Путешествия Никласа Никитин Олег

Отчет Жана-6 о племяннике

8/229. Всю первую половину дня Никлас, слушая низкий гул континентальных плит, размышлял над подачей добытого материала. С какого бока на это дело ни посмотри, он рисковал очутиться, как говаривали древние, между черной дырой и нейтронной звездой. Если предоставить в Демографическую Комиссию правдивый отчет, Петров наверняка переведет Дееву NGC 69307-1 Наташу-221 в категорию биоформ и поместит ее параметры и голограмму в специализированный каталог. Перед законом историк останется чист, словно железо в сердце старой звезды. Но вот отношение к нему со стороны клана Деевых, безусловно, ухудшится – родственники, как правило, любят таких незадачливых увальней, как Жан-6. Еще и самоубийством покончит, стальной монстр! Историк же, по вине которого клан лишился хотя бы одного своего члена, считай, уже не историк, а недоразумение.

Какая-то замкнутая (или «порочная») орбита, по выражению мудрых предков.

А если представить Наташу ребенком, то почему она так велика для своего годовалого возраста? В этом, пожалуй, был определенный плюс… Никлас решил упирать на то, что девочка даже опережает сверстников, за год пройдя двухлетнюю программу развития для детей. «И почему они всегда думают, что так легко фальсифицировать отчет?» – сварливо подумал Никлас в адрес наивного болтуна Жана-6.

Он сделал короткую нарезку из записи мнемографа и запаковал ее с собственным комментарием. В нем он утверждал, что Наташа-221, согласно полевому сканированию, не биоформа, а также процитировал намерение Деева отказаться от льгот на исследования. «Это должно заткнуть рот гелиодезистам, – решил Никлас. – Зато, в свою очередь, может насторожить демографов. Великий Белл, всюду гравитационные ловушки!» Только бы въедливый Петров не направил к Жану-6 дополнительную автоматическую инспекцию, которая выявит искусственность нервной системы девочки…

Пожалуй, «посторонний наблюдатель» может решить, будто личная заинтересованность историка в информации стального толстяка взяла верх над служебной инструкцией. «Но ведь в первую очередь я забочусь о чувствах Жана-6 и своем будущем как кланового историка (не только Деевых NGC 69307-1, но и многих других), а вовсе не о просьбе Геммы!» – утешился он.

Одну копию отчета Никлас пометил адресом старика Иана-1, вторую собирался направить железному монстру, чтобы тот поскорее выслал обещанный материал о Леониде. Но торопился он напрасно – толстяк предоставил свои данные очень быстро. Домашняя биоформа Антоновых, самодельный негэнтроп «Динго», принес кассету из транспортного блока.

– Письмо! – сообщил он. – Уровень доступа – сугубо частный.

– Отлично… Да, вот мой ответ этому человеку.

«Динго» отправился обратно, а Никлас вскрыл защиту прикосновением и воткнул кассету в транслятор. Он крепко надеялся, что послание будет составлено в обезличенной форме, потому что очень не хотел перерождаться (мысленно) в Жана-6. Но толстяк, увы, оказался слишком толстокож, чтобы думать над предпочтениями историка (хотя мог бы обратить внимание, что тот не стал модифицировать собственное тело перед визитом).

Ассоциация 5 (авторская копия Деева NGC 69307-1 Жана-6)

Первый блок данных был датирован числами «564/41/18:22:34». Время, очевидно, соответствовало началу записи мнемографа, а точнее, именно этого фрагмента. Леонид выглядел непривычно высоким и худым, его макушка едва не касалась ежиком волос потолка. Ультразвуковое зрение Жана-6 не слишком отчетливо прорисовало лицо Леонида (или, скорее, зрительный участок мозга Никласа оказался не готов к такой подаче), но жестикуляция выглядела приемлемо. Формой тела Деев NGC 69307-1 Леонид-87 (тогда еще 87-й!), пожалуй, напоминал людей древности – слишком высок и прям, шаг неэкономен, масса лишних движений, напрасно расходующих энергию. Интересно, как он чувствовал себя в повышенной гравитации или при сильном ветре?

– Леонид! Ты?

– Здравствуй, дядя, – в акустическом диапазоне сказал гость.

– Почему ты не написал мне, а? – удивился Жан-6, непроизвольно булькнув оловом – оно вытекло изо рта и застыло на нижней губе блестящей каплей. – Я мог бы уделить тебе конкретное время…

– Не хочу, чтобы мой визит к тебе как-то отразился в лог-файлах Транспортной Комиссии. Поэтому прибыл с помощью своей модели дырокола, а она пока не любит магнитные материалы. Я не вовремя? Извини, тогда мне лучше вернуться в Центр.

– Нет, что ты! – Толстяк выбрался из бассейна и поспешно растерся наждачным полотенцем. – Ты живешь в Центре? Как же так, Леонид? Ведь у клана столько свободных планет! А если они тебе не нравятся, можно построить свою, верно? Зачем ты тратишь столько антинейтронов на общее жилье? Там опасно, поди? Тебе налить чего-нибудь, а?

– Подожди, дай отдышаться, – сипло рассмеялся гость и сел прямо на столик. – У тебя совсем мало кислорода в атмосфере, трудно перестраивать легкие.

– Зачем он нужен, а? Только окисляет все, верно? А хочешь на мою девочку поглядеть? – загорелся Жан-6, едва успев плюхнуться в глубокое диамагнитное кресло. Впрочем, вставать ему не потребовалось, потому что в ножки мебели, как оказалось, были встроены локальные источники гравитации.

– У тебя есть ребенок?.. Но…

– Сейчас сам увидишь! Девочка.

