Что Кейти делала Кулидж Сьюзан

Представьте себе темный сеновал с низким потолком и без окон; свет проникает лишь через квадратное отверстие в полу, куда ведет утыканный гвоздями столб. Сильно пахнет кукурузными початками, хотя кукурузу уже убрали; по углам множество пыли и паутины, на досках несколько мокрых пятен, так как крыша немного протекает.

Таким было то место, которое по какой-то неизвестной мне причине дети доктора Карра предпочитали любому другому в дождливые субботние дни, когда нельзя было играть на открытом воздухе. Тетя Иззи, вероятно, не меньше меня была озадачена столь странным вкусом. Когда сама она была маленькой (это было в столь далекие времена, что ее племянники и племянницы не очень в это верили), у нее не было подобных странных склонностей — залезать во всевозможные дырки, углы и прочие потайные, укромные местечки. Она охотно запретила бы детям лазить на сеновал, но доктор Карр уже дал свое разрешение, так что все, что ей оставалось, это сочинять истории о детях, которые переломали себе кости разными ужасными способами, когда лазили по столбам и приставным лестницам. Но эти рассказы не производили должного впечатления ни на одного из детей, кроме маленького Фила, и своевольный выводок продолжал в том же духе: все лазили по столбу с гвоздями всякий раз, когда им этого хотелось.

— А что в бутылке? — спросил Дорри в ту же минуту, как только был надлежащим образом «вознесен» на чердак.

— Придет время — узнаешь, — ответила Кейти строго. — Но могу тебя уверить: это нечто восхитительное. — Заставив таким образом Дорри замолчать, она продолжила: — А теперь всем вам лучше отдать мне ваше печенье, и я его пока спрячу. Иначе вы наверняка съедите его еще до пира, а тогда, сами понимаете, не из чего будет делать пир.

Все вручили ей свое печенье. Дорри, который уже попробовал свое, пока поднимался наверх, подчинился с неохотой, но он слишком привык с почтением относиться к Кейти и потому не осмелился ослушаться. Большая черная бутылка была поставлена в угол, а вокруг нее выросла кучка печенья.

— Отлично, — продолжила Кейти, которая, как самая старшая и самая высокая, всегда брала на себя руководящую роль во всех играх. — Теперь мы готовы и наше Fetenote 10 может начаться. Первым номером программы идет «Трагедия в Альгамбре», автор — мисс Холл.

— Нет-нет, — закричала Кловер, — сначала «Голубой Чародей, или Эдвига с Гебридских островов»! Ты же знаешь, Кейти!

— Разве я вам еще ничего не говорила? — отозвалась Кейти. — С этой рукописью случилось ужасное несчастье.

— Что? Как? — закричали все, так как «Эдвигу» в семье очень любили. Это была одна из тех многочисленных историй с продолжением, которые Кейти вечно сочиняла. Речь в ней шла о прекрасной даме, храбром рыцаре, голубом Чародее и пуделе по кличке Боп. Повествование растянулось на столько месяцев, что все уже забыли начало и никто даже и не надеялся дожить до того, чтобы услышать конец, но все же известие о безвременной кончине этого произведения оказалось тяжелым ударом.

— Я расскажу вам, как все произошло, — начала Кейти. — Сегодня утром в гости к тете Иззи зашел старый судья Кирби. Я учила уроки в маленькой комнате, но видела, как он вошел в гостиную, выдвинул большое кресло вперед и сел. Я чуть не закричала вслух: «Стойте!»

— Почему? — воскликнули дети.

— Как вы не понимаете? Я засунула «Эдвигу» между спинкой и сиденьем этого самого кресла. Это был отличный тайник, но сверток с рукописью такой пухлый, а старый судья Кирби занимает так много места, что я испугалась, как бы чего не вышло. И точно — едва он опустился в кресло, как раздался громкий хруст. Судья тут же вскочил и воскликнул: «Господи помилуй! Что же это такое?» Он начал шарить, и шарил, и шарил, и в ту минуту, когда он вытащил сверток и надел очки, чтобы разглядеть, что это такое, вошла тетя Иззи.

— И что же было дальше? — закричали хором дети, которых очень занимала вся эта история.

— О! — продолжила Кейти. — Тетя Иззи тоже нацепила очки и сощурила глаза — знаете, как она это обычно делает, — и они с судьей немного почитали — ту главу, помните, в начале, где Боп крадет голубые таблетки, а Чародей пытается столкнуть его в море. Вы представить себе не можете, до чего смешно было слушать, как тетя Иззи читает «Эдвигу» вслух. — И Кейти даже скорчилась от смеха при этом воспоминании. — Когда она дошла до слов «О, Боп, мой ангел Боп!», я просто свалилась под стол и заткнула себе рот концом скатерти, чтобы не расхохотаться. А потом я услышала, как она позвала Дебби, отдала ей рукопись и сказала: «Я хочу, чтобы вы немедленно сожгли всю эту чушь в кухонной печи». А мне она потом заявила, что, по ее мнению, мне не исполнится и двадцати, как я попаду в сумасшедший дом. Жалко, — заключила Кейти со смехом и слезами, — что сгорела и новая глава, и все остальные. Хорошо еще, что тетя не нашла «Фею старой шкатулки» — другую рукопись, которую я засунула в то же самое кресло, только глубже.

Ну что ж, — продолжила церемониймейстерша, — начнем. Мисс Холл, прошу вас.

«Мисс Холл», весьма взволнованная столь изысканным обращением, поднялась. Щеки у нее были очень красные; в руках она держала листок бумаги.

— «Однажды, давным-давно, — начала она, — лунный свет заливал своим сиянием залы Альгамбры, а рыцарь, в нетерпении расхаживавший по галерее, уже начал бояться, что она никогда не появится».

— Кто? Луна? — уточнила Кловер.

— Нет, конечно нет, — ответила Сиси. — Не луна, а дама, в которую он был влюблен. В следующем предложении говорится о ней, только ты меня перебила. «На ней был серебряный тюрбан с бриллиантовым полумесяцем. Когда она тихо скользила по коррехидору, луч луны упал на бриллианты, и они засверкали, словно звезды. „Ты здесь, Зулейка?“ — „О да, мой повелитель“. В это мгновение послышалось бряцание доспехов, и к ним бросился одетый в кольчугу отец Зулейки. Он выхватил свой меч, и рыцарь сделал то же самое. Мгновение спустя оба они, мертвые и неподвижные, лежали в лучах луны. Зулейка в отчаянии закричала и упала на их тела. Она тоже была мертва!» Так кончается «Трагедия в Альгамбре».

— Прелесть, — сказала Кейти, глубоко вздохнув, — только очень уж печально! Какие красивые истории ты пишешь. Сиси! Но лучше бы ты не всегда всех убивала. Почему, например, рыцарь не мог убить отца и… нет, я думаю, тогда Зулейка не вышла бы за него замуж. Ну, тогда отец мог бы… Ох, глупости! Почему вообще кто-то должен кого-то убивать? Почему бы им всем не броситься друг другу на шею и не помириться?

— Ну что ты, Кейти! — воскликнула Сиси. — Тогда это не была бы трагедия. Ты же знаешь, что название этой истории — «Трагедия в Альгамбре».

— Конечно, конечно, — сказала Кейти торопливо, так как Сиси уже начала надувать губы, а лицо ее покраснело еще сильнее, так, будто она собиралась заплакать. — Наверное, это красивее, чтобы все умерли. Только, понимаешь, у тебя всегда все умирают — и дамы, и рыцари, — и я думала, что для разнообразия… Какое великолепное слово «коррехидор»! Что оно означает?

