Ксенофоб Пучков Лев
Но... Обреченность?! За десять минут до такого ответственного мероприятия это нам нужно меньше всего. Поэтому я глубоко затянулся в последний раз, с сожалением затоптал жирнючий окурок и вернулся на трибуну.
– А я сказал... Не, погоди... Не, ну... Ну мы же вроде бы определились...
Впрочем, не буду восстанавливать целиком Федину половину диалога – там одни междометия, и какой-то вообще детский лепет. Негоже в таком виде выставлять сильного мужчину, а то у вас еще сложится превратное впечатление.
Отговорив по существу, побагровевший Федя качнул телефон в руке, примериваясь – не запустить ли им в ближайший баскетбольный щит, но сдержался, сунул трубку в карман, и, шумно выдохнув, буркнул:
– Поедешь с Ленкой. В Москву.
– Эээ...
– В 17.15, на экспрессе.
– А что ж раньше-то...
– Ты меня спрашиваешь?!!!
Ну е... А я, наверное, болен? Или, может быть, у меня кто-то срочно умер... Нет, это не поможет, проходили уже...
Так, секунду: сначала дело, потом рефлексии.
– Спортзал – Акимов – баскетбольный мяч, – я хлопнул Бормана по плечу и кивнул в сторону спортзала. – Если Акимов играет, подойди к Равшану. Скажешь – Федя просит.
– На кой буй мне твой мяч?!!
– Думаешь... – усомнился было Борман.
– Надо, – подтвердил я, выразительно постучав ногтем по циферблату часов. – Давай.
Борман послушно припустил к спортзалу – в таких вопросах он мне доверяет безоговорочно. Рома неотступной тенью последовал за ним.
Теперь рефлексии.
– Слушай... Может быть...
– В 18.00 генеральная репетиция. «Откосить» не получится – подставлю всех. Одну не отпущу – сам знаешь. Ты мне на прохождении не нужен, так что...
– О! А может, Бормана отправим...
– Совсем с дуба рухнул?!
Да, это я сглупил, не подумав. Просто я в панике, лихорадочно цепляюсь за любую возможность как-то поправить ситуацию, вот и выдаю «косяки».
И что мне теперь делать?
Я не люблю Москву. Она рядом, но я туда езжу только по острой необходимости, когда другого выхода нет. Еще я ненавижу ездить куда-нибудь вдвоем с Ленкой.
А тут с Ленкой – в Москву. Внезапно. Буквально через час. И самое печальное – отказаться нельзя.
Федя, как и я, Москву не любит и считает неприятным и опасным городом. И правильно считает, есть для этого все основания. Поэтому он запрещает Ленке ездить туда одной.
Ленка на эти запреты, как бы это помягче... Гхм-кхм... В общем она их игнорирует.
Поэтому правильнее сказать так: Федя каждый раз пытается убедить нашу красавицу, что ей не стоит ехать в этот никчемный дрянной городишко, а когда это не удается (а это не удается почти никогда), вынужден бросать все дела и эскортировать Ленку, куда ей заблагорассудится.
Надо сказать, что Ленка – товарищ пунктуальный и обязательный, о Федином комплексе прекрасно знает, ни разу не предприняла попытки удрать из-под конвоя и всегда уведомляет о своих намерениях. Правда, эти уведомления частенько поступают за два-три часа до отъезда, что не лучшим образом сказывается на Федином перспективном планировании и порой повергает его в состояние тихой истерики (примерно как сейчас). А поскольку Федя иногда уезжает из города по делам, мне в такие моменты приходится все бросать и работать офицером сопровождения. И вот эту работу я ненавижу больше всего на свете.
Завтра у нас будет парад, или торжественное шествие – это уж как хотите, в честь Дня Города. Да, вы правильно поняли, теперь про эту кондовую «совковость» я говорю без малейшего намека на умиление.
«Патриот» традиционно выставляет парадную «коробку» и топает по площади впереди всех предприятий и организаций. Все рослые и ладные члены клуба одевают белые перчатки, начищенные до блеска «берцы», береты, выглаженный камуфляж с эмблемами, шевронами и прочей клубной атрибутикой, берут штандарты и чеканят шаг – гордо и красиво.
Я отчасти рослый, но совсем не ладный – «дрищ» я, если следовать сугубо гусевской классификации типов. Меня на прохождение не берут, поэтому на сегодняшней генеральной репетиции я Феде не нужен.
