что-то другое. Готов сделать ставку на то, что его навязчивые мысли, они же обсессии, связаны со страхом причинить вред своим близким. Ну, знаешь, бывает такое: пациенты бояться ненароком убить своего ребёнка, отравить родителей, зарезать мужа кухонным ножом и так далее. Конечно, в большинстве случаев до активных действий не доходит, но эти неконтролируемые намерения доставляют им много переживаний. Всегда возможно резкое ухудшение картины болезни, когда пациент из-за сильного страха перед самим собой входит в состояние дереализации8, перестаёт понимать, кто он и где находится, и поэтому теряет способность к самоконтролю.
– Миш, знаешь, я уже говорила это, но повторю ещё раз. Мы много общаемся с Дорианом, и мне трудно поверить, что у него есть какое-то психическое отклонение. Наоборот, с каждым днём я всё больше восхищаюсь его способностью управлять своими эмоциями. Ты же тоже видишь, как он ведёт себя в диалогах – практически святой человек.
– Ха, это не более чем видимость.
– Давай, пожалуйста, закроем эту тему, иначе я приду к выводу, что ты говоришь всё это из ревности.
– Делать мне больше нечего, – показательно надулся Миша. – Ладно, я в принципе всё высказал, больше ничего добавить не смогу. Поэтому мы так и поступим – введём табу на эту тему. Но всё же запомни мои слова!
– Такое не забывается. Ты так часто говорил мне об этом, что теперь я до конца своих дней это запомню!
– Вот и славно. Предупреждён – значит, вооружён.
Жаркие безоблачные дни пенящимися морскими волнами уплывали всё дальше и дальше, безжалостно сменялись числа календаря, и каждая новая дата всё настойчивее напоминала о скорой необходимости отъезда. За вторую неделю отпуска так ничего и не поменялось существенным образом, разве что Миша стал поспокойнее: по вечерам он всё меньше штудировал научную литературу, чаще предпочитая ей пару рюмочек спиртного в местном пляжном баре. Я готова была поспорить, что ещё неделя-две, и он окончательно превратился бы в нормального человека, но, к сожалению, таким временем мы уже не располагали. До вылета оставались всего лишь сутки, на следующий день вечером мы снова должны были оторваться от земли, чтобы вернуться к своей серой московской жизни.
На самом деле, когда я вспоминала об этом, я с одной стороны радовалась, немного соскучившись по родной стране и русскому языку на её улицах, а с другой – моему расстройству не было предела: романтический план лишиться невинности в Испании, похоже, терпел крах. Как я ни старалась себя превозмочь, я так и не смогла заговорить с Дорианом об этом, не решилась ночью проскользнуть к нему в спальню или, наоборот, пригласить его к себе. Моей трусости не было конца и края и, задаваясь вопросом о том, как я могла бы хоть немножко её заглушить, я приходила к неутешительному выводу: похоже, мне для этого снова придётся напиться.
«Некоторые новые вещи лучше в первый раз переживать в таком состоянии, – вспоминались мне слова Дориана, – иначе ты запугаешь себя и будешь бояться это повторить». В общем, я пошла ва-банк. Последний вечер в Барселоне мы, по моей инициативе, все вместе отмечали в уже привычном для Миши баре. Дориан, разумеется, как всегда не выпил ни капли, предпочитая яблочный фреш, но компанию нам всё же составил и реагировал на наше пьянство очень спокойно.
Следуя совету Архангельского, успевшего изучить половину ассортимента бара, я остановила свой выбор на текиле. Я выпила одну стопку, потом вторую, третью – и невыразимо расстроилась, потому что на этот раз алкоголь почему-то не подействовал на меня так, как я ожидала. Меня по-прежнему съедали страхи, сковывало стеснение, и даже промелькнула мысль, что моя затея, наверняка, неудачная, но сдаваться было поздно – уже четвёртая доза напитка стояла передо мной на столе. Я запустила в рот дольку лимона и строго-настрого приказала себе продолжать пить до того момента, пока идея об интимной близости не перестанет меня пугать. К моей великой радости, Миша меня поддерживал: не отступая, он тоже активно заливал в себя мексиканскую водку, с каждым разом придумывая всё более нелепый тост.
Никогда не подумала бы, что алкоголь может быть таким коварным. Притворившись, что он бессилен в отношении меня, он дождался того момента, когда я окончательно в нём разуверюсь, и внезапно заявил о себе. Стоило мне потерять бдительность и смириться с невозможностью опьянеть, текила в одночасье пробила мне пенальти прямым ударом в голову. Только подействовала она вовсе не так, как я предполагала – я и думать забыла о страхах, но и о сексе я тоже запамятовала. Вместо романтического настроения на меня снизошла непреодолимая страсть к активному отдыху, которая показалась мне абсолютно логичной и обоснованной:
– Ребята, представляете, а ведь мы завтра улетим и больше не увидим море!.. Я так хочу ещё поплавать напоследок! Айда со мной! – вдруг выдала я. В следующий миг я вскочила с места и с неизвестно откуда взявшейся акробатической ловкостью перемахнула через метровое ограждение бара. Спрыгнув на пляж, я по-детски непринуждённо поскакала к воде.