— Не знаю, — ответила Сиси, уже успокоившись. — Оно было в «Завоевании Гранады». Что-то вроде коридора, я так думаюnote 11.

— Следующий номер нашей программы, — продолжила Кейти, заглянув в свою бумажку, — «Гав, простое стихотворение», сочинение мисс Кловер Карр.

Все дети захихикали, но Кловер спокойно встала и продекламировала следующее:

  • Жил на свете песик Гав —
  • Шерстяной клубок.
  • Он имел веселый нрав —
  • Вечно прыг да скок. 
  • Словно бусинки глаза
  • И метелка-хвост,
  • Как вертел им егоза!
  • Был тот жест не прост. 
  • Жил он весело, легко,
  • Был игрушкой всем.
  • Пил обычно молоко —
  • Выпил вдруг кольдкрем 
  • В детской прямо со стола.
  • (Длинная строка!)
  • И та порция могла
  • Погубить быка. 
  • Заболел и умер он.
  • Я закончу тут,
  • Ведь под похоронный звон
  • Песен не поют.

Последовали бурные аплодисменты; все смеялись, кричали, хлопали в ладоши, так что весь сеновал гудел и дрожал. Но Кловер сохраняла прежнюю сдержанность и села на место, все такая же серьезная, и лишь в уголках ее рта появились маленькие ямочки — ямочки отчасти природные, а отчасти, как я с сожалением вынуждена заметить, приобретенные благодаря тому, что Кловер имела привычку углублять их острым карандашом для грифельной дощечки, когда учила уроки.

— Теперь, — сказала Кейти, когда шум несколько утих, — прослушаем «Библейские стихи», декламируют мисс Элси и мисс Джоанна Карр. Держи голову выше, Элси, и говори отчетливо, а ты, Джонни, не смей хихикать, когда настанет твой черед читать!

Но Джонни в ответ на этот призыв только еще сильнее захихикала, крепко прижимая руки к лицу и выглядывая из-за пальцев. Элси же держалась торжественно, как маленький судья, и с большим достоинством начала:

  • От райских нег к земным трудам
  • Пошли и Ева и Адам,
  • И ангел огненным мечом
  • Позвякивал за их плечом. 
  • И, покидая птиц, зверей,
  • Рыдала Ева у дверей.
  • Жизнь сладкую жалел Адам
  • И тоже волю дал слезам.

В этом месте Дорри фыркнул, но степенная Кловер сразу заставила его замолчать.

— Не смейся, — сказала она. — Ты же знаешь — это из Библии. Теперь твоя очередь, Джонни.

Но Джонни упорно зажимала рот руками, а ее пухлые плечики вздрагивали от смеха. Наконец с огромным усилием она придала лицу серьезное выражение и, стараясь говорить как можно быстрее, разразилась следующими стихами:

  • Хоть ослица Валаама
  • Зрела ангела упрямо,
  • Его не видел Валаам —
  • Для человека это срам.

После этого она опять спрятала лицо в ладони, а Элси продолжила:

  • Илия по воле неба
  • Ел досыта мяса, хлеба,
  • Ежедневный рацион
  • Получая от ворон.

— Ну, давай, Джонни, — сказала Кейти, но неисправимая Джонни опять затряслась от смеха, и все, что они смогли разобрать, это:

  • Две медведицы из леса
  • Вышли, чтобы съесть… съесть…

«Библейские стихи» представляли собой часть большого проекта, над которым Кловер и Элси трудились больше года. Это было нечто вроде переложения Библии в стихах для самых маленьких; по завершении предполагалось издать его в красной обложке и с портретами авторов. «Поэтическая Библия для юношества» — так предстояло называться этой книге. Папа, которого очень позабавили однажды услышанные отрывки, предложил другое название — «Книжка выдвижной кроватки», так как сочинялась она главным образом именно там, но Элси и Кловер выразили в ответ крайнее негодование и не пожелали прислушаться к этому предложению.

После «Библейских стихов» наступила очередь Дорри. Отрывок для декламации ему позволили выбрать самому, что, как оказалось, было достойно сожаления, ибо вкус у него был своеобразный, чтобы не сказать пугающий. В данном случае он выбрал для чтения псалом, начинавшийся следующими бодрящими словами:

  • Ты слышишь глас печальный из могил?

И он начал декламировать скорбным голосом и с большим выражением, причмокивая после таких строк, как:

  • Цари, лежать в земле вам глубоко,
  • Хоть башни ваши взмыли высоко…

Старшие дети слушали его как зачарованные, чувствуя даже что-то вроде удовольствия, когда по спинам пробегала холодная дрожь, и жались друг к другу, когда замогильный голос Дорри эхом отзывался в темных углах сеновала. Однако для Фила это было слишком: к концу чтения он уже был в слезах.

— Не хочу оста-а-ваться здесь! Не хочу, чтобы на меня… стонали! — всхлипывал он.

— Дорри, противный мальчишка! — воскликнула Кейти, рассердившись от сознания того, что самой ей это мрачное представление понравилось. — Вот что ты натворил своим мрачным псалмом — напугал нас до смерти, а Фил даже плачет! — И она слегка встряхнула Дорри. Тот захныкал, а так как Фил по-прежнему ревел и Джонни тоже начала всхлипывать из сострадания к ним обоим, стало казаться, что Fete на чердаке скорее всего закончится печально.

— Я скажу тете Иззи, какая ты противная, — заявил Дорри, спуская одну ногу в отверстие в полу.

— Нет, подожди, — сказала Кейти, хватая его за руку, — останься, ведь теперь у нас будет пир! Перестань реветь. Фил, и ты, Джонни, не будь дурочкой, давай-ка лучше раздавай печенье.

Слово «пир» мгновенно изменило настроение собравшихся. Фил сразу развеселился, а Дорри раздумал уходить. Черная бутылка была торжественно поставлена посредине, и Джонни, расплывшись в улыбке, начала раздавать печенье. Оно было с зубчатыми краями, семечками тмина внутри и очень вкусное. На каждого пришлось по два печенья, а когда исчез последний кусочек, Кейти сунула руку в карман и под громовые аплодисменты извлекла оттуда великолепное дополнение к пиршеству — семь длинных палочек из теста с корицей.

— Чудесно, правда? — сказала она. — Дебби оказалась сегодня такой покладистой, что позволила мне самой запустить руку в коробку, так что я выудила самые длинные палочки, какие там были. А теперь. Сиси, тебе, как гостье, предоставляется право первой глотнуть из бутылки.

Обещанное «нечто восхитительное» оказалось слабой фруктовой водичкой с уксусом, к тому же довольно теплой. Но почему-то там, на чердаке, водичка эта, которую пили прямо из горлышка бутылки, казалась необыкновенно вкусной. Вдобавок они не называли ее просто фруктовой водой — конечно нет! Каждый давал своему глотку особое название, словно бутылка была волшебной и могла выдавать дюжину напитков одновременно. Кловер назвала свою долю «малиновым шрабом», Дорри окрестил свою «имбирным лимонадом», а Сиси, которая была романтичной особой, сделала свои три глоточка под названием «хайдомель» — это было, как она объяснила, нечто чудесное, изготовленное, по ее мнению, из пчелиного воска. Последняя капля фруктовой воды была выпита, последний кусочек коричной палочки с хрустом разгрызен, и вся компания была опять в отличном настроении и готова услышать из уст Фила стишок «Капельки дождя», каковое проникновенное произведение он читал, насколько они могли припомнить, каждое воскресенье. После этого Кейти объявила литературную часть Fete завершенной, и началась игра в «почтовый дилижанс», которая, несмотря на тесноту и набитые о низкую крышу синяки и шишки, была такой увлекательной, что звонок, призывавший к чаю, был встречен общим возгласом разочарования. Я полагаю, что печенье и фруктовая вода испортили им аппетит, так как ни один из них, казалось, не был голоден, а Дорри совершенно ошеломил тетю Иззи тем, что, с неудовольствием обозрев стол, заявил: "Фу! И всего-то — засахаренные сливы, бисквит и горячее печенье! Я не хочу ужинать".

