Да здравствует лорд Кор! Нортон Андрэ
Пролог
Когда в 3450 году (по старому земному исчислению) Эл Зим сделал важное открытие, давшее возможность путешествовать во времени, начались долгие споры об опасности вмешательства в прошлое. Были приняты строгие меры, чтобы предотвратить беспорядочные исследования, хотя Зим и его помощники обещали быть предельно осторожными.
Около 3465 года в бюрократической системе службы наблюдения твёрдо поддерживали контроль за отбором работников и их обучением. Вмешательство допускалось, даже разрешалось, «в случае необходимости», но только не на планетах, включённых во внутреннюю систему, благодаря наличию влиятельных кругов.
На некоторых планетах, открытых в постоянно расширяющемся пространстве поиска, история приняла мрачный оборот. Такие миры были объявлены открытыми «для общего блага» и организовывалось Бюро Изучения и Воздействия во Времени.
Некоторого ослепления, вызванного удачными визитами в прошлое мёртвых миров, было достаточно для укрепления этого Бюро. И даже самые осторожные и консервативные люди не могли отказываться от столь разрекламированной выгоды. Конечно, были и неудачи, но о них в основном упоминалось только в секретных отчётах, заботливо проглоченных компьютером Центрального Управления под неразглашаемым кодом.
К 3500 году вся операция была достаточно усовершенствована, чтобы более или менее гладко следовать информации, получаемой от ЦАТ, главного компьютера, у которого, однако, обнаружились пределы. Но люди не машины: случались провалы, и поэтому был создан второй отборный корпус, способный извлечь победу даже из поражения.
Глава 1
– Что это за отговорка – ошибка компьютера? – фыркнул Грид Трапнел. – Конечно, имея капельку воображения, можно подумать, что это от небольшой перегрузки. Взгляните, на этих листах опять знак неправильного перемещения – знак недостатка местных данных, получаемых от группы обследования.
Контролёр Годдард из Пятого Отряда никогда не умел проявлять эмоции. Говорили – и младшие служащие иной раз верили этому – что Годдард – всегда лишь придаток электронного мозга компьютера ЦАТ. Теперь он не поднимал глаз от телевизионного экрана.
В помещение Годдарда просто так не заходили, он тщательно культивировал искусство доставлять неудобства посетителям, так что они не задерживались у него и не тратили зря его драгоценное время. Только Трапнел развалился, насколько позволяло жёсткое кресло, и его сапоги оставляли пыльный след на приглушённой зелени ковра.
Грид Трапнел был одет далеко не по форме: сапоги изношены, мешковатые брюки в пятнах. Рубашка, стянутая широким поясом с металлическим украшением, совсем истрепалась, о чём свидетельствовали остатки рукавов на проймах. Загорелые дочерна руки были голы. Он с явным удовольствием глядел на болтающиеся лохмотья, поскольку в его расчёты не входило нравиться Годдарду.
– Недостаточная местная информация, – лениво повторил он. – Так и должно быть. Они не пользовались ей для… – он протянул руки, подсчитывая на пальцах, – по крайней мере для четырёх последних заходов… – И добавил: – Я заверил лист.
Такое упоминание не могло пойти ему на пользу, но, по крайней мере, зарегистрировалось на плёнке, включённой Годдардом.
Годдард взглянул на него бесцветными глазами и заговорил голосом, в котором было достаточно металлической гнусавости, чтобы напоминать робота:
– Оправдание фальсифицированного рапорта.
Трапнел вскочил как от толчка.
– Не верю я этому! – Он хлопнул себя по коленке, подняв тучу пыли. – Не может быть, чтобы они такое допустили!
– У них не было выбора.
Есть ли хоть какое-нибудь чувство в глазах Годдарда? Он мог радоваться, что Передний Пост допустил ошибку – тот самый высокомерный Пост, который требовал от людей Годдарда подборки документов, но никогда открыто не признавал их помощи и вообще еле-еле мирился с их существованием.
Трапнел был слегка возбуждён: на большее он не мог рассчитывать, когда Годдард отозвал его из заслуженного отпуска. Никогда не бывало, чтобы первый отдел допустил ошибку.
Годдард бросил взгляд на экран и прогнусавил:
– Валлек.
Это слово ничего не говорило Трапнелу, но на экране появилась картина. Они видели блестяще расцвеченный пейзаж. На переднем плане вытянулся город: стены, башни, поля с неправдоподобно зелёной растительностью – всё сияло золотым блеском. И архитектура города была чужая.
Трапнел быстро оценил и отметил сцену.
Город сменился новой панорамой: пустынная местность. Небо – золотое, сгущающееся до оранжевого, земля внизу – коричневая. Растительности никакой – растрескавшаяся почва и торчавшие из неё гребни скал. На горизонте – горная цепь.
Изображение пустыни сдвинулось к одной из гор. Склон пересекал утёс, украшенный резьбой, инкрустацией из металла и драгоценными камнями, так что он сверкал под жёлтым небом.
– Храм Орма, – указал Годдард.