Мужчины, надо отдать им должное, среагировали очень оперативно: Миша, для которого, как и для меня, преград и барьеров больше не существовало, мгновенно прыгнул следом за мной и побежал догонять нерадивую сокурсницу. Дориан же, будучи трезвым и потому цивилизованным человеком, быстрым шагом пошёл к пляжу в обход по дороге.
Войдя в воду по колени, я повернулась к ним, расставила руки в стороны и крикнула радостно:
– Тут ещё так тёпло! Присоединяйтесь!
На самом деле я отдалённо чувствовала прохладу вечерних волн, но внутренний жар перекрывал дискомфорт от этого ощущения – градус бурлил у меня в крови и толкал на отчаянные подвиги. Опрокинувшись на спину, я беспорядочным кролем поплыла прочь от пляжа под тщетные Мишины попытки криками воззвать меня к осознанности. Поняв, что дискутировать со мной в таком состоянии бесполезно, коллега обратился к Дориану:
– Посмотри, что она творит! Ей же нельзя сейчас плавать! – проговорив это заплетающимся языком, он хотел было ринуться в морскую пучину следом за мной, но Дориан придержал его за плечо:
– Постой, тебе тоже нельзя. Подожди нас тут, – сняв пиджак, он вручил его Мише, а сам, недолго думая, разбежался и прыгнул в море.
Как выяснилось, Дориан всё же умел плавать, причём делал это мастерски: молниеносно, за считанные секунды, он поравнялся со мной, обхватил меня одной рукой и потащил моё вяло сопротивляющееся тело к берегу. Брыкаясь всеми четырьмя конечностями, я пыталась дать ему понять, что была отличной пловчихой и полностью держала ситуацию под контролем, более того – шла на новый рекорд, пока он не помешал мне. Но на самом же деле Дориан подоспел очень вовремя: к тому моменту, как он приподнял меня над поверхностью воды, я уже успела наглотаться солёного моря и чуть было не отправилась ко дну.
Ступив на сушу, я с трудом удержала равновесие – меня шатало так, будто я по-прежнему колыхалась на прибрежных волнах. Внезапно мне стало холодно, что неудивительно, ведь я оказалась насквозь мокрой – с моего платья, прилипшего к телу, буквально водопадом стекала вода. Я была абсолютно дезориентированной и беспомощной, а мои спасители не торопились мне помогать, замерев как вкопанные. Широкими глазами они, будучи не в силах отвести взора, уставились на моё трясущееся, просвечивающееся через белый сарафан тело. Очень вовремя я вспомнила, что в тот вечер решила не надевать вниз купальника или лифчика, и теперь мои вставшие от холода соски, на радость всему пляжу, нескромно красовались перед случайными зрителями. Мне казалось, что эта немая сцена продолжалась целую вечность: глазами, полными вожделения, Миша и Дориан смотрели на них, словно парализованные колдовскими чарами.
Наконец Дориан всё же мотнул головой, прогоняя кататонический ступор, забрал у стоящего как изваяние Миши свой пиджак и набросил его мне на плечи, прикрывая стыдобу:
– Анюта, пойдём в номер, – сказал он, приобняв меня. – Тебе нужно согреться и отдохнуть.
Мне ничего не оставалось, кроме как с ним согласиться. До отеля мы ковыляли будто три калеки, прихрамывая, каждый по своей причине: я – потому что потеряла в море одну босоножку, Дориан – потому что в его туфлях хлюпала вода, Миша – просто из-за сильного опьянения. Однако это были ещё цветочки, мы, хоть и ползли черепашьими шажками, по крайней мере могли двигаться линейно. Стоило же нам оказаться в душном фойе отеля, нас моментально развезло по самое не-могу, и только тогда до меня с запозданием дошло, что мы в тот вечер хватили лишнего. Моя голова закружилась, и меня неконтролируемо понесло куда-то влево, а Миша со словами «Ой как мне нехорошо, ай нид ё хелп»9 подался вправо. К счастью, Дориан был начеку и не дал нам обоим далеко разойтись или распластаться на полу. Одной рукой подхватив меня, а другой – Мишу, он с отцовской заботой запихнул нас в лифт и в сохранности доставил до номера.
– Ты сам справишься дальше? – вталкивая коллегу в его спальню, спросил он. – Ещё какая-то помощь нужна? Тебя не тошнит?
– Не-не, комрад10, – пробормотал Миша, падая, в чём был, на кровать. – Сэнкью вери мач, гуднайт!11
В моей спальне Дориан аккуратно посадил меня на кресло и с нежностью напомнил:
– Милая, тебе нужно переодеться. Обязательно надень что-нибудь потеплее и ложись отдыхать. Если почувствуешь себя хуже – смело буди меня, хорошо?
И тут я, надо сказать, очень вовремя вспомнила о цели, которую ставила перед собой в начале вечера. Переживая, что зря наклюкалась до состояния поросячьего визга, я поспешно его удержала:
– Подожди, Дориан… эээ… Ты что, сейчас просто возьмёшь и уйдёшь спать?
– Да, честно говоря, я так и планировал сделать.
– А как же секс? Неужели ты совсем меня не хочешь?! – с этим криком души я скинула с плеч пиджак, стянула через голову своё мокрое платье и предстала перед ним в одних трусиках, тем самым наглядно иллюстрируя серьёзность своих намерений.