Борман в качестве эскортирующей единицы никуда не годится. С Ленкой на пару они обязательно попадут в историю. Потому что Борман у нас – чудовище.
Место ему только в родном городе, где его знает каждая собака. За пределы города его без присмотра отпускать нельзя. Увы – это не риторика, все неоднократно проверено на практике.
Если Борману по пути попадется компания незнакомых подростков-славян – с пивом и щедрым русским разговорным во весь голос – обязательно сделает замечание (причем в непозволительном тоне) и спровоцирует драку.
Попадется группа горячих кавказских юношей с прическами, гортанными возгласами и наглыми взглядами – скажет, что пялиться на наших девок не надо, а надо стричься и говорить потише. Если этого будет мало, еще что-нибудь скажет – про кавказскую маму, например, все в том же непозволительном тоне, – но драку спровоцирует обязательно.
Подвернутся под руку иноземцы с запахом анаши, насваем и традиционными зелеными плевками на пол – обязательно спровоцирует.
Напорется на «скинов», «фашиков» и вообще на любых бритых личностей с определенным стилем одежды – спровоцирует с особым цинизмом.
В общем кто бы ни попался – спровоцирует. Не будет людей – спровоцирует каких-нибудь псевдолетучих гиппопотутов или двоякодышащих сурикатов.
Нет, не спрашивайте меня, я не знаю, зачем он это делает! Но факт – он это делает.
Короче – чудовище.
А Ленка у нас – непуганый идиот. Ой, опять я – нельзя так про самую лучшую в мире женщину!
Скажем так: ее ни разу в жизни не били. Она целый год ходила на карате и знает такие страшные слова, как «маваси-гери» и «цуки» (подозреваю, что последнее – не совсем то, о чем я думаю).
А главное – у нее самый сильный в мире мужчина. Поэтому она ведет себя как королева, прогуливающаяся по средневековому рынку с эскортом лейб-гвардии и твердо уверенная в том, что любому наглецу, посмевшему просто даже подумать об оскорблении ее величия, мгновенно оторвут голову – и сделают это так, чтобы ни одна капля дурной крови не попала на великолепный наряд царственной особы.
Теперь представьте себе, каково мне – «дрищу», при этой особе работать Федей. И что получится, если отпустить эту особу на пару с нашим чудовищем на букву Б. Не забудьте, что с чудовищем непременно увяжется Рома – тоже неслабый боец, (примерно на пол-Бормана потянет) – а вдвоем они вообще чувствуют себя гигантами. И поедут они не гулять по Арбату, а будут шляться по каким-то сомнительным паркам и окраинам (там Ленка обычно встречается с «персонажами»).
Да, надо сказать пару слов про окраины, парки и «персонажей».
У Ленки «тема» – неформальные молодежные организации. Венец темы – «антифа». На этой теме наша прайм-дива мечтает основательно приподняться и стать наикрутейшим репортером всея Руси.
Если это случится, Феде придется тяжко: подозреваю, что в мире, где правят хищники мужеска полу, такой красавице придется пробиваться наверх не только лишь за счет профессионализма и таланта.
Темой Ленка занимается третий год, и за это время так достала нас своими «антифа» что вы даже представить себе не можете.
Мы с Федей люто ненавидим всех вместе взятых «антифа» земного шара и мечтаем о том, чтобы они в одночасье разом сдохли – и желательно, в страшных конвульсиях. Мы очень надеемся, что когда-нибудь один из наших юных химиков (у нас в городе их полно), нанюхавшись летучих красителей, изобретет такой газ – анти-антифакский... То есть для остальных абсолютно безвредный, а действует только на «антифа». Ракета на старт, пуск, и...
Раз!!! И все – нет ни одного «антифа», тема закрыта. Ленка сидит дома и делает тему на «Патриоте». Да пусть хоть на «Легионе» или на гопниках с левого берега – не жалко. Лишь бы торчала в городе и никуда не каталась.
– Опять «антифа»?
– Ага... Пффф... Ненавижу, б...!!!
– Согласен. Массовка, конференция, интервью?
– Интервью. С лидером, типа. С лидером-пидером, б...
– А где?
– В Леоновском парке. Типа – секретно-конфиденциально.
– И чего там конфиденциального? Их, вон, давеча по телеку показывали...
– Не знаю... Короче, одна нога тут – другая там. Туда – базар – обратно. Никаких отклонений от маршрута, никаких кафе, подружек и прочей мишуры. Чтоб дотемна дома были. Понятно, нет?
– Да понятно. Но если ей куда приспичит – сам знаешь...
– Не приспичит. Обещала никуда не заскакивать. Смотри там внимательно – что за место, что за люди... Ну, короче, ты понял.
– Понял...
Борман с Ромой притащили баскетбольный мяч.
Я показал глазами на Федю. Борман бросил мяч, Федя поймал, потискал, постукал об нижнюю скамейку трибуны.
– В смысле – 4 на 4 с «легионерами»? Типа, как в «Американской истории...» – кто проиграл, тот идет в ж...?
– Нормально, – одобрил Борман. – Мы их по любому порвем.
– Интересная мысль. Можно будет попробовать: но не здесь и не сегодня.
– Думаешь, не согласятся?
– Думаю, даже и предлагать не стоит. До этого сколько раз звали: все время отказывались. При этом, прошу заметить, никаких разногласий между нами не было. А сейчас они имеют к нам серьезные претензии, так что делайте выводы.
– Не понял... А на фига тогда мяч?
– Отчасти для мизансцены, отчасти для сброса агрессивной моторики...
– Да ты запарил со своей моторикой!!! – Федя метнул в меня мяч – еле отбил (а просто готов был – реакция вполне предсказуемая). – Тебе ж, б..., русским языком сказано: в норме я!!!
– Вот видишь? Я тебе ничего плохого не говорил. Я один из самых близких тебе людей. А сейчас сюда припрутся злыдни, которых ты терпеть не можешь и начнут предъявлять претензии. И, подозреваю, будут делать это безо всякого пиетета, жестко и эмоционально. Итак: ты в норме?
– Пффф... Че, вообще, мы их терпим?! Перех... всех «командиров», уложить в «травму», выйдут – опять перех..., и опять в «травму» – остальные и не дернутся, и вообще обратно прибегут...
– Легко! – одобрил Борман.
– Да ты вообще молчи – «легко»!!! Из-за кого мы сейчас здесь торчим, унижаемся?!
– Да я ж не хотел...
– Да ты всегда – «не хотел»!!! Тебе вообще башка для чего – чтоб было куда щелбаны ставить?!
Нормально. До встречи пять минут. Спасибо, Ленка, – ты у нас просто прелесть. Без тебя все было бы так упорядоченно и скучно... Как-то я упустил это дело, расслабился: надо было за обедом Федин мобильный отключить, что ли... Ну, тогда и свой, а заодно и Бормана...
– Ну все, хватит – пойдем отсюда, – я спустился с трибуны и подобрал мяч.
– С чего это вдруг?!
– С того, что лучше совсем не прийти, чем выяснять отношения вот с таким настроем.
– Да хорош уже придираться! Чем тебе нам настрой не нравится?!
– Мы не раз обсуждали, почему нельзя радикально портить отношения с «Легионом»...
– Да пошутил, блин, – непонятно, что ли?!
– А непохоже, что пошутил. Я посмотрю, как ты будешь шутить, когда придется ехать на опознание некоего юного трупа с простреленной башкой...
– Э!!!
– Да-да, давай: пробей мне в дыню, вызови «скорую» – и сам общайся с этими уе...ми, которые будут здесь с минуты на минуту.
– Ну плятт... В кого ты такой вредный, а? – Федя спустился с трибуны и отнял у меня мяч. – Давай, излагай: на кой буй нам мяч. Куда его пихать, и главное – кому?
– То есть ты готов сотрудничать?
– Слушай, хорош уже выеживаться! Они, реально, заявятся с минуты на минуту: выкладывай быстрее.
– Ладно. Слушайте, дети мои, и учитесь, пока папка жив...
Глава 3
А вот «легионеры», в отличие от нас, прибыли ровно в 16.00.
Нет, специальный хронометраж (типа – носок левого ботинка основного супостата показался из-за угла без двенадцати секунд четыре, а на дистанцию различения запаха изо рта он притопал ровно в 16.00) – не вел, но когда Руденко ступил на тень от баскетбольного щита, под которым я томился в ожидании, мои «командирские» показывали ровно 16.00.
Пунктуальные товарищи, ничего не скажешь.
– Привет вам, наследники славы павшей империи.
– Добрый день, – Руденко остановился в метре от меня, руки не подал. – Это, между прочим, и ваша империя тоже.
Сопровождение – пара невысоких, крепких хлопцев (наверняка питерцы – наших я всех знаю) встали по обеим сторонам от старшего, и чуть сзади. Руденко и хлопцы одеты одинаково: в просторные серые ветровки с капюшонами (литера «L» на спине и груди), темно-серые джинсы и тяжелые серые кроссовки не пойми какого производителя. Одежда вроде бы сугубо гражданская, но когда встречаешь двух и более «легионеров» разом, становится понятно, что это своего рода униформа. Не исключаю, что закупают централизованно, как в армии, а ветровки вообще шьют на заказ...
– А я не про Россию.
– А про что?
– Про Рим. Легион – сугубо римское изобретение.
– Понятно. Общаться будем?
– Разумеется. За этим, собственно, и пришли.
– Ну так... – Руденко кивнул в сторону противоположного щита и недобро прищурился: – Позови, что ли: босс, похоже, нас не заметил.
Да нет, «босс» у нас очень даже наблюдательный и интуитивный, можно сказать – спиной чует. Просто на сей момент у нас такая диспозиция: Федя пробивает штрафные, Рома – на подборе (чтобы Феде не бегать за мячом и стоять все время спиной к нам), а Борман, упрятав разноцветное личико в капюшон толстовки, стоит правым боком к нам в дальнем углу площадки.
– Да пусть себе бросает, – я небрежно плеснул ручкой в сторону Феди. – Думаю, мы с тобой сами справимся: давай, излагай.
– Не понял? – Руденко сурово нахмурился. – Это вы что, таким образом нас в стойло ставите?
– Нет, мы таким образом субординацию блюдем, – я доброжелательно улыбнулся. – Вождь ваш будет, нет?
– Он на выезде, не вернулся еще.
– Ну вот, поэтому мы и пришли вдвоем. Федя вообще надеялся, что Усольцев сам подъедет, – сообщил я, подпустив в тон тщательно выверенную порцию укоризны. – Но – нет, так нет. Думаю, мы с тобой тоже не последние люди в наших организациях – сами разберемся.
Руденко испытующе глянул на меня, перевел взгляд на Федю и, крепко наморщив лоб, взял тайм-аут на семь с половиной секунд. Во взгляде комиссара «легионеров» отчетливо читалась напряженная работа мысли.
Да можешь не напрягаться, коллега, все продумано. Мы ведь тоже не лаптем щи хлебаем: пиво, гульки и прочие шалости – это все наносное, а вообще-то мы педагоги по профилю. То есть отдаленно знакомы с психологией и системным анализом.
Насчет субординации – расчет стопроцентный: идиотизмом это может показаться кому угодно, но только не «легионерам» с их фирменным подвывихом по части командования, дисциплины и чинопочитания.
Прогноз по отсутствию Усольцева – процентов на девяносто пять. Дело щекотливое, обернуться может по-всякому: потеря репутации (да плевать на все – на-ка в дыню, мин херц славянофюрер!) и развязывание тотальных боевых действий в списке перспектив развития наших взаимоотношений едва ли ни на первых позициях. Так что, разумно и грамотно поручить все заму: ежели вдруг что-то где-то не срастется, всегда можно будет сослаться на его недотепистость-некомпетентность и с отческой мудростью поправить ситуацию. Иными словами, будет определенная свобода для маневров.
А вот что совсем не продумано – Федя в зоне штрафного броска. Каюсь, коллега, это экспромт.
Федя умеет нависать и возвышаться. Это такой особый дар – не всем дано, знаете ли. Мы с ним одного роста (178 см), я в два раза тоньше, так что, по логике, должен казаться выше, верно? А вот и неверно. В данном случае закономерность не работает: Федя кажется выше. Выше, больше, крупнее – и смотрит всегда сверху вниз. Как взыскательный дядька-кондуктор на «зайца»-карапуза. А ну-ка, покажи билет, мелочь пузатая...
Это не просто мои личные впечатления. Много лет наблюдая, как Федя общается с другими людьми, я заметил: он нависает и непроизвольно доминирует над подавляющим большинством мужчин, пребывающих в орбите его жизнедеятельности. Что интересно: рост здесь особой роли не играет – даже если это двухметровые баскетболисты, все равно будет нависать и доминировать. Этакий безусловный альфа-самец, которому Природа-мать ненароком отпустила избыточную дозу лидерской харизмы.
Ах, да – чуть не забыл: женщин это не касается. С женщинами наш «альфа» совсем другой.
Руденко сантиметров на пять ниже меня – это я еще в первый раз заметил, когда мы с ним за ренегатов беседовали. Усольцев, кстати, примерно такой же – они и по комплекции схожи, этакие крепыши-коротыши. Впрочем, для меня любой, кто ниже меня – коротыш, а для Феди, как я уже сказал, рост особого значения не имеет. Над первыми лицами «Легиона» он нависал бы, будь они даже по метр девяносто.
Вот на этом и строился первоначальный расчет. «Привет». – «Привет». – «Где Усольцев?» – «Нету». – «Надо же, какой занятой товарищ ваш вождь! Могли бы предупредить, Димон один бы пришел. Ладно, излагай...»
А дальше – стой себе и нависай, мудро смотри с ироничным прищуром и этаким ненавязчивым подтекстом: ты, конечно, болтай, птица-говорун, но не забывай, скотина, кто тут альфа и в какой стороне травматология...
Ну, а я под сенью этого утеса в два счета обрешал бы все вопросы.
Однако после Ленкиного звонка первоначальный план накрылся одним прелестным местом. Какой тут, в гудок, ироничный прищур и мудрые смотрины: самое корректное, что теперь от него можно добиться, это «если с Борькой что-то случится, я всему вашем командованию головы лично поотрываю!». И то, это можно будет считать большим одолжением.
Так что – в штрафную, спиной к переговорщикам, и – щит в твоем распоряжении, можешь выплеснуть на него весь негатив. Благо, не наша площадка, Акимов за нее отвечает (физрук техникума – тоже, кстати, Федин кореш).
Тайм-аут кончился. Прискучив любоваться могучей спиной нашего вождя, Руденко кивнул:
– Ладно. Это уже вроде как традиция: мы с тобой все вопросы сами решаем.
– Ну, что поделать: работа у нас такая. Давай, излагай.
– Для начала хочу обратить внимание на два достижения и напомнить об одном очевидном факте, – Руденко официально двинул бровями и перешел в протокольный режим. – Я постараюсь коротко, так что это будет недолго.
– Можешь не коротко и долго: мы не торопимся.
– Хорошо. Безусловное достижение: вы воспитали отличного бойца, – Руденко кивнул в сторону Бормана. – Должен признать: у нас нет ни одного человека, который мог бы с ним тягаться. Даже среди командного состава.
– Угу. Второе?
– Ну и, само собой разумеется, – можно даже не упоминать про того, кто такого бойца вырастил и всему научил, – Руденко безапелляционно ткнул пальцем в сторону баскетбольного щита, содрогавшегося от ударов. – Думаю, если его как следует разозлить, он один уложит весь наш командный состав. В смысле, если вдруг до этого дойдет...
– Угу. Я в курсе.
– Теперь об очевидном факте. Знаешь, этот факт известен всем, но многие недалекие люди почему-то постоянно его игнорируют.
– Нет-нет, мы не такие. Мы всегда прислушиваемся...
– Факт таков: Бог создал людей сильными и слабыми. А полковник Кольт уравнял их в правах.
По завершении этого замечательного изречения сопровождавшие Руденко хлопцы многозначительно повели плечами и без особой необходимости переступили с ноги на ногу. В общем обратили на себя внимание. И только сейчас я заметил, что они держат руки в карманах своих просторных ветровок.
Не понял, они что, оружие с собой таскают?! Интересно...
А хлопцы крепкие (впрочем, у них весь командный состав – парни неслабые), и какие-то на удивление спокойные: не сказал бы, что они как особо рефлектируют в присутствии такого опасного хищника, как Федя.
Почему так себя ведут? Если мое предположение верно и порассуждать чуть-чуть дальше, можно, пожалуй, ответить на этот вопрос: люди обучены обращаться с оружием, имеют практику в его применении и чувствуют, что за спиной у них – надежный тыл. Получается, что побасенка про полковника Кольта – это вовсе не пустые слова?
– Я понятно выразился? – уточнил Руденко.
– В общем – да, все понятно... Гхм-кхм... – я прочистил горло – почему-то вдруг слегка охрип. – Дословный перевод с велеречиво-легионерского на обычный русский: «нас абсолютно не колышет, что вы такие все из себя кабаны и всех в округе побьете одной левой. Будете продолжать в том же духе – будут трупы». Перевод правильный?
– Ну... Нет, вот именно так вопрос, конечно, не стоит, но...
– Про Кольта – хорошо сказал, – одобрил я. – Грамотно. Но, знаешь – как-то выспренно, по-книжному. А может, мы сделаем так: обойдемся совсем без пафоса и попросту, прямо и честно, без всяких намеков, обсудим разногласия, которые между нами возникли?
– Давай, – кивнул Руденко. – Я обеими руками – за.
– Я тоже. Давай, излагай.
– А чего излагать? Мы оба в курсе, как все было.
– Ну, знаешь, как это бывает: может быть, есть какие-то детали, которые были неверно поданы, превратно истолкованы...
– Да, насчет подачи и истолкования. Прежде всего, мы бы хотели услышать вашу непредвзятую оценку поведения Бормана.
– Слушай, мы же договорились: без пафоса...
– Никакого пафоса, – Руденко непримиримо насупился. – Вопрос принципиальный, так что прошу не уклоняться.
– Так. Ну, что сказать...
– Кстати, вы в курсе, что он взял с иноземцев деньги за «крышу»? Ну то есть за защиту?
Упс... Вот так, ни фига себе, новости!
Борман, рассеянно ковырявший площадку носком кроссовка, замер и вытянулся в струнку – как прижизненный надгробный памятник самому себе.
Федина спина окаменела: мне показалось на миг, что ней выросли огромные мускулистые уши, тут же мутировавшие в пульсирующий гневом вопросительный знак. Мяч в руках вождя застыл в предшествующем броску положении и опасно сплющился.
А я, как обычно, ненадолго впал в ступор. Вы в курсе – это я умею.
Ай да Борман, ай да массовик-затейник... Лихо ты нас, Боренька! Даже и не сообразишь сразу, чем же тут крыть...
В этот раз, однако, физиология в нулевой точке валялась недолго: непосредственной опасности организму не наблюдалось, так что все легко сошло за тщательно выдержанную, эффектную паузу:
– Борман... А ну, покажи личико!
Борман продолжал работать памятником и делал вид, что не слышит: ну да, двадцать метров – это же огромное расстояние...
Федя чуть довернул корпус в сторону меньшого брата и призывно стукнул мячом об площадку. Да – лица вождя я не видел, но мяч в его руках сплющился еще сильнее. Сейчас лопнет.
«Памятник» зло дернул плечом и откинул капюшон толстовки.
– А с другой стороны?
Борман, скорбно поджав губы, медленно повернулся и явил нашим взорам следы великой братской любви.
– А теперь угадай с трех раз, знаем ли мы насчет тех денег, – продекламировал я с неподдельной печалью в голосе. – Ну и, вот, собственно, наша оценка поведения Бормана. Как говорится, результат налицо: и это отнюдь не метафора.
– Да-а, суровые у вас порядки, – то ли осуждающе, то ли одобрительно – я так и не понял – протянул Руденко.
– Ну, так... По заслугам и награда.
Федина спина расслабилась, одобрительно подмигнула мне могучими «крыльями» (молоток – неслабо вывернулся!), мяч благополучно округлился в полном соответствии с первоначальными пропорциями и полетел в корзину.
Борман опять натянул капюшон и вернулся в исходное положение – но площадку носком кроссовка ковырять уже не стал – очевидно, задумался о перспективах на ближайшее будущее.
Ага, правильно – тут есть над чем подумать.
– Если необходимо, могу эту оценку прокомментировать, – счел нужным добавить я. – Борман – м..., мерзавец и чудовище. Воспользовался своими навыками, спровоцировал человека на драку, избил, оскорбил и унизил. А по ходу дела раздружился с языком – оскорблял и поносил за глаза людей, которые к вчерашнему конфликту никакого отношения не имели.
– Ну да, есть такое дело, – одобрительно кивнул Руденко.
– Такое поведение нельзя оправдать никакими особыми обстоятельствами. Ни тем, что спровоцированный – взрослый мужик и подготовленный боец – связался с пацаном, хотя, по логике, не должен был этого делать...
Руденко досадливо нахмурился и принялся без надобности рассматривать носок своего кроссовка.
– Ни тем, что спровоцированный – командир и мыслящий человек – должен был десять раз подумать, стоит ли подвергать свою репутацию такому риску. Ни тем, что вышибание иноземцев из «Ацетона» – махровый, ничем не прикрытый геноцид...
– Минутку! – Руденко утратил интерес к кроссовку и боевито вскинул брови. – Почему геноцид? Раньше вы так не считали. И, между прочим, никогда не мешали нам наводить порядок.
– Точно, так и было. А еще раньше – да всего лишь полгода назад – вас тут не было. И никто не выкидывал людей из «Ацетона», фильтруя их по национальной принадлежности.
– Ну что ж – времена меняются, коллега, – Руденко развел руками. – С каждым днем этой нечисти становится все больше и больше. И прут они сюда через кордон, как саранча, и стонет земля Русская под их грязными копытами...
– Слушай, договорились же – без патетики!
– Да разве ж это патетика?! Это от чистого сердца, от души, отсюда вот... – Руденко скорчил гримасу горечи и неожиданно с силой хлопнул себя ладонью по груди. – Патетика... Больно смотреть, как вы – русские люди, братья наши, не замечаете очевидных вещей!
– То есть святой долг каждого русича: объединяться в мобильные отряды и гнать отовсюду иноземцев к е... матери?
– Правильно, брат, правильно! – обрадовался Руденко. – Видишь? Как ни шарахаетесь вы от этого, как ни стараетесь закрывать на это глаза – а ведь все равно, мыслим-то мы в унисон! От правды нельзя спрятаться, она всегда возьмет свое!
– Правда – это да, она обязательно возьмет... А генеральная цель, насколько я понял: освободить, в конечном итоге, всю Русскую землю от иноземного засилья?
– Да! Ты все правильно понял. Я рад этому.
– Слушай... А чем, в таком случае, вы отличаетесь от тех же «скинов», «фашиков» и прочих наци? У них примерно такая же программа: уничтожить под корень всех «унтермешей» и жить в расово чистом государстве.
– Мы не собираемся никого уничтожать, – отчеканил Руденко. – Мы не отказываем в праве на существование ни одной нации и народности. Более того, мы считаем это право священным, поскольку оно даровано каждому живому существу Природой-матерью и является неделимой составляющей мироздания.
– Ух ты, как завернул...
– Но! – Руденко назидательно вздел указательный палец и погрозил кому-то в пространство. Типа – не балуй, а то накажу. – Есть одно «но».
– Ага! Так я и думал – не все тут просто...
– Нет, иронию можешь задушить втуне, все серьезно и диалектически взаимообусловлено.
– Эээ... А если как-то попроще?
Федина спина издевательски подмигнула «трапецией»: что, умник, напоролся на фаната-проповедника?!
– Все нации и народности должны обитать в исторически сложившихся границах своих территорий... – Руденко шпарил как по-писаному. – То есть, конкретно у нас – на Русской земле, должны жить и работать русские. Остальные могут приезжать сюда только как туристы: отдыхать, знакомиться с нашими святынями и достопримечательностями или обмениваться культурным и научным опытом. Все иноземцы – на данный момент только по официальным данным это более двадцати миллионов человек – должны немедля убраться к себе на родину. И жить там, как предписывают их национальные традиции, и в поте лица зарабатывать себе на хлеб насущный.
– Ага... Слушай, а как насчет... эмм... ну, того же «А-студио»? Или, допустим, уникальной методики доктора Назаралиева...
– Да, умеренная миграция научной и культурной элиты вполне допустима. Пусть их лучшие ученые, интеллигенция и культурные деятели едут к нам, если считают, что у нас для них более приемлемые условия. Это очень незначительный процент от общей массы и кроме пользы от этого ничего не будет.
– Ага... А остальные?
– Остальные: чемодан – вокзал – аул. Нам не нужна их наркота. Не нужны их криминальные сообщества, которые совершают на нашей земле более половины всего массива тяжких преступлений. Нам не нужно, чтобы они брюхатили наших глупых и доверчивых девок, которые будут потом рожать им детей и таким образом растить у нас в тылу «пятую колонну».
– Слушай, а вот такой вопрос... Вот смотри, помимо русских в Федерации есть и другие нации и народности...
Читать бесплатно другие книги:
