Посланники тьмы Грановский Антон

– Во хмелю ты слишком болтлив. А это опасно. Бывай!

Глеб повернулся и вышел из комнаты.

7

Солнце закатилось за горизонт, отдавая город ранним сумеркам. А на пристани все еще кипела работа.

– Эй, дядька Елдын! – задорно прокричал молодой голос. – Дашь свою Елдыниху за титьку подержать?

– Я бы дал, да куда тебе! – ответил пожилой. – Мал, как сверчок!

– Уж ты большой. Пудовик!

Мужики захохотали, но кто-то грубо прикрикнул на них, и хохот смолк.

Глеб вынул изо рта окурок бутовой сигареты и щелчком пальца запустил его в черную воду реки.

– Эй, друг! – окликнули его сзади. – Ты чего тут позабыл?

Глеб обернулся и увидел огромного мужика, шагающего к нему по черному, подтаявшему снежку.

– Мне бы повидать приказчика Перипяту, – сказал Глеб. – Он здесь?

– Перипяту? – Мужик остановился и спокойно и неторопливо оглядел Глеба с ног до головы: – А на кой тебе наш Перипята?

Глеб дружелюбно улыбнулся:

– Хочу испросить работу.

– Для кого?

– Для себя.

Верзила осклабился и покачал головой.

– Не похож ты на грузчика, паря. Ты ведь охотник-промысловик?

– А ты как догадался?

– Вашего брата сразу видать. Даже когда оружия не носите. Вы на человека смотрите, будто из лука целитесь или обдумываете, как бы его к капкану и ловушке вернее подогнать.

Глеб засмеялся:

– Раскусил ты меня, брат! Только нынче и у промысловиков нелегкое житье. Хоть зубы на полку клади.

– Да уж, – усмехнулся грузчик. – От хорошего житья жилы надрывать не станешь. Тем паче – на пристани. Нет тяжелей работы, чем здесь.

– Но платят-то хоть хорошо?

– Хорошо, – согласился детина. – Но мало.

Глеб усмехнулся, покивал. Затем сказал:

– Знаешь, у меня тут дружок работал. Может, слышал – Дивляном звался.

– Дивляном? – Детина прищурил раскосые глаза. – Знал я одного Дивляна. Но уж лучше бы не знал.

– Отчего же так?

Верзила открыл рот, чтобы ответить, но тут из-за коробов вышел горбатый мужик в затасканном шушуне и с длинными, словно у паука, ручищами.

– Квасура, сучий сын! – гаркнул он. – А ты какого лешего тут лясы точишь? А ну, топай к сходням!

– Охолони, Перипята, – басовито парировал детина. – Тут вон про тебя спрашивают.

Горбун повернул массивную голову и воззрился на Глеба.

– Это ты, что ли, про меня спрашиваешь? – грубо спросил он.

– Я, – ответил Глеб.

– И зачем я тебе понадобился?

– Разговор есть.

Горбун прищурился:

– Какой еще разговор?

– Интимный. С глазу на глаз.

Приказчик сверкнул на детину глазами.

– А ты чего уши развесил? Топай немедля к сходням или оставлю без хлеба!

Детина пробурчал что-то себе под нос, развернулся и неохотно побрел к деревянным сходням, по которым сновали туда-сюда с мешками и деревянными коробами на спинах мужики-грузчики.

Горбун снова взглянул на Глеба. Взгляд у него был тяжелый и недобрый, а сами глаза сидели так глубоко, что их было почти не видать под нависшими мохнатыми бровями.

– Ну? – грубо спросил приказчик. – И чего тебе от меня надо?

Глеб окинул приказчика быстрым, внимательным взглядом и ответил:

– Поговорить.

– Ну, говори.

– Под твоим началом работал мой друг. Звался Дивляном. Грузы таскал одной рукой, потому что другой не было, а две седмицы назад взял да и помер.

Приказчик посмотрел на Глеба недоверчивым взглядом.

– Так говоришь, Дивлян помер?

Глеб кивнул:

– Угу.

Приказчик Перипята поскреб пятерней в затылке и рассеянно проговорил:

– Вот те на.

– А ты не знал?

Голова горбуна качнулась.

– Нет. Отчего ж он помер?

Глеб прищурил глаза и ответил:

– От смерти.

Перипята усмехнулся, смерил Глеба недобрым взглядом и сказал:

– А ты, я вижу, шутник. Но у меня нет времени на шутки. Так что, если ты пришел, чтобы...

– Вот. – Глеб протянул приказчику серебряную резанку. – Это тебе. Теперь ты знаешь, как дорого я ценю твое время и твои слова.

Приказчик взял резанку, неуверенно на нее посмотрел, затем перевел взгляд на Глеба и заявил:

– Да ты богач.