— Что это с ребенком? Он, должно быть, заболел, — сказал доктор Карр, но Кейти объяснила:

— Нет, папа, он не болен — просто у нас был пир на сеновале.

— Ну и как? Хорошо провели время? — спросил папа, а тетя Иззи что-то недовольно проворчала. Дети ответили хором:

— Преотлично!

Глава 6

Задушевные друзья

— Тетя Иззи, можно пригласить к нам в субботу Имоджен Кларк? — воскликнула Кейти, влетев в комнату.

— Кто это такая? Я никогда не слышала этого имени, — отвечала тетя Иззи.

— Ах, это очаровательнейшая девочка! Она только недавно начала ходить в школу миссис Найт, но мы уже большие друзья. Она настоящая красавица, тетя Иззи! Ручки у нее белые как снег и не больше чем… вот такие. У нее самая тонкая талия в школе, и она такая милая, такая самоотверженная, такая бескорыстная! И потом, я думаю, дома у нее не очень весело. Тетя Иззи, разрешите мне пригласить ее!

— Как это ты успела узнать, что она милая и самоотверженная, если только недавно с ней познакомилась? — спросила тетя Иззи не слишком обнадеживающим тоном.

— О, она мне все рассказывает! Мы все время ходим вместе во время перемены. Я уже все о ней знаю, и она просто прелесть! Ее папа прежде был очень богат, но теперь они бедные, и Имоджен даже пришлось дважды отдавать ботинки в починку прошлой зимой. Я думаю, она — краса и гордость своей семьи. Вы представить себе не можете, как я ее люблю! — заключила Кейти с глубоким чувством.

— Нет, я не могу на это согласиться, — сказала тетя Иззи. — Я никогда не могла понять эту твою страсть так неожиданно заводить с кем-нибудь дружбу. Я предпочла бы, Кейти, чтобы ты не приглашала к нам эту Имоджен — или как ее там, — пока мне не представится случай расспросить кого-нибудь о ней.

Кейти в отчаянии заломила руки.

— О, тетя Иззи! — воскликнула она. — Имоджен знает, что я зашла в дом, чтобы спросить вас, можно ли ей прийти. И в эту минуту она стоит у ворот и ждет, что вы ответите. Пожалуйста, позвольте мне пригласить ее, только на этот раз! Мне будет так стыдно ей отказать.

— Ну что ж, — сказала мисс Иззи, тронутая удрученным видом Кейти, — если ты уже пригласила ее, мне нет смысла говорить «нет», как я полагаю. Но запомни, Кейти, чтобы больше такого не было! Я не желаю, чтобы ты сначала приглашала девочек, а затем приходила ко мне за разрешением. И твоего отца это совсем не обрадует. Он теперь обращает большое внимание на то, с кем ты дружишь. Вспомни, какая вышла история с миссис Спенсер!

Бедная Кейти! Склонность проникаться страстной любовью ко всем новым людям вечно навлекала на нее множество неприятностей. С тех самых пор как она начала ходить, «задушевные друзья Кейти» стали одной из излюбленных тем домашних шуток.

Однажды папа даже решил вести список, но количество друзей росло так быстро, что он в отчаянии отказался от этой идеи. Первой в списке была маленькая ирландская девочка по имени Марианна О'Рилли. Марианна жила на улице, по которой Кейти проходила каждый день, направляясь в школу. Тогда она ходила не в школу миссис Найт, а в начальную школу, ту, в которую теперь ходили Дорри и Джонни. Марианна обычно строила куличики из песка перед домом, где жила со своей матерью, и Кейти, которая была на пять лет старше, часто останавливалась, чтобы помочь ей. Благодаря этим совместным кулинарным трудам они стали так близки, что Кейти решила удочерить Марианну и воспитать ее в каком-нибудь безопасном, укромном уголке.

Она посвятила в свой план одну лишь Кловер. И вдвоем, всецело захваченные своей восхитительной тайной, они начали каждый вечер откладывать кусочки хлеба и печенье от своего ужина. Постепенно им удалось собрать изрядную кучу сухих корок и прочей снеди, которую они складывали на чердаке. Они также в течение двух недель приберегали для будущей дочки все яблоки, которые им давали, а в большом пустом ящике устроили кровать, положив туда байковые одеяльца и подушечки из кукольного дома. Когда все было готово, Кейти раскрыла свои планы любимой Марианне и без труда уговорила ее бежать и вступить во владение своим новым домом.

— Мы ничего не скажем папе и маме, пока она не вырастет, — сказала Кейти, обращаясь к Кловер, — а тогда мы приведем ее вниз, и то-то они удивятся! И еще — давай больше не будем называть ее Марианной. Это некрасиво. Лучше назовем ее Саскуэханнаnote 12 — Саскуэханна Карр. Помни, Марианна, ты не должна отзываться, если я назову тебя Марианна, а отзывайся, только когда я скажу Саскуэханна.

— Хорошо, мэм, — очень кротко отвечала Марианна.

Все шло замечательно целый день. Саскуэханна сидела в своем деревянном ящике, съела все яблоки и самое свежее печенье и была счастлива. Кловер и Кейти по очереди прокрадывались на чердак и играли с «ребеночком», как они называли Марианну, хотя та была даже больше, чем Кловер. Но когда наступил вечер и нянька увела Кейти и Кловер, чтобы уложить их в постель, чердак вдруг показался мисс О'Рилли ужасным местом. Выглядывая из своего ящика, она видела в углах странные черные силуэты — она не помнила, чтобы видела их там в дневное время. На самом деле это были все те же сундуки, швабры и металлические грелки, но почему-то в темноте они казались совсем другими — большими и страшными! Сначала бедная маленькая Марианна терпела, как могла, но, когда возле ее ящика в стене начали скрестись крысы, мужество совершенно покинуло ее и она завизжала во весь голос.

— Что это? — спросил доктор Карр, который только что вошел в дом и поднимался вверх по лестнице.

— Похоже, что звук идет с чердака, — сказала миссис Карр (это было еще до того, как мама умерла). — Неужели кто-то из детей вылез из постели и бродит наверху во сне?

Но нет, Кейти и Кловер спокойно спали в детской. Тогда доктор Карр взял свечу и поспешил на чердак, откуда доносились все более отчаянные вопли. Когда он добрался до верхней ступеньки лестницы, крики прекратились. В первую минуту ничего не было видно, затем из большого деревянного ящика высунулась маленькая головка и жалобный голосок захныкал:

— Ах, мисс Кейти, я не могу больше тут сидеть! Тут крысы!

— Да кто ты, скажи на милость? — спросил изумленный доктор.

— Я «ребеночек» мисс Кейти и мисс Кловер. Но я больше не хочу быть «ребеночком». Я хочу домой, к маме. — И бедная крошка снова закричала и заплакала.

Я думаю, что доктор Карр ни разу в жизни не смеялся так, как тогда, когда наконец выяснил, в чем дело, и понял, что Кейти и Кловер «удочерили» девочку. Но он очень хорошо обошелся с бедной Саскуэханной и отнес ее на руках вниз, в детскую. Там, в постели, рядом с другими детьми, она скоро забыла свои горести и заснула.

