Последнее слово за мной Полякова Татьяна

– Что значит «изменило»? – разозлилась я. – Мне отвратительна мысль о том, что…

– Разумеется. – Он усмехнулся, а потом, по обыкновению, хихикнул, что, надо сказать, вышло довольно подло. – Вы готовы облапошить здорового человека, а инвалида вам совесть не позволяет.

– Моя совесть – моя забота, – огрызнулась я: он был прав, и это буквально доводило до бешенства. – Но предупредить вы были обязаны.

– Извините, – ответил он миролюбиво. – Ваш муж… то есть муж Полины – инвалид, уже несколько месяцев он не в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Это одна из причин, почему Полина покинула его.

– А другие причины?

– Какая разница? – пожал Кирилл плечами, прошелся по комнате и вдруг спросил: – Вам здесь нравится?

– Разумеется, нет.

– В самом деле? – Он вроде бы удивился. – Почему «разумеется»?

– Потому что это не дом, а склеп какой-то. А комната здорово смахивает на тюрьму.

– Очень жаль, – он искренне огорчился, – потому что вам придется пожить здесь некоторое время. Впрочем, вы можете переделать ее по своему усмотрению, сменить мебель…

– Что? – пролепетала я. – Что вы сказали?

– Я сказал: вы можете сменить мебель или подобрать для себя другое помещение…

– Не валяйте дурака. Что вы сказали? Мне придется пожить здесь?

– Да. Некоторое время.

– Послушайте, вы спятили, – теряя твердость, залепетала я. – В конце концов, мы так не договаривались.

– Кое-что изменилось. Вам придется провести здесь неделю-другую.

– Вы точно спятили, – опускаясь в кресло, пробормотала я.

– Нет, я не спятил. И, честно говоря, не понимаю, почему вы так убиваетесь. Рассматривайте это как небольшой отдых в пансионате.

– Идите к черту, – твердо заявила я, встала и направилась к двери. – Я ухожу. – Я толкнула дверь и увидела Ивана. Он стоял, сунув руки в карманы замшевой куртки, и исподлобья наблюдал за мной. – Отлично, – я засмеялась. – Вы намерены держать меня здесь силой? По-моему, не очень удачная идея. В конце концов, я просто расскажу о вашей милой шутке своему… супругу. В этом случае вы сможете получить свои деньги?

– Боюсь, что не могу вам этого позволить, – вкрадчиво заметил Кирилл Сергеевич.

В то же мгновение Иван ухватил меня за волосы и ударил коленом в живот, я охнула, согнувшись пополам, а он втащил меня, точно мешок, в комнату и закрыл дверь. Я пыталась отдышаться, а Кирилл Сергеевич неторопливо подошел, наклонился к моему лицу и сказал:

– Кажется, вы еще ничего не поняли, Наташенька. Так вот: либо вы делаете то, что вам говорят, либо… либо вы покинете этот дом вперед ногами. Знаете, какой-нибудь несчастный случай: падение с лестницы, например. Лестницы здесь такие, что вполне можно сломать шею. Вы не находите?

– Нахожу, – усмехнулась я, вглядывалась в его физиономию и диву давалась, как я могла находить ее приятной. – И мой вам совет: смотрите сами не свалитесь, ваша шея вряд ли крепче моей.

Кирилл засмеялся, а его помощник отвесил мне пинка. Я потихоньку заскулила, а когда Иван удовлетворенно расслабился, резко приподнялась и двинула ему локтем в известное место. Он скрючился и взвыл, причем гораздо красочнее, чем я минуту назад. Я встала с пола и предупредила:

– Еще раз до меня дотронешься, ублюдок, – проломлю тебе голову. Коридоры здесь темные, и проделать это будет нетрудно: выслежу и убью.

– Браво, – сказал Кирилл, глядя на меня с заметным удовольствием, впрочем, может быть, удовольствие он симулировал в ему одному ведомых целях.

Иван, перестав поскуливать, выпрямился и теперь ждал, с вожделением взирая на хозяина: разрешат ему свернуть мне шею или придется подождать.