Они переместились по коридорам в сторону детской, и с каждым метром эмоциональное состояние Жана-6 (а значит, и Никласа как зрителя) улучшалось. Когда они открыли дверь детской, ребенок спал, плавая в нулевой гравитации словно стилизованная звездочка, с широко раскинутыми в стороны конечностями. Короткие волосы девочки шевелились, будто водоросли.

– Она совершенно не похожа на тебя. Как ты смог получить от нее хромосомы?

– Я… не получал их.

– Вот как? Значит, она биоформа? Я должен был догадаться, пропорции совершенно не детские. Кремний-нейронные нервы… Ты хоть понимаешь, чем это тебе грозит, Жан-6?

Толстяк пустил по комнате гравитационную волну, колыхнувшую маленькое тело, и на губах девочки возникла слабая улыбка, будто легкое ускорение удачно вписалось в ее сон. Температура Жана-6 подскочила на один Кельвин, и в ответ мягко включился терморегулятор.

– Да, конечно, – сказал он. – Но ведь это красиво, верно? А остальное не так важно. Замечательный ребенок, а?

– Первая же инспекторская проверка выявит его структуру и выпишет штраф за нарушение закона о биоформах. Ты обязан был сразу зарегистрировать ее. Ладно, извини, это не мое дело.

Они вышли из комнаты и переместились в рабочий кабинет, заполненный стеллажами с кассетами и сопутствующей аппаратурой, терминалом для управления системами дома и безделушками вроде псевдоэстетского ржавого топора. В зрении Жана-6 это помещение выглядело совсем не так мрачно, как в представлении Никласа. Стены украшала редкая электромагнитная живопись, текучая и загадочная, из спиральных разводов то и дело формировались неуловимые, но смутно узнаваемые образы всем известных, «музейных» галактик – вот Конская Голова, а вот Муравей, Вуаль в Галактике NGC 6992 или Розетка… Характерная для этого искусства цветовая гамма, преобразованная в видимый диапазон мнемографом, действовала на историка возбуждающе, Жан-6 также приободрился:

– Будешь олова или магния?

– Нет, спасибо… Дядя, мне нужна твоя поддержка на Совете клана. Я хочу отделиться от него, и твой голос может спасти меня от изоляции.

– А? – растерялся хозяин. – Ты шутишь, верно? Как отделиться, не понимаю?

– У меня есть около десяти граммов антиматерии, и мне хватит этого, чтобы зарегистрировать новый клан и арендовать пустую Галактику. Нужен, как ты понимаешь, хотя бы один голос на Совете клана, иначе гелиодезисты откажут мне в праве на экспансию.

– Но почему?.. Леонид, что случилось, а? В нашей много свободных галактик и миллиарды хороших звезд, ты можешь колонизировать любую! Зачем же рвать с родным кланом, а?

– Долго объяснять, да ты и не поймешь, Жан-6. Я ведь говорил тебе, что работаю над принципиально другой конструкцией дырокола, и после катастрофы с почтовым отправлением транспортники запретили мне испытывать ее. Понимаешь? Я не могу официально работать в пределах заселенного пространства, истыканного черными дырами словно пещеристое тело – порами. А как без разрешения на эксперименты докладывать о своей работе на конференциях? Немыслимо! Мне необходимо свободное от людей пространство размером хотя бы в двадцать кубических килопарсеков. Клан, естественно, не отпустит меня…

– Ты мог бы сменить пол…

– Еще чего! – опешил Леонид. – Это потребует времени и затрат энергии, к тому же переехать я смогу только в такую же обжитую область. А мне нужна пустая, верно? Великий Хаббл! Всего-то и нужно твое заявление на клановом Совете.

– Он состоится через триста двадцать девять лет…

– Нет, уже через месяц, потому что я собираюсь умышленно и открыто нарушить закон.

Жан-6 окончательно впал в растерянность, даже стимулирующие слабые токи в спине и височных «костях» затухли. Картины будто расплылись, и он вдруг перестал узнавать очертания знаменитых галактик.

– Тебя изолируют в удаленной галактике нашей…

– Дядя, я устал объяснять, что в твоих силах подать голос за мое отделение от клана! Ладно, слушай внимательно. Ты делаешь так, как я тебе сказал, а я помогаю тебе скрыть биоформу от инспекции. Стандартная автоматическая проверка не выявит у нее искусственные нервы, главное при этом – не вызвать подозрения демографов и зарегистрировать ребенка…

– Я давно не женат, ты же знаешь?

– Великий Белл, я с тобой совсем сдвинусь, дядя. Мы договорились или нет?

– Но как же клановый кодекс? – жалко спросил хозяин. – Меня перестанут приглашать на церемонии прощания…

– Вовсе ни к чему объявлять на весь совет, что это ты предложил «экспансию»!

– А можно мне подумать, а?

Леонид устало махнул длинной рукой и с облегчением выбрался из глубокого жесткого кресла. Ничего не говоря, он двинулся к транспортному блоку, и Жан-6 засеменил следом, не выпуская колбу с жидким магнием. У входа в дырокол он схватил гостя за рукав.

– Но ведь транспортники узнают, что ты был здесь, верно? Что же они подумают, ведь сюда ты прибыл, не используя общие каналы? Разве можно летать с помощью самодельных дыроколов? Ты же рискуешь исчезнуть!

– Не впервой, дядя.

– Но ведь это опасно, а?

– О… – простонал Леонид. – Да, именно поэтому я собираюсь занять пустую Галактику, чтобы иметь возможность проводить эксперименты, не оглядываясь на закон. В ее пределах я смогу передвигаться с помощью дырокола своей конструкции, не боясь вклиниться в транспортную сеть Вселенной и аннигилировать с кем-нибудь на пару. Видишь ли, меня не устраивает, что конечные координаты привязаны к четырехмерному пространству-времени, мне нужен динамический способ перемещения…

– Постой, я все равно не понимаю! – перебил Жан-6.