Затем были другие сцены, среди них расселина, где каменные стены были украшены фресками. Пока они внимательно смотрели передачу, Годдард снабжал её короткими замечаниями.
Наконец он выключил обозрение.
– Таково положение. Валлек сегодня лежит в точке Шестого сектора – но это радиоактивный пепел.
– «Н» – война? Я не понимаю. Это выглядело на уровне феодальной цивилизации.
– Ты видел в расщеплённом времени, – ответил Годдард. – С того времени будущее становится сомнительным. Короче говоря, с этого времени жрецами Червя была объявлена священная Война – их оракул сделал пророчество, которое помогло разбить Кор-Кинга города Ланаскол. Через 10 лет их теократия распалась, уступив дорогу завоевателю с юга. Он основал направление, из которого лет через двести развилась технократия. Через пятьсот лет она превратила Валлек в пепел. Жрецы Червя не начнут этой войны – если мы поможем.
– Как мы будем действовать? Через оракула? Но дело в том, что их оракул – всегда дурак и никогда долго не живёт. Когда он умирает, жрецы приступают к поискам, которые всегда идут вокруг Валлека. Они должны найти ребёнка-идиота, мужского пола, родившегося как раз в момент смерти оракула. Ребёнок обязательно должен быть полностью безмозглым…
– Но должен же он выговаривать слова, которые ему подскажет какой-нибудь жрец…
– Вроде бы да, – согласился Годдард, – но луч-разведчик открыл, что это не так. Когда жрецам нужно пророчество, они сажают оракула в кресло, глядеть на так называемого «Гуляющего Червя» и оставляют там на ночь. Когда они приходят за ним, он говорит отличным, разумным языком – хотя обычно издаёт нечленораздельные звуки. Вход к «Гуляющему Червю» строго охраняется, так что мы не можем разоблачить мошенничество. Но ЦАТ сказал, что дело тут не только во вмешательстве какого-либо жреца. И сейчас он, оракул, не должен дать никакого военного пророчества.
– А как мы можем быть уверены, что наш южный завоеватель, в конце концов, так или иначе не возьмёт верх?
– ЦАТ сказал – нет. Если Ланаскол будет продолжать существовать, как сильная власть, развитие высокой цивилизации пойдёт совершенно другим путём. Понятно ли тебе преимущество оракула-идиота?
– Вы думаете, им занимались? Вполне достаточно простых звуков. Может, его заменяли?
– Это тебе и придётся выяснить. ЦАТ сказал, что в него вложили неправильную информацию, и наш человек никогда не вернётся.
– Но…
Трапнел вздрогнул.
– Вот именно – но! Это раскрылось только тогда, когда ЦАТ выдал официальную еженедельную сводку. Поднялась тревога, и мы нашли искажённую плёнку.
– Легко выяснить, кто имел доступ…
– Искажение было на обратной стороне разведывательных плёнок, – так сообщил ЦАТ.
– Здорово! У нас там есть постоянный агент?
– Естественно. ЦАТ начал проверку в этом направлении. Ясно, что вмешался кто-то ещё.
– Но этого же не может быть!
Трапнел чувствовал себя так, как если бы зелёный ковёр под его ногами вдруг обругал его. Он всю жизнь верил фактам…
– Мы нажали на ЦАТ, чтобы он ответил. Он не сказал ни да, ни нет, а сослался на недостаток информации. Так что перед нами два варианта: первый – в нашей Службе есть изменник, второй – что мы просто ничего не можем сделать на этой линии. В конце концов, Галактика слишком велика для любой империи, конфедерации или ещё чего-нибудь в этом роде. Здесь запросто может быть и другая Служба. До сих пор нам везло, мы с такими не встречались.
– Но зачем исказили рапорт?
– Могло быть несколько причин: мы можем быть под наблюдением, мы желаем спасти Валлек, а другие, может быть, не хотят этого, и могут подставить нам ногу, чтобы испытать нас.
– Хорошенькое блюдо вы мне подали! – кисло прокомментировал Трапнел. – Итак, я разыгрываю оракула и попутно стараюсь открыть, кто не хочет меня там видеть. Кстати, есть у первого отдела сведения о том, что случилось с их человеком?
– Нет ещё. Постоянный агент встревожен. Видишь ли, дело очень срочное. Они ждут тебя для инструктажа. У тебя есть только пять планетных дней до того, как ты предположительно станешь пророчествовать, а это обязательно должно произойти.
– Они всегда там, когда мы приходим?
– Мы тоже не были с тех пор, как они запарились. Не забудь, оплата двойная.
– Как будто я могу забыть! – ответил Трапнел и вышел.
Лёжа в камере-передатчике в плотно сжимающем голову шлеме, ожидая, когда техники дадут готовность, Трапнел удивился, почему он до сих пор здесь работает. Он устал. Уволиться он мог в любое время. Сколько жизней он прожил? Не сосчитать. И почти все они прошли в опасности. Дважды он бывал даже убит, но техники успели вовремя вытащить и спасти. А сколько раз занятое им тело подвергалось пыткам, увечьям и прочим напастям! Кроме того, всегда было одно условие: он мог быть помещён только в тело почти полного идиота, что означало осложнения при транспортации. Поэтому постоянные агенты на местах пользовались своей техникой, чтобы принимать и поддерживать человека действия. У них не было никакой надежды на возвращение. Он, по крайней мере, хоть не был в такой постоянной ссылке.