– Не бедняк, это точно, – отозвался Глеб. – А теперь мы поговорим. Сколько Дивлян у тебя зарабатывал?

– По полмедяка в день. Но работал он лишь по два дня в седмицу.

– Почему так мало?

Горбун усмехнулся:

– «Мало». Я и эти-то два дня кое-как для него выпросил. Он ведь безрукий калека. Кому такой нужен?

Глеб прищурил темные глаза и спросил:

– И как он работал?

– Упорно. Брал мешки да коробы и тащил, куда прикажут. Крепкий был парень, да одной рукой работать несподручно. Бывало, что и в воду коробы ронял.

– Он тут с кем-нибудь дружил?

Приказчик покачал головой:

– Нет. Угрюм был и неразговорчив. С такими никто не дружит.

– Значит, держался особняком?

– Точно, – кивнул Перипята. Он сдвинул косматые, паучьи брови и протянул резанку Глебу. – Держи свое серебро, парень. Сам видишь: мне нечего тебе рассказать.

– Погоди возвращать, – остановил его Глеб. – Лучше напряги память. С мужчинами Дивлян не дружил, это я понял. А как насчет девок? Девка-то у него была?

Приказчик задумчиво наморщил лоб.

– Девка?.. Гм... А ведь ты прав. Была у него девка.

– Кто такая? – быстро спросил Глеб.

– Да у нас в учетном доме работала. Тут же – на пристани.

– И чем она тут занималась?

– Учет грузам вела.

– Это как?

– Просто. Кресты и палки на учетных досках нацарапывала.

– Она сейчас здесь?

Приказчик покачал головой:

– Нет. С утра не вышла на работу. Видать, ушла в загул.

– Стало быть, она гулящая?

Перипята усмехнулся, стрельнув на Глеба паучьими глазками.

– Стало быть, так.

– Гм... И что же, никто не обеспокоился ее отсутствием? Никто за ней не ходил?

– А чего за ней ходить? Нынче времена тяжелые, люди за работу зубами держатся. Не хочет – не надо. Молчан, это наш набольший, еще в полдень ей замену нашел и богам чашу молока в дар отдал. Истомила она его совсем.

– Чем же?

Приказчик ухмыльнулся и объяснил:

– Девка красивая, но шальная и болтливая. Молчан раз пять ее выгнать собирался, да где там. Придет она к нему, посмотрит своими глазищами, проворкует сладким голоском ласковые словечки, у Молчана руки и опускаются. Но теперь все. Даже если назад вернется, место ее уже занято.

– Ясное дело, – кивнул Глеб. – Скажи-ка, ты знаешь, где она живет?

– Под Скуфьей горой.

– Одна?

– С теткой. Если пойдешь к ней, передай, чтобы носа сюда больше не казала. Сунется, своими клешнями нос ей отстригу. Ладно, заболтался я тут с тобой. Резанку-то свою обратно возьмешь?

– Нет. Она твоя.

– Ну, как знаешь.

Приказчик повернулся и зашагал к сходням.

– Эй, Перипята! – окликнул его Глеб. – А зовут-то ее как?

Горбун обернулся.

– Кого?

– Вашу учетчицу.

– Зовут? Да по-разному. Кто Веданой, а кто Веданкой. А есть такие, что Ведушкой. Только смотри, парень, не поведись на ее чары. Удачи!

И снежок снова заскрипел под башмаками горбатого приказчика.

8

На столе, подрагивая, горела свеча. В печи уютно трещали сосновые поленья. В носу у Веданы защекотало. Она чихнула и высморкалась в измятый платок.

– Ох, тетя Ирица, – горестно проговорила она больным голосом, – и худо же мне.

Ведана сидела в постели, подложив под спину подушку и натянув одеяло до пояса. Одета она была в белую рубашку из тонкой ткани, подаренную ей одним из богатых ухажеров.

– Тетка Ирица! – снова окликнула Ведана.

– Чего тебе, деточка, – отозвалась старушка, не отводя глаз от мелькающих в ее морщинистых пальцах вязальных спиц.

– А твой муж, дядька Пакомил, был хороший?

– Да, деточка. Хороший.

– Ты его любила?

– Было время, что любила. А потом привыкла. Да и какая уж любовь в наши-то годы.

Ведана усмехнулась и опять чихнула. Высморкалась в платок и заговорила снова:

– А ты скучаешь по нему?

– По кому? – не поняла старушка.

– По дядьке Пакомилу.

– А то как же. – Тетка Ирица вздохнула и поправила на голове платок. – Много я от него дурного видела, но и хорошее было.