Его глаза заметно расширились, как у голодного ребёнка, увидевшего огромный торт с кремом. Хоть он и не пил ни грамма, его в этот момент тоже повело в сторону – схватившись за косяк двери, он сначала не мог подобрать слов, но потом всё же взял себя в руки:
– Анюта, тебе сейчас нужно поспать, – с придыханием ответил он.
– Я просто не нравлюсь тебе – так и сказал бы! Почему ты за весь отпуск до сих пор не трахнул меня? Я некрасивая, да?.. – я зарыдала, вытирая лицо своим же платьем.
– Но ведь мы договорились, что… Хотя, это сейчас не так важно. Анечка, ты в высшей степени красива, – он осторожно подошёл ко мне, опустился на колени и дотронулся ладонью до моей щеки. – Послушай меня, пожалуйста, у тебя замечательное тело, я с титаническим трудом заставляю себя смотреть тебе в глаза, а не на твои прекрасные изгибы. Но, пойми меня правильно, я считаю, что сейчас – неподходящее не время для интимного контакта. Тебе нужно отдохнуть, ты сильно пьяна. Я хочу, чтобы наше сближение было осознанным для нас обоих, чтобы оно было обоюдным, трезвым решением, и чтобы мы оба его запомнили во всех мелочах. Договорились?.. Анют?
У меня всё ещё не получалось унять слёзы до конца, но я понимающе кивала, слушая его. Конечно, он был прав, как и всегда: я вела себя ужасно и едва ли могла в таком виде вызывать влечение. Из моего шкафа Дориан достал пижаму и помог мне её надеть, потом уложил меня в кровать, накрыл одеялом, отрегулировал кондиционер и вышел из комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как опустить голову на подушку и упасть в пучину глубокого кромешного сна.
Глава 6. Дьявол в глубинах его души
Утром, вместо будильника, меня подняла головная боль. Лоб и виски трещали с такой силой, что я собралась было срочно бежать к администратору в поисках аптечки, но, вспомнив обрывки вчерашнего вечера, застыла на месте. Мои уши ощутимо загорелись, мне стало невыносимо стыдно за своё ночное стрип-шоу перед Дорианом, и я не знала, как теперь смотреть ему в глаза. Я так и лежала в своей постели, не решаясь выйти в свет, до тех пор, пока не услышала приближающиеся шаги. И даже тогда я не придумала ничего умнее, кроме как накрыться с головой одеялом и притвориться спящей.
– Анечка, доброе утро, – шепнул мне Дориан, тихо войдя в комнату. Он приоткрыл моё лицо, стянув в сторону одеяло, и ласково спросил. – Как ты себя чувствуешь?
– Привет… – тоже прошептала я в ответ. То ли от стыда, то ли от раскалывающейся головы я не могла говорить громче. – Мне бы таблетку от боли…
– Вот, я принёс, – он протянул мне заранее заготовленную бутылку минеральной воды и анальгетик. – Пойдёшь с нами завтракать или полежишь ещё? Твой друг уже опустошил весь безалкогольный запас мини-бара и убежал за добавкой в ресторан.
– Да, пойдём его искать. Надо расшевелиться, сегодня же мы тут последний день.
– Отлично. Только плавать я тебя больше не отпущу, – засмеялся Дориан, а я, вспомнив ещё один отрывок отвязного вечера, втянула шею в плечи. – Ладно, не переживай, с кем не бывает. Мне показалось, что ты много выпила, но я не стал тебя останавливать, хотел позволить тебе как следует оттянуться напоследок.
– Ой, лучше бы ты меня остановил, – простонала я с иронией к самой себе, мои дрожащие пальцы отчаянно растирали лоб. Дориан вдруг положил раскрытую ладонь мне на шею и начал массировать позвонки. Потом присоединилась и вторая рука – он делал мне массаж прямо через пижаму, прощупывая какие-то секретные точки и пытаясь наладить кровообращение, а я, моментально забыв о боли, довольно улыбалась. Пожалуй, прикосновения его рук действовали быстрее и эффективнее, чем анальгин и аспирин вместе взятые.
– Дориан, ты настоящий целитель! – проговорила я удивлённо. – Мне действительно помогает. Ты где-то учился массажу?
– Немного, но только на любительском уровне.
– У тебя здорово получается!
– Ерунда. Через час я вызову тебе врача, если не станет лучше. А сейчас пойдём немного покушаем.
Этим утром коллега, впервые за весь отпуск, тоже завтракал по-вегетариански: на столе перед ним стояли две пол-литровые бутылки минералки, одна уже пустая, и тарелка с сиротливо лежащим на ней апельсином. Обхватив взъерошенную голову обеими руками, Миша тихо ныл и время от времени в очередной раз обещал самому себе, что больше никогда не будет пить. От таблетки, предложенной ему Дорианом, он гордо отказался и героически терпел похмельные муки. Несмотря на то, что моя голова больше не болела, морально мне было не намного лучше – от мук совести, которые изводили меня с каждой минутой всё сильнее, лекарства пока не изобрели. Из моего подсознания, одна за другой, всплывали подробности вчерашних похождений, и я всё больше сжималась, чувствуя, как ко мне возвращаются привычные мышечные блоки. Мне хотелось поскорее оправдаться перед Дорианом, и, если бы он спросил о том, что послужило реальной причиной моему непристойному поведению, я бы тут же ему всё рассказала, но он, как назло, молчал. Вместо этого он хрустел зелёным яблоком и с интересом читал что-то с экрана макбука, не обращая внимания на страждущих товарищей. Казалось, он хотел найти какую-то информацию, щёлкая по разным сайтам, предложенным ему поисковой системой. Наконец, он нарушил тишину, решительно захлопнув крышку, и обратился к нам:
– Чем вы планируете заняться? От себя я предложил бы культурный досуг.