Как всегда, он до последней минуты страдал от желания сбросить шлем и закричать, что отказывается идти. А потом техник повернул выключатель.
Пробуждение от транспортации было всегда страшным. Некоторое время жертва чувствовала жуткую дезориентацию. И Трапнел терпеть не мог открывать глаза в новой обстановке и осматривать своё новое тело. Но отсрочки не предоставлялось, и он силой заставлял себя смотреть.
Он уставился вверх, на складки не то полога, не то балдахина. Они были не того живого цвета, который ассоциировался с этим миром, а отливали тёмно-перламутровым радужным мерцанием. Поворот головы – и он увидел свет жёлтого неба в окне. Окно было затянуто изящно сплетённой сеткой. По бокам висели шторы такого же перламутрового цвета, что и балдахин.
Его руки скользили по шелковистой поверхности. По-видимому, он лежал на богатой постели. Он рискнул приподняться на локтях и увидел, что в складках постели были металлические кольца, из которых выходили цепи, скрывающиеся под простынями. Он отбросил простыню в сторону. Его лодыжки были прикованы. Пленник!
Возможно, этот оракул был не в состоянии вести растительную жизнь. Видимо, он, наоборот, был подвижным, несдержанным и склонным убегать. Решётка на окне, наверное, была дополнительным барьером. Трапнелу предстояло играть роль, которая автоматически должна была начаться в ближайшее время, и он оглядел свои оковы. Инструкция должна была это предвидеть.
Он попытался определить длину цепей и, когда задвигался, они слабо и мелодично звякнули. Он оглядел своё тело. Он полагал, что оно маленькое и слабое или жирное, нездоровое. Но оказалось, что его ноги, как и всё остальное, были сухими, мускулистыми, кожа загорелая. На бедре был сморщенный, давно заживший шрам, теперь едва напоминавший о ране.
Он пробежал кончиками пальцев по лицу и нашёл второй шрам под левым глазом, причём свежий. Странно, если этот человек был идиотом, с детства опекаемый жрецами, откуда у него могли быть подобные шрамы?
От его движений цепи зазвенели. К занавескам балдахина подошёл человек. На нём не было красной одежды, которую, как говорилось в инструкции, носили жрецы. Когда Трапнел взглянул на подошедшего, инструктаж должен был включиться, но этого не произошло.
Трудно судить о возрасте человека другой расы, но, похоже, новоприбывший был средних лет. На нём были сапоги, выше – кожаные краги, широкая, с длинными рукавами и высоким воротником туника, без видимых застёжек, тусклого тёмно-синего цвета. На груди был вышит серебром символ, в отдельных частях узора сверкали драгоценные камни.
На поясе из серебряных звеньев висела кобура с оружием в виде жезла. Человек явно понимал толк в сражениях. Его кожа была красно-коричневая, волосы, видимо, чёрные, но когда он прошёл мимо окна, они на свет казались тёмно-рыжими.
Трапнел уставился на вошедшего, обеспокоенный недостатком своей реакции. Впервые передатчик даже не дал ему приготовиться к намеченной роли, он просто не имел представления, как ему здесь держаться.
Может, передатчик ошибся, и он попал не туда… Он должен был быть очень осторожен до тех пор, пока не включится его инструктаж, или пока он сам не узнает, что произошло.
Человек, как бы узнав Трапнела, воскликнул:
– Лорд Кор! – голос был резким, возбуждённым. – Твой разум восстал из тьмы!
Лорд Кор – Кор-Кинг? Значит, он в Ланскоре, а не в Храме Орма! Ясно, что он был не там, где предполагал, и не тем. Он поднёс руку к голове, не зная, зачем.
– Болит ли ещё твоя рана, Лорд Кор?
«Это и в самом деле должен быть болезненный рубец от тяжёлого удара», – подумал Трапнел.
Рана в голову. При обмене тел субъективные ощущения отсутствовали. Значит, он попал в тело, которое превратилось в тело идиота из-за раны в голову? Если так – что ж, тогда у него, возможно, есть шанс. Конечно, это могло быть логическим объяснением ошибки, но почему же он всё-таки не добрался до оракула?
– Болит… немного, – пробормотал он. – Я… я не могу вспомнить… – Дать им такое объяснение и пользоваться им как плащом – больше ничего не оставалось.
– Похоже, что у тебя треснул череп, Лорд Кор, – заверил тот. – Ты блуждал во тьме много дней, не узнавал ни Кор-Кинга, твоего отца, ни Леди Яракому, самую близкую тебе. Тебя кормили с ложечки, и ты был слаб, как грудной младенец. А потом – когда ты начал бредить, – он показал головой, – ты мог бы нанести себе вред, если бы мы…
– Если бы мы – что, Джирант? – позади человека появился второй. На его зелёной тунике не было символа. На нём был белый плащ без рукавов, с прорезями для рук. Края плаща были расшиты странными красными знаками.