– Сегодня девять дней, как он помер, – сказала Ведана. – А мне одна товарка с пристани говорила, что на девятый день покойники приходят проститься с родными. Только мы их не видим. Как думаешь, правда?

– Кто ж его знает. Может, и приходят. Нам то неведомо.

Ветер за окном усилился. Ведана посмотрела на темное окно и непроизвольно натянула одеяло до подбородка.

– Я бы не хотела, чтобы дядька Пакомил пришел к нам, – тихо сказала она. – Не люблю мертвых.

Тетка Ирица спустила со спиц несколько петель и принялась заново вязать рядок.

– Дядька Пакомил был добрый мужик, – сказала она. – Беспутный, но добрый. Он за всю жизнь никому не сделал зла.

– Это пока он был живой, – возразила Ведана. – Но кто знает, каким он стал после смерти.

Тетка вздохнула.

– Болтаешь ты много, милая, – тихо проговорила она.

– Болтаю? А вот и нет. Да и не был он добрым. Порой так на меня смотрел, что мне не по себе делалось.

– О чем это ты? – не отрывая взгляда от спиц, спросила тетка Ирица.

– О чем, о чем, – проворчала Ведана, нахмурившись. – А то сама не знаешь. Мужики не могут на меня просто так смотреть. Вот и дядька Пакомил не мог.

– Болтаешь ты много, – снова повторила тетка Ирица равнодушным голосом.

– А вот и нет! Один раз, когда пьяный из кружала вернулся, встал у моего окна, постучал камушком и позвал тихим голосом: «Ведана, отомкни мне дверцу».

– А ты чего?

– Я? Да ничего. Сказала ему, чтобы шел спать, а то тебя кликну. Он вздохнул и ушел.

– И все?

– И все.

Тетка Ирица принялась за новый рядок, а Ведана уставилась на темный квадратик окна.

– А если он сейчас смотрит на нас в окно? – сказала она вдруг.

– Кто? – снова не поняла тетка Ирица.

– Да твой муж, дядька Пакомил.

Тетка Ирица оторвала взгляд от вязания и взглянула на окно. На какое-то мгновение ей и впрямь показалось, что чье-то бледное, темноглазое лицо приникло к окошку и тут же снова отпрянуло, растворившись в темных сумерках.

Старуха невольно прочертила в воздухе пальцем маленький охоронный знак.

– Ох, девка, – вздохнула она, – запугала ты меня совсем своей болтовней. Недоброе мерещится. Ты спи. Хорошо поспишь, завтра здоровой проснешься. Спи, а я еще немного подле тебя посижу.

Во дворе на кого-то залаяла собака. И вдруг лай оборвался, и снова наступила тишина.

– Что это там был за шум? – спросила Ведана тревожным голосом.

– Не знаю, – отозвалась старуха. – Брешет пес, а на кого – сам не знает. Ты спи, спи.

Ведана еще немного посидела, думая о своем, потом зевнула и улеглась поудобнее. Ей показалось, что она продремала всего миг, но когда она вновь открыла глаза, тетки Ирицы рядом не было. Вязание ее лежало на комоде.

– Тетка Ирица! – позвала Ведана.

Ответа не последовало. Лишь ветер гудел в оконных щелях. И вдруг что-то тихо цокнуло. Ведана вздрогнула и уставилась на окно.

– Ведана... – позвал чей-то тихий, скрипучий голос.

– Что? – Девка сжала в пальцах край одеяла и испуганно спросила: – Кто это меня зовет?

– Отомкни... – вновь проскрипел голос. – Отомкни мне дверь...

Ведана задрожала и зажмурила глаза.

– Это просто ветер, – хрипло прошептала она. – Матушка обережица, спаси твою непутевую дочку, отведи темный сглаз да дурной навет.

Она открыла глаза и уставилась на окно. Все было тихо и покойно, никаких теней, никаких шорохов. Постепенно Ведана успокоилась.

– Померещится же, – с легкой досадой прошептала она.

За шторкой, отделяющей угол Веданы от горницы, тихонько скрипнула дверь. Ведана улыбнулась и позвала:

– Тетка Ирица, это ты?

Но никто не отозвался. Ведана нахмурилась. Ей снова стало не по себе. Почти не сознавая, что делает, девка протянула руку к комоду и взяла ножик, которым днем лущила орехи.

Вдруг по комнате прошелестел холодный сквозняк, и свеча, горящая на столе, потухла. Комната погрузилась во мрак.

– Тетка Ирица, – дрогнувшим голосом позвала Ведана.

Во мраке колыхнулась занавеска, и чьи-то тихие, почти неслышные шаги зашаркали по полу.

Ведана закричала. Однако с губ ее не сорвалось ни звука, крик рванулся обратно и канул во тьме ее души, словно камень в глубоком, бездонном колодце.

Дрожа всем телом, Ведана протянула руку к столу и нашарила бронзовое огниво, подаренное одним смазливым купчиком. Попыталась выщелкнуть огонь. С первого раза у нее не получилось. Со второго между пластинами пробежала искра, и крохотный пучок сухого сена, воткнутый в щель огнива, полыхнул огнем.

Ведана зажгла свечу и положила огниво на стол. Затем повернулась к шторке, ожидая увидеть перед собой тетку Ирицу, и – окаменела.

Тетка Ирица и впрямь стояла у ее кровати. Голая, простоволосая, бледная, с обвислыми, морщинистыми грудями и испачканным грязью ртом. Все ее тело было покрыто сгустками черной жидковатой грязи, будто она только что выбралась из выгребной ямы.

Но то, что стояло рядом с теткой Ирицей, было во сто крат страшнее. Это был высокий, худой старик, одетый в сермяжный кафтан, сутулый, с бледными губами и недобрым взглядом.

– Дядька Пакомил... – выдохнула Ведана севшим от ужаса голосом.

При звуках своего имени старик вздрогнул, будто вышел из сна, медленно поднял взгляд и уставился на Ведану. Губы его медленно расползлись в улыбке.

– Ведана... – проговорил он странным, сиплым голосом.

Ужас перехватил Ведане горло. Она судорожно махнула ножиком, но мертвец поймал ее запястье и сжал его холодными пальцами. Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, Ведана отвернулась, чтобы не видеть мертвеца, но он схватил ее ледяными пальцами за подбородок и стал медленно и неумолимо поворачивать ее голову к себе, чтобы Ведана взглянула в его мертвое, темное лицо.

Черное облако вытекло у него изо рта и, извиваясь, как червь, устремилось к Ведане.

9

Сумерки сгустились. Небо потемнело, а воздух стал синим и словно подернулся полупрозрачной дымкой.

Во дворе ветхой избы, у тлеющего костерка, сидела на бревне баба и грела над огнем руки. Баба была так густо замотана и закутана в тряпки и телогрейки, что понять, толста она или худа, не было никакой возможности. Лица ее тоже было не видать из-за надвинутого на глаза платка. Намотанная на шею тряпка скрывала ее подбородок и нос.

Баба явно замерзла, даже на расстоянии Глеб почувствовал, как дрожит под телогрейками и тряпками ее озябшее тело.

– Эй, мать! – негромко окликнул ее Глеб. – Тут ли Ведана живет?

Баба подняла взгляд на Глеба, оглядела его с ног до головы и ответила старческим, но странным, скрипучим голосом:

– Тут. А ты кто ж будешь? Ухажер?

– Что-то вроде этого, – усмехнулся Глеб. – Дома она сейчас?

– Не знаю. Давно ее не видела. А ты взойди на крыльцо да постучи. Может, и откроет.

Глеб взошел на крыльцо, остановился у двери и прислушался. На душе у него отчего-то было тревожно.

– Чего встал-то? – басовито окликнула баба. – Иди к своей зазнобе, ходок.

Глеб поднял руку для стука, но вдруг замер. Обернулся к старухе и спросил:

– А ты откуда знаешь, что я ходок?

Несколько секунд старуха сидела молча, потом вдруг вскочила с бревна и опрометью бросилась к забору. Мгновение Глеб думал, что делать – кинуться за ней вдогонку или войти в дом.

Этого мгновения странной бабе хватило, чтобы добежать до забора и ловко перемахнуть через него.

Когда Глеб подбежал к забору и выглянул наружу, улица уже была пуста. Глеб нахмурился. Что за странная старуха? Вероятно, переодетый княжий доносчик. Их теперь, поговаривают, в городе больше, чем торговцев.

– Что же тут происходит? – тихо пробормотал Глеб, поежившись от неприятного предчувствия.

Он взглянул на избу. Изба стояла как стояла, света в окнах не было, из трубы тоненькой струйкой вился дымок.

Ладно, черт с ней, с этой старухой.

Страницы: «« 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

ОНИ живут среди нас.И Егор один из них.В 17 лет он узнал, что является сыном ведьмы. В 18 - стал нас...
Как выйти замуж за олигарха? Особенно, если в тебе почти центнер живого веса и молодость давно позад...
Однажды муж предложил Наташе выпить вина у камина. Но вечер перестал быть томным, когда он сообщил, ...
«Больно» – резкая, жесткая, эмоциональная и остроугольная история любви, написанная в интригующей ли...
Он снова победил. Храмовники наказаны, его главный враг бежал из дворца, правящая династия спасена. ...
Уолтер Алистер красив, образован, богат и выше всего ставит душевное спокойствие. Его мечта – домик ...