– Сегодня?! – удивилась я. – Но у нас же сегодня вылет!
– Почему бы и нет? Сейчас всего одиннадцать утра, а рейс в десять вечера – у нас в запасе масса времени. На протяжении всех этих двух недель была отличная погода для купания, и я не успел показать вам город. Но сегодня я, пожалуй, не подпущу вас к морю, – ещё раз повторил он, иронично покосившись на меня. – Можно съездить на смотровую площадку и хотя бы издали взглянуть на Барселону. Я нашёл экскурсию к Храму Святого Сердца, он стоит на горе, и оттуда открывается изумительный вид. Языковое сопровождение, правда, будет англоязычным, но я согласен стать вашим гидом. Что думаете?
– Нет, я пас, – со стоном ответил Миша. – Я сегодня отлёживаюсь, мне один строгий доктор рекомендовал постельный режим.
– Что за доктор? – с чувством юмора у меня в то утро было неважно, и его шутка до меня дошла не сразу.
– Я сам, разумеется. Так что, Дориан, извини, я не могу ослушаться такого авторитетного специалиста. А вы с декабристкой скатайтесь, она наверняка не откажет, роль у неё такая…
Удивительно, но, даже находясь в полуживом от головной боли состоянии, Архангельский всё равно умудрялся язвить, машинально продолжая подкалывать Дориана, а заодно и меня. Подмигнув мне, он медленно поднялся из-за стола, пожелал нам отличной поездки и буквально уполз в номер, оставив недоеденным свой апельсин.
– Как ты себя чувствуешь, милая? – спросил у меня Дориан меняющимся, понежневшим голосом, стоило Мише уйти. – Может действительно тебе лучше полежать? Как голова?
– Давай съездим, я с удовольствием посмотрю на этот храм. Ты много рассказывал об архитектуре, а мы так ничего и не увидели здесь. Голова уже не болит, только кружится немного, но это пустяки.
– Тогда на автобусе вместе с экскурсией мы не поедем. Я вызову такси, и нас подвезут туда в более комфортных условиях. Будем ходить по минимуму, чтобы тебя не перенапрягать. Там наверху уже присоединимся к экскурсии, если повезёт и будет желание.
– Хорошо, милый. Спасибо тебе за твоё терпение! – меня действительно очень растрогало то, с каким великодушием он простил мне мои вызывающие выходки, сделав вид, что ничего особенного не произошло. Позавтракав, мы отправились в номер и собрали чемоданы на тот случай, если загуляемся и вернёмся поздно, а потом за нами приехал просторный автомобиль бизнес-класса и увёз на спонтанно организованную экскурсию в горы.
Католический храм поразил меня, с одной стороны, торжественным величием пиков, устремлённых вверх к небесам и солнцу, а с другой – мрачной глубиной отбрасываемых вниз острых теней. У меня создавалось двоякое впечатление от созерцания этого шедевра готической архитектуры: одновременно и лёгкое – возвышенное, и тяжелое – прибивающее к земле и не дающее полноценно вздохнуть. Как изумительно точно с помощью своих построек европейские зодчие смогли передать всю суть философского понятия о дуальности и показать прямую связь между добром и злом: чем больше человек стремится своими мыслями к свету, тем шире становится метафорическая тень, погружающая во тьму землю, на которой он стоит. Чем выше он тянется к богу, тем сильнее разрастается дьявол в глубинах его души. Или можно по Фрейду: чем активнее работает прилежное, воспитанное, показательно правильное сознание человека, тем более извращённые, гадкие, асоциальные идеи варятся в его бессознательном, готовясь в один прекрасный миг излиться наружу…
– Анюта, о чём ты задумалась? – Дориан, взяв меня за руку, решительно прервал мой поток рассуждений.
– Трудно объяснить… Смотрю по сторонам, и в голову приходят мысли о том, как неизбежна гармония во всём, что нас окружает. Этот храм настолько прекрасный, насколько он устрашающий. И благодаря этому он глубоко западает в сердце. Тут очень красиво. Спасибо, что привёз меня сюда! Я хотела бы зайти внутрь, ты не против?
Дориан посмотрел на меня с неприкрытым удивлением во взгляде:
– Ты уверена, что это будет тебе интересно? Там наверняка сейчас идёт служба. Может быть, лучше прогуляемся по парку аттракционов?
– Конечно мне интересно! Я не буду больше буянить, честное слово! Просто тихо зайдём, осмотримся, поставим свечки… Правда я православная христианка, но ты ведь католик?
– Да, – после паузы ответил он. – Однако я вовсе не склонен к религиозности и очень редко хожу в церковь.