Инструктаж Трапнела наконец-то сработал: второй человек был врач или один из учёных Валлека. Человек обошёл Джиранта, приблизился к Трапнелу, сжал его запястье и пристально посмотрел в его глаза.
– Хорошо, – сказал он, помолчав, и мягко ощупал заживающий шрам. – Лучше, чем мы могли надеяться, Лорд Кор, – быстро высказал он своё мнение. – Скажи, что ты помнишь.
Трапнел покачал головой:
– Ничего. Я даже не помню ни твоего имени, ни его, – он показал на человека в синем.
Последний хотел было заговорить, но врач спокойно махнул ему рукой.
– Некоторых трудностей надо было ожидать. Хорошо уже то, что ты хоть пришёл в себя. В дальнейшем, возможно, память вернётся, хотя бы частично. Для этого достаточно поговорить с тобой о прошлом – любой с удовольствием это сделает, – он смотрел очень спокойно, как будто последнее его замечание имело какой-то особый смысл.
– Ты, – он показал на Трапнела, – Лорд Кор-Кенрик, второй сын Кор-Кинга Герноута. Три месяца назад ты был в Вардене на юге в команде пограничной стражи. Кевин атаковал вас, и после битвы приближённые нашли тебя умирающим. Джирант старался сохранить твою жизнь до того, как сможет отвезти тебя домой, в Ланаскол. В твоём черепе была дыра, достаточная для того, чтобы мозг вытек наружу, и всё это время твои действия показывали, что так оно и случилось.
Его слова содержали мало уважения. Если Лорд Кор был выше его рангом, то этот врач был не слишком вежлив. И Трапнел-Кенрик, который должен был думать о себе как о Кенрике, нашёл резкость учёного бодрящей.
– А кто ты?
– Аттикус, лекарь. Ты часто будешь видеть меня, куда чаще, чем до ранения, – он повернулся к Джиранту, – не лучше ли возвестить Кор-Кинга о том, что Лорд Кор пришёл в сознание?
– Конечно! – Джирант поспешно вышел. Аттикус, казалось, прислушивался к шагам за дверью, а затем снова взглянул на своего пациента.
– Имей в виду, не все будут довольны, что твой разум прояснился снова.
«Ну и попал же я, – подумал Трапнел. – Похоже, здесь тоже какая-то заваруха!»
Но он надеялся получить какую-то помощь от Аттикуса.
– И кто они? – торопливо спросил он.
– Главная – Леди Яракома. – Аттикус сделал паузу, следя за эффектом своих слов. Видя, что его пациент не узнал этого имени, он нахмурился. – Если ты не можешь вспомнить её, то ты на самом деле плывёшь по течению, Лорд Кор.
– Я не помню. Расскажи.
– Она главная наложница твоего брата Фолкварда, старшего сына твоего отца. Она хотела последовать старинному обычаю и обеспечить родословную, забравшись и в твою постель. Но ты отказался. Она боится, что ты возьмёшь другую наложницу и таким образом подвергнешь опасности наследство её господина. Останься ты без разума – и этот страх недолго держал бы её. И есть здесь такие, что хотели бы возвыситься, если бы она стала единственной супругой принцев. Таким образом, она главная в оплоте, желающем тебе болезни…
– А вне этого оплота?
Врач пожал плечами.
– Так как Пограничный Варден единственный, кто против всякого союза с Кевином, есть много таких, кто желает тебе всего, кроме здоровья.
– Так что здесь придётся бороться с неприятностями.
– Именно, Лорд Кор. Мы живём в тревожное время. Хотя, собственно говоря, любое время имеет свои тревоги и заботы для тех, кто живёт в нём. Кевин движется на юг, её глаза устремлены на Ланаскол, который она хотела бы смести со своего пути. И говорят, жрецы Червя кричат о каком-то страшном пророчестве. Они надеются, что этот взлелеянный ими дурацкий голос веско выскажется за гибель людей и народов.
Трапнел ухватился за эти слова:
– Новое пророчество? Когда, по их мнению, оно будет произнесено?
– В течение пяти дней. Они отправили посла к Кор-Кингу с предложением приехать и послушать. Однако он не решается ответить на их приглашение. Я бы сказал – на их приказ. Надменность жрецов растёт вместе с их значительностью, с тех пор, как Пираты Дунта стали уважать и платить им дань. Будь я жрецом Червя, я бы глядел получше за всяким даром, предлагаемым Пиратами, чтобы кровь, капающая с этих даров, не запятнала их рук. И я спросил бы себя, почему у кого-то вдруг появляется нужда в Черве. В кривых телах Пиратов нет благочестия. Ещё одно беспокойство для Кор-Кинга.
Трапнел кивнул, не зная, что сказать.
