Кошки-мышки Рэнкин Иэн

— Привет, Джон.

— Ты в порядке?

Более бессмысленный вопрос трудно было придумать. Лицо бледное, голова как-то втянута в плечи… Руками она держалась за руль, касаясь кончиками ногтей приборного щитка.

— Я в порядке, — ответила она, и они оба улыбнулись этой лжи. — Я предупредила дежурного, что ты приедешь.

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь передал нашему другу?

Она выразительно ответила:

— Нет.

— Хорошо.

Ребус открыл дверь машины, мягко закрыл ее и направился к входу в участок.

Она бродила по коридорам госпиталя около часа. Это было время, открытое для посещений, поэтому никто не мешал ей входить в палаты и проходить между кроватями, улыбаясь мужчинам и женщинам, провожавшим ее невеселыми глазами. Она наблюдала, как семья спорит, кому дежурить у дедушкиной кровати, — разрешалось присутствие не больше двух родственников. Она искала одну женщину, хотя и не была уверена, что узнает ее. Ей было только известно, что у библиотекарши должен быть сломан нос.

Может быть, ее отпустили домой? Ее забрал муж, или друг, или… Может быть, Трейси лучше просто прийти через какое-то время в библиотеку? Но теперь ее там будут ждать. Вахтер сразу узнает ее. Библиотекарша сразу узнает ее.

Но узнает ли она библиотекаршу?

Звонок известил об окончании времени посещения. Она поспешила в следующую палату, подумав — может быть, библиотекарша лежит в отдельной палате? В другой больнице?..

Нет! Она была здесь! Трейси остановилась, повернулась и отошла в дальний угол. Посетители прощались с больными. Те и другие выглядели успокоенными. Она смешалась с людьми, складывающими пластиковые стулья в стопки, надевающими пальто, шарфы, перчатки. Потом снова обернулась к кровати библиотекарши. Ее тумбочка вся была заставлена цветами, и один посетитель, мужчина, все не уходил, целуя ее в лоб. Она сжала его руку и… Трейси его где-то видела! В полицейском участке! Он заходил к ней, когда она сидела в камере.

Боже милостивый, она изувечила жену полицейского!

Она засомневалась. Зачем вообще она сюда пришла? Хватит ли у нее смелости подойти? Вместе с какой-то семьей она вышла и прислонилась к стене в коридоре. Сможет ли она? Да, если переборет себя. Сможет.

Она делала вид, что рассматривает автомат, продающий напитки, когда Холмс вышел из открывающихся в обе стороны дверей и медленно зашагал по коридору. Она выждала пару минут, досчитала до ста двадцати. Он уже не вернется. Он ничего не забыл. Трейси оторвалась от автомата и направилась к дверям.

Для нее время посещения только начиналось.

Она не успела подойти к нужной кровати, когда ее остановила молодая медсестра.

— Время посещения окончилось!

Трейси попыталась улыбнуться, принять спокойный вид. Это было не просто, зато врать она умела.

— Вы знаете, я потеряла часы. Наверное, оставила там, у кровати сестры. — Она кивнула в сторону Нелл.

Нелл, услышав их разговор, обернулась. Глаза ее широко раскрылись.

— Только быстро, ладно?

Медсестра отошла. Трейси улыбнулась ей и подождала, пока она выйдет в коридор. Остались только больные в кроватях, внезапная тишина и она. Она подошла к постели Нелл.

— Здравствуйте. — Она посмотрела на табличку в ногах железной кровати и прочла: — Нелл Стэплтон.

— Что вам нужно?

В глазах Нелл не было страха. Голос звучал тихо, откуда-то из гортани.

— Я хотела кое-что сказать вам, — ответила Трейси. Она подошла к Нелл и присела на корточки, чтобы ее не могли заметить от дверей палаты. К тому же так было больше похоже на то, что она ищет потерянные часы.

— Да?

Трейси улыбнулась: ее рассмешил голос Нелл. Он напоминал голос куклы из детской телепередачи. Но улыбка с ее лица исчезла, и она покраснела, как только вспомнила, что находится здесь потому, что из-за нее эта женщина попала в больницу. Залепленный пластырем через все лицо нос, синяки под глазами — ее работа.

— Я пришла попросить прощения. Только за этим.

Нелл смотрела на нее, не мигая.

— И еще…

Она хотела что-то добавить.

— …нет, ничего.

— Скажите, — начала Нелл, но у нее уже не осталось сил говорить. Она много болтала с Брайаном, и теперь во рту у нее пересохло. Она протянула руку к кувшину с водой.

— Вот, держите.

Трейси налила воды в пластиковый стаканчик и протянула Нелл, которая сделала глоток и задержала воду во рту.

— Красивые цветы.

— Это от моего друга, — сказала Нелл между двумя глотками.

— Да, я видела, как он уходил. Он ведь полицейский, да? Я в курсе, потому что я дружу с инспектором Ребусом.

— Я знаю.

— Знаете? — Трейси была потрясена. — Так вы знаете, кто я?

— Я знаю, что вас зовут Трейси, если вы имеете в виду это.

Трейси закусила нижнюю губу. Щеки ее опять покраснели.

— Разве это так важно? — спросила Нелл.

— Нет, конечно. — Трейси попыталась принять беззаботный вид. — Конечно, нет.

— А я хотела спросить…

— Да?

Трейси была счастлива переменить тему.

— Зачем вы рвались в библиотеку?

Такой поворот не очень обрадовал ее. Она подумала, пожала плечами и ответила:

— Мне надо было найти фотографии Ронни.

— Фотографии Ронни? — Нелл приподнялась на подушке. То немногое, что Брайан успел рассказать ей, сводилось к продвижению дела Ронни Макгрэта: они нашли какие-то фотографии в доме погибшего парня. Что Трейси имеет в виду?

— Ронни спрятал их в библиотеке.

— Что это были за фотографии? То есть — зачем их прятать?

Трейси пожала плечами.

— Он сказал мне только, что это страховка его жизни. Так и сказал: «Мой страховой полис».

— А где именно он их спрятал?

— Сказал, на шестом этаже. В переплетенных номерах «Эдинбургского обозрения». Это, наверное, журнал.

— Да, — улыбнулась Нелл. — Журнал.

Звонок Нелл совершенно потряс Брайана Холмса. Сначала он испугался и отругал ее за то, что она встала.

— Я лежу. — От волнения голос ее стал еще менее отчетливым. — Мне принесли телефон к кровати. — Послушай…

Через полчаса он шел за сотрудницей библиотеки Эдинбургского университета по коридору шестого этажа.

Библиотекарша долго читала мудреные шифры на стеллажах, пока наконец не подвела его к полке с толстыми переплетенными томами. Одинокий студент, сидевший у большого окна в конце зала, равнодушно взглянул на Холмса, покусывая кончик карандаша. Холмс сочувственно улыбнулся, но тот смотрел сквозь нового посетителя невидящим взглядом.

— Вот, — сказала девушка. — «Эдинбургское обозрение» и «Новое эдинбургское обозрение». «Новое» — это, как видите, с тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Первые годы мы храним, конечно, отдельно. Если они вас интересуют, это займет не много времени…

— Нет, нет. Это то, что мне нужно. Большое спасибо.

Библиотекарша слегка кивнула, принимая благодарность.

— Вы не забудете передать от нас всех привет Нелл?

— Я буду разговаривать с ней сегодня еще раз. Обязательно передам.

Снова кивнув, библиотекарша направилась к концу стеллажа. Там она задержалась, щелкнула выключателем, и над головой у Холмса зажглась лампа дневного света. Он благодарно улыбнулся, но она уже ушла, поскрипывая резиновыми подошвами в направлении лифта.

Холмс поглядел на корешки переплетов. Собрание было неполным. Значит, отдельные годы взяты кем-то из читателей. Что за место для тайника? Он снял с полки том «1971-1972», поднял его за корешок указательными пальцами и потряс. Ни фотографий, ни бумажек не выпало. Он поставил том на место и повторил операцию со следующим.

Студент смотрел теперь уже не сквозь Холмса. Он смотрел прямо на него, причем как на сумасшедшего. Еще один том ничего не дал, за ним еще один.

Холмс, который надеялся найти что-нибудь, чем удивить Ребуса, найти ключ к загадке, начинал опасаться худшего. Он несколько раз пытался дозвониться инспектору, но безуспешно. Ребус пропал. Как сквозь землю провалился.

Выпав из журнала на лакированный пол и ударившись о него своими плотными краями, фотографии издали более громкий стук, чем он ожидал. Он наклонился и начал их собирать. Студент смотрел на него, вконец заинтригованный, но энтузиазм Холмса уже угасал: он подбирал с пола отпечатки тех же самых кадров с боксерского матча. Больше ничего. Ни одного нового снимка, никакого открытия, никакого сюрприза.

Черт подери Ронни Макгрэта, который дал ему надежду. Страховой полис уже погибшей жизни.

Он остановился у лифта, но лифт не приезжал, и он стал спускаться по пологой лестнице. Он попал на первый этаж, но в неизвестную ему часть библиотеки, в узкий коридор, похожий на старую букинистическую лавку. Вдоль стен лежали штабеля книг в заплесневелых переплетах. Он прошел мимо штабелей, чувствуя неясный страх, и, открыв дверь, оказался в главном читальном зале. Библиотекарша, показавшая ему дорогу, сидела за своим столом. Увидев его, она начала отчаянно махать рукой. Он поспешил к ней, она подняла трубку телефона и нажала какую-то кнопку.

— Вам звонят, — сообщила она и протянула ему трубку.

— Алло?

Он был в недоумении: кто мог знать, что он в библиотеке?

Конечно, Ребус.

— Куда вы, черт возьми, подевались, Брайан? Я повсюду вас ищу. Я в больнице.

Сердце у Холмса опять оборвалось.

— Нелл?! — воскликнул он так, что библиотекарша вскинула голову.

— Что? — проворчал Ребус. — Да нет же, Нелл в порядке. Просто я у нее узнал, где вас найти. Я звоню из больницы, и это стоит безумных денег.

В подтверждение последних слов в трубке раздались гудки, потом стук бросаемых монет.

— Нелл в порядке, — сказал Брайан библиотекарше. Она довольно кивнула и вернулась к своей работе.

— Разумеется, — подхватил Ребус, услышав слова Холмса. — Теперь я хочу кое-что поручить вам. У вас есть карандаш и бумага?

То и другое нашлось на столе. Холмс развеселился, вспомнив свой первый разговор с Ребусом. Сделайте кое-что… Сколько же было сделано с тех пор…

— …вы поняли?

— Простите, сэр, я немного отвлекся. Вы не могли бы повторить?

В трубке послышались звуки, выражающие смесь гнева и нетерпения. Ребус повторил — и на этот раз Холмс расслышал каждое слово.

Трейси сама точно не знала, зачем отправилась к Нелл Стэплтон и зачем все ей рассказала. Она чувствовала себя обязанной, и не только потому, что она сделала. В Нелл Стэплтон была какая-то мудрость и доброта, которой Трейси всегда не хватало. Она прошла по коридорам, выпила две чашки кофе в кафе напротив главного здания, зачем-то зашла в отделение рентгена, скорой помощи и даже в клинику диабетиков. Она попыталась уйти, дошла до художественного училища и снова повернула назад и прошла двести шагов обратно к больнице.

Она входила в боковые ворота, когда ее подхватили под руки двое мужчин.

— Эй!

— Пройдемте, мисс.

Она решила, что это охрана или полиция, и не стала сопротивляться.

Может быть, друг Нелл Стэплтон хочет повидать ее и надавать ей по шее. Ей все равно. Они вели ее к входу в больницу, и она не пыталась вырываться. Пока не стало поздно.

В последний момент они остановились, развернули ее и втолкнули в заднюю дверь машины скорой помощи.

— Эй! В чем дело?!

Двери захлопнулись, щелкнул замок, и она осталась одна в жарком полумраке. Она стала колотить в дверь, но машина уже тронулась. Ее бросило к дверям, потом снова на пол. Когда она немного пришла в себя, то увидела, что машина старая, используемая теперь по другому назначению. Кузов был пуст. Окна забраны решеткой. От водителя ее отделял металлический лист. Она начала барабанить в эту стенку, оскалив зубы и взвизгивая, вспомнив, что мужчины были те самые, что шли за ней по Принсес-стрит, когда она прибежала к Ребусу.

— Господи, — прошептала она. — Боже мой.

Они все-таки нашли ее.

Вечер выдался жаркий и душный, на улицах — необычная для субботы тишина.

Ребус позвонил в звонок и подождал. Оглянулся по сторонам. Два безупречных ряда георгианских домов, потемневшие от времени и выхлопного газа каменные фасады. Некоторые дома превратились в офисы привилегированных нотариусов и аудиторов и маленьких анонимных финансовых фирм. Но несколько домов еще служили жильем богатым и предприимчивым людям. Ребус бывал на этой улице раньше, очень давно, когда только начинал службу в сыскной полиции и расследовал смерть одной девочки. Сейчас он уже не помнил подробностей того дела, его голова была полностью занята приготовлением к вечерним удовольствиям.

Он потрогал черный галстук на шее. Весь костюм — смокинг, рубашку, галстук-бабочку и лакированные башмаки — он днем взял напрокат в одном из магазинов на Джордж-стрит. Он чувствовал себя совершенным идиотом, однако, оглядев себя в зеркало в ванной, должен был признать, что выглядит недурно. Пожалуй, вполне на уровне для «Финли'с» на Дьюк-Террас.

Дверь открыла роскошно одетая, ослепительная молодая женщина и приветствовала его так, словно собиралась спросить, отчего он так редко заходит.

— Добрый вечер, — произнесла она. — Вы пройдете?

О да. Холл выглядел очень изящно.

Кремовые стены, мягкий ковер и стулья, созданные словно Чарльзом Ренни Макинтошем, с высокими спинками и, очевидно, весьма неудобные.

— Я вижу, вам нравятся наши стулья, — сказала женщина.

— Да, — ответил Ребус, возвращая ей улыбку. — Меня зовут Ребус. Джон Ребус.

— Ах да. Финли сказал мне, что вы придете. Раз вы у нас в первый раз, хотите, я покажу вам клуб?

— С радостью.

— Но сначала возьмите что-нибудь выпить. Первый заказ всегда за счет заведения.

Ребус старался не выказывать слишком много любопытства, но в конце концов он был полицейский и не собирался изменять самому главному. Поэтому он задал хозяйке, которую звали Полетт, несколько вопросов, пока она демонстрировала ему игорный клуб, показывала в сторону винного погреба («Финли застраховал его на четверть миллиона»), кухни («наш повар стоит дороже горки черной икры, равной его весу») и комнат для гостей («те двое-трое завсегдатаев, которые остаются там, когда уже не могут сами добраться до дома, совершенно не в состоянии оценить их по достоинству»). В полуподвале располагались погреба и кухня, а на первом этаже — тихий зал с баром и небольшой ресторан с гардеробными и кабинетом. На втором этаже, куда вела лестница с ковром и коллекцией шотландской живописи восемнадцатого и девятнадцатого века — Джейкоб Мор, Дэвид Аллан и прочие, — располагался сам игорный клуб: рулетка, блэк-джек, еще несколько столов для карточных игр и один для игры в кости. Игроки — в основном бизнесмены. Небольшие ставки, небольшие выигрыши-проигрыши. Каждый держал фишки поближе к себе.

Полетт показала на две закрытые комнаты.

— Частные комнаты, для частных игр.

— Каких игр?

— В основном покер. Серьезные игроки заказывают их примерно раз в месяц. Игра продолжается до утра.

— Как в кино.

— Да, — засмеялась она. — Действительно, как в кино.

На третьем этаже находились три спальни для гостей, также закрытые, и квартира Финли Эндрюса.

— Туда, разумеется, гости не допускаются.

— Разумеется, — согласился Ребус, и они спустились обратно вниз.

Вот как он выглядит, клуб «Финли'с». Сегодня было немноголюдно, он встретил всего несколько знакомых лиц. Одного адвоката, который не узнал его, хотя они встречались с ним в суде, одного телеведущего и — Фермера Уотсона.

— Привет, Джон.

Упакованный в костюм и крахмальную рубашку, Уотсон стал словно бы еще больше похож на полицейского. Когда Полетт и Ребус на обратном пути вошли в бар, он сидел там со стаканом апельсинового сока, стараясь выглядеть как дома и добиваясь прямо противоположного эффекта.

— Сэр…

Хотя Уотсон и грозился наведаться сюда, Ребус ни на минуту не мог подумать, что это действительно произойдет. Он представил Полетт, которая извинилась, что не смогла встретить его у входа.

Уотсон отмахнулся от ее извинений, повертел в руках стакан.

— Обо мне прекрасно позаботились.

Они присели за свободный столик. Стулья были мягкие и удобные, Ребус немного расслабился. Уотсон огляделся по сторонам.

— Финли нет? — поинтересовался он.

— Он где-то здесь, — ответила Полетт. — Финли всегда где-то рядом.

Странно, подумал Ребус, что они не встретили его во время своей экскурсии.

— Как выглядит это заведение, Джон? — спросил Уотсон.

— Впечатляюще.

Ребус принял улыбку Полетт, как старательный ученик похвалу учителя.

— Оно гораздо больше, чем можно себе представить. Вы увидите, какие помещения наверху.

— И еще пристройка, — добавил Уотсон.

— Действительно, я забыл. — Ребус обернулся к Полетт.

— Да, — ответила она. — Мы пристраиваем еще помещение к задней стороне дома.

— Пристраиваете? — спросил Уотсон. — Я полагал, что это свершившийся факт.

— О нет. — Она улыбнулась. — Вы знаете, Финли страшно придирчив. Ему не понравилось половое покрытие, и он заставил рабочих все снять и начать заново. Теперь мы ждем мрамор из Италии.

— Это должно кое-что стоить. — Уотсон кивнул самому себе.

Пристройка Ребуса интересовала. В задней части первого этажа, за туалетам, гардеробом, офисами, огромными стенными шкафами, должна где-то прятаться еще одна дверь. С виду дверь а сад. Теперь, вероятно, вход в пристройку.

— Еще выпьете, Джон?

Уотсон уже встал, показывая на пустой стакан Ребуса.

— Джин со свежим апельсиновым, пожалуйста.

Он протянул свой стакан.

— А для вас, Полетт?

— Нет, благодарю вас. — Она встала со своего стула. — У меня работа. Теперь, когда я показала вам клуб, мне пора возвращаться к дверям. Если захотите поиграть наверху, там можно получить фишки. В некоторых играх разрешаются наличные деньги, но не в самых интересных.

Еще раз улыбнувшись, она ушла, сверкая черным шелком. Уотсон посмотрел как Ребус провожает ее взглядом.

— Расслабьтесь, инспектор.

Смеясь себе под нос, он подошел к стойке. Бармен объяснил ему, что если джентльмены хотят еще выпить, то достаточно махнуть рукой. Заказ примут у их столика и принесут. Уотсон плюхнулся обратно на стул.

— Вот это жизнь, Джон.

— Согласен. Что происходит на базе?

— Вы про маленького содомита, который настучал на вас? Он смылся. Оставил нам фальшивый адрес, адрес какой-то фабрики.

— Значит, я больше не на крючке?

— Почти нет.

Ребус хотел возражать.

— Дайте нам еще пару дней, Джон, это все, о чем я прошу. Пусть дело умрет естественной смертью.

— То есть об этом говорят?

— Некоторые из мальчишек немножко позубоскалили. Не думаю, что стоит на них сердиться. Через день-два появится другой повод для шуток, и все будет забыто.

— Забывать нечего !

— Я знаю, Джон, знаю. Это был заговор с целью отстранить вас от дела, и за ним стоит таинственный мистер Хайд.

Ребус впился в Уотсона убийственным взглядом, но плотно сжал губы. Ему захотелось закричать, заорать. Вместо этого он громко вздохнул, схватил стакан, поставленный официантом на стол, и сделал два огромных глотка, когда официант заметил, что он пьет сок другого джентльмена. Его джин с тем же соком остался на подносе. Увидев, что Уотсон, снова смеясь, кладет на поднос пять фунтов, Ребус покраснел. Официант неловко кашлянул.

— Ваши напитки стоят шесть фунтов пятьдесят, сэр, — сказал он Уотсону.

— Боже мой!

Уотсон порылся в кармане, нашел мятую однофунтовую бумажку и мелочь и положил на поднос.

— Благодарю вас, сэр.

Прежде чем Уотсон успел спросить, не полагается ли сдача, он взял поднос и удалился. Уотсон поглядел на Ребуса, который уже улыбался.

— Ну, знаете ли, — проговорил суперинтендант. — Шесть пятьдесят! В некоторых семьях на эту сумму кормятся неделю.

— Это жизнь, — вернул Ребус Уотсону его слова.

— Хорошо сказано, Джон. Я как будто забыл, что в жизни есть кое-что, кроме личных удовольствий. Скажите мне, к какой церкви вы принадлежите?

— Вот они где! Пришли нас арестовывать?

Оба обернулись и увидели подошедшего к ним Томми Маккола. Ребус взглянул на часы. Половина девятого. Томми выглядел так, как будто по дороге в клуб заглянул в несколько пабов. Он тяжко опустился на стул, где до того сидела Полетт.

— Что вы пьете?

Он щелкнул пальцами, и к столу медленно подошел нахмуренный официант.

— Господа?

Томми посмотрел на него.

— Здорово, Саймон. Полицейским по порции того же, а мне как всегда.

Ребус проследил за лицом официанта. Да, юноша, мы из полиции. Отчего же ты так переполошился?

Официант повернулся, словно прочтя мысли Ребуса, и деревянной походкой вернулся к бару.

— Что же вас сюда привело?

Маккол закурил, радуясь, что нашел себе компанию, и надеясь наслаждаться ею весь вечер.

— Это была идея Джона, — ответил Уотсон. — Он хотел сюда попасть. Я договорился с Финли, а потом решил, что мне тоже интересно.

— И правильно. — Маккол огляделся. — Только сегодня совершенно пусто. Обычно тут битком публики, которую вы знаете, как родных — в лицо, по именам. А сегодня как вымерли.

Он предложил собеседникам пачку сигарет. Ребус взял, закурил, с наслаждением выпустил дым и сразу же пожалел, чувствуя, как дым мешается у него в груди с алкогольными парами. Ему нужно было быстро и изо всех сил думать. Уотсон — а теперь еще и Маккол. Ни тот, ни другой в его планы не входили.

— Кстати, Джон, — сказал Томми Маккол. — Спасибо, что подвезли меня вчера.

По его тону Ребус понял подтекст.

— Простите, если доставил вам неприятности.

— Что вы, Томми. Вы хорошо выспались?

— Со сном у меня никаких проблем.

— У меня тоже, — вмешался Фермер Уотсон. — Польза чистой совести, а?

Томми повернулся к Уотсону.

— Жаль, что вы не заглянули к Малькольму Лэньону. Мы прекрасно провели время, правда, Джон?

Томми улыбнулся Ребусу, тот ответил тем же. За соседним столиком рассмеялись какой-то шутке. Мужчины курили сигары, женщины поигрывали браслетами. Маккол наклонился в их сторону, надеясь присоединиться к веселью, но его блестящие глаза и кривая улыбка были встречены холодно.