– Дориан, давай заглянем хотя бы на пару минут, ну пожалуйста! – взмолилась я, видя его скептическое отношение к моей идее.
– Хорошо, если ты настаиваешь.
Он пропустил меня вперёд, и мы попали в слабоосвещённый зал с высокими потолками, алтарём и деревянными скамьями справа и слева от входа. Тут не было большого количества золота или шелков, внутреннее убранство оказалось скромным и в достаточной мере мрачным, в лучших традициях готического стиля. До нас доносились едва слышные звуки службы, которая, видимо, проходила в другом помещении огромного храма. Присев на скамейку, я какое-то время крутила головой, рассматривая изображения святых и цветные витражи на окнах, а потом покосилась на Дориана, внимательно наблюдая за выражением его лица. Когда он пытался отговорить меня от посещения церкви, мне вспомнился наш с Мишей шуточный разговор про вампиров, и теперь я с интересом ждала реакцию графа Дракулы, против воли соприкоснувшегося с христианской атмосферой. Вопреки моим ожиданиям, он вёл себя крайне спокойно, возможно ему было скучно, но не более того. Да, судя по всему, он был отъявленным атеистом – не впечатлялся божественным, но и не испытывал страха перед ним. Подтверждая мои догадки, он зевнул и напомнил тихим голосом:
– Ты, кажется, хотела свечки зажечь? – с этими словами он запустил руку в карман и протянул мне горстку железных евро.
– А где они продаются?
– Видишь вон там прозрачный короб на подставке? Тебя это, наверное, немного ошеломит. Свечи тут электрические.
Он остался сидеть на лавке, а я с удивлением подошла к ящику для пожертвований и уставилась на чудо техники. Под квадратным куполом располагалось несколько рядов лампочек, оформленных в виде белых свечек, шесть из них уже горели, остальные ждали, пока их кто-нибудь зажжёт. Я бросила монетку в предназначенное для этого отверстие, и включился ещё один огонёк. Поначалу я смутилась – этот процесс был похож скорее на развлечение, чем на обращение к богу. Я задумчиво перебирала в руке остальные евро, напрочь забыв, о чём хотела попросить у всевышнего. Дориан вдалеке делал вид, что чешет нос, но на самом деле он втайне смеялся над моей реакцией. Отступать было некуда. Я оптом загадала несколько желаний, обратившись к фигуре Иисуса, висящей над алтарём, и методично, одну за одной, опустила в щель всю остальную мелочь.
– Какую иллюминацию ты там устроила, красота! – иронично произнёс Дориан, когда мы вышли на улицу. – Теперь ты знаешь, что такое католицизм. Современный стиль и практичность в одном флаконе. Матерь Божья, прости мне мою дерзость.
Он повернулся к храму и перекрестился, как и полагалось ему по вероисповеданию, слева направо. Я так и не поняла, исходил ли этот жест из сердца или же он являлся не более чем саркастичным продолжением высказывания.
– И ты меня прости за то, что позволил себе немного покривляться, – в следующую секунду он притянул меня к себе и обнял. – В детстве отец буквально заставлял меня ходить в воскресную школу. Меня это скорее угнетало, чем приближало к богу, как и многих детей, которым пытались насильно вживить протез веры. Когда я вырос, я не мог без отвращения смотреть на католическую символику. Моя мать, так как она выросла в России, была православной христианкой и искренне стремилась к богу, особенно в последние годы своей жизни. Я понимаю, что для неё это важно, поэтому в Москве я иногда езжу в храм, чтобы заказать ей службу, и ставлю свечи за упокой. Реальные, восковые свечи. А эти суррогаты я не приемлю, так же, как и ты. Давай сядем в кафе, скушаем по парочке маффинов? Нам обоим не помешает отвлечься.
– Извини меня, наверное, я зря потащила тебя туда, только испортила настроение…
– Всё в порядке. Нужно же было осмотреть достопримечательность. Кстати, а вот и экскурсия нагрянула. Сейчас немного перекусим и присоединимся к ним.
Спустя полчаса мы, вместе с группой туристов из Америки, стояли на смотровой площадке и слушали в исполнении экскурсовода легенду о названии горы. Вернее, туристы и Дориан внимали рассказу гида, а я – синхронному русскоязычному переводу, который давался англичанину-полукровке легко и без видимых на то усилий:
– Название горы «Тибидабо» с латинского можно интерпретировать как «Тебе даю», именно эту фразу, согласно Евангелию, произнёс сатана, обращаясь к Иисусу Христу, когда они вместе стояли на пике горы и смотрели из этой точки на открывающуюся как на ладони Барселону. Сатана пытался искусить Спасителя красотами мира, тем самым пробудив в нём жажду власти, желание ступить на сторону обладания и зла, но потерпел поражение. На вершине Храма Святого Сердца мы и по сей день можем наблюдать силуэт Христа, который, раскинув руки в стороны, наслаждается прекрасным видом, но не поддаётся дьявольским искушениям… Что поделать, опять мы о библейских мотивах заговорили, но из песни слов не выкинешь, – добавил он от себя.
