Кошки-мышки Рэнкин Иэн

Четверг

Дом добровольного рабства… и скрывшийся в нем от глаз людских затворник.

Он устал смертельно. И совершенно не выспался. Холмс зевнул и поставил поднос с кофе на тумбочку. Каким-то чудом он поднялся сегодня до того, как будильник автоматически включил радио. Он успел сварить кофе и вернуться из кухни, и лишь тогда приемник ожил. Если у него будут свободные полчаса, он обязательно перенастроит эту орущую коробку на «Радио-3» или какую-нибудь другую станцию. Беда только в том, что под «Радио-3» он в ту же минуту захрапит снова, тогда как грохот хитов и бессмысленные шутки Кэлума Маккэлума мгновенно сбрасывали его с постели в состоянии полной готовности к схватке с новым днем.

Холмс выключил радио.

— Кофе, — сказал он. — И подъем.

Нелл подняла голову с подушки и приоткрыла глаза.

— Уже есть девять?

— Еще нет.

Она сладко зевнула и перевернулась на другой бок.

— Разбуди меня, когда будет.

— Пей кофе.

Он погладил ее по плечу. Плечо было призывно теплым, но он все же выпрямился и вышел из спальни. Сделал несколько шагов, остановился и вернулся назад. Загорелые руки Нелл обвились вокруг его шеи.

Несмотря на то, что он принес ей в камеру завтрак, Трейси принялась метать громы и молнии, особенно когда он заявил, что она не арестована и может уйти, как только захочет.

— Я защищаю тебя, — объяснил он. — От людей, которые следили за тобой, от Чарли.

— Чарли…

Услышав это имя, она как будто немного притихла и потрогала свой разбитый глаз.

— Но почему вы не пришли ко мне раньше?

Ребус пожал плечами.

— Был занят.

Теперь он рассматривал ее фотографию, а Брайан Холмс, сидя перед его столом, пил кофе из кружки с выщербленными краями. Ребус не знал, благодарен он Холмсу за эту карточку или зол на него. Войдя в кабинет, тот не поздоровался, а, не говоря ни слова, подошел к столу и положил перед ним этот снимок. Обнаженной Трейси.

Слушая отчет Холмса, Ребус продолжал разглядывать карточку. Вчера Холмс неплохо поработал и добился результатов. Но какого черта он проигнорировал Ребуса в баре и не показал ему фото? Теперь настроение стремительно портится, ночной сон пошел насмарку.

Ребус прочистил горло.

— Вы узнали о ней что-нибудь?

— Нет, сэр. Я нашел только это.

Он кивнул на снимок. В его глазах Ребус прочел: «Я добыл вам это. Неужели же вам мало?»

— Понятно, — произнес Ребус спокойно.

Он перевернул карточку и прочел наклейку на обороте. Студия Хаттона. Номер телефона.

— Оставьте мне это, Брайан. Мне нужно подумать.

— Хорошо, — ответил Холмс, недоумевая про себя: «Брайан»? Инспектор, видно, с утра не в своей тарелке.

Ребус откинулся назад, тоже попивая кофе. С молоком, без сахара. Когда Холмс попросил такой же, Ребус расстроился: неужели у них есть что-то общее?

— Как поиски квартиры?

— Плохо. — Тут Холмс спохватился. — А откуда вы… — И увидел, что из кармана пиджака у него торчит листок «Продажа недвижимости».

Ребус улыбнулся.

— Я помню, как покупал свою квартиру, — сказал он. — Я бегал по этим объявлениям месяц, пока не нашел то, что мне понравилось.

— Понравилось? — фыркнул Холмс. — Я пока что мечтаю найти угол, который будет мне по карману.

— Неужели стало так тяжело?

— А вы не заметили?

Погруженный с головой в свою проблему, Холмс не мог представить себе, что кто-то не в курсе ситуации на квартирном рынке.

— Цены улетели выше крыши. Похоже, что нигде поблизости от центра ничего, кроме этой самой крыши, я и не куплю.

— Кто-то говорил мне об этом… — припомнил Ребус. — Да, вчера на ланче. Я встречался со спонсорами кампании Фермера Уотсона. Один из них — Джеймс Карью.

— Не тот, что из «Карью Боуэр»?

— Он самый, главный босс. Может быть, попросить у него для вас скидку?

Холмс улыбнулся. Лед между ними, похоже, начинал таять.

— Это было бы роскошно, — ответил он. — Он мог бы подобрать что-нибудь подешевле на летних распродажах…

К концу фразы улыбка исчезла с его лица. Ребус, казалось, снова не слушал, углубившись в какие-то размышления.

— Да, — задумчиво произнес он. — С мистером Карью мне в любом случае придется пообщаться.

— Правда?

— У него есть некоторые связи…

— Вы тоже собираетесь подыскать себе новое жилье?

Ребус посмотрел на него непонимающим взглядом.

— В любом случае нам надо разработать план действий на сегодня.

— Я хотел просить вашего разрешения, сэр… — нерешительно начал Холмс. — Мне позвонили сегодня утром… Я несколько месяцев работал в группе, которая отслеживала собачьи бои. Сегодня собираются брать собачатников с поличным.

— Собачьи бои?

— Ну да. Стравливают двух псов на ринге, делают ставки.

— Я думал, это кончилось вместе с депрессией.

— В последнее время началось опять. Такая гадость… Могу показать вам фотографии.

— Откуда это поветрие?

— Кто ж его знает? Людям хочется острых ощущений, им нужно что-то более азартное, чем лотерея по телевизору.

Ребус кивнул и снова о чем-то задумался.

— Какого рода публика этим занимается, Холмс? Молодые богатые дельцы?

Холмс пожал плечами. «Кажется, приходит в себя. Перестал называть меня по имени».

— Ну да бог с ними. А вы хотите присутствовать при аресте?

Холмс кивнул.

— Если можно, сэр.

— Разумеется. Где проводится операция?

— Я точно еще не выяснил. Где-то в Файфе.

— В Файфе? Мои родные места.

— Я не знал. Как это в поговорке? «Связался с файфцем — держи ухо востро»?

— «Сел за стол с файфцем — бери длинную ложку».

Холмс улыбнулся:

— То же самое говорят про черта.

— Это потому, что мы с ним родственники, Холмс. Не любим чужаков и дураков. Отправляйтесь в Файф, а я повоюю здесь один.

— Есть, сэр. А что вы будете делать с… — Холмс снова посмотрел на фотографию.

Ребус взял ее со стола и аккуратно опустил в карман пиджака.

— Не волнуйтесь за меня, молодой человек. Я найду, чем себя занять. Спрятаться от Уотсона и его кампании — вот и задача на целый день. Может быть, поеду покатаюсь. Отличная погода для автомобильной прогулки.

— Отличная погода для прогулки.

Трейси сделала вид, что не слышит его. Повернувшись к боковому окну, она разглядывала витрины магазинов, туристов и слоняющихся без дела школьников. Впрочем, участок она покинула с огромной радостью. Он открыл перед ней дверь машины, убеждая не уходить. Она согласилась, но крайне неохотно. Ну что ж, она обиделась на него. Это пройдет.

— Я понимаю, — сказал он. — Ты недовольна… Но сколько можно повторять? Это было нужно для твоей безопасности, пока я выяснял некоторые обстоятельства.

— Куда мы едем?

— А ты знаешь этот район?

Трейси опять промолчала. Вопросы сегодня задавала только она.

— Просто катаемся, — сказал Ребус. — Ты должна знать этот квартал. Здесь продают и покупают почти весь товар.

— Я не имею к этому отношения!

Теперь промолчал Ребус.

Он тоже пока не разучился играть в такие игры. Он повернул налево, еще раз налево и потом направо.

— Мы здесь уже проезжали, — сказала она.

Заметила, умница. Но это не важно. Важно лишь то, что он медленно, кружа и поворачивая, подвозит ее к цели их путешествия.

Ребус резко затормозил у бордюра и вытянул ручной тормоз.

— Приехали.

— Куда? — Она взглянула в окно. Недавно очищенный пескоструйкой кирпичный дом был похож на кусок розового детского пластилина, мягкого и податливого. — Куда? — повторила она немного тише, пытаясь не показать, что знает ответ.

Незаметным движением Ребус положил фотографию ей на колени. Трейси отвернулась от окна, взглянула и сбросила ее, взвизгнув, словно паука или таракана. Ребус поднял карточку и снова показал ее Трейси.

— Кажется, это ты.

— Где вы ее откопали?

— Ты хочешь, чтобы я тебе об этом рассказал?

Лицо ее было таким же красным, как дом за окном машины, а глаза дикими, как у испуганной птицы. Она попыталась отстегнуть ремень, но Ребус положил ей на запястье железную руку.

— Пустите меня! — закричала она, колотя его по пальцам.

Трейси резко открыла дверь, но та, ударившись о высокий бордюр, захлопнулась снова. К тому же никак не поддавался пристежной ремень.

— По-моему, нам стоит заглянуть к мистеру Хаттону. — Ребус говорил холодно и резко. — Спросить у него об этой фотографии. О том, как он заплатил тебе несколько фунтов за позирование. О том, как ты принесла ему фотографии Ронни. Хотела подзаработать или просто с досады? Как было дело, Трейси? Представь себе, что почувствовал Ронни, увидев, что Хаттон украл его идеи. Но ведь он все равно не мог ничего доказать. И откуда ему было знать, как они попали к Хаттону? Думаю, ты свалила все на Чарли, потому он и не желает с тобой разговаривать. Хорошей же подругой ты была Ронни.

Она перестала возиться с ремнем, закрыла лицо руками и громко и долго плакала.

Ребус сидел тихо, задержав дыхание. Да уж, гордиться собой ему не приходится, но он должен был сказать эти слова. А она должна взглянуть в глаза правде. Его обвинения основывались на чистом домысле, но он не сомневался, что если нажать на Хаттона, тот все подтвердит. Она позировала ему за деньги, вероятно, упомянула, что ее друг фотограф. И принесла Хаттону его работы, продав будущее Ронни за несколько фунтов. Кому верить в этой жизни, если не своим друзьям?

Он оставил ее на ночь в камере в надежде, что она расколется. Этого не произошло, и он подумал, что может снять с нее подозрения. Но это не означало, что у нее нет каких-то своих пристрастий. Если не к героину, то к чему-нибудь еще. В любом случае ей были нужны деньги. Поэтому она обокрала своего дружка.

— Это ты подложила фотоаппарат в дом к Чарли?

— Нет!

Ее протест прозвучал тем энергичнее, что предыдущих обвинений она не отрицала. Ребус кивнул. Значит, Чарли взял аппарат сам, либо ему подбросил его кто-то другой. Этого другого Ребусу предстояло найти… Нет, не ему. Аппарат нашел Маккол. И как легко нашел! Так же легко, как пакет с героином. Нюх профессиональной ищейки или что-то еще? Внутренний канал информации? Если не верить своим друзьям…

— Ты видела аппарат в тот день, когда умер Ронни?

— Он был у него в комнате, я уверена. — Она проглотила слезы и вытерла лицо протянутым Ребусом платком. Она еще всхлипывала, но постепенно оправлялась от шока, вызванного фотографией и тем, что Ребус узнал о ее предательстве.

— Парень, который приходил к Ронни, был в его комнате после меня.

— Нил?

— Да. Вроде бы так его звали.

Слишком много участников. Он чувствовал, что ему придется, вероятно, пересмотреть свое представление о «случайных» обстоятельствах.

Что не было случайным в этой истории?

Он чувствовал, как спираль разматывается, унося его все дальше от центральной точки. Той точки, где в заброшенном доме на мокрых досках лежал мертвый Ронни, рядом с ним стояли свечи, а где-то по углам прятались сомнительные друзья.

— Нил — брат Ронни.

— В самом деле?

Голос ее звучал безразлично. Драматический катарсис миновал и защитный занавес между ней и миром опустился снова.

— В самом деле.

По спине у Ребуса пробежал холодок. Если никому, абсолютно никому, кроме Нила и меня, нет дела до смерти Ронни, — зачем я вожусь с этой историей?

— Чарли думал, что между ними какая-то любовная связь. А я никогда не спрашивала у Ронни. Да он бы все равно не сказал мне.

Трейси откинула голову на подголовник и, казалось, успокоилась.

— О, господи… — Она шумно вздохнула. — Нам обязательно тут стоять?

Она стала медленно поднимать руки к лицу, и Ребус уже собирался ответить «нет», как вдруг ее пальцы сжались в кулаки и стремительно опустились.

Увернуться Ребусу было некуда, и она изо всей силы ударила его в пах. Из глаз у него посыпались искры, он зарычал от боли и согнулся, ударившись головой о руль и включив клаксон. Под его ленивое завывание Трейси освободилась наконец от ремня, выскочила из машины и, не закрывая за собой дверь, бросилась бежать. Ребус смотрел ей вслед сквозь слезы. Ему отчего-то представилось, что он видит ее из бассейна: она убегает по бортику, а он остается внизу, и хлорированная вода разъедает ему глаза.

— Боже милосердный, — простонал он, не в состоянии ни поднять голову с руля, ни пошевелиться.

«Представляй себе, что ты Тарзан», — сказал ему однажды отец. Это был один из его немногих советов. О том, как драться. В четыре часа, за школьным сараем… «Представляй, что ты Тарзан. Ты сильнее всех. Ты король джунглей. И самое главное — защищай яйца». Отец поднял согнутое колено к паху маленького Джона.

— Спасибо, папа, — прошептал теперь Ребус. — Спасибо, что научил.

Боль медленно поднималась, переползая в живот.

К полудню он все еще едва мог ходить, почти не сгибая коленей, двигаясь так, словно обмочился. На него обращали внимание прохожие, и он старательно изображал хромого. Отчего не порадовать зрителей?

О лестнице в участке нечего было и думать, он едва мог нажимать на педали машины. Взяв такси, он отправился в бар «Сазерленд». На четвертой порции виски боль сменилась сонным оцепенением.

— «С цикутой горьку чашу проглотив…» — продекламировал он себе под нос.

О Трейси он не беспокоился. Девушка с такими кулачками не пропадет. Пожалуй, на улице было полно подростков, которые заткнули бы за пояс многих копов. Впрочем, Трейси совсем не подросток. И он по-прежнему ничего о ней не знает. Этим должен был заниматься Холмс, но Холмс отправился ловить собак. Нет, с Трейси все будет в порядке. Может быть, за ней никто и не следил? Но тогда зачем она приехала к нему? Мало ли зачем. В конечном счете она получила постель, больше половины бутылки вина, горячую ванну и завтрак. Очень недурно выманить все это у старого легавого. Наверное, уже слишком старого. И больше именно легавого, чем офицера полиции.

Куда дальше? Это он уже знал — если только понесут ноги и Бог даст справиться с машиной.

Он остановился на некотором расстоянии от дома, чтобы не спугнуть его обитателей. Потом подошел к двери и постучал. Ожидая ответа, он вспомнил, как Трейси открыла эту дверь и бросилась к нему на грудь с заплаканным разбитым лицом. Он не ожидал, что Чарли окажется здесь. Не ожидал, что Трейси окажется здесь. Он не хотел, чтобы Трейси оказалась здесь.

Дверь открылась. Заспанный подросток подозрительно осмотрел Ребуса.

Длинные, давно не мытые волосы спадали ему на глаза.

— Что вам надо?

— Чарли дома? У меня к нему дело.

— Не-а. Сегодня не был.

— А если я подожду?

— Ждите.

Подросток стал закрывать дверь, но Ребус придержал ее рукой.

— Внутри.

Мальчишка пожал плечами и впустил Ребуса, оставив дверь открытой. Потом проплелся в дом и зарылся с головой в спальный мешок досматривать прерванный сон. В самом деле, он ничем не рисковал, впустив незнакомца в этот проходной двор. Ребус не стал больше беспокоить его и, убедившись, что на первом этаже никого другого нет, поднялся наверх.

Разъехавшаяся стопка книг и вещи, вытряхнутые Макколом из пакета на пол, так и остались неубранными. Ребус перешагнул через них, подошел к столу и сел, изучая разложенные бумаги. Войдя, он включил у двери верхний свет, а теперь и настольную лампу. Комната была совершенно не похожа на жилище студента: ни одного плаката, ни одной открытки на стенах. Интерьер, скорее всего намеренно, никак не отражал характера хозяина. Тот не хотел выглядеть студентом в глазах своих друзей-маргиналов и маргиналом в глазах друзей-студентов. И нашим, и вашим. Не только турист, но еще и хамелеон.

Прежде всего Ребуса интересовала курсовая работа Чарли, но заодно он рассмотрел все, что нашел на столе. Ничего необычного. Ничто не указывало ни на темные дела, ни на торговлю наркотиками. Ребус открыл эссе и погрузился в чтение.

Нелл очень любила работать летом: в библиотеке становилось безлюдно и тихо. В течение учебного года залы служили молодежным клубом, местом встреч, и в читальном зале на втором этаже стоял непрерывный гул. Книги оставлялись где попало, полки открытого доступа превращались в хаос, и это очень раздражало ее. Но летом заниматься приходили только самые усидчивые: кто-то писал диссертацию, кто-то готовился к спецкурсам, да несколько одержимых наукой голов скрывались тут от солнца, впитывая драгоценную премудрость.

Она быстро запоминала их в лицо, а потом и по именам. В опустевшем кафе разгорались ученые споры; во время ланча завсегдатаи библиотеки выходили посидеть в саду или прогуляться в парке Мэдоуз, по-прежнему погруженные кто в свои мысли, а кто в книгу.

Конечно, на лето приходилась и самая скучная работа: проверка фондов, подклейка истрепанных переплетов. Перестановки, обновление компьютерного каталога и так далее. Впрочем, спокойная атмосфера к этому располагала. Ни спешки, ни суеты, ни жалоб на нехватку того или другого учебника, срочно необходимого сразу двумстам студентам для реферата, который надо было сдать уже две недели назад. Но после лета в библиотеку записывался новый курс, и каждой осенью она чувствовала, что постарела еще на год — еще двенадцать месяцев отделяют ее от нового поколения. Первокурсники казались ей непростительно юными, напоминая о том, что уже никогда не вернется.

Она разбирала очередную пачку требований, когда внизу послышался шум. Вахтер у входной двери остановил девушку, пытавшуюся пройти в библиотеку без билета. Нелл знала, что обычно на подобные нарушения смотрят сквозь пальцы, но у этой девушки был слишком решительный вид, и к тому же она явно не походила ни на читателя библиотеки, ни даже на студентку. Студентка спокойно объяснила бы, что забыла билет дома, а эта принялась спорить и кричать. Нелл чувствовала: тут что-то не так… Она нахмурилась и попыталась сообразить, кто это такая. Когда девушка повернулась в профиль, она вдруг вспомнила фотографию, которую обнаружила у Брайана в кейсе. Ну конечно! Это она. Собственно говоря, не девушка, а взрослая женщина. Тонкая, стройная, одетая почти как подросток — но глаза выдают ее возраст. Почему она так нервничает? Нелл много раз видела ее в библиотечном кафе, но та никогда не пыталась попасть в залы. Нелл заинтересовалась происходящим.

Вахтер держал Трейси за руку, а она что-то кричала ему в лицо. Нелл подошла к ним уверенной начальственной походкой.

— Что здесь происходит, мистер Кларк?

— Я сам разберусь, мисс.

Однако он был явно растерян. Старик с трудом сдерживал непривычный натиск и не знал, что предпринять. Нелл обернулась к девушке.

— Сюда запрещено проходить без студенческого билета. Если вам нужно что-то передать кому-нибудь из студентов, я могу вам помочь.

Но девица упорно рвалась на лестницу.

— Мне надо пройти!

Возникшее препятствие совершенно вывело девушку из себя, она теперь стремилась попасть внутрь любой ценой.

— Это невозможно! — вспылила Нелл. И поняла, что напрасно вмешалась. Она привыкла иметь дело со спокойными, разумными людьми. Даже если кому-то из студентов случалось разозлиться из-за того, что никак не находится нужная книга, они всегда знали свое место. А глаза этой девушки были полны нерассуждающей, дикой ярости. Нелл стало не по себе.

Девица вдруг издала пронзительный вопль и резко подалась вперед, вырвав руку из хватки вахтера. Со всего размаху она ударила Нелл головой в лицо, и та, не успев отступить назад, рухнула навзничь как подкошенная. Трейси постояла несколько секунд, словно приходя в себя. Вахтер снова сделал шаг в ее сторону, но она еще раз взвизгнула, и он остановился. Она выскочила за дверь и пустилась бежать, пригнув голову и неловко взмахивая руками. Вахтер, все еще не опомнившись от страха, посмотрел ей вслед, а затем обернулся к Нелл Стэплтон, лежавшей без сознания с окровавленным лицом.

Дверь ему отпер слепой.

— Да? — произнес он, приоткрыв дверь.

За темно-зелеными стеклами очков моргали невидящие глаза. Коридор позади хозяина был неосвещен.

— Мистер Вандерхайд?

Человек улыбнулся.

— Да, — повторил он.

Ребус не мог отвести взгляда от глаз старика. Зеленые стекла напоминали бутылки из-под французского вина.

Вандерхайду было лет шестьдесят пять — семьдесят. Ухоженные седовато-желтые волосы, рубашка с открытым воротом, коричневая жилетка, свисающая из кармашка цепочка часов. В руке — трость с серебряным набалдашником. Вандерхайд едва опирался на нее, и Ребусу показалось, что в случае необходимости он ловко воспользуется ею как оружием.

— Мистер Вандерхайд, я из полиции.

Ребус полез за удостоверением.

— Не беспокойтесь, вряд ли ваш документ напечатан азбукой Брайля.

Рука Ребуса застыла во внутреннем кармане.

— Разумеется…

Как глупо. Инвалиды обладают поразительной способностью заставить здоровых людей почувствовать себя более беспомощными, чем они.

— Проходите, инспектор.

— Спасибо.

Ребус вошел в холл и только тут…

— А откуда вы знаете, что я инспектор?

Вандерхайд покачал головой.

— Угадал. — Он шел впереди, показывая посетителю дорогу. — Стрелял наудачу и попал в цель.

Он засмеялся надтреснутым смехом. Рассматривая то, что можно было разглядеть в темноте коридора, Ребус находил обстановку слишком безвкусной, даже для слепого хозяина. Чучело совы на запыленной тумбе, стойка для зонтиков, напоминающая слоновую ногу. Неожиданный среди убогой мебели элегантный резной столик со стопкой непрочитанных писем и радиотелефоном, привлекшим особое внимание Ребуса.

— Техника здорово шагнула вперед, не правда ли? — проговорил Вандерхайд. — Неоценимо для тех, кто частично утратил связь с внешним миром.

— О да, — ответил Ребус, и Вандерхайд открыл дверь в комнату, освещенную так же скудно, как коридор.

— Сюда, пожалуйста.

— Благодарю вас.