– Это хорошо, Лорд Кор, – сказал врач, что сын, на которого он может положиться, опять способен встать за его спиной. Ты не мог очнуться более своевременно: Кор-Кинг не должен соглашаться лезть в нору Червя.
– У тебя очень откровенная речь, Аттикус.
Врач мрачно улыбнулся.
– Скажи мне спасибо, Лорд Кор. Я доказал свою правоту, говоря открыто, и буду впредь так делать.
Дверь открылась, и вошёл Джирант.
– Кор-Кинг и Леди Яракома, – возвестил он.
Глава 2
Ночью светили три луны, Лорд Кор вцепился в ограду балкона и смотрел на город. Насколько он помнил из своей неудачной инструкции, в этой неразберихе была надёжная помощь: здесь был постоянный агент. Проблема заключалась в том, чтобы найти его. Будучи Лордом Кором, только что вставшим со смертного одра, когда все думали, что ему не поправиться, Трапнел полагал, что его не отпустят на поиски одного. Он боялся, что Аттикус следит за ним – для его же, Лорда Кора, блага. Но ему нельзя было тратить время: в течение пяти дней оракул даст сигнал к восстанию, которое станет концом всего, что лежало теперь перед ним.
Значит, надо действовать немедленно, этой же ночью, хотя легко сбиться с дороги и встревожить какого-нибудь стражника. Он раздумывал, по какую сторону здания ему выйти, и теперь изучал дорогу. Балкон, на котором он стоял, был одним из трёх на одном уровне. Он уже обшарил гардероб Лорда Кора и надел самую неприметную одежду, какую только мог найти. Сапоги он связал и повесил на шею.
Добраться до следующего балкона было непросто. Стиснув зубы, он прыгнул и ухватился за перила. Подтянувшись, он нашёл опору для ног. Тут ему помогли не только его прежние тренировки, но и то обстоятельство, что его новое тело было сильным.
Остальное было уже легко. Резьба на арке балкона послужила лестницей. Очутившись на мостовой, он огляделся кругом. Тусклый свет шёл от окна третьего балкона, но его собственное и то, что находилось под аркой, были тёмными.
Он не опасался встретить тут часового. Он перелез через запертые церемониальные ворота для торжественных выходов, не увидел никого и заскользил по улице вдоль глухой стены – на эту улицу окна не могли выходить – это считалось бы оскорблением правителя.
Дойдя до магистрали, Трапнел – теперь полностью считавший себя Кенриком и называющий себя так – пошёл, подражая походке других прохожих. Местная мода – носить ночью плащ с капюшоном – благоприятствовала ему. Его нетерпение было так велико, что он еле сдерживался, чтобы не бежать. Так мало времени! Он должен сообщить, что произошла ошибка, и тогда останется шанс, что если он доберётся до оракула, то, в конце концов, завершит дело, для которого послан. В прошлом были случаи, когда посланный оказывался в таких обстоятельствах, что посреднику приходилось добираться до него. Конечно, в этих случаях действия посредника были предусмотрены ЦАТом… Он оставил размышления и заторопился вперёд, к своей прямой цели.
В этот час прохожих было мало, но ему дважды пришлось нырнуть в подъезд и ждать, пока пройдёт стража. Затем он добрался до бокового тупика, и тут сработала часть его инструктажа: мимо двух дверей, под тень навеса. Он быстро дошёл до места, ощупал стену. Поблизости не было фонаря. Он наткнулся пальцем на указанный паз, провёл по нему до кнопки и трижды нажал. Послышался слабый звонок, он прижался к двери. Кто-то шёл по переулку, стараясь не производить шума. Кто? Другой агент? Кто-то выслеживающий? Кенрик внезапно вспомнил женщину, приходившую с Кор-Кингом в его комнату. Он встречался во многих мирах с этим типом женщин, пользующихся своим телом, как оружием. Аттикас был прав: Леди Яракома боялась. Она прекрасно играла свою роль, надеясь легко завоевать только что поправившегося Лорда Кора. Если она следит за ним…
Его рука лежала на пруте в кобуре. Он не знал принципа действия этого оружия, но понял, что нажим кнопки освобождает какую-то форму атаки.
Слабый звук, встревоживший его, не повторился. Он не видел ничего, кроме нескольких деревьев вдоль переулка. Почему никто не отвечает на звонок? Левой рукой он ощупал дверь позади себя, правой держал оружие. Может, позвонить ещё раз?
Как раз в эту минуту дверь бесшумно открылась.
– Семь-девять-два.
– Одиннадцать-девять-три, – донеслось до него из темноты. Чьи-то пальцы схватили его за руку, и он вошёл. Дверь закрылась.
Его потянули вперёд, он шёл, всё ещё не убирая оружия в кобуру. Рядом слышалось шуршание ткани. Скоро он оказался в маленькой слабо освещённой комнате. Стены были увешаны длинными полосами ткани, видимо, маскирующими какой-то вход. Ткань была чёрная, как ночь, с вытканными серебряными рунами. Комната освещалась шаром на подставке, стоящей точно в центре комнаты. Два стола из чёрного дерева стояли друг против друга по обеим сторонам лампы. Обо всём говорилось в его инструкции, и он тут же узнал женщину, что привела его сюда. Она была молодой, высокой, скорее худощавой, с овальным лицом и чёткими чертами. Кожа была красно-коричневой, как у людей Ланаскола, распущенные волосы тёмно-рыжими. На её чёрном платье были такие же серебряные оккультные знаки, как и на занавесях. Руки были в чёрных перчатках, пальцы которых заканчивались вышитыми серебром когтевидными ногтями.
– Николь, – сказал он.
– Правильно, – ответила она тихим контральто. – Но кто ты, одетый под Лорда Кор-Кенрика? Ты не тот, кому я могу дать убежище и провести через потайную дверь. Кроме того, меня не предупредили о твоём приходе.
Он расстегнул ворот плаща.
– Что-то произошло. Я был послан заменить оракула в Храме Орма, а очутился в этом теле.
Она пристально посмотрела на него длинными поднимающимися к вискам глазами.
– Я должна верить тебе, так как здесь есть чем проверить твой рассказ, и это приспособление не отрицает твоих слов. Но раньше никогда не было, чтобы посыл так заканчивался.
– Здесь был другой агент – из Первого отдела. Мы не получили от него ни слова.
– Правильно, но я ничего сказать тебе не могу. Я не могла следить за ним в Храме, он закрыт для женщин, и жрецы охраняют его куда основательнее, чем можно себе представить, зная этот противный мир. Мне приходится действовать обходными путями, в основном через это, – она показала на шар. – Я знаю многое только от него. Сейчас в Храме собирается много чужих. Даже Пираты из Дупта. Тот, с кем я мысленно контактирую, – впрочем, он думает, что это он видит во сне, – даёт очень краткие ответы. Жена прислужника при Храме приходила ко мне за предсказанием. Она – подходящий объект для зондирования во сне, но мало что знает. Однако я знаю, что у жрецов есть близкие друзья, готовые к перевороту. Их первая мишень – человек, тело которого ты носишь, а вторая – сам Кор-Кинг. Я тщательно проверила слухи. И я уверена, что Лорд Кор-Кенрик стал жертвой не какого-то там меча Кевин, а удара предателя. Я предупредила лекаря Аттикуса о леди Яракома. Но этот клубок интриг не помог мне добраться до оракула… – Она положила руки в странных перчатках на шар, почти закрыв его. – Ты думаешь, что сможешь сделать замещение, если встретишься с ним?
– Такое случалось. Но у меня есть идея: что если я открыто приду в Храм Орма? У меня будет шанс увидеть оракула, поскольку они приглашали Кор-Кинга. Если я опоздаю, этим планом не будут больше пользоваться.
– Но Храм Орма охраняется. Твоя задача будет нелегка, – кивнула она.
– Осталось всего несколько дней, Николь.
– Мы…
Кенрик так никогда и не услышал, что она собиралась сказать. Он откинулся назад, хватаясь за ткань на стене. Кенрик упал и увидел, что Николь тоже как-то смеялась. Его последней мыслью было, что они подверглись неизвестной мозговой атаке.
Сознание возвращалось медленно, как будто человека вырвали из глубокого сна и теперь требуют решить задачу, пока он ещё не очухался. Кенрик встревожился, почувствовав боль, когда его избитое тело перекатывалось туда-сюда по неустойчивой поверхности, поднимающейся и опускающейся. В ушах шумело. Когда он попытался встать, он почувствовал, что его руки и ноги связаны. Для гарантии узлы соединялись дополнительной верёвкой. На голову был надет мешок, исполняющий обязанности повязки на глазах и кляпа.
Кенрик заставил себя вспомнить: он был у агента Николь, и их обоих ударило, как будто излучение станнера проникло в мозг… Но такое оружие здесь неизвестно, оно существует далеко в будущем! Личность передать можно: Служба занималась этим много лет. Хотя такая замена была сложной операцией, лучи-разведчики справлялись с этим относительно просто. Но передавать оружие – это невозможно! Разве что Годдард решил проверить свои предположения о какой-то параллельной силе… с разрешения Службы.
Но если такое оружие можно транспортировать, тогда, значит, они здорово опередили ЦАТ. Кенрик нашёл эту мысль достаточно пугающей.
Николь упоминала о сборищах чужих в Храме Орма: не было ли среди них путешественников из другого времени и пространства? Возможно, они обнаружили появление Кенрика. Глупо недооценивать противника.
Участвовала ли Яракома в какой-то интриге, которую они поощряли? Она даже могла быть посланной ими, как Николь – Службой. Но какой толк размышлять сейчас? Он напрягся, оценивая прочность пут. Они оказались тугими и прочными. Он никак не мог придумать, с помощью какой хитрости можно освободиться. Мешок на его голове частично просвечивал и можно было определить, что сейчас день. Кенрику было жарко, как под палящим солнцем, и он мечтал о воде. Поверхность над ним наклонилась вперёд.
Он сполз вниз и ударился о стенку. Послышались приглушённые крики, по ним и по последующей тряске он сделал вывод, что вёзший это экипаж вышел из-под контроля.
Внезапно он почувствовал под собой что-то мягкое, что-то, что яростно вертелось, пытаясь скинуть его с себя. Затем повозка затряслась, загрохотала, и, наконец, резко остановилась.
Он услышал глухой стон. Николь? Он попытался откатиться, но кто-то толкнул его и вцепился в его плечи. Он завертелся на неровной поверхности, засаживая в руки занозы, и скатился на землю. Мешок, закрывавший его лицо, заскрипел по гравию. От неожиданного падения у него захватило дыхание.
Он задыхался, но чьи-то руки взяли его под мышки, проволокли по гравию и, наконец, прислонили в полусидячем положении к камню. Связанные ноги судорожно скорчились. Камень излучал тепло. У его горла зашевелились пальцы, мешок слетел, и Кенрик чуть не ослеп от пылающего солнца. Сощурившись, он увидел троих мужчин в грубой одежде. Кругом лежал рыжий песок, как видно, это была пустыня. Мерцание жаркого воздуха походило на то, что показывал ему Годдард на обзорном экране.
Один из троих сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Ему ответили тем же манером откуда-то поблизости. Тем временем Кенрик повернул голову и увидел чёрное платье Николь, теперь смятое и разорванное, оно казалось тёмным пятном рядом со скалой. Николь была в такой же скрюченной позе, что и он, голова упала на грудь, волосы скрывали лицо. Нельзя было сказать, в сознании ли она.
– Мы доставили, – сказал тот, что свистнул и требовательно протянул руку, но в нём чувствовалась тревога. Два его товарища подошли к нему и было похоже, что все трое мечтают удрать как можно скорее, когда закончат дело.
– Мы доставили, – повторил мужчина. – Платите!
Может, он и был встревожен, но зато был полон решимости получить то, что ему причиталось. Скала мешала Кенрику видеть, к кому тот обращался.
Оттуда вылетел кошелёк, мужчина поймал его на лету, взвесил в руке, затем спрятал кошелёк в свою тунику, повернулся и пошёл в сопровождении своих товарищей. Но тот, кто платил, остался вне поля зрения пленников.
Кенрик прикрыл глаза от солнца. Он чувствовал себя, как в печке. Неужели он так и останется связанным в этой сухой пустыне?
Кто-то дотронулся до него, и он вскрикнул, так потрясло его это прикосновение. Использовали мозговой зонд! Как и то оружие, с помощью которого их захватили, этот зонд был полностью чуждым. Настолько чуждым, что только изредка попадал на его полосу частот и отдавался слабым покалыванием.
Мозг Трапнела был, конечно, экранирован, агента не отправили бы без такой защиты. Надо думать, у Николь – тоже. Любое вторжение в их мысли показало бы только несомненное сходство этих людей. Однако этот зонд действовал так неровно, что, видимо, не работал вообще. И тот, кто пользовался им, вероятно, не мог отрегулировать правильную частоту.
Тем не менее он продолжал свои попытки. Кенрик представил себе невидимое искажение с возмущением в центре зонда. Наконец, покалывание прекратилось. Полный провал! Кенрик напрягся, ожидая появления того, кто заплатил за их похищение. Минуты шли, но никто не показывался и никаких звуков не было слышно.
Николь задвигалась, и он увидел её щёку.
– Он ушёл, – сказала она, с трудом произнося слова пересохшим ртом.
Она говорила так уверенно, что Кенрик немного расслабился. Но если их оставили в таких условиях…
– Да! – Возможно, она читала его мысли, как это пытался сделать зонд. – Они просто-напросто бросили нас. Если так, то умрём до ночи – здешнее солнце убивает быстро.
– Как… – начал он.
– Подожди! Может, решение тут, – она указала подбородком на ямку в земле; Это было круглое отверстие в палец шириной, и вокруг него валялись кусочки гравия и песок. Из отверстия показался красноватый шар, это была голова членистого существа, которое теперь вылезло и поднялось на плоские суставчатые ноги. В передней части головы размещались три глаза, а под ними болталась бахрома щупальцев, как жёсткая борода. Ниже растянулся грубый нарост из чёрных, похожих на волосы, волокон.
– Огненный червь, – объяснила Николь. Её голос ослабел и стал тягучим. – Они обожают соль. Взгляни на наши оковы.
Оковы? Кенрик взглянул. Узы были из ткани и пропитаны потом. Пот… соль…
Инструкция ничего не говорила об огненных червях, но Николь, похоже, знала. Кенрик задвигал ногами, извиваясь, оттолкнулся от поддерживающего его камня и стукнулся о землю, но продолжал извиваться, подбираясь к отверстию, куда юркнул огненный червь при первом же движении Кенрика.
В конце концов Кенрик не смог больше двигаться, одну щёку он ободрал о гравий, солнце нещадно жгло его. Он боролся с паникой, надеясь вопреки всему, что предположение Николь окажется правильным.
Руки онемели от точных, болезненных уколов. Он догадался, что огненный червь нашёл соль не только на верёвках, и с трудом сдержался, чтобы не откатиться назад. Боль усилилась, и его воображение рисовало картину, как его мучитель питается его телом.
Лежать было трудно ещё и потому, что он не был уверен, принесёт ли пользу это пиршество. Но он всё-таки держался, и конец наступил, когда резкая боль заставила его откинуться. Его руки были свободны. Натянутой между ними верёвки больше не было. Он мог распрямиться.
Он откатился в тень, обдирая онемевшие кровоточащие руки. Кое-как он добрался до высокого валуна и некоторое время неподвижно лежал.
Вокруг дыры, от которой он отполз, шла толкотня.
Несколько червей сновали туда и сюда, подняв головы, будто старались увидеть и унюхать исчезнувшую жертву.
Кенрик освободил ноги от пут. Теперь он мог ясно разглядеть Николь. Она дремала, и только скала за её спиной удерживала её от падения. Он подполз и перевернул её, чтобы освободить от связывающих её верёвок. Она не двигалась, хотя он опасался, что боль от его прикосновений, пока он развязывал узлы, приведёт её в чувство.
Наконец он освободил её, прислонил безвольное тело к своему плечу и откинул назад её волосы. Её глаза были закрыты, потрескавшиеся губы приоткрыты, из них доносилось слабое дыхание.
– Николь!
Он слегка встряхнул её, похлопал по щекам обглоданными руками, оставлявшими на её лице пятна крови.
Она глубоко вздохнула и приоткрыла глаза. Ободрённый, он втянул её в жалкую тень от камня, подальше от гнезда огненного червя, из которого всё лезли и лезли его обитатели. Скоро они опять начнут угрожать.
– Что?.. – Девушка повернула голову.
– Всё в порядке. Мы свободны.
Она с видимым усилием открыла глаза, подняла руки и посмотрела на свои распухшие кисти.
– Огненные черви?
– Да, но им понравился вкус и они хотят ещё.
– Мы… – её голос спустился до шёпота, она облизала пересохшие губы. – Нам лучше бы уйти…
Он сделал усилие, чтобы справиться со своими ногами. Камни вокруг стояли, как стволы деревьев в лесу, но не было ни листьев, ни веток, которые могли бы служить убежищем от солнца. Он ничего не видел вдали и начал опасаться, что они хоть и не остались пленниками, всё равно умрут в этой огненной печи.
Николь старалась встать. Он наклонился, чтобы помочь ей. Она прислонилась к нему, подняла руки и небрежно откинула волосы назад.
– Пошли.
Он поддержал её, и они обошли сначала один камень, потом другой…
Вдруг она вскрикнула и показала на что-то распухшими руками.
Он думал, что камни были всего лишь капризом природы, но здесь оказалось что-то другое: из твёрдой, высушенной земли, несомненно, высилась арка, но поддерживающие её столбы так осели, что попасть в тень под аркой можно было только ползком. Но и это всё-таки давало возможность выжить. Кенрик, шатаясь, направился туда, таща за собой девушку.
Они на коленях проползли в отверстие вдоль изъеденного камня. Если они переждут здесь день, ночью, может быть, идти будет легче.
Кенрик полз, как слепой: после яркого света, глаза не сразу привыкли к темноте. Вдруг поверхность под ними заколебалась. Они соскользнули вниз и погрузились в глиняную пыль, гравий и обломки камня. Они кашляли и задыхались, пока наконец пыль не улеглась, почти похоронив их.
– Николь! – Кенрик ощупывал вокруг, ища её, и пальцы его погрузились в массу её волос. – Николь!
В ответ он услышал, как мусор снова с грохотом покатился вниз. Он принялся яростно откапываться, боясь, что новый поток окончательно похоронит их.
Освободившись, он снова стал искать девушку, и его рука обнаружила спокойное биение её сердца. Он тут же стал вытаскивать её из-под обломков, прежде чем исследовать яму, в которую они упали.
Но это была не яма; отверстие пропускало немного света, и при этом свете с помощью вытянутых рук Кенрик обнаружил, что они очутились в чём-то вроде коридора. Видимо, арка была входом, с давних пор заваленным землёй и камнями.
Здесь хоть было прохладнее. Он вспомнил, что в естественных пещерах температура тем ниже, чем глубже в них погружаешься. Видимо, подобный принцип действовал и здесь. Его следующее открытие было более серьёзным: когда он попытался снова взобраться на склон, тот наклонился под ним. Вся поверхность была такой подвижной, что с неё всё скатывалось.
– Где мы?
Её шёпот подбодрил его, и он с благодарностью протянул к ней руку.
– Мы в каком-то коридоре.
– Темно… прохладно… – удивилась она. – Но как мы выберемся отсюда?
– Обратно подняться нельзя, – откровенно ответил он. – Мы должны идти другой дорогой. Но хватит ли нам там воздуха? И как идти в темноте?