Туристы вдохновились легендой и начали задавать гиду свои вопросы, Дориан тоже включился в дискуссию – о чём-то поинтересовался у экскурсовода, а потом ещё и вступил в полемику с одним из американцев, вежливо объясняя свою точку зрения по неизвестной мне тематике. В их споре я ровным счётом ничего не понимала, но мне занятно было подметить, насколько сильно могут отличаться акценты произношения двух англоговорящих людей, выросших в разных странах. Американец говорил заметно быстрее, при этом съедая некоторые слоги, будто у него за щеками были орехи, которые он одновременно с разговором грыз – почти как «окающий» человек из российской глубинки. Речь Дориана звучала заметно медленнее, он с дотошной чёткостью очерчивал границы слов, проговаривая каждую букву, и делал более долгие паузы между предложениями. Для американцев, наверное, такая манера разговора казалось чопорной, но собеседник ничем не выдавал своего неодобрения, только располагающе улыбался, слушая идеально правильную английскую речь. Обменявшись точками зрения, они пожали друг другу руки, зачем-то представились по имени и фамилии, но вскоре разошлись, оставшись каждый при своём мнении.
Когда группа туристов отдалилась, Дориан шуточно раскинул в стороны руки, пародируя статую Спасителя, а потом обнял меня со спины. Развернувшись вместе со мной к панораме города, он продолжил уже от своего лица повествовать во всех подробностях о других достопримечательностях, которые были видны с горы. Надо сказать, он зря старался, описывая всё в мельчайших деталях – я снова не слушала его рассказа, полностью увлечённая романтикой этой сцены. Мне было так уютно и легко с ним рядом, что слова тут были излишними. Моя душа буквально порхала от эйфорических чувств, которые каждый раз накатывали на меня, когда он был так близко, а очаровательная Барселона, утопая в мягком вечернем свете, дурманила мою и без того плохо соображающую голову ещё сильнее. Я тонула в благодати этого момента и забывалась во времени.
– Это непередаваемо красивые места, мы обязательно побываем там, когда прилетим сюда в следующий раз, – подводя итог, пообещал он. – Например, осенью, когда будет меньше туристов и море остынет. Как ты себя чувствуешь? Я тебя не загрузил информацией?
– Нет, что ты, мне было очень интересно столько всего узнать. Знаешь, Дориан, я хотела тебе кое в чём признаться, это для меня очень важно.
Да, момент прекрасно подходил для откровенной беседы: расслабившись в его объятиях, я как по волшебству позабыла о страхах и, пользуясь этой временной храбростью, сама начала трудный разговор:
– Мне так стыдно за то, как ужасно я себя вела с тобой вчера…
– Анюта, не переживай об этом. Я уже всё забыл. А в чём признаться?
– Я не хотела столько пить, я вообще не очень люблю алкоголь, особенно крепкий, но я пошла на это умышленно.
– Так, продолжай, – с интересом поддержал меня он. Возможно, в этот момент он начал о чём-то догадываться, и это меня немного смутило. Мой голос начал подрагивать, но давать задний ход было уже поздно:
– Я хотела как-то намекнуть тебе на интимную близость, я ведь помнила наш с тобой уговор, но стеснялась ещё раз открыть эту тему, отчасти потому что у меня никогда ещё не было мужчины. Зато у меня было очень много переживаний на тему секса, вот я и попыталась заглушить их алкоголем. Я думала, что получится как с самолётом – что это поможет пережить пугающий опыт быстро и безболезненно. Четыре года назад я встречалась с мальчиком, но так и не смогла с ним переспать, и в итоге он меня бросил из-за этого. Даже не знаю, что ещё добавить, я, наверное, просто очень боюсь потерять тебя….
Выпалив чистосердечное признание, я почувствовала, как покраснели мои щёки, шея, уши. Я поспешила опустить голову, чтобы не показывать этого, но Дориан развернул меня к себе и, коснувшись пальцем подбородка, приподнял моё лицо. Его выразительные брови вздёрнулись в удивлении:
– Анюта, неужели ты хочешь сказать, что передо мной сейчас стоит уникальный экземпляр девушки, сохранившей к двадцати двум годам своё целомудрие?.. Ох, ты не представляешь, как я рад, что вчера не повёлся на твою провокацию!
– Это плохо? – от его слов я смутилась ещё больше. – То, что я девственница?
– Наоборот, конечно же, это хорошо. Я непередаваемо тронут и твоей искренностью, и твоей чистотой. Ну-ка, иди сюда, – он прижал меня к своей груди и продолжил. – Милая, ни о чём не переживай, я не вижу тут никакой проблемы. Мы обязательно приступим к решению этого вопроса чуть позже, когда ты поймёшь, что действительно пора. Тебя не должен подталкивать к этому страх расставания или, ещё хуже, алкоголь. Понимаешь, в этом деле нельзя спешить. Ты должна почувствовать особое томное тепло вот тут, внизу своего живота, и понять, что у тебя не получится отвлечься от этого ощущения или прогнать его чем-то, помимо интимной близости. Вот тогда ты будешь готова. А пока ты пугаешься и зажимаешься – ты не испытаешь ни грамма удовольствия, будь твой мужчина хоть трижды донжуан. Ты забываешь о самой сути занятия любовью. Тебе дано такое прекрасное тело не для того, чтобы с помощью него удерживать рядом похотливых мужчин. Оно дано тебе для наслаждения.
Ощущая его пальцы, плотно прижатые к моему животу, я действительно почувствовала несмелое тепло и щекотание в этом месте, о чём тут же ему и сообщила.
– Очень хорошо, – хрипло промурлыкал он мне на ухо. – Свыкнись с ним несколько дней, сколько понадобится, пока не осознаешь, что оно не исчезает, а наоборот только усиливается. И тогда мы с тобой вернёмся к этой теме, договорились?
– Конечно…
Я чуть запрокинула голову назад, растроганно улыбаясь, а он с видимым удовольствием поцеловал меня в шею. Его язык без смущения скользил по моей коже, он со вкусом лизал меня как заморский леденец, как редчайшее, и потому крайне желанное, лакомство, а я медленно и пока ещё несмело плавилась в его руках. Мне кажется, именно в этот момент был заложен первый кирпичик в формировании моей готовности к сексу, хотя я ещё не осознавала этого до конца. Мои чувства просто плыли по течению в лодке без вёсел и не знали, где окажутся в следующую секунду, но это ничуть их, да и меня тоже, не смущало. Похоже, я вышла в океан любви, а в этом случае абсолютно не имело значения, в какую сторону несут меня волны: везде, в любой его части, я буду в полной безопасности.
Глава 7. Я иду в красную комнату
Через несколько часов мы сидели в самолёте, и я с интересом созерцала яркие огни взлётной полосы. На этот раз я не испытывала ни капли страха – моя увлечённость Дорианом после нашей поездки в храм достигла апогея и уничтожила все остальные эмоции, подмяла их под себя и поглотила. Я не могла думать ни о чём и, тем более, ни о ком другом. Даже во время взлёта, когда в груди захватывало дух, мне казалось, что причина тому – внезапно пленившая меня любовь.
Держа мою руку, Дориан изредка подбадривающе мне улыбался и рассказывал что-то интересное, однако как всегда полностью игнорируемое мной. В другие моменты мне по обыкновению стало бы стыдно за свою рассеянность, но сейчас я честно наслаждалась своим состоянием, ничуть не смущаясь. Всё вокруг меня исключительно забавляло, веселило, впечатляло. Наверное, даже если бы наш самолёт потерпел крушение, я бы тоже восприняла это радостно и с детским энтузиазмом. Видимо, страх смерти возникает только в том случае, когда жизнь неустроена, неналажена, когда она тяготит или раздражает. А если все проблемы решаются – тогда, как говорится, «и умереть не страшно».
На этот раз мы вылетели минут на сорок позже Миши, поэтому к тому моменту, когда мы обнаружили его в домодедовском кафе, он уже успел получить багаж, плотно поужинать (судя по количеству использованной посуды рядом с ним), выпить кофе и даже скачать на свой планшет какую-то очередную научную работу. Впрочем, почитывал он её без особого энтузиазма, довольно лениво, и крайне обрадовался нашему прибытию:
– Вот вы где, перелётные птички! Я уже заскучал тут один. И спать хочется.
– Водитель уже приехал, встречает нас на парковке у выхода, – спокойно ответил Дориан. – Сейчас быстро тебя подбросим, дороги ночью пустые.
Мы и правда долетели очень быстро – наверное, за каких-то двадцать минут, но Миша и в такие сжатые сроки снова успел отыграть полноценный концерт на нервах у своего подопытного:
– Кстати, Дориан, – с невинным видом начал он, – а вот я хотел у тебя спросить кое-что, но постоянно забывал. Ты был когда-нибудь женат?
– Нет, я не женат и никогда не был, – заученно ответил он, надеясь, что на этом собеседник от него отвяжется, однако не тут-то было. Психоаналитическое нападение только начиналось:
– Неужто ни разу?! А что тебе помешало? Ты молодой, харизматичный, обеспеченный юноша с хорошей родословной. Неужели ты даже никогда не был обручён?
Я заметила, что Дориан занервничал, как и ранее, в самом начале наших отношений, когда я осмелилась поднять с ним эту деликатную тему. Его брови снова нахмурились, по выражению лица я поняла, что он не хотел бы давать каких-либо интервью о своей личной жизни, а тем более такому заносчивому репортёру, в роли которого выступал новоиспечённый последователь Фрейда.
– Миш, – я мягко прервала их разговор, пытаясь разрядить обстановку. – Ну зачем нам сейчас этот экскурс в прошлое? Прошлое должно быть прощено и забыто, разве нет? Может, не следует тревожить былые воспоминания? У каждого из нас есть что-то, о чём не хочется помнить…
– Нет, отчего же. Опыт прошлого очень важен, особенно если мы не хотим повторять прежних ошибок. Или не хотим, чтобы с нами их повторяли.
– Всё в порядке, Анют. Да, Миша, я был обручён однажды. Прошло уже почти девять лет с тех пор.
– Вы обручились, а что случилось потом? Почему дело не пришло к свадьбе, кто «сломался» раньше времени, ты или она?
Дориан несколько секунд молчал, а потом ответил с заметным натяжением в голосе:
– Мы оба сломались. Каждый по-своему.
– Да, так обычно и бывает, в расставании виноваты оба. Но всё же, как ты считаешь, кто первым инициировал этот разрыв?
– Это был я.
– Ну вот, я так и думал! – воскликнул Миша. – И чего только вам, джентльменам, не хватает! Зачем начинать отношения, если вы сомневаетесь, что хотите прожить с этим человеком до конца своих дней?.. Для вас близкая связь может быть не более чем просто развлечением, а своего партнёра вы можете этим убить! Надеюсь, вы это осознаёте. Вы, возможно, ожидаете, что новая любовь спасёт вас от боли, нанесённой прошлым, но едва ли это вообще осуществимо, а потому вы в итоге разочаровываетесь и уходите. Ни один человек не сможет излечить вас от ран, образованных в результате предыдущих отношений, по одной простой причине: эти раны всегда наносите себе вы сами. И, чаще всего, продолжаете наносить через годы после расставания…
Да, пожалуй, в этот раз он конкретно перегнул палку, и это не могло не возыметь эффекта. Наконец-то, спустя две недели издёвок, Мише удалось задеть тайную струну и вызвать эмоциональную реакцию у Дориана. Впрочем, реакция эта была полностью оправданной. Во-первых, он залез не в своё дело – в личные, болезненные вопросы прошлых ошибок, о которых обычно не желает вспоминать ни один адекватный человек. А во-вторых, он в итоге сунул нос не только в прошлое, но и в настоящее – провёл параллель с текущими нашими отношениями и попытался намекнуть, что «джентльмен с хорошей родословной» подходит к ним без должной степени серьёзности. В общем, можно сказать, он нахамил так открыто, как только сумел.
Дориан ощутимо напрягся, буквально мобилизовался для удара в челюсть, который он в тот момент нанёс бы Мише, будь он чуть хуже воспитан. Но всё же ему удалось сдержаться. Я увидела только, как его челюсти озлобленно сжались, натянулись мышцы на острых скулах, а пальцы правой руки собрались в кулак. Его брови ещё сильнее нахмурились, он задержал дыхание, чтобы не взорваться, и, мысленно досчитав как минимум до десяти, ответил железным голосом, тщательно выбирая фразы:
– Михаил, я ценю ваше внимание к моей личности. Если я решу сделать вас своим лечащим врачом, – эти слова прозвучали с ясно читающейся в них высшей степенью презрения, – я вам обязательно сообщу. Всего доброго.
Он дождался, пока Архангельский захлопнет за собой дверь и удалится на несколько шагов, а потом с резким выдохом всадил сжатый кулак в спинку переднего пассажирского кресла, на котором ещё не так давно сидел горе-психоаналитик. Автомобиль сотрясся от ударной волны, водитель с удивлением повернулся, чтобы посмотреть, что происходит сзади. На пару секунд Дориан задержал руку в напряжении, возможно, он хотел ударить ещё раз, но всё же вскоре медленно расслабил её и опустил вниз. Я увидела, как под чёрной кожей ненадолго возникли заметные вмятины, а потом обивка сиденья приняла первоначальный вид.
– Дориан, что с тобой? – поражённо спросила я, заглянув ему в лицо. Его глаза были закрыты, он глубоко дышал, стараясь успокоиться.
– Всё нормально, милая, – с трудом выдавил он в ответ. – Просто нужно немного развеяться. Виктор, подвезите Аню до дома и помогите ей поднять чемодан в квартиру. А я прогуляюсь пешком.
Проговорив это, он молниеносно выскочил из машины, практически сбежал, чтобы я не успела его удержать словом или жестом, и быстрым шагом направился прочь. Мы с водителем обескуражено переглянулись.
– Ничего, – сказал, оправившись от удивления, Виктор. – Сейчас пройдется, выплеснет стресс, завтра зато будет как огурчик. Не берите в голову, на нём лежит большая нагрузка. Уверен, он даже на отдыхе постоянно занимался своим бизнесом.
– Вы правы, он часто оставался в отеле. Наверное, удалённо работал.
– Ох уж эти банкиры, – улыбнулся шофёр. – Сначала совсем себя не берегут, выматываются, а потом срываются на людях. Ну, а вас, как обычно, на Саянскую?
– Да, пожалуйста.
Весь следующий рабочий день я ждала звонка от Дориана и порядочно извела себя, тревожась за него. В клинике у меня было два пациента, и я едва могла сконцентрироваться на их ситуациях, съедаемая личными переживаниями. Ровно в пять, когда приём, наконец, закончился, я вышла на улицу и сразу позвонила ему сама.
– Дориан, я так за тебя волновалась! – услышав его голос, воскликнула я. – Как ты добрался вчера? Всё хорошо?
– Дошёл к утру, – мрачно ответил он. Настроение у него, судя по всему, до сих пор было неважным. – Зато было много времени, чтобы подумать. Знаешь, Анют, я переосмыслил то, о чём говорил мне Миша, и я с ним согласен. На самом деле он очень хороший специалист и легко видит человека насквозь, только зачем-то притворяется дурачком. Он в два счёта меня раскусил. Я крайне мерзко поступил со своей невестой, и, хотя прошло девять лет, я не уверен, что в итоге не поступлю с тобой так же. Я не хотел бы причинять тебе боль. Как ты смотришь на то, чтобы взять таймаут в отношениях? Мне нужно немного побыть одному.
Читать бесплатно другие книги:
