Совершенная crazy Степнова Ольга

Славка плюхнулся на пол и пополз по-пластунски.

– Прям боевые действия, – проворчал он и вдруг перед носом увидел огромную зелёную ящерицу, похожую на дракона.

– А-а-а-а-а! – заорал Орлик.

– А-а-а-а-а! – ответила Лидия на плетёном диване.

Ящерицу как ветром сдуло.

– Отбой тревоге, – объявил Орлик. – Тут экзотика шастает.

– А-а-а! – сбавила накал Лидия.

Славка пополз дальше, отчего-то ощущая себя героем.

У фонтана, под бамбуковым креслом, лежала Рада Родимцева. Если бы не громкие стоны и не хриплое дыхание, вырывавшееся из её груди, Орлик подумал бы, что Рада мертва – такое бледное было у неё лицо, такими запавшими глаза с синевой вокруг них, такими безжизненными губы.

– Мамочки! – схватилась за голову подбежавшая Лидия. – Что с ней?!

– Упилась до смерти, – принюхался Славка. Запах спиртного был таким острым, что Славка зажал нос. – Вот только почему она нажралась в зимнем саду?!

– А это что? – Лидия подняла с пола бутылку от водки, разбитую «розочкой».

– Чёрт! – Славка приподнял Раде голову и увидел окровавленный затылок.

На полу, под головой, бурым пятном растеклось совсем немного крови.

– Эй! – похлопал он по щеке Родимцеву. – Что тут случилось?!

– Д… ра… кон… – еле слышно шепнула Рада.

– Кто вас ударил?

– З-зелёный… – с трудом выговорила Родимцева и потеряла сознание.

– Что она имеет в виду? – спросил Славка у Лидии.

– Может, её напугали зелёные игуаны, которые бродят здесь толпами?

– Не говори ерунды! Ящерицы не могут сделать «розочку» из бутылки и ударить по голове.

– Не могут, – эхом повторила Лидия.

– В любом случае, Раду скорее нужно в постель и… что там – лёд, таблетки, уколы, лоботомия?..

– Фрадкин ей нужен! – Лидия схватила Раду за ноги и так быстро поволокла к выходу, что Славка даже не успел ей помочь. – Дверь закрыта! – вдруг закричала Лидия, ткнувшись спиной в плотно сомкнутые дубовые створки. – Нас кто-то запер!!

– Кто? – глупо спросил Славка, безуспешно подёргав двери во всех направлениях и даже пнув их ногой.

– Зелёный дракон, – Лидия скорчила смешную рожицу и снова схватилась за голову: – Что делать?! Что происходит?

– Нужно выбираться отсюда, – решил Славка. – Это какой этаж?

– Это крыша! Ты альпинистка?

– Нет, но попробовать можно… – Славка подошёл к огромному окну, без труда распахнул его и закричал: – Тут широкий карниз! Куда-нибудь он, да выведет!

– Ты предлагаешь тащить по карнизу полумёртвую Раду?!

Лидия так и стояла возле двери, держа за ноги Родимцеву. Юбка у Рады задралась, обнажив сухие, бледные ноги.

– Родимцеву придётся оставить здесь, а самим попытаться пробраться в дом, вызвать Фрадкина… – Что нужно было делать дальше, Славка не знал, поэтому замолчал.

Лидия бросила Радины ноги, и, посмотрев на них то ли с сочувствием, то ли с брезгливостью, подошла к Славке.

Они взялись за руки и ступили на широкий карниз.

Ночь уже разбавлялась рассветом, отступала и блекла, словно чернила под пятновыводителем. В лицо пахнуло утренней свежестью, запахом еловых иголок и куриным помётом.

Славка боялся высоты. Страшно боялся, дико, до потери рассудка.

У него голова кружилась даже на табуретке. Он зажмурился и пошатнулся.

Из открытого окна с воплем вылетел попугай.

Славка отчётливо произнёс ругательство женского рода, в единственном числе. Ветерок подхватил его и понёс неизвестно куда.

– Это ты у фрезеровщика своего научилась? – Лидия посмотрела на него с осуждением, но, заметив синюшную бледность лица, догадалась: – А-а, ты высоты боишься!

– Боюсь, – признался Славка, и, отпустив её руку, попытался свалиться с двадцатиметровой высоты.

Лидия поймала его за шиворот и виртуозно удержала на карнизе, повторив слово женского рода, в единственном числе. Она, очевидно, заплакала, потому что на лицо Славке полилось что-то горячее и солёное. Последнее, что он слышал, были электронные звуки нажимаемых кнопок мобильного и сумбурные слова Лидии:

– Сэм Константинович! У меня два тела. Одно в зимнем саду, другое на крыше. Да, я тоже на крыше. Нет, я не тело, я пока что в сознании. Я понятия не имею, что случилось, но что-то случилось…

Лидия очнулась в своей кровати, поверх одеяла, в верхней одежде.

Пахло валерьянкой, мужским парфюмом и кофе.

За окном орали павлины, через толстую портьеру пробивался яркий солнечный свет.

Лидия повернула голову и увидела спящего в кресле Фрадкина.

– Что со мной? – спросила Лидия большей частью у себя, чем у доктора.

– Стресс, переутомление, низкий гемоглобин и ещё какая-то чертовщина, вызывающая галлюцинации, – не открывая глаз, сказал Фрадкин

– Что? Какая чертовщина? – Лидия приподнялась на локте, но, почувствовав головокружение, снова легла. – Какие галлюцинации?!

– Я обнаружил вас на крыше в обнимку с подружкой. Вы плакали, дрожали и несли бред про зелёного дракона и какое-то тело. Никакого тела я в зимнем саду не нашёл.

– Что?! – подскочила Лидия. – Вы не нашли Раду?!

– Нет.

– А бутылку, разбитую «розочкой»?

– Нет.

– А следы крови на полу возле фонтана?

– Нет! – Фрадкин взял кофейную чашку, стоявшую на столике возле него, и сделал маленький глоток.

– Может, игуан там тоже нет? – в ужасе прошептала Лидия.

– Игуаны кишмя кишат, а вот попугаи все вылетели, – невозмутимо ответил Фрадкин, отставляя чашку и прикрывая зевок рукой.

– Скажите, – шёпотом продолжила Лидия, – а дверь… дверь зимнего сада была закрыта снаружи?!

– Открыта. Распахнута настежь!

– То есть, вы хотите сказать, что я сумасшедшая?!

– Я хочу сказать, милая, что у вас стресс, переутомление, низкий гемоглобин и ещё какая-то чертовщина, вызывающая галлюцинации. – Доктор встал, поклонился и собрался уйти.

– Сэм Константинович, и вы не будете меня лечить?

– Само пройдёт, – подмигнул ей Фрадкин и снова собрался уйти.

– Стойте!

– Стою, – замер у двери Сэм Константинович.

– У меня впечатление, что вы что-то скрываете.

– Что вы, милая, я никогда ничего не скрываю от своих пациентов.

– Значит, не скажете…

– Что?!

Лидия и сама не знала, чего хочет добиться от доктора, поэтому почувствовала себя полной дурой.

– Что делать девушке, если она влюбилась в другую девушку? – выпалила она вопрос, который задавала Фрадкину только в фантазиях.

– Переспите с ней, вдруг понравится?! – без эмоций отрапортовал Фрадкин и исчез.

Лидия с ужасом смотрела на закрытую дверь.

«Переспите с ней, вдруг понравится!»

Это говорит доктор? Которому она верила всей душой?

Из головы напрочь вылетели все несуразицы, которые нёс Фрадкин про распахнутые двери зимнего сада, про исчезновение раненой Рады, отсутствие следов крови на полу и бутылки-«розочки».