Леонид протяжно выдохнул, затем положил ладонь на стальное плечо родственника.

– Пожалуйста, думай поскорее и прими правильное решение. Не забывай, что твою биоформу в любой момент могут раскусить элементарным детектором.

И Леонид-87 шагнул в кабину, внутреннее пространство которой тотчас свернулось в черную дыру. Очевидно, гость выбрал быструю опцию «возврат». Жан-6 еще около минуты стоял напротив пустого блока, пытаясь нащупать в голове хоть одну мысль, затем сдался и пошел к бассейну.

Конец ассоциации 5

Никаких комментариев к записи не было – видимо, Жан-6 счел предоставленный материал исчерпывающим. «Что же я имею, а? – задался вопросом Никлас. – Тьфу ты, Циолковский разрази, опять начинаю выражаться как бедняга Жан-6… Итак, подведем промежуточный итог». Благодаря нетрадиционным научным интересам Леонид-87 впал в немилость у Транспортной Комиссии, и та запретила ученому опыты с новой моделью дырокола. Собственно, в чем ее отличие от той, что сотни тысяч лет успешно эксплуатируется в каждом доме Вселенной?

Пожалуй, если бы это была какая-то глупость или психический вывих Леонида, дело не представляло бы такого интереса. Ну, придумал человек интеграл, как говаривали древние, и что? Ссориться из-за этого с родным кланом?

«Надо поговорить с транспортниками, – решил Никлас. – А главное, раздобыть код доступа в NGC 69307-3».

Биоформы в кратере

4/114. Биоформы уже смонтировали первый из двух телескопов, в непосредственной близости от меня, то есть на крыше лаборатории. Сегодня утром они на пару оседлали допотопную атомную дрезину, нимало не экономя запас топлива, и бодро двинулись в сторону восхода. Их нелепые фигуры еще долго смутно виднелись на фоне восходящего диска Геммы, пока не пропали за торосом криомагмы. А уже к одиннадцати часам «Нептун» вышел на связь:

– Шеф, к месту монтажа интерферометра прибыли!

Я покрутил камеру на его шлеме и увидел, что они торчат прямо посреди глубокой воронки, судя по всему, когда-то оставленной метеоритом. Края ее выглядели оплавленными, а материалом напоминали базальт.

– Коперник вас побери, – высказался я. – Не стоит ли водрузить телескоп на горку вместо впадины?

– Вычисления показывают, что данная точка находится на удалении двести шестьдесят километров от базы, босс, – заартачился негэнтроп. – Ложное размещение прибора приведет к сбоям в интерферировании космического излучения. Полученные данные в итоге приобретут приблизительный характер, что скажется на оплате труда.

Я на минуту задумался, и в радиоэфире, кажется, разнеслась торжествующая волна, однако «Нептун» напрасно поспешил отпраздновать победу.

– А что думаешь ты, «Хаос»?

– Хозяин всегда прав, – смутно ответил энтроп. – Он главный.

– Слышал? То-то же, – злорадно указал я помощнику. – Езжайте на восток до ближайшей локальной возвышенности, понятно? Телескоп должен охватывать как можно больший сегмент неба, это самое важное. А с настройкой потом разберемся.

Великий Смит

8/230. Транспортная Комиссия обладала не меньшей властью по сравнению с другими, а работали в ней в основном люди, которым нравилось путешествовать по Вселенной за государственный счет. Как правило, именно они принимали в эксплуатацию крупные мульти-дыроколы, не доверяя автоматическим инспекторам.

Никлас выбрал для посещения, естественно, представителя Комиссии в секторе 7H Галактики NGC 69307-1. Он принадлежал к клану Смитов, обитавшему тут же, и звали его Паоло-16. Пришлось подождать до 13:27, на более раннее время комиссар не согласился. К назначенной минуте Никлас уже преодолел снизу вверх все триста уровней обиталища Смита по пневматической трубе и ожидал хозяина в прозрачном гостевом шпиле конической башни. Вокруг колыхалось серое газовое море, и купол возвышался над ним метров на двадцать. Местное солнце багряно купалось в текучих волнах охлажденного аммиака, а многочисленные зеркала дробили его отражение на тысячи тусклых осколков. На планете наступил вечер.

В гостиной кружились слабые аммиачные смерчи, однако Никлас заблаговременно вставил в ноздри химические фильтры и не ощущал запаха. Но глаза заметно щипало, и пришлось временно нарастить на них прозрачные веки.

Из люка в полу выпрыгнул тугой шар диаметром около метра, покрутился и смачно прилип к стене. Его матовые внутренности расцветились световым кодом:

– Рад обонять господина Антонова NDG-08873 Никласа-9! Готовите новое, очередное издание нашей «Клановой истории»? Польщен вниманием!

– Гм… – Гость был вынужден вытянуть глазные яблоки вместе с веками на макушку и ответить с их помощью, видимыми импульсами. Ему-то ни за что не добиться такого эмоционального богатства речи, вон как охряно светятся и плавают блики в теле Паоло-16, многие из них – отраженный свет закатного солнца. Неудивительно, что Смит выбрал именно такой способ общения. – Да, конечно.

– Наконец-то! Вам уже давно пора было включить меня в это издание!

– А разве вас там нет? – удивился Никлас. – Все государственные служащие обязательно представлены в микросхемах «Клановой истории», без всякого исключения.

– «Меня» означает именно «Меня», а не какого-то безликого Смита NGC 69307-1 Паоло-16! Вы меня понимаете?

– Не вполне, – пробормотал Никлас.

– Как же! Ведь каждый достойный этого звания человек непрерывно развивается, совершенствует собственное тело и расширяет возможности для адаптации! Поглядите на меня – я могу свободно существовать в любой атмосфере от двухсот до пятисот Кельвинов, при давлении от одного (именно «одного», а не «одного миллиона») до пяти миллионов паскалей и даже летать без аппаратной поддержки! Меня можно увидеть с расстояния в сотни километров. По речевому набору я намного превзошел, например, вас. Теперь понимаете?

– О да! – изобразил облегчение гость. – Но ведь это крайне сложно – выразить в нескольких терабитах все богатство вашей индивидуальности.

– Непросто, согласен! Но ведь вы историк, вам и звезды, ха-ха, в телескопы, как говаривали предки. Вы меня понимаете?

Никлас пригасил глаза и на минуту задумался, расхаживая по тесному пространству башни. Солнце тем временем еще глубже погрузилось в газовое море, и стало казаться, будто где-то далеко тлеет вулкан. Смит также несколько поблек. Как бы все же, по выражению древних, свернуть этот астероид с траектории столкновения с планетой?

– Мне бы не хотелось занимать ваше ценное время малополезными разговорами, – начал он, и Паоло нехорошо насторожился. – Однако кто лучше вас сможет рассказать мне о вас же, верно? Собственно, меня интересуют две вещи…

– Моя биография до и после вступления в должность? – с удовольствием предположил Смит.

– Это уж само собой! Видите ли, несколько лет назад ваш сектор 7H потрясла одна очень нетривиальная история, и вы имели к ней непосредственное отношение. Если еще не стерли из памяти – тогда некий молодой Деев порвал со своим кланом из-за каких-то странных проблем с вашей Комиссией…

– О, это скучная история, – потускнев, сказал Паоло-16. – Ничего занимательного. Вы меня понимаете?

– Разумеется, это не просто скучная, но еще и глупая история, – ласково мигнул Никлас. – Но нельзя же травмировать читателей нашей книги сплошными биографиями великих людей (таких как вы, например), эдак они, пожалуй, комплекс неполноценности заработают! Необходимо, знаете ли, разбавлять информацию куда более приземленным, тусклым материалом… Вы меня понимаете?

«Святой Фридман! – подумал Никлас. – Нельзя же быть таким лицемерным».

Смит отлип от стены, приобрел упругость тела и в задумчивости попрыгал по гостиной, радуя гостя красочными всполохами внутренностей.

– Да, небо люби, а под метеорный дождь не суйся, – выдал банальность Паоло после минутного размышления. – Так, кажется, полагали древние. Что ж, вы меня убедили, я попробую восстановить кое-что из своих архивных записей! Пусть учатся на ошибках! Не моих, конечно, а этого бестолкового Деева. Обещаю, что моя собственная биография будет намного полнее и поучительнее для молодого поколения Смитов. И всех других кланов, разумеется. Понимаете? Ожидайте письма с кассетой в ближайшие дни.

Никлас радостно помигал, благодарно расшаркался и поспешил прыгнуть в лифтовую шахту. От переливов красного, желтого и оранжевого у него уже рябило в глазах, к тому же фильтры в носу выдавали первые, тревожные признаки насыщения аммиаком.

Новое назначение энтропа

4/117. Вчера с помощью обеих биоформ собирал стартовый мини-комплекс. «Хаос» разровнял площадку в естественной впадине рядом с домом, а негэнтроп устанавливал фермы и монтировал противометеоритный навес. Я же прямо на месте скреплял детали комплекса, ведь выволочь его сквозь дверь целиком ни за что не выйдет.

Сегодня утром позвал в кабинет «Хаоса» (тот попросту шлялся по дому, наблюдая за созидательными действиями негэнтропа, и складывал биты в мозговую копилку, как выразились бы в древности).

– Как ты относишься к тому, чтобы я заменил у тебя оперативную память? – спросил я.

– Плохо, хозяин. Я только начал понимать, как стереть пыль с монитора и не поцарапать его.

Я обошел этого недотепу по кругу, прикидывая, куда поставить модули с навыками астронома и оператора телескопов. Эта модель вряд ли рассчитывалась, исходя из повышенных запросов пользователей, а потому дополнительных разъемов не содержала.

– Чем-то надо пожертвовать, – сообщил я. – Предлагаю задействовать порт деструктора. Или выдернем у тебя, скажем, лингвистический блок. А может, тебя вообще списать в вакуум, э?..

– Нет! – испугался энтроп. – Я еще слишком молод, чтобы умирать. Согласен, задействуйте порт деструктора. – Он уныло мигнул и протянул мне клешню с таким видом, будто я с особой жестокостью собирался оттяпать ее плазменным резаком.

Наверное, это неплохая мысль – использовать «Хаоса» для астрономических наблюдений и контроля над измерениями. Только что предпочесть: обслуживание почты для гелиодезистов или непосредственно работу с приборами? Наверное, анализ данных ему не потянуть… Пусть работает с почтой. Я сбросил на микросхему краткий астрономический курс и навыки работы со стандартным почтовым дыроколом. Деталь с сухим хрустом вошла в порт, вызвав у биоформы гримасу отчаяния.

– Несколько пинов сломалось, – пожаловался «Хаос».

– Ничего, нарастишь, если понадобятся. Назначаю тебя оператором почтовой связи с Правительством! – объявил я торжественно. – А также главным астрономом нашей галактики.

Энтроп приободрился и ушел – подозреваю, не к дыроколу, а в библиотеку, чтобы похвастаться (там «Нептун» завершал монтаж транслятора).

Добрый Петров

8/231. Утром Никлас по просьбе Ирины проглядел ее тектонические «рисунки», но вразумительного комментария выдать, как обычно, не сумел.

– Кажется, фракталы симпатичные, – промямлил он.

– И все? Разве они не напоминают тебе контуры нашей галактики?

– Конечно! – обрадовался историк. – Как я мог не заметить, а? Точно, так и есть. А я еще подумал – на что похожа эта экстраполяция? И какой у нее возраст?

Ирина с насмешкой уставилась на мужа, но тот напустил на физиономию настолько заинтересованный вид, что ей пришлось ответить:

– Забыл? Плюс миллиард, конечно, с меньшими числами не стоит и связываться, каждый ребенок сумеет рассчитать конфигурацию береговых линий… А давай на Землю слетаем, нормальным кислородом подышим? – загорелась Ирина. – И ты расскажешь мне о своей работе над 9335-м изданием своей «Истории».

Но у Никласа были несколько другие планы, к тому же обустроенная женой ботаническая зона вокруг южного полюса не слишком-то ему нравилась. Какая-то она была внесистемная, чужеродная для Галилеи.

– Мне нужно навестить своего куратора из Демографической Комиссии, а я еще отчет не закончил.

Тратить время на то, чтобы ввести жену в курс его проблем с Леонидом-1, он не хотел: проще потом, при случае, слепить кассету из записей мнемографа и отдать ей. У нее наверняка когда-нибудь наступит фаза охлаждения к динамике материковых плит, и тогда Ирина буквально повиснет на Никласе с требованием подыскать для нее занятие по душе. В любом случае, пока расследование «дела Геммы» не зашло достаточно глубоко и зримого результата нет.

– Этого старика Петрова, что ли? – поджала губы она.

– Его. Нечего рассказывать, рутина… Вот разве Смит NGC 69307-1 Паоло-16 меня вчера порядком утомил, требовал уделить ему в книге столько же места, сколько главе клана. Могу дать тебе для ознакомления кассету с его автобиографией, хочешь? Вдруг он и в самом деле велик.

Ирина рассмеялась и шлепнула мужа по ушам.

– Хитрец! Ладно, радуйся пока, я сама слетаю. Знаешь, у растительных организмов порой можно подглядеть такие формы, что и во сне не увидишь. А прочистить легкие тебе было бы полезно, не спорь! Вечно в библиотеке торчишь или по вредным мирам мотаешься.

Никлас внутренне усмехнулся, постаравшись никак не выдать реакцию на «хитреца». Но она знала про него все, за тысячи лет совместной жизни они научились с одного жеста или слова угадывать взаимные уловки, и все равно старались озадачить партнера игрой интонаций и намеков.

Впрочем, к замечанию Ирины по поводу легких Никлас отнесся серьезно. Она как будто заглянула в диагностическое окно его функционального блока – тот сразу после пробуждения сигнализировал о недостатке молекулярных нанороботов в организме. Их количество упало ниже 95 % от оптимального, ведь процесс разрушения искусственных «вирусов» никогда не останавливается. То, чему эти микроскопические образования препятствуют – износ и старение, – властно над ними. Они старательно разбирают сшивки между молекулами, восстанавливают клеточные мембраны, лечат сами клетки, но при этом постоянно разрушаются.

Введя в кровь новую порцию нанороботов, Никлас подкрепился парой таблеток с органикой, запил их для бодрости толуолом и отправился в транспортную секцию дома. Он еще накануне сбросил демографу уведомление и получил коридор от 14:00 до 14:01, то есть позднее утро по времени Галилеи.

Никлас прибыл на искусственную планету Петрова (в системе легкой нейтронной звезды) вовремя. Хозяин планеты имел типичную для людей его возраста форму. Его колени изгибались назад, ступни напоминали лапы древних хищников, а широкое тело располагалось под углом один радиан к полу. Вертикально сидящая голова на длинной шее приветливо склонилась навстречу гостю. Длинные руки моложавого старца с восьмипалыми кистями вытянулись в сторону кресла-трапеции, и Никлас уселся на длинную грань. Крошечные иглы тотчас впрыснули ему в ягодицы легкий наркотик.

– С чем прибыли, коллега? – осведомился Иан-1.

– Вы уверены, что расследование должен вести я, а не Гелиодезическая Комиссия? – Не теряя времени, Никлас ухватил звезду за протуберанец, как выражались предки.

– Почему вы полагаете, что она не ведет его? – туманно ответил Петров. – Своими методами, разумеется.

– Автоматические инспекторы?..

Кроваво-черный пейзаж за окном и общая мрачность обстановки, рассеявшаяся было под действием инъекции, опять стали давить на гостя. «Не угадал», – решил он и начал с другого конца.

– Мне требуется подтверждение оплаты в форме реального доступа к информации, – заявил он и достал из нагрудного кармашка кассету со сфабрикованным отчетом. – Антиматерии не нужно, я выбираю биты.

– Что вас интересует? – Иан-1 на мгновение выпучил глаза, проникая взглядом сквозь оболочку кассеты, и скучливо отвернулся.

– Транспортный код планеты Деева NGC 69307-3 Леонида-1. – Никлас рассчитывал добиться хоть какой-нибудь реакции от хозяина, однако тот никак не выдал того, что когда-либо слышал об этом Дееве. – У меня чисто семейный интерес к этому человеку… Дочь попросила.

– Жаль. Я было подумал, что эта информация потребовалась вам в ходе работы по Дееву NGC 69307-1 Жану-6.

Никлас сдержался и не высказал старику своего отношения к его догадкам, но секундное раздражение, видимо, все-таки прорвалось в изгиб его губ, потому что Петров довольно хрюкнул и поднял гипертрофированные ладони кверху.

– Вы получите код, даже если от вашей записи не будет никакого толка для гелиодезистов…

– Он уже есть, – возразил Никлас. – Мне удалось уговорить Жана-6 отказаться от налоговых льгот и расширить исследования планеты. Благо она довольно проста и не потребует значительных усилий на свое изучение.

– Вот как, – протянул Иан-1 в сомнении. – Великий Белл, зачем вашей дочери понадобился этот мизантроп Деев? – внезапно воскликнул он. Историк, как говорится, «настроил локаторы» и заинтересованно уставился на хозяина, предвкушая продолжение. – Да он же чуть не вывел из строя всю нашу транспортную сеть! Пострадало двое случайных людей, десятки почтовых отправлений получили заметные повреждения.

– Не могли бы вы подробнее осветить это событие? – осторожно высказался историк, выдержав приличную паузу. Но Петров, очевидно, не торопился развивать свою реплику.

– Нет. Во-первых, я не имел к нему отношения и могу только пересказать чужие данные, что вряд ли корректно. А во-вторых, у нас недостаточно времени для такой длительной беседы. Но…

– Да, как бы мне узнать подробности этого происшествия?

Старец задумался, лукаво глядя на гостя. Вообще, этот демограф с самого начала карьеры Никласа как историка относился к нему с симпатией. Возможно, потому, что тот не злоупотреблял модификациями формы и никогда не отказывался от конфиденциального сотрудничества, выдерживая при этом высокую точность информации, поставляемой в издание «Клановой истории». Никакой фамильярности, впрочем, Петров не допускал, вот уже тысячи лет неизменно вежливо ставя перед Никласом текущие задачи.

– Я постараюсь поговорить с друзьями из Транспортной Комиссии… Когда вы в следующий раз пришлете мне отчет, я буду готов направить вас по нужному адресу. Лично можете не являться, память у меня идеальная… А код Деева я вам сегодня же направлю, я не забыл! – Иан-1 хихикнул и потер колоссальные ладони друг об друга, произведя переливчатый треск.

– Благодарю, – сухо сказал историк и поднялся.

Косные ученые

4/120. И управляющий системами дома блок, и мой новаторский дырокол сконструированы для использования антиматерии. Просто потому, что другого такого же эффективного источника энергии в природе не существует. Простые приборы и устройства, конечно, можно эксплуатировать и при помощи протонного распада, световой, термоядерной и даже атомной энергии, этих милых пережитков древности. Более того, во время путешествий по планетам Центра мне попадались совершенно экзотические источники: ветряной, гидротермальный… Однажды какой-то парень – не помню, как его звали, – желая поразить девчонок, зажег лазерным резаком целое мертвое дерево! Все тогда неплохо подкрепились теплом и светом.

Ничего из этого не годится, чтобы принудить дырокол моей конструкции работать в полную силу, даже АМ. Как заставить реагировать с расходным веществом не одну упаковку с антинейтронами, а сразу две, три и так далее – синхронно, разумеется? И как при этом направить весь энергетический выброс в измерения с пятого по десятое, не допустив его остаточного рассеивания по моим четырем?

Я знаю, что мой дырокол разворачивает все семь пространственных измерений, свернувшихся сразу после Большого Взрыва в одно, и соединяет две произвольных точки Вселенной быстрее и надежнее, чем дырокол обычной конструкции. Но к моим выкладкам никто не прислушивается, а те, кто готов с ними согласиться, говорят: «Зачем тебе нужно еще четыре дополнительных измерения, когда достаточно трех?» Когда я в первый раз делал доклад на конференции «Вестника единой Вселенной», то наивно полагал, будто мой способ перемещений будет с благодарностью одобрен Транспортной Комиссией…

Ассоциация 6 (авторская копия Деева NGC 69307-3 Леонида-1)

Как бы не так – Вселенная неповоротлива, и миллионная армия ее чиновников вместе с ней. Мое выступление в конференц-зале гостевой планеты Транспортной Комиссии было запланировано на второй день, и Хаббл знает, как я готовился к нему. Подавляющее большинство тех, кто интересуется проблемой доставки материи во Вселенной – прикладники. Они разрабатывают незначительные усовершенствования конструкции дырокола или схемы оптимизации трафика, их не заботит возможность резко увеличить плотность движения в свернутых измерениях.

Вечно ясная погода не могла помешать, естественно, красочной презентации моего изобретения на роскошном полигоне транслятора. Умелая автоматика знала, где подсветить, а где приглушить яркость картинки, и мне казалось, что все величие нового 7-дырокола (я так и не придумал для него оригинального названия) промоет мозги инженерам и теоретикам от транспорта.

– Вы оценили стоимость капиталовложений? – спросил меня один желчный старикашка-ракообразный, по виду – типичный чиновник с многотысячелетним стажем. Вопрос поверг меня с высокой орбиты прямо в океан, по выражению древних.

– Я не занимался этим аспектом проблемы.

– И напрасно. Сколько, по-вашему, дыроколов находится в эксплуатации? – гнул свое оппонент. Остальные слушали его явно одобрительно, хоть и не улюлюкали.

– Обратитесь в Демографическую Комиссию! – вспылил я.

Зал загудел, недовольный моей несдержанностью. Могли и существом вопроса интересоваться, а не его прикладными ответвлениями. Посыпались скептические реплики, каждая из которых затрагивала один и тот же аспект – затратность внедрения проекта. Я стал прислушиваться, только когда прожектор осветил солидный куб с плавающим в нем цилиндрическим мозгом. Это был известный теоретик суб-пространственных перемещений, заместитель редактора «Вестника».

– Я сомневаюсь в стабильности вашего устройства, – заметил он веско, в молчании аудитории. – Помимо того, что он требует повышенного расхода антиматерии, ваш 7-дырокол оперирует с большим количеством свернутых измерений…

– Со всеми, – хмуро перебил я.

– Тем более. Обитаемых планет во Вселенной почти десять триллионов, запасов свободного зеркального вещества хватит на производство еще в сто сорок раз большего количества массивных гравитационных объектов, для поддержание которых на орбитах звезд не потребуется энергии. Существующие транспортные схемы позволяют нам эксплуатировать их все вплоть до исчерпания пригодной материи, то есть еще по крайней мере двести пятьдесят тысяч лет.

– А дальше?

Пару секунд аудитория молчала, а затем раздались веселые смешки, быстро переросшие в хохот – во всех диапазонах, от гамма– до инфразвукового.

– Неужели вы не понимаете? – воскликнул я. – Внедряя мою модель сейчас, к критическому моменту мы подойдем во всеоружии! Мы сможем задействовать не только зеркальное вещество, но и мертвые звезды и даже черные дыры. Каждая семья сможет иметь не один-два открытых дырокола на планете, а десятки и сотни. Почтовая связь будет работать так же надежно, как сейчас. Хотя, впрочем, я готов доказать ее ненадежность…

Никто не хотел ничего менять! Ни транспортники, ни разработчики сервисных безделушек и почтовых программ, ни маститые теоретики. Именно в ту минуту я сказал себе, что сопротивление целой Вселенной не остановит меня. Случайная мысль о «безупречности» почтовой связи крепко засела в мою голову.

Конец ассоциации 6

Еще великий Белл в древности доказал, что из нашего детерминистского мира положений в пространстве и скоростей нет хода в мир мгновения-вечности. Может быть, этот мир вечности, где нет прошлого и будущего, лежит за пределами наших четырех измерений, и я вторгаюсь в него своим 7-дыроколом? Кто знает… Я подумал об этом, глядя на буйство энергии в сердце квазара. Казалось бы, давно доказано, что источником их жизни являются массивные черные дыры, а образуются они при столкновении галактик, но нет! Кое-кто из молодой поросли космологов тысячелетиями отстаивает другую точку зрения. Мол, квазары суть «буйки», вешки вдоль границы известной Вселенной, и в самой глубине их – там, куда неспособен проникнуть человек и где перестают действовать все законы природы – пространство разворачивается веером первородных десяти измерений, и стирается грань между ним и временем. И само время от Большого Взрыва до лептонного распада укладывается в один миг, длящийся вечно. Мне почему-то близки эти идеи, развенчать или подтвердить которые человек, оставаясь в отведенных ему пределах мироздания, не в состоянии. Но как ни стараюсь я «постичь» мир при перемещении в 7-дыроколе, разворачиваясь на все десять векторов, ничего не выходит. Или наоборот – происходит, но слишком быстро для моих живых нейронов?

Биоформы и заброшенная Бета

8/231, вечер. В 17:27 по семейному времени Никлас оставил для Ирины предупреждение об отлучке и координаты места назначения, надиктовав информацию системе управления домом. Он вряд ли смог бы рационально объяснить, почему принял такую серьезную меру предосторожности. Просто запись Геммы-19, на которой две биоформы лопочут что-то невразумительное, обеспокоила его.

На кассете Петрова имелось все – азимут, долгота, привязка к некоему моменту времени от Б.В. (точнее, моменту последней почтовой связи с адресатом) и красное смещение планеты Леонида-1. И легальный 2048-битный код доступа, разумеется, благодаря которому белая дыра в месте назначения произведет локальную корректировку координат (чтобы странник не вывалился в неприспособленном для жизни месте). Благожелательный Иан-1 предусмотрел даже такую «мелочь», как файл с физическими параметрами среды обитания Деева. Никлас ознакомился с ним и выяснил, что перестройка организма потребуется совсем незначительная. Нужно будет всего лишь замедлить метаболизм, чтобы стерпеть почти полное отсутствие азота и водяного пара в атмосфере дома. Да, и еще понизить кровяное давление, чтобы сосуды не лопнули – в общем, ничего серьезного.

Он загрузил параметры в систему биоконтроля, скомандовав своим нанороботам перестроить клетки и внутренние органы. Вскоре от «избытка» газа в доме у него стала кружиться голова. Торчать перед дыроколом смысла больше не было, Никлас брезгливо вытолкнул из легких воздух, внезапно ставший чужим, и сжался в сингулярность.

– Хозяин Леонид! – обрадовался кто-то у него за спиной. – Нет?

Историк медленно обернулся, нимало не боясь того, что увидит за спиной. И как можно было принять Никласа за долговязого Деева? Чуть ли не вплотную к ячейке с белой дырой, из которой вышел гость, стоял стандартный энтроп модели «Хаос», отчего-то лишенный деструктора. Никлас попытался оживить в памяти запись Геммы, но на ней, кажется, конечности «Хаоса» не просматривались. Массивное туловище биоформы разочарованно обмякло, а Никлас с некоторым облегчением осмотрелся. Транспортный блок дома выглядел вполне благополучно, даже ухоженно – приемная и передающие камеры блестели, словно начищенные, в мягком рассеянном свете, повсюду упорядоченно змеились пучки волноводов.

– Мне бы с Леонидом-1 повидаться, – сказал он.

– Ошибка, мастер. Вас проводить в его рабочий кабинет? Будете ожидать прибытия? – Энтроп шагнул в сторону, и историк увидел, что «Хаос» держит двумя пальцами упаковку с антинейтронами.

– Проводи. А что, оплата из Энергетической Комиссии не прекращается?

– Исследования не останавливаются ни на секунду, – гордо ответил «Хаос». – Ведь я назначен главным астрономом этой галактики и владею методикой сбора информации.

Они вышли в коридор, опоясывающий дом по периметру. От него, впрочем, ответвлялись и «внешние» ходы, однако вели они, скорее всего, к системам жизнеобеспечения, телескопу, рудному штреку, генератору электрической энергии и прочим вечным спутникам жилого сектора дома. Интересно, что Деев объединил нужные ему помещения в единый комплекс – судя по схеме строения, которую Никлас вызвал на сетчатку глаза из открытой части хозяйского компьютера. Удобная штука, ведь без нее автоматический инспектор не сможет обследовать дом. Воспользовался сервисом и Никлас. Действительно, автоматика не видела хозяина дома – значит, его тут и не было.

– Минутку, – выступил энтроп и свернул на склад. Гость не отстал от него ни на шаг и последовал в заглубленную комнату без единого обзорного экрана на стене. – Нужно содержать источники энергии в порядке…

– Святой Чандрасекар! – не сдержался историк.

Стеллажи были буквально забиты капсулами с АМ, на первый взгляд тут хранилось не меньше ста граммов – настоящее богатство. Индикаторы на ближайших мерцали бледно-зеленым светом, свидетельствуя о полной загрузке упаковок антинейтронами.

– Да, энергия – основа нормального функционирования жилища, гость хозяина.

– Зови меня Никласом-9. А что, разве Леонид потребляет настолько мало АМ, что у него образуются излишки?

– Нам не нужна антиматерия от Правительства! – самодовольно заявил энтроп. – Мой хозяин умеет производить ее сам в любом количестве, Никлас-9.

– Ну и ну, – в полной растерянности протянул гость.

Еще раз, будто не веря в исправность глазных нервов, как выражались предки, он вгляделся в идеально ровные ряды черных, запаянных капсул с АМ. Пройдя вдоль стеллажа, он нагнулся и снял с нижней полки одну из пыльных упаковок. Индикатор на ней едва мерцал. Значит, ее возраст никак не меньше пятисот лет, и антинейтроны из нее большей частью испарились, постепенно просачиваясь через седьмое измерение в случайную точку Вселенной. Из исходного микрограмма осталась едва ли тысячная часть.

– Глупо рассеивать энергию в космосе, дружок, – заметил Никлас. Он еще ни разу не видел, чтобы АМ настолько бездарно валялась на складе, без всякого применения. Могли бы, в конце концов, подкармливать свое умирающее солнце (пусть это для него и «молекула в атмосфере», как говорится)! И тут же фраза энтропа о «любом количестве» вернулась в сознание, словно комета к звезде, движущаяся по вытянутой орбите. – Значит, вы тут совсем независимые? И давно?

– Уже девятьсот тридцать шесть суток и два часа, гость хозяина Никлас-9.

Историк впал в сильнейшее недоумение и даже растерянность, поскольку ему еще никогда не приходилось слышать об одиночках, получивших антинейтроны в заметном количестве. Закавыка тут была даже не в том, чтобы просто породить их путем столкновения элементарных частиц в ускорителе, а сохранить в пятом и шестом измерениях, не дав испариться через седьмое. Для производства капсул с АМ требовались сложные промышленные установки и множество постоянно действующих, специальным образом расположенных черных дыр, а весь этот набор имелся только у Энергетической Комиссии, в недрах единственной планеты-гиганта в Центре. Неудивительно, что Никласу показалось, будто он теряет связи между нейронами мозга.

– Постой-ка! – осенило его. – Да ведь вы перешли на другие источники энергии! Термоядерную, солнечную, термальную… Верно? Искусственного протонного распада, наконец. Для тебя любые бытовые источники энергии работают на антиматерии, так ведь?

– Не понимаю, о чем вы, сударь.

– Ладно, веди меня в кабинет Леонида-1, – махнул конечностью историк, торопясь избавиться от кратковременного мысленного ступора. Как он мог только вообразить, что Деев получает АМ самостоятельно? – Что еще за «сударь», порази тебя Бруно?

Общительный энтроп хотел было пуститься в объяснения, но они проходили мимо прозрачной стены лаборатории, и Никлас решительным движением руки остановил биоформу. Он уже вполне освоился в незнакомом доме и понял, что хозяин его не старался развить в своих помощниках подозрительность и другие «охранные» качества. Конечно, система управления наверняка ведет запись посещения, но историк не собирался вытворять ничего противозаконного – скажем, взламывать запертые двери или учинять обыск.

Центральное место в лаборатории, имевшей в целом обычный вид, занимала крупная, явно сдвоенная транспортная камера. По углам воображаемого куба, в центре которого она располагалась, висели на силовых тросах изолированные от обычного пространства черные микродыры в промышленной оболочке, с клеймами Энергетической Комиссии. От дыр тянулись закрученные в спирали гравитационные кабели, сходившиеся в торцах камеры. То есть там, где требовались всего два источника гравитации, Леонид-1 соорудил целых восемь! «Так вот о чем он толковал Жану-6», – подумал Никлас и медленно обошел сооружение по периметру, пытаясь сквозь дымчатую защиту разглядеть подробности конструкции. Впрочем, специалистом по переброске материи он не был, и нюансы расположения деталей ни о чем ему не сказали. Не знай Никлас об интересе Деева к дыроколам вообще, он бы и не обратил внимания на этот странный аппарат.

– А что, часто хозяин использовал это устройство? – спросил историк.