Кейти и Кловер были приятно удивлены, когда, проснувшись утром, обнаружили, что их «ребеночек» спит рядом с ними. Но радость сменилась слезами, когда после завтрака доктор Карр отвел Марианну домой к ее матери, которая была в ужасе из-за исчезновения девочки, и объяснил детям, что от выращивания «ребеночка» на чердаке придется отказаться. Разочарование в детской было огромным; но так как Марианне было позволено иногда приходить, чтобы поиграть с ними, они постепенно оправились от горя. Несколько месяцев спустя семейство О'Рилли покинуло Бернет, и это положило конец первой дружбе Кейти.

Следующая дружба была, пожалуй, даже еще смешнее. Неподалеку от школы, где училась Кейти, в маленьком домике в одиночестве жила странная чернокожая старуха. Характер у нее был ужасный. Соседи рассказывали о ней всякие страшные истории, так что дети боялись проходить мимо ее дома. Обычно, чтобы обойти его, они переходили на другую сторону заросшей травой улочки, и делали это так регулярно, что протоптали заметную дорожку. Но по какой-то непонятной причине маленький домик словно манил к себе Кейти. Ей нравилось слоняться возле его двери, хотя она всегда была начеку, чтобы в любой момент увернуться и убежать, если бы старухе вдруг вздумалось выскочить и броситься на нее с помелом. Однажды Кейти выпросила у Александра большой кочан капусты, который и прикатила затем к двери домика. Старухе он, кажется, понравился, и после этого Кейти всегда останавливалась побеседовать с ней, когда проходила мимо домика. Иногда она даже решалась присесть на порог и понаблюдать за тем, что делает старуха. В этом была своеобразная прелесть риска. Это было почти то же, что сесть у входа в клетку льва, не зная, в какой момент его величеству может прийти в голову прыгнуть и съесть вас.

А потом Кейти прониклась любовью к сестрам-близнецам, дочерям немца-ювелира. Они были уже взрослыми девушками, но одевались всегда совершенно одинаково, и едва ли кто-нибудь мог отличить одну из них от другой. Они очень плохо говорили по-английски, а Кейти не знала ни слова по-немецки, поэтому их общение ограничивалось улыбками и вручением букетиков, которые Кейти перевязывала ленточкой и дарила им всякий раз, когда они проходили по улице мимо ворот. Она была слишком застенчива и просто давала им в руки цветы и убегала; но, очевидно, девушкам все равно было очень приятно, так как однажды Кловер случайно увидела в окно, как они вошли в ворота, привязали к кусту маленький сверток и быстро ушли. Разумеется, она сразу позвала Кейти, и вдвоем они помчались посмотреть, что это за посылка. В пакете лежала шляпка — красивая кукольная шляпка из голубого шелка, украшенная искусственными цветочками; к ней была приколота записка, написанная странным незнакомым почерком: «Милой маленькой девочке, которая так любезно дарит нам цветы». Судите сами, были ли обрадованы этим Кейти и Кловер.

Тогда Кейти было шесть лет. Я не берусь точно сказать, сколько разных друзей завела она с тех пор. Это были мусорщик и капитан парохода. Это была кухарка, служившая у миссис Сойер, ласковая пожилая женщина, которая научила Кейти делать заварной крем и печь бисквит. Это была модистка из шляпного магазина, хорошенькая и нарядная, которую, к большому неудовольствию тети Иззи, Кейти упорно называла «кузина Эстелла». Это был и сидевший в местной тюрьме вор, под окном камеры которого Кейти часто стояла, восклицая: «Как мне жаль вас, бедный!» и «А у вас есть дочки, такие, как я?» — самым жалобным тоном. Вор спускал из окна веревочку, и Кейти привязывала к ней розочки или вишни, а вор втягивал их наверх. Все это было так интересно, что Кейти очень тяжело пережила перевод этого человека в главную тюрьму штата. За этим последовал недолгий период дружбы с Корнелией Перэм, милой, добродушной девочкой, отец которой торговал фруктами. Боюсь, впрочем, что главную роль в завязывании дружеских отношений здесь сыграла любовь Кейти к черносливу и белому винограду. Какое это было удовольствие — ходить вместе с Корнелией в большой магазин ее отца, где для их развлечения открывали ящики с изюмом или коробки с инжиром и где им позволяли ездить вверх и вниз на грузоподъемнике сколько душе угодно. Но самым странным из всех странных знакомств Кейти было все же знакомство с миссис Спенсер, о котором упомянула тетя Иззи.

Миссис Спенсер была таинственной женщиной, которую никто никогда не видел. Ее муж, красивый, неприветливого вида человек, прибыл в Бернет из неведомых краев и снял маленький домик. По всей видимости, у него не было никакого конкретного занятия, и он часто отсутствовал дома. Было известно, что его жена тяжело больна, и, говоря о нем, люди качали головами и удивлялись, как бедная женщина остается одна в доме, когда ее муж в отъезде.

Конечно, Кейти была слишком мала, чтобы понять ходившие по городу слухи или причины, по которым люди были склонны плохо думать о мистере Спенсере. Ее очень занимала романтичность ситуации — закрытая дверь домика и женщина, которую никто не видел. Кейти часто останавливалась напротив домика и вглядывалась в окна, пытаясь угадать, что же происходит внутри, пока наконец у нее не возникло чувство, что она должна это узнать. И однажды, взяв букетик цветов и Викторию, свою любимую куклу, она смело направилась к дому Спенсеров.

Она постучала в парадную дверь, но никто не отозвался. Постучала еще раз. По-прежнему никто не отвечал. Попробовала, заперта ли дверь. Дверь была закрыта на замок. Тогда, закинув Викторию на плечо, она побрела к задней двери дома. Проходя мимо бокового крыльца, она заметила, что дверь приоткрыта. И так как опять никто не отозвался на стук, Кейти вошла и принялась стучать во все двери, выходившие в маленькую переднюю. Казалось, что в доме нет ни души. Кейти заглянула в кухню. Там было пусто и неуютно. Все было загромождено самой разной посудой. Огня в печи не было. Гостиная оказалась ненамного лучше. На полу посредине ее валялись ботинки мистера Спенсера. На столе лежали грязные линзы. На каминной полке стояло блюдо с костями от мяса. На всем лежал толстый слой пыли, и дом производил такое впечатление, словно в нем не жили по меньшей мере год.

Кейти попыталась открыть еще несколько дверей, но все они были закрыты на ключ, и тогда она направилась наверх. На верхней ступеньке лестницы она остановилась, крепко сжимая в руке свой букет и не зная, что же делать дальше. Вдруг из спальни послышался слабый голос:

— Кто там?

Это был голос миссис Спенсер. Она лежала в постели, несвежей и смятой, как будто ее не перестилали в то утро. Спальня была такой же пыльной и в таком же беспорядке, как и остальной дом, а капот и ночной чепчик миссис Спенсер не отличались чистотой, но лицо у нее было прелестное, а по подушке рассыпались красивые вьющиеся волосы. Она, очевидно, была тяжело больна, и, учитывая все обстоятельства, Кейти прониклась к ней глубокой жалостью, большей, чем к кому бы то ни было в своей жизни.

— Кто ты, девочка? — спросила миссис Спенсер.

— Я дочка доктора Kappa, — ответила Кейти, направляясь прямо к кровати. — Я принесла вам цветы. — И она положила букет на смятые простыни.

Кажется, цветы понравились миссис Спенсер. Она подняла их и долго нюхала, ничего не говоря.

— Но как ты сюда попала? — произнесла она наконец.

— Дверь была открыта, — запинаясь пробормотала Кейти, вдруг ужаснувшись своей дерзости. — Говорят, что вы больны, и я подумала, что, может быть, вы обрадуетесь, если я зайду навестить вас.