«Переспите с ней!» – стучало в висках…

Лидия встала, и, распахнув шторы, выглянула в окно.

За окном в самом расцвете стоял летний день. Наверное, было часа два или три, потому что тени от елей падали точно на дорожку, ведущую к дому. Читая какую-то книжку, по дорожке прогуливалась Мила Брагина. На голове у репетиторши красовалась широкополая шляпа, а глаза скрывали солнцезащитные очки с розовыми стёклами.

Лидии показалось, что это перебор – и шляпа, и розовые очки, и книга с «серьёзной» обложкой, и такие размеренные шаги, словно Мила приехала на каникулы к тётушке, а не находится в доме, где женщин убивают ударами по голове.

Лидия раздражённо задёрнула шторы.

Переспите с ней – вот, что доктор прописал! Переспите с девушкой токаря-фрезеровщика, который вырос в детдоме, который имеет койку в общаге, который фрезерует с утра до вечера огромной такой фрезой.

Лучше бы она помирилась с Вахрамеевым…

Лидия быстро приняла душ, переоделась, накрасилась и постаралась привести в порядок мысли. Одна из них настойчиво требовала, чтобы Лидия удостоверилась в своей нормальности.

Она глянула в зеркало, одёрнула пиджачок, вздёрнула подбородок и пошла в комнату Рады.

Для начала Лидия воспитанно постучалась. Когда на стук никто не ответил, Лидия пнула дверь ногой, и та с лёгкостью распахнулась.

Рады в комнате не было. Там вообще присутствовало мало следов её пребывания – только три пустые бутылки дешёвой водки, брошюрка о вреде алкоголя и трикотажные колготки на стуле.

Ни мобильника, ни денег, ни документов, ни дорожной сумки.

Странная это Рада… Неженственная, забитая, не от мира сего, несмотря на вполне человеческую слабость к алкоголю. Лидия зачем-то понюхала по очереди все водочные бутылки и вдруг подумала: а откуда они?

На поминках были только вино и виски, на кухне у Ксюни прописался исключительно коньяк, – водки в доме Иды Григорьевны отродясь не водилось.

Тогда откуда она? Да ещё такая дешёвая?! Привезти её с собой Родимцева не могла, потому что была закодирована, потому что у неё и дорожной сумки-то не было, потому что…

Лидия вышла из комнаты, так ничего не придумав относительно водки, исчезновения Рады и открывшихся дверей в зимнем саду.

Необходимо было поговорить с Женькой. Необходимо было вдохнуть её запах, увидеть глаза, взять за руку и понять, что их связывают возвышенные, платонические чувства.

Лидия ускорила шаг, но вдруг заметила, что одна из дверей, попавшихся ей на пути, приоткрыта. В этой комнате всегда «гостил» у Иды Григорьевны Крис, но он никогда не оставлял двери открытыми…

Словно кошка, которая лезет на стол, пока хозяин не видит, Лидия заглянула в комнату. Там никого не было, но работали три огромных плазменных телевизора, а на столе мерцал включенным экраном довольно большой ноутбук.

Со всех экранов, и с монитора на Лидию смотрел улыбающийся Крис Гошин. Он говорил, улыбался, шутил, жестикулировал, – словом, делал то, что и положено делать звезде на экране.

– Крис! – позвала Лидия, но он не отозвался.

Соблазн попасть в святую святых звезды был так велик, что Лидия перекрестилась и нырнула в заветную комнатёнку, плотно затворив за собой дверь.

Гламура здесь было столько, что аж затошнило. В интерьере царствовали золото, кружева, вензеля, лепнина, парча и даже воздух здесь сладко пах, словно в кондитерском цехе. Завершал всё это сладкое, безобразное великолепие огромный плакат на стене с изображением, конечно же, Криса. Получалось, что он смотрел на Лидию отовсюду: с трёх экранов, с плаката, и с монитора компьютера.

– Культ весьма посредственной личности! – усмехнулась Лидия, отвесив плакату низкий поклон.

– Да-а-а… – рассмотрела она косметику на комоде.

– Ну, ни фига себе! – приложила к уху бриллиантовую серёжку.

Больше в этой комнате было нечего делать, и Лидия собралась уйти, но…

Глаза зацепились за ноутбук.

Лидия замерла, уговаривая себя не проявлять излишнего любопытства, но вдруг представила, как хвастается университетским подружкам, что рылась в ноутбуке самого Криса Гошина, и…

В сущности, это было маленькое преступление, но – такое приятное, и такое безобидное, в сравнении с тем, что творилось в этом доме!

Электронную почту она посмотреть, конечно же, не смогла.

В папке под названием «Гений» лежали все интервью Криса, которые он когда-либо давал прессе. В папке «Абзац» было много идиотских шуток, скачанных из Интернета и используемых Крисом в своих шоу под видом импровизации. В папке «Недоумки» было собрано всё, что плохого говорили в эфире про Криса. В папке «Нормальные чуваки» – собрание лестных отзывов. Папка «Гвоздь», увы, не открылась, оказавшись запароленной. Любопытство с новой силой ущипнуло Лидию где-то в районе поджелудочной железы. Она вдруг подумала, что раз Крис примитивен и неоригинален в своих эфирных шутках, значит, пароль у него должен быть наипростейший. Например, «гений». Или «звезда».

На «звезду» компьютер не отозвался, на «гения» тоже. Лидия уже хотела закончить это неблагородное дело и удрать, пока её не застукали, но тут в голову пришла мысль набрать слово «гений» латиницей. Монитор подмигнул ей, папка открылась.

Лидия вскочила и уставилась на картинку, не веря своим глазам.

– Не может быть, – прошептала она, щёлкая мышкой и листая изображения.

Это были фотографии пьяного Горазона, дерущегося с Башкой. Павел Иванович был в непотребном виде: перекошенное лицо, бессмысленные глаза, волосы дыбом, порванная рубашка, а главное – оппонент его выглядел деревенской дешёвкой, что придавало драке бессмысленность, негламурность и высшую степень пошлости.

– Не может быть! – вслух повторила Лидия. – Фотографии делал Крис?!

Далее шли снимки событий в бассейне. Вот Ида Григорьевна сняла с себя платье, оставшись в кружевном боди, вот она бултыхнулась в воду, вот Горазон помогает ей выбраться, а Башка накидывает на старуху махровый халат, вот полуголые пьяные гости с медийными лицами весело плещутся возле никелированных поручней, вот…

Это был страшный снимок. На бирюзовой глади воды, спиной вверх, словно нелепый большой поплавок, висел мёртвый Горазон.

Лидия схватилась за пылающие щёки, и, не закрыв папку, выбежала из комнаты.

Славка очнулся в своей кровати, поверх одеяла, в верхней одежде.

Пахло кофе, апельсинами и каким-то лекарством.

За окном орали павлины, а через портьеры сердито пробивался солнечный свет.

Славка, вспомнив, что с ним случилось, с ужасом проверил на себе наличие женского белья и всего, что под ним. Всё было на месте, всё в целости и даже в тонусе, но оставался один вопрос: не заметил ли Фрадкин в ходе транспортировки всех этих возмутительных особенностей Славкиного организма?

В дверь постучали, и, не дождавшись приглашения, в комнату вошёл Сэм Константинович.

– Как себя чувствуете? – с иронией поинтересовался он.

– Не знаю, – ответил Славка, так как действительно не знал, как себя чувствует.

– Не тошнит?

– А надо? – выпучил глаза Славка, немедленно почувствовав приступ тошноты.

Никто никогда не заботился о его здоровье, и он не знал, как на эту заботу реагировать.

Доктор сел в кресло и закинул ногу на ногу, поддёрнув безупречную брючину. Славка совсем засмущался.

– Здрасьте… – отчего-то запоздало сказал он.

Доктор молча закурил сигарету, и, покачивая ногой, в упор посмотрел на Славку.

Когда Орлик не знал, что делать, он шёл в наступление.

– Док, вы в курсе, что курить вредно?

– Здрасьте, – поздоровался доктор.

Славка насупился и отвернулся. Он не любил, когда из него делали дурака, а док только этим и занимался.

– Я курю уже много лет и мне трудно отказаться от сигарет, – вежливо пояснил Фрадкин. – Если вам мешает дым…

– Не мешает! – выкрикнул Славка, хотя дым ему очень мешал.

– Скажите, это вы учинили разгром в столовой? – ещё более вежливо спросил док.

Орлику вдруг стало смешно.

Он представил себе, как благородный Сэм Константинович обнаружил в столовой разбитые статуэтки, как вздёрнулись его лохматые брови, как он всё взвесил, сопоставил, обмозговал, и – сделал выводы.

– Почему вы решили, что это я?

– Вы больше всех подходите на роль дебоширки. Я уже говорил, что у вас нестабильный гормональный фон.

– А как вы относитесь к призракам, док?! – Славка сел в кровати и разогнал перед носом сизое облако дыма.

– Никак. Я грубый, циничный материалист. А почему вас это интересует, молодая леди?

«Леди!– отметил Славка. – Значит, он не обнаружил ничего лишнего в моём теле, пока тащил меня в спальню!»

– Говорят, в этом доме проказничает призрак одного известного актёра!

– Пашки Горазона, что ли? – захохотал Фрадкин. – Не верьте досужим вымыслам! Горазон мёртв, я сам констатировал его смерть. Если вы намекаете, что столовую разгромила нечистая сила…

– Почему нечистая? – возмутился Славка. – Очень даже чистая! Как он папе моему в нос засандалил!!

– То есть вы, милая леди, утверждаете, что морду папе набил Горазон?! – брови Фрадкина взлетели вверх и остались там, словно приклеенные.

– Призрак Горазона! – поправил доктора Славка. – Морду папе набил приз-рак! Я видела его собственными глазами!! Когда Суковатых малость… охренел и не захотел выпустить нас с Лидией из столовой, форточка распахнулась, влетел Горазон – абсолютно голый, между прочим! – и дал папе в морду! Папа упал, а мы с Лидией убежали.

– Та-ак, – протянул Фрадкин и вернул брови на место. – А вот Евгений Суковатых утверждает, что его избила собственная дочь. И статуэтки перебила тоже она!

– Вот с-сука, этот папаша, – только и нашёл, что сказать Славка. – А вы у Лидии спросите, док! Она всё видела.

Фрадкин махнул рукой, затушил сигарету и встал.

– Вы с Лидией дурью маетесь, – жёстко сказал он. – То в столовой бузите, то на крыше висите. Выдумываете чёрт знает что… – Брови грозно сошлись на переносице. – Зачем про закрытые двери придумали? Про Раду зачем наплели?

– То есть, когда вы пришли, дверь в зимний сад была открыта, Рады возле неё не было, пятен крови и разбитой бутылки возле фонтана тоже? – догадался Славка.

– Совершенно точно. Только не говорите, что всё это натворил Горазон. По-моему, вы с Лидией играете в какие-то непонятные игры.

– А Рада где? – вскочил Славка с постели.

– Не знаю, – пожал док плечами и отпустил свои брови на волю. Они ушли с переносицы и принялись гулять по всему лбу в свободном полёте. – Не знаю я, где ваша Рада. Спит, наверное, в своей комнате. По-моему, у неё проблемы с алкоголем.

– Та-ак, – протянул теперь уже Славка, начиная ходить из угла в угол. – Та-ак! А у меня, док, впечатление, что это вы, – вы! – играете в какие-то игры! Где Ида Григорьевна?! Что вы сделали с Радой?! Почему вы всё время врёте?!

– Выпейте вот это и всё пройдёт. – Док вынул из кармана таблетки и положил на стол. Брови его замерли горизонтально, подчёркивая невозмутимость и твёрдость позиции. Очевидно, чтобы усугубить эту твёрдость, Сэм Константинович достал сигарету.

Орлик понял, что разговаривать с Фрадкиным бесполезно. Славка вдруг осознал, что для этого человека он – вошь, недоразумение, неправильная запятая в простом предложении, которую исправить нельзя, но можно не замечать. В бессильной ярости Славка остановил собравшегося уходить Фрадкина вопросом:

– Почему вы курите, док? Неужели не боитесь рака лёгких?

– Боюсь, – Фрадкин замер у открытой двери. – Я очень боюсь рака лёгких, но ещё больше боюсь беспомощной старости. Поэтому хочу умереть относительно молодым. Пусть хоть и от рака лёгких, какая разница отчего умирать? – Фрадкин усмехнулся. – Один мой больной говорил: курить буду, но пить не брошу! – Сэм Константинович закрыл за собой дверь, и его шаги гулко застучали по коридору.

Славку поразили его слова. «Хочу умереть относительно молодым. Какая разница, отчего умирать?»

Не такой уж он неуязвимый и бесчувственный этот док. Старости он боится больше, чем смерти, поэтому курит!

Задумавшись над этим диким высказыванием, Орлик принял душ, переоделся, накрасился и сделал на голове не хвостик, а нечто похожее на дулю, закрепив сооружение заколками-крабами. Женщины любят разнообразие, а он постоянно ходит с хвостом.

Славка раздвинул портьеры, и в комнату хлынул поток яркого света. Наверное, было далеко за полдень, потому что тени от елей падали на дорожку, ведущую к дому. На лужайке, где всегда гуляли павлины, трусцой бегали братья Архангельские. Очевидно, они поддерживали спортивную форму. Павлины, фазаны и ещё какие-то курообразные существа сбились у обочины в стаю и раздражённо орали, шипели и даже почти рычали на хоккеистов, занявших их жизненное пространство. Славка тоже почувствовал раздражение, словно фазан, на чью территорию беспардонно вторглись спортсмены. Тут людей убивают, а эти уроды заботятся о тонусе мышц. Их, кажется, даже наследство не очень волнует.

Тут Славка заметил, что по дорожке с книжкой в руках дефилирует Мила Брагина. Братья тоже её заметили, прекратили свой бег трусцой, наперегонки бросились к Миле, обступили её, затрепетали спинами, затрясли стрижеными затылками, как тетерева в брачный период. Миле не понравились эти игры, она захлопнула книгу, глубже надвинула на глаза шляпу и сказала братцам что-то такое, отчего они разлетелись в разные стороны, как отбитые ракеткой мячи.

И тут Славка увидел, что от дома к пруду бежит Лидия. Бежит быстро и некрасиво, что для Лидии было несвойственно.

Братцы-хоккеисты бросились к ней со своими неспортивными намерениями, но Лидия на бегу сказала им что-то, отчего они густо покраснели и вернулись на дистанцию, переполошив успокоившихся павлинов.

– Лида! – заорал Славка, высунувшись в окно.

Но Лидия была уже возле пруда и мчалась к еловому лесу. Славка бросился в погоню за ней.

– Лида! – орал он, забыв про женский тембр голоса и девичьи движения. – Лида-а-а!!!

Он догнал её у какой-то деревянной сторожки.

– Стой! – запыхавшийся Славка схватил Лидию за руку и повалил в высокую, пахнувшую клещами траву.

– Что случилось? – спросил он без долгих вступлений. – Что?!

– Там… – махнула рукой Лидия в сторону дома. – Ой, там такое!.. – Она вдруг увидела в траве красную землянику, стала срывать её и пихать в рот. – Я как последняя воровка залезла в комнату Рады, потом в комнату Криса, потом… – Земляника помешала ей внятно сказать, что «потом».

– Но ты же ничего не украла? – уточнил Славка.

– Как сказать, – облизнув красные от ягоды губы, сказала Лидия и уставилась на Славку шоколадными глазами. – В комнате Рады нет ничего, кроме трикотажных колготок и трёх пустых бутылок дешёвой водки.

– Что, и Рады нет?

– Я же говорю тебе – колготки и водка! Но это ещё не самое страшное. После того, как я бессовестно обшмонала жилище Родимцевой, я… – Лидия набрала в горсть земляники и заложила её в рот, словно желая заткнуть себя. – Я пвоникла в комвату Квиса и завезла в его ноутвук! – выпучив глаза, сказала она с набитым ртом и красным от земляничного сока подбородком.

– Ты вкрутилась к Крису на хазу и распендюрила его железо! Ха-ха!! – перевёл Славка.

– Балда, – с хорошей дикцией сказала Лидия. – Ты лучше послушай, что я там нашла!

– На хазе?

– В железе!

– Слушаю! – Славка приложил ладонь к уху и перевернулся на спину, уставившись в синее небо. Наглый шмель попытался сесть ему на нос, пришлось дунуть на него несколько раз, сбивая с траектории полёта.

– М-м-м-м, – простонала Лидия. – Я, кажется, не могу произнести это вслух. Крис! Звезда! Кумир всех тинейджерок и не тинейджерок предпенсионного возраста! Он… он… фотографировал драку Горазона с Башкой!! Он снял собственную пробабку в нижнем белье и её знаменитых гостей, купавшихся в чём мать родила! Он… сфотографировал смерть Горазона!! Все фотки в его компе!!

Славка так длинно присвистнул, что надоедливого шмеля, как ветром сдуло.

– Крис?! – приподнялся он на локте. – Сделал скандальные кадры в собственном доме?! Ты в этом уверена?!

– Я же говорю, фотки у него в компе! Или ты думаешь, с ним кто-то поделился этими фотографиями?! Сам подумай – он единственный, кроме Алины, кто не полез в воду, сославшись на больное горло. Он вывернул только карманы джинсов, а на нём была ещё джинсовая рубашка, где вполне могла быть спрятана фотокамера! Ему оставалось только незаметно нажимать кнопку! Он фотографировал, даже когда ушёл из бассейна! Наверху, под потолком, помнишь, есть маленькое окошко, в которое за нами подглядывал хоккеист?! Снимки мёртвого Горазона, плавающего в воде, сделаны сверху!!

– Вот идиот!! – возмутился Славка. – Нет, ну какой придурок! Скажи, а Горазона он не мог убить?!

– Не знаю, – с набитым ртом ответила Лидия. – Не хотевось бы так дувать…

– Вот и не дувай, я буду дувать, – передразнил её Славка и вдруг заметил дымок над сторожкой. – Что это? – удивился он.

– Баня, – ответила Лидия. – Стёпыч её с утра до вечера для гостей топит.

– Какой такой Стёпыч?! – Наличие незнакомого лица на территории дома поразило Орлика даже больше, чем наклонности Криса к подвигам папарацци.

– Стёпа – это садовник. Он держит в порядке лес, газоны, фонтаны, павлинов, зимний сад, игуан, попугаев и что-то ещё, я точно не помню. А ещё он сам придумал держать в постоянной готовности баню для тех, кто захочет попариться. Стёпа глухонемой и немного полоумный.

– Тут все полоумные, – проворчал Славка.

– А хочешь в баню? – спросила вдруг Лидия.

– Хочу, – не подумав, ляпнул Славка, руководствуясь лишь той мыслью, что снова увидит Лидию голой.

– Так пойдём! Тут такая необычная баня! – Лидия подскочила и направилась к деревянной избушке, из трубы которой валил сизый дымок, образуя на небе кургузые облачка.