– Выйди, – приказал Кирилл Сергеевич, и тот покинул комнату с крайней неохотой. – Признаюсь, вы меня удивили, – продолжил он, удобно расположившись в кресле. – Оказывается, я кое-что не разглядел в вас… Что ж, давайте поговорим начистоту. Мне неловко повторять свои угрозы по поводу тюрьмы и прочего, хочу только заверить, что все чрезвычайно серьезно, это во-первых, а во-вторых, дело, из-за которого вы здесь находитесь, для меня исключительно важно, говоря проще, я могу получить большие деньги, а это весьма серьезный аргумент, как вы понимаете. Поэтому предупреждаю: при малейшей попытке навредить мне вы покинете этот свет, как говорится, в самом расцвете жизненных сил. Я противник радикальных мер, но колебаться не стану и секунды. Все ясно?

– Более или менее, – усмехнулась я. – Идея с лестницей выглядит неплохо, только вряд ли моя ранняя кончина придется по душе моему мужу, особенно если я оставлю подробное письмо на случай неожиданной смерти.

– Оставляйте что угодно, – захихикал Кирилл. – Если я лишусь денег, вряд ли это взволнует меня особенно сильно. Ваш супруг скорее всего отправится вслед за вами. Безутешный вдовец кончает жизнь самоубийством на трупе любимой жены – такое случается, верно?

В продолжение этой речи я вглядывалась в его лицо и вынуждена была признать, что этот загадочный Кирилл скорее всего не блефует и обещание сдержит.

– Может быть, вы все-таки объясните, с какой стати я должна остаться? – подумав немного, проворчала я.

– Не забивайте себе голову. Чем меньше вы знаете, тем мне спокойнее, и поверьте: вам тоже.

– Хотите обобрать инвалида? – хмыкнула я, надеясь, что он разозлится и это развяжет ему язык.

– У вас сложилось искаженное представление о вашем, с позволения сказать, муже. Он далеко не так беспомощен, как вам показалось.

– Кто он?

– Вы уже задавали этот вопрос. Очень богатый человек, из-за болезни отошедший от дел, сейчас в основном зарабатывает консультациями, поэтому появление гостей в доме не должно удивлять. Это все, что вам необходимо знать.

– Когда я смогу покинуть этот дом?

– И об этом мы уже говорили: неделя-другая, и вы свободны как ветер. Причем, проявляя добрую волю, внакладе не останетесь. Скажем, пятьдесят тысяч премии вас устроят? Долларов, разумеется.

Кажется, рот у меня непроизвольно открылся, а под ложечкой тоскливо засосало: во что, черт возьми, я умудрилась вляпаться?

Я потерла переносицу и спросила, стараясь создать у Кирилла впечатление, что обещанная премия произвела нужный эффект и теперь я просто забочусь о том, чтобы исполнить свою роль без сучка без задоринки:

– Две недели – очень большой срок, вполне достаточный для того, чтобы мой предполагаемый муж смог заподозрить неладное. Я из-за двух часов здорово волновалась, а тут две недели…

– Вам совершенно необязательно видеться часто. Полина всячески избегала своего мужа. Разве что иногда поужинаете с ним, не более того. В случае чего сделайте вид, что у вас плохое настроение и вы не желаете разговаривать. Должен сказать, сегодня в библиотеке вы вели себя превосходно. Уверен, несколько дней вы продержитесь.

– А если после ужина он попросит меня остаться? – усмехнулась я. – Имейте в виду: в этом случае ваших пятидесяти тысяч будет явно недостаточно.

– Исключено, – покачал головой Кирилл. – Он инвалид, сексуальных домогательств вам нечего опасаться, да и Полина весьма небрежно относилась к своим супружеским обязанностям, так что, если вы пошлете его к черту, ручаюсь, Алексей нисколько не удивится.

– А проживая здесь, Полина постоянно сидела взаперти? – задала я очередной вопрос.

– Нет, конечно…

– Тогда ее подруги, знакомые…

– Ее мало кто навещал, у нее, знаете ли, был паскудный характер. – Кирилл хохотнул, а я вновь насторожилась при слове «был». Почувствовав это, он поправился: – Не думаю, что она изменилась за несколько месяцев… В общем, близких друзей у нее нет. Возможно, кто-то позвонит по телефону, от встреч придется отказаться, это в самом деле опасно. Уверен, вы сможете поддержать разговор и придумать причину своего нежелания встречаться с этим человеком. Надеюсь, больше вопросов нет?

Он поднялся. Вопросов было множество, но стало ясно: отвечать на них мне придется самой. Что ж… Однако кое-что выяснить надо сейчас.

– Я могу покидать комнату?

– Разумеется.

– Я могу выходить из дома?

– Старайтесь не злоупотреблять этим. И, естественно, вас будут сопровождать.

– Вы будете жить в доме?

– Да, – помедлив, видно, пытаясь понять, куда это я клоню, ответил он, а я удовлетворенно кивнула.

– Договорились. Я помогаю вам и получаю свои пятьдесят тысяч. И еще… Скажите Ивану, чтобы не торчал у меня за спиной, это здорово действует на нервы.

Кирилл уже открыл дверь, взглянул на часы и напомнил:

– Через час вас пригласят обедать, думаю, приглашение следует принять.

Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь, а я осталась сидеть в кресле, пялясь на ковер под ногами и пытаясь отгадать, что за игру затеял Кирилл Сергеевич. Очень скоро мне стало ясно: с тем количеством знаний и наблюдений, что я имею на сегодня, это бесполезное занятие.

– Что ж, – вслух сказала я, чтобы себя подбодрить. – Займусь сбором информации.

Через сорок пять минут, в продолжение которых я по-прежнему сидела в кресле, меня позвали обедать: в дверь постучали, я ответила «да» и увидела на пороге молодого человека, одетого в темный костюм.

– Алексей Петрович просил вас спуститься в столовую, – по-женски высоким голосом сказал он и посмотрел выжидающе.

– Сейчас иду, – кивнула я и пошла в гардеробную переодеваться. По моим представлениям, богатая женщина вряд ли появится за столом в том же костюме, в котором проделала длительный путь. Я выбрала темно-синее платье (оно было чуть-чуть широковато в талии) и черные туфли, вновь обратив внимание на то, что обувь совершенно новая, а самое главное – моего размера. Впрочем, чему тут особенно удивляться: у миллионов людей в мире тридцать шестой размер обуви, почему бы и Полине не иметь такой же?

Столовая представляла собой самое мрачное помещение в доме. Длинная узкая комната с окнами с одной стороны, завешанными тяжелыми шторами. Огромный стол, стулья с высокими спинками. За стол мы сели втроем: Алексей Петрович, я и Кирилл. Подавал парень в светлой куртке, чем-то похожей на ливрею, типичный официант, однако выражение лица и взгляд, брошенный им на хозяина, меня насторожили. Как-то угадывалось, что держать в руках, например, обрезок трубы для него привычнее, чем поднос. Пока я не видела в доме ни одной женщины, зато успела познакомиться с тремя малосимпатичными молодыми людьми, и это не считая Ивана и таинственного Кирилла Сергеевича. Дом стал еще больше походить на тюрьму, где главный заключенный, возможно, – сам хозяин. Господи, что же они затеяли?

– Как планируешь провести вечер? – вдруг спросил Алексей Петрович. Голос прозвучал так, точно неожиданно ударили в колокол, – вот ведь чертово место.

– Собираюсь лечь спать, – хмуро ответила я. – Устала с дороги. Может, немного погуляю в саду. Ты, разумеется, хочешь, чтобы я безвылазно сидела в этом жутком доме?

– Вовсе нет, – испугался он. – Мне бы только хотелось… может быть, сегодня вечером мы немного посидим вдвоем? Тебе ведь есть что рассказать мне?

– Рассказать? – Я презрительно усмехнулась. – Мне совершенно нечего тебе рассказывать. Но если ты так желаешь, я зайду в библиотеку. Ужасный обед, – добавила я, поднимаясь из-за стола, и отправилась в свою комнату, но перепутала двери и оказалась в кухне. Тот самый парень в темном костюме, что звал меня обедать, сидел за столом и пил кофе, просматривая газету. При моем появлении он поднял голову и уставился вопросительно.

– Я хотела выйти в сад, – рявкнула я. – Кто-нибудь уберет этих кошмарных собак?

Парень нехотя поднялся и пошел к стеклянной двери, которая как раз выходила в сад, а я заглянула в дверь по соседству. За ней оказалась большая кладовая, на полке слева я заметила фонарик. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, – я взяла фонарик и покинула кухню, пока парень не вернулся. Никого не встретив в коридорах, я добралась до своей комнаты, спрятала фонарик под кровать и выглянула в окно. Собачки вроде бы отсутствовали, может, в самом деле стоит немного прогуляться?

Из башни должен быть выход в сад, я быстро сориентировалась и нужную дверь нашла сразу. Только оказавшись на улице, я по-настоящему поняла, как тяготит меня этот дом, и вздохнула с облегчением, подняв голову к голубому небу. Сад вовсе не был садом – несколько старых деревьев в разных частях довольно обширного пространства, сохранившиеся еще с тех времен, когда монстра из красного кирпича здесь и в помине не было. На колокольне ударили в колокол, я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на часы: половина пятого, должно быть, сейчас начнется вечерняя служба. Я стояла, слушала, глядя на церковную колокольню, белой свечой устремившуюся в небо, потом перевела взгляд на дом. Трудно представить более неподходящее соседство.

Сад я осмотрела за десять минут и не нашла в нем ничего интересного, но еще с полчаса исправно вышагивала от дома к забору, потому что возвращаться в свою комнату не было ни малейшего желания. Обогнув дом, я оказалась перед очень странным сооружением: кирпичное, наполовину врытое в землю, слева высокая труба – тоже из красного кирпича, со стороны фасада ее не увидишь, а вот отсюда рассмотреть ее не составило труда. Однако приблизиться к чуду архитектуры мне не удалось. Металлическая дверь, к которой спускались пять ступеней, вдруг открылась, и моим очам предстал тот самый парень, что пил в кухне кофе. Он подозрительно посмотрел на меня, а я, вздернув подбородок, прошла мимо. Парень проводил меня взглядом и еще некоторое время стоял на углу, как видно, пытаясь решить, что я затеяла. Если честно, я и сама не знала. За сооружением с трубой, которое скорее всего было котельной, потому что ни на что другое просто не походило, оказалась асфальтированная площадка и еще одни ворота, поменьше и не такие красивые, как те, через которые мы въезжали. Возле кирпичной ограды стояли мусорные контейнеры. Неудивительно, что глаза у парня на лоб полезли: что могло понадобиться хозяйке в таком месте? Хотя, может, для него я как раз и не хозяйка, а заключенная. Повертев головой, я совсем было собралась покинуть дворик, но у контейнера вдруг что-то зашуршало, и послышалось жалобное мяуканье. Подойдя поближе, чтобы понять, в чем дело, я увидела котенка. Он сидел в наполовину заполненном контейнере и орал, потому что не мог вылезти.

– Подожди, глупыш, – усмехнулась я, – сейчас я тебе помогу.

Я пошарила вокруг глазами, увидела деревянный ящик, подтащила к контейнеру и, взобравшись на него, стараясь не испачкать платье, нагнулась, чтобы достать котенка. Тот повел себя неожиданно: фыркнул, выпустил когти и попытался спрятаться.

– Что ты делаешь? – принялась я увещевать неразумное животное. – Я же тебе помогаю.

Кот уговорам не внял, но я все-таки сумела ухватить его за шкирку и вытащить из контейнера. Вместо благодарности он исцарапал мне руку, вырвался и стрелой бросился со двора, протиснувшись в щель под воротами. Я только головой покачала и, честно сказать, на котенка обиделась, потому что рассчитывала оставить этого зверя у себя: вдвоем, как известно, веселей, да и друг в такой ситуации, как моя, не помешает, даже если он такой маленький. Кот рассудил иначе, и теперь я стояла на ящике возле контейнера и качала головой. Пора было уходить отсюда, вряд ли котенок вернется. Еще раз вздохнув, я неожиданно обратила внимание на содержимое контейнера: в основном это были коробки из-под обуви. Я достала одну и повертела в руках. Итальянская фирма, тридцать шестой размер. Коробок штук десять, размер один и тот же, но фирмы разные. Я вспомнила о туфлях в гардеробной. Совершенно новые туфли, а вот это коробки из-под них. Ну и что? Трудно ответить, почему это меня так насторожило.

Торопливо покинув двор, я минут пятнадцать бродила в саду, мысленно возвращаясь к туфлям и коробкам, озарения не удостоилась и вернулась в дом. Заперла дверь в своей комнате и еще раз тщательно ее осмотрела. Ничего такого, что бы могло подтолкнуть меня к разгадке. Запретив себе ломать голову, я отправилась в ванную и около часа наслаждалась предложенным комфортом, здраво рассудив, что для построения версии нужны факты, а у меня пока ни одного. Туфли и эти дурацкие коробки, безусловно, имеют какое-то значение, но сейчас лучше о них не думать. Есть дела поважнее, например, надо решить, как вести себя с хозяином. Из разговора с Кириллом можно сделать вывод: ему грозит опасность, скорее всего не меньшая, чем мне. Как его предупредить? И станет ли он доверять незнакомой женщине, купленной врагами, чтобы сыграть роль его жены? Я бы на его месте поостереглась. К тому же моя откровенность может нам дорого стоить: Кирилл не скрывал возможных последствий. Велика вероятность, что телефоны прослушиваются, да и в комнатах могли насовать всякой дряни (конечно, это здорово похоже на шпионский фильм, но, когда речь идет о больших деньгах, люди на многое способны). Выход один: заставить его усомниться в том, что я Полина. Мысль показалась мне удачной. Еще немного поразмышляв и попытавшись составить подобие плана действий, я торопливо оделась и пошла в библиотеку.

Свет горел, но в комнате никого не было. Я сняла с полки том Гранта «Классическая Греция» и устроилась в кресле. Минут через двадцать дверь распахнулась, и тип в темном костюме, с которым мы сегодня встречались уже в четвертый раз, вкатил в библиотеку инвалидное кресло с Алексеем Петровичем.

– Спасибо, Андрей, – вежливо сказал он. Парень удалился, а Алексей Петрович виновато добавил: – Никак не могу научиться управляться с этой штукой. – Тут взгляд его замер на книге, которую я держала в руках, брови взметнулись вверх, и он растерянно спросил: – Тебя интересует история?

– Нет, – усмехнулась я, – обложка красивая. А здесь можно свихнуться от тоски.

– Ты же знаешь, для тебя безопаснее находиться здесь, – точно извиняясь, сказал он.

– Да? – Я презрительно хмыкнула, покачала головой и заявила: – Вовсе не уверена в этом.

– Уверена, – вздохнул он. – Иначе ты бы ко мне не вернулась.

– Ты об этом хотел поговорить?

– Нет. Я хотел поговорить о деньгах. Неделю назад я составил новое завещание. Когда я умру, все останется тебе. У Кирилла есть копия, хочешь взглянуть?

– Я тебе верю, – насмешливо ответила я. – А почему копия у Кирилла?

Он посмотрел непонимающе и ответил:

– Я решил, что, раз все документы хранятся у него… В конце концов, он наш адвокат. Ты что-то имеешь против?

– Нет, разумеется. Мне совершенно безразлично, кто наш адвокат. – Слово «наш» я произнесла с издевкой. – И это все? Больше ничего сообщить не желаешь? Ты мне завещал свои деньги, а что взамен?

– До моей смерти ты живешь в этом доме, – сказал он тихо. – Тебе ведь известно: ждать недолго…

– Зачем тебе это? – поморщилась я. – Между нами давно все кончено…

– Я хочу, чтобы ты была рядом, – упрямо заявил он. – В конце концов, ты моя жена. И те деньги, что ты получишь, стоят того, чтобы два часа в день быть со мной в одной комнате. – В голосе его послышались горькие нотки.

– Хорошо, – усмехнулась я, поднимаясь с кресла. – Сегодня мы виделись больше двух часов. Спокойной ночи. – Я направилась к двери, Алексей Петрович кивнул, неотрывно глядя на книгу в моих руках, я сунула ее под мышку и удалилась.

Итак, кое-что стало ясно: человек при смерти, а Кирилл затеял бесчестную игру и надеется с моей помощью заполучить деньги хозяина. Посмотрим, что у него из этого выйдет. Этот тип – адвокат, а за хозяином дома и мной наблюдают четыре охранника (может, их и больше), но время у меня есть. Пока я веду себя лояльно, вряд ли Кирилл перейдет к военным действиям, хотя ему ничего не стоит ускорить кончину хозяина. В этом мрачном доме, оторванный от всего мира, беспомощный калека всецело в его руках.

Размышляя об этом, я вышла в сад, моя комната успела осточертеть, и возвращаться я не торопилась. Свернула за угол и вновь оказалась перед котельной. В ту же самую минуту железная дверь распахнулась и появился Иван.

– Чего тебе здесь надо? – прошипел он, торопливо оглянулся и добавил: – Убирайся…

– Вот ты и убирайся, придурок, – ответила я, не очень беспокоясь о том, что нас могут услышать, дошла до ворот, высматривая котенка, и даже позвала: – Кис-кис!

Никто не отозвался, и я, насвистывая, вернулась в сад. Иван продолжал стоять возле двери в котельную, глядя на меня так, точно всерьез собирался разорвать меня на части. Его свирепый вид не помешал мне обратить внимание на замок на двери за его спиной. Замок был обыкновенный, английский, и это воодушевило. То, что возле котельной постоянно крутится кто-то из охраны, наводило на интересные мысли. Стоит, пожалуй, посетить это сооружение.

Я вернулась в свою комнату и стала готовиться к ночной экспедиции (неизвестно, удастся ли ее осуществить, но попытаться стоило). Я нашла маникюрный набор и булавку с длинной иглой и красивой бабочкой на конце. Повертев ее в руках, я решила, что она сгодится, и вместе с пилкой для ногтей сунула в карман. Дело в том, что у меня был кое-какой опыт взломщика. На работе кто-нибудь из сотрудников обязательно забывал ключи от кабинета, причем с регулярностью раз в неделю. Бывало, ключи просто теряли, и в конце концов остался всего один ключ, который редко отдавали на вахту. Хлопнешь дверью – и готово дело, не можешь попасть на свое рабочее место. За слесарем приходилось идти в другое крыло, вот мы и приспособились отпирать замок подручными средствами. Больше всех в этом преуспела я. Подходя к кабинету и видя возле двери тоскующих коллег, я извлекала из сумки импровизированную отмычку, и буквально через несколько секунд граждане занимали рабочие места. Вскоре о моих способностях знал уже весь этаж, и в случае нужды обращались ко мне, а не к слесарю, потому что тот далеко да и на месте его не всегда застанешь, а я вот она – рядышком. Как любила повторять моя бабуля: «Учись, Наташа, все в жизни пригодится».

Я размышляла об этом, тупо уставясь в телевизор и ожидая наступления полуночи. Примерно к этому времени нормальные люди укладываются спать, и я смогу выяснить, как тщательно охраняется моя тюрьма.

Ровно в полночь я выключила телевизор и свет в комнате, предварительно сунув под одеяло на своем ложе свернутое покрывало и положив в изголовье диванную подушку. Трюк старый, но и им не грех воспользоваться. Если вдруг кто-то решит заглянуть в комнату, при известном везении может подумать, что я сладко сплю. Хотя очень возможно, что все мои хитрости напрасны и путешествие закончится на пороге комнаты.

Стараясь не производить шума, я открыла дверь и выглянула в коридор, сжав в руке фонарик. Коридор тонул в темноте, в стрельчатое окно заглядывала луна, высвечивая часть пола и стены. Не хватало только волчьего воя да летучих мышей под сводами. Точно в ответ на мои мысли на улице завыла собака, громко и протяжно, ей ответили громким лаем откуда-то со стороны сада. Две двери, выходящие в коридор, разом открылись, и появились охранники: любезный моему сердцу Иван и Андрей.

– В чем дело? – спросил Иван.

– Собаки воют, – проворчал Андрей.

– Сбесились, что ли?

– Может, девка сбежала из дома?

Я не стала дожидаться конца диалога, поспешно вернулась в комнату, забралась под одеяло и стала ждать. Вскоре дверь с легким скрипом открылась, а я приподнялась, включила ночник и рявкнула:

– Что за черт! – Иван торопливо выскочил из комнаты, а я запустила в дверь подушкой, заорав на весь дом: – Убирайся, придурок!..

Где-то через час все стихло, собачки успокоились, а я вздохнула: о том, чтобы покинуть дом, не могло быть и речи. Доберманы, как мне известно, хорошо бегают, а вот я не очень, и зубы у них не чета моим.

Но, несмотря на эти здравые рассуждения, я вновь вышла в коридор, правда, планы мои изменились. Мысль посетить котельную придется оставить, а вот дом стоит осмотреть. Если меня кто-то поймает за этим занятием, сошлюсь на бессонницу – в конце концов, я у себя дома и могу бродить, где вздумается, как та кошка.

На всякий случай я прихватила фонарик и, особо не прячась, отправилась в центральную башню. Столовая, кухня, наверху библиотека – план, начертанный Кириллом, я прекрасно помнила. Правда, кое-что Кирилл на нем забыл указать, например, дверь, выходящую из кухни в сад. На ночь ее, конечно, запирают, а если даже мне удастся ее открыть, собаки не позволят и шагу ступить. Очередным коридором я направилась в третью башню – в ней располагались комната хозяина и помещения для гостей, так, по крайней мере, значилось на плане. Скорее всего Кирилл живет там, поближе к своей жертве.

Комната Алексея Петровича находилась на первом этаже, из нее легко попасть в столовую, а из коридора – на лифте – в библиотеку. На второй этаж вела лестница, устроенная в толще стены, благодаря ей сходство со средневековым замком было полным. Держась за перила, я поднялась по крутым ступенькам. Из-под одной из дверей пробивался свет. Я прошла на цыпочках и прислушалась: тишина. Возможно, это комната Кирилла, хотя в доме и кроме него могут быть люди, о которых мне ничего не известно. В этих чертовых переходах может разместиться взвод солдат, и то их заметишь не сразу.

Из квадратного коридора вели четыре двери, по одной на каждую сторону света. Я выбрала наудачу одну из них и осторожно толкнула. Она легко поддалась, а я прислушалась. Сквозь узкие окна пробивался лунный свет, и предметы я различала хорошо. Комната нежилая, вся мебель зачехленная, огромное зеркало закрыто простыней, и даже картины на стенах тоже затянуты белой тканью. Разглядывать здесь было нечего, но расследование начинать с чего-то надо. В общем, я закрыла за собой дверь и включила фонарик.

Комната имела довольно странную форму, потому что занимала примерно четвертую часть круглой башни и от этого походила на кусок круглого торта. Три другие комнаты, должно быть, копия этой, слева – дверь в ванную и туалет. Я приподняла чехол на одном из кресел, взглянула на обивку без всякого толка и вздохнула. Можно всю ночь шататься по дому и сколько угодно таращиться на мебель в чехлах, к разгадке происходящего здесь это меня не приблизит.

В крайней досаде я приподняла полотно на одной из картин и удивленно замерла: три башни, крыльцо, готические окна… вне всякого сомнения, это тот самый дом, в котором я сейчас нахожусь, только ограда отсутствует, зато сад выглядит очень впечатляюще. Картина внушительных размеров и в дорогой раме. Что ж, хозяева дома пожелали запечатлеть его на холсте. О вкусах не спорят.

Я отошла к противоположной стене, чтобы взглянуть на вторую картину. Это был портрет. Молодая женщина в кресле, руки сложены на подлокотнике, взгляд устремлен куда-то за мою спину, на губах едва заметная улыбка, точно художник задумал соревноваться с великим Леонардо. Подпись в углу «А. Морозов». Следовало признать, что портрет ему удался. Я отступила на несколько шагов и присмотрелась к женщине. Светлые волосы до плеч, короткая челка. Тонкий нос, большие глаза, красивый рисунок губ. Сердце вдруг испуганно забилось, а я в недоумении продолжала стоять перед портретом, вглядываясь в незнакомое лицо. Бог знает, почему портрет женщины произвел на меня такое впечатление, может, дело в улыбке и насмешке в ее глазах?

В коридоре послышался шум, я торопливо одернула полотно на картине и выключила фонарь.

– До завтра, – услышала я голос Кирилла. – Не волнуйся, все идет отлично.

Мужской голос что-то неразборчиво проворчал в ответ. Судя по шагам, человек направился в сторону лестницы, потом начал спускаться, скрипнула дверь, и все стихло. Выждав минут пять, я покинула комнату. Коридор был по-прежнему темен, а из-под двери комнаты, в которой предположительно жил Кирилл, свет не пробивался. Значит, этой ночью у хозяина комнаты были гости, вернее, гость. Человек, которого он заверял в надежности совместного предприятия, по крайней мере, похоже на то: как еще растолкуешь сказанное им? Человек этот – его компаньон, и он здесь, в доме. Охранников можно смело исключить, выходит, в доме есть некто, с кем я не встречалась, играющий в этой истории не последнюю роль. «Слишком много тайн», – решила я, осторожно спускаясь по лестнице, достигла первого этажа, оказалась на круглой площадке и тут с некоторым удивлением обнаружила, что лестница идет дальше вниз. Поднимаясь на второй этаж, я не обратила на это внимания. Выходит, внизу подвал, и, очень возможно, именно там сокрыто нечто интересное. Ночь, луна и дом, похожий на замок, повлияли на меня совершенно определенно: мне стали мерещиться тайны за каждым углом, злодеи с кинжалами и скелеты в шкафу. В общем, я устремилась вниз. Лестница закончилась в узкой комнатке, из которой вела только одна дверь. Я подергала ее и убедилась, что она заперта. На стене, прямо над головой, я разглядела прямоугольное окошко, забранное решеткой. Во время своей прогулки я видела такое – как раз напротив котельной, сантиметрах в двадцати над асфальтом. Следовательно, я в подвале, а эта дверь, очень вероятно, ведет в ту самую котельную.

Рассмотрев замок, я извлекла свои отмычки и мысленно перекрестилась. Надо признать, мне было трудно объяснить, чем меня привлекала котельная. Тому, что там всегда присутствовал кто-то из охраны, могло быть очень простое объяснение, да и вообще, «всегда присутствовал» – весьма сомнительное утверждение, я и побывала-то там всего два раза, но, несмотря на эти здравые мысли, котельная меня очень и очень интересовала.

Открыть замок оказалось плевым делом. Я заглянула в темноту и прислушалась, потом включила фонарик. Короткий коридор, трубы вдоль стен и еще одна дверь впереди. Я осторожно щелкнула замком и торопливо достигла двери напротив. В отличие от первой, она не была заперта, и это насторожило. Я припала к ней ухом, несколько минут стояла, затаив дыхание, и лишь после этого решилась ее приоткрыть. В котельной царила кромешная тьма, и ничто не указывало на присутствие хоть одной живой души. Успокоившись, я включила фонарь и осмотрелась. Помещение было большим и без всякого намека на таинственность, так что я почувствовала что-то вроде разочарования. Какого черта я так рвалась сюда? И что ожидала увидеть?

В этот момент луч фонаря высветил печь с круглой заслонкой, и я испуганно вздрогнула. В голову полезла всякая чушь, я таращилась на печь, дрожала как осиновый лист, слыша, как бешено стучит мое сердце, и честно созналась самой себе, что печь мне не нравится – уж очень она напоминает подобную штуку в крематории. «Стоп, – вовремя сдержала я распоясавшееся воображение. – Это котельная, и печь здесь должна быть, с этим трудно спорить». Прямо за печью я осветила огороженное пространство, наполовину заполненное углем. Нелепый замок находится в историческом центре города, где дома очень старые, без удобств. Коммуникации проложены не были, оттого и возникла необходимость в собственной котельной. Возможно, теперь надобность в ней отпала, но труба и само строение так и остались. По-моему, все логично. Одно не вписывается в эту картину: какого черта здесь делает охрана? Я присела на корточки перед печью и с душевным трепетом открыла заслонку. Не знаю, что я ожидала увидеть, может, действительно обгоревшие кости, но, кроме золы, ничего не обнаружила и с облегчением вздохнула, а потом осмелела настолько, что запустила в золу руку и немного пошарила, не из любопытства даже, а для того, чтобы доказать себе: ничего страшного тут нет и быть не может. Пальцы наткнулись на что-то твердое. Устроившись поудобнее, я смогла рассмотреть обгорелый кусок кожи, который не так давно был подошвой туфли: на нем даже остались несколько букв от названия фирмы и цифра 38 – вне всякого сомнения, размер. Покопавшись еще немного и не обнаружив ничего заслуживающего внимания, я сунула кусок подошвы в карман и приготовилась покинуть котельную. И тут наверху, где, надо полагать, была расположена дверь с улицы, раздался шорох: кто-то осторожно отпирал замок. Я торопливо огляделась. Дверь уже открылась, и человек вот-вот начнет спускаться по лестнице, мне не успеть добраться до выхода: он либо услышит меня, либо успеет заметить. Не раздумывая, я закатилась под одну из труб возле ближайшей стены и зажмурилась, призывая на помощь всех известных святых.