— Ты милая девочка, — сказала миссис Спенсер и поцеловала ее.

После этого Кейти являлась в маленький домик каждый день. Иногда миссис Спенсер вставала и с трудом передвигалась по комнате, но чаще она лежала в постели, а Кейти сидела рядом с ней. Дом никогда не выглядел намного лучше, чем в тот, самый первый, день, но через некоторое время Кейти стала расчесывать волосы миссис Спенсер и обмывать ее лицо смоченным в воде концом полотенца.

Я думаю, что ее посещения стали утешением для бедной женщины, которая была очень больна и одинока. Иногда, когда она чувствовала себя лучше, она рассказывала Кейти о своем детстве и о доме, где жила прежде со своими родителями. Но она никогда не говорила о мистере Спенсере, и его самого Кейти видела лишь один раз и была тогда так напугана, что несколько дней не смела даже подойти к домику. Но наконец Сиси сообщила, что видела, как он уезжал куда-то в почтовом дилижансе со своим саквояжем, так что Кейти снова решилась зайти. Увидев ее, миссис Спенсер вскрикнула.

— Я думала, ты никогда больше не придешь, — сказала она.

Кейти была тронута и польщена тем, что о ней скучали, и после этого приходила, не пропуская ни одного дня. Она всегда приносила с собой самые красивые цветы, какие только могла найти, а если кто-нибудь угощал ее особенно спелым персиком или веточкой винограда, она оставляла их для миссис Спенсер

Тетя Иззи была всем этим очень обеспокоена. Но доктор Карр не желал вмешиваться. Он сказал, что это тот случай, когда взрослые ничего не могут сделать, и что если визиты Кейти приносят утешение бедной женщине, то он очень рад. Кейти тоже была рада, и это знакомство приносило ей не меньше пользы, чем самой миссис Спенсер, так как глубокое сочувствие, которое она испытывала по отношению к больной, делало ее мягкой, кроткой, терпеливой, какой она никогда не была прежде.

Однажды она, как обычно, остановилась у дверей домика по пути из школы домой. Боковая дверь была заперта, задняя — тоже. Все ставни плотно закрыты. Это было очень странно. Она все еще стояла во дворе, когда из окна соседнего дома высунулась женщина.

— Стучать бесполезно, — сказала она, — все уехали.

— Куда уехали? — спросила Кейти.

— Никто не знает, — ответила женщина. — Он вернулся среди ночи, а сегодня утром, еще затемно, у дверей была телега. Он погрузил на нее чемоданы и больную и уехал. Здесь уже много людей побывало с тех пор. Все стучат, но ключ у мистера Паджета, и, чтобы зайти в дом, нужно сначала сходить к нему.

Все это была сущая правда. Миссис Спенсер уехала, и Кейти никогда больше ее не видела. Через несколько дней стало известно, что мистер Спенсер был очень плохой человек и подделывал деньги — фальшивомонетчик, как говорили взрослые. Полиция разыскивала его, чтобы посадить в тюрьму, и именно поэтому он вернулся в такой спешке и увез свою бедную больную жену. Тетя Иззи плакала от стыда, когда услышала об этом. Она сказала, что, по ее мнению, это позор, что Кейти бывала в семье фальшивомонетчика. Но доктор Карр лишь засмеялся в ответ. Он сказал тете Иззи, что этот вид преступления незаразителен, а что до миссис Спенсер, так ее можно только жалеть. Но тетя Иззи так никогда и не избавилась от чувства досады и часто вспоминала о случившемся в минуты раздражения, хотя все это произошло так давно, что большинство людей совсем забыли об этом, а Фил и Джонни перестали играть в «Сажаем в тюрьму мистера Спенсера» — игру, которая долгое время была у них одной из самых любимых.

Кейти всегда остро переживала то, что тетя Иззи так недоброжелательно отзывалась о ее бедной больной подруге. И сейчас, когда она шла к воротам, в глазах у нее стояли слезы, а лицо было таким печальным, что Имоджен Кларк, которая стояла там в ожидании, заломила руки и простонала:

— Ах, я вижу, что твоя аристократическая тетя отказала!

Настоящее имя Имоджен было Элизабет. Это была довольно красивая девочка с сентиментально сложенными губками, блестящими темными волосами и маленьким аккуратным завитком на каждой щеке. Можно было подумать, что эти завитки приклеены к щекам, так как они никогда даже не смещались, сколько бы она ни смеялась и ни качала головой. От природы Имоджен была живой и сообразительной девочкой, но она прочитала так много романов, что у нее совершенно помутилось в голове. Она очень любила рассказывать о себе самые невероятные истории. Отчасти именно это и привлекало к ней Кейти, которая считала Имоджен настоящей героиней романа.

— Нет, нет, — ответила Кейти, едва удерживаясь от смеха при мысли, что тетя Иззи — «аристократическая родственница», — тетя сказала, что будет очень pa… — Но в этот миг Кейти ощутила что-то вроде угрызений совести, и фраза завершилась невнятным «гм, гм». — Так что приходи в субботу, хорошо, дорогая? Я так рада.

— Ах, я тоже! — сказала Имоджен, театрально закатывая глаза.

С этого часа и до конца недели дети говорили лишь о предстоящем визите Имоджен и о том, как чудесно они проведут время. В субботу перед завтраком Кейти и Кловер усердно трудились, сооружая под деревьями новую красивую беседку из сучьев. Все игрушки были приведены в порядок. Дебби испекла для детей пирожные с корицей. Котенку повязали на шейку розовую ленточку, а все куклы, включая Пикери, были наряжены в лучшие платья.

В половине одиннадцатого появилась Имоджен. На ней было светло-голубое барежевое платье с низким вырезом и короткими рукавами, белые атласные туфельки, желтые перчатки, а в волосах коралловые бусинки. Перчатки и туфельки были довольно грязные, а платье старое и заштопанное; но дети, одетые для игры в полотняные платьица и белые фартучки, были совершенно ослеплены столь великолепным видом своей гостьи.

— Ах, Имоджен, ты совсем как красавица из книжки! — воскликнула простодушная Кейти, после чего Имоджен вскинула головку и еще усерднее зашелестела своими юбками.

Казалось, что вместе с этим изысканным нарядом Имоджен достала и надела изысканные манеры, совсем непохожие на те, что она имела на каждый день. Вы могли бы заподозрить, что это была другая Имоджен, которую большую часть времени держали в коробке и вынимали лишь по воскресеньям и в особо торжественных случаях. Она грациозно семенила, жеманно улыбалась, шепелявила, смотрелась в зеркало и напускала на себя неестественно взрослый вид. Когда с ней заговорила тетя Иззи, Имоджен занервничала и повела себя настолько странно, что Кловер чуть не расхохоталась, и даже Кейти, которая не замечала недостатков в тех, кого любила, была рада поскорей увести ее из дома.

— Пойдем в беседку, — сказала она, обнимая затянутую в голубой бареж талию.

— В беседку! — воскликнула Имоджен. — Какая прелесть! — Но когда они подошли к развешанным на скакалках сучьям, лицо у нее вытянулось. — Но тут нет ни крыши, ни колонн, ни фонтана! — сказала она.

— Конечно нет, — ответила Кловер, удивленно уставившись на нее, — мы сделали ее сами.

— О! — сказала Имоджен. Она была явно разочарована. Кейти и Кловер почувствовали себя обиженными, но, так как гостье не понравилась беседка, они попытались придумать что-нибудь другое.

— Пойдем на сеновал! — сказали они.

И все побежали через двор. Имоджен осторожно выбирала путь в своих белых атласных туфельках, но, увидев столб с вбитыми в него гвоздями, вскрикнула:

— О, только не туда, дорогая, только не туда! Нет, нет!

— Да ты попробуй! Легче легкого! — уговаривала Кейти, влезая и спускаясь несколько раз подряд, чтобы показать, как это просто. Но убедить Имоджен оказалось невозможным.

— И не проси, — сказала она жеманно, — мои нервы не вынесут такого испытания! И потом — мое платье!

— А зачем ты его надела? — спросил Фил, который был очень откровенным и очень любил задавать вопросы.

А Джонни шепнула Дорри:

— Какая глупая девчонка! Пойдем куда-нибудь и поиграем сами.

И один за другим младшие ускользнули, предоставив Кейти и Кловер вдвоем развлекать свою гостью. Они хотели было поиграть в куклы, но оказалось, что Имоджен не любит кукол. Тогда они предложили посидеть в тени и поиграть «в стихи» — их любимая игра, где нужно было поочередно читать стихи, начинающиеся с того слова, на котором остановился предыдущий играющий. Но Имоджен сказала, что хотя и обожает поэзию, но никогда не помнит стихов наизусть. Кончилось тем, что они пошли в сад, где Имоджен съела превеликое множество слив и ранних яблок и, как кажется, была довольна. Но когда она уже не могла есть больше, вся компания почувствовала смертельную скуку. Наконец Имоджен сказала:

— Вы никогда не сидите в салоне?

— Где? — удивленно спросила Кловер.

— В салоне, — повторила Имоджен.

— О, она хочет сказать — в гостиной! — воскликнула Кейти. — Нет, мы не сидим там обычно; только когда тетя Иззи приглашает кого-нибудь к чаю. Там все так мрачно и чопорно. На улице и во дворе гораздо приятнее. Разве не так?

— Да, пожалуй, иногда, — ответила Имоджен с сомнением в голосе. — Но мне кажется, что сейчас было бы приятно пойти и посидеть там. У меня страшно болит голова на этом кошмарном солнцепеке.

Кейти не знала, что делать. Дети почти никогда не ходили в гостиную, которую тетя Иззи считала чем-то вроде священного места. Она держала все стулья в чехлах из страха перед пылью и никогда не открывала ставни из страха перед мухами. И чтобы дети в пыльных ботинках ходили туда «посидеть»! Что за фантазия! Но, с другой стороны, услужливая по характеру Кейти ни в чем не могла отказать своей гостье, о чем бы та ни попросила. К тому же было неприятно думать, что Имоджен может потом сказать другим: «Кейти Карр не разрешают сидеть в парадных комнатах, даже когда у нее гости!» С трепещущим сердцем она направилась в гостиную. Открыть ставни Кейти не осмелилась, и поэтому в комнате было очень темно. Она едва видела усевшуюся на диван Имоджен и Кловер, смущенно вертевшуюся на табурете перед пианино. Кейти все время прислушивалась, не идет ли тетя Иззи, да и вообще гостиная казалась ей ужасным местом — куда приятнее была беседка, где они чувствовали себя на свободе и в полной безопасности.

Но тут Имоджен, которая, кажется, впервые за время своего визита почувствовала себя удобно, начала говорить. Все ее речи были о ней самой. Какие истории рассказывала она о том, что случалось с ней в жизни! Даже все юные девы в Библии, вместе взятые, не могли бы похвастаться большим количеством невероятных приключений. И вскоре Кейти и Кловер подошли поближе; присев на корточках возле дивана, они слушали Имоджен с открытыми ртами. Кейти забыла прислушиваться, не идет ли тетя Иззи. Дверь гостиной приоткрылась, но она даже не заметила этого. Она даже не слышала, как хлопнула парадная дверь, когда папа пришел домой обедать.

Доктор Карр остановился в холле, чтобы просмотреть заголовки в принесенной почтальоном газете, когда вдруг до него донесся из гостиной высокий звонкий голос. Сначала он не вслушивался, но затем его внимание привлекли следующие слова:

— Ах, это было прелестно, девочки, совершенно восхитительно! Я полагаю, что выглядела неплохо, так как вся была в белом, с распущенными волосами и одной розой, приколотой вот здесь. Он склонился ко мне и сказал глубоким, низким голосом: «Миледи, я разбойник, но ваша красота покорила меня. Вы свободны!»

Доктор Карр приоткрыл дверь в гостиную чуть пошире. Ничего не было видно, кроме нескольких неясных фигур. Затем он услышал голос Кейти, в котором звучало нетерпение:

— Ах, ну продолжай. Что же было дальше?

— Кого это дети принимают в гостиной? — удивленно спросил он у тети Иззи, которую нашел в столовой.

— В гостиной! — гневно вскричала мисс Иззи. — Зачем они туда забрались? — Затем, подойдя к двери, она окликнула: — Дети, что вы делаете в гостиной? Сейчас же выходите оттуда. Я думала, что вы играете на улице.

— У Имоджен болит голова, — пробормотала Кейти в виде объяснения. Девочки вышли в холл; у Кейти и Кловер был испуганный вид, и даже обворожительница разбойников выглядела удрученной.

— О, вот как, — сказала тетя Иззи мрачно, — грустно это слышать. Разлитие желчи, вероятно. Не хочешь ли камфары или еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — отозвалась Имоджен кротко. Но чуть позже она шепнула Кейти: — Я думаю, что твоя тетя не очень-то приятная женщина. Она вылитая Джекима — помнишь, я рассказывала? — та отвратительная старуха, что жила в пещере разбойника и готовила еду.

— А я думаю, что невежливо с твоей стороны говорить мне такое, — ответила Кейти, очень рассерженная этой речью.

— Ах, дорогая! Не принимай это так близко к сердцу! — отозвалась Имоджен сладким тоном. — Мы не виноваты в том, что у нас не очень приятные родственники.

Визит явно оказался неудачным. Папа был очень обходителен с Имоджен за обедом, но не переставал внимательно наблюдать за ней, и Кейти видела в его глазах веселые искорки, что ей совсем не нравилось. У папы были лукавые, насмешливые глаза. Они, казалось, видели все и были порой выразительнее всяких слов. Кейти пала духом. Она признавалась потом, что вынесла этот день лишь благодаря тому, что два или три раза сбегала наверх, чтобы утешиться чтением «Розамунды».

— Разве ты не рада, что она ушла? — шепнула Кловер, когда они вдвоем стояли у ворот, глядя вслед удаляющейся Имоджен.

— Ах, Кловер! Как можно такое говорить? — воскликнула Кейти. Но она крепко обняла Кловер, и я думаю, что в глубине души она все же была рада.

— Кейти, — сказал папа на следующий день, — ты вошла вчера в столовую точь-в-точь, как твоя новая подруга, мисс Кларк.

— Как? Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила Кейти, заливаясь густым румянцем.

— А вот так, — сказал доктор Карр. Он встал, приподнял плечи, согнул руки в локтях и сделал несколько мелких шажков. Кейти не могла удержаться от смеха. Это было так забавно и вместе с тем так похоже на Имоджен. Потом папа снова сел и притянул ее к себе. — Дорогая моя, — сказал он, — ты очень добрая девочка, и я рад этому. Но не стоит растрачивать попусту свои лучшие чувства. Мне совсем не понравилась эта вчерашняя девочка. Чем она так нравится тебе?

— Мне она тоже не понравилась вчера, — призналась Кейти неохотно. — В школе она бывает гораздо милее.

— Рад это слышать, — сказал папа. — Мне было бы грустно думать, что тебя могут восхищать такие глупые манеры. А что это за чепуху о разбойниках она тебе рассказывала?

. — Но это правда случи… — начала было Кейти, но, встретив папин взгляд, закусила губу, потому что папа смотрел очень насмешливо. — Я думаю, — продолжила она со смехом, — что на самом деле этого, конечно, не было. Но это было очень интересно, папа, даже если и выдумано. А Имоджен ужасно милая. Все девочки ее любят.

— В выдумках, — сказал папа, — нет ничего плохого, пока люди не пытаются заставить нас поверить, что это правда. Но когда они делают это, их выдумки становятся опасно похожими на ложь. На твоем месте, Кейти, я поостерегся бы клясться в вечной любви к мисс Кларк. Может быть, она и милая, как ты говоришь, но боюсь, что через два или три года она совсем не покажется тебе такой милой, как сейчас. А теперь поцелуй меня, моя птичка, и беги — пора, Александр уже подает мне экипаж.

Глава 7

Кузина Элен

В один из июльских дней несколько девочек вместе возвращались домой из школы. Когда они приблизились к воротам дома доктора Карра, Мерайя Фиск увидела красивый букет, лежащий прямо посредине тротуара.

— Ах, смотрите! — воскликнула она. — Кто-то уронил! Я подниму. — И она наклонилась. Но в тот самый момент, когда ее пальцы коснулись стеблей цветов, букет, словно по волшебству, отпрыгнул. Озадаченная Мерайя попыталась схватить его, но букет побежал все быстрее и быстрее, пока не исчез под воротами. С другой стороны живой изгороди послышался смех.

— Вы видели? — взвизгнула Мерайя. — Эти цветы сами убегают!

— Чепуха, — сказала Кейти. — Это шутки глупых детей. — Затем, открыв ворота, она позвала: — Джонни! Дорри! Выходите, покажитесь! — Но никто не ответил и никого не было видно. Впрочем, букет лежал на дорожке, и, подняв его, Кейти показала девочкам конец длинной черной нитки, привязанной к стеблям. — Это любимая проделка Джонни. Они с Дорри всегда привязывают нитку к цветам и кладут на дороге, чтобы дразнить людей. Вот, Мерайя, возьми, если хочешь. Только не думаю, что Джонни составляет букеты с большим вкусом.

— Как это замечательно, что начинаются каникулы! — сказала одна из старших девочек. — Что вы собираетесь делать в каникулы? Мы поедем на море.

— Папа сказал, что возьмет меня и Сузи на Ниагарский водопад, — сказала Мерайя.

— Я поеду в гости к тете, — сказала Элис Блэр. — Она живет в чудеснейшем месте; там есть пруд, и Том — это мой двоюродный брат — обещает научить меня грести. А ты что будешь делать в каникулы, Кейти?

— О, не знаю. Просто играть и веселиться, — ответила Кейти, подбрасывая и снова ловя свою сумку с учебниками. Но остальные девочки посмотрели на нее так, как будто не считали, что это очень приятно; они как будто жалели ее, и Кейти вдруг почувствовала, что ее каникулы будут не такими хорошими, как у остальных.

— Хорошо бы папа тоже повез нас куда-нибудь, — сказала она Кловер, когда они зашагали к дому по гравиевой дорожке. — Папы всех других девочек так делают.

— Он слишком занят, — ответила Кловер. — А кроме того, я думаю, что мы проведем каникулы гораздо лучше, чем остальные девочки. Элин Робинсон всегда говорит, что и миллиона долларов не пожалела бы, лишь бы у нее были такие замечательные братья и сестры, чтобы было с кем играть. А у Мерайи и Сузи, сама знаешь, жизнь дома просто отвратительная, хоть их и возят отдыхать во всякие разные места. Миссис Фиск такая придирчивая. Она всегда говорит «нельзя». И ни двора у них при доме нет, и никакого другого места, где поиграть. Я бы ни с кем из них не поменялась местами.

— Я тоже, — сказала Кейти, ободренная такими мудрыми речами. — Ах, как чудесно, что завтра никаких занятий! Каникулы — это просто замечательно! — И она еще раз подбросила в воздух свою сумку. Та упала на землю с грохотом и треском.

— Ого, ты, наверное, разбила грифельную дощечку, — сказала Кловер.

— Неважно. Она мне не понадобится целых восемь недель, — беззаботно отозвалась Кейти, и они взбежали по ступенькам крыльца.

Распахнув парадную дверь, девочки помчались наверх с криками:

— Ура! Ура! Каникулы! Тетя Иззи, каникулы!

Но вдруг они резко остановились, так как — подумать только! — весь холл второго этажа был в полнейшем беспорядке. Из комнаты для гостей доносились звуки уборки. Кругом стояли столы и стулья, а раскладная кровать, казалось, сама собой выехала из дверей и остановилась у самого края лестницы, загородив девочкам путь.

— Странно! — сказала Кейти, пытаясь пролезть мимо кровати. — Что бы это могло быть? О, вот тетя Иззи! Тетя Иззи, кто-нибудь приезжает? Зачем вы вынесли вещи из Голубой комнаты?

— Ох, батюшки! Это вы, девочки? — отозвалась тетя Иззи, взбудораженная и разгоряченная. — Вот что, послушайте, нечего вам тут стоять и задавать вопросы. У меня нет времени вам отвечать. Кейти, оставь кровать в покое — ты ее сейчас в стену вдавишь. Ну вот, я же говорила! — вскрикнула она, когда Кейти в нетерпении толкнула кровать. — Останется теперь метина на обоях. Что ты за несносный ребенок! Идите сейчас же вниз, обе, и не поднимайтесь сюда до ужина. У меня тут столько дел, что раньше мне не управиться.

— Только скажите нам, зачем все это, и мы сразу же уйдем! — закричали девочки.

— Ваша кузина Элен приезжает в гости, — коротко ответила мисс Иззи и исчезла в Голубой комнате.

Это и в самом деле была поразительная новость. Кейти и Кловер сбежали вниз в большом волнении и, посовещавшись, решили удалиться на сеновал, чтобы там, в тишине и покое, обсудить услышанное. Приезжает кузина Элен! Это казалось почти таким же невероятным, как если бы вдруг сама королева Викторияnote 13, в золотой короне и парадном облачении, пожелала бы выпить чаю в семействе Карров. Или как если бы герой какой-либо книги, скажем Робинзон Крузоnote 14, приехал бы с чемоданом и объявил о намерении погостить недельку. В воображении детей кузина Элен была такой же интересной и нереальной особой, как герои сказок — Золушка, или Синяя Борода, или сама, дорогая и любимая, Красная Шапочкаnote 15. Но было в их представлении о кузине Элен и что-то от учебника воскресной школы, потому что кузина, несомненно, была очень, очень хорошей.

Никто из них никогда не видел ее. Фил был уверен, что у нее нет ног, потому что, по словам старших, она никогда не выходит из дома и все время лежит на диване. Но остальные знали, что кузина Элен больна. Дважды в год папа ездил навестить ее. Он любил рассказывать о ней детям — о том, какая она кроткая и терпеливая и какая у нее красивая комната. Кейти и Кловер так долго играли «в кузину Элен», что теперь мысль о встрече с ней вызвала у них и испуг, и радость.

— Как ты думаешь, она захочет, чтобы мы все время читали ей псалмы? — спросила Кловер.

— Нет, конечно, не все время, — ответила Кейти. — Ты же знаешь, больные быстро устают, и ей придется спать после обеда. К тому же она, наверное, много читает Библию. Ох, как же тихо нам придется себя вести! Интересно, долго она у нас пробудет?

— А как, по-твоему, она выглядит? — продолжила Кловер.

— Я думаю, она похожа на Люси из книжки миссис Шервудnote 16 — голубые глаза, кудри и длинный прямой нос. И она будет все время держать руки сложенными вот так, неподвижно лежать на диване в «капоте с оборками» и никогда не будет улыбаться, а только смотреть с таким терпеливым выражением лица. Знаешь, Кловер, боюсь, что все время, пока она будет гостить у нас, нам придется снимать ботинки в передней и подниматься наверх в одних чулках, чтобы не шуметь.

— Ну и забавно же будет! — хихикнула Кловер, лицо ее оживилось при мысли о том, что их ждут не одни лишь псалмы.

Время в ожидании следующего вечера, когда должна была приехать кузина, тянулось очень долго. Тетя Иззи была в большом волнении и давала детям множество наставлений, касающихся их поведения. Они должны были делать то-то и то-то и не делать того-то и того-то. Наконец Дорри даже объявил, что уж лучше бы кузина Элен оставалась дома. Кловер и Элси, которые втайне были того же мнения, обрадовались, услышав, что кузина едет на лечебные воды и потому прогостит у них только четыре дня.

Пробило пять часов. Все сидели на крыльце в ожидании прибытия экипажа. Наконец он подъехал. Папа сделал детям знак не подходить и затем помог вылезти из экипажа очень миловидной женщине, которая, как объяснила детям тетя Иззи, была сиделкой кузины Элен. Потом он очень осторожно взял на руки кузину Элен и внес ее в дом.

— А вот и птенчики! — Это были первые слова, которые услышали дети, и произнесены они были таким веселым, приятным голосом. — Посадите меня где-нибудь, дядя, я так хочу поскорее их всех увидеть!

И папа положил кузину Элен на диван в холле. Сиделка принесла подушку, и, когда больную устроили поудобнее, доктор Карр подозвал детей.

— Кузина Элен хочет вас видеть, — сказал он.

— Очень хочу, — зазвучал оживленный голос. — Так это Кейти? О, какая замечательно высокая! А это Кловер! — И она поцеловала Кловер. — А это милая маленькая Элси. И все именно такие, какими я ожидала вас увидеть. — Она обнимала и целовала их так, что было ясно — это не просто вежливость по отношению к родственникам. Она делала это так, словно всегда любила их и всю жизнь стремилась к ним душой.

Было что-то в лице и манерах кузины Элен, что позволило детям сразу почувствовать себя совершенно непринужденно в ее присутствии. Даже Фил, который сначала попятился, заложив руки за спину, внимательно смотрел на нее минуту или две, а затем рванулся вперед, чтобы получить свою долю поцелуев.

И все же первым чувством Кейти было разочарование. Кузина Элен оказалась совсем не похожа на Люси из книжки миссис Шервуд. Нос у нее был чуточку вздернутый, волосы темные и прямые, кожа смуглая, глаза яркие и живые, и, когда она смеялась или говорила, в них играли огоньки. Правда, лицо ее было худым и бледным, но если бы не это, невозможно было бы догадаться, что она больна. Она не складывала руки, не принимала страдальческий вид, но, напротив, была довольной и веселой. Одета она была не в «капот с оборками», а в свободное дорожное платье из красивой серой ткани с розовым бантом и круглую шляпку с серым пером, а на руках у нее были браслеты. Все фантазии Кейти о «кроткой святой» улетучились в одно мгновение. Но чем больше она наблюдала за кузиной Элен, тем больше та ей нравилась. Кейти чувствовала, что настоящая кузина Элен гораздо лучше, чем та особа, которую они с Кловер создали в своем воображении.

— Она совсем такая же, как все люди, правда? — шепнула Сиси, которая тоже пришла взглянуть на гостью.

— Да-а, — отозвалась Кейти неуверенно, — только гораздо, гораздо милее.

Вскоре папа отнес кузину Элен наверх. Дети хотели пойти следом, но папа сказал, что она устала и ей нужно отдохнуть. Поэтому они пошли во двор — поиграть до ужина.

— О, можно я отнесу поднос? — воскликнула Кейти, когда увидела, как тетя Иззи готовит ужин для гостьи. И какой великолепный ужин! Холодная курица, малина со сливками и чай в прелестной бело-розовой фарфоровой чашке. И какой снежно-белой салфеткой тетя Иззи накрыла поднос!

— Ну уж нет, — сказала тетя Иззи, — ты первым же делом его уронишь.

Но Кейти смотрела так умоляюще, что вмешался доктор Карр:

— Позволь ей отнести поднос, Иззи. Мне приятно, когда девочки помогают по хозяйству.

И Кейти, гордая поручением, взяла поднос и осторожно понесла его через холл. Там на столе стояла ваза с цветами. Когда Кейти проходила мимо, в голову ей пришла блестящая идея. Она поставила поднос на стол и, выбрав одну из роз, положила ее на салфетку рядом с блюдцем малины. Это было очень красиво, и Кейти даже заулыбалась от радости.

— Ну что ты там застряла? — крикнула из столовой тетя Иззи. — Смотри, осторожней, Кейти. Право же, лучше бы Бриджет отнесла поднос.

— Нет-нет, — возразила Кейти. — Я уже почти наверху. — И она заторопилась и чуть ли не бегом стала подниматься по лестнице. Ох эта злополучная торопливость! Кейти была возле самой двери Голубой комнаты, когда наступила на собственные шнурки, которые, как всегда, волочились по полу, и споткнулась. Она попыталась схватиться за дверь, чтобы удержаться на ногах, но дверь распахнулась, и Кейти вместе с подносом, сливками, малиной, розой и всем прочим упала на ковер.

— Я же тебе говорила! — крикнула тетя Иззи с нижней ступеньки лестницы.

Кейти никогда не могла забыть, как добра была к ней кузина Элен в этих ужасных обстоятельствах. Она лежала в постели и конечно же испугалась этого неожиданного грохота и падения Кейти на пол в ее комнате. Но она лишь сначала вздрогнула, а затем — невозможно было утешать ласковее, чем утешала она несчастную Кейти. И как весело отнеслась она к случившемуся! Так что даже тетя Иззи забыла отругать виновницу происшествия. Разбитая посуда была собрана, ковер отчищен, а тетя Иззи тем временем приготовила второй поднос, такой же великолепный, как первый.

— Пожалуйста, позвольте Кейти принести его! — попросила кузина Элен своим приятным голосом. — Я уверена, на этот раз она будет осторожна. И еще, Кейти, я хочу точно такую же розу на салфетке, как в первый раз. Ведь это была твоя идея, правда?

Кейти действительно была осторожна на этот раз, и все прошло хорошо. Поднос был благополучно водружен на маленький столик возле кровати, и Кейти с теплым, нежным чувством в душе сидела и смотрела, как ужинает кузина Элен. Я думаю, мы более всего благодарны людям тогда, когда они помогают нам вернуть себе самоуважение.

Аппетит у кузины Элен был не очень хороший, хотя она и заявила, что ужин восхитительный. Кейти видела, что кузина очень утомлена.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Англо-русский словарь предназначен для ускоренного изучения английского языка, а также облегчит пере...
Ивэн Вериск – опытный маг-мошенник, способный перемещаться между реальностями. Россия XXI века для н...
Бесчисленная рать нечисти и лесных жителей двинулась на столицу княжества русичей Хлынь-град, чтобы ...
Сколько дней прошло с тех пор, как пассажиры морского лайнера «Кассандра» оказались на острове близ ...
Роскошный трансатлантический лайнер «Кассандра», зафрахтованный малоизвестной туристической компание...
Не лучшее место для встречи Нового года выбрали сотрудники небольшой коммерческой компании